И не успела Магдалина Харитоновна опомниться, как все ребята очутились в воде и, хохоча и визжа, забарахтались и запрыгали там.
Девушка усмехнулась, в ее больших серых глазах блеснул такой же лукавый огонек, как у Сони; она неторопливо сняла свое голубое платье и в одном купальнике вприпрыжку тоже побежала к реке.
Магдалина Харитоновна забегала вдоль берега совсем как та белая курица, которую мы встретили по дороге на пляж. Даже мочалистые серые пряди ее волос, перетянутые сеткой, торчали на лбу, словно куриный хохолок.
Сзади нее важно вышагивал длинноногий мальчуган, белобрысый и тощий, похожий на ощипанного индюшонка.
Вдруг Магдалина Харитоновна накинулась на меня, возбужденно размахивая руками:
– Полюбуйтесь, какие дети недисциплинированные! Срывают мероприятия Дома пионеров! Сегодня по плану назначено ознакомление с речной фауной, а потом, после занятий, – пожалуйста, купайтесь! И то это я на свой риск. Вам известно: согласно последней инструкции, одновременно разрешается залезать в воду пяти ребятам. И только на пять минут. Остальные извольте сидеть на берегу и ждать своей очереди. Единственный примерный мальчик – это Володечка, – добавила она и вздохнула.
Белобрысый Индюшонок кротко поджал губы и тихо прошептал:
– А Витька Большой к тому берегу махнул.
– Я совершенно бессильна что-либо сделать! Более непослушных детей в жизни не встречала! – рассердилась Магдалина Харитоновна. – Ну, да там Люся, она примет меры к спасению утопающих.
Возможно, надо было наоборот, – заметил я, – сперва купание, а потом ознакомление с речной фауной.
– Утвержденный план следует выполнять точно, – отрубила Магдалина Харитоновна. – Например, в прошлый понедельник у нас проводился «поход военизированный» в лес, в будущую среду намечен «поход краеведческий» в Любец.
– Вы собираетесь в Любец? Пешком? У вас настоящий туристский поход? – воскликнул я. – А нельзя ли мне с моей дочерью присоединиться к вам?
– А вы кто такой? – строго спросила она меня.
– Я детский врач из Москвы, провожу здесь отпуск.
– М-м-м… такой важный вопрос я не уполномочена решать самостоятельно. Но, доктор, не беспокойтесь. Я устрою, для вас я все устрою. Я переговорю с директором Дома пионеров. – Впервые она улыбнулась и схватила меня за рукав. – Вы для нас будете исключительно полезны. В настоящий момент мед-обслуживание наших походов осуществляется малоквалифицированными силами… Что собой представляет Люся, наша пионервожатая? – кивнула Магдалина Харитоновна на девушку, чья голова в белой шапочке едва виднелась в реке возле того берега. – Легкомысленная девчонка, и больше ничего. Вы знаете, в дороге могут произойти всевозможные травмы, несчастные случаи, вывихи, переломы, солнечные удары, удушения, утопления, обморожения, отравления, укусы ядовитых змей…
Я поразился:
– И такие происшествия случаются в туристских походах? А я полагал – самое большое, если кто пятку наколет.
– Вам будет поручено носить аптечку «большой набор», десять килограммов.
– С удовольствием, – ответил я и закашлялся.
– А сколько вашей дочери лет?
– Двенадцать с половиной.
Улыбка моментально исчезла с лица Магдалины Харитоновны.
– Тогда ничего не выйдет. Ваша дочь относится к пионерам среднего школьного возраста, а в походах на двадцать километров разрешается участвовать пионерам только старшего школьного возраста – от тринадцати лет и старше.
Ребята между тем, вдосталь накупавшись, выпрыгивали один за другим из воды и подбегали к нам мокрые, все в пупырышках, с горящими глазами. Последней выскочила Люся, такая же смеющаяся и возбужденная, как они все.
– Да посмотрите, какая моя дочь большая, рослая! Она выше многих из ваших.
– Ничего не могу поделать. Инструкция запрещает. Впрочем, если директор Дома пионеров в виде исключения… Вы приходите, приходите обязательно сегодня вечером, – добавила она. – Состоится предпоходное расширенное организационное совещание. Я поддержу вашу просьбу. Я всегда чувствую к врачам особенную симпатию, – вновь улыбнулась она и вдруг резко повернула голову в сторону ребят: – Как вам не стыдно! Прервали занятия! Стать в круг и слушать внимательно.
Ребячьи глаза сразу погрустнели, а Люся вздохнула неестественно громко.
– Папа, пойдем, – шепнула мне Соня.
И мы пошли по тропинке через скошенный луг. И долго еще ветерок доносил скрипучий голос Магдалины Харитоновны.
Глава третья
Вошла высокая, худощавая женщина средних лет.
Бывают такие очень хорошие люди. С первой встречи мне показалось, что мы с ней знакомы давным-давно.
Елена Ивановна, директор Золотоборского дома пионеров, поминутно поправляя густые черные волосы и приветливо улыбаясь одними большими черными глазами, протянула мне тонкую белую руку и тут же разрешила все мои недоуменные вопросы: и я и моя Соня стали полноправными участниками самого настоящего туристского похода в Любец. Елена Ивановна села в конце стола на председательское место.
– Дети, тише! – строго сказала она. Ее резко очерченные прямые брови, ее тонкие губы серьезно сжались.
Я сел в уголке. Соня конфузливо спряталась за меня. Не очень приятно сидеть, когда на тебя смотрит столько народу: тебя изучают, возможно, выискивают в тебе что-либо смешное. Я изредка поднимал глаза, оглядывал то светлые, то темные ребячьи головы; узнал того примерного белобрысого Индюшонка – Володю, что сидел сейчас возле Магдалины Харитоновны, заметил двух черненьких, совершенно одинаковых востроносых мальчиков, очевидно близнецов. Они сидели вдвоем на одном стуле и беспрерывно толкались.
Первый вопрос был о снаряжении похода. Елена Ивановна спросила, сколько можно достать рюкзаков.
Раньше я надевал на спину рюкзак только во время походов на Тишинский рынок за картошкой, и то в последние годы меня заменил Миша.
Однако сюда, в Золотой Бор, я привез целых три рюкзака, в том числе Мишин геологический, с шестью карманами и резиновой надувной подушечкой, поэтому мне было чем похвастать. Несколько рюкзаков имелось в Доме пионеров, остальные взялись достать ребята. На дорогу решили купить пшенные концентраты, сухой кисель. В самом Любце рассчитывали обедать и пить чай в столовой. Каждый из ребят должен был взять по пять яиц, сахар, соль, хлеб, кружку, ложку, миску, одеяло. Двоим ребятам поручили захватить ведра. Правда, таскать ведра будет очень скучно, но что поделаешь – несите по очереди. Мне доверили аптечку «малый набор», весом, к счастью, всего в три килограмма. Мальчики обещали взять ножи, два топора, девочки – нитки, иголки. Так как днем было слишком жарко, решили двинуться в поход в шесть часов вечера.
– Ночевать самое лучшее в деревне, в помещении школы, – заявила Магдалина Харитоновна.
– А давайте просто в лесу, под кустами. Сделаем шалаши из ольховых веток, – предложила Люся.
– В шалашах! Ура! – радостно воскликнул один из мальчиков.
– Да, да, в шалашах! – подхватили другие.
«В лесу, в шалашах?» – Я недоверчиво поморщился, но промолчал.
– Очень хорошо, пусть ночуют в лесу, – мягко улыбаясь, сказала Елена Ивановна.
Люся предложила распределить между ребятами различные обязанности. Три девочки и два мальчика вызвались быть кашеварами, у иных мальчиков были удочки, их назначили рыболовами. Двум девочкам дали карту местности, на которой они должны были чертить линию маршрута и вести глазомерную съемку окрестностей. Этих девочек назвали топографами. Володя, имевший фотоаппарат, был назначен фотографом. Далее в списке стояли портнихи, санитары, жилищники и костровые…
– А кто из вас хочет быть писателем? – спросила Магдалина Харитоновна, улыбаясь, и торжественно положила на стол изящный голубенький альбом.
Позднее я узнал, что Магдалина Харитоновна, оказывается, пишет в педагогический журнал интереснейший научный труд: «Восприятие детьми окружающей действительности», сокращенно – ВДОД, и в качестве материалов для этого самого труда ей очень нужны подлинные ребячьи туристские дневники.
– Я хочу вести дневник! – вскочил один из близнецов.
– И я! – вскочил другой.
Еще кто-то из мальчиков и девочек, в том числе и Соня, тоже пожелали быть «писателями».
– Ну что же, – примирила их всех Елена Ивановна, – летопись похода ведите по очереди.
Надо же наконец выступить и мне.
Я встал и, немножко волнуясь, начал рассказывать об изыскателях – какие они смелые, предприимчивые люди, всем интересуются, не боятся никаких трудностей, помогают другим, и главное, ищут что-нибудь очень интересное на земле, под землей, на воде, под водой и в воздухе. Упомянул я и о тюфяках.
Кажется, я говорил убедительно и горячо. Все повернули головы и внимательно меня слушали.
Сердце мое радостно стукнуло: ага, ребята и меня принимают за изыскателя, и Соню тоже. Очень хорошо! Пускай принимают. Я перешел к своим изыскательским поручениям, впрочем, о грибах и о варенье предпочел не упоминать.
Я заговорил о геологии. Рассказал, как мой Миша раньше притаскивал тяжеленные рюкзаки добычи, а этим летом вынужден томиться в нашей московской квартире. Под конец я попросил помочь набрать рюкзачка два камешков.
– Мы шесть рюкзаков добудем! – воскликнул черненький мальчик.
– Сказал – шесть! Десять! – перебил другой близнец.
– Действительно, – поддержала Магдалина Харитоновна, – «Справочник туриста» настоятельно рекомендует сбор геологических образцов. Вот и чертеж молотка прилагается. Геология войдет в план наших краеведческих экскурсий. Однако я считаю – мы должны в первую очередь составить коллекцию для своего уголка природы, возможно вторые экземпляры…
– Да нет, мне бы только немножечко, – робко попросил я.
– Послушайте, – сказала Елена Ивановна, – я уверена, камней хватит на целую автомашину. Пожалуйста, не спорьте!
Тогда я перешел к своему самому заветному изыскательскому поручению. Рассказал, как на Урале незадолго до войны нашли исчезнувшую полтораста лет назад картину великого итальянского художника Рафаэля, состоявшую из двух досок, причем одной из досок прикрывали кадушку с солеными огурцами, а другая валялась где-то на чердаке. Потом стал рассказывать о портрете девушки в сиреневом платье с кружевами, запрятанном где-то в Любце. Этот портрет, правда, был написан на холсте и для прикрывания кадушки не годился, но его могли изгрызть мыши, ему грозила гибель от сырости. Конечно, нужно его разыскать во что бы то ни стало. Возможно, это тоже выдающееся произведение искусства. И наконец, что значат эти непонятные слова на портрете: «Я даже не могу подписаться»?
– Все враки, – объявил примерный Индюшонок.
– Ты, Володька, тюфяк, потому так и говоришь! – отрезала Люся.
– Я не вижу тут каких-либо познавательных моментов, но, если эти поиски не будут мешать проведению наших основных запланированных мероприятий… – начала было Магдалина Харитоновна бесстрастным голосом.
Люся тряхнула своими светлыми волосами, ее щеки вспыхнули от возбуждения.
– Магдалина Харитоновна, да неужели вы…
Елена Ивановна положила свою руку Люсе на плечо.
– Тише, тише, дорогая, успокойся, – мягко сказала она.
Тут вскочил высокий белокурый мальчик с серьезной морщинкой на лбу, с большими серьезными серыми глазами. Тоном строгого учителя-экзаменатора он стал меня допрашивать:
– Интересная история!.. А скажите, очень давно написан портрет? А кто была эта девушка? А кто был художник?
На все эти вопросы я вынужден был жалобно отвечать: не знаю. Я чувствовал – вот-вот получу двойку.
– Что ж, товарищи, – заключил экзаменатор и сдвинул свои мохнатые брови, – я читал, в Египте столько лет искали гробницу одного фараона и в конце концов нашли. Вообще-то гражданин доктор маловато нам рассказал, а все-таки наш отряд… – Мальчик посмотрел сперва на меня, потом оглядел всех ребят, задорно им подмигнул. – Одним словом, будем искать портрет! – воскликнул он звонким голосом.
– В такие дебри сунемся, – подхватил один из черненьких мальчиков, – большим ни в жизнь не добраться, а портрет найдем!
Глава четвертая
Мальчики и девочки с почтением оглядывали меня. В Мишиных шароварах, в соломенной широкополой шляпе, с громадным рюкзаком, из которого торчала ручка геологического молотка, я, очевидно, смахивал на бывалого изыскателя-путешественника.
Самый маленький турист, худенький, костлявый, загорелый, черноглазый, с лицом, руками и ногами цвета каленого ореха, подскочил ко мне:
– Дяденька, пожалуйста, давайте рюкзаками поменяемся. Я – ваш, вы – мой. – Он ласково погладил мою шестикарманную гордость. – Знаменитый рюкзачище! С ним вы по всему свету путешествовали? Да? Вы нам потом расскажете?
– Что ж, давай поменяемся, – ответил я, сделав вид, что не расслышал его вопроса о моих путешествиях.
«Только аптекарский ящик ему, пожалуй, тяжеловат будет», – подумал я, вынул его и переложил в рюкзак загорелого черноглазки.
У многих мальчиков я заметил геологические молотки. Собственно, по-настоящему геологическими у них оказались только ручки необыкновенной длины, иногда даже длиннее их владельцев, а сами молотки были такие, какие удалось стащить из дому: или плотничьи с рогатыми гвоздодерами, или сапожные с широкой шляпкой. Мальчики ловко размахивали молотками, точно играли в крокет.
Люся носилась взад и вперед. Магдалина Харитоновна шипела на Люсю, та отвечала ей шепотом и, кажется, не очень почтительно. Наконец все было готово, все, наверное, в третий раз пересчитано. Люся дала команду строиться.
– Первый! Второй! Третий! Четвертый… – выкрикивали вставшие в шеренгу ребята.
Люся отдала салют Елене Ивановне и отчеканила:
– Товарищ директор, отряд пионеров Золотоборского дома пионеров в количестве двадцати семи человек выстроен. Прикажете начать поход?
Елена Ивановна только улыбнулась и молча уступила место Магдалине Харитоновне. Та очень долго и очень скучно толковала о том, что надо слушаться взрослых, не бегать, быть осторожными, не баловаться, не объедаться, не купаться, не драться, громко не смеяться, сырой воды не пить, зеленых ягод не есть и еще штук пятнадцать разных противных «не».
Но ребячьи глаза глядели совсем не на Магдалину Харитоновну, ребячьи локти незаметно подталкивали друг друга, а ноги никак не хотели стоять на месте. Люся потихоньку зевала в кулак.
Примерный Володя-Индюшонок был фотограф; он вышел из строя, отбежал в сторону, присел на корточки, прицелился, влез на забор, снова прицелился.
– Да что ты, тюфяк эдакий! Скоро ли? – крикнула Люся.
– Внимание, начинаю, – невозмутимо и важно произнес Володя, – прошу не смеяться. Девочки, смотрите вверх.
– Володька, если ты не начнешь… Володя щелкнул, отбежал, снова щелкнул.
Магдалина Харитоновна кричала, размахивала руками, попыталась было догнать скороходов, но не сумела.
– Всегда они так! – обиженно искала она у меня сочувствия. – В «Справочнике туриста» ясно указано: идти ровным, размеренным шагом, а видите, как они понеслись, и притом пружинящей походкой, которая строжайше воспрещена.
Я понял мальчишечью тактику: сперва они шли очень быстро, чуть не бегом, потом садились на травку и заводили рассказы о капитане Немо, о трех мушкетерах, о Дерсу Узала, о Валерии Чкалове, о космонавтах и о многих других замечательных людях и изыскателях. Как только Магдалина Харитоновна к ним приближалась, они вскакивали и вновь исчезали за поворотом дороги.
Шагать вместе с почтенной руководительницей мне скоро надоело, и я заторопился догнать мальчиков.
Я все время наблюдал за своими юными спутниками, но их было так много, что до самого конца всех наших путешествий я так и не выучил и половины их имен. Соня, к моему удивлению, уже успела познакомиться со всеми и сейчас весело болтала с новыми подругами.
Как же их запомнить? Вот примерный Володя-фотограф. По правде говоря, мне было не совсем понятно, зачем он с нами увязался: шагал он надутый, сердито выпятив губы, нахмурив белесые брови, при каждом возгласе или смехе других пренебрежительно кривил губы, время от времени подбирался к Магдалине Харитоновне и что-то ей шептал. Ребята его сторонились и больше толкали, чем разговаривали с ним.
Того любопытного высокого мальчика, что меня экзаменовал, звали Витя Большой. Видимо, он считался самым главным среди ребят. Остальные мальчики так и липли к нему, слушая его рассказы. А рассказы эти, верно, и на самом деле были очень занятны: нет-нет по мальчишечьей стайке перекатывался то звонкий смех, то удивленные и восхищенные возгласы.
Фамилия этого щуплого, костлявого, что тащил мой рюкзак, была Перцов. Ребята звали его не Витя, а просто Перец. Юркий, суетливый, с облупленным носом, закапанным веснушками, он изредка подбегал ко мне и, уставившись на меня своими черными бусинками глаз и приподняв бровки, задавал самые невероятные изыскательские или медицинские вопросы, вроде: «А на Северном полюсе вы сколько раз бывали?», «А что вы больше любите отрезать – ногу или руку?». К счастью, ответы его совершенно не интересовали. Он тут же мчался за бабочкой или залезал в болото, старясь поймать какую-то водяную козявку. Просто шагать по дороге вместе со всеми остальными он, кажется, не умел.
Впереди шли два черноволосых, черноглазых брата-близнеца, самые ловкие, самые быстроногие. Как я ни всматривался в них – они выглядели совершенно одинаковыми. Говорили, даже родной отец различает их только по цвету ремней на брюках. Одно мне в них не нравилось: они то и дело ссорились друг с другом.
Вместе с нами в походе участвовала тоненькая, беленькая, хрупкая девочка Галя с огромными задумчивыми глазами и с огромным белым капроновым бантом на затылке. Эта Галя, так же как и мы, приехала из Москвы и приходилась племянницей двум черненьким близнецам. Кто понесет Галин рюкзак – Женя или Гена? Кто починит оборвавшуюся тесемку на Галиной туфельке – Гена или Женя? Да, причины для ссоры у обоих дядюшек возникали каждый час. Галя, как гордая красавица, поджимала губы и молча ждала, когда наконец один из соперников исполнит ее желание.
Моей Соне Галя очень понравилась, они шагали вместе, под руку. Соня что-то горячо рассказывала. Блестели ее глаза, ее зубы, ее потный лоб, а растрепанные локоны и розовое платьице развевались по ветру…
Шедшие впереди мальчики вдруг остановились. Что ж, не в первый раз они поджидают остальных. Но почему они так вопросительно и внимательно глядят на меня? Я немного замедлил шаг.
Витя Большой вразвалку пошел мне навстречу.
– Товарищ доктор, мальчишки хотят ваши рассказы послушать, – решительно сказал он и нахмурил свои густые брови.
– И девочки тоже, – вставила Галя.
– Сперва о полярных путешествиях, – обрадовался один из близнецов.
– А потом о жарких странах, – подхватил другой.
Я беспомощно оглянулся. Я был в плену. За мной наблюдало множество любознательных глаз. Даже Магдалина Харитоновна прищурилась и ждала. Только Соня, стоя сзади всех, разинув рот поглядывала на меня. Ей-то было отлично известно, что дальше подмосковных дач я никогда никуда не выезжал.
– Знаете, разговор на ходу, – начал я, заикаясь, – несколько неблагоприятно действует на дыхательные пути.
– Дети, ну нельзя так назойливо, – поддержала меня милейшая Магдалина Харитоновна. – Вот устроимся на ночлег, тогда у костра…
Настроение мое было сразу испорчено. Теперь я плелся позади всех, понурив голову, силясь припомнить, что я читал в раннем детстве о знаменитых путешественниках.
Мы шли по берегу реки. Уже начало смеркаться.
Увидев ключ холодной прозрачной воды, Люся предложила остановиться на ночлег.
– Да, ты права, – согласилась Магдалина Харитоновна, – рекомендуется располагать лагерь возле источников.
– Привал! Ночлег! – скомандовала Люся.
Все остановились, с облегчением сбросили рюкзаки и принялись за работу.
Костровыми были оба близнеца. Чуть слышно обмениваясь им одним понятными словечками, они быстро разожгли костер. Им притаскивали сухие, выкинутые весенним паводком ветки, и скоро костер запылал так жарко, что к нему невозможно было близко подойти.
Кашеварами командовала Люся. Витя Большой и Витя Перец заранее, еще до разжигания костра, забили в землю две рогатки и на перекинутой палке подвесили оба ведра с водой.
Витя Большой важным, не допускающим возражений голосом предложил варить кашу каким-то аргентинским способом, о котором он вычитал у Майн Рида: сперва почти без воды, потом постепенно подливая воду.
Люся терпеливо выслушала и рассмеялась:
– Да ну тебя! Все подгорит, да мало будет. Уйди! Витя Большой обиделся.
– Люди опытнее тебя дают дельные советы, а ты не слушаешь! – пробормотал он и отошел в сторону.
Мальчики-рыбаки наладили удочки и скрылись в прибрежных кустах. Червей они запасли еще дома и принесли в карманах.
Девочки-«жилищницы» обламывали ольховые ветки, подтаскивали их к ближайшим кустам и ставили торчком в ряд, связывая макушки с растущими ветвями. Так получался уютный шалашик, внутри которого они расстилали еловые лапы и траву. Таких шалашей они понастроили пять штук.
Соня и Галя отправились в кусты за ежевичными и малиновыми листьями. Уже темнело, и надо было спешить подготовить чайную заварку.
Одним словом, всем нашлось дело. Только Володя-Индюшонок с фотоаппаратом на ремне гордо расхаживал между шалашами, засунув руки в карманы брюк, задрав кверху свой и без того курносый нос, и всех критиковал. Темнело, и сегодня фотографировать было уже поздно.
– Картошку взяли? – спрашивала Люся.
– Взяли! – хором ответили все, кроме меня и Сони.
– Сахар взяли?
– Взяли!
– Хлеб взяли?
– Взяли!
– Лук взяли?
Оказалось, только одна Галя принесла зеленый лук.
– А у меня есть лавровый лист и черный перец, – радостно сообщила Магдалина Харитоновна.
Я подумал: вот не догадался, надо было захватить хоть конфеток.
Вода в обоих ведрах закипела. В одно засыпали пшенный концентрат, в другое – сухой кисель. Витя Большой стал мешать кашу ольховой палкой-мешалкой с таким серьезным видом, точно решал задачи.
Тут выяснилось, что Галя и моя Соня забыли ложки. Да, так-таки и забыли; от смущения Галя поджала губки и скосила глаза на своих дядюшек, а Соня засмеялась.
– Самое важное и забыли! – рассердилась Магдалина Харитоновна.
Надо было действительно как можно скорее опустошить оба ведра, вымыть их и вновь поставить кипятить воду для чая, в одном ведре – из малиновых листьев, в другом – из ежевичных.
– Эх, вы! – презрительно бросил Володя. – Только всех задерживаете!
– С девчонками связаться – вечно одни недоразумения! – процедил Витя Большой.
– Сейчас выручим! – крикнул Гена.
Он подмигнул брату. Оба скатились к самой воде и стали там что-то искать.
Пока все усаживались вокруг ведер, наполненных жидкой пшенной кашей и киселем, а Люся разливала обед по кружкам, близнецы вновь вынырнули из-за кустов и с торжеством преподнесли девочкам ложки, да такие хорошенькие, что все моментально побросали свои алюминиевые и деревянные.
Новые ложки были сделаны из половинок раковин; к заостренному концу каждой из них близнецы прикрепили по палочке, чуть расщепив ее конец.
– Нигде я о таких странных приспособлениях для еды не читала, – забеспокоилась Магдалина Харитоновна.
– Перламутр из раковин не вреден, – робко возразил я. Кончилось тем, что все ребята, и Люся, и я стали есть пшенную кашу раковинными ложками. Одна Магдалина Харитоновна хмуро черпала алюминиевой.
Все поужинали. Костер догорал. Наступил черед рыболовов похвастаться своей добычей. Не меньше полусотни уклеек, плотвичек, окуньков, ершей принесли они в двух связках.
Все ножи, сколько их было, пошли в работу; разрезали рыбкам животы, насыпали внутрь соли и, не очищая чешуи, облепляли их мокрой глиной и закапывали в горячую золу – завтра на закуску.
– Что за необычайный способ приготовления рыбы? – недоверчиво покосилась Магдалина Харитоновна.
– А я еще с детства знала, – ответила Люся.
– Помнится, Робинзон именно так запекал рыбу, – неуверенно добавил я.
Ночь наступила черная, тихая, теплая, вода в реке была тоже черная, прибрежные кусты еще чернее. Где-то у того берега – плеснула большая рыба, где-то в кустах вспорхнула птичка, и снова воцарилась тишина. А вокруг костра сидели и лежали наши путешественники и пели песни.
Девушка усмехнулась, в ее больших серых глазах блеснул такой же лукавый огонек, как у Сони; она неторопливо сняла свое голубое платье и в одном купальнике вприпрыжку тоже побежала к реке.
Сзади нее важно вышагивал длинноногий мальчуган, белобрысый и тощий, похожий на ощипанного индюшонка.
Вдруг Магдалина Харитоновна накинулась на меня, возбужденно размахивая руками:
– Полюбуйтесь, какие дети недисциплинированные! Срывают мероприятия Дома пионеров! Сегодня по плану назначено ознакомление с речной фауной, а потом, после занятий, – пожалуйста, купайтесь! И то это я на свой риск. Вам известно: согласно последней инструкции, одновременно разрешается залезать в воду пяти ребятам. И только на пять минут. Остальные извольте сидеть на берегу и ждать своей очереди. Единственный примерный мальчик – это Володечка, – добавила она и вздохнула.
Белобрысый Индюшонок кротко поджал губы и тихо прошептал:
– А Витька Большой к тому берегу махнул.
– Я совершенно бессильна что-либо сделать! Более непослушных детей в жизни не встречала! – рассердилась Магдалина Харитоновна. – Ну, да там Люся, она примет меры к спасению утопающих.
Возможно, надо было наоборот, – заметил я, – сперва купание, а потом ознакомление с речной фауной.
– Утвержденный план следует выполнять точно, – отрубила Магдалина Харитоновна. – Например, в прошлый понедельник у нас проводился «поход военизированный» в лес, в будущую среду намечен «поход краеведческий» в Любец.
– Вы собираетесь в Любец? Пешком? У вас настоящий туристский поход? – воскликнул я. – А нельзя ли мне с моей дочерью присоединиться к вам?
– А вы кто такой? – строго спросила она меня.
– Я детский врач из Москвы, провожу здесь отпуск.
– М-м-м… такой важный вопрос я не уполномочена решать самостоятельно. Но, доктор, не беспокойтесь. Я устрою, для вас я все устрою. Я переговорю с директором Дома пионеров. – Впервые она улыбнулась и схватила меня за рукав. – Вы для нас будете исключительно полезны. В настоящий момент мед-обслуживание наших походов осуществляется малоквалифицированными силами… Что собой представляет Люся, наша пионервожатая? – кивнула Магдалина Харитоновна на девушку, чья голова в белой шапочке едва виднелась в реке возле того берега. – Легкомысленная девчонка, и больше ничего. Вы знаете, в дороге могут произойти всевозможные травмы, несчастные случаи, вывихи, переломы, солнечные удары, удушения, утопления, обморожения, отравления, укусы ядовитых змей…
Я поразился:
– И такие происшествия случаются в туристских походах? А я полагал – самое большое, если кто пятку наколет.
– Вам будет поручено носить аптечку «большой набор», десять килограммов.
– С удовольствием, – ответил я и закашлялся.
– А сколько вашей дочери лет?
– Двенадцать с половиной.
Улыбка моментально исчезла с лица Магдалины Харитоновны.
– Тогда ничего не выйдет. Ваша дочь относится к пионерам среднего школьного возраста, а в походах на двадцать километров разрешается участвовать пионерам только старшего школьного возраста – от тринадцати лет и старше.
Ребята между тем, вдосталь накупавшись, выпрыгивали один за другим из воды и подбегали к нам мокрые, все в пупырышках, с горящими глазами. Последней выскочила Люся, такая же смеющаяся и возбужденная, как они все.
– Да посмотрите, какая моя дочь большая, рослая! Она выше многих из ваших.
– Ничего не могу поделать. Инструкция запрещает. Впрочем, если директор Дома пионеров в виде исключения… Вы приходите, приходите обязательно сегодня вечером, – добавила она. – Состоится предпоходное расширенное организационное совещание. Я поддержу вашу просьбу. Я всегда чувствую к врачам особенную симпатию, – вновь улыбнулась она и вдруг резко повернула голову в сторону ребят: – Как вам не стыдно! Прервали занятия! Стать в круг и слушать внимательно.
Ребячьи глаза сразу погрустнели, а Люся вздохнула неестественно громко.
– Папа, пойдем, – шепнула мне Соня.
И мы пошли по тропинке через скошенный луг. И долго еще ветерок доносил скрипучий голос Магдалины Харитоновны.
Глава третья
В поход! В поход! В поход!
Я с интересом разглядывал вышитые полотенца и платочки, коллекции бабочек и жуков в ящиках, засушенные растения, разноцветные изделия из фанеры и картона, склеенные или выпиленные. Все это было развешано по стенам, расставлено в шкафах и на полках.Вошла высокая, худощавая женщина средних лет.
Бывают такие очень хорошие люди. С первой встречи мне показалось, что мы с ней знакомы давным-давно.
Елена Ивановна, директор Золотоборского дома пионеров, поминутно поправляя густые черные волосы и приветливо улыбаясь одними большими черными глазами, протянула мне тонкую белую руку и тут же разрешила все мои недоуменные вопросы: и я и моя Соня стали полноправными участниками самого настоящего туристского похода в Любец. Елена Ивановна села в конце стола на председательское место.
– Дети, тише! – строго сказала она. Ее резко очерченные прямые брови, ее тонкие губы серьезно сжались.
Я сел в уголке. Соня конфузливо спряталась за меня. Не очень приятно сидеть, когда на тебя смотрит столько народу: тебя изучают, возможно, выискивают в тебе что-либо смешное. Я изредка поднимал глаза, оглядывал то светлые, то темные ребячьи головы; узнал того примерного белобрысого Индюшонка – Володю, что сидел сейчас возле Магдалины Харитоновны, заметил двух черненьких, совершенно одинаковых востроносых мальчиков, очевидно близнецов. Они сидели вдвоем на одном стуле и беспрерывно толкались.
Первый вопрос был о снаряжении похода. Елена Ивановна спросила, сколько можно достать рюкзаков.
Раньше я надевал на спину рюкзак только во время походов на Тишинский рынок за картошкой, и то в последние годы меня заменил Миша.
Однако сюда, в Золотой Бор, я привез целых три рюкзака, в том числе Мишин геологический, с шестью карманами и резиновой надувной подушечкой, поэтому мне было чем похвастать. Несколько рюкзаков имелось в Доме пионеров, остальные взялись достать ребята. На дорогу решили купить пшенные концентраты, сухой кисель. В самом Любце рассчитывали обедать и пить чай в столовой. Каждый из ребят должен был взять по пять яиц, сахар, соль, хлеб, кружку, ложку, миску, одеяло. Двоим ребятам поручили захватить ведра. Правда, таскать ведра будет очень скучно, но что поделаешь – несите по очереди. Мне доверили аптечку «малый набор», весом, к счастью, всего в три килограмма. Мальчики обещали взять ножи, два топора, девочки – нитки, иголки. Так как днем было слишком жарко, решили двинуться в поход в шесть часов вечера.
– Ночевать самое лучшее в деревне, в помещении школы, – заявила Магдалина Харитоновна.
– А давайте просто в лесу, под кустами. Сделаем шалаши из ольховых веток, – предложила Люся.
– В шалашах! Ура! – радостно воскликнул один из мальчиков.
– Да, да, в шалашах! – подхватили другие.
«В лесу, в шалашах?» – Я недоверчиво поморщился, но промолчал.
– Очень хорошо, пусть ночуют в лесу, – мягко улыбаясь, сказала Елена Ивановна.
Люся предложила распределить между ребятами различные обязанности. Три девочки и два мальчика вызвались быть кашеварами, у иных мальчиков были удочки, их назначили рыболовами. Двум девочкам дали карту местности, на которой они должны были чертить линию маршрута и вести глазомерную съемку окрестностей. Этих девочек назвали топографами. Володя, имевший фотоаппарат, был назначен фотографом. Далее в списке стояли портнихи, санитары, жилищники и костровые…
– А кто из вас хочет быть писателем? – спросила Магдалина Харитоновна, улыбаясь, и торжественно положила на стол изящный голубенький альбом.
Позднее я узнал, что Магдалина Харитоновна, оказывается, пишет в педагогический журнал интереснейший научный труд: «Восприятие детьми окружающей действительности», сокращенно – ВДОД, и в качестве материалов для этого самого труда ей очень нужны подлинные ребячьи туристские дневники.
– Я хочу вести дневник! – вскочил один из близнецов.
– И я! – вскочил другой.
Еще кто-то из мальчиков и девочек, в том числе и Соня, тоже пожелали быть «писателями».
– Ну что же, – примирила их всех Елена Ивановна, – летопись похода ведите по очереди.
Надо же наконец выступить и мне.
Я встал и, немножко волнуясь, начал рассказывать об изыскателях – какие они смелые, предприимчивые люди, всем интересуются, не боятся никаких трудностей, помогают другим, и главное, ищут что-нибудь очень интересное на земле, под землей, на воде, под водой и в воздухе. Упомянул я и о тюфяках.
Кажется, я говорил убедительно и горячо. Все повернули головы и внимательно меня слушали.
Сердце мое радостно стукнуло: ага, ребята и меня принимают за изыскателя, и Соню тоже. Очень хорошо! Пускай принимают. Я перешел к своим изыскательским поручениям, впрочем, о грибах и о варенье предпочел не упоминать.
Я заговорил о геологии. Рассказал, как мой Миша раньше притаскивал тяжеленные рюкзаки добычи, а этим летом вынужден томиться в нашей московской квартире. Под конец я попросил помочь набрать рюкзачка два камешков.
– Мы шесть рюкзаков добудем! – воскликнул черненький мальчик.
– Сказал – шесть! Десять! – перебил другой близнец.
– Действительно, – поддержала Магдалина Харитоновна, – «Справочник туриста» настоятельно рекомендует сбор геологических образцов. Вот и чертеж молотка прилагается. Геология войдет в план наших краеведческих экскурсий. Однако я считаю – мы должны в первую очередь составить коллекцию для своего уголка природы, возможно вторые экземпляры…
– Да нет, мне бы только немножечко, – робко попросил я.
– Послушайте, – сказала Елена Ивановна, – я уверена, камней хватит на целую автомашину. Пожалуйста, не спорьте!
Тогда я перешел к своему самому заветному изыскательскому поручению. Рассказал, как на Урале незадолго до войны нашли исчезнувшую полтораста лет назад картину великого итальянского художника Рафаэля, состоявшую из двух досок, причем одной из досок прикрывали кадушку с солеными огурцами, а другая валялась где-то на чердаке. Потом стал рассказывать о портрете девушки в сиреневом платье с кружевами, запрятанном где-то в Любце. Этот портрет, правда, был написан на холсте и для прикрывания кадушки не годился, но его могли изгрызть мыши, ему грозила гибель от сырости. Конечно, нужно его разыскать во что бы то ни стало. Возможно, это тоже выдающееся произведение искусства. И наконец, что значат эти непонятные слова на портрете: «Я даже не могу подписаться»?
– Все враки, – объявил примерный Индюшонок.
– Ты, Володька, тюфяк, потому так и говоришь! – отрезала Люся.
– Я не вижу тут каких-либо познавательных моментов, но, если эти поиски не будут мешать проведению наших основных запланированных мероприятий… – начала было Магдалина Харитоновна бесстрастным голосом.
Люся тряхнула своими светлыми волосами, ее щеки вспыхнули от возбуждения.
– Магдалина Харитоновна, да неужели вы…
Елена Ивановна положила свою руку Люсе на плечо.
– Тише, тише, дорогая, успокойся, – мягко сказала она.
Тут вскочил высокий белокурый мальчик с серьезной морщинкой на лбу, с большими серьезными серыми глазами. Тоном строгого учителя-экзаменатора он стал меня допрашивать:
– Интересная история!.. А скажите, очень давно написан портрет? А кто была эта девушка? А кто был художник?
На все эти вопросы я вынужден был жалобно отвечать: не знаю. Я чувствовал – вот-вот получу двойку.
– Что ж, товарищи, – заключил экзаменатор и сдвинул свои мохнатые брови, – я читал, в Египте столько лет искали гробницу одного фараона и в конце концов нашли. Вообще-то гражданин доктор маловато нам рассказал, а все-таки наш отряд… – Мальчик посмотрел сперва на меня, потом оглядел всех ребят, задорно им подмигнул. – Одним словом, будем искать портрет! – воскликнул он звонким голосом.
– В такие дебри сунемся, – подхватил один из черненьких мальчиков, – большим ни в жизнь не добраться, а портрет найдем!
Глава четвертая
Первые неприятности, первые трудности
Шесть часов вечера. Мальчики и девочки, все в тюбетейках и треуголках, сложенных из газет, в синих шароварах, чинно сидели со своими туго набитыми рюкзаками на скамейках перед Домом пионеров. Только моя Соня была в коротком розовом платьице, с голыми коленками.Мальчики и девочки с почтением оглядывали меня. В Мишиных шароварах, в соломенной широкополой шляпе, с громадным рюкзаком, из которого торчала ручка геологического молотка, я, очевидно, смахивал на бывалого изыскателя-путешественника.
Самый маленький турист, худенький, костлявый, загорелый, черноглазый, с лицом, руками и ногами цвета каленого ореха, подскочил ко мне:
– Дяденька, пожалуйста, давайте рюкзаками поменяемся. Я – ваш, вы – мой. – Он ласково погладил мою шестикарманную гордость. – Знаменитый рюкзачище! С ним вы по всему свету путешествовали? Да? Вы нам потом расскажете?
– Что ж, давай поменяемся, – ответил я, сделав вид, что не расслышал его вопроса о моих путешествиях.
«Только аптекарский ящик ему, пожалуй, тяжеловат будет», – подумал я, вынул его и переложил в рюкзак загорелого черноглазки.
У многих мальчиков я заметил геологические молотки. Собственно, по-настоящему геологическими у них оказались только ручки необыкновенной длины, иногда даже длиннее их владельцев, а сами молотки были такие, какие удалось стащить из дому: или плотничьи с рогатыми гвоздодерами, или сапожные с широкой шляпкой. Мальчики ловко размахивали молотками, точно играли в крокет.
Люся носилась взад и вперед. Магдалина Харитоновна шипела на Люсю, та отвечала ей шепотом и, кажется, не очень почтительно. Наконец все было готово, все, наверное, в третий раз пересчитано. Люся дала команду строиться.
– Первый! Второй! Третий! Четвертый… – выкрикивали вставшие в шеренгу ребята.
Люся отдала салют Елене Ивановне и отчеканила:
– Товарищ директор, отряд пионеров Золотоборского дома пионеров в количестве двадцати семи человек выстроен. Прикажете начать поход?
Елена Ивановна только улыбнулась и молча уступила место Магдалине Харитоновне. Та очень долго и очень скучно толковала о том, что надо слушаться взрослых, не бегать, быть осторожными, не баловаться, не объедаться, не купаться, не драться, громко не смеяться, сырой воды не пить, зеленых ягод не есть и еще штук пятнадцать разных противных «не».
Но ребячьи глаза глядели совсем не на Магдалину Харитоновну, ребячьи локти незаметно подталкивали друг друга, а ноги никак не хотели стоять на месте. Люся потихоньку зевала в кулак.
Примерный Володя-Индюшонок был фотограф; он вышел из строя, отбежал в сторону, присел на корточки, прицелился, влез на забор, снова прицелился.
– Да что ты, тюфяк эдакий! Скоро ли? – крикнула Люся.
– Внимание, начинаю, – невозмутимо и важно произнес Володя, – прошу не смеяться. Девочки, смотрите вверх.
– Володька, если ты не начнешь… Володя щелкнул, отбежал, снова щелкнул.
* * *
Строем шли только по городским улицам, а как вышли на огороды, мальчики прибавили шагу и стали быстро от нас удаляться.Магдалина Харитоновна кричала, размахивала руками, попыталась было догнать скороходов, но не сумела.
– Всегда они так! – обиженно искала она у меня сочувствия. – В «Справочнике туриста» ясно указано: идти ровным, размеренным шагом, а видите, как они понеслись, и притом пружинящей походкой, которая строжайше воспрещена.
Я понял мальчишечью тактику: сперва они шли очень быстро, чуть не бегом, потом садились на травку и заводили рассказы о капитане Немо, о трех мушкетерах, о Дерсу Узала, о Валерии Чкалове, о космонавтах и о многих других замечательных людях и изыскателях. Как только Магдалина Харитоновна к ним приближалась, они вскакивали и вновь исчезали за поворотом дороги.
Шагать вместе с почтенной руководительницей мне скоро надоело, и я заторопился догнать мальчиков.
Я все время наблюдал за своими юными спутниками, но их было так много, что до самого конца всех наших путешествий я так и не выучил и половины их имен. Соня, к моему удивлению, уже успела познакомиться со всеми и сейчас весело болтала с новыми подругами.
Как же их запомнить? Вот примерный Володя-фотограф. По правде говоря, мне было не совсем понятно, зачем он с нами увязался: шагал он надутый, сердито выпятив губы, нахмурив белесые брови, при каждом возгласе или смехе других пренебрежительно кривил губы, время от времени подбирался к Магдалине Харитоновне и что-то ей шептал. Ребята его сторонились и больше толкали, чем разговаривали с ним.
Того любопытного высокого мальчика, что меня экзаменовал, звали Витя Большой. Видимо, он считался самым главным среди ребят. Остальные мальчики так и липли к нему, слушая его рассказы. А рассказы эти, верно, и на самом деле были очень занятны: нет-нет по мальчишечьей стайке перекатывался то звонкий смех, то удивленные и восхищенные возгласы.
Фамилия этого щуплого, костлявого, что тащил мой рюкзак, была Перцов. Ребята звали его не Витя, а просто Перец. Юркий, суетливый, с облупленным носом, закапанным веснушками, он изредка подбегал ко мне и, уставившись на меня своими черными бусинками глаз и приподняв бровки, задавал самые невероятные изыскательские или медицинские вопросы, вроде: «А на Северном полюсе вы сколько раз бывали?», «А что вы больше любите отрезать – ногу или руку?». К счастью, ответы его совершенно не интересовали. Он тут же мчался за бабочкой или залезал в болото, старясь поймать какую-то водяную козявку. Просто шагать по дороге вместе со всеми остальными он, кажется, не умел.
Впереди шли два черноволосых, черноглазых брата-близнеца, самые ловкие, самые быстроногие. Как я ни всматривался в них – они выглядели совершенно одинаковыми. Говорили, даже родной отец различает их только по цвету ремней на брюках. Одно мне в них не нравилось: они то и дело ссорились друг с другом.
Вместе с нами в походе участвовала тоненькая, беленькая, хрупкая девочка Галя с огромными задумчивыми глазами и с огромным белым капроновым бантом на затылке. Эта Галя, так же как и мы, приехала из Москвы и приходилась племянницей двум черненьким близнецам. Кто понесет Галин рюкзак – Женя или Гена? Кто починит оборвавшуюся тесемку на Галиной туфельке – Гена или Женя? Да, причины для ссоры у обоих дядюшек возникали каждый час. Галя, как гордая красавица, поджимала губы и молча ждала, когда наконец один из соперников исполнит ее желание.
Моей Соне Галя очень понравилась, они шагали вместе, под руку. Соня что-то горячо рассказывала. Блестели ее глаза, ее зубы, ее потный лоб, а растрепанные локоны и розовое платьице развевались по ветру…
Шедшие впереди мальчики вдруг остановились. Что ж, не в первый раз они поджидают остальных. Но почему они так вопросительно и внимательно глядят на меня? Я немного замедлил шаг.
Витя Большой вразвалку пошел мне навстречу.
– Товарищ доктор, мальчишки хотят ваши рассказы послушать, – решительно сказал он и нахмурил свои густые брови.
– И девочки тоже, – вставила Галя.
– Сперва о полярных путешествиях, – обрадовался один из близнецов.
– А потом о жарких странах, – подхватил другой.
Я беспомощно оглянулся. Я был в плену. За мной наблюдало множество любознательных глаз. Даже Магдалина Харитоновна прищурилась и ждала. Только Соня, стоя сзади всех, разинув рот поглядывала на меня. Ей-то было отлично известно, что дальше подмосковных дач я никогда никуда не выезжал.
– Знаете, разговор на ходу, – начал я, заикаясь, – несколько неблагоприятно действует на дыхательные пути.
– Дети, ну нельзя так назойливо, – поддержала меня милейшая Магдалина Харитоновна. – Вот устроимся на ночлег, тогда у костра…
Настроение мое было сразу испорчено. Теперь я плелся позади всех, понурив голову, силясь припомнить, что я читал в раннем детстве о знаменитых путешественниках.
Мы шли по берегу реки. Уже начало смеркаться.
Увидев ключ холодной прозрачной воды, Люся предложила остановиться на ночлег.
– Привал! Ночлег! – скомандовала Люся.
Все остановились, с облегчением сбросили рюкзаки и принялись за работу.
Костровыми были оба близнеца. Чуть слышно обмениваясь им одним понятными словечками, они быстро разожгли костер. Им притаскивали сухие, выкинутые весенним паводком ветки, и скоро костер запылал так жарко, что к нему невозможно было близко подойти.
Кашеварами командовала Люся. Витя Большой и Витя Перец заранее, еще до разжигания костра, забили в землю две рогатки и на перекинутой палке подвесили оба ведра с водой.
Витя Большой важным, не допускающим возражений голосом предложил варить кашу каким-то аргентинским способом, о котором он вычитал у Майн Рида: сперва почти без воды, потом постепенно подливая воду.
Люся терпеливо выслушала и рассмеялась:
– Да ну тебя! Все подгорит, да мало будет. Уйди! Витя Большой обиделся.
– Люди опытнее тебя дают дельные советы, а ты не слушаешь! – пробормотал он и отошел в сторону.
Мальчики-рыбаки наладили удочки и скрылись в прибрежных кустах. Червей они запасли еще дома и принесли в карманах.
Девочки-«жилищницы» обламывали ольховые ветки, подтаскивали их к ближайшим кустам и ставили торчком в ряд, связывая макушки с растущими ветвями. Так получался уютный шалашик, внутри которого они расстилали еловые лапы и траву. Таких шалашей они понастроили пять штук.
Соня и Галя отправились в кусты за ежевичными и малиновыми листьями. Уже темнело, и надо было спешить подготовить чайную заварку.
Одним словом, всем нашлось дело. Только Володя-Индюшонок с фотоаппаратом на ремне гордо расхаживал между шалашами, засунув руки в карманы брюк, задрав кверху свой и без того курносый нос, и всех критиковал. Темнело, и сегодня фотографировать было уже поздно.
– Картошку взяли? – спрашивала Люся.
– Взяли! – хором ответили все, кроме меня и Сони.
– Сахар взяли?
– Взяли!
– Хлеб взяли?
– Взяли!
– Лук взяли?
Оказалось, только одна Галя принесла зеленый лук.
– А у меня есть лавровый лист и черный перец, – радостно сообщила Магдалина Харитоновна.
Я подумал: вот не догадался, надо было захватить хоть конфеток.
Вода в обоих ведрах закипела. В одно засыпали пшенный концентрат, в другое – сухой кисель. Витя Большой стал мешать кашу ольховой палкой-мешалкой с таким серьезным видом, точно решал задачи.
Тут выяснилось, что Галя и моя Соня забыли ложки. Да, так-таки и забыли; от смущения Галя поджала губки и скосила глаза на своих дядюшек, а Соня засмеялась.
– Самое важное и забыли! – рассердилась Магдалина Харитоновна.
Надо было действительно как можно скорее опустошить оба ведра, вымыть их и вновь поставить кипятить воду для чая, в одном ведре – из малиновых листьев, в другом – из ежевичных.
– Эх, вы! – презрительно бросил Володя. – Только всех задерживаете!
– С девчонками связаться – вечно одни недоразумения! – процедил Витя Большой.
– Сейчас выручим! – крикнул Гена.
Он подмигнул брату. Оба скатились к самой воде и стали там что-то искать.
Пока все усаживались вокруг ведер, наполненных жидкой пшенной кашей и киселем, а Люся разливала обед по кружкам, близнецы вновь вынырнули из-за кустов и с торжеством преподнесли девочкам ложки, да такие хорошенькие, что все моментально побросали свои алюминиевые и деревянные.
Новые ложки были сделаны из половинок раковин; к заостренному концу каждой из них близнецы прикрепили по палочке, чуть расщепив ее конец.
– Нигде я о таких странных приспособлениях для еды не читала, – забеспокоилась Магдалина Харитоновна.
– Перламутр из раковин не вреден, – робко возразил я. Кончилось тем, что все ребята, и Люся, и я стали есть пшенную кашу раковинными ложками. Одна Магдалина Харитоновна хмуро черпала алюминиевой.
Все поужинали. Костер догорал. Наступил черед рыболовов похвастаться своей добычей. Не меньше полусотни уклеек, плотвичек, окуньков, ершей принесли они в двух связках.
Все ножи, сколько их было, пошли в работу; разрезали рыбкам животы, насыпали внутрь соли и, не очищая чешуи, облепляли их мокрой глиной и закапывали в горячую золу – завтра на закуску.
– Что за необычайный способ приготовления рыбы? – недоверчиво покосилась Магдалина Харитоновна.
– А я еще с детства знала, – ответила Люся.
– Помнится, Робинзон именно так запекал рыбу, – неуверенно добавил я.
Ночь наступила черная, тихая, теплая, вода в реке была тоже черная, прибрежные кусты еще чернее. Где-то у того берега – плеснула большая рыба, где-то в кустах вспорхнула птичка, и снова воцарилась тишина. А вокруг костра сидели и лежали наши путешественники и пели песни.