Вы говорите, что земное существование само по себе уже является громадным благодеянием. Но разве это существование не расстраивается печалями, страхами и болезнями, часто ужасными и крайне незаслуженными? Разве это существование, угрожаемое со всех сторон, не может прерваться каждый момент? Кто, прожив в течение некоторого времени, не увидел себя лишенным дорогой жены, любимого дитяти, друга-утешителя, потеря коих беспрестанно будоражит его мысль? Крайне мало найдется смертных, которые не принуждены были бы испить чашу несчастий, мало найдется и таких, которые не мечтали бы частенько о конце. Наконец ведь не от нас зависит существовать либо не существовать. Разве птица так уж сильно обязана птицелову за то, что он поймал ее в сеть и заключил в клетку, чтобы съесть ее после того, как позабавился ею?
94.
Невзирая на немощи, горести и несчастия, которые человек принужден вынести в этом мире, несмотря на опасности, которые его напуганное воображение рисует ему в другом мире, он однако настолько глуп, чтобы верить в любовь к нему его бога, чувствовать себя объектом забот и единственной целью всех трудов последнего. Он воображает, что вся вселенная создана для него; он надменно называет себя царем природы и ставит себя куда выше всех остальных животных. Бедный смертный! Чем можешь ты обосновать свои надменные домогания?
Ты говоришь, что заслужил это благодаря твоей душе, разуму, которым ты располагаешь, высоким способностям, позволяющим тебе осуществлять неограниченную власть над существами, которые окружают тебя. Но, слабый повелитель мира, уверен ли ты хоть на мгновение в продолжительности твоей власти? Разве мельчайших атомов материи, которую ты презираешь, недостаточно для того, чтобы свергнуть тебя с твоего трона и лишить тебя жизни? Наконец разве царь животного мира не закончит тем, что должен будет стать пищей червей?
Ты говоришь нам о своей душе! Но ты знаешь, что такое душа? Разве ты не видишь, что эта душа есть не что иное, как совокупность твоих органов, от функционирования которых зависит жизнь? Разве можешь ты отрицать существование души у других животных, которые живут, мыслят, могут иметь суждения, сравнивают, ищут удовольствий, избегают подобно тебе страданий, органы коих часто долговечнее твоих? Ты хвалишься своими умственными способностями, но эти способности, которыми ты так гордишься, разве делают тебя счастливее прочих созданий? Часто ли ты применяешь тот разум, который ты славишь, но прислушиваться к голосу коего запрещает тебе религия? Разве звери, которыми ты гнушаешься потому, что они либо слабее, либо тупее тебя, также подвержены скорби, умственным заботам, тысяче суетных страстей, тысяче воображаемых недостатков, добычей коих постоянно является твое сердце? Разве они, как ты, страдают за прошлое, страшатся будущего? Ограниченные лишь восприятием настоящего, они разве не довольствуются тем, что ты назовешь инстинктом, а я - разумом, для самосохранения, самозащиты и удовлетворения всех своих потребностей? Разве этот инстинкт, о котором ты говоришь с презрением, не служит животным часто лучше, чем тебе твои изумительные способности? Разве их незлобивое невежество не выгоднее для них, чем экстравагантные размышления и бесплодные искания, которые делают тебя несчастным и из-за которых ты вынужден идти на разные дела, вплоть до уничтожения существ твоего собственного благородного рода? Наконец, разве эти животные имеют, подобно такому большому количеству смертных, расстроенное воображение, заставляющее бояться не только смерти, но и вечных мук, которые, как они думают, последуют на том свете?
Август, узнав, что иудейский царь Ирод умертвил своих сыновей, воскликнул: гораздо лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. Можно то же сказать о человеке; это излюбленное дитя провидения подвергается гораздо большему риску, чем все прочие животные; испытав много страданий в этом мире, разве он не находится в опасности быть обреченным на вечные страдания также и на том свете?
95.
Вы можете провести точную демаркационную линию между человеком и другими животными, называемыми вами скотом? Чем вы в сущности отличаетесь от животных? Нам говорят, что смышленностью, духовными способностями, разумом человек показывает свое превосходство над всеми остальными животными, которые во всем действуют под влиянием физических побуждений, в коих разум не принимает никакого участия. Но ведь животные, имея более ограниченные потребности, чем люди, прекрасно обходятся без умственных способностей, которые были бы абсолютно бесполезны при образе существования зверей. Инстинкт удовлетворяет их, в то время как всех способностей человека недостаточно для того, чтобы сделать существование его сносным и удовлетворить все потребности, вызываемые его воображением, предрассудками и учреждениями.
Скот никогда не реагирует на вещи так, как человек; у них разные потребности, разные желания, разные причуды. Животные очень быстро достигают зрелого возраста, в то время как крайне редко удается видеть человеческий ум, пользующийся всей полнотой своих способностей, свободно применяющий их либо делающий из своих способностей употребление, могущее способствовать его собственному счастью.
96.
Нас уверяют, что человеческая душа представляет собой простую субстанцию, но если душа такая простая субстанция, она должна была бы быть до точности одинаковой у всех человеческих индивидуумов, кои должны были бы иметь одинаковые умственные способности. Однако этого никогда не бывает. Разные люди отличаются друг от друга своими умственными качествами, как и чертами лица. В человеческом роде есть столь отличающиеся друг от друга индивидуумы, что они похожи друг на друга, как человек на лошадь либо на собаку. Какое сходство либо соответствие можем мы найти между несколькими людьми? Разве не велико расстояние между гением Локка, Ньютона и умом простого крестьянина либо готтентота?
Человек отличается от остальных животных своей организацией, побуждающей его производить действия, на которые представители животных абсолютно неспособны. Разнообразие, замечаемое между органами отдельных индивидуумов человеческого рода, мы можем объяснить различием их способностей, называемых умственными. Немного более или менее тонкости в этих органах, огня в крови, скорости кровообращения, напряженности либо расслабленности в мышечных волокнах и нервах необходимо должны создать бесконечные различия, как это наблюдается между духовными способностями людей. Лишь благодаря упражнению, привычке и воспитанию человеческий ум возвышается над окружающими его существами; человек без культуры и опыта существо, столь же лишенное разума и развития, как скот. Тупица - это человек, органы которого двигаются через силу, мозг которого воспринимает с трудом, кровь которого движется замедленно. Умный - это человек, органы коего гибки, который чувствует крайне быстро, мозг которого быстро соображает. Ученый - это человек, органы и мозг которого долгое время упражнялись на тех объектах, изучением коих он занимался.
Разве человек без культуры, без опыта, без разума не более презренен и более достоин ненависти, чем самые ничтожные насекомые либо самые свирепые животные? Разве в природе существуют более отвратительные создания, чем Тиберий, Нерон, Калигула? А те разрушители человеческого рода, которые известны под именем завоевателей, разве имеют более почтенные души, чем души медведей, львов и пантер? Разве в мире есть более отвратительные животные, чем тираны?
97.
Человеческие сумасбродства быстро заставляют исчезнуть в глазах разума то превосходство, которым человек столь безосновательно гордится перед остальными животными. Сколько животных проявляют больше мягкости, рассудительности и ума, чем животное, называющее себя рассудительным по преимуществу! Разве у людей, столь часто находящихся в рабстве и угнетении, имеются так хорошо организованные общества, как у муравьев, пчел либо бобров? Видано ли когда-нибудь, чтобы свирепые животные из одного и того же вида встречались в равнинах для того, чтобы резать и уничтожать друг друга без всякой пользы для себя? Видано ли, чтобы между ними возникали религиозные войны? Жестокость животных против других видов происходит по причине голода, потребности в пище, - жестокость человека против человека происходит по причине тщеславия его повелителей и безумия его предрассудков.
Мыслители, воображающие либо желающие заставить нас верить, что все во вселенной создано для человека, теряются, когда их спрашивают - чем могут способствовать благосостоянию человека большие количества вредоносных животных, беспрестанно разрушающие наше благополучие? Какое определенное преимущество может произойти для богопочитателя от того, что его ужалит ехидна, укусит комар, пожрут паразиты, разорвет на клочки тигр и т. п.? Разве все эти животные не рассуждали бы так же справедливо, как наши богословы, если бы они стали утверждать, что человек сотворен для них?
98.
ВОСТОЧНАЯ СКАЗКА.
Невдалеке от Багдада спокойно проводил время в приятном уединении дервиш прославленный своей святостью. Жители окрестностей, чтобы принимать участие в его молитвах, каждый день усердно носили ему пищу и подарки. Святой человек не переставал славить бога за те милости, которыми осыпало его провидение.
"О, аллах! - говорил он, - твоя мягкость к служителям твоим безгранична. Что сделал я для того, чтобы заслужить блага, которыми подавляет меня твоя щедрость? О, царь небесный! О, отец природы! Какие восхваления могут достойно прославить твою щедрость и отчие заботы? О, аллах! Как велика твоя благость для детей человеческих!" Проникшись благодарностью, наш дервиш дал обет предпринять в седьмой раз паломничество в Мекку. Происходившая в то время война между персами и турками не могла заставить его отказаться от благочестивого предприятия. Исполненный веры в бога, он пустился в путь под охраной неприкосновенности почитаемой одежды, обычной в Аравии. Он беспрепятственно прошел через расположение неприятелей. Его не только не притесняли, но каждый солдат обеих враждующих партий оказывал ему знаки почитания. Наконец, сраженный усталостью, он вынужден был искать защиту от жгучих лучей солнца; он нашел защиту в свежей тени группы пальм, корни которых орошал прозрачный ручей. В этом уединенном месте, где мир нарушался лишь рокотом воды и щебетанием птиц, божий человек нашел не только очаровательное пристанище, но и приятную пищу. Ему следовало протянуть лишь руку для того, чтобы сорвать финики и другие приятные фрукты. Ручей утолял его жажду. Поблизости зеленая лужайка располагала к приятному отдыху. По пробуждении дервиш свершил священный обряд и в порыве бодрости воскликнул: "О, аллах! Как велика твоя благость для детей человеческих!" Отдохнувши, освежившись, полный сил и веселья, наш святой продолжал путь.
Дорога шла некоторое время по радостной местности, открывающей глазам цветущие холмы, покрытые муравой равнины, отягченные плодами деревья. Тронутый этим видом, дервиш не переставал возносить богатую и щедрую длань провидения, которое повсюду занято было устроением счастья человеческого рода. Пройдя еще немного, он встретил на своем пути очень трудные для подъема горы; когда он с трудом поднялся на вершину этих гор, ужасное зрелище внезапно представилось его взглядам; его душа была опечалена. Пред ним открылась обширная долина, вся опустошенная железом и огнем; он напряг зрение и увидел, что долина покрыта более чем ста тысячами трупов, очутившихся здесь в результате кровавой битвы, которая происходила в этих местах несколько дней тому назад. Орлы, ястребы, вороны и волки пожирали кругом мертвые тела, которыми была усеяна земля. Это зрелище ввергло нашего пилигрима в мрачное раздумье. Небо в виде особой милости дало ему возможность понимать язык животных. И он услыхал голос волка, по горло объевшегося человеческим мясом, который в порыве радости воскликнул:
- О, аллах! Как велика твоя благость для детей волчьих! Твоя прозорливая мудрость поражает головокружением этих презренных людей, столь опасных для нас. В результате попечений, ниспосылаемых твоим созданиям, ты заставляешь этих разрушителей нашего рода резать друг друга и снабжать нас роскошной едой. О, аллах, как велика твоя благость для детей волчьих!
99.
Опьяненное воображение видит во вселенной лишь благодеяние неба, более спокойный ум находит во вселенной и добро, и зло. Я существую - скажете вы, - но разве это существование всегда благо?
"Смотрите, - скажете вы нам, - на это солнце, светящее вам; на эту землю, которая для вас порастает жатвой и зеленью; на эти цветы, которые распускаются, чтобы порадовать ваши взоры и насытить ваше обоняние; на эти деревья, гнущиеся под тяжестью нежных плодов; на эти чистые воды, которые текут для утоления вашей жажды; на эти моря, опоясывающие вселенную, чтобы облегчить вашу торговлю; на этих животных, которых предусмотрительная природа произвела для ваших нужд".
Да, я вижу все это и наслаждаюсь этим, когда могу это сделать. Но в значительном количестве климатических зон это столь прекрасное солнце почти всегда скрыто от меня; в других поясах жар этого солнца причиняет мне страдания, порождает грозы, является причиной ужасных болезней, выжигает поля; луга лишились зелени, деревья лишились плодов, жатва выжжена, источники высохли, я могу существовать там лишь с трудом и плачу от жестокостей природы, которую вы всегда считаете столь благодетельной. Если эти моря доставляют мне пряности, большие количества съестного, бесполезного для меня, то разве не гибнет в них уйма смертных, настолько наивных, чтобы пуститься в плавание по ним?
Тщеславие человека убеждает его в том, что он является единственным центром вселенной, он произвел мир и бога для самого себя; он считает себя настолько важным, что может по своему желанию изменить природу, но он рассуждает атеистически, как только дело касается других животных. Разве ему не кажется, что отдельные представители других видов, отличных от человеческого, - автоматы, мало заслужившие заботу о себе со стороны провидения, и что животные не могут быть объектом справедливости либо доброты? Смертные смотрят на счастливые либо несчастные случаи, на здоровье либо болезнь, на жизнь либо смерть, на изобилье либо нужду - как на награду либо кару за использование либо злоупотребление свободой, которой, как им кажется без всяких оснований, они обладают. Так же ли они рассуждают, когда дело идет о животных? Нет. Хотя люди видят, что животные под справедливой властью бога радуются и страдают, бывают здоровыми и больными, живут и умирают, как люди, им не приходит на ум спросить, какие грехи навлекли на бессловесных тварей немилость верховного судии. Философы, ослепленные богословскими предрассудками, чтобы найти выход из тяжелого положения, докатились до страшной глупости, утверждая, что животные лишены способности чувствовать.
Разве люди никогда не откажутся от своих безумных претензий? Разве они не узнают, что природа создана вовсе не для них? Разве не видят они, что эта природа сделала равными все существа, созданные eю? Разве они не увидят, что все организованные существа одинаково созданы для рождения и смерти, для радости и страданий? Наконец, вместо того чтобы хвастаться своими умственными способностями, разве они не принуждены согласиться, что часто эти способности делают их более несчастными, чем животных, у которых мы не находим ни мнений, ни предрассудков, ни тщеславия, ни безумств, которые в каждый момент решают вопрос о благополучии человека?
100.
Превосходство над остальными животными, которым люди гордятся, основывается главным образом на мнении, что только они обладают бессмертной душой. Но лишь только их спрашивают, что такое душа, они лепечут непонятные слова - "это неизвестная субстанция; это - таинственная сила, зависящая от тела;
это - дух, о котором не имеют никакого представления". Спросите их, как этот дух, наличие коего они предполагают совершенно лишенным, как и их бог объемности, мог соединиться с их объемным и материальным телом. Они скажут вам, что ничего не знают, что это - тайна для них, что это соединение - следствие всемогущества бога. Вот те ясные представления, которые образуются у людей о скрытой либо, вернее, воображаемой субстанции, которой они объясняют движущие силы всех своих действий.
Если душа - субстанция, существенно отличающаяся от тела и не могущая иметь с последним никаких сношений, то их соединение является отнюдь не тайной, а чем-то невозможным. Помимо того эта душа, имея сущность, отличную от тела, должна была бы по необходимости действовать с ним по-разному; однако мы видим, что движения, испытываемые телом, дают себя чувствовать этой предполагаемой душе и что обе эти субстанции, различные по своей сущности, действуют всегда согласно. Вы говорите нам также, что эта согласность - тайна; а я скажу вам, что не вижу у себя души, ибо не знаю и не чувствую ничего иного кроме моего тела; что мое тело чувствует, мыслит, рассуждает, страдает и радуется и что все его способности являются необходимым следствием его собственных устройства и организации.
101.
Хотя люди не могут составить ни малейшего представления о душе, то есть о том предполагаемом духе, который их одушевляет, они однако воображают себе, что эта неизвестная душа не подвержена смерти;
все убеждает их в том, что они чувствуют, мыслят, приобретают представления, радуются и страдают посредством чувств либо материальных органов тела. Предположив даже существование этой души, нельзя не признать, что она целиком находится в зависимости от тела и в соединении с ним подвергается всем тем изменениям, которые оно само испытывает; тем не менее воображают, что душа не имеет по своей природе ничего схожего с телом; хотят представить душу, которая могла бы действовать и чувствовать без помощи тела; одним словом, утверждают, что душа, освобожденная от тела и чувств, может жить, наслаждаться, страдать, испытывать блаженство либо чувствовать ужасные мучения. И на подобном нагромождении условных нелепостей строится удивительное мнение о бессмертии души.
Когда я спрашиваю, какие имеются основания, чтобы предположить, будто душа бессмертна, мне тотчас же отвечают, что человек по своей природе хочет быть бессмертным, то есть жить вечно. Но, отвечу я, разве достаточно сильного желания, чтобы заключить, будто желаемое уже выполнено? По какой странной логике осмеливаются решать, что то либо иное не преминет появиться лишь благодаря тому, что кто-то высказывает пламенное желание, чтобы эта вещь появилась?
Разве желания, рожденные человеческим воображением могут явиться способом измерения действительности? Вы говорите, что безбожники, лишенные лестных надежд на "другую жизнь, хотят не существовать после смерти. И прекрасно! Разве они не в праве сделать согласно своему желанию вывод, что они перестанут существовать, так же как вы утверждаете правильность своего вывода, что будете существовать всегда потому, что вы этого хотите?
102.
Человек целиком умирает. Нет ничего более очевидного для индивидуума с здоровыми умственными способностями. Человеческое тело после смерти - это масса, неспособная более производить движения, соединение которых образует жизнь. В человеке нет больше ни циркуляции крови, ни дыхания, ни пищеварения, ни дара речи, ни мыслительных способностей. Утверждают, что с этого времени душа отделилась от тела. Но сказать, что эта душа, о которой ничего не известно, есть основа жизни, - значит ничего не сказать либо сказать, что неизвестная сила является скрытой основой ощутимых движений. Нет ничего более натурального и простого, чем думать, что мертвец больше не живет, и ничего более сумасбродного, чем думать, что мертвец еще жив.
Мы смеемся над наивностью некоторых народов, обычай коих заключается в укладывании в гроб вместе с покойником провизии в надежде на то, что это пропитание будет полезно и необходимо последнему в будущей жизни. Разве смешнее или нелепее думать, что люди будут есть после смерти, чем воображать, что они будут мыслить, что они будут иметь приятные либо неприятные представления, что они будут наслаждаться, что они будут страдать, что они будут испытывать раскаяние либо веселиться, в то время как их органы, коим свойственно испытывать чувствования или представления, будут раз навсегда разрушены и превратятся в прах? Сказать, что человеческие души счастливы либо несчастны после смерти тела, - значит утверждать, что люди могут видеть без глаз, слышать без ушей, чувствовать вкус без нёба, обонять без носа, осязать без рук и кожи. Народы, считающие себя достаточно рассудительными, тем не менее приемлют подобные представления!
103.
Догма бессмертия души предполагает, что душа - простая субстанция, одним словом, дух. Но я всегда буду спрашивать: что такое дух? "Это, говорите вы, - субстанция, лишенная объемности, не подвергающаяся разложению, не имеющая ничего общего с материей". Но если дело обстоит так, как же ваши души рождаются, вырастают, крепнут в такой же мере, как и тела?
На все эти вопросы вы ответите нам, что все это - тайны; но если это тайны, ведь вы-то в них тоже ничего не понимаете? Если же вы в них ничего не понимаете, как же вы можете утверждать что-нибудь положительное о вещи, о которой вы неспособны составить себе никакого представления? Чтобы верить во что-либо или утверждать что-либо, надо по меньшей мере знать, из чего состоит то, во что верят. Верить в существование вашей нематериальной души - значит сказать, что вы убеждены в существовании чего-то такого, о чем вы неспособны составить себе никакого реального представления, это значит верить в слова, не имея возможности вложить в них какой бы то ни было смысл; утверждать, что вещь такова, как вы говорите, не представляя доказательства, - это верх глупости либо тщеславия.
104.
Странные мыслители богословы. Там, где они не могут отгадать естественные причины вещей, они изобретают причины, называемые ими сверхъестественными; они воображают себе духов, сокровенные причины, необъяснимые силы или, вернее, слова, еще более темные, чем вещи, которые они силятся объяснить. Не станем же уходить от природы, если мы хотим отдать себе отчет о ее явлениях; отбросим причины, слишком незначительные для того, чтобы их восприняли наши органы, и убедимся, что, уйдя от природы, мы никогда не найдем решения проблем, которые она ставит перед нами.
Даже согласно гипотезе богословия, иными словами говоря, предположив существование всемогущего двигателя материи, по какому праву богословы отрицают возможность того, что их бог дал этой материи способность мыслить? Разве ему было бы труднее создать сочетания материи, давшие в результате мышление, чем создать мыслящих духов? По крайней мере, предполагая мыслящую материю, мы имели бы некоторые понятия о предмете мышления либо о том, что мыслит в нас, в то время как, приписывая мысли нематериальное существование, мы не смогли бы составить себе о ней ни малейшего представления.
105.
Нам возражают, что материализм делает из человека машину, а это считают обесславливающим весь род человеческий. Но больше ли славы заслужит человеческий род, если предположить, что человек действует по внушению таинственных побуждений некоего духа либо по внушению я не знаю кого, неизвестно почему могущего одушевить человека?
Нетрудно усмотреть, что превосходство, даваемое духу над материей, либо душе над телом, основано лишь на неведении, в котором находятся в отношении природы этой души, в то время как люди более легко чувствуют себя с материей либо телом, которые как им кажется, они знают до мельчайших деталей. Но самые простые движения нашего тела являются для всех людей, которые размышляют о них, такими же трудными загадками, как их мысль.
106.
Уважение, питаемое столькими людьми к духовной субстанции, имеет, кажется, единственным основанием невозможность для них объяснить эту субстанцию разумно. Презрение, выказываемое нашими метафизиками к материи, объясняется тем, что близкое знакомство порождает презрение. Когда они говорят нам, что душа совершеннее и благороднее тела, они не говорят нам ничего либо, что они не знают ничего более прекрасного, чем вещи, о которых у них имеется лишь слабое представление.
107.
Нам беспрестанно расхваливают догму потусторонней жизни; утверждают, что если это даже только фикция, то она выгодна, потому что внушает людям добродетельный образ жизни. Но правда ли, что эта догма делает людей мудрее и добродетельнее? Разве народы, где эта фикция установилась, замечательны своими нравами либо образом действия? Разве видимый мир не имеет всегда преимущества перед миром невидимым? Если бы те, кому поручено воспитывать нас и управлять нами, сами были просвещены и добродетельны, они управляли бы нами гораздо лучше, применяя методы реальности, чем пустые призраки. Но хитрые, горделивые и развращенные законодатели нашли повсюду более простым усыплять свои народы баснями, чем показывать им истину, чем развивать их разум, чем направлять их на путь добродетели ощутительными и реальными мотивами, чем управлять ими разумно.
94.
Невзирая на немощи, горести и несчастия, которые человек принужден вынести в этом мире, несмотря на опасности, которые его напуганное воображение рисует ему в другом мире, он однако настолько глуп, чтобы верить в любовь к нему его бога, чувствовать себя объектом забот и единственной целью всех трудов последнего. Он воображает, что вся вселенная создана для него; он надменно называет себя царем природы и ставит себя куда выше всех остальных животных. Бедный смертный! Чем можешь ты обосновать свои надменные домогания?
Ты говоришь, что заслужил это благодаря твоей душе, разуму, которым ты располагаешь, высоким способностям, позволяющим тебе осуществлять неограниченную власть над существами, которые окружают тебя. Но, слабый повелитель мира, уверен ли ты хоть на мгновение в продолжительности твоей власти? Разве мельчайших атомов материи, которую ты презираешь, недостаточно для того, чтобы свергнуть тебя с твоего трона и лишить тебя жизни? Наконец разве царь животного мира не закончит тем, что должен будет стать пищей червей?
Ты говоришь нам о своей душе! Но ты знаешь, что такое душа? Разве ты не видишь, что эта душа есть не что иное, как совокупность твоих органов, от функционирования которых зависит жизнь? Разве можешь ты отрицать существование души у других животных, которые живут, мыслят, могут иметь суждения, сравнивают, ищут удовольствий, избегают подобно тебе страданий, органы коих часто долговечнее твоих? Ты хвалишься своими умственными способностями, но эти способности, которыми ты так гордишься, разве делают тебя счастливее прочих созданий? Часто ли ты применяешь тот разум, который ты славишь, но прислушиваться к голосу коего запрещает тебе религия? Разве звери, которыми ты гнушаешься потому, что они либо слабее, либо тупее тебя, также подвержены скорби, умственным заботам, тысяче суетных страстей, тысяче воображаемых недостатков, добычей коих постоянно является твое сердце? Разве они, как ты, страдают за прошлое, страшатся будущего? Ограниченные лишь восприятием настоящего, они разве не довольствуются тем, что ты назовешь инстинктом, а я - разумом, для самосохранения, самозащиты и удовлетворения всех своих потребностей? Разве этот инстинкт, о котором ты говоришь с презрением, не служит животным часто лучше, чем тебе твои изумительные способности? Разве их незлобивое невежество не выгоднее для них, чем экстравагантные размышления и бесплодные искания, которые делают тебя несчастным и из-за которых ты вынужден идти на разные дела, вплоть до уничтожения существ твоего собственного благородного рода? Наконец, разве эти животные имеют, подобно такому большому количеству смертных, расстроенное воображение, заставляющее бояться не только смерти, но и вечных мук, которые, как они думают, последуют на том свете?
Август, узнав, что иудейский царь Ирод умертвил своих сыновей, воскликнул: гораздо лучше быть свиньей Ирода, чем его сыном. Можно то же сказать о человеке; это излюбленное дитя провидения подвергается гораздо большему риску, чем все прочие животные; испытав много страданий в этом мире, разве он не находится в опасности быть обреченным на вечные страдания также и на том свете?
95.
Вы можете провести точную демаркационную линию между человеком и другими животными, называемыми вами скотом? Чем вы в сущности отличаетесь от животных? Нам говорят, что смышленностью, духовными способностями, разумом человек показывает свое превосходство над всеми остальными животными, которые во всем действуют под влиянием физических побуждений, в коих разум не принимает никакого участия. Но ведь животные, имея более ограниченные потребности, чем люди, прекрасно обходятся без умственных способностей, которые были бы абсолютно бесполезны при образе существования зверей. Инстинкт удовлетворяет их, в то время как всех способностей человека недостаточно для того, чтобы сделать существование его сносным и удовлетворить все потребности, вызываемые его воображением, предрассудками и учреждениями.
Скот никогда не реагирует на вещи так, как человек; у них разные потребности, разные желания, разные причуды. Животные очень быстро достигают зрелого возраста, в то время как крайне редко удается видеть человеческий ум, пользующийся всей полнотой своих способностей, свободно применяющий их либо делающий из своих способностей употребление, могущее способствовать его собственному счастью.
96.
Нас уверяют, что человеческая душа представляет собой простую субстанцию, но если душа такая простая субстанция, она должна была бы быть до точности одинаковой у всех человеческих индивидуумов, кои должны были бы иметь одинаковые умственные способности. Однако этого никогда не бывает. Разные люди отличаются друг от друга своими умственными качествами, как и чертами лица. В человеческом роде есть столь отличающиеся друг от друга индивидуумы, что они похожи друг на друга, как человек на лошадь либо на собаку. Какое сходство либо соответствие можем мы найти между несколькими людьми? Разве не велико расстояние между гением Локка, Ньютона и умом простого крестьянина либо готтентота?
Человек отличается от остальных животных своей организацией, побуждающей его производить действия, на которые представители животных абсолютно неспособны. Разнообразие, замечаемое между органами отдельных индивидуумов человеческого рода, мы можем объяснить различием их способностей, называемых умственными. Немного более или менее тонкости в этих органах, огня в крови, скорости кровообращения, напряженности либо расслабленности в мышечных волокнах и нервах необходимо должны создать бесконечные различия, как это наблюдается между духовными способностями людей. Лишь благодаря упражнению, привычке и воспитанию человеческий ум возвышается над окружающими его существами; человек без культуры и опыта существо, столь же лишенное разума и развития, как скот. Тупица - это человек, органы которого двигаются через силу, мозг которого воспринимает с трудом, кровь которого движется замедленно. Умный - это человек, органы коего гибки, который чувствует крайне быстро, мозг которого быстро соображает. Ученый - это человек, органы и мозг которого долгое время упражнялись на тех объектах, изучением коих он занимался.
Разве человек без культуры, без опыта, без разума не более презренен и более достоин ненависти, чем самые ничтожные насекомые либо самые свирепые животные? Разве в природе существуют более отвратительные создания, чем Тиберий, Нерон, Калигула? А те разрушители человеческого рода, которые известны под именем завоевателей, разве имеют более почтенные души, чем души медведей, львов и пантер? Разве в мире есть более отвратительные животные, чем тираны?
97.
Человеческие сумасбродства быстро заставляют исчезнуть в глазах разума то превосходство, которым человек столь безосновательно гордится перед остальными животными. Сколько животных проявляют больше мягкости, рассудительности и ума, чем животное, называющее себя рассудительным по преимуществу! Разве у людей, столь часто находящихся в рабстве и угнетении, имеются так хорошо организованные общества, как у муравьев, пчел либо бобров? Видано ли когда-нибудь, чтобы свирепые животные из одного и того же вида встречались в равнинах для того, чтобы резать и уничтожать друг друга без всякой пользы для себя? Видано ли, чтобы между ними возникали религиозные войны? Жестокость животных против других видов происходит по причине голода, потребности в пище, - жестокость человека против человека происходит по причине тщеславия его повелителей и безумия его предрассудков.
Мыслители, воображающие либо желающие заставить нас верить, что все во вселенной создано для человека, теряются, когда их спрашивают - чем могут способствовать благосостоянию человека большие количества вредоносных животных, беспрестанно разрушающие наше благополучие? Какое определенное преимущество может произойти для богопочитателя от того, что его ужалит ехидна, укусит комар, пожрут паразиты, разорвет на клочки тигр и т. п.? Разве все эти животные не рассуждали бы так же справедливо, как наши богословы, если бы они стали утверждать, что человек сотворен для них?
98.
ВОСТОЧНАЯ СКАЗКА.
Невдалеке от Багдада спокойно проводил время в приятном уединении дервиш прославленный своей святостью. Жители окрестностей, чтобы принимать участие в его молитвах, каждый день усердно носили ему пищу и подарки. Святой человек не переставал славить бога за те милости, которыми осыпало его провидение.
"О, аллах! - говорил он, - твоя мягкость к служителям твоим безгранична. Что сделал я для того, чтобы заслужить блага, которыми подавляет меня твоя щедрость? О, царь небесный! О, отец природы! Какие восхваления могут достойно прославить твою щедрость и отчие заботы? О, аллах! Как велика твоя благость для детей человеческих!" Проникшись благодарностью, наш дервиш дал обет предпринять в седьмой раз паломничество в Мекку. Происходившая в то время война между персами и турками не могла заставить его отказаться от благочестивого предприятия. Исполненный веры в бога, он пустился в путь под охраной неприкосновенности почитаемой одежды, обычной в Аравии. Он беспрепятственно прошел через расположение неприятелей. Его не только не притесняли, но каждый солдат обеих враждующих партий оказывал ему знаки почитания. Наконец, сраженный усталостью, он вынужден был искать защиту от жгучих лучей солнца; он нашел защиту в свежей тени группы пальм, корни которых орошал прозрачный ручей. В этом уединенном месте, где мир нарушался лишь рокотом воды и щебетанием птиц, божий человек нашел не только очаровательное пристанище, но и приятную пищу. Ему следовало протянуть лишь руку для того, чтобы сорвать финики и другие приятные фрукты. Ручей утолял его жажду. Поблизости зеленая лужайка располагала к приятному отдыху. По пробуждении дервиш свершил священный обряд и в порыве бодрости воскликнул: "О, аллах! Как велика твоя благость для детей человеческих!" Отдохнувши, освежившись, полный сил и веселья, наш святой продолжал путь.
Дорога шла некоторое время по радостной местности, открывающей глазам цветущие холмы, покрытые муравой равнины, отягченные плодами деревья. Тронутый этим видом, дервиш не переставал возносить богатую и щедрую длань провидения, которое повсюду занято было устроением счастья человеческого рода. Пройдя еще немного, он встретил на своем пути очень трудные для подъема горы; когда он с трудом поднялся на вершину этих гор, ужасное зрелище внезапно представилось его взглядам; его душа была опечалена. Пред ним открылась обширная долина, вся опустошенная железом и огнем; он напряг зрение и увидел, что долина покрыта более чем ста тысячами трупов, очутившихся здесь в результате кровавой битвы, которая происходила в этих местах несколько дней тому назад. Орлы, ястребы, вороны и волки пожирали кругом мертвые тела, которыми была усеяна земля. Это зрелище ввергло нашего пилигрима в мрачное раздумье. Небо в виде особой милости дало ему возможность понимать язык животных. И он услыхал голос волка, по горло объевшегося человеческим мясом, который в порыве радости воскликнул:
- О, аллах! Как велика твоя благость для детей волчьих! Твоя прозорливая мудрость поражает головокружением этих презренных людей, столь опасных для нас. В результате попечений, ниспосылаемых твоим созданиям, ты заставляешь этих разрушителей нашего рода резать друг друга и снабжать нас роскошной едой. О, аллах, как велика твоя благость для детей волчьих!
99.
Опьяненное воображение видит во вселенной лишь благодеяние неба, более спокойный ум находит во вселенной и добро, и зло. Я существую - скажете вы, - но разве это существование всегда благо?
"Смотрите, - скажете вы нам, - на это солнце, светящее вам; на эту землю, которая для вас порастает жатвой и зеленью; на эти цветы, которые распускаются, чтобы порадовать ваши взоры и насытить ваше обоняние; на эти деревья, гнущиеся под тяжестью нежных плодов; на эти чистые воды, которые текут для утоления вашей жажды; на эти моря, опоясывающие вселенную, чтобы облегчить вашу торговлю; на этих животных, которых предусмотрительная природа произвела для ваших нужд".
Да, я вижу все это и наслаждаюсь этим, когда могу это сделать. Но в значительном количестве климатических зон это столь прекрасное солнце почти всегда скрыто от меня; в других поясах жар этого солнца причиняет мне страдания, порождает грозы, является причиной ужасных болезней, выжигает поля; луга лишились зелени, деревья лишились плодов, жатва выжжена, источники высохли, я могу существовать там лишь с трудом и плачу от жестокостей природы, которую вы всегда считаете столь благодетельной. Если эти моря доставляют мне пряности, большие количества съестного, бесполезного для меня, то разве не гибнет в них уйма смертных, настолько наивных, чтобы пуститься в плавание по ним?
Тщеславие человека убеждает его в том, что он является единственным центром вселенной, он произвел мир и бога для самого себя; он считает себя настолько важным, что может по своему желанию изменить природу, но он рассуждает атеистически, как только дело касается других животных. Разве ему не кажется, что отдельные представители других видов, отличных от человеческого, - автоматы, мало заслужившие заботу о себе со стороны провидения, и что животные не могут быть объектом справедливости либо доброты? Смертные смотрят на счастливые либо несчастные случаи, на здоровье либо болезнь, на жизнь либо смерть, на изобилье либо нужду - как на награду либо кару за использование либо злоупотребление свободой, которой, как им кажется без всяких оснований, они обладают. Так же ли они рассуждают, когда дело идет о животных? Нет. Хотя люди видят, что животные под справедливой властью бога радуются и страдают, бывают здоровыми и больными, живут и умирают, как люди, им не приходит на ум спросить, какие грехи навлекли на бессловесных тварей немилость верховного судии. Философы, ослепленные богословскими предрассудками, чтобы найти выход из тяжелого положения, докатились до страшной глупости, утверждая, что животные лишены способности чувствовать.
Разве люди никогда не откажутся от своих безумных претензий? Разве они не узнают, что природа создана вовсе не для них? Разве не видят они, что эта природа сделала равными все существа, созданные eю? Разве они не увидят, что все организованные существа одинаково созданы для рождения и смерти, для радости и страданий? Наконец, вместо того чтобы хвастаться своими умственными способностями, разве они не принуждены согласиться, что часто эти способности делают их более несчастными, чем животных, у которых мы не находим ни мнений, ни предрассудков, ни тщеславия, ни безумств, которые в каждый момент решают вопрос о благополучии человека?
100.
Превосходство над остальными животными, которым люди гордятся, основывается главным образом на мнении, что только они обладают бессмертной душой. Но лишь только их спрашивают, что такое душа, они лепечут непонятные слова - "это неизвестная субстанция; это - таинственная сила, зависящая от тела;
это - дух, о котором не имеют никакого представления". Спросите их, как этот дух, наличие коего они предполагают совершенно лишенным, как и их бог объемности, мог соединиться с их объемным и материальным телом. Они скажут вам, что ничего не знают, что это - тайна для них, что это соединение - следствие всемогущества бога. Вот те ясные представления, которые образуются у людей о скрытой либо, вернее, воображаемой субстанции, которой они объясняют движущие силы всех своих действий.
Если душа - субстанция, существенно отличающаяся от тела и не могущая иметь с последним никаких сношений, то их соединение является отнюдь не тайной, а чем-то невозможным. Помимо того эта душа, имея сущность, отличную от тела, должна была бы по необходимости действовать с ним по-разному; однако мы видим, что движения, испытываемые телом, дают себя чувствовать этой предполагаемой душе и что обе эти субстанции, различные по своей сущности, действуют всегда согласно. Вы говорите нам также, что эта согласность - тайна; а я скажу вам, что не вижу у себя души, ибо не знаю и не чувствую ничего иного кроме моего тела; что мое тело чувствует, мыслит, рассуждает, страдает и радуется и что все его способности являются необходимым следствием его собственных устройства и организации.
101.
Хотя люди не могут составить ни малейшего представления о душе, то есть о том предполагаемом духе, который их одушевляет, они однако воображают себе, что эта неизвестная душа не подвержена смерти;
все убеждает их в том, что они чувствуют, мыслят, приобретают представления, радуются и страдают посредством чувств либо материальных органов тела. Предположив даже существование этой души, нельзя не признать, что она целиком находится в зависимости от тела и в соединении с ним подвергается всем тем изменениям, которые оно само испытывает; тем не менее воображают, что душа не имеет по своей природе ничего схожего с телом; хотят представить душу, которая могла бы действовать и чувствовать без помощи тела; одним словом, утверждают, что душа, освобожденная от тела и чувств, может жить, наслаждаться, страдать, испытывать блаженство либо чувствовать ужасные мучения. И на подобном нагромождении условных нелепостей строится удивительное мнение о бессмертии души.
Когда я спрашиваю, какие имеются основания, чтобы предположить, будто душа бессмертна, мне тотчас же отвечают, что человек по своей природе хочет быть бессмертным, то есть жить вечно. Но, отвечу я, разве достаточно сильного желания, чтобы заключить, будто желаемое уже выполнено? По какой странной логике осмеливаются решать, что то либо иное не преминет появиться лишь благодаря тому, что кто-то высказывает пламенное желание, чтобы эта вещь появилась?
Разве желания, рожденные человеческим воображением могут явиться способом измерения действительности? Вы говорите, что безбожники, лишенные лестных надежд на "другую жизнь, хотят не существовать после смерти. И прекрасно! Разве они не в праве сделать согласно своему желанию вывод, что они перестанут существовать, так же как вы утверждаете правильность своего вывода, что будете существовать всегда потому, что вы этого хотите?
102.
Человек целиком умирает. Нет ничего более очевидного для индивидуума с здоровыми умственными способностями. Человеческое тело после смерти - это масса, неспособная более производить движения, соединение которых образует жизнь. В человеке нет больше ни циркуляции крови, ни дыхания, ни пищеварения, ни дара речи, ни мыслительных способностей. Утверждают, что с этого времени душа отделилась от тела. Но сказать, что эта душа, о которой ничего не известно, есть основа жизни, - значит ничего не сказать либо сказать, что неизвестная сила является скрытой основой ощутимых движений. Нет ничего более натурального и простого, чем думать, что мертвец больше не живет, и ничего более сумасбродного, чем думать, что мертвец еще жив.
Мы смеемся над наивностью некоторых народов, обычай коих заключается в укладывании в гроб вместе с покойником провизии в надежде на то, что это пропитание будет полезно и необходимо последнему в будущей жизни. Разве смешнее или нелепее думать, что люди будут есть после смерти, чем воображать, что они будут мыслить, что они будут иметь приятные либо неприятные представления, что они будут наслаждаться, что они будут страдать, что они будут испытывать раскаяние либо веселиться, в то время как их органы, коим свойственно испытывать чувствования или представления, будут раз навсегда разрушены и превратятся в прах? Сказать, что человеческие души счастливы либо несчастны после смерти тела, - значит утверждать, что люди могут видеть без глаз, слышать без ушей, чувствовать вкус без нёба, обонять без носа, осязать без рук и кожи. Народы, считающие себя достаточно рассудительными, тем не менее приемлют подобные представления!
103.
Догма бессмертия души предполагает, что душа - простая субстанция, одним словом, дух. Но я всегда буду спрашивать: что такое дух? "Это, говорите вы, - субстанция, лишенная объемности, не подвергающаяся разложению, не имеющая ничего общего с материей". Но если дело обстоит так, как же ваши души рождаются, вырастают, крепнут в такой же мере, как и тела?
На все эти вопросы вы ответите нам, что все это - тайны; но если это тайны, ведь вы-то в них тоже ничего не понимаете? Если же вы в них ничего не понимаете, как же вы можете утверждать что-нибудь положительное о вещи, о которой вы неспособны составить себе никакого представления? Чтобы верить во что-либо или утверждать что-либо, надо по меньшей мере знать, из чего состоит то, во что верят. Верить в существование вашей нематериальной души - значит сказать, что вы убеждены в существовании чего-то такого, о чем вы неспособны составить себе никакого реального представления, это значит верить в слова, не имея возможности вложить в них какой бы то ни было смысл; утверждать, что вещь такова, как вы говорите, не представляя доказательства, - это верх глупости либо тщеславия.
104.
Странные мыслители богословы. Там, где они не могут отгадать естественные причины вещей, они изобретают причины, называемые ими сверхъестественными; они воображают себе духов, сокровенные причины, необъяснимые силы или, вернее, слова, еще более темные, чем вещи, которые они силятся объяснить. Не станем же уходить от природы, если мы хотим отдать себе отчет о ее явлениях; отбросим причины, слишком незначительные для того, чтобы их восприняли наши органы, и убедимся, что, уйдя от природы, мы никогда не найдем решения проблем, которые она ставит перед нами.
Даже согласно гипотезе богословия, иными словами говоря, предположив существование всемогущего двигателя материи, по какому праву богословы отрицают возможность того, что их бог дал этой материи способность мыслить? Разве ему было бы труднее создать сочетания материи, давшие в результате мышление, чем создать мыслящих духов? По крайней мере, предполагая мыслящую материю, мы имели бы некоторые понятия о предмете мышления либо о том, что мыслит в нас, в то время как, приписывая мысли нематериальное существование, мы не смогли бы составить себе о ней ни малейшего представления.
105.
Нам возражают, что материализм делает из человека машину, а это считают обесславливающим весь род человеческий. Но больше ли славы заслужит человеческий род, если предположить, что человек действует по внушению таинственных побуждений некоего духа либо по внушению я не знаю кого, неизвестно почему могущего одушевить человека?
Нетрудно усмотреть, что превосходство, даваемое духу над материей, либо душе над телом, основано лишь на неведении, в котором находятся в отношении природы этой души, в то время как люди более легко чувствуют себя с материей либо телом, которые как им кажется, они знают до мельчайших деталей. Но самые простые движения нашего тела являются для всех людей, которые размышляют о них, такими же трудными загадками, как их мысль.
106.
Уважение, питаемое столькими людьми к духовной субстанции, имеет, кажется, единственным основанием невозможность для них объяснить эту субстанцию разумно. Презрение, выказываемое нашими метафизиками к материи, объясняется тем, что близкое знакомство порождает презрение. Когда они говорят нам, что душа совершеннее и благороднее тела, они не говорят нам ничего либо, что они не знают ничего более прекрасного, чем вещи, о которых у них имеется лишь слабое представление.
107.
Нам беспрестанно расхваливают догму потусторонней жизни; утверждают, что если это даже только фикция, то она выгодна, потому что внушает людям добродетельный образ жизни. Но правда ли, что эта догма делает людей мудрее и добродетельнее? Разве народы, где эта фикция установилась, замечательны своими нравами либо образом действия? Разве видимый мир не имеет всегда преимущества перед миром невидимым? Если бы те, кому поручено воспитывать нас и управлять нами, сами были просвещены и добродетельны, они управляли бы нами гораздо лучше, применяя методы реальности, чем пустые призраки. Но хитрые, горделивые и развращенные законодатели нашли повсюду более простым усыплять свои народы баснями, чем показывать им истину, чем развивать их разум, чем направлять их на путь добродетели ощутительными и реальными мотивами, чем управлять ими разумно.