Голинков Давид Львович. Правда о врагах народа

Давид Голинков
Правда о врагах народа

Вступление
Расстановка политических сил в россии в первые месяцы после Октябрьской Революции

   После победы Октябрьской революции 1917 года в России образовалось Советское правительство во главе с В. И. Лениным, которое немедленно приступило к осуществлению обширной программы политических, экономических и социальных преобразований.
   Одним из главных вопросов был выход России из Первой мировой войны, в которой она понесла огромные людские и материальные потери. В принятом 26 октября 1917 г. II Всероссийским съездом Советов Декрете о мире Советское правительство предложило народам и правительствам всех воюющих стран начать переговоры о справедливом, демократическом мире и выразило готовность со своей стороны без малейшей оттяжки, тотчас же заключить перемирие.
   Утвержденный в тот же день Декрет о земле объявлял, что помещичья собственность на землю отменяется навсегда; вся земля обращается во всенародное достояние, переходит в безвозмездное пользование всех трудящихся и распределяется между лицами, работавшими на земле. Советское правительство призвало крестьян немедленно, без всяких проволочек создавать земельные комитеты на местах и взять землю в свое распоряжение.
   2 ноября 1917 г. Совет Народных Комиссаров принял «Декларацию прав народов России», в которой говорилось: «В эпоху царизма народы России систематически натравливались друг на друга. Результаты такой политики известны: резня и погромы, с одной стороны, рабство народов – с другой.
   Этой позорной политике натравливания нет и не должно быть возврата. Отныне она должна быть заменена политикой добровольного и честного союза народов России».
   Идеи, провозглашенные Советским правительством, претворение их в жизнь глубоко воздействовали на сознание самых широких народных масс. В результате вокруг Советов сплотились многомиллионные массы трудящихся всех национальностей страны. Они составили прочный, незыблемый оплот новой власти.
   В течение первых месяцев после Октябрьской революции власть Советов с исключительной быстротой распространилась по территории бывшей Российской империи. Сопротивление советскому государству в этот период носило характер безнадежных авантюр: антисоветские силы не могли сколько-нибудь успешно бороться с превосходящими силами государства, поддерживаемого большой частью народа.
   Что же собой представлял антисоветский лагерь внутри России?
   Наиболее реакционную часть его составляли монархистские элементы из бывших помещиков и той части крупных промышленников и торговцев, которая была связана с монархией определенными привилегиями. Сюда же входили, высшее чиновничество и генералитет, не принявшие советскую власть. Обладая значительными материальными средствами, опытом государственной работы и связями в армии, они готовы были оказывать помощь и поддержку любому антисоветскому движению.
   Особую роль в монархистском лагере играл генералитет старой армии. Из этой среды выходили самые опасные враги нового государства. Они формировали вооруженное ядро антисоветских сил, которое состояло из многочисленного офицерства бывшей царской армии военного времени, – обученную, организованную, знающую военное дело массу.
   Помимо монархистов в антисоветский лагерь входили те представители торгово-промышленных кругов и интеллигенции, чьи политические взгляды находили наиболее полное выражение в программе конституционно-демократической (кадетской) партии. До революции кадеты добивались реформ в рамках конституционно-монархического строя, затем объявили себя республиканцами, главенствовали в первом Временном правительстве, а потом входили в состав коалиционных правительств, занимая в них крайне реакционную позицию.
   После Октябрьской революции кадеты сразу же выступили против советского государства. Они организовали саботаж мероприятий новой власти, поддерживали все вооруженные антисоветские выступления. В обращении Совета Народных Комиссаров к населению 25 ноября 1917 г. указывалась; «Враги народа империалисты, помещики, банкиры… предприняли последнюю отчаянную попытку сорвать дело мира, вырвать власть из рук Советов, землю из рук крестьян и заставить солдат, матросов и казаков истекать кровью за барыши русских и союзных империалистов… Политическим штабом этого восстания является Центральный комитет кадетской партии».
   Исходя из этого, 28 ноября 1917 г. Советское правительство приняло декрет, согласно которому «члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа», подлежали аресту и преданию суду революционных трибуналов. На местные Советы возлагался особый надзор за партией кадетов ввиду ее бесспорной связи с гражданской войной внутри страны. Партия кадетов была единственной партией, объявленной тогда враждебной народу.
   Деятели правых социалистических партий также оказались в лагере противников советской власти. Их общим идеалом было создание в России так называемого демократического строя по западноевропейскому образцу. От других врагов советского государства представители этих партий отличались тем, что, действуя под лозунгами защиты «чистой демократии» и стремясь сохранить хоть какое-то влияние в народе, они пытались использовать социалистическую фразеологию. Поэтому именно эти партии явились удобным прикрытием для самых реакционных правых кругов. Впервые же дни после Октября и монархисты, и кадеты использовали правосоциалистические партии для борьбы с Советской властью, выдвигая их на первый план и действуя за их спиной.
   На окраинах страны и в национальных районах в антисоветский лагерь входили еще и националистические партии и организации. Спекулируя на национальных чувствах, они боролись за свои особые местные интересы.
   Еще во времена Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г. в национальных районах страны образовались всевозможные местные, так называемые национальные «парламенты» и «правительства». Это были: Центральная рада на Украине, Белорусская рада в Белоруссии, курултаи в Крыму и Башкирии, «национальные советы» в Эстонии, Латвии, Литве, Грузии, Армении, Азербайджане, «Алаш-орда» в Казахстане, «Шуро-и-Исламия» в Туркестане, «Союз объединенных горцев Кавказа» и др.
   Первые же антисоветские выступления показали, что враги советского государства не располагали в России достаточными силами, чтобы самостоятельно пойти на свержение Советской власти. В связи с этим антисоветские силы должны были искать поддержку за рубежом для продолжения своей деятельности. Без вмешательства влиятельных внешних противников советского государства антисоветский лагерь вряд ли смог бы просуществовать хоть сколь-нибудь долго.

Глава 1
Образование и методы действий Советских органов государственной безопасности в 1917—1924 гг.

Создание советских судебных и следственных учреждений

   Первым советским органом борьбы с врагами государства стал Военно-революционный комитет, образованный Петроградским Советом рабочих и солдатских депутатов еще накануне Октябрьской революции. Уже 24 октября 1917 г. Военно-революционный комитет призвал всех трудящихся Петрограда «задерживать хулиганов… и доставлять их комиссарам Совета в ближайшую войсковую часть». Комитет предупреждал: «При первой попытке темных элементов вызвать на улицах Петрограда смуту, грабежи, поножовщину или стрельбу преступники будут стерты с лица земли».
   Первая советская следственная комиссия образовалась при Петроградском военно-революционном комитете в те дни, когда на улицах столицы еще шли революционные бои. В ее работе принимали участие рабочие, солдаты, матросы. Они задерживали врагов революции, уголовников, спекулянтов, приводили их в Смольный, где другие рабочие, солдаты и матросы – члены следственной комиссии, выделенные общественными организациями, – разбирали их дела. Наиболее опасных преступников заключали в тюрьму, менее опасных освобождали.
   В эту комиссию большевистская партия направила своих активных работников – П. А. Красикова, М. Ю. Козловского и других. М. Ю. Козловский впоследствии рассказывал, что комиссии пришлось начинать свою работу «во время революции, когда события разыгрывались на улицах, перед Зимним дворцом… В комиссии был матрос Алексеевский… Это было единственное лицо, изображавшее и председателя, и члена комиссии, и чуть ли не весь секретариат. Работала комиссия в одной комнатке в Смольном, наверху в 3-м этаже, в ужасных условиях… В нашем распоряжении был стол и несколько стульев, писали на коленях. Бесконечное количество людей, постоянный приток солдат… Следственная комиссия работала днем и ночью без перерыва…»
   И действительно, надо было расследовать дела участников заговоров против только что рожденной Советской республики, вести борьбу с чиновниками, начавшими саботаж; с банкирами, финансировавшими антисоветские выступления; с антисоветской и желтой прессой, злобно клеветавшей на революцию; со спекулянтами, которые пользовались продовольственными трудностями; с разгулявшимися бандитами, хулиганами, уголовниками.
   В те первые дни Советской власти, когда не было еще судов, эта комиссия выполняла не только судебные и следственные, но и административные функции: закрывала старые судебные учреждения, разбирала их дела и архивы, штрафовала спекулянтов, реквизировала обнаруженные у них товары и т. д. Так, например, председатель правления Русско-Азиатского банка А. И. Путилов обвинялся в финансировании антисоветской деятельности. Следственная комиссия вызывала его несколько раз, но он не являлся. В газетах было напечатано такое объявление:
   «Следственная комиссия предписывает Алексею Ивановичу Путилову немедленно явиться для допроса… В случае уклонения Путилова от явки в течение недельного срока со дня напечатания сего имущество Путилова будет подвергнуто конфискации». Однако и после этого Путилов не явился в следственную комиссию и бежал из Петрограда за границу. И тогда 30 декабря 1917 г. Совет Народных Комиссаров постановил все его движимое и недвижимое имущество конфисковать.
   Через несколько дней после победы Октября, 4 ноября 1917 г., в Петрограде, на Выборгской стороне, в доме № 33 по Большому Самсониевскому проспекту начал работать суд, образованный районным Советом рабочих и солдатских депутатов. Это был первый в России советский суд.
   Места за судейским столом заняли пять судей, раздельно избранных Советом рабочих и солдатских депутатов, районным бюро профессиональных союзов, советом фабрично-заводских комитетов, районной думой и советом домовых комитетов. Один из судей – рабочий А. Шашлов – рассказал о задачах нового суда и призвал всех собравшихся активно участвовать в рассмотрении судебных дел. Председатель суда И. В. Чакин разъяснил, что все присутствующие имеют право задавать вопросы подсудимым и свидетелям, высказывать мнение по существу дела. Суд предоставит слово двум гражданам из публики, желающим выступить в качестве обвинителей, и двум гражданам, желающим выступить в качестве защитников.
   Первым рассматривалось дело некоего Беляева, задержанного и доставленного в суд красногвардейцами. Беляев, будучи членом отряда рабочей милиции, напился пьяным, дебоширил, стрелял из винтовки. Теперь он горько раскаивался.
   По приглашению председательствующего обвинителями выступили двое рабочих. Они заклеймили позорное поведение своего товарища и потребовали его строгого осуждения.
   Судьи удалились на совещание и вскоре, вернувшись в зал, объявили приговор – исключить Беляева из состава рабочей милиции как не оправдавшего народного доверия и предупредить, что в случае повторения подобных поступков он будет наказан более строго.
   В первые дни Октября в Нарвском районе Петрограда действовал другой, подобный Выборгскому, народно-революционный суд, в составе которого были избранные рабочими-путиловцами Иван Генслер, Василий Алексеев, Григорий Самодед, Федор Лемешев.
   А в зале Горчаковского дворца заседал несколько иной по форме суд в составе представителей профессиональных союзов и Совета рабочих и солдатских депутатов под председательством механика Куликова. Этот суд совмещал следственные и судебные функции; был и следственной комиссией и судом. Действовал он в публичных заседаниях, причем судьи составляли на заседании как бы президиум, выносили же решение все присутствующие граждане.
   Вот как рассматривалось в этом суде первое дело – Егора Комлева, обвиняемого в пьянстве, сопротивлении красногвардейцам и в торговле денатуратом (которым пользовались тогда вместо водки).
   Заседание началось с оглашения материалов предварительных опросов, произведенных судьями – членами следственной комиссии. Затем председательствующий пригласил желающих из публики выступить обвинителем. Вызвался рабочий Демидов. Он призвал судить подсудимого «судом народным, справедливым».
   – Мы живем в революционное время, со всех сторон окруженные врагами, – говорил он. – Враги следят за каждым нашим шагом и за поступок одного клеймят позором всех. Поэтому мы должны показать им, что умеем с честью носить имя свободного гражданина, и имеем право вражеские обвинения назвать ложью. Вот такие, как Комлев, мешают и всячески вредят нам в этом деле. В дни великих событий он пьянствует и скандалит на улице… Я прошу народный суд признать его виновным. Он должен понять, что народ в лице своего суда осудил его за вину перед народом…
   В качестве защитника выступил садовод Керре. Получили слово и два красногвардейца, задержавшие Комлева. Один из красногвардейцев говорил о том, как был задержан подсудимый, и призвал «судить не по форме, а с пониманием», помочь Красной гвардии «очищать» народ от его «позорящих членов».
   Член комиссии по охране города А.Н. Сергеев, обращаясь к суду, сказал:
   – Я не сторонник наказания. Сам был судим неоднократно по политическим делам старой властью, но вам я на него (Комлева) и ему подобных указываю и говорю: вот они мелкие враги революции, те, кто спекулирует и спаивает. Осуждение его – вот единственный ответ на его поступок.
   Председательствующий Куликов счел нужным разъяснить присутствующим, что несомненных доказательств виновности Комлева в торговле денатуратом нет.
   – Сомнение всегда толкуется в пользу обвиняемого. Лучше оправдать виновного, чем осудить невинного. Помните, что вы судите человека, – сказал он.
   По окончании судебных прений председатель сформулировал и поставил на открытое голосование всех присутствующих три вопроса: 1) виновен ли подсудимый Комлев в пьянстве и буйстве; 2) виновен ли он в сопротивлении красногвардейцам и оскорблении их; 3) виновен ли он в торговле денатуратом.
   Суд-собрание единогласно признал Егора Комлева виновным в пьянстве, оскорблении и сопротивлении красногвардейцам. Кроме того, большинством голосов (37 против 24) – виновным в торговле денатуратом. Из разных предложений, внесенных присутствующими, открытым голосованием принято было одно – осудить Комлева к двум месяцам общественных принудительных работ.
   В городе Кронштадте рабочие, солдаты и матросы образовали «суд общественной совести», в который вошли: три представителя Совета рабочих и солдатских депутатов; по одному представителю от городского самоуправления, комитетов разных политических партий, входящих в Совет, и Совета крестьянских депутатов, а также трое местных судей, избранных еще до Октября, но утвержденных Советом рабочих и солдатских депутатов. При этом наметилась определенная тенденция – «построить новый суд на основе политической группировки местного Совдепа».
   Яркое представление о том, как создавались органы борьбы с контрреволюцией на периферии, дают воспоминания члена партии большевиков с 1904 г. И. Л. Толстикова, участника Октябрьского переворота в городе Богородске Нижегородской губернии.
   «Будучи комиссаром юстиции Совета депутатов, – рассказывал автор, – я видел, что судебный аппарат царского режима разрушен окончательно, а нового пока не создано. Потребность же у населения в этом аппарате чувствовалась огромная. Я широко поставил в известность население района, а также рабочих кожевенных заводов, что каждый гражданин или гражданка, имеющие надобность в обращении к судебным органам как в гражданском, так и в уголовном порядке, могут с ходатайством обращаться ко мне, как к комиссару юстиции, и мною таковые будут рассматриваться публично в Народном доме. В день назначенного заседания набивалось обычно большое количество народа. Я всегда ровно в 7 часов вечера объявлял судебное заседание открытым и предлагал собравшимся избрать на данное заседание председателя и секретаря. Всегда неизменно избирали меня и моего технического секретаря, и такие заседания часто затягивались до 4 или 5 часов утра, и публика терпеливо дожидалась конца. В прениях по тому или иному процессу участвовали, кроме сторон, и все присутствующие в Народном доме, причем собравшиеся путем голосования решали судьбу того или иного процесса и определяли меру наказания или удовлетворения гражданского иска».
   Трудящиеся, участвовавшие в работе первых советских судов и следственных комиссий, расследовали дела и судили не по писаным законам, которых еще не было, а руководствуясь своим революционным правосознанием. Каждый участвовавший в процессе чувствовал себя ответственным следователем, судьей. Приговоры народно-революционных судов пользовались огромным авторитетом у трудящихся.
   В первое время после Октября кое-где сохранились и дореволюционные суды, особенно мировые. Жизнь требовала внести единообразие в систему советских судебных и следственных учреждений.
   22 ноября 1917 г. Советское правительство приняло первый декрет о суде. Он прежде всего определил, что все дореволюционные окружные суды, судебные палаты, правительствующий Сенат, военные и морские суды, институты судебных следователей, прокурорского надзора, присяжной и частной адвокатуры упраздняются, а действие института мировых судей приостанавливается. Взамен прежних образовывались новые выборные советские судебно-следственные учреждения, организуемые на широких демократических основах. Предусматривалось создание и специальных судебно-следственных учреждений для борьбы с контрреволюцией. В ст. 8 декрета указывалось: «Для борьбы против контрреволюционных сил и видах принятия мер ограждения от них революции и ее завоеваний, а равно для решения дел о борьбе с мародерством и хищничеством, саботажем и прочими злоупотреблениями торговцев, промышленников, чиновников и прочих лиц учреждаются рабочие и крестьянские революционные трибуналы в составе одного председателя и шести очередных заседателей, избираемых губернскими или городскими Советами, рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
   Для производства же по этим делам предварительного следствия при тех же Советах образуются особые следственные комиссии».
   Этот декрет и последующие инструкции юридически закрепили важнейшие демократические принципы и нормы судоустройства и судопроизводства, выработанные самодеятельными народно-революционными судами и следственными комиссиями еще до опубликования декрета. Основными принципами работы революционных трибуналов и народных судов стали:
   1) избираемость судей и членов следственных комиссий Советами, широкое участие в работе судов и следственных комиссий народных представителей;
   2) гласность и публичность судопроизводства; публичность распространялась и на деятельность следственных комиссий, важнейшие решения которых принимались в открытых заседаниях;
   3) полное равноправие сторон в судебном процессе, достигавшееся отменой особых прав, которые имело раньше обвинение (прокуратура) в процессе дознания, следствия и суда; общественными обвинителями и общественными защитниками мог быть каждый из присутствующих на суде неопороченных граждан; 4) допущение защиты со стадии предварительного следствия; 5) коллегиальность в решении вопросов предварительного следствия и судебного процесса; 6) в виде наказаний суды могли применять: денежный штраф, общественное порицание, лишение общественного доверия, принудительные общественные работы, лишение свободы, высылку за границу и т. п.
   Смертная казнь не входила в число предусмотренных законом наказаний.

Рождение ВЧК

   Но система судебно-следственных учреждений, сложившаяся в первое время после Октябрьской революции, не обеспечивала достаточно эффективной борьбы с наиболее опасными преступлениями. Следственные комиссии и революционные трибуналы занимались рассмотрением дел об уже известных, совершенных преступлениях. Между тем враги советского государства тайно устраивали заговоры, готовили восстания, не брезгуя никакими средствами борьбы против Республики Советов. Политическая обстановка настоятельно требовала создания такого аппарата, который мог бы выявлять, своевременно пресекать, предупреждать зреющие преступления, действовать оперативно, решительно, опираясь на содействие и поддержку народа. С этой целью были образованы специальные комиссии и комитеты по борьбе с отдельными видами особо опасных для советского государства преступлений. Среди них наибольшее значение приобрели Комитет по борьбе с погромами и Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией и саботажем.
   Вскоре после победы Октябрьской революции мародеры в Петрограде стали громить винные погреба и склады. Они напивались, открывали стрельбу, совершали грабежи и убийства. В. А. Антонов-Овсеенко, командовавший в то время войсками Петроградского военного округа, впоследствии писал: «Никогда не виданное бесчинство разлилось в Петрограде. То там, то сям появлялись толпы громил, большей частью солдат, разбивавших винные склады, а иногда громивших и магазины… Никакие увещания не помогали. Особенно остро встал вопрос с погребами Зимнего дворца… Как только наступал вечер, разливалась бешеная вакханалия. «Допьем романовские остатки!» – этот веселый лозунг владел толпой. Пробовали замуровать входы – толпа проникала сквозь окна, высадив решетки, и грабила запасы. Пробовали заливать погреба водой – пожарные во время этой работы напивались сами».
   Однако «когда за борьбу с пьяницами взялись гельсингфорсские моряки, – писал В. А. Антонов-Овсеенко, – погреба Зимнего были обезврежены. Это была своеобразная титаническая борьба. Моряки держались стойко, связанные свирепым товарищеским обетом – «смерть тому, кто не выполнит зарока», и, сами в другое время великолепные «питухи», они победили николаевское зелье… На Васильевском острове борьба была проведена твердо. Финляндский полк… объявил остров на осадном положении и заявил, что будет расстреливать грабителей на месте, а винные погреба взрывать» 1.
   Возникла необходимость образовать специальный комитет, который решительными мерами покончил бы с погромами и бандитизмом в Петрограде. Инициатором создания такого комитета и его председателем стал управляющий делами СНК В. Д. Бонч-Бруевич. Впоследствии он рассказывал: «Подбор сотрудников у нас был таков, что принимали только рабочих, непременно партийных, и левых эсеров. Фабрика избирала, район утверждал, и потом мы входили в Петербургский комитет. Было несколько отводов, но они объяснялись молодостью, или, как, например, был отведен один товарищ за то, что он заснул».
   6 декабря 1917 г. Комитет по борьбе с погромами выяснил, что мародерство поддерживалось антисоветскими элементами. В. Д. Бонч-Бруевич на заседании Петроградского Совета докладывал: «Петроград затоплен шквалом пьяных разгромов… Разгромы начинались с мелких фруктовых, а за ними следовали склады Келера и Петрова, крупный магазин готового платья. В одни полчаса мы получили 11 извещений о погромах и едва успевали отправлять на места воинские части… При опросе задержанных отдельных воинских чинов выяснилось, что их спаивали и организовывали из них особый институт подстрекателей братьев к выпивке, за что платили по 15 рублей в день…»
   Вскоре члены Комитета по борьбе с погромами задержали двух лиц, раздававших прокламации. Прокламации внешне походили на большевистские: на них имелись заголовки: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Заканчивались они лозунгами: «Долой империализм и его лакеев!», «Да здравствует рабочая революция и всемирный пролетариат!» Но по содержанию это были явно провокационные листовки: они проповедовали погромно-черносотенные идеи, подстрекали солдат, матросов, рабочих громить винные склады и всячески дезорганизовывать нормальную жизнь столицы. Задержанные с прокламациями оказались: один – сотрудником реакционной газеты «Новая Русь», а другой – его племянником. «Под угрозой расстрела, – продолжал на заседании Петроградского Совета В. Д. Бонч-Бруевич, – они сообщили, что посланы организацией, и указали нам адреса. Когда мы пошли по первому же адресу, мы наткнулись на 20 тыс. экземпляров этого воззвания… Мы двинулись дальше и арестовали многих лиц… Ясно, что мы имеем дело с заговором контрреволюции во всероссийском масштабе, организованном чрезвычайно широко при больших денежных средствах, задавшимся целью удушить… революцию».
   Склад прокламаций был обнаружен у приват-доцента Петроградского университета А. А. Громова. При допросе его выяснилось, что инициатором распространения провокационных прокламаций был князь К. В. Кекуатов. «Он показал мне, – говорил Громов, – текст этой прокламации, написанной на пишущей машинке, и предложил мне организовать распространение этих прокламаций среди населения… Свидание наше закончилось определенным соглашением, по которому я обещал постараться найти людей, могущих организовать распространение этих прокламаций… При беседе с князем Кекуатовьм присутствовала его жена, княгиня Кекуатова… Княгиня Кекуатова во время этого свидания передала мне на расходы по исполнении принятого поручения две тысячи рублей».