Страница:
присоединяется узость ума, занятого множеством мелочей, делающих их
несчастными на всю жизнь.
Опустим занавес перед этими тяжелыми сценами и вернемся к монахам,
гораздо более опасным для разоряемого ими общества, чем эти несчастные девы,
которых закон в союзе с предрассудком осуждает на вечное заключение в
темнице.
Среди орденов, возникших в последние века, особенно замечателен орден
иезуитов. Он был учрежден святым Игнатием, испанским фанатиком, у которого
под влиянием чтения одной легенды окончательно помутился разум. Так как его
голова романтика склонила его в сторону набожности, он поставил себе задачей
искать опасных приключений и стать Дон-Кихотом римской религии, которая в то
время подвергалась атакам многочисленных ересей. Воспитанный в военной
среде, он в своем воинственном пыле задумал учредить монашеское воинство,
предназначенное для неустанной борьбы с врагами церкви. Он получил одобрение
у папы, увидевшего в этих новых солдатах воинственные отряды, которые с
успехом могли бы служить ему для поддержания его власти, подвергшейся со
всех сторон нападениям многочисленных мятежников.
Орден, учрежденный Игнатием, в короткое время затмил все существовавшие
до него в христианстве. Последние, работавшие в течение веков, благодаря
благочестию верующих коснели в бездействии и думали только о том, чтобы в
праздности наслаждаться богатствами, полученными от государей и народов. Не
таков был дух "Общества Иисуса". Оно вспомнило, что его божественный учитель
явился, чтобы принести "не мир, но меч". Поэтому война стала его стихией, и
оно служило римской церкви с необыкновенным пылом. Мы видим поэтому, что за
два столетия один этот орден дал почти столько же святых, сколько все прочие
ордена, вместе взятые. В самом деле, нет таких монахов, которым римский
первосвященник был бы так много обязан. Обязавшись специальной клятвой слепо
следовать воле святейшего отца, иезуиты, казалось, были чудесным образом
специально созданы для того, чтобы в нашу эпоху поддержать, расширить и
защитить деспотизм наместника
Иисуса Христа. Гравда, несмотря на свои клятвы, они довольно часто
выходили из повиновения. Но это всегда бывало лишь для того, чтобы лучше
услужить. Чтобы вернее достигнуть этой цели, они во всех странах затевают
заговоры, замышляют перевороты, сеют раздоры, смуты и мятежи, покушаются на
особу королей, и все это, как они заверяют, "для вящей славы бога". Давно
сказано было об "Обществе Иисуса", что то был "длинный кинжал, рукоятка
которого находится в Риме и который всегда готов поразить государей".
Воинственный и беспокойный дух этих монахов-воинов не мог
удовлетвориться тем, что сеял смуту в пределах нашего полушария при помощи
благочестивых фанатиков, которых орден сумел сделать орудием для выполнения
своих широких замыслов. Он посылал людей в самые отдаленные страны, чтобы
там завоевывать души для бога, подданных для папы и богатство для себя. По
примеру святого Павла иезуит стал "всем для всех". В Индии он сочетал культ
идолов с культом Иисуса и тем облегчил успех евангелия и торговых операций
"Общества".
Следуя той же политике, эти святые особы в интересах знати вылущили из
евангелия все, что есть в нем сурового и отталкивающего. Эти умелые водители
душ великолепно поняли, что наставления и советы, предназначенные для
презренного простонародья, фанатиков и монахов, не годятся ни для королей,
ни для двора, ни для светских людей. Мало того, чтобы предоставить совести
больше простора, они довели свою снисходительность до того, что сделали
сомнительными и проблематичными самые ясные принципы естественной морали.
Стремясь угодить государям, они не забывали проповедовать, деспотизм,
превозносить божественные права монархов и вдалбливать подданным самую
неограниченную покорность. Имея на своей стороне королей, они обеспечили
себе возможность царствовать над народами. Однако эта покорность властям
была лишь условной. Они умели проповедовать мятеж и даже призывать к
убийству королей, когда те оказывались недостаточно послушны им или римскому
первосвященнику. В таких случаях государи оказывались просто тиранами, и
казуисты из "Общества Иисуса" заявляли в своих писаниях, что будет законно и
похвально очистить от них землю.
Суровую христианскую религию иезуиты мудро заменили "духовными
упражнениями", легко выполнимой обрядностью, "конгрегациями", или
благочестивыми сообществами, четками, частыми исповедями и причащениями
-словом, множеством мелочных обрядов, гораздо менее обременительных, чем
осуществление добродетели. Зная, что люди проникнуты страхом перед богом,
которого им обычно рисуют с малоприятными чертами, они освободили его
творения от необходимости любить его, уверяли, что достаточно не питать к
нему ненависти, и ловко обратили набожность верующих на святых, особенно на
деву Марию, как мы уже заметили выше.
При помощи всех этих остроумных средств иезуиты стали монополистами и
арбитрами в делах религии. В странах, подчиненных папе, руководство королями
и знатью возлагалось почти исключительно на них. Они стали покровителями и
господами епископов. Благодаря интригам и священным заговорам они стали
распоряжаться бенефициями и милостями. В результате весь христианский мир
вынужден был преклонить колени перед этими монахами, которые всегда были
опасны для государей и всегда удостаивались их доверия.
Почти во всех странах им поручали воспитание юношества. Но они
старались его не просвещать. Напротив, зная, какую ценность всегда
представляло для служителей религии невежество людей, они мудро старались
противиться опасному прогрессу человеческого духа и вернуть народы к
невежеству веков набожности и варварства, оказавшихся, как мы убедились,
столь выгодными для церкви. Они возродили легенды, чудеса, благочестивый
обман и святое жульничество веков мрака.
Однако, несмотря на все свое могущество, наши иезуиты встретили
противодействие и помеху в проведении своих широких замыслов со стороны
секты желчных святош, известных под именем янсенистов, которые, будучи
преисполнены святой мизантропии первых христиан, упорно отстаивали
первоначальное монашество. Но эти жалкие фанатики, ставшие неуместными в наш
век, как и первые проповедники евангелия, отнюдь не встретили сочувствия у
властей земных. Их ригоризм создал им врагов и очень мало сторонников.
Особенно ополчился против них римский первосвященник, непогрешимый авторитет
и деспотизм которого они дерзнули оспаривать.
Папа открыто высказался в пользу "Общества Иисуса", превратившегося в
его преторианскую гвардию, в янычаров, в официальных защитников его
непогрешимости и его неограниченной власти над церковью. С другой стороны,
добрым отцам оказали поддержку короли, которые были вполне довольны их
нетребовательной моралью и религией. В результате они побили своих
противников с большой выгодой для себя и заставили святого отца предать их
анафеме. А светская власть, всегда верно следующая указке Рима, взяла на
себя, даже вопреки собственным интересам, честь преследовать янсенистов и
создать среди них множество исповедников и мучеников.
Однако партию янсенистов с жаром защищали знаменитые люди, пустившие в
ход для защиты дела все свои таланты и знания, которые были бы достойны
удивления, если бы их обратили на более интересные объекты, чем богословские
споры, всегда нелепые с точки зрения разума. Какую пользу могла бы получить
Франция и вся Европа от гения Арно, Николя, Паскаля и ученых из Пор-Рояля,
если бы вместо того, чтобы заниматься непостижимыми спорами о благодати, они
занялись просвещением человеческого рода насчет предметов, действительно
важных для него!
Однако эти глубокие богословы потерпели поражение в борьбе с иезуитами.
Последние, более гибкие и ловкие, менее стесняющиеся в средствах, оказались
сильнее своих ученых противников.
В руках учеников святого Игнатия христианство утратило свой свирепый,
дикий вид. Оно стало религией, удобной для всех, приятной королям,
нестеснительной для царедворцев, занимательной для женщин, развлекательной
для народа, которому она давала непрерывные зрелища. В то время как
янсенисты пытались вернуть христиан к скучной простоте первоначального
культа, более ловкие иезуиты обращались к показной стороне и доказали, что
для привлечения большинства нужен пышный культ.
Но ничто не дало иезуитам столько могущественных сторонников, как их
нетребовательная мораль и снисходительность к тем, кто не, хотел покориться
строгим законам добродетели. Их богословы старались расширить узкий путь
спасения, выровнять ухабистую тропинку евангелия. Каждый мог надеяться
попасть на небо, не давая себе труда бороться со своими наклонностями.
Казуисты заботились о том, чтобы делать поблажки совести, и изобрели тысячи
остроумных уловок, чтобы оправдать самые подлые поступки и самые скандальные
пороки. Учение о пробабилизме * дало людям возможность выбирать среди
решений сговорчивых вероучителей те, которые больше всего соответствовали их
настоящим интересам.
Словом, целью политики иезуитов было, как видно, желание оживить
пошатнувшуюся религию, ставшую непривлекательной из-за невозможности ее
осуществить. Иезуиты пытались сделать ее более радостной, отнять у нее ее
суровую внешность, способную только отпугнуть. Они пытались сделать людей
набожными и религиозными даже за счет морали, не заставляя их вместе с тем
жертвовать своими страстями. Они лучше, чем их неистовые противники, поняли,
что первоначальная христианская религия уже не по сезону и, во всяком
случае, без серьезных поправок не годится для большого света. По всем данным
можно считать, что искусные руководители "Общества Иисуса", сами лишенные
религиозных предрассудков, которые они хотели внушать другим, поставили себе
задачей реформировать и смягчить учение Христа, чтобы привлечь к нему больше
приверженцев.
Но их непреклонные противники считали преступлением приспособлять
религию к обстоятельствам и к задачам светской политики иезуитов. Они
смотрели на них как на предателей и нечестивцев. Они вообразили, что нельзя
вносить поправки в учение, которое они считали божественным и которого,
следовательно, нельзя коснуться. В самом деле, риторизм и мрачное настроение
составляют суть христианства. Христианин, обладающий хорошим характером,-
плохой ученик бога, увенчанного терновым венцом, не перестававшего
проповедовать суровый образ жизни.
Вследствие этого наши набожные ригористы, чтобы опорочить своих врагов
и расстроить их планы, упорно проповедовали евангелие по всей строгости
небольшой группе, которую сумели сколотить. Не будучи в силах повредить
своим могущественным врагам, они, по обычаю рекомендуют согласие,
милосердие, терпимость, терпение, стойкость в страданиях
По примеру первых главарей церкви главари этой партии призывают своих
последователей вносить милостыню, которую, они распределяют, чтобы облегчить
положение бедняков, и "состоятельных людей, гонимых за истину". Чтобы
доказать, что только они являются хранителями этой драгоценной истины, они
постарались сфабриковать чудеса на могиле некоего дьякона, умершего в
преданности: их взглядам. Далее, они позаботились о том, чтобы раздобыть
духовидцев, бесноватых, пророчиц, одержимых, которые должны были
предсказывать конец света, пришествие пророка Ильи, страшный суд и месть
всевышнего. В ожидании результатов этих предсказаний вожаки партии живут
привольно за счет своих набожных учеников и благочестивых женщин, которые
взяли их в руководители. Они имеют привилегию руководить некоторыми семьями
и подстрекают своих сторонников против своих противников, с болью в душе
видя их обладателями бенефиций и церковных должностей. Согласно древнему
обычаю они поносят их, свято клевещут и горестно вздыхают о том счастливом
моменте, когда "действенная и победоносная благодать" сделает их
ортодоксами, то есть более сильной стороной, когда на их улице будет
праздник и они сумеют милосердно показать молинистам всю тяжесть своего
гнева, который тайно их пожирает.
Ныне, как и во все века, христианство распадается на секты, группы,
богословские течения, ереси и расколы, сторонники которых ненавидят друг
друга и всегда готовы друг другу повредить. Сильнейшие преследуют слабейших
и проповедуют нетерпимость; а угнетаемые протестуют против бесчеловечности
преследователей, которых они, однако, стали бы в свою очередь преследовать,
если бы имели возможность. О чем идет речь в спорах наших современных
воителей? О способах сделать людей более человечными, общежительными,
справедливыми, разумными, счастливыми? Нет, эти задачи никогда не
удостаивались внимания богословов.
Речь идет о непостижимых мнениях насчет благодати. Спор идет о том, кто
лучше разгадал тот способ, каким непостижимое существо, управляющее миром,
воздействует на человеческое сердце. Эта проблема, неразрешимая для особей
человеческого рода, вызывает раскол среди богословов римской церкви. Каждая
сторона утверждает, что писание и отцы церкви определенно высказались в
пользу ее системы. Короли, народы, даже женщины впутываются в этот
бессмысленный спор. Государи на основании заявлений заинтересованного
духовника или придворного епископа преследуют людей за метафизические
системы, о которых не имеют ни малейшего представления. Представители власти
считают своим долгом принять участие в споре. Государство потрясается.
Набожные мужчины и женщины и с той и с другой стороны шумят, кричат,
интригуют, чтобы повредить противникам своих руководителей, которые,
принадлежа к той или другой партии, уверяют, что дело идет о чести, славе и
могуществе всевышнего и что рискуешь заслужить вечную муку, если
отказываешься интересоваться делами, столь важными для блага предвечного.
Таким образом, наши глупые верующие по указке какого-нибудь священника
воображают, что нелепые мнения, исходящие из пустой головы сумасбродного
фанатика, могут оказать влияние на славу верховного существа, которое, как
при этом говорят, создало людей такими, какие они есть, и, следовательно,
хотело, чтобы каждый фантазировал о них по-своему.
Бедные безумцы! Они не видят, что диковинные вопросы, возбуждаемые
праздными и самонадеянными сумасбродами, не могут интересовать всемогущее
существо, которое, если допустить, что оно существует, не может нуждаться
для своей славы ни в мнениях, ни в глупостях людей. Они интересуют в
действительности лишь тщеславие, зависть, мстительность, честолюбие и
жадность некоторых обманщиков, у которых спор идет о том, за кем останется
право исключительного господства, право грабить зрителей их битв.
Споры наших современных крамольников не касаются и нравственности. Что
я говорю! они всеми мерами стремятся окончательно ее уничтожить. Одна из
воюющих сторон, чтобы укрепить свое влияние путем завоевания милости королей
и знати, отменяет всякую нравственность, как божественную, так и
человеческую, и заменяет ее обрядами, церемониями, нелепым ритуалом, которые
не могут повлиять на страсти. Другая партия, чтобы опорочить своих
противников и сделать их ненавистными в глазах глупой черни, демонстрирует
надменную строгость, непреклонный стоицизм, проповедует фанатичную,
неосуществимую на практике мораль, способную вызвать ненависть к
добродетели.
В результате этих споров народы не только не становятся просвещенными,
более справедливыми, обходительными, человечными, но, напротив, распадаются
на враждующие группы, всегда склонные друг друга ненавидеть, мучить, вредить
друг другу, не зная, за что; стараются доставить победу взглядам тех или
иных представителей духовенства, которые одни только при помощи веры
используют для своей выгоды злобу людскую.
То же безумие мы находим во всех христианских толках. Похоже на то, что
звание христианина всюду доставляет людям основания для ненависти, обид,
взаимных огорчений и мучений. Протестанты, то есть христиане, отпавшие от
римской церкви, объединившись против римско-католической церкви, в свою
очередь распались на группы, вожаки которых всегда готовы вступить в
рукопашную. Англиканец ненавидит и презирает пресвитерианца, который, со
своей стороны, выступает против пышности тирании епископата. Кальвинист на
ножах с лютеранином. Кальвинист-гомарист ненавидит кальвиниста-арминианца.
Коккеанец ненавидит последователей Боэция. Греки на Востоке разбились на
множество толков по догматическим вопросам, о которых не имеют ни малейшего
представления. Православный московит ненавидит московита-еретика, имеющего
дерзость думать, что креститься надо обязательно тремя пальцами. Среди
христиан только квакеры, или трясуны, ни с кем не спорят. Чем это объяснить?
Тем, что в этой секте нет ни священников, ни пастырей, ни духовных вождей.
Глава десятая, и последняя.
влияния, КАКОЕ ХРИСТИАНСКАЯ РЕЛИГИЯ ОКАЗЫВАЕТ НА НРАВЫ ЛЮДЕЙ.
Все сказанное до сих пор доказывает, что христианская религия во все
времена была источником раздоров и смут. Христиане всегда оказывались
обманутыми жертвами религиозных страстей. Священники во все времена ставили
себе целью господствовать и жить в почете за счет верующих, всецело на них
полагавшихся. Святые во все века были мятежниками, заговорщиками,
смутьянами, гонителями, когда сила была на их стороне. Они становились
кроткими, снисходительными, сговорчивыми лишь в том случае, когда они были
слишком слабы, чтобы дать волю своему дурному характеру. Во все времена они
прибегали к интригам, козням, фокусам, предсказаниям и чудесам, чтобы
приобрести себе сторонников. Во все времена они применяли одни и те же
искусные приемы, чтобы сразить и уничтожить своих противников.
Представленная нами на основании данных истории картина древних и
современных святых отнюдь не способна создать у нас возвышенное
представление об их действительных добродетелях, то есть выгодах, какие они
доставили роду человеческому. Мы ясно показали, что этих святых можно
разделить на две категории.
Одни были вожаками групп, основателями сект, людьми, неизменно
ставившими себе целью господствовать и жить за счет легковерия тех, кому они
возвещали евангелие.
Другие были искренними фанатиками, которые, став жертвами обмана со
стороны плутов, превратились в их руках в орудие их страстей и корыстной
политики.
Ни те, ни другие не были полезными людьми. Если обманщики, после того
как они приобрели приверженцев, нашли секрет, как тиранить их и жить за их
счет, то искренние фанатики, энтузиасты, уверенные в правоте своего дела,
слушающиеся указаний своей заблудшей совести, причинили обществу не меньше
зла, вызывая часто смуты и опустошения. Отсюда видно, что святоша-лицемер и
святоша добросовестный - оба были чрезвычайно вредными существами. Обманщик,
если он обладает здравым смыслом и умом, может даже оказаться менее опасным,
чем святоша глупый и искренний. Глупость последнего помешает ему предвидеть
когда бы то ни было последствия сумасбродств, внушаемых ему набожностью. Он
часто будет вредить даже своей партии, думая, что он ей оказывает услугу.
Обманщик знает по крайней мере, что ему надо соблюсти какую-то меру, в то
время как усердный святоша обычно ставит себе в заслугу, что он закрывает
глаза на какие бы то ни было соображения. Можно найти мотивы, чтобы удержать
обманщика. Но совершенно невозможно найти достаточно сильные аргументы,
чтобы сдержать безумца, вообразившего, что его безумства одобрены его богом.
Таким образом, с какой бы точки зрения мы ни взглянули на святых, мы
увидим, что они были и остаются очень опасными из-за своего плутовства и
лицемерия. Еще более опасны они своим фанатизмом и слепой набожностью. Или,
наконец, это люди, которых религиозное неистовство сделало жестокими к себе
самим и совершенно бесполезными для сограждан.
Установив эти положения, мы можем по совокупности данных понять, как мы
должны отнестись к этим великим особам, которых христианство нам подает как
образцы святости. Все то, что мы привели в этой книге на основании
исторических памятников, авторитет которых признают сами христиане, должно
было нас убедить, что святые всех категорий были совершенно бесполезны для
рода человеческого.
Действительно, мы видели, что святые, проповедовавшие евангелие, были
людьми, проповедовавшими о самих себе. Они старались создать себе учеников,
чтобы властвовать над ними и жить за их счет. Святые учители были вожаками
партий. Они никогда не обнаруживали особой разборчивости в средствах, чтобы
доставить победу своему делу, и часто позволяли себе преступления ради
достижения намеченных целей. Святые мученики были либо обманщиками,
погибшими за старания утвердить контрабандное учение, либо безумцами,
которым их вожди-фанатики или мошенники-смутили разум. Святые на троне были
либо одураченными жертвами духовенства, либо весьма плохими политиками,
всегда готовыми проливать кровь, чтобы упрочить царство своих попов. Святые
отшельники были людьми, явно вредными для самих себя и абсолютно
бесполезными для общества. Святые монахи были либо опасными рабами своих
настоятелей, либо трутнями, жиревшими в безделье за счет трудолюбивых
сограждан. Святой в семье был и будет всегда мизантропом, врагом собственных
своих наслаждений и строгим цензором чужих удовольствий, вечно занятым тем,
чтобы мучить себя и других. Наконец, всякий святой-человек, который не
рассуждает, но думает и действует согласно указаниям тех, кого он взял себе
в вожди. Последние, получив право запретить ему пользоваться разумом,
сумеют, когда им будет угодно, заставить его совершить преступление.
Все это вскрывает ту колоссальную разницу, какая существует между
великим святым и великим человеком, между апостолом веры и апостолом разума,
между мучеником, ослепленным своим неистовством, и благородным защитником
истины, между набожным королем-ревнителем и королем великодушным,
бдительным, заботящимся о счастье и покое подданных, между кеновитом,
отшельником и монахом и трудолюбивым гражданином, отцом семейства,
человеком, содействующим на своем поприще благосостоянию отечества, между
смутьяном-попом и законопослушным мирянином. Вообще все показывает, что нет
ничего общего между святошей и порядочным человеком.
Что я говорю! Если взять за мерило наших суждений о человеке пользу или
ущерб для общества, мы увидим, что величайшие святые часто причиняли роду
человеческому больше зла, чем самые отъявленные преступники. В самом деле,
найдется ли такой разбойник или убийца, который погубил бы такое множество
граждан, как эти короли-гонители, которые часто убивали тысячи подданных для
укрепления или распространения веры? Найдется ли мятежник, который произвел
бы в какой-нибудь нации такие опустошения, как большинство фанатичных или
развратных святых, столько раз призывавших к мятежу и нетерпимости? Какой
вор столь же основательно ограбил народы, как множество святых основателей
монастырей, занимающихся обиранием своих набожных сограждан? Найдется ли
писатель, который с большим успехом развращал бы людей, чем учители церкви,
чьи творения полны наставлений, самым разрушительным образом действующих на
здоровую мораль?
Только разум может сделать людей лучше. Вера всегда будет создавать
только рабов, глупо упорствующих во взглядах своих тиранов. Эти тираны
мысли, обладая правом регулировать поведение людей, будут всегда давать волю
страстям, благоприятствующим их личным интересам, которые они умеют искусно
отожествлять с интересами всевышнего. Так как мошенники лишь в редких
случаях могут прийти к соглашению, когда дело идет о дележе власти и добычи,
награбленной у одурачиваемых ими, то всегда будут группировки, партии,
расколы и ереси среди христианских вождей. Каждый неистовый фантазер, каждый
упорный обманщик найдет в писании, у отцов церкви, в комментариях и т. п.
достаточно аргументов для подтверждения самых противоречивых взглядов.
Всякий самонадеянный богослов, убежденный в правильности своих суждений и в
собственной непогрешимости, будет стараться вербовать прозелитов, чтобы
пустить в обращение свои мнения и опорочить системы и бредни других. Каждый
будет считать, что его образ мыслей-единственно необходимый для спасения.
Поэтому каждый будет все позволять себе и своим приверженцам против врагов,
которых он тут же превращает во врагов бога. Он не будет останавливаться
перед тем, чтобы вредить, клеветать, применять подлоги и обман для
укрепления своей партии, пока она слаба, и совершать насилия над
противниками, сживать их со свету, истреблять их, когда у него будет для
этого сила.
Таков был, есть и будет всегда дух христианства. Легко заменить, что он
несовместим с самыми очевидными принципами марали и здравой политики. Вера
несчастными на всю жизнь.
Опустим занавес перед этими тяжелыми сценами и вернемся к монахам,
гораздо более опасным для разоряемого ими общества, чем эти несчастные девы,
которых закон в союзе с предрассудком осуждает на вечное заключение в
темнице.
Среди орденов, возникших в последние века, особенно замечателен орден
иезуитов. Он был учрежден святым Игнатием, испанским фанатиком, у которого
под влиянием чтения одной легенды окончательно помутился разум. Так как его
голова романтика склонила его в сторону набожности, он поставил себе задачей
искать опасных приключений и стать Дон-Кихотом римской религии, которая в то
время подвергалась атакам многочисленных ересей. Воспитанный в военной
среде, он в своем воинственном пыле задумал учредить монашеское воинство,
предназначенное для неустанной борьбы с врагами церкви. Он получил одобрение
у папы, увидевшего в этих новых солдатах воинственные отряды, которые с
успехом могли бы служить ему для поддержания его власти, подвергшейся со
всех сторон нападениям многочисленных мятежников.
Орден, учрежденный Игнатием, в короткое время затмил все существовавшие
до него в христианстве. Последние, работавшие в течение веков, благодаря
благочестию верующих коснели в бездействии и думали только о том, чтобы в
праздности наслаждаться богатствами, полученными от государей и народов. Не
таков был дух "Общества Иисуса". Оно вспомнило, что его божественный учитель
явился, чтобы принести "не мир, но меч". Поэтому война стала его стихией, и
оно служило римской церкви с необыкновенным пылом. Мы видим поэтому, что за
два столетия один этот орден дал почти столько же святых, сколько все прочие
ордена, вместе взятые. В самом деле, нет таких монахов, которым римский
первосвященник был бы так много обязан. Обязавшись специальной клятвой слепо
следовать воле святейшего отца, иезуиты, казалось, были чудесным образом
специально созданы для того, чтобы в нашу эпоху поддержать, расширить и
защитить деспотизм наместника
Иисуса Христа. Гравда, несмотря на свои клятвы, они довольно часто
выходили из повиновения. Но это всегда бывало лишь для того, чтобы лучше
услужить. Чтобы вернее достигнуть этой цели, они во всех странах затевают
заговоры, замышляют перевороты, сеют раздоры, смуты и мятежи, покушаются на
особу королей, и все это, как они заверяют, "для вящей славы бога". Давно
сказано было об "Обществе Иисуса", что то был "длинный кинжал, рукоятка
которого находится в Риме и который всегда готов поразить государей".
Воинственный и беспокойный дух этих монахов-воинов не мог
удовлетвориться тем, что сеял смуту в пределах нашего полушария при помощи
благочестивых фанатиков, которых орден сумел сделать орудием для выполнения
своих широких замыслов. Он посылал людей в самые отдаленные страны, чтобы
там завоевывать души для бога, подданных для папы и богатство для себя. По
примеру святого Павла иезуит стал "всем для всех". В Индии он сочетал культ
идолов с культом Иисуса и тем облегчил успех евангелия и торговых операций
"Общества".
Следуя той же политике, эти святые особы в интересах знати вылущили из
евангелия все, что есть в нем сурового и отталкивающего. Эти умелые водители
душ великолепно поняли, что наставления и советы, предназначенные для
презренного простонародья, фанатиков и монахов, не годятся ни для королей,
ни для двора, ни для светских людей. Мало того, чтобы предоставить совести
больше простора, они довели свою снисходительность до того, что сделали
сомнительными и проблематичными самые ясные принципы естественной морали.
Стремясь угодить государям, они не забывали проповедовать, деспотизм,
превозносить божественные права монархов и вдалбливать подданным самую
неограниченную покорность. Имея на своей стороне королей, они обеспечили
себе возможность царствовать над народами. Однако эта покорность властям
была лишь условной. Они умели проповедовать мятеж и даже призывать к
убийству королей, когда те оказывались недостаточно послушны им или римскому
первосвященнику. В таких случаях государи оказывались просто тиранами, и
казуисты из "Общества Иисуса" заявляли в своих писаниях, что будет законно и
похвально очистить от них землю.
Суровую христианскую религию иезуиты мудро заменили "духовными
упражнениями", легко выполнимой обрядностью, "конгрегациями", или
благочестивыми сообществами, четками, частыми исповедями и причащениями
-словом, множеством мелочных обрядов, гораздо менее обременительных, чем
осуществление добродетели. Зная, что люди проникнуты страхом перед богом,
которого им обычно рисуют с малоприятными чертами, они освободили его
творения от необходимости любить его, уверяли, что достаточно не питать к
нему ненависти, и ловко обратили набожность верующих на святых, особенно на
деву Марию, как мы уже заметили выше.
При помощи всех этих остроумных средств иезуиты стали монополистами и
арбитрами в делах религии. В странах, подчиненных папе, руководство королями
и знатью возлагалось почти исключительно на них. Они стали покровителями и
господами епископов. Благодаря интригам и священным заговорам они стали
распоряжаться бенефициями и милостями. В результате весь христианский мир
вынужден был преклонить колени перед этими монахами, которые всегда были
опасны для государей и всегда удостаивались их доверия.
Почти во всех странах им поручали воспитание юношества. Но они
старались его не просвещать. Напротив, зная, какую ценность всегда
представляло для служителей религии невежество людей, они мудро старались
противиться опасному прогрессу человеческого духа и вернуть народы к
невежеству веков набожности и варварства, оказавшихся, как мы убедились,
столь выгодными для церкви. Они возродили легенды, чудеса, благочестивый
обман и святое жульничество веков мрака.
Однако, несмотря на все свое могущество, наши иезуиты встретили
противодействие и помеху в проведении своих широких замыслов со стороны
секты желчных святош, известных под именем янсенистов, которые, будучи
преисполнены святой мизантропии первых христиан, упорно отстаивали
первоначальное монашество. Но эти жалкие фанатики, ставшие неуместными в наш
век, как и первые проповедники евангелия, отнюдь не встретили сочувствия у
властей земных. Их ригоризм создал им врагов и очень мало сторонников.
Особенно ополчился против них римский первосвященник, непогрешимый авторитет
и деспотизм которого они дерзнули оспаривать.
Папа открыто высказался в пользу "Общества Иисуса", превратившегося в
его преторианскую гвардию, в янычаров, в официальных защитников его
непогрешимости и его неограниченной власти над церковью. С другой стороны,
добрым отцам оказали поддержку короли, которые были вполне довольны их
нетребовательной моралью и религией. В результате они побили своих
противников с большой выгодой для себя и заставили святого отца предать их
анафеме. А светская власть, всегда верно следующая указке Рима, взяла на
себя, даже вопреки собственным интересам, честь преследовать янсенистов и
создать среди них множество исповедников и мучеников.
Однако партию янсенистов с жаром защищали знаменитые люди, пустившие в
ход для защиты дела все свои таланты и знания, которые были бы достойны
удивления, если бы их обратили на более интересные объекты, чем богословские
споры, всегда нелепые с точки зрения разума. Какую пользу могла бы получить
Франция и вся Европа от гения Арно, Николя, Паскаля и ученых из Пор-Рояля,
если бы вместо того, чтобы заниматься непостижимыми спорами о благодати, они
занялись просвещением человеческого рода насчет предметов, действительно
важных для него!
Однако эти глубокие богословы потерпели поражение в борьбе с иезуитами.
Последние, более гибкие и ловкие, менее стесняющиеся в средствах, оказались
сильнее своих ученых противников.
В руках учеников святого Игнатия христианство утратило свой свирепый,
дикий вид. Оно стало религией, удобной для всех, приятной королям,
нестеснительной для царедворцев, занимательной для женщин, развлекательной
для народа, которому она давала непрерывные зрелища. В то время как
янсенисты пытались вернуть христиан к скучной простоте первоначального
культа, более ловкие иезуиты обращались к показной стороне и доказали, что
для привлечения большинства нужен пышный культ.
Но ничто не дало иезуитам столько могущественных сторонников, как их
нетребовательная мораль и снисходительность к тем, кто не, хотел покориться
строгим законам добродетели. Их богословы старались расширить узкий путь
спасения, выровнять ухабистую тропинку евангелия. Каждый мог надеяться
попасть на небо, не давая себе труда бороться со своими наклонностями.
Казуисты заботились о том, чтобы делать поблажки совести, и изобрели тысячи
остроумных уловок, чтобы оправдать самые подлые поступки и самые скандальные
пороки. Учение о пробабилизме * дало людям возможность выбирать среди
решений сговорчивых вероучителей те, которые больше всего соответствовали их
настоящим интересам.
Словом, целью политики иезуитов было, как видно, желание оживить
пошатнувшуюся религию, ставшую непривлекательной из-за невозможности ее
осуществить. Иезуиты пытались сделать ее более радостной, отнять у нее ее
суровую внешность, способную только отпугнуть. Они пытались сделать людей
набожными и религиозными даже за счет морали, не заставляя их вместе с тем
жертвовать своими страстями. Они лучше, чем их неистовые противники, поняли,
что первоначальная христианская религия уже не по сезону и, во всяком
случае, без серьезных поправок не годится для большого света. По всем данным
можно считать, что искусные руководители "Общества Иисуса", сами лишенные
религиозных предрассудков, которые они хотели внушать другим, поставили себе
задачей реформировать и смягчить учение Христа, чтобы привлечь к нему больше
приверженцев.
Но их непреклонные противники считали преступлением приспособлять
религию к обстоятельствам и к задачам светской политики иезуитов. Они
смотрели на них как на предателей и нечестивцев. Они вообразили, что нельзя
вносить поправки в учение, которое они считали божественным и которого,
следовательно, нельзя коснуться. В самом деле, риторизм и мрачное настроение
составляют суть христианства. Христианин, обладающий хорошим характером,-
плохой ученик бога, увенчанного терновым венцом, не перестававшего
проповедовать суровый образ жизни.
Вследствие этого наши набожные ригористы, чтобы опорочить своих врагов
и расстроить их планы, упорно проповедовали евангелие по всей строгости
небольшой группе, которую сумели сколотить. Не будучи в силах повредить
своим могущественным врагам, они, по обычаю рекомендуют согласие,
милосердие, терпимость, терпение, стойкость в страданиях
По примеру первых главарей церкви главари этой партии призывают своих
последователей вносить милостыню, которую, они распределяют, чтобы облегчить
положение бедняков, и "состоятельных людей, гонимых за истину". Чтобы
доказать, что только они являются хранителями этой драгоценной истины, они
постарались сфабриковать чудеса на могиле некоего дьякона, умершего в
преданности: их взглядам. Далее, они позаботились о том, чтобы раздобыть
духовидцев, бесноватых, пророчиц, одержимых, которые должны были
предсказывать конец света, пришествие пророка Ильи, страшный суд и месть
всевышнего. В ожидании результатов этих предсказаний вожаки партии живут
привольно за счет своих набожных учеников и благочестивых женщин, которые
взяли их в руководители. Они имеют привилегию руководить некоторыми семьями
и подстрекают своих сторонников против своих противников, с болью в душе
видя их обладателями бенефиций и церковных должностей. Согласно древнему
обычаю они поносят их, свято клевещут и горестно вздыхают о том счастливом
моменте, когда "действенная и победоносная благодать" сделает их
ортодоксами, то есть более сильной стороной, когда на их улице будет
праздник и они сумеют милосердно показать молинистам всю тяжесть своего
гнева, который тайно их пожирает.
Ныне, как и во все века, христианство распадается на секты, группы,
богословские течения, ереси и расколы, сторонники которых ненавидят друг
друга и всегда готовы друг другу повредить. Сильнейшие преследуют слабейших
и проповедуют нетерпимость; а угнетаемые протестуют против бесчеловечности
преследователей, которых они, однако, стали бы в свою очередь преследовать,
если бы имели возможность. О чем идет речь в спорах наших современных
воителей? О способах сделать людей более человечными, общежительными,
справедливыми, разумными, счастливыми? Нет, эти задачи никогда не
удостаивались внимания богословов.
Речь идет о непостижимых мнениях насчет благодати. Спор идет о том, кто
лучше разгадал тот способ, каким непостижимое существо, управляющее миром,
воздействует на человеческое сердце. Эта проблема, неразрешимая для особей
человеческого рода, вызывает раскол среди богословов римской церкви. Каждая
сторона утверждает, что писание и отцы церкви определенно высказались в
пользу ее системы. Короли, народы, даже женщины впутываются в этот
бессмысленный спор. Государи на основании заявлений заинтересованного
духовника или придворного епископа преследуют людей за метафизические
системы, о которых не имеют ни малейшего представления. Представители власти
считают своим долгом принять участие в споре. Государство потрясается.
Набожные мужчины и женщины и с той и с другой стороны шумят, кричат,
интригуют, чтобы повредить противникам своих руководителей, которые,
принадлежа к той или другой партии, уверяют, что дело идет о чести, славе и
могуществе всевышнего и что рискуешь заслужить вечную муку, если
отказываешься интересоваться делами, столь важными для блага предвечного.
Таким образом, наши глупые верующие по указке какого-нибудь священника
воображают, что нелепые мнения, исходящие из пустой головы сумасбродного
фанатика, могут оказать влияние на славу верховного существа, которое, как
при этом говорят, создало людей такими, какие они есть, и, следовательно,
хотело, чтобы каждый фантазировал о них по-своему.
Бедные безумцы! Они не видят, что диковинные вопросы, возбуждаемые
праздными и самонадеянными сумасбродами, не могут интересовать всемогущее
существо, которое, если допустить, что оно существует, не может нуждаться
для своей славы ни в мнениях, ни в глупостях людей. Они интересуют в
действительности лишь тщеславие, зависть, мстительность, честолюбие и
жадность некоторых обманщиков, у которых спор идет о том, за кем останется
право исключительного господства, право грабить зрителей их битв.
Споры наших современных крамольников не касаются и нравственности. Что
я говорю! они всеми мерами стремятся окончательно ее уничтожить. Одна из
воюющих сторон, чтобы укрепить свое влияние путем завоевания милости королей
и знати, отменяет всякую нравственность, как божественную, так и
человеческую, и заменяет ее обрядами, церемониями, нелепым ритуалом, которые
не могут повлиять на страсти. Другая партия, чтобы опорочить своих
противников и сделать их ненавистными в глазах глупой черни, демонстрирует
надменную строгость, непреклонный стоицизм, проповедует фанатичную,
неосуществимую на практике мораль, способную вызвать ненависть к
добродетели.
В результате этих споров народы не только не становятся просвещенными,
более справедливыми, обходительными, человечными, но, напротив, распадаются
на враждующие группы, всегда склонные друг друга ненавидеть, мучить, вредить
друг другу, не зная, за что; стараются доставить победу взглядам тех или
иных представителей духовенства, которые одни только при помощи веры
используют для своей выгоды злобу людскую.
То же безумие мы находим во всех христианских толках. Похоже на то, что
звание христианина всюду доставляет людям основания для ненависти, обид,
взаимных огорчений и мучений. Протестанты, то есть христиане, отпавшие от
римской церкви, объединившись против римско-католической церкви, в свою
очередь распались на группы, вожаки которых всегда готовы вступить в
рукопашную. Англиканец ненавидит и презирает пресвитерианца, который, со
своей стороны, выступает против пышности тирании епископата. Кальвинист на
ножах с лютеранином. Кальвинист-гомарист ненавидит кальвиниста-арминианца.
Коккеанец ненавидит последователей Боэция. Греки на Востоке разбились на
множество толков по догматическим вопросам, о которых не имеют ни малейшего
представления. Православный московит ненавидит московита-еретика, имеющего
дерзость думать, что креститься надо обязательно тремя пальцами. Среди
христиан только квакеры, или трясуны, ни с кем не спорят. Чем это объяснить?
Тем, что в этой секте нет ни священников, ни пастырей, ни духовных вождей.
Глава десятая, и последняя.
влияния, КАКОЕ ХРИСТИАНСКАЯ РЕЛИГИЯ ОКАЗЫВАЕТ НА НРАВЫ ЛЮДЕЙ.
Все сказанное до сих пор доказывает, что христианская религия во все
времена была источником раздоров и смут. Христиане всегда оказывались
обманутыми жертвами религиозных страстей. Священники во все времена ставили
себе целью господствовать и жить в почете за счет верующих, всецело на них
полагавшихся. Святые во все века были мятежниками, заговорщиками,
смутьянами, гонителями, когда сила была на их стороне. Они становились
кроткими, снисходительными, сговорчивыми лишь в том случае, когда они были
слишком слабы, чтобы дать волю своему дурному характеру. Во все времена они
прибегали к интригам, козням, фокусам, предсказаниям и чудесам, чтобы
приобрести себе сторонников. Во все времена они применяли одни и те же
искусные приемы, чтобы сразить и уничтожить своих противников.
Представленная нами на основании данных истории картина древних и
современных святых отнюдь не способна создать у нас возвышенное
представление об их действительных добродетелях, то есть выгодах, какие они
доставили роду человеческому. Мы ясно показали, что этих святых можно
разделить на две категории.
Одни были вожаками групп, основателями сект, людьми, неизменно
ставившими себе целью господствовать и жить за счет легковерия тех, кому они
возвещали евангелие.
Другие были искренними фанатиками, которые, став жертвами обмана со
стороны плутов, превратились в их руках в орудие их страстей и корыстной
политики.
Ни те, ни другие не были полезными людьми. Если обманщики, после того
как они приобрели приверженцев, нашли секрет, как тиранить их и жить за их
счет, то искренние фанатики, энтузиасты, уверенные в правоте своего дела,
слушающиеся указаний своей заблудшей совести, причинили обществу не меньше
зла, вызывая часто смуты и опустошения. Отсюда видно, что святоша-лицемер и
святоша добросовестный - оба были чрезвычайно вредными существами. Обманщик,
если он обладает здравым смыслом и умом, может даже оказаться менее опасным,
чем святоша глупый и искренний. Глупость последнего помешает ему предвидеть
когда бы то ни было последствия сумасбродств, внушаемых ему набожностью. Он
часто будет вредить даже своей партии, думая, что он ей оказывает услугу.
Обманщик знает по крайней мере, что ему надо соблюсти какую-то меру, в то
время как усердный святоша обычно ставит себе в заслугу, что он закрывает
глаза на какие бы то ни было соображения. Можно найти мотивы, чтобы удержать
обманщика. Но совершенно невозможно найти достаточно сильные аргументы,
чтобы сдержать безумца, вообразившего, что его безумства одобрены его богом.
Таким образом, с какой бы точки зрения мы ни взглянули на святых, мы
увидим, что они были и остаются очень опасными из-за своего плутовства и
лицемерия. Еще более опасны они своим фанатизмом и слепой набожностью. Или,
наконец, это люди, которых религиозное неистовство сделало жестокими к себе
самим и совершенно бесполезными для сограждан.
Установив эти положения, мы можем по совокупности данных понять, как мы
должны отнестись к этим великим особам, которых христианство нам подает как
образцы святости. Все то, что мы привели в этой книге на основании
исторических памятников, авторитет которых признают сами христиане, должно
было нас убедить, что святые всех категорий были совершенно бесполезны для
рода человеческого.
Действительно, мы видели, что святые, проповедовавшие евангелие, были
людьми, проповедовавшими о самих себе. Они старались создать себе учеников,
чтобы властвовать над ними и жить за их счет. Святые учители были вожаками
партий. Они никогда не обнаруживали особой разборчивости в средствах, чтобы
доставить победу своему делу, и часто позволяли себе преступления ради
достижения намеченных целей. Святые мученики были либо обманщиками,
погибшими за старания утвердить контрабандное учение, либо безумцами,
которым их вожди-фанатики или мошенники-смутили разум. Святые на троне были
либо одураченными жертвами духовенства, либо весьма плохими политиками,
всегда готовыми проливать кровь, чтобы упрочить царство своих попов. Святые
отшельники были людьми, явно вредными для самих себя и абсолютно
бесполезными для общества. Святые монахи были либо опасными рабами своих
настоятелей, либо трутнями, жиревшими в безделье за счет трудолюбивых
сограждан. Святой в семье был и будет всегда мизантропом, врагом собственных
своих наслаждений и строгим цензором чужих удовольствий, вечно занятым тем,
чтобы мучить себя и других. Наконец, всякий святой-человек, который не
рассуждает, но думает и действует согласно указаниям тех, кого он взял себе
в вожди. Последние, получив право запретить ему пользоваться разумом,
сумеют, когда им будет угодно, заставить его совершить преступление.
Все это вскрывает ту колоссальную разницу, какая существует между
великим святым и великим человеком, между апостолом веры и апостолом разума,
между мучеником, ослепленным своим неистовством, и благородным защитником
истины, между набожным королем-ревнителем и королем великодушным,
бдительным, заботящимся о счастье и покое подданных, между кеновитом,
отшельником и монахом и трудолюбивым гражданином, отцом семейства,
человеком, содействующим на своем поприще благосостоянию отечества, между
смутьяном-попом и законопослушным мирянином. Вообще все показывает, что нет
ничего общего между святошей и порядочным человеком.
Что я говорю! Если взять за мерило наших суждений о человеке пользу или
ущерб для общества, мы увидим, что величайшие святые часто причиняли роду
человеческому больше зла, чем самые отъявленные преступники. В самом деле,
найдется ли такой разбойник или убийца, который погубил бы такое множество
граждан, как эти короли-гонители, которые часто убивали тысячи подданных для
укрепления или распространения веры? Найдется ли мятежник, который произвел
бы в какой-нибудь нации такие опустошения, как большинство фанатичных или
развратных святых, столько раз призывавших к мятежу и нетерпимости? Какой
вор столь же основательно ограбил народы, как множество святых основателей
монастырей, занимающихся обиранием своих набожных сограждан? Найдется ли
писатель, который с большим успехом развращал бы людей, чем учители церкви,
чьи творения полны наставлений, самым разрушительным образом действующих на
здоровую мораль?
Только разум может сделать людей лучше. Вера всегда будет создавать
только рабов, глупо упорствующих во взглядах своих тиранов. Эти тираны
мысли, обладая правом регулировать поведение людей, будут всегда давать волю
страстям, благоприятствующим их личным интересам, которые они умеют искусно
отожествлять с интересами всевышнего. Так как мошенники лишь в редких
случаях могут прийти к соглашению, когда дело идет о дележе власти и добычи,
награбленной у одурачиваемых ими, то всегда будут группировки, партии,
расколы и ереси среди христианских вождей. Каждый неистовый фантазер, каждый
упорный обманщик найдет в писании, у отцов церкви, в комментариях и т. п.
достаточно аргументов для подтверждения самых противоречивых взглядов.
Всякий самонадеянный богослов, убежденный в правильности своих суждений и в
собственной непогрешимости, будет стараться вербовать прозелитов, чтобы
пустить в обращение свои мнения и опорочить системы и бредни других. Каждый
будет считать, что его образ мыслей-единственно необходимый для спасения.
Поэтому каждый будет все позволять себе и своим приверженцам против врагов,
которых он тут же превращает во врагов бога. Он не будет останавливаться
перед тем, чтобы вредить, клеветать, применять подлоги и обман для
укрепления своей партии, пока она слаба, и совершать насилия над
противниками, сживать их со свету, истреблять их, когда у него будет для
этого сила.
Таков был, есть и будет всегда дух христианства. Легко заменить, что он
несовместим с самыми очевидными принципами марали и здравой политики. Вера