Страница:
будто в подзорную трубу. На экране -- Мишель в кругу, образованном свернутой
в рулон репродукцией. Перебивка. Поцелуй, во весь экран. Затем она нежно
гладит его по щеке.
Патриция. Я повешу ее в ванной.
Идет в ванную, Мишель по-прежнему в одних кальсонах.
М и ш ел ь. Можно я позвоню?
Патриция. Да.
Она прикрепляет репродукцию, а Мишель гладит ее по заду.
Патриция (о картине). Здесь она неплоха, а?
В кадре - рука Мишеля, ласкающего Патрицию.
Мишель. Да, прекрасно. Оба смотрят на портрет молодой женщины Огюста
Ренуара.
(Патриция. Тебе нравится эта репродукция?
Мишель. Неплоха!
Патриция. Это великий художник, Ренуар.
Мишель. Я и сказал -- неплоха.
На экране -- Патриция в профиль рядом с репродукцией Ренуара.
Патриция. Тебе кажется, она красивее меня?
Мишель. Либо ты чего-то боишься, либо ты удивлена, а может, и то, и
другое вместе. (.Слышен шум льющейся воды.) У тебя странный блеск в глазах.
Патриция. И что тогда?
Мишель. Я хотел бы опять спать с тобой. (Он проводит банной рукавичкой
по своему лицу.) Потому что у тебя такой блеск в глазах.
Патриция. Мишель!..
Перебивка. Патриция сидит на краю ванной, ноги в биде, наполненном
водой. Мишель продолжает заниматься "умыванием".
На экране -- Патриция в профиль рядом с репродукцией Ренуара
Мишель. Что ты тут делаешь?
Патриция. Угадай, что я тебе сейчас скажу.
Мишель. Понятия не имею.
Патриция. Я беременна, Мишель.
Мишель. А?...
Патриция (продолжая мыть ноги). Ты все прекрасно расслышал.
Мишель. Ну и ну... От кого?.. От меня?..
Патриция. Думаю, да.
Мишель. Ты была у врача?
Патриция. Вчера утром... (Встает, вытирает ноги.) Он сказал, чтобы я
пришла в четверг, во второй половине дня, сдавать анализы.
Мишель (громко и очень грубо). Могла бы быть поосторожнее!..
Она смотрит на него смущенно и как-то печально. Мишель выходит в
кальсонах из ванной. С окурком в зубах, он закрывает дверь и идет к кровати.
Дверь открывается, на пороге Патриция с полотенцем в руках, она кончает
вытирать ноги и идет по постели к Мишелю, сидящему с телефоном в руках.
Мишель (в трубку). Алло, Елисейские -- девяносто девять -- восемьдесят
четыре... Девяносто девять -- восемьдесят четыре (В оригинале Мишель
повторяет второй раз те же цифры, но иначе, потому что первый раз произнес
их так, как говорят в Швейцарии и Бельгии, и, вспомнив, поправляется)...
(Патриция стоит у окна, Мишель прикуривает сигарету от предыдущей.) Что,
можно Антонио?.. (Пауза.) Не знаете, вернется ли... Нет, нет... Я
перезвоню... Мишель Пуакар.
Кладет трубку, на минуту задумывается, затем снова снимает ее.
Мишель. Елисейские -- двадцать пять -- тридцать два. (Зажимает трубку.)
Я звонил типу, который мне должен. (В трубку.) Господина Толмачева,
пожалуйста... (Пауза.) Привет, сынок!
Патриция выбирает пластинку, ставит ее, включает проигрыватель, слышна
музыка".
Мишель. Слушай, я не могу найти Беррутти... (Пауза.) Там его не было...
Я всю ночь проторчал в "Монпарнасе"... Полиция!.. (Осторожно поворачивает
голову в сторону Патриции.) Спасибо, чао, сынок!
Кладет трубку, встает во весь рост на кровати, прыгает в сторону
ванной, спотыкается.
Мишель (поднимаясь). О, черт!
Патриция по пояс видна в зеркале над раковиной в ванной комнате. Она в
трусиках и полосатом свитере.
Патриция. Что случилось?
Мишель (появляясь в кадре). Я оступился... Знаешь, это напоминает мне
анекдот про осужденного на казнь. Слышала?
Патриция. Нет.
Мишель. Осужденный на казнь поднимается на эшафот, оступается на одной
из ступенек и говорит: "Не везет, так не везет!"
Мишель берет лицо Патриции в свои ладони и притягивает ее к себе.
Молча, они смотрят друг другу в глаза, затем он отпускает ее. Она снова
причесывается. Он остается рядом. Звучит музыка Моцарта.
Мишель. Иногда ты похожа на марсианку.
Патриция. Я знаю... это потому, что я живу на луне.
Мишель. Ну и затея... вот еще... надо же, завести ребенка!
Патриция. Но это еще не точно, Мишель. Я просто хотела знать, что вы
скажете на это.
Мишель. Почему ты не раздеваешься до конца?
Он очень близко подходит к ней, спускает с плеча бретельку, затем
поправляет, делает так, как было.
Патриция. Зачем это ты?
Громко гудит сирена полицейской машины.
Мишель. Мудачье вы, американцы.
Патриция. Не понимаю, почему.
Мишель. Да точно. Доказательство хотя бы в том, что вы все обожаете
Лафайета и Морис" Шевалье, а они первые мудаки из всех французов... Дай-ка я
позвоню.
На экране Патриция. Сирена полицейской машины все тише и тише, снова
слышна пластинка.
Мишель (звонит). Бель-Эпин тридцать пять -- двадцать шесть... (Пауза).
Патриция, иди сюда. (Она продолжает причесываться.)
Мишель (громко). Алло... Г-н Лурса?.. А после обеда он будет?
Патриция считает на пальцах, словно хочет вспомнить или восстановить
какое-то число.
Мишель (громко). Скажите ему, что я зайду.
Патриция закрывает лицо руками.
Мишель (громко). Я звоню от Тони... (Патриция прикрывает лицо и
смотрится в зеркало.) ... из Марселя... Ласло Ковач... Я ему пригнал
американку.
Патриция, по-прежнему стоя перед зеркалом, улыбается, салютует Мишелю,
прикладывая руку к голове. Идет в комнату.
Патриция. Американку?
Мишель (разговаривая по телефону). Ласло Ковач... да... (Кладет трубку
и ложится.) Да нет, не тебя!.. Машину американскую! Свою машину!
Патриция изумлена. Мишель лежит в постели с сигаретой в зубах. Она,
стоя на коленях на кровати, вкладывает пластинку в конверт.
Мишель. Никак не могу поймать того типа, который должен мне деньги...
Достал он меня!..
Патриция. Что вам больше нравится, пластинки или радио?
Мишель (резко). Помолчи, я думаю.
Патриция поднимается (она по-прежнему в трусиках и свитере) и идет по
кровати. Когда она проходит мимо, Мишель нежно проводит рукой по ее заду.
Она оборачивается и сильно бьет его по щеке, у него это не вызывает никакой
реакции, он продолжает курить. Патриция стоит возле пластинок, изучает
обложки.
Патриция. Бах! Все эти пластинки я знаю наизусть.
Мишель. Тебе сколько лет?
Патриция. Я включу радио.
По радио передают фортепьянную музыку в джазовой обработке. Патриция.
Пять лет. Мишель. Никогда бы не дал. Патриция. Почему ты музыку не любишь?
Мишель. Да нет, смотря какую... люблю. Слушай, Патриция, давай поедем в
Италию. (Почти орет.) Италия!.. (Она улыбается.) Ну на черта тебе курсы в
Сорбонне, нет, правда? Патриция. А ты вообще когда-нибудь сдавал экзамены?
Мишель. Да. Первые экзамены на бакалавра. А потом я с этим завязал.
Патриция. Что значит "завязал"? Мишель. Стал заниматься другими делами.
Патриция (громко). Чем?
Мишель. Продавал автомобили...
Патриция (громко). Здесь?.. В Париже?
Мишель. Нет... (Пауза.) Ты в Нью-Йорке со многими спала? Патриция
(громко). Не так, чтобы со многими. Мишель (громко). Сколько раз?
Она улыбается, протягивая вперед обе руки, поднимает вверх семь
пальцев. Патриция. А ты?
Мишель с сигаретой в зубах пять раз открывает и закрывает правую руку,
затем поднимает один указательный палец.
Мишель. Тоже не так, чтоб со многими!
Патриция. Знаешь, где бы я хотела жить?.. В Мехико. Все говорят, что
там очень красиво. Когда я была маленькой, отец всегда мне говорил: "В
следующее воскресенье обязательно туда поедем". И всегда забывал об этом.
Мишель. Нет, нет, Мексика мне подозрительна... Уверен, что не очень-то
там и красиво. Люди так любят врать!.. Вроде как про Стокгольм: все
возвращаются оттуда и говорят: "Шведки великолепны"... мне их по трое в день
присылали... валяй, езжай... Ну, поехал я, все вранье! Во-первых, шведки там
совсем другие, не то что в Париже, и потом в принципе они такие же страшные,
как парижанки. Патриция. Ну нет... шведки очень красивые.
Мишель. Нет... нет... Это все басни! Одна или две -- да, согласен...
Точно так же в Париже или Лондоне, но ведь не все же. Нет, вот где девушки
действительно красивые... ну, не само совершенство, согласен, но... как
ты... очаровательные, ну, девушки, на которых можно глаз положить... не
знаю, для меня пятнадцать из двадцати хороши и в каждой что-то есть...
(Громко звучит полицейская сирена.) Так это не в Риме, не в Париже, не в
Рио-де-Жанейро... а в Лозанне и Женеве (Последние названные города --
иронический намек; хотя Годар родился в Париже (3 декабря 1930 года), по
происхождению он -- швейцарец). Сирена стихает. Мишель целует Патрицию,
утыкается лбом ей в плечо. Мишель. А теперь ты скажи мне что-нибудь нежное.
Патриция. Я тоже не знаю, что сказать. Она высвобождается. Мишель гладит ее
по плечу, по руке.
Мишель (громко). Если бы ты была с кем-нибудь другим, ты бы позволила
себя ласкать. , Продолжает ласкать Патрицию.
Патриция (громко). Знаешь, Мишель, вот ты говорил, что я чего-то
боюсь... Это так и есть; мне страшно, потому что я хотела, чтобы ты любил
меня... а потом я не знаю почему в то же самое время я бы хотела, чтобы ты
перестал меня любить... Я же очень независимая, знаешь!
Он обнимает ее.
: Мишель. И что тогда?.. Я люблю тебя, и не так, как ты думаешь.
Патриция. А как? Мишель. Не так, как ты думаешь. ,-,. Патриция. А ты не
знаешь, как я думаю. ..--
Мишель. Знаю.
Патриция. Ты не знаешь, о чем я думаю. Мишель. Знаю.
Патриция. Нет. Это невозможно. Я бы очень хотела знать, что ты прячешь
за своим лицом. У Мишеля мечтательное выражение лица; он вынимает сигарету
изо рта и проводит пальцем по губам.
Патриция. Я десять минут смотрю на тебя и ничего... ничего... ничего не
знаю. Мне не грустно, но мне страшно.
Мишель мрачнеет, гладит Патрицию по голове.
Мишель. Милая и нежная Патриция!
Патриция (вздыхая). О, нет...
Мишель. Значит, тогда... жестокая, глупая, бессердечная!
Она закуривает.
Мишель. ...Жалкая, трусливая, презренная!..
Патриция (курит, улыбается). Да... да.
Мишель. Ты даже не умеешь красить губы. Это чудовищно!.. Да, ты мне
вдруг кажешься ужасной.
Патриция. Говори, что хочешь, мне все равно. Все это будет в моей
книге.
Мишель. В какой книге?
Патриция. Я пишу роман.
Мишель (бросает сигарету и берет ее за подбородок). Ты?
Патриция. А почему бы и нет?.. Ты что делаешь?
Мишель. Снимаю с тебя свитер.
Патриция (немного отстраняясь). Не сейчас, Мишель.
Мишель. О!.. Ты нервная. С чего бы это?
Патриция (в руках у нее книга). Ты знаешь Уильяма Фолкнера?
Мишель (прижимается к ней). Нет, а кто это?.. Ты с ним спала?
Патриция (улыбаясь). Нет, мой птенчик.
Мишель. Ну, тогда я на него плевать хотел... (Тихо.) Сними кофточку.
Патриция. Это писатель, которого я очень люблю. Ты читал "Дикие
пальмы"?
Мишель (начинает злиться). Я же тебе говорю, нет. Сними свитер.
Мишель пытается сам снять его, Патриция не позволяет ему и открывает
книжку.
Патриция. Послушай. Последняя фраза очень красивая: "Between grief and
nothing, I will take grief". (Она оборачивается к нему и переводит.) "Если
есть выбор: грусть или небытие, я предпочитаю грусть..." А ты бы что выбрал?
Мишель облокотился о подушку и смотрит на нее.
Мишель. Покажи мне твои пальцы на ногах... (Она громко смеется.) Это
очень важно, какие у женщины пальцы на ногах. Нечего хихикать.
Патриция. Так что ты выбрал бы?
Мишель. Грусть -- это глупо. Я выбираю небытие. Это не лучше, но грусть
-- это компромисс. А мне нужно все или ничего. И теперь я это знаю.
Он целует ее обнаженное плечо. Патриция курит, на голове у нее шляпа
Мишеля. Мишель (громко). Вот те на!.. Зачем ты закрываешь глаза?
Патриция. Я стараюсь крепко-крепко закрыть глаза, чтобы все стало
черным. Но у меня не получается. Совсем черное никогда не получается.
(Поворачивается к нему.)
Мишель. Самое лучшее, что у тебя есть, это твоя улыбка в профиль. Вот
это ты и есть! Патриция (сдвигает шляпу на одно ухо). Это я и есть!..
(Смеется.)
Они сидят в постели, она кладет шляпу на столик возле кровати, бросает
на пол сигарету и решительно поворачивается к нему.
Патриция. Смотрим друг другу в глаза... и ничего путного из этого не
выходит. Мишель. Патриция Франкини.
Патриция. Терпеть не могу это имя. Я бы хотела, чтобы меня звали
Ингрид. Мишель. Встань на колени.
Патриция (встает в постели перед ним на колени). В чем дело?
Радио (музыка умолкает и вступает диктор). Этот выпуск, дамы и господа,
подходит к концу...(Читал автор)
Мишель (одновременно с диктором радио). Смотрю на тебя. Патриция.
Французы тоже идиоты.
Он зарывается лицом в простыни, по радио звучит музыкальная заставка
перед каким-то объявлением. Мишель. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
Патриция. Да. (Приникает к нему под простыней.)
Радио. На некоторое время мы прерываем передачи по техническим
причинам. Он ложится рядом с ней. Под простыней и одеялом видны их контуры.
Патриция. Как странно. Мишель. Что именно?
Патриция. Я вижу в ваших глазах свое отражение.
Мишель (смеется). Я смеюсь, потому что это настоящее
франко-американское сближение. Патриция. Мы прячемся, как слоны, когда они
счастливы. Мишель. Роль женщины... это очень волнующий момент. Патриция. Мне
слишком жарко. Он снимает одеяло.
Мишель. Если бы не я, а кто-нибудь другой ласкал тебя, тебе было бы
наплевать или нет? Патриция. Ты уже спрашивал.
Радио. Начинаем нашу музыкальную передачу "Работайте под музыку".
Звучит мелодия песни "Работайте под музыку" (это художественный свист).
Ходит ходуном простыня, затем рука Патриции выключает радио. Патриция. Вот и
все!..
Патриция идет в ванную. В рубашку Мишеля она прислоняется спиной к
стене возле одного из своих фотопортретов. Пауза. На экране -- ее портрет.
Текст не слышен, так как его перекрывает более громкий
голос Мишеля.
Патриция (громко). Ты знаешь книгу Дилана. Томаса "Портрет художника --
молодого пса"? Мишель (напевает). "О воскресном утре только и мечтать, чтоб
плюхнуться снова обратно в кровать..."
Мишель лежит в постели. Патриция что-то ищет в шкафу. Патриция. Я
одеваюсь. (Садится на кровати, Мишель гладит ее.) Мишель. Который час?
Патриция. Полдень.
Мишель (притягивая ее к себе). Хорошо было? Патриция (высвобождаясь).
Yes, sir. Мишель (взяв ее за руки). Спим до вечера.
Патриция. No. (Встает). Мне нужно купить платье. Твоя машина здесь?
Мишель. Моя машина?.. Да... да. Она склоняется к нему, целует в щеку.
Патриция. Доброе утро, Мишель.
Он потягивается, садится на кровати, берет телефонную трубку, потом
свою ШЛЯПУ, ловит на лету свою рубашку -- ее бросила ему Патриция. Продолжая
говорить по телефону, натягивает рубашку. Мишель. Елисейские 99--84...
(Пауза.) Алло... добрый день, мадам. Антонио не приходил?.. О-ла-ла!..
Чудовищно... И вы не знаете, где он?.. Нет, тем хуже... Это все Мишель
Пуакар.
Он хлопает трубкой о рычаг, Патриция в платьице берег что-то со столика
у кровати. Слегка наклоняется к нему.
Патриция. Хочешь, чтобы я носила лифчик, Мишель?36 Мишель (улыбаясь).
As you like it, baby17. Патриция надевает туфли и смотрится в зеркало.
Патриция. Что тебе во мне больше нравится: глаза, рот или плечи? Мишель
надевает брюки. Шляпу он так и не снял и уже завязал галстук. Курит.
Патриция. Ну, а если бы тебе пришлось выбирать...
Мишель. Твоя пресс-конференция, это был треп? (Изучает себя в зеркале.)
Патриция (громко). Нет. Это как раз сейчас, в Орли.
Мишель (лицом к зеркалу). Я не так чтобы красив, но я великий боксер.
(Изображает перед зеркалом бокс.) Куда ты идешь? На эту пресс-конференцию?
Патриция (как бы себе самой). Еще в редакцию надо зайти.
Мишель снова включает радио... и крутит ручку: ничего не слышно, потом
музыка, опять пустота, затем новости.
Радио. Итак, сегодня, во второй половине дня президент Эйзенхауэр в
сопровождении генерала де Голля отправится к Триумфальной арке для
возложения венка на могилу Неизвестного солдата и пройдет по Елисейским
полям. Мишель (громко). Я с тобой. Патриция. All right38.
Она берет свою сумочку, затем садится на край кровати, кладет в сумочку
маленькое зеркальце. Патриция. Ты был на войне? Мишель (громко). Да.
Патриция. И что ты там делал? (По радио звучит танго.) Мишель. Снимал
часовых. Патриция. Как это, "снимал"?
На кровати, растянувшись на спине, в темных очках лежит Патриция.
Мишель наклонился к ней (он в куртке, в шляпе, темных очках и курит).
Мишель. Я их укладывал вот так. Патриция. Ой!.. Мишель!
Мишель (кладет голову ей на грудь). Я устал. Я скоро умру. Патриция. Ты
с ума сошел. Мишель. Да, я того. Патриция. А что значит "того"? Мишель:.
"Того" -- это я. Поцелуй: Мишель снимает очки с Патриции, она с него. Долгий
поцелуй.
Париж --- улица -- день
Париж: вид с птичьего полета от сада Тюильри до собора Парижской
Богоматери. Наша парочка сидит за столиком кафе.
Патриция. А ее что, здесь нет, твоей машины?
Мишель. Да... нет... да, она в гараже. Я за ней схожу, и тогда поедем.
Он поднимается, выходит, перебегает бульвар. Патриция, улыбаясь,
просматривает свой блокнотик с записями.
Мишель идет по боковой дорожке улицы, приглядываясь к машинам. Слышен
громкий свист. Подходит к большому белому спортивному автомобилю с открытым
верхом, затем наклоняется и пробует покрутить какие-то ручки. Здоровый
парень с курткой на плече изумленно смотрит на него, подходит... Перебивка.
Мишель уже на другой улице. К тротуару припасовывается белая машина с
открытым верхом, из нее выходит человек с газетой в руках и идет по улице.
Патриция в нетерпении смотрит на часы. Мишель с тротуара наклоняется к
приборной доске, что-то бормоча себе под нос.
Мишель. Вот повезло!.. "Форд"!
Он оборачивается и смотрит, куда двинулся владелец автомобиля (вдали
видно кафе "Ле Кольбер"). Мишель бежит за человеком, входящим в какой-то
подъезд.
Жилой дом -- холл -- лифт
Мишель идет через холл вслед за мужчиной, входит за ним в лифт.
Затемнение. На экране темно.
Мишель. Какой этаж?
Мужчина. Пятый.
Что-то шуршит, и вдруг в кадре появляется пламя зажженной спички.
Мишель закуривает в лифте, огонек его сигареты перемещается возле мужчины, с
которым он едет. По мере того как лифт поднимается вверх, все более
различимы оба персонажа. Лифт останавливается. Мужчина открывает дверь и
пропускает Мишеля вперед.
Мишель. Я ошибся этажом.
Мужчина. Ах... да, понятно.
Он выходит. Мишель нажимает на кнопку первого этажа. Перебивка.
Улица
Мишель бежит к машине, открывает дверцу, рвет с места на огромной
скорости.
Патриция ждет, курит. Вдруг она снимает очки, хмурит брови, немного
удивлена. Мишель останавливается у террасы кафе, открывает правую дверцу
кабриолета.
Они едут в машине.
Патриция. Ты боишься старости?
Мишель. Дура ты... (Пауза.) Я уже говорил тебе, что трусость -- самый
страшный недостаток.
Они целуются, не останавливая машины. Улица Франциска I.
Патриция. Ты мне купишь платье у Диора?
Мишель (громко). Ни за что в жизни! Платья в "Призюнике"39 в десять раз
лучше. Нет, у Диора мы платья покупать не будем, от Диора мы будем звонить.
Дом Кристиана Диора. Перед роскошным входом -- старенький "ситроэн".
Мишель (продолжает говорить громко). Знаешь ли ты, что это единственное
место в Париже, откуда можно звонить бесплатно? Двенадцать кабин с прямым
выходом в город.
Другая улица: автомобиль только что остановился у тротуара, вблизи
разносчика газет.
Продавец газет. "Франс-Суар"!.. "Франс-Суар"!
Патриция выходит из машины, хлопает дверцей, а Мишель подзывает к себе
разносчика газет.
Мишель. "Франс-Суар".
Продавец (склоняясь к нему). Пожалуйста, мсье.
Патриция. Я сейчас, мне на секундочку.
Мотофургон (доставка мяса) проезжает мимо по улице, мотоциклист звонит
в рулевой звоночек.
Мишель в машине читает газету. Человек с трубкой в зубах40 покупает
газету. Мишель оглядывается по сторонам, затем опять погружается в чтение. В
центре экрана -- фотография Мишеля, подпись: "Мишель Пуакар -- статист,
снимавшийся на римских киностудиях". Над фотографией: "Убийца с седьмой
автострады неуловим".
Человек с трубкой (он в дымчатых очках), читая газету, посматривает в
сторону Мишеля. Мишель в шляпе, надвинутой на глаза, черных очках и с
сигаретой во рту, поднимает глаза, сдвинув очки на кончик носа. Человек с
трубкой читает газету. Мишель поправляет очки и вновь погружается в чтение.
На противоположной стороне улицы Патриция выходит из редакции "Нью-Йорк
Геральд Трибьюн" в новом платье, белом в черную поперечную полоску. До двери
ее провожает молодой человек, она на прощание машет ему рукой и переходит
улицу. Проезжавший раньше мотоциклист трезвонит опять. Человек с газетой в
руках быстро идет через улицу, бросая последний взгляд на машину, в которую
садится Патриция. Машина срывается с места, человек с газетой обсуждает
что-то с двумя полицейскими. Все трое отчаянно жестикулируют, размахивают
газетами. Громко звучит музыка. Затемнение. Черный экран сменяется ярким
светом.
Орли, терраса аэропорта
Солнечный день. Перед турникетами стоят Патриция и Мишель. Патриция
опускает монетку, чтобы пройти.
Мишель. И надолго все это?
Патриция (проходя сквозь турникет). На полчаса... а вообще не знаю...
Мишель. Я тогда съезжу к своему типу и вернусь.
Патриция. О'кей.
Патриция поднимается наверх. Слышен шум самолета, приземлившегося
неподалеку.
Мишель (громко). Патриция!.. Патриция!
Патриция оборачивается и посылает ему воздушный поцелуй. Мишель
боксирует, размахивает руками не сходя с места; появляется мужчина, он
открывает стеклянную дверь, это -- Парвулеско. Мишель продолжает
боксировать. Патриция улыбается ему. Спиной она сталкивается с писателем,
который держит в руках портфель. Мишель поглаживает губы большим пальцем...
затем разворачивается и толкает стеклянную дверь.
На террасе: Патриция пробирается в толпе репортеров, фотографов и
кинематографистов, чтобы стать поближе к Парвулеско, который сейчас откроет
свою пресс-конференцию. Кинооператор снимает ручной камерой хронику. Слышны
самые разные шумы (Весь эпизод пресс-конференции вообще проходит в некотором
ажиотаже, свойственном подобны собраниям: множество вопросов задается
одновременно, слышны голоса фотографов, а иногда (в силу технических причин)
и членов съемочной группы.).
Голос. Почему вы назвали свой роман "Кандида"?
Другие голоса. Господин Парвулеско!.. Скажите, пожалуйста, вы как... В
профиль, пожалуйста... прошу вас... Эй, ты, чего в кадр лезешь?..
Парвулеско (в шляпе и темных очках) сидит в окружении прессы. Чья-то
рука тянется к нему с микрофоном.
Парвулеско. Думаю, что во Франции книгу -- из-за французского
пуританизма, конечно,-- примут довольно прохладно.
Фотограф (он снимает писателя). Господин Парвулеско... пожалуйста.
Журналист. Как вы думаете, можно ли в наше время верить в любовь?
Парвулеско. Разумеется!.. В наше время только в любовь и можно еще
верить.
Патриция (она сидит в черных очках и с карандашом во рту). Господин...
Ее прерывает чернокожий журналист.
Журналист. Что вы думаете по поводу фразы Райнера Марии Рильке о том,
что современная жизнь будет все больше и больше отдалять мужчину от женщины?
Парвулеско. Рильке был великий поэт. Следовательно, он совершенно прав.
Голоса. Господин Парвулеско... Эй, посторонитесь немного... лицом ко
мне, пожалуйста.
Парвулеско (ставит стакан с аперитивом на столик). Отлично... вот
так...
Голос. О! Отлично, "Пате Журналь"!..
Журналистка. Не считаете ли вы, что есть огромная разница между
француженкой и американкой?
Парвулеско. Между француженкой и американкой нет ничего общего.
Американка управляет мужчиной, француженка -- пока нет.
Громкие голоса. Господин Парвулеско?
Патриция. Господин Парвулеско, какова главная цель вашей жизни?
Мужской голос (задает вопрос громче Патриции). Кто нравственнее,
женщина, которая предает, или мужчина, который бросает?
Парвулеско. Женщина, которая предает.
Другой мужской голос (громко) (Это голос Жан-Люка Годара). Что женщины,
они чувствительнее мужчин?
Парвулеско (громко, в кадре Патриция). Чувства -- это роскошь, которую
могут себе позволить немногие женщины. (Патриция, похоже, очень удивлена.)
Журналист. Господий Парвулеско, как, на ваш взгляд, есть разница между
эротикой и любовью?
Писатель, кажется, наслаждается заданым вопросом. Вдали самолет
медленно движется к взлетной полосе, слышен шум двигателей.
Парвулеско. Нет, не думаю... Я вообще по этому поводу не размышляю...
Ведь эротика -- это проявление любви, а любовь -- проявление эротики.
Женский голос. Господин Парвулеско, верите ли вы в существование души в
современном мире?
В кадре Патриция с карандашом во рту.
Парвулеско. Я верю в нежность.
Голос. Не задавайте дурацких вопросов!
Патриция. Как вы полагаете, велика ли роль женщины в современном мире?
Парвулеско вынимает трубку изо рта, опускает темные очки, чтобы лучше
разглядеть Патрицию.
Парвулеско. Да... если она очаровательна... если у нее платье в
полоску... и дымчатые очки.
Патриция улыбается под взглядом Парвулеско.
Мужской голос. Согласны ли вы с Казановой, считавшим, что нет на свете
женщины, которую нельзя было бы соблазнить?
Парвулеско. Кокто... я имею в виду "Завещание Орфея", с вами согласится
(Речь идет о фильме, который в ту пору еще не был отснят.
)Журналист. Скольких мужчин, на ваш взгляд, может в своей жизни любить
женщина?.. Я имею в виду физически.
Парвулеско выбрасывает быстро все пять пальцев руки шесть или семь раз
подряд, затем проделывает то же самое другой рукой.
Парвулеско. И еще больше!
Голос. Простите, пожалуйста... (Другие голоса.) Господин Парвулеско!..
О!.. Нет никакой возможности работать!..
Патриция улыбается, видимо, Парвулеско.
Голос. Мадемуазель, выйдите из кадра...
Другой голос. О, мадемуазель, вы же опять в кадре.
в рулон репродукцией. Перебивка. Поцелуй, во весь экран. Затем она нежно
гладит его по щеке.
Патриция. Я повешу ее в ванной.
Идет в ванную, Мишель по-прежнему в одних кальсонах.
М и ш ел ь. Можно я позвоню?
Патриция. Да.
Она прикрепляет репродукцию, а Мишель гладит ее по заду.
Патриция (о картине). Здесь она неплоха, а?
В кадре - рука Мишеля, ласкающего Патрицию.
Мишель. Да, прекрасно. Оба смотрят на портрет молодой женщины Огюста
Ренуара.
(Патриция. Тебе нравится эта репродукция?
Мишель. Неплоха!
Патриция. Это великий художник, Ренуар.
Мишель. Я и сказал -- неплоха.
На экране -- Патриция в профиль рядом с репродукцией Ренуара.
Патриция. Тебе кажется, она красивее меня?
Мишель. Либо ты чего-то боишься, либо ты удивлена, а может, и то, и
другое вместе. (.Слышен шум льющейся воды.) У тебя странный блеск в глазах.
Патриция. И что тогда?
Мишель. Я хотел бы опять спать с тобой. (Он проводит банной рукавичкой
по своему лицу.) Потому что у тебя такой блеск в глазах.
Патриция. Мишель!..
Перебивка. Патриция сидит на краю ванной, ноги в биде, наполненном
водой. Мишель продолжает заниматься "умыванием".
На экране -- Патриция в профиль рядом с репродукцией Ренуара
Мишель. Что ты тут делаешь?
Патриция. Угадай, что я тебе сейчас скажу.
Мишель. Понятия не имею.
Патриция. Я беременна, Мишель.
Мишель. А?...
Патриция (продолжая мыть ноги). Ты все прекрасно расслышал.
Мишель. Ну и ну... От кого?.. От меня?..
Патриция. Думаю, да.
Мишель. Ты была у врача?
Патриция. Вчера утром... (Встает, вытирает ноги.) Он сказал, чтобы я
пришла в четверг, во второй половине дня, сдавать анализы.
Мишель (громко и очень грубо). Могла бы быть поосторожнее!..
Она смотрит на него смущенно и как-то печально. Мишель выходит в
кальсонах из ванной. С окурком в зубах, он закрывает дверь и идет к кровати.
Дверь открывается, на пороге Патриция с полотенцем в руках, она кончает
вытирать ноги и идет по постели к Мишелю, сидящему с телефоном в руках.
Мишель (в трубку). Алло, Елисейские -- девяносто девять -- восемьдесят
четыре... Девяносто девять -- восемьдесят четыре (В оригинале Мишель
повторяет второй раз те же цифры, но иначе, потому что первый раз произнес
их так, как говорят в Швейцарии и Бельгии, и, вспомнив, поправляется)...
(Патриция стоит у окна, Мишель прикуривает сигарету от предыдущей.) Что,
можно Антонио?.. (Пауза.) Не знаете, вернется ли... Нет, нет... Я
перезвоню... Мишель Пуакар.
Кладет трубку, на минуту задумывается, затем снова снимает ее.
Мишель. Елисейские -- двадцать пять -- тридцать два. (Зажимает трубку.)
Я звонил типу, который мне должен. (В трубку.) Господина Толмачева,
пожалуйста... (Пауза.) Привет, сынок!
Патриция выбирает пластинку, ставит ее, включает проигрыватель, слышна
музыка".
Мишель. Слушай, я не могу найти Беррутти... (Пауза.) Там его не было...
Я всю ночь проторчал в "Монпарнасе"... Полиция!.. (Осторожно поворачивает
голову в сторону Патриции.) Спасибо, чао, сынок!
Кладет трубку, встает во весь рост на кровати, прыгает в сторону
ванной, спотыкается.
Мишель (поднимаясь). О, черт!
Патриция по пояс видна в зеркале над раковиной в ванной комнате. Она в
трусиках и полосатом свитере.
Патриция. Что случилось?
Мишель (появляясь в кадре). Я оступился... Знаешь, это напоминает мне
анекдот про осужденного на казнь. Слышала?
Патриция. Нет.
Мишель. Осужденный на казнь поднимается на эшафот, оступается на одной
из ступенек и говорит: "Не везет, так не везет!"
Мишель берет лицо Патриции в свои ладони и притягивает ее к себе.
Молча, они смотрят друг другу в глаза, затем он отпускает ее. Она снова
причесывается. Он остается рядом. Звучит музыка Моцарта.
Мишель. Иногда ты похожа на марсианку.
Патриция. Я знаю... это потому, что я живу на луне.
Мишель. Ну и затея... вот еще... надо же, завести ребенка!
Патриция. Но это еще не точно, Мишель. Я просто хотела знать, что вы
скажете на это.
Мишель. Почему ты не раздеваешься до конца?
Он очень близко подходит к ней, спускает с плеча бретельку, затем
поправляет, делает так, как было.
Патриция. Зачем это ты?
Громко гудит сирена полицейской машины.
Мишель. Мудачье вы, американцы.
Патриция. Не понимаю, почему.
Мишель. Да точно. Доказательство хотя бы в том, что вы все обожаете
Лафайета и Морис" Шевалье, а они первые мудаки из всех французов... Дай-ка я
позвоню.
На экране Патриция. Сирена полицейской машины все тише и тише, снова
слышна пластинка.
Мишель (звонит). Бель-Эпин тридцать пять -- двадцать шесть... (Пауза).
Патриция, иди сюда. (Она продолжает причесываться.)
Мишель (громко). Алло... Г-н Лурса?.. А после обеда он будет?
Патриция считает на пальцах, словно хочет вспомнить или восстановить
какое-то число.
Мишель (громко). Скажите ему, что я зайду.
Патриция закрывает лицо руками.
Мишель (громко). Я звоню от Тони... (Патриция прикрывает лицо и
смотрится в зеркало.) ... из Марселя... Ласло Ковач... Я ему пригнал
американку.
Патриция, по-прежнему стоя перед зеркалом, улыбается, салютует Мишелю,
прикладывая руку к голове. Идет в комнату.
Патриция. Американку?
Мишель (разговаривая по телефону). Ласло Ковач... да... (Кладет трубку
и ложится.) Да нет, не тебя!.. Машину американскую! Свою машину!
Патриция изумлена. Мишель лежит в постели с сигаретой в зубах. Она,
стоя на коленях на кровати, вкладывает пластинку в конверт.
Мишель. Никак не могу поймать того типа, который должен мне деньги...
Достал он меня!..
Патриция. Что вам больше нравится, пластинки или радио?
Мишель (резко). Помолчи, я думаю.
Патриция поднимается (она по-прежнему в трусиках и свитере) и идет по
кровати. Когда она проходит мимо, Мишель нежно проводит рукой по ее заду.
Она оборачивается и сильно бьет его по щеке, у него это не вызывает никакой
реакции, он продолжает курить. Патриция стоит возле пластинок, изучает
обложки.
Патриция. Бах! Все эти пластинки я знаю наизусть.
Мишель. Тебе сколько лет?
Патриция. Я включу радио.
По радио передают фортепьянную музыку в джазовой обработке. Патриция.
Пять лет. Мишель. Никогда бы не дал. Патриция. Почему ты музыку не любишь?
Мишель. Да нет, смотря какую... люблю. Слушай, Патриция, давай поедем в
Италию. (Почти орет.) Италия!.. (Она улыбается.) Ну на черта тебе курсы в
Сорбонне, нет, правда? Патриция. А ты вообще когда-нибудь сдавал экзамены?
Мишель. Да. Первые экзамены на бакалавра. А потом я с этим завязал.
Патриция. Что значит "завязал"? Мишель. Стал заниматься другими делами.
Патриция (громко). Чем?
Мишель. Продавал автомобили...
Патриция (громко). Здесь?.. В Париже?
Мишель. Нет... (Пауза.) Ты в Нью-Йорке со многими спала? Патриция
(громко). Не так, чтобы со многими. Мишель (громко). Сколько раз?
Она улыбается, протягивая вперед обе руки, поднимает вверх семь
пальцев. Патриция. А ты?
Мишель с сигаретой в зубах пять раз открывает и закрывает правую руку,
затем поднимает один указательный палец.
Мишель. Тоже не так, чтоб со многими!
Патриция. Знаешь, где бы я хотела жить?.. В Мехико. Все говорят, что
там очень красиво. Когда я была маленькой, отец всегда мне говорил: "В
следующее воскресенье обязательно туда поедем". И всегда забывал об этом.
Мишель. Нет, нет, Мексика мне подозрительна... Уверен, что не очень-то
там и красиво. Люди так любят врать!.. Вроде как про Стокгольм: все
возвращаются оттуда и говорят: "Шведки великолепны"... мне их по трое в день
присылали... валяй, езжай... Ну, поехал я, все вранье! Во-первых, шведки там
совсем другие, не то что в Париже, и потом в принципе они такие же страшные,
как парижанки. Патриция. Ну нет... шведки очень красивые.
Мишель. Нет... нет... Это все басни! Одна или две -- да, согласен...
Точно так же в Париже или Лондоне, но ведь не все же. Нет, вот где девушки
действительно красивые... ну, не само совершенство, согласен, но... как
ты... очаровательные, ну, девушки, на которых можно глаз положить... не
знаю, для меня пятнадцать из двадцати хороши и в каждой что-то есть...
(Громко звучит полицейская сирена.) Так это не в Риме, не в Париже, не в
Рио-де-Жанейро... а в Лозанне и Женеве (Последние названные города --
иронический намек; хотя Годар родился в Париже (3 декабря 1930 года), по
происхождению он -- швейцарец). Сирена стихает. Мишель целует Патрицию,
утыкается лбом ей в плечо. Мишель. А теперь ты скажи мне что-нибудь нежное.
Патриция. Я тоже не знаю, что сказать. Она высвобождается. Мишель гладит ее
по плечу, по руке.
Мишель (громко). Если бы ты была с кем-нибудь другим, ты бы позволила
себя ласкать. , Продолжает ласкать Патрицию.
Патриция (громко). Знаешь, Мишель, вот ты говорил, что я чего-то
боюсь... Это так и есть; мне страшно, потому что я хотела, чтобы ты любил
меня... а потом я не знаю почему в то же самое время я бы хотела, чтобы ты
перестал меня любить... Я же очень независимая, знаешь!
Он обнимает ее.
: Мишель. И что тогда?.. Я люблю тебя, и не так, как ты думаешь.
Патриция. А как? Мишель. Не так, как ты думаешь. ,-,. Патриция. А ты не
знаешь, как я думаю. ..--
Мишель. Знаю.
Патриция. Ты не знаешь, о чем я думаю. Мишель. Знаю.
Патриция. Нет. Это невозможно. Я бы очень хотела знать, что ты прячешь
за своим лицом. У Мишеля мечтательное выражение лица; он вынимает сигарету
изо рта и проводит пальцем по губам.
Патриция. Я десять минут смотрю на тебя и ничего... ничего... ничего не
знаю. Мне не грустно, но мне страшно.
Мишель мрачнеет, гладит Патрицию по голове.
Мишель. Милая и нежная Патриция!
Патриция (вздыхая). О, нет...
Мишель. Значит, тогда... жестокая, глупая, бессердечная!
Она закуривает.
Мишель. ...Жалкая, трусливая, презренная!..
Патриция (курит, улыбается). Да... да.
Мишель. Ты даже не умеешь красить губы. Это чудовищно!.. Да, ты мне
вдруг кажешься ужасной.
Патриция. Говори, что хочешь, мне все равно. Все это будет в моей
книге.
Мишель. В какой книге?
Патриция. Я пишу роман.
Мишель (бросает сигарету и берет ее за подбородок). Ты?
Патриция. А почему бы и нет?.. Ты что делаешь?
Мишель. Снимаю с тебя свитер.
Патриция (немного отстраняясь). Не сейчас, Мишель.
Мишель. О!.. Ты нервная. С чего бы это?
Патриция (в руках у нее книга). Ты знаешь Уильяма Фолкнера?
Мишель (прижимается к ней). Нет, а кто это?.. Ты с ним спала?
Патриция (улыбаясь). Нет, мой птенчик.
Мишель. Ну, тогда я на него плевать хотел... (Тихо.) Сними кофточку.
Патриция. Это писатель, которого я очень люблю. Ты читал "Дикие
пальмы"?
Мишель (начинает злиться). Я же тебе говорю, нет. Сними свитер.
Мишель пытается сам снять его, Патриция не позволяет ему и открывает
книжку.
Патриция. Послушай. Последняя фраза очень красивая: "Between grief and
nothing, I will take grief". (Она оборачивается к нему и переводит.) "Если
есть выбор: грусть или небытие, я предпочитаю грусть..." А ты бы что выбрал?
Мишель облокотился о подушку и смотрит на нее.
Мишель. Покажи мне твои пальцы на ногах... (Она громко смеется.) Это
очень важно, какие у женщины пальцы на ногах. Нечего хихикать.
Патриция. Так что ты выбрал бы?
Мишель. Грусть -- это глупо. Я выбираю небытие. Это не лучше, но грусть
-- это компромисс. А мне нужно все или ничего. И теперь я это знаю.
Он целует ее обнаженное плечо. Патриция курит, на голове у нее шляпа
Мишеля. Мишель (громко). Вот те на!.. Зачем ты закрываешь глаза?
Патриция. Я стараюсь крепко-крепко закрыть глаза, чтобы все стало
черным. Но у меня не получается. Совсем черное никогда не получается.
(Поворачивается к нему.)
Мишель. Самое лучшее, что у тебя есть, это твоя улыбка в профиль. Вот
это ты и есть! Патриция (сдвигает шляпу на одно ухо). Это я и есть!..
(Смеется.)
Они сидят в постели, она кладет шляпу на столик возле кровати, бросает
на пол сигарету и решительно поворачивается к нему.
Патриция. Смотрим друг другу в глаза... и ничего путного из этого не
выходит. Мишель. Патриция Франкини.
Патриция. Терпеть не могу это имя. Я бы хотела, чтобы меня звали
Ингрид. Мишель. Встань на колени.
Патриция (встает в постели перед ним на колени). В чем дело?
Радио (музыка умолкает и вступает диктор). Этот выпуск, дамы и господа,
подходит к концу...(Читал автор)
Мишель (одновременно с диктором радио). Смотрю на тебя. Патриция.
Французы тоже идиоты.
Он зарывается лицом в простыни, по радио звучит музыкальная заставка
перед каким-то объявлением. Мишель. Я хочу, чтобы ты осталась со мной.
Патриция. Да. (Приникает к нему под простыней.)
Радио. На некоторое время мы прерываем передачи по техническим
причинам. Он ложится рядом с ней. Под простыней и одеялом видны их контуры.
Патриция. Как странно. Мишель. Что именно?
Патриция. Я вижу в ваших глазах свое отражение.
Мишель (смеется). Я смеюсь, потому что это настоящее
франко-американское сближение. Патриция. Мы прячемся, как слоны, когда они
счастливы. Мишель. Роль женщины... это очень волнующий момент. Патриция. Мне
слишком жарко. Он снимает одеяло.
Мишель. Если бы не я, а кто-нибудь другой ласкал тебя, тебе было бы
наплевать или нет? Патриция. Ты уже спрашивал.
Радио. Начинаем нашу музыкальную передачу "Работайте под музыку".
Звучит мелодия песни "Работайте под музыку" (это художественный свист).
Ходит ходуном простыня, затем рука Патриции выключает радио. Патриция. Вот и
все!..
Патриция идет в ванную. В рубашку Мишеля она прислоняется спиной к
стене возле одного из своих фотопортретов. Пауза. На экране -- ее портрет.
Текст не слышен, так как его перекрывает более громкий
голос Мишеля.
Патриция (громко). Ты знаешь книгу Дилана. Томаса "Портрет художника --
молодого пса"? Мишель (напевает). "О воскресном утре только и мечтать, чтоб
плюхнуться снова обратно в кровать..."
Мишель лежит в постели. Патриция что-то ищет в шкафу. Патриция. Я
одеваюсь. (Садится на кровати, Мишель гладит ее.) Мишель. Который час?
Патриция. Полдень.
Мишель (притягивая ее к себе). Хорошо было? Патриция (высвобождаясь).
Yes, sir. Мишель (взяв ее за руки). Спим до вечера.
Патриция. No. (Встает). Мне нужно купить платье. Твоя машина здесь?
Мишель. Моя машина?.. Да... да. Она склоняется к нему, целует в щеку.
Патриция. Доброе утро, Мишель.
Он потягивается, садится на кровати, берет телефонную трубку, потом
свою ШЛЯПУ, ловит на лету свою рубашку -- ее бросила ему Патриция. Продолжая
говорить по телефону, натягивает рубашку. Мишель. Елисейские 99--84...
(Пауза.) Алло... добрый день, мадам. Антонио не приходил?.. О-ла-ла!..
Чудовищно... И вы не знаете, где он?.. Нет, тем хуже... Это все Мишель
Пуакар.
Он хлопает трубкой о рычаг, Патриция в платьице берег что-то со столика
у кровати. Слегка наклоняется к нему.
Патриция. Хочешь, чтобы я носила лифчик, Мишель?36 Мишель (улыбаясь).
As you like it, baby17. Патриция надевает туфли и смотрится в зеркало.
Патриция. Что тебе во мне больше нравится: глаза, рот или плечи? Мишель
надевает брюки. Шляпу он так и не снял и уже завязал галстук. Курит.
Патриция. Ну, а если бы тебе пришлось выбирать...
Мишель. Твоя пресс-конференция, это был треп? (Изучает себя в зеркале.)
Патриция (громко). Нет. Это как раз сейчас, в Орли.
Мишель (лицом к зеркалу). Я не так чтобы красив, но я великий боксер.
(Изображает перед зеркалом бокс.) Куда ты идешь? На эту пресс-конференцию?
Патриция (как бы себе самой). Еще в редакцию надо зайти.
Мишель снова включает радио... и крутит ручку: ничего не слышно, потом
музыка, опять пустота, затем новости.
Радио. Итак, сегодня, во второй половине дня президент Эйзенхауэр в
сопровождении генерала де Голля отправится к Триумфальной арке для
возложения венка на могилу Неизвестного солдата и пройдет по Елисейским
полям. Мишель (громко). Я с тобой. Патриция. All right38.
Она берет свою сумочку, затем садится на край кровати, кладет в сумочку
маленькое зеркальце. Патриция. Ты был на войне? Мишель (громко). Да.
Патриция. И что ты там делал? (По радио звучит танго.) Мишель. Снимал
часовых. Патриция. Как это, "снимал"?
На кровати, растянувшись на спине, в темных очках лежит Патриция.
Мишель наклонился к ней (он в куртке, в шляпе, темных очках и курит).
Мишель. Я их укладывал вот так. Патриция. Ой!.. Мишель!
Мишель (кладет голову ей на грудь). Я устал. Я скоро умру. Патриция. Ты
с ума сошел. Мишель. Да, я того. Патриция. А что значит "того"? Мишель:.
"Того" -- это я. Поцелуй: Мишель снимает очки с Патриции, она с него. Долгий
поцелуй.
Париж --- улица -- день
Париж: вид с птичьего полета от сада Тюильри до собора Парижской
Богоматери. Наша парочка сидит за столиком кафе.
Патриция. А ее что, здесь нет, твоей машины?
Мишель. Да... нет... да, она в гараже. Я за ней схожу, и тогда поедем.
Он поднимается, выходит, перебегает бульвар. Патриция, улыбаясь,
просматривает свой блокнотик с записями.
Мишель идет по боковой дорожке улицы, приглядываясь к машинам. Слышен
громкий свист. Подходит к большому белому спортивному автомобилю с открытым
верхом, затем наклоняется и пробует покрутить какие-то ручки. Здоровый
парень с курткой на плече изумленно смотрит на него, подходит... Перебивка.
Мишель уже на другой улице. К тротуару припасовывается белая машина с
открытым верхом, из нее выходит человек с газетой в руках и идет по улице.
Патриция в нетерпении смотрит на часы. Мишель с тротуара наклоняется к
приборной доске, что-то бормоча себе под нос.
Мишель. Вот повезло!.. "Форд"!
Он оборачивается и смотрит, куда двинулся владелец автомобиля (вдали
видно кафе "Ле Кольбер"). Мишель бежит за человеком, входящим в какой-то
подъезд.
Жилой дом -- холл -- лифт
Мишель идет через холл вслед за мужчиной, входит за ним в лифт.
Затемнение. На экране темно.
Мишель. Какой этаж?
Мужчина. Пятый.
Что-то шуршит, и вдруг в кадре появляется пламя зажженной спички.
Мишель закуривает в лифте, огонек его сигареты перемещается возле мужчины, с
которым он едет. По мере того как лифт поднимается вверх, все более
различимы оба персонажа. Лифт останавливается. Мужчина открывает дверь и
пропускает Мишеля вперед.
Мишель. Я ошибся этажом.
Мужчина. Ах... да, понятно.
Он выходит. Мишель нажимает на кнопку первого этажа. Перебивка.
Улица
Мишель бежит к машине, открывает дверцу, рвет с места на огромной
скорости.
Патриция ждет, курит. Вдруг она снимает очки, хмурит брови, немного
удивлена. Мишель останавливается у террасы кафе, открывает правую дверцу
кабриолета.
Они едут в машине.
Патриция. Ты боишься старости?
Мишель. Дура ты... (Пауза.) Я уже говорил тебе, что трусость -- самый
страшный недостаток.
Они целуются, не останавливая машины. Улица Франциска I.
Патриция. Ты мне купишь платье у Диора?
Мишель (громко). Ни за что в жизни! Платья в "Призюнике"39 в десять раз
лучше. Нет, у Диора мы платья покупать не будем, от Диора мы будем звонить.
Дом Кристиана Диора. Перед роскошным входом -- старенький "ситроэн".
Мишель (продолжает говорить громко). Знаешь ли ты, что это единственное
место в Париже, откуда можно звонить бесплатно? Двенадцать кабин с прямым
выходом в город.
Другая улица: автомобиль только что остановился у тротуара, вблизи
разносчика газет.
Продавец газет. "Франс-Суар"!.. "Франс-Суар"!
Патриция выходит из машины, хлопает дверцей, а Мишель подзывает к себе
разносчика газет.
Мишель. "Франс-Суар".
Продавец (склоняясь к нему). Пожалуйста, мсье.
Патриция. Я сейчас, мне на секундочку.
Мотофургон (доставка мяса) проезжает мимо по улице, мотоциклист звонит
в рулевой звоночек.
Мишель в машине читает газету. Человек с трубкой в зубах40 покупает
газету. Мишель оглядывается по сторонам, затем опять погружается в чтение. В
центре экрана -- фотография Мишеля, подпись: "Мишель Пуакар -- статист,
снимавшийся на римских киностудиях". Над фотографией: "Убийца с седьмой
автострады неуловим".
Человек с трубкой (он в дымчатых очках), читая газету, посматривает в
сторону Мишеля. Мишель в шляпе, надвинутой на глаза, черных очках и с
сигаретой во рту, поднимает глаза, сдвинув очки на кончик носа. Человек с
трубкой читает газету. Мишель поправляет очки и вновь погружается в чтение.
На противоположной стороне улицы Патриция выходит из редакции "Нью-Йорк
Геральд Трибьюн" в новом платье, белом в черную поперечную полоску. До двери
ее провожает молодой человек, она на прощание машет ему рукой и переходит
улицу. Проезжавший раньше мотоциклист трезвонит опять. Человек с газетой в
руках быстро идет через улицу, бросая последний взгляд на машину, в которую
садится Патриция. Машина срывается с места, человек с газетой обсуждает
что-то с двумя полицейскими. Все трое отчаянно жестикулируют, размахивают
газетами. Громко звучит музыка. Затемнение. Черный экран сменяется ярким
светом.
Орли, терраса аэропорта
Солнечный день. Перед турникетами стоят Патриция и Мишель. Патриция
опускает монетку, чтобы пройти.
Мишель. И надолго все это?
Патриция (проходя сквозь турникет). На полчаса... а вообще не знаю...
Мишель. Я тогда съезжу к своему типу и вернусь.
Патриция. О'кей.
Патриция поднимается наверх. Слышен шум самолета, приземлившегося
неподалеку.
Мишель (громко). Патриция!.. Патриция!
Патриция оборачивается и посылает ему воздушный поцелуй. Мишель
боксирует, размахивает руками не сходя с места; появляется мужчина, он
открывает стеклянную дверь, это -- Парвулеско. Мишель продолжает
боксировать. Патриция улыбается ему. Спиной она сталкивается с писателем,
который держит в руках портфель. Мишель поглаживает губы большим пальцем...
затем разворачивается и толкает стеклянную дверь.
На террасе: Патриция пробирается в толпе репортеров, фотографов и
кинематографистов, чтобы стать поближе к Парвулеско, который сейчас откроет
свою пресс-конференцию. Кинооператор снимает ручной камерой хронику. Слышны
самые разные шумы (Весь эпизод пресс-конференции вообще проходит в некотором
ажиотаже, свойственном подобны собраниям: множество вопросов задается
одновременно, слышны голоса фотографов, а иногда (в силу технических причин)
и членов съемочной группы.).
Голос. Почему вы назвали свой роман "Кандида"?
Другие голоса. Господин Парвулеско!.. Скажите, пожалуйста, вы как... В
профиль, пожалуйста... прошу вас... Эй, ты, чего в кадр лезешь?..
Парвулеско (в шляпе и темных очках) сидит в окружении прессы. Чья-то
рука тянется к нему с микрофоном.
Парвулеско. Думаю, что во Франции книгу -- из-за французского
пуританизма, конечно,-- примут довольно прохладно.
Фотограф (он снимает писателя). Господин Парвулеско... пожалуйста.
Журналист. Как вы думаете, можно ли в наше время верить в любовь?
Парвулеско. Разумеется!.. В наше время только в любовь и можно еще
верить.
Патриция (она сидит в черных очках и с карандашом во рту). Господин...
Ее прерывает чернокожий журналист.
Журналист. Что вы думаете по поводу фразы Райнера Марии Рильке о том,
что современная жизнь будет все больше и больше отдалять мужчину от женщины?
Парвулеско. Рильке был великий поэт. Следовательно, он совершенно прав.
Голоса. Господин Парвулеско... Эй, посторонитесь немного... лицом ко
мне, пожалуйста.
Парвулеско (ставит стакан с аперитивом на столик). Отлично... вот
так...
Голос. О! Отлично, "Пате Журналь"!..
Журналистка. Не считаете ли вы, что есть огромная разница между
француженкой и американкой?
Парвулеско. Между француженкой и американкой нет ничего общего.
Американка управляет мужчиной, француженка -- пока нет.
Громкие голоса. Господин Парвулеско?
Патриция. Господин Парвулеско, какова главная цель вашей жизни?
Мужской голос (задает вопрос громче Патриции). Кто нравственнее,
женщина, которая предает, или мужчина, который бросает?
Парвулеско. Женщина, которая предает.
Другой мужской голос (громко) (Это голос Жан-Люка Годара). Что женщины,
они чувствительнее мужчин?
Парвулеско (громко, в кадре Патриция). Чувства -- это роскошь, которую
могут себе позволить немногие женщины. (Патриция, похоже, очень удивлена.)
Журналист. Господий Парвулеско, как, на ваш взгляд, есть разница между
эротикой и любовью?
Писатель, кажется, наслаждается заданым вопросом. Вдали самолет
медленно движется к взлетной полосе, слышен шум двигателей.
Парвулеско. Нет, не думаю... Я вообще по этому поводу не размышляю...
Ведь эротика -- это проявление любви, а любовь -- проявление эротики.
Женский голос. Господин Парвулеско, верите ли вы в существование души в
современном мире?
В кадре Патриция с карандашом во рту.
Парвулеско. Я верю в нежность.
Голос. Не задавайте дурацких вопросов!
Патриция. Как вы полагаете, велика ли роль женщины в современном мире?
Парвулеско вынимает трубку изо рта, опускает темные очки, чтобы лучше
разглядеть Патрицию.
Парвулеско. Да... если она очаровательна... если у нее платье в
полоску... и дымчатые очки.
Патриция улыбается под взглядом Парвулеско.
Мужской голос. Согласны ли вы с Казановой, считавшим, что нет на свете
женщины, которую нельзя было бы соблазнить?
Парвулеско. Кокто... я имею в виду "Завещание Орфея", с вами согласится
(Речь идет о фильме, который в ту пору еще не был отснят.
)Журналист. Скольких мужчин, на ваш взгляд, может в своей жизни любить
женщина?.. Я имею в виду физически.
Парвулеско выбрасывает быстро все пять пальцев руки шесть или семь раз
подряд, затем проделывает то же самое другой рукой.
Парвулеско. И еще больше!
Голос. Простите, пожалуйста... (Другие голоса.) Господин Парвулеско!..
О!.. Нет никакой возможности работать!..
Патриция улыбается, видимо, Парвулеско.
Голос. Мадемуазель, выйдите из кадра...
Другой голос. О, мадемуазель, вы же опять в кадре.