Красные глаза Адского Вопля вспыхнули во тьме. Трэль понял, что он улыбнулся.
Перед рассветом новая Орда во главе с Думхаммером, Адским Воплем и Трэлем окружила пятый лагерь.
Вернулись разведчики.
— Стража в полной боевой готовности, — сообщили они Думхаммеру. — На стенах людей вдвое больше обычного. Они зажгли много огней, так что их слабые глаза могут видеть.
— Да и луны сегодня полные, — заметил Думхаммер, взглянув на небо, где сияли холодным свечением две луны, серебряная и зелёная с синевой. — Этой ночью Белая Госпожа и Синий Ребёнок нам не помощники.
— Мы не можем ждать ещё две недели, — вступил в разговор Адский Вопль. — Орда рвётся в бой, и мы должны нанести удар, пока они достаточно сильны, чтобы противостоять апатии.
Думхаммер кивнул, хотя вид у него по-прежнему был озабоченный. Он обратился к разведчикам:
— Есть ли признаки, что они ожидают нападения?
Трэль понимал, что удача вот-вот покинет их. Они очень старались выбирать лагеря произвольно, чтобы люди не смогли угадать, куда орки ударят в следующий раз, и подготовить отпор. Но Трэль знал Блэкмура и понимал, что столкновение неизбежно.
Несмотря на то, что сам он жил в предвкушении поединка с Блэкмуром, он понимал, что это будет значить для войск. И ради них Трэль надеялся, что встреча произойдёт не сегодня.
Разведчики покачали головами.
— Тогда спускаемся, — приказал Думхаммер, и зелёная волна бесшумно хлынула вниз по склону холма и потекла к крепости.
Они почти достигли стен, когда ворота внезапно распахнулись и оттуда выкатились десятки вооружённых всадников. Трэль разглядел чёрного сокола на красном с золотом знамени и понял, что час, которого он и страшился, и с нетерпением ждал, наконец, настал.
Боевой клич Адского Вопля прорезал воздух и почти полностью поглотил крики людей и стук лошадиных копыт. Вместо того чтобы пасть духом при виде мощи противника, Орда, напротив, воспряла и ринулась в бой.
Трэль откинул голову и издал свой боевой клич. Здесь слишком близко находились казармы, чтобы призывать такие могучие силы, как молнии или землетрясения, но у Трэля были другие помощники. Несмотря на почти неодолимое желание броситься в самую гущу сражения, он отступил. Он ещё успеет сделать всё возможное, чтобы победная чаша весов склонилась на сторону орков.
Трэль закрыл глаза, крепко встал на скользкой траве и воззвал к Духу Жизни. Его внутреннему взору явился огромный белый конь, Дух всех лошадей, и он обратился к нему с мольбой: «Люди используют твоих детей, чтобы убивать нас. Если лошади сбросят своих седоков, они смогут уйти в безопасное место. Не попросишь ли ты их об этом?»
Конь подумал: «Эти мои дети приучены к войне. Они не боятся ни мечей, ни копий».
«Но в том, что они сегодня погибнут, нет никакого смысла. Мы просто пытаемся освободить наш народ. Это благородная цель, и им нет нужды умирать в таком бою».
И вновь призрачный конь задумался. Наконец он кивнул огромной белой головой.
Внезапно на поле боя началась страшная сумятица, потому что лошади либо повернулись и поскакали прочь, унося злых и перепуганных людей, либо начали вставать на дыбы и брыкаться. Солдаты изо всех сил пытались удержаться в седле, но все их усилия были напрасны.
Настало время обратиться к Духу Земли. Трэль представил, как корни деревьев в окружавшем лагерь лесу шевелятся, растут и выходят из-под земли наружу.
«Деревья, что дают нам приют… поможете ли вы мне сейчас?»
«Да», — прозвучал голос у него в голове. Трэль открыл глаза и напряжённо вгляделся во тьму. Даже с его превосходным ночным зрением ему трудно было в подробностях разглядеть, что происходит, но кое-что он всё-таки увидел.
Из плотно утоптанной почвы у самых крепостных стен змеясь выползали древесные корни. Они хватали оставшихся без коней солдат, и бледные плети сжимали людские тела так же крепко, как пленных орков — магические сети. К радости Трэля, орки не стали убивать беспомощно лежавших на земле солдат. Вместо этого они бросились в ворота крепости и прорвались внутрь в поисках своих пленных сородичей. За ворота выплеснулась очередная волна врагов, на сей раз пеших. Деревья больше не оплетали людей своими корнями, они уже сделали всё, что сочли возможным. Трэль поблагодарил их, хоть и испытал некоторое разочарование, и стал напряжённо думать, что делать дальше.
Он решил, что как шаман сделал всё, что мог. Пришло ему время стать воином. Схватив огромный палаш, подарок Адского Вопля, Трэль бросился вниз по склону холма на помощь своим братьям.
Никогда в жизни лорд Каррамин Лангстон так не боялся.
Слишком юный, чтобы принимать участие в боях во время последней войны между людьми и орками, он ловил каждое слово своего кумира лорда Блэкмура. В его рассказах всё выходило так же просто, как охота в хорошо изученных и освоенных лесах вокруг Дэрнхолда, разве что более волнующе. Блэкмур ничего не говорил о стонах и криках, больно отзывавшихся в ушах, о зловонии, которое исходило от крови, нечистот и от самих орков, о стремительной круговерти событий, не дававшей собраться с мыслями. Нет, битву с орками Блэкмур описывал как щекочущую нервы забаву, которая утомляла ровно настолько, чтобы после в полной мере насладиться ванной, вином и обществом прекрасных женщин.
В этой битве их поджидали кое-какие неожиданности. Люди были готовы к встрече с зелёными чудовищами. Но что же случилось? Почему лошади, эти хорошо обученные животные, вдруг понесли или сбросили седоков? Что за отвратительное колдовство вызвало из-под земли эти бледные руки, которые хватали всех, кто имел несчастье свалиться с обезумевшего коня? Откуда взялись эти ужасные белые волки и откуда они знали, на кого им нападать?
Ни на один из этих вопросов у Лангстона не было ответа. Официально командование этим отрядом было поручено ему, но всякая видимость контроля исчезла, когда из земли полезли эти ужасные корни. Остались только откровенная паника, звуки ударов и крики умирающих.
Лангстон уже и сам не знал, с кем сражается. Было слишком темно, и он вслепую размахивал мечом, всхлипывая при каждом ударе. Иногда его меч рассекал чью-то плоть, но чаще всего слышался только свист клинка в воздухе. Слепой ужас придавал ему сил, а какая-то часть его, запрятанная глубоко внутри, дивилась тому, что он ещё может держать меч.
От могучего удара по щиту рука Лангстона зазвенела от пальцев до плеча. Каким-то образом ему удалось выдержать яростную атаку зелёного зверя. На мгновение глаза Лангстона встретили взгляд нападавшего, и у него отвисла челюсть.
— Трэль! — воскликнул он.
Глаза орка сперва удивлённо расширились, потом сузились от ярости. Лангстон увидел, как замахнулся огромный зелёный кулак, и его накрыла тьма.
Жизни людей Лангстона Трэлю были безразличны. Эти люди встали между ним и свободой орков.
И если они гибли, значит, такова их судьба. Но Лангстона он хотел оставить в живых.
Трэль хорошо помнил эту невзрачную тень Блэкмура, которая мало говорила, а только смотрела: на Блэкмура — с обожанием, на Трэля — с отвращением и презрением. Но он знал, что нет никого, кто был бы ближе его врагу, чем этот жалкий, безвольный человечек. И Трэль намеревался позаботиться, чтобы Лангстон пережил эту битву, хоть он того и не заслуживает.
Он закинул на плечо обмякшее тело незадачливого полководца и сквозь бурлящий хаос сражения начал пробираться к лесу. Оказавшись под защитой деревьев, Трэль швырнул Лангстона к подножию древнего дуба, как мешок картошки. Он связал человеку руки перевязью его же меча. «Сторожи его, пока я не вернусь», — попросил орк старое дерево. В ответ из земли показались мощные корни, которые, не очень-то заботясь об осторожности, сомкнулись над распростёртым телом Лангстона.
Трэль поспешил назад. Обычно освобождение лагерей проходило с поразительной быстротой, но не в этот раз. Когда Трэль присоединился к своим сородичам, бой ещё продолжался и, казалось, будет длиться вечно. Но заключённые орки яростно стремились к свободе. Трэль сумел пробиться к воротам и начал обыскивать лагерь. Он обнаружил нескольких орков, которые все ещё жались по углам. Сначала они шарахнулись от него, и Трэль, разгорячённый сражением, едва сдержался и заговорил с ними мягко и тихо. Ему удалось уговорить их предпринять вместе с ним отчаянный рывок к свободе мимо разрозненных групп сражающихся воинов.
Когда Трэль окончательно убедился, что лагерь покинули все его обитатели, он вернулся на поле боя и осмотрелся. Неподалёку с силой и яростью демона сражался Адский Вопль. Но где же Думхаммер? Обычно в это время могучий вождь уже командовал отступление, чтобы орки могли перестроиться, позаботиться о раненых и продумать новую атаку.
Эта битва была кровавой, и многие его братья и сёстры по оружию уже погибли или получили тяжёлые раны. Трэль, как помощник военного вождя, взял командование на себя и крикнул:
— Отступаем! Отступаем!
Многие не услышали его, опьянённые жаждой крови. И Трэль метался от воина к воину, отбивая вражеские удары и каждому выкрикивая слово, которое не любит ни один орк, но которое было крайне необходимо.
— Отступаем! Отступаем!
Наконец его приказ проник в сознание орков, и они, нанеся по последнему удару, развернулись и все как один двинулись прочь от лагерных стен. Многие люди, проявив поистине рыцарский боевой дух, бросились в погоню. Трэль продолжал кричать:
— Идите! Идите!
Орки были больше, сильнее и быстрее людей, и, когда последний орк уже взбегал на холм навстречу свободе, Трэль развернулся, прочно утвердил ноги в вонючей грязи, в которую превратилась земля, смешавшись с кровью, и воззвал к Духу Земли.
И Дух ответил. Земля, на которой стоял лагерь, дрогнула, здания в центре начали сотрясать несильные толчки. Земная твердь треснула и вспучилась, на глазах у Трэля мощная каменная стена, окружавшая лагерь, рассыпалась на куски. Орка едва не оглушили страшные крики, и то были не боевой клич или брань, а вопли неподдельного ужаса. Трэль с трудом подавил в себе внезапный приступ жалости. Эти рыцари пришли по приказу Блэкмура. Более чем вероятно, что им приказано перебить как можно больше орков, запереть в лагерь всех, кто выживет, и захватить Трэля, чтобы снова сделать его рабом. Исполнять приказ — это их личный выбор, и за него они заплатят своими жизнями.
Земля поднялась на дыбы. Ужасный грохот рушащихся зданий и дробящегося камня заглушил крики. Вскоре всё стихло.
Трэль стоял неподвижно и созерцал груду камней, которая только что была лагерем, где держали в плену его народ. Из-под развалин слышались сдавленные стоны, но Трэль заставил себя не слушать. Его орки были ранены, они тоже стонали. Он позаботится о них.
На мгновение он задержался, закрыл глаза и поблагодарил Землю, потом повернулся и поспешил к своему племени.
Суматоха после боя — обычное явление, но сейчас Трэлю показалось, что порядка даже меньше, чем бывало раньше. На холме его встретил Адский Вопль.
— Думхаммер, — выдохнул он. — Тебе лучше поторопиться.
Сердце у Трэля подпрыгнуло. Нет, только не Думхаммер. Его жизнь не может закончиться так просто… Проталкиваясь сквозь плотную шумную толпу за Адским Воплем, он подошёл к месту, где неловко, боком, лежал, опираясь на древесный корень, Оргрим Думхаммер.
У Трэля перехватило дыхание. Из широкой спины Оргрима торчало, по меньшей мере, два фута сломанного древка. Трэль оцепенел и какое-то время безмолвно смотрел, как двое личных слуг Думхаммера с трудом снимали с него круглый нагрудник. Теперь стал виден окровавленный кончик копья, хищно поблёскивавший в прорехе в чёрном поддоспешнике, который вождь носил под тяжёлыми латами. Удар был нанесён с такой силой, что копьё прошило Оргрима насквозь и оставило вмятину на внутренней стороне нагрудной пластины.
Дрек’Тар, стоявший на коленях подле Думхаммера, обратил невидящий взгляд на Трэля. Старый шаман чуть качнул головой, встал и отступил на шаг.
Кровь будто взревела у Трэля в ушах, и он едва расслышал, как могучий воин зовёт его по имени. Вздрогнув, Трэль опустился на колени возле Оргрима.
— Это был удар труса, — прохрипел Думхаммер, и изо рта у него потекла тонкая струйка крови. — Меня ударили сзади.
— Мой лорд, — беспомощно произнёс Трэль.
Думхаммер слабо шевельнул пальцами, требуя помолчать.
— Помоги мне, Траль. О двух услугах попрошу я тебя. Продолжи то, что мы начали. Однажды я уже вёл за собой Орду. Второго раза мне не суждено. — Лицо его исказила гримаса боли, тело сотрясла судорога, потом он продолжил: — Титул военного вождя переходит к тебе, Траль, сын Дуротана. Ты наденешь мои доспехи и возьмёшь мой молот.
Думхаммер потянулся к Трэлю, и тот схватил его окровавленную руку, закованную в железную рукавицу.
— Ты знаешь, что делать. Теперь они под твоей опекой. Я не мог бы… и надеяться на лучшего преемника. Твой отец… был бы… так горд… помоги…
Дрожащими руками Трэль принялся помогать двоим молодым оркам снимать доспехи, которые были немыслимы без Оргрима Думхаммера. Но копьё, все ещё торчавшее из раны в спине Оргрима, очень мешало.
— Вот вторая услуга, — глухо произнёс Думхаммер.
Вокруг поверженного героя уже собралась небольшая толпа, и с каждой минутой подходили новые орки.
— Позор — умереть от удара труса, — сказал Оргрим. — Я не покину этот мир, пока в моём теле ещё остаётся этот кусок людского предательства.
Его рука потянулась к сломанному древку. Пальцы слабо дёрнулись, рука бессильно упала.
— Я пытался вытащить его сам, но у меня нет сил… Скорей, Трэль. Сделай это для меня.
Трэль почувствовал, как невидимая рука сдавила его грудь. Он кивнул. Заставив себя не думать о боли, которую он причинит своему другу и наставнику, он нажал пальцами на кончик копья, загоняя его в живую плоть друга.
Оргрим вскрикнул, но не столько от боли, сколько от ярости.
— Тяни! — крикнул он.
Трэль зажмурился и потянул. Пропитавшееся кровью древко подалось на несколько дюймов. От стона, который издал Думхаммер, у Трэля едва не разорвалось сердце.
— Ещё! — прорычал могучий воин.
Трэль глубоко вдохнул и снова дёрнул, заклиная себя на этот раз вытащить копьё целиком. Оно вышло из раны так легко, что Трэль не устоял на ногах.
Чёрно-красная кровь неудержимым потоком хлынула из страшной раны. Адский Вопль, который стоял рядом с Трэлем, шепнул:
— Я видел, как это было. Это произошло перед тем, как ты заставил лошадей сбросить своих седоков. Он один сражался против восьмерых всадников. Никогда не видел я большей доблести.
Трэль молча кивнул, потом снова опустился на колени подле Думхаммера.
— Великий вождь, — прошептал Трэль так, чтобы его слышал только Оргрим. — Мне страшно. Я недостоин носить твои доспехи и владеть твоим оружием.
— Не попирает эту землю более достойный, — тихо проговорил Думхаммер, его язык заплетался. — Ты поведёшь их… к победе… и ты приведёшь их… к миру.
Его глаза закрылись, и Оргрим Думхаммер повалился на Трэля. Молодой вождь бережно принял его на руки и на мгновение прижал бездыханное тело к груди. Кто-то положил руку ему на плечо. Это был Дрек'Тар, он взял Трэля под локоть и помог ему встать.
— Они смотрят на тебя, — тихонько сказал он Трэлю. — Нельзя позволить им пасть духом. Ты должен надеть доспехи прямо сейчас, чтобы они увидели, что у них есть новый вождь.
— Господин, — вмешался орк, который случайно услышал слова Дрек'Тара. — Доспехи… Та часть, которую пронзило копьё, — её нужно заменить.
— Нет, — ответил Трэль. — Не нужно. Потом надо будет заменить испорченную пластину, а эту я сохраню. Во славу Оргрима Думхаммера, который отдал жизнь, чтобы освободить свой народ.
Он встал и позволил облачить себя в доспехи, стараясь скрыть горе и придать лицу выражение спокойствия и мужества. Столпившиеся вокруг орки притихли и с благоговением смотрели на него. Дрек'Тар дал мудрый совет — это действительно было необходимо. Трэль нагнулся, взял гигантский молот и взмахнул им над головой.
— Оргрим Думхаммер назвал меня новым военным вождём, — громко произнёс он. — Я не искал этого титула, но у меня нет выбора. Так меня назвали, и я подчинюсь. Кто пойдёт за мной, чтобы привести наш народ к свободе?
Поднялся общий горестный вопль, полный искренней скорби по павшему вождю. Но слышалась в нём и надежда, и, высоко подняв прославленное оружие погибшего вождя, Трэль сердцем чувствовал, что, как бы ни был силён их враг, победа уже близка.
17
Перед рассветом новая Орда во главе с Думхаммером, Адским Воплем и Трэлем окружила пятый лагерь.
Вернулись разведчики.
— Стража в полной боевой готовности, — сообщили они Думхаммеру. — На стенах людей вдвое больше обычного. Они зажгли много огней, так что их слабые глаза могут видеть.
— Да и луны сегодня полные, — заметил Думхаммер, взглянув на небо, где сияли холодным свечением две луны, серебряная и зелёная с синевой. — Этой ночью Белая Госпожа и Синий Ребёнок нам не помощники.
— Мы не можем ждать ещё две недели, — вступил в разговор Адский Вопль. — Орда рвётся в бой, и мы должны нанести удар, пока они достаточно сильны, чтобы противостоять апатии.
Думхаммер кивнул, хотя вид у него по-прежнему был озабоченный. Он обратился к разведчикам:
— Есть ли признаки, что они ожидают нападения?
Трэль понимал, что удача вот-вот покинет их. Они очень старались выбирать лагеря произвольно, чтобы люди не смогли угадать, куда орки ударят в следующий раз, и подготовить отпор. Но Трэль знал Блэкмура и понимал, что столкновение неизбежно.
Несмотря на то, что сам он жил в предвкушении поединка с Блэкмуром, он понимал, что это будет значить для войск. И ради них Трэль надеялся, что встреча произойдёт не сегодня.
Разведчики покачали головами.
— Тогда спускаемся, — приказал Думхаммер, и зелёная волна бесшумно хлынула вниз по склону холма и потекла к крепости.
Они почти достигли стен, когда ворота внезапно распахнулись и оттуда выкатились десятки вооружённых всадников. Трэль разглядел чёрного сокола на красном с золотом знамени и понял, что час, которого он и страшился, и с нетерпением ждал, наконец, настал.
Боевой клич Адского Вопля прорезал воздух и почти полностью поглотил крики людей и стук лошадиных копыт. Вместо того чтобы пасть духом при виде мощи противника, Орда, напротив, воспряла и ринулась в бой.
Трэль откинул голову и издал свой боевой клич. Здесь слишком близко находились казармы, чтобы призывать такие могучие силы, как молнии или землетрясения, но у Трэля были другие помощники. Несмотря на почти неодолимое желание броситься в самую гущу сражения, он отступил. Он ещё успеет сделать всё возможное, чтобы победная чаша весов склонилась на сторону орков.
Трэль закрыл глаза, крепко встал на скользкой траве и воззвал к Духу Жизни. Его внутреннему взору явился огромный белый конь, Дух всех лошадей, и он обратился к нему с мольбой: «Люди используют твоих детей, чтобы убивать нас. Если лошади сбросят своих седоков, они смогут уйти в безопасное место. Не попросишь ли ты их об этом?»
Конь подумал: «Эти мои дети приучены к войне. Они не боятся ни мечей, ни копий».
«Но в том, что они сегодня погибнут, нет никакого смысла. Мы просто пытаемся освободить наш народ. Это благородная цель, и им нет нужды умирать в таком бою».
И вновь призрачный конь задумался. Наконец он кивнул огромной белой головой.
Внезапно на поле боя началась страшная сумятица, потому что лошади либо повернулись и поскакали прочь, унося злых и перепуганных людей, либо начали вставать на дыбы и брыкаться. Солдаты изо всех сил пытались удержаться в седле, но все их усилия были напрасны.
Настало время обратиться к Духу Земли. Трэль представил, как корни деревьев в окружавшем лагерь лесу шевелятся, растут и выходят из-под земли наружу.
«Деревья, что дают нам приют… поможете ли вы мне сейчас?»
«Да», — прозвучал голос у него в голове. Трэль открыл глаза и напряжённо вгляделся во тьму. Даже с его превосходным ночным зрением ему трудно было в подробностях разглядеть, что происходит, но кое-что он всё-таки увидел.
Из плотно утоптанной почвы у самых крепостных стен змеясь выползали древесные корни. Они хватали оставшихся без коней солдат, и бледные плети сжимали людские тела так же крепко, как пленных орков — магические сети. К радости Трэля, орки не стали убивать беспомощно лежавших на земле солдат. Вместо этого они бросились в ворота крепости и прорвались внутрь в поисках своих пленных сородичей. За ворота выплеснулась очередная волна врагов, на сей раз пеших. Деревья больше не оплетали людей своими корнями, они уже сделали всё, что сочли возможным. Трэль поблагодарил их, хоть и испытал некоторое разочарование, и стал напряжённо думать, что делать дальше.
Он решил, что как шаман сделал всё, что мог. Пришло ему время стать воином. Схватив огромный палаш, подарок Адского Вопля, Трэль бросился вниз по склону холма на помощь своим братьям.
Никогда в жизни лорд Каррамин Лангстон так не боялся.
Слишком юный, чтобы принимать участие в боях во время последней войны между людьми и орками, он ловил каждое слово своего кумира лорда Блэкмура. В его рассказах всё выходило так же просто, как охота в хорошо изученных и освоенных лесах вокруг Дэрнхолда, разве что более волнующе. Блэкмур ничего не говорил о стонах и криках, больно отзывавшихся в ушах, о зловонии, которое исходило от крови, нечистот и от самих орков, о стремительной круговерти событий, не дававшей собраться с мыслями. Нет, битву с орками Блэкмур описывал как щекочущую нервы забаву, которая утомляла ровно настолько, чтобы после в полной мере насладиться ванной, вином и обществом прекрасных женщин.
В этой битве их поджидали кое-какие неожиданности. Люди были готовы к встрече с зелёными чудовищами. Но что же случилось? Почему лошади, эти хорошо обученные животные, вдруг понесли или сбросили седоков? Что за отвратительное колдовство вызвало из-под земли эти бледные руки, которые хватали всех, кто имел несчастье свалиться с обезумевшего коня? Откуда взялись эти ужасные белые волки и откуда они знали, на кого им нападать?
Ни на один из этих вопросов у Лангстона не было ответа. Официально командование этим отрядом было поручено ему, но всякая видимость контроля исчезла, когда из земли полезли эти ужасные корни. Остались только откровенная паника, звуки ударов и крики умирающих.
Лангстон уже и сам не знал, с кем сражается. Было слишком темно, и он вслепую размахивал мечом, всхлипывая при каждом ударе. Иногда его меч рассекал чью-то плоть, но чаще всего слышался только свист клинка в воздухе. Слепой ужас придавал ему сил, а какая-то часть его, запрятанная глубоко внутри, дивилась тому, что он ещё может держать меч.
От могучего удара по щиту рука Лангстона зазвенела от пальцев до плеча. Каким-то образом ему удалось выдержать яростную атаку зелёного зверя. На мгновение глаза Лангстона встретили взгляд нападавшего, и у него отвисла челюсть.
— Трэль! — воскликнул он.
Глаза орка сперва удивлённо расширились, потом сузились от ярости. Лангстон увидел, как замахнулся огромный зелёный кулак, и его накрыла тьма.
Жизни людей Лангстона Трэлю были безразличны. Эти люди встали между ним и свободой орков.
И если они гибли, значит, такова их судьба. Но Лангстона он хотел оставить в живых.
Трэль хорошо помнил эту невзрачную тень Блэкмура, которая мало говорила, а только смотрела: на Блэкмура — с обожанием, на Трэля — с отвращением и презрением. Но он знал, что нет никого, кто был бы ближе его врагу, чем этот жалкий, безвольный человечек. И Трэль намеревался позаботиться, чтобы Лангстон пережил эту битву, хоть он того и не заслуживает.
Он закинул на плечо обмякшее тело незадачливого полководца и сквозь бурлящий хаос сражения начал пробираться к лесу. Оказавшись под защитой деревьев, Трэль швырнул Лангстона к подножию древнего дуба, как мешок картошки. Он связал человеку руки перевязью его же меча. «Сторожи его, пока я не вернусь», — попросил орк старое дерево. В ответ из земли показались мощные корни, которые, не очень-то заботясь об осторожности, сомкнулись над распростёртым телом Лангстона.
Трэль поспешил назад. Обычно освобождение лагерей проходило с поразительной быстротой, но не в этот раз. Когда Трэль присоединился к своим сородичам, бой ещё продолжался и, казалось, будет длиться вечно. Но заключённые орки яростно стремились к свободе. Трэль сумел пробиться к воротам и начал обыскивать лагерь. Он обнаружил нескольких орков, которые все ещё жались по углам. Сначала они шарахнулись от него, и Трэль, разгорячённый сражением, едва сдержался и заговорил с ними мягко и тихо. Ему удалось уговорить их предпринять вместе с ним отчаянный рывок к свободе мимо разрозненных групп сражающихся воинов.
Когда Трэль окончательно убедился, что лагерь покинули все его обитатели, он вернулся на поле боя и осмотрелся. Неподалёку с силой и яростью демона сражался Адский Вопль. Но где же Думхаммер? Обычно в это время могучий вождь уже командовал отступление, чтобы орки могли перестроиться, позаботиться о раненых и продумать новую атаку.
Эта битва была кровавой, и многие его братья и сёстры по оружию уже погибли или получили тяжёлые раны. Трэль, как помощник военного вождя, взял командование на себя и крикнул:
— Отступаем! Отступаем!
Многие не услышали его, опьянённые жаждой крови. И Трэль метался от воина к воину, отбивая вражеские удары и каждому выкрикивая слово, которое не любит ни один орк, но которое было крайне необходимо.
— Отступаем! Отступаем!
Наконец его приказ проник в сознание орков, и они, нанеся по последнему удару, развернулись и все как один двинулись прочь от лагерных стен. Многие люди, проявив поистине рыцарский боевой дух, бросились в погоню. Трэль продолжал кричать:
— Идите! Идите!
Орки были больше, сильнее и быстрее людей, и, когда последний орк уже взбегал на холм навстречу свободе, Трэль развернулся, прочно утвердил ноги в вонючей грязи, в которую превратилась земля, смешавшись с кровью, и воззвал к Духу Земли.
И Дух ответил. Земля, на которой стоял лагерь, дрогнула, здания в центре начали сотрясать несильные толчки. Земная твердь треснула и вспучилась, на глазах у Трэля мощная каменная стена, окружавшая лагерь, рассыпалась на куски. Орка едва не оглушили страшные крики, и то были не боевой клич или брань, а вопли неподдельного ужаса. Трэль с трудом подавил в себе внезапный приступ жалости. Эти рыцари пришли по приказу Блэкмура. Более чем вероятно, что им приказано перебить как можно больше орков, запереть в лагерь всех, кто выживет, и захватить Трэля, чтобы снова сделать его рабом. Исполнять приказ — это их личный выбор, и за него они заплатят своими жизнями.
Земля поднялась на дыбы. Ужасный грохот рушащихся зданий и дробящегося камня заглушил крики. Вскоре всё стихло.
Трэль стоял неподвижно и созерцал груду камней, которая только что была лагерем, где держали в плену его народ. Из-под развалин слышались сдавленные стоны, но Трэль заставил себя не слушать. Его орки были ранены, они тоже стонали. Он позаботится о них.
На мгновение он задержался, закрыл глаза и поблагодарил Землю, потом повернулся и поспешил к своему племени.
Суматоха после боя — обычное явление, но сейчас Трэлю показалось, что порядка даже меньше, чем бывало раньше. На холме его встретил Адский Вопль.
— Думхаммер, — выдохнул он. — Тебе лучше поторопиться.
Сердце у Трэля подпрыгнуло. Нет, только не Думхаммер. Его жизнь не может закончиться так просто… Проталкиваясь сквозь плотную шумную толпу за Адским Воплем, он подошёл к месту, где неловко, боком, лежал, опираясь на древесный корень, Оргрим Думхаммер.
У Трэля перехватило дыхание. Из широкой спины Оргрима торчало, по меньшей мере, два фута сломанного древка. Трэль оцепенел и какое-то время безмолвно смотрел, как двое личных слуг Думхаммера с трудом снимали с него круглый нагрудник. Теперь стал виден окровавленный кончик копья, хищно поблёскивавший в прорехе в чёрном поддоспешнике, который вождь носил под тяжёлыми латами. Удар был нанесён с такой силой, что копьё прошило Оргрима насквозь и оставило вмятину на внутренней стороне нагрудной пластины.
Дрек’Тар, стоявший на коленях подле Думхаммера, обратил невидящий взгляд на Трэля. Старый шаман чуть качнул головой, встал и отступил на шаг.
Кровь будто взревела у Трэля в ушах, и он едва расслышал, как могучий воин зовёт его по имени. Вздрогнув, Трэль опустился на колени возле Оргрима.
— Это был удар труса, — прохрипел Думхаммер, и изо рта у него потекла тонкая струйка крови. — Меня ударили сзади.
— Мой лорд, — беспомощно произнёс Трэль.
Думхаммер слабо шевельнул пальцами, требуя помолчать.
— Помоги мне, Траль. О двух услугах попрошу я тебя. Продолжи то, что мы начали. Однажды я уже вёл за собой Орду. Второго раза мне не суждено. — Лицо его исказила гримаса боли, тело сотрясла судорога, потом он продолжил: — Титул военного вождя переходит к тебе, Траль, сын Дуротана. Ты наденешь мои доспехи и возьмёшь мой молот.
Думхаммер потянулся к Трэлю, и тот схватил его окровавленную руку, закованную в железную рукавицу.
— Ты знаешь, что делать. Теперь они под твоей опекой. Я не мог бы… и надеяться на лучшего преемника. Твой отец… был бы… так горд… помоги…
Дрожащими руками Трэль принялся помогать двоим молодым оркам снимать доспехи, которые были немыслимы без Оргрима Думхаммера. Но копьё, все ещё торчавшее из раны в спине Оргрима, очень мешало.
— Вот вторая услуга, — глухо произнёс Думхаммер.
Вокруг поверженного героя уже собралась небольшая толпа, и с каждой минутой подходили новые орки.
— Позор — умереть от удара труса, — сказал Оргрим. — Я не покину этот мир, пока в моём теле ещё остаётся этот кусок людского предательства.
Его рука потянулась к сломанному древку. Пальцы слабо дёрнулись, рука бессильно упала.
— Я пытался вытащить его сам, но у меня нет сил… Скорей, Трэль. Сделай это для меня.
Трэль почувствовал, как невидимая рука сдавила его грудь. Он кивнул. Заставив себя не думать о боли, которую он причинит своему другу и наставнику, он нажал пальцами на кончик копья, загоняя его в живую плоть друга.
Оргрим вскрикнул, но не столько от боли, сколько от ярости.
— Тяни! — крикнул он.
Трэль зажмурился и потянул. Пропитавшееся кровью древко подалось на несколько дюймов. От стона, который издал Думхаммер, у Трэля едва не разорвалось сердце.
— Ещё! — прорычал могучий воин.
Трэль глубоко вдохнул и снова дёрнул, заклиная себя на этот раз вытащить копьё целиком. Оно вышло из раны так легко, что Трэль не устоял на ногах.
Чёрно-красная кровь неудержимым потоком хлынула из страшной раны. Адский Вопль, который стоял рядом с Трэлем, шепнул:
— Я видел, как это было. Это произошло перед тем, как ты заставил лошадей сбросить своих седоков. Он один сражался против восьмерых всадников. Никогда не видел я большей доблести.
Трэль молча кивнул, потом снова опустился на колени подле Думхаммера.
— Великий вождь, — прошептал Трэль так, чтобы его слышал только Оргрим. — Мне страшно. Я недостоин носить твои доспехи и владеть твоим оружием.
— Не попирает эту землю более достойный, — тихо проговорил Думхаммер, его язык заплетался. — Ты поведёшь их… к победе… и ты приведёшь их… к миру.
Его глаза закрылись, и Оргрим Думхаммер повалился на Трэля. Молодой вождь бережно принял его на руки и на мгновение прижал бездыханное тело к груди. Кто-то положил руку ему на плечо. Это был Дрек'Тар, он взял Трэля под локоть и помог ему встать.
— Они смотрят на тебя, — тихонько сказал он Трэлю. — Нельзя позволить им пасть духом. Ты должен надеть доспехи прямо сейчас, чтобы они увидели, что у них есть новый вождь.
— Господин, — вмешался орк, который случайно услышал слова Дрек'Тара. — Доспехи… Та часть, которую пронзило копьё, — её нужно заменить.
— Нет, — ответил Трэль. — Не нужно. Потом надо будет заменить испорченную пластину, а эту я сохраню. Во славу Оргрима Думхаммера, который отдал жизнь, чтобы освободить свой народ.
Он встал и позволил облачить себя в доспехи, стараясь скрыть горе и придать лицу выражение спокойствия и мужества. Столпившиеся вокруг орки притихли и с благоговением смотрели на него. Дрек'Тар дал мудрый совет — это действительно было необходимо. Трэль нагнулся, взял гигантский молот и взмахнул им над головой.
— Оргрим Думхаммер назвал меня новым военным вождём, — громко произнёс он. — Я не искал этого титула, но у меня нет выбора. Так меня назвали, и я подчинюсь. Кто пойдёт за мной, чтобы привести наш народ к свободе?
Поднялся общий горестный вопль, полный искренней скорби по павшему вождю. Но слышалась в нём и надежда, и, высоко подняв прославленное оружие погибшего вождя, Трэль сердцем чувствовал, что, как бы ни был силён их враг, победа уже близка.
17
Когда Трэль размашистым шагом приблизился к тому месту, где Лангстон сражался с неумолимыми древесными корнями, отчаянно пытаясь сесть, горе было ещё свежо и ярость ещё тлела в душе молодого орка.
Когда облачённый в легендарные чёрные доспехи Трэль угрожающе навис над Лангстоном, тот так и вжался в землю. Его глаза расширились от ужаса.
— Убить бы тебя надо, — мрачно прошипел Трэль. Образ умирающего Думхаммера был слишком свеж в его памяти.
Лангстон облизал красные пухлые губы.
— Пощадите, господин Трэль, будьте милосердны, — пролепетал он.
Трэль опустился на одно колено и низко наклонился к Лангстону, так что его лицо оказалось в дюймах от лица человека.
— А когда ты был милосерден ко мне? — рыкнул он. Лангстон мигнул. — Ты хоть раз вмешался, хоть раз сказал: «Блэкмур, может быть, хватит его бить?» или «Блэкмур, он же сделал всё, что мог»? Разве подобные слова когда-либо слетали с твоих губ?
— Я хотел так сказать, — просипел Лангстон.
— Сейчас, когда ты это говоришь, ты веришь, что так и было, — произнёс Трэль, снова поднимаясь во весь рост и глядя на своего пленника сверху вниз. — Но я уверен, что на самом деле ты никогда не испытывал подобных чувств. Попробуем обойтись без лжи. Твоя жизнь имеет для меня некоторую ценность — но только по одной причине. Если ты скажешь мне всё, что я хочу знать, я отпущу тебя и других пленников и позволю тебе вернуться к твоему хозяину, пёс.
На лице Лангстона отразилось сомнение.
— Я даю слово, — добавил Трэль.
— Много ли стоит слово орка? — выкрикнул Лангстон, вдруг воспрянув духом и вспомнив о своей заносчивости.
— Ну, подумай сам, сейчас оно стоит твоей жалкой жизни, Лангстон. Правда, признаюсь, цена эта невелика. А теперь говори. Как ты узнал, на какой лагерь мы нападём? Среди нас есть предатели?
Лангстон надулся, как обиженный ребёнок, и не ответил. Трэль послал мысленный сигнал, и древесные корни, все ещё обвивавшие лорда, усилили хватку. У Лангстона перехватило дыхание, и, вытаращив глаза, он уставился на Трэля.
— Да, — кивнул орк. — Даже деревья слушаются моего слова. И стихии. — Не было никакой необходимости посвящать человека во все тонкости сложных взаимоотношений между шаманом и духами. Пусть думает, что вся природа подвластна Трэлю. — Отвечай на вопрос.
— Предателей нет, — прохрипел Лангстон. Корни сдавили ему грудь, затрудняя дыхание. Трэль попросил немного ослабить хватку, и дерево уступило его просьбе. — Блэкмур отправил по отряду рыцарей во все лагеря.
— Значит, где бы мы ни ударили, всюду мы напоремся на его людей?
Лангстон кивнул.
— Едва ли это можно назвать разумным использованием человеческой силы, но на этот раз, кажется, сработало. Что ещё ты можешь сказать мне? Что предпринимает Блэкмур, чтобы меня вернуть? Сколько у него войск? Ты же не хочешь, чтобы этот корень заполз тебе в глотку?
Упомянутый корень мягко провёл кончиком по горлу Лангстона. Его высокомерие разбилось вдребезги, как стеклянный кубок, упавший на каменный пол. Глаза пленника наполнились слезами, и он зарыдал. Трэль слушал Лангстона с нескрываемым отвращением, которое, впрочем, не мешало ему ловить каждое его слово. Горе-рыцарь выболтал цифры, даты, планы, сказал даже о том, что пьянство начинает влиять на рассудок Блэкмура.
— Ему отчаянно нужен ты, Трэль, — всхлипнул Лангстон, поднимая на орка красные заплаканные глаза. — Ты был для него ключом ко всему.
Мгновенно насторожившись, Трэль потребовал:
— Объясни.
Когда страшные корни перестали сжимать его мёртвой хваткой, Лангстон приободрился и как будто с ещё большим рвением начал выкладывать всё, что знал.
— Ключом ко всему, — повторил он. — Когда он нашёл тебя, то сразу понял, как тебя можно использовать. Сперва как гладиатора, но потом от тебя потребовалось бы иное. — Лангстон утёр мокрое лицо и попытался собрать остатки попранного достоинства. — Ты не задумывался, почему он учил тебя читать? Давал тебе карты, учил «Ястребам и зайцам» и стратегии?
Трэль кивнул, напряжённо внимая.
— Причина этого в том, что он хотел, чтобы, в конце концов, ты встал во главе армии. Армии орков.
Трэля захлестнула ярость:
— Ты лжёшь. Зачем Блэкмуру, чтобы я возглавлял его врагов?
— Но они не были бы врагами, — ответил Лангстон. — Ты бы повёл армию орков против Союза.
У Трэля отвисла челюсть. Он не верил своим ушам. Он знал, что Блэкмур — жестокий, коварный ублюдок, но это… Это было ужасающее, немыслимое предательство — предательство собственного народа! Конечно, это была ложь. Но Лангстон говорил убедительно, и, оправившись от первого потрясения, Трэль сообразил, что для Блэкмура такое положение дел могло стать очень выгодным.
— В обоих мирах ты был лучшим, — продолжал Лангстон. — Мощь, сила и кровожадность орка, объединённые с умом и стратегическим мышлением человека. Ты командовал бы орками, и они были бы непобедимы.
— А Эделас Блэкмур был бы не генерал-лейтенантом, а… кем? Королём? Монархом с неограниченной властью? Повелителем всего и всех?
Лангстон истово кивнул:
— Ты и представить себе не можешь, на что он стал похож с тех пор, как ты сбежал. Из-за этого всем приходится несладко.
— Несладко! — взревел Трэль. — Меня избивали и пинали ногами, меня с грязью смешивали! Я чуть не каждый день сталкивался лицом к лицу со смертью на арене. Я и мой народ сражаемся за то, чтобы просто выжить. Мы боремся за свободу. Вот это, Лангстон, вот это несладко. Не говори мне о страданиях и преградах, ибо тебе известно крайне мало и о том и о другом.
Лангстон промолчал, а Трэль задумался над тем, что только что узнал. Эта стратегия выглядела смелой и дерзкой, при всех своих недостатках Эделас Блэкмур был смелым и дерзким человеком. Трэль знал кое-что о позоре, запятнавшем честь рода Блэкмура. Эделас всегда стремился вернуть своему имени утраченное уважение, но, возможно, пятно это въелось слишком глубоко. Быть может, оно проникло до самых костей — а то и до сердца.
Но если Блэкмур хотел всего лишь добиться от Трэля безраздельной преданности, почему он так плохо обращался с ним? В памяти Трэля всплыли давно забытые картины: увлекательная партия игры в «Ястребов и зайцев» и смех Блэкмура; тарелка сладостей, присланная с кухни после особенно удачного боя; рука, одобрительно похлопывающая по огромному плечу, когда Трэль разрешил особенно хитрую стратегическую задачу.
Блэкмур всегда вызывал в Трэле противоречивые чувства: страх, обожание, ненависть, презрение. Но сейчас впервые Трэль осознал, что Блэкмур заслуживает жалости. Раньше Трэль не мог понять, почему иногда он бывал весёлым и общительным, беседовал живо и умно, а иногда вдруг становился жестоким и раздражительным, начинал говорить слишком громко и невнятно. Теперь он понял: это бутылка запустила в Блэкмура свои когти, крепко, как ястреб в зайца. Его воспитатель разрывался между двумя возможностями: принять своё позорное наследство или подняться над ним, стать блистательным стратегом и воином или трусливым озлобленным мучителем слабых. Вероятно, Блэкмур обращался с Трэлем так, потому что сам не знал иного обращения.
Ярость оставила Трэля. Теперь он чувствовал к Блэкмуру острую жалость, но это ничего не меняло. Ему надо было завершить задуманное. Блэкмур стоял у него, на пути, препятствие, которое необходимо устранить.
Он взглянул на Лангстона, который уловил перемену в чувствах орка и попытался улыбнуться, но улыбка вышла больше похожей на гримасу.
— Я сдержу слово, — обнадёжил его Трэль. — Ты свободен, и твои люди тоже. Вы уйдёте прямо сейчас. Без оружия, без пищи, без коней. За вами будут следить, но вы этого не заметите; стоит кому-нибудь из вас хотя бы заговорить о засаде или попытаться завязать драку, вы все погибнете. Это понятно?
Лангстон кивнул. Трэль мотнул головой, отпуская пленника. Его не пришлось просить дважды. Человек с трудом поднялся на ноги и побежал так быстро, как мог. Трэль наблюдал, как он растворяется в ночной тьме вместе с другими освобождёнными рыцарями. Почувствовав чей-то взгляд, орк поднял глаза и увидел, что на ветке дерева сидит сова и смотрит на него светящимися глазами. Ночная птица тихонько ухнула.
«Последуй за ним, пожалуйста, друг. И если они замыслят против нас что-нибудь дурное, сразу же извести меня».
С лёгким шелестом сова снялась с ветки и полетела вслед скрывшимся в ночи людям. Трэль тяжело вздохнул. Возбуждение, которое позволило ему выдержать эту длинную кровавую ночь, покидало его, он вспомнил о своей ране. Но с этим придётся подождать. Сейчас у него было более важное дело.
В оставшиеся ночные часы орки собирали и готовили к сожжению тела павших сородичей, и утром голубые небеса затмили клубы густого чёрного дыма. Трэль и Дрек'Тар попросили Дух Огня сделать свою работу побыстрее, а пепел отдали на милость Духа Воздуха, чтобы он развеял его, как сочтёт нужным.
Когда облачённый в легендарные чёрные доспехи Трэль угрожающе навис над Лангстоном, тот так и вжался в землю. Его глаза расширились от ужаса.
— Убить бы тебя надо, — мрачно прошипел Трэль. Образ умирающего Думхаммера был слишком свеж в его памяти.
Лангстон облизал красные пухлые губы.
— Пощадите, господин Трэль, будьте милосердны, — пролепетал он.
Трэль опустился на одно колено и низко наклонился к Лангстону, так что его лицо оказалось в дюймах от лица человека.
— А когда ты был милосерден ко мне? — рыкнул он. Лангстон мигнул. — Ты хоть раз вмешался, хоть раз сказал: «Блэкмур, может быть, хватит его бить?» или «Блэкмур, он же сделал всё, что мог»? Разве подобные слова когда-либо слетали с твоих губ?
— Я хотел так сказать, — просипел Лангстон.
— Сейчас, когда ты это говоришь, ты веришь, что так и было, — произнёс Трэль, снова поднимаясь во весь рост и глядя на своего пленника сверху вниз. — Но я уверен, что на самом деле ты никогда не испытывал подобных чувств. Попробуем обойтись без лжи. Твоя жизнь имеет для меня некоторую ценность — но только по одной причине. Если ты скажешь мне всё, что я хочу знать, я отпущу тебя и других пленников и позволю тебе вернуться к твоему хозяину, пёс.
На лице Лангстона отразилось сомнение.
— Я даю слово, — добавил Трэль.
— Много ли стоит слово орка? — выкрикнул Лангстон, вдруг воспрянув духом и вспомнив о своей заносчивости.
— Ну, подумай сам, сейчас оно стоит твоей жалкой жизни, Лангстон. Правда, признаюсь, цена эта невелика. А теперь говори. Как ты узнал, на какой лагерь мы нападём? Среди нас есть предатели?
Лангстон надулся, как обиженный ребёнок, и не ответил. Трэль послал мысленный сигнал, и древесные корни, все ещё обвивавшие лорда, усилили хватку. У Лангстона перехватило дыхание, и, вытаращив глаза, он уставился на Трэля.
— Да, — кивнул орк. — Даже деревья слушаются моего слова. И стихии. — Не было никакой необходимости посвящать человека во все тонкости сложных взаимоотношений между шаманом и духами. Пусть думает, что вся природа подвластна Трэлю. — Отвечай на вопрос.
— Предателей нет, — прохрипел Лангстон. Корни сдавили ему грудь, затрудняя дыхание. Трэль попросил немного ослабить хватку, и дерево уступило его просьбе. — Блэкмур отправил по отряду рыцарей во все лагеря.
— Значит, где бы мы ни ударили, всюду мы напоремся на его людей?
Лангстон кивнул.
— Едва ли это можно назвать разумным использованием человеческой силы, но на этот раз, кажется, сработало. Что ещё ты можешь сказать мне? Что предпринимает Блэкмур, чтобы меня вернуть? Сколько у него войск? Ты же не хочешь, чтобы этот корень заполз тебе в глотку?
Упомянутый корень мягко провёл кончиком по горлу Лангстона. Его высокомерие разбилось вдребезги, как стеклянный кубок, упавший на каменный пол. Глаза пленника наполнились слезами, и он зарыдал. Трэль слушал Лангстона с нескрываемым отвращением, которое, впрочем, не мешало ему ловить каждое его слово. Горе-рыцарь выболтал цифры, даты, планы, сказал даже о том, что пьянство начинает влиять на рассудок Блэкмура.
— Ему отчаянно нужен ты, Трэль, — всхлипнул Лангстон, поднимая на орка красные заплаканные глаза. — Ты был для него ключом ко всему.
Мгновенно насторожившись, Трэль потребовал:
— Объясни.
Когда страшные корни перестали сжимать его мёртвой хваткой, Лангстон приободрился и как будто с ещё большим рвением начал выкладывать всё, что знал.
— Ключом ко всему, — повторил он. — Когда он нашёл тебя, то сразу понял, как тебя можно использовать. Сперва как гладиатора, но потом от тебя потребовалось бы иное. — Лангстон утёр мокрое лицо и попытался собрать остатки попранного достоинства. — Ты не задумывался, почему он учил тебя читать? Давал тебе карты, учил «Ястребам и зайцам» и стратегии?
Трэль кивнул, напряжённо внимая.
— Причина этого в том, что он хотел, чтобы, в конце концов, ты встал во главе армии. Армии орков.
Трэля захлестнула ярость:
— Ты лжёшь. Зачем Блэкмуру, чтобы я возглавлял его врагов?
— Но они не были бы врагами, — ответил Лангстон. — Ты бы повёл армию орков против Союза.
У Трэля отвисла челюсть. Он не верил своим ушам. Он знал, что Блэкмур — жестокий, коварный ублюдок, но это… Это было ужасающее, немыслимое предательство — предательство собственного народа! Конечно, это была ложь. Но Лангстон говорил убедительно, и, оправившись от первого потрясения, Трэль сообразил, что для Блэкмура такое положение дел могло стать очень выгодным.
— В обоих мирах ты был лучшим, — продолжал Лангстон. — Мощь, сила и кровожадность орка, объединённые с умом и стратегическим мышлением человека. Ты командовал бы орками, и они были бы непобедимы.
— А Эделас Блэкмур был бы не генерал-лейтенантом, а… кем? Королём? Монархом с неограниченной властью? Повелителем всего и всех?
Лангстон истово кивнул:
— Ты и представить себе не можешь, на что он стал похож с тех пор, как ты сбежал. Из-за этого всем приходится несладко.
— Несладко! — взревел Трэль. — Меня избивали и пинали ногами, меня с грязью смешивали! Я чуть не каждый день сталкивался лицом к лицу со смертью на арене. Я и мой народ сражаемся за то, чтобы просто выжить. Мы боремся за свободу. Вот это, Лангстон, вот это несладко. Не говори мне о страданиях и преградах, ибо тебе известно крайне мало и о том и о другом.
Лангстон промолчал, а Трэль задумался над тем, что только что узнал. Эта стратегия выглядела смелой и дерзкой, при всех своих недостатках Эделас Блэкмур был смелым и дерзким человеком. Трэль знал кое-что о позоре, запятнавшем честь рода Блэкмура. Эделас всегда стремился вернуть своему имени утраченное уважение, но, возможно, пятно это въелось слишком глубоко. Быть может, оно проникло до самых костей — а то и до сердца.
Но если Блэкмур хотел всего лишь добиться от Трэля безраздельной преданности, почему он так плохо обращался с ним? В памяти Трэля всплыли давно забытые картины: увлекательная партия игры в «Ястребов и зайцев» и смех Блэкмура; тарелка сладостей, присланная с кухни после особенно удачного боя; рука, одобрительно похлопывающая по огромному плечу, когда Трэль разрешил особенно хитрую стратегическую задачу.
Блэкмур всегда вызывал в Трэле противоречивые чувства: страх, обожание, ненависть, презрение. Но сейчас впервые Трэль осознал, что Блэкмур заслуживает жалости. Раньше Трэль не мог понять, почему иногда он бывал весёлым и общительным, беседовал живо и умно, а иногда вдруг становился жестоким и раздражительным, начинал говорить слишком громко и невнятно. Теперь он понял: это бутылка запустила в Блэкмура свои когти, крепко, как ястреб в зайца. Его воспитатель разрывался между двумя возможностями: принять своё позорное наследство или подняться над ним, стать блистательным стратегом и воином или трусливым озлобленным мучителем слабых. Вероятно, Блэкмур обращался с Трэлем так, потому что сам не знал иного обращения.
Ярость оставила Трэля. Теперь он чувствовал к Блэкмуру острую жалость, но это ничего не меняло. Ему надо было завершить задуманное. Блэкмур стоял у него, на пути, препятствие, которое необходимо устранить.
Он взглянул на Лангстона, который уловил перемену в чувствах орка и попытался улыбнуться, но улыбка вышла больше похожей на гримасу.
— Я сдержу слово, — обнадёжил его Трэль. — Ты свободен, и твои люди тоже. Вы уйдёте прямо сейчас. Без оружия, без пищи, без коней. За вами будут следить, но вы этого не заметите; стоит кому-нибудь из вас хотя бы заговорить о засаде или попытаться завязать драку, вы все погибнете. Это понятно?
Лангстон кивнул. Трэль мотнул головой, отпуская пленника. Его не пришлось просить дважды. Человек с трудом поднялся на ноги и побежал так быстро, как мог. Трэль наблюдал, как он растворяется в ночной тьме вместе с другими освобождёнными рыцарями. Почувствовав чей-то взгляд, орк поднял глаза и увидел, что на ветке дерева сидит сова и смотрит на него светящимися глазами. Ночная птица тихонько ухнула.
«Последуй за ним, пожалуйста, друг. И если они замыслят против нас что-нибудь дурное, сразу же извести меня».
С лёгким шелестом сова снялась с ветки и полетела вслед скрывшимся в ночи людям. Трэль тяжело вздохнул. Возбуждение, которое позволило ему выдержать эту длинную кровавую ночь, покидало его, он вспомнил о своей ране. Но с этим придётся подождать. Сейчас у него было более важное дело.
В оставшиеся ночные часы орки собирали и готовили к сожжению тела павших сородичей, и утром голубые небеса затмили клубы густого чёрного дыма. Трэль и Дрек'Тар попросили Дух Огня сделать свою работу побыстрее, а пепел отдали на милость Духа Воздуха, чтобы он развеял его, как сочтёт нужным.