Головачев Василий. Дети вечности (Полет урагана - 2, Реликт - 3)

   - Внешнее наблюдение - обстановка?
   - Два "динозавра" дрейфуют в пяти единицах от вас, - доложили наблюдатели, - еще один, похожий на раковину, идет за вами, остальные группируются в центре перегородки. Такое впечатление, что они совещаются.
   - Ведомый-два, возьмите управление, мы идем внутрь. Ведомым три и четыре обеспечить прикрытие, особое внимание уделить "раковине".
   - Выполняем.
   - Пошли? - Демин открыл люк в камеру выхода из драккара, и лифтодесантный автомат по одному выбросил их наружу.
   Вход внутрь чужанского исполина оказался достаточно широким, чтобы все четверо могли свободно войти в него одновременно. Однако Грехов сделал знак рукой и вошел первым. Внутри коридора вспыхнул свет его фонаря, высветил неровные, голубоватые, с рельефным фиолетовым узором, стены.
   - Все в порядке, - раздался вызов проконсула. - Опасности нет. Предлагаю не задерживаться на осмотр второстепенных деталей и обстановки, а сразу проследовать к главному месту.
   - Я гляжу, вы свободно ориентируетесь в чужанских кораблях, - не удержалась Забава. - Уже путешествовали внутри этих монстров?
   Проконсул не ответил.
   Спустя несколько минут бешеного аллюра внутри многократно изломанного коридора, в котором царил вакуум, остановились перед глухим тупиком, стена которого казалась твердой и зыбкой одновременно.
   - Обычное эм-поле, - буркнул Грехов, - смелее. - И первым шагнул в стену, породив дифракционную картину, похожую на бегущие по воде кольца от брошенного камня.
   Демин вошел, вернее, влетел вторым и вынужден был остановиться, потому что за стеной силового поля ничего не было! Точнее, начинался колоссальный провал, в котором луч фонаря тонул, словно в бездне. Лишь неясные сероватые тени, выхваченные конусами света метрах в двухстах от людей, говорили, что разведчики находятся внутри какого-то помещения, а не вылетели из корабля в космос.
   Грехов посторонился, уступая место Железовскому и Бояновой, достал из батареи спецснаряжения на поясе цилиндрик блейзера и выстрелил им из "универсала" вперед и вверх. Спустя несколько секунд под куполом гигантского цирка вспыхнул ослепительный клубок пламени, высветив громадную шарообразную кучу камн&й черного цвета с размерами от метра до трех десятков метров в поперечнике. Впрочем, это были не камни.
   - Роиды! - прошептала Боянова. - Мертвые роиды!
   Демин понял это мгновением позже. Он, конечно, не встречался в своей жизни с живыми чужанами, но знал, как они выглядят. Живые чужане струились - если можно было применить этот термин к глыбам из похожего на камень материала, то есть постоянно, хотя и в небольших пределах, меняли форму. Их "кожа" топорщилась кристалликами и "дышала". Эти же роиды ничем, кроме цвета, не отличались от обломков скал. Некоторые из них были так глубоко черны, что становились практически невидимыми, поглощая свет, как рассчитанное теоретиками абсолютно черное тело, - создавая иллюзию черных дыр в пространстве.
   - Сколько же их тут! - сказал со странной интонацией Железовский. - Целое кладбище!
   - А в трюмах других кораблей? - спросил Демин.
   - То же самое, - ответил Грехов.
   - История повторяется.- Железовский в скафандре отплыл в сторону, углубился в полость.- Чужане повторяют ритуал, только в большем масштабе. Помните, они пытались запустить свой поврежденный транспорт с соотечественниками в канал ВВ? Может быть, это и в самом деле ритуал погребения, так сказать, похороны по-чужански по высшему разряду.
   Грехов хмыкнул.
   - Вы все время пытаетесь наделить чужан человеческими качествами, психологией и моралью, хотя уже давно доказано они не только не гуманоиды, они объекты с более чем странной структурой. Неужели никто из вас до сих пор не увидел никаких аналогий?
   - Увидели, увидели,- проворчал комиссар.- Мне нравится ваша манера тыкать носом несведущих в истины, известные только вам. Вы хотите сказать, что чужане и чистильщики Тартара - родственники?
   Демин, не сдержавшись, с шумом выдохнул: он был поражен. Боянова тоже была удивлена, хотя и в меньшей степени.
   - Вы шутите, Габриэль?
   - Ничуть, - раздался смешок проконсула. - Чужане и черные чистильщики Тартара действительно родственники, разве что первые проэволюционировали чуть раньше и размеры их на порядок-два меньше.
   - Вот это новость! - сказал Демин, переводя дыхание. То-то мне все время чудилось, будто я уже где-то встречался с роидами... Но ведь чистильщики - это локализованные гравитацией огромные области чужих пространств со своей жизнью в каждом, просто их масштабы несопоставимы, с нашими, так? Выходит, внутри каждого роида тоже заключается иное пространство? А внутри мертвого?
   - Внутри мертвого чужанина - мертвые пространства, пустые, - задумчиво проговорила Боянова.- Ну и свинья ты, Аристарх! Знать такое и не поделиться!..
   - Я не знал до сегодняшнего дня,- не обиделся Железовский,- пока не увидел на Марсе мертвого роида, и Савич не бросил в него камень. Догадывался, конечно, но не верил, уж очень разные масштабы деятельности и, главное, поведение. Чистильщики потому и названы чистильщиками, что контролируют экологию Тартара - в их понятии, естественно, нападая на наши аппараты с целью выдворения их за пределы атмосферы планеты, а чужане уже способны понять, что мы - не просто живая материя, но и материя созидающая, обладающая разумом, свободой воли. - "Роденовский мыслитель" выдохся и замолчал, он никогда прежде не произносил таких длинных речей, что говорило о его волнении.
   - Но тогда вы, Габриэль...- начала Боянова.
   - Согласен,- быстро ответил Грехов.- Хотя меня никто об этом почему-то не спрашивал.
   Железовский издал низкое клокотание - он так смеялся. Усмехнулся невольно и Демин.
   - А красивая была идея - насчет похорон. Однако зачем чужанам подбрасывать "сгоревшие куски шлака", если так можно выразиться, на пути Конструктора? Чего они добиваются?
   - Идемте домой, оставаться здесь опасно,- вместо ответа предложил Грехов и первым устремился сквозь мерцавшую завесу в коридор, пронизывающий весь чужанский корабль по оси.
   Столкновение иксоида с перегородкой, смонтированной чужанами из целых с виду космических кораблей с мертвыми роидами внутри, наблюдал весь флот землян, идущий кильватерной колонной рядом с иксоидом в трехстах миллионах километров от него.
   В экспедиционном зале спейсера "Перун" некуда было яблоку упасть, так он был набит, и Демин попытался было использовать власть и силу лозунга "Посторонним вход воспрещен", но смирился, расслышав короткую фразу комиссара-два: "Пусть их, это ненадолго".
   Рядом с Бояновои стояла Анастасия Демидова, бледная, но спокойная. Грехов тоже был недалеко, но на нее не смотрел. Он и в тесном окружении умудрялся казаться одиноким и чужим, вернее, отчужденным, отгородившись от всех глухим мысленным барьером.
   - Не знаю, почему, но волнуюсь,- шепнула Боянова Анастасии.- Ты знала о том, что роиды - по сути, тартарианские чистильщики?
   Настя кивнула.
   - Ксенологи с хором скорбных молений хоронят свои теории, для них это открытие - чувствительный удар по самолюбию. Но зато до чего интересно!
   Лицо Бояновой отразило мистический восторг, прозвучавший в ее голосе, и Настя, с долей недоверия прислушиваясь к своим ощущениям,- она почувствовала пси-волну Забавы, но не сразу поняла, - кивнула, соглашаясь.
   - Сколько же непознанных и великих тайн ждет нас впереди! - Боянова будто разговаривала сама с собой. - И сколько их сокрыто в прошлом! У великого русского ученого двадцатого века Константина Циолковского есть такое высказывание: "Сзади нас тянется бесконечность времен. Сколько было эпох, сколько случаев для образования разумных существ, непостижимых для нас!" В этих словах таятся исключительный смысл и притягательная сила, которым нет цены. Ведь по сути мы только начали разгадывать сфинктуру Вселенной, как вне нас, так и внутри себя.
   - Внимание! - раздался сверху, из-под купола зала, четкий голос. - Минута до столкновения.
   Разговоры в зале стихли, все головы повернулись к главному обзорному виому, по центру которого светилась желтая тонкая вуаль чужанской перегородки. Чуть ниже обреза виома раскрылись черные колодцы оперативных объемов связи, изображения на которые передавались с видеокамер зондов, расположенных от снимаемого объекта на разных расстояниях.
   Настя превратилась в слух, прижав руки к груди. Казалось, на ее лице жили только глаза, жадно впитывающие слабый свет далеких звезд. Боянова вдруг ощутила в молодой женщине яростную борьбу волнения, боли и надежды, и, подойдя к ней, обняла за плечи, пытаясь успокоить. А еще она услышала тихий псирефрен со стороны, словно заклинание: успокойся, успокойся, успокойся... Вероятно, это был пси-вызов Грехова,
   Звезды в виоме, образовавшие волокна, слабые россыпи и "дымные" струи, вдруг исчезли, будто их задуло ветром, и тут же на месте ажурной перегородки чужанского "кладбища" вспыхнули тысячи .пронзительных зеленых молний, вернее, совершенно прямых огненных копий, сложившихся в один колоссальный пучок. Эти "копья" прянули слева направо по полю виома, вытягиваясь в одно длиннейшее миллионнокилометровое "древко", и превратились в колонны бурлящего пламени, на глазах изменяющие цвет ее ярчайшего зеленого до желтого и багрового.
   В оперативных виомах та же картина разбилась на фрагменты, причем ближайшие зонды с видеопередатчиками были разбиты уже через мгновение, держались лишь те, что находились на больших расстояниях. Но спустя несколько секунд и они перестали передавать изображения, один за другим окна виомов погасли, остался лишь обзорный виом спейсера, на который жад-_ но смотрели десятки глаз.
   - Флоту - императив "Кутузов"! - раздался по пси-связи приказ Железовского, означающий быстрое организованное отступление.
   Однако судорога пространства, рожденная столкновением иксоида с "похоронным строем" чужанских кораблей, бежала быстрей и догнала земные корабли.
   Волна искривления пробежала по залу спейсера, жутко сплющив предметы, кресла, интерьер, тела людей. Не помогли ни защита, ни скорость, ни переход на режим "кенгуру", и спасло экипаж и пассажиров спейсера только то, что он успел удалиться от этого страшного места на достаточно большое расстояние - около четырехсот миллионов километра.
   Зал перестал корчиться, ломаться и плыть, дрожь ушла в стены, успокоился пол, виом перестал показывать "вселенский пожар", вернул изображению пространства бархатную черноту и глубину, но люди опомнились не сразу. Не потеряли сознание лишь единицы, самые закаленные и сильные: Железовский, Боянова, Баренц, Демин, незнакомый высокий негр в сером кокосе и Габриэль Грехов,
   - Помощь нужна? - раздался из стены голос командира спейсера. - Все живы?
   - Они сейчас очнутся,- отозвался Грехов, наклоняясь над Настей. Взял ее на руки и посадил в кресло, которое уступил Демин. Потом посмотрел на негра.
   - А вы здесь какими судьбами, бывший археонавт Нгуо Ранги?
   - Хелло, - ответил негр певуче, морща лицо в улыбке, хотя глаза его с тремя зрачками в каждом, оставались холодно спокойными и ждущими.
   - Вы все-таки продолжаете играть в казаков-разбойников. Не надоело?
   - Ситуация не изменилась.
   - Ошибаетесь. К тому же в настоящий момент никакое изменение ситуации вам неподвластно. Как и нам, впрочем.
   Негр сделал неопределенный жест рукой, и в то же мгновение два рубиновых лучика с плеч Грехова как бы обняли незнакомца, просверкнув в сантиметре от его лица справа и слева. Негр замер, улыбка его погасла. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга, потом проконсул качнул головой:
   - Идите. Ваша беда в том, что я знаю, кто вы, что делаете и зачем. И помните: мы - мирные люди до тех пор, пока к нам идут с миром, но кто придет с мечом...
   - Я понял, - сказал Нгуо Ранги, становясь бесстрастным. И исчез. Не в физическом смысле слова, конечно. Просто движения его были так быстры, что человеческих реакций не хватало на их фиксацию.
   - Кто это был? - поинтересовалась, подходя ближе, Боянова; ее все еще тошнило, хотя она и сдерживалась.
   Грехов посмотрел на нее, потом озабоченно - на Анастасию, погладил ее по руке,- девушка приходила в себя,- и оглянулся на Железовского, неотрывно глядевшего на виом.
   - Где он? - спросил комиссар глухо. Он все понял,
   Вместо ответа проконсул вызвал рубку:
   - Дайте на обзорный дальновидение.
   Изображение в виоме вздрогнуло, зеленовато-голубые световые нити, едва видимые в центре обзорного поля, стали увеличиваться, приближаться, словно спейсер резво устремился к ним в режиме двойного ускорения. ""Нити" превратились в удивительные ажурные сгустки голубого и зеленого огня, напоминавшие живую, шевелящуюся мыльную пену; отдельные "мыльные пузыри" отрывались от нее, двигались некоторое время по замысловатым траекториям и рассыпались роями цветных искр. Создавалось впечатление, будто пространство в этом месте кипит на протяжении десятков миллионов километров.
   - Что это? - спросила Боянова, забыв о визита К-мигранта.
   Люди в зале постепенно приходили в себя, задвигались, раздались первые голоса, неровные вздохи, восклицания, шорохи, слившиеся в легкий шумок.
   - К-физика в наглядном изображении,- буркнул Грехов, не оборачиваясь.- Рождение и гибель всех предсказанных теорией Великого объединения* частиц и полей. С другой стороны - это борьба физик, нашей и "завселенской", столкновение абсолютно разных вакуумов с разными наборами физических констант. Я понятно изъясняюсь?
   - Вполне, - отозвался очнувшийся Савич.
   - Где Конструктор? - повторил вопрос Железовский.
   Грехов снова ответил по-своему:
   - Рубка, дайте запись столкновения, самую кульминацию, в замедленном темпе.
   Черный провал виома с "пеной" затянулся на миг твердой белой эмалью холостого режима и снова превратился в громадное окно, только теперь на месте "пены" расцветал колоссальный протуберанец пламени, пронзенный множеством огненных зеленых струйстрел. Медленно-медленно этот сгусток неистового огня просочился сквозь поток жалящих струй пламени, словно сдирая с себя лохмотья дымящейся материи, становясь чище и прозрачней, и наконец превратился в стремительное, мигающее с небывалой быстротой, меняющее форму, полупрозрачное тело широкий конус, из дна которого сочились голубые, клейкие с виду, дымящиеся нити, отрывающиеся где-то в невообразимой дали очередями прозрачных "водяных капель"...
   - Его Величество блудный Конструктор, - пробормотал Грехов с непередаваемой интонацией.
   * Физическая теория, объединившая электромагнетизм и теории слабых (с участием нейтрино) и сильных (с участием кварков) взаимодействий.
   Боянова быстро твзглянула на него, но ничего не смогла прочитать на металлически твердом лице проконсула.
   - Что нам делать, Габриэль? - спросила она тихо.
   Грехов не отвечал с минуту, разглядывая уходящий вдаль, состоящий из подвижных гранул, "призрак" Конструктора. Потом нехотя сказал:
   - Что и раньше - ждать. Примите только совет: не подходите к нему близко... хотя бы первое время, и вообще, верните весь исследовательский флот на Землю, исследователям нечего делать возле Конструктора.
   - Но проблема контакта должна решаться ксенопсихологами и контактерами,- возразил Сингх.- Ученые других дисциплин могут действительно возвращаться, но мы...
   - Проблема контакта с Конструктором будет решаться не нами.- Грехов мельком посмотрел на Анастасию.
   - Кем же? - требовательно спросила Боянова.- К-мигрантами?
   - Нет, самим Конструктором. Вы, Забава, как-то сказали, что не любите дежурного оптимизма, так постарайтесь доказать свою точку зрения ксенологам ИВКа, они не готовы к диалогу с Конструктором... судя по их эмоциям. Извините, джентльмены, мне необходимо срочно убыть на Землю.- Проконсул направился к двери, дружески кивнул Демину.
   - Постой, Эль,- раздался сзади голос, пришедшей в себя Анастасии. - Я с тобой.
   Они вышли.
   Боянова повернулась к комиссару.
   - Аристарх, у меня чувство, что с нами сейчас говорил не Грехов, а сам Конструктор.- Она зябко передернула плечами.Я боюсь их обоих!
   Железовский наконец оторвался от виома, подошел и положил ей на плечо свою огромную руку.
   ЗАПРЕДЕЛЬЕ
   Он лежал лицом вниз, раскинув руки и ноги, на чемто твердом, напоминающем утоптанную землю с россыпью мелких и острых камней, впивающихся в тело. Сил не было, как и желания дышать и думать. Судя по ощущениям; волны боли прокатывались по коже, вскипали прибоем у островков наиболее чувствительных нервных узлов,- все тело было изранено, обожжено, проткнуто насквозь шипами и колючками неведомых растений. Иногда наплывали странные, дикие, ни с чем не сравнимые ощущения: то начинало казаться, что у него не две руки и две ноги, а гораздо больше, то голова исчезала, "проваливалась" в тело, растворялась в нем, то кожа обрастала тысячами ушей, способных услышать рост травы... Но все перебивала боль, непрерывная, кусающая, жалящая, дурманящая, следствие каких-то ужасных событий, забытых живущей отдельно головой.
   Шевелиться не хотелось. Однажды он попробовал поднять голову, разглядел нечто вроде склона холма, полускрытого багровой пеленой дыма, и получил колоссальный удар по сознанию: показалось - тело пронзило током от макушки до кончиков пальцев на ногах! Он закричал, не слыша голоса, извиваясь, как раздавленный червяк, и потерял сознание, а очнувшись, дал зарок не шевелиться, что бы ни случилось.
   Кто-то внутри него произнес:
   Подыми меня из глубин
   бездны вечного униженья,
   чтобы я,
   как спасенный тобою пророк,
   жизнью новою жил.*
   Ратибор напрягся и на мгновение выполз из скорлупы внушенного кем-то или чем-то образа "раненого на холме", сумев понять, что находится в гондоле "голема", укутанный в слой компенсационной физиопены, однако тут же последовал беззвучный,но тяжелый и болезненный удар по голове (пси-импульс!), и снова вернулось ощущение, будто он лежит, изувеченный, на склоне каменистого холма...
   Ленивые мысли обрывались, мешали друг другу и копошились в болоте успокоения: - черт с ним, полежу, так хоть меньше болит... интересно, кто сейчас говорил про бездну? Он что не видит, в каком я положении?.. Неужели никто не видит, что я здесь лежу?..
   И снова рядом, тихо, но четко кто-то произнес:
   - Очнись, опер, пока совсем не рехнулся...
   - Кто говорит? - вяло поинтересовался Ратибор.
   * "Книга скорбных песнопений" (1002 г.), перевод Державина.
   Голову пронизала острая свежесть, пахнуло холодом и озоном, он снова увидел перед глазами красный транспарант: "Тревога АА", - но не удержался на краю сознания и скатился в пропасть видений, призрачных ощущений и боли...
   Еще дважды он пытался бороться за самостоятельность и свободу, испытывая чудовищные боли и муки, и, наконец, преодолел барьер внешнего воздействия, с которым яростно боролся на уровне эмоций и подсознания. Он находился в кокон-кресле "голема", подключенный к системе аварийной реанимации: в венах обеих рук иглы питания и гемообмена, на груди - "корсаж" водителя сердечного ритма, на голове - шлем максимальной пси-защиты.
   Жив, подумал Ратибор почти с испугом, но ситуация дошла до реанимации, как говаривал Аристарх... Ничего не помню! Удалось или нет? Где я, черт побери? "Проводник",- мысленно позвал он, испытывая приступ слабости, вспомнил имя координатора "голема" и поправился. - "Дар, высвети информацию и дай внешний обзор".
   - Слава богу, ожил! - отозвался интелмат. - Здесь не слишком уютно и повышен пси-фон, чувствуешь?
   Ратибор только теперь ощутил неприятную давящую тяжесть в голове и покалывание в глазных яблоках - результат воздействия мощного пси-поля.
   - Где - здесь?
   - Не знаю, - честно сознался координатор.- Попробуй разобраться сам. Даю обзор.
   В глаза Ратибора хлынул призрачный свет, мелькнули более темные полосы, потом более светлые, длинным серпантином закружились вокруг светящиеся кометы, искры, шлейфы дыма...
   "Голем" вращается!"- сообразил Ратибор, вернее, кувыркается в воздухе... или в вакууме?
   - Стабилизация по трем осям! - приказал он координатору. - Локацию в длинноволновом диапазоне, выдачу параметров среды.
   Верчение цветных струй и полос вокруг замедлилось, полосатый хаос распался на бесформенные пятна, мигающие огни, клубки и полотнища дыма, странные скрюченные тени, двигающиеся в дыму. Изредка сквозь дым пробивались зеленые зарницы, и весь пейзаж передергивался, будто его сводила судорога. В такие моменты в гондоле "голема" раздавался гудок и перед глазами пилота вспыхивало слово "Радиация" и цифры - ее уровень внутри аппарата.
   Локация в длинноволновом диапазоне ничего не дала: радиоволны словно вязли в дыму и не возвращались, поглощаемые средой. Высокочастотные волны оконтурили в дыму какие-то зализанные, округлые предметы, медленно перетекающие друг в друга, за которыми на пределе видимости преступали твердые, ребристые и бугристые стены, перемежающиеся с нишами, пещерами и бездонными провалами.
   - Миражи,- изрек координатор.- Я не в состоянии правильно оценить поступающую информацию. Все, что мы видим, на самом деле - фантомы, отражение и преломление внешних воздействий в наших органах чувств. Ложное видение.
   - Отстроиться можешь?
   - Пока не удается, слишком высок радиационный и пси-фон, плюс мощное акустическое поле, сбивающее точную наводку датчиков. Хочешь послушать, что деется вокруг нас?
   В уши Ратибора хлынула какофония звуков - от мяукания кошек до взрывов и визга пил, выдержать этот грохот не смог бы никакой, даже специально тренированный человек. Координатор убавил громкость до бесцветного шипения, и Ратибор невольно пробормотал:
   - Белый шум... это был шум, Дар, просто исключительно большой мощности.
   - Около трехсот децибел, далеко за болевым порогом, хорошо, что "голем" рассчитан на подобные воздействия.
   Ратибор помолчал, впитывая порции данных, вводимых ему координатором.
   Среда, в которой висел "голем", оказалась гелием с примесями инертных газов и паров металлов от железа до осмия, и была она пронизана целым "пакетом" смертельных для человека излучений. Интелмат "голема" сумел разобраться лишь с тремя их типами: гаммарадиацией, нейтринным потоком и протонными пучками высоких энергий, остальное излучение Дар мог оценить только качественно, по реакции универсальных регистраторов. Не ответил он и на вопрос пилота, - где находится "голем".
   - Во всяком случае не в открытом космосе, - заявил он не без юмора. - Это может быть и поверхность неизвестной планеты, куда нас закинул чужанский "перевертыш", и ее недра, или ядро формирующейся звездной системы.
   - Или внутренности Конструктора. Я склонен полагать, что роиды хорошо просчитали путь своего посла, и теперь мы где-то в недрах Конструктора. Единственное, что меня тревожит, это отсутствие самого роида. И К-мигранта. Запускали-то нас вместе.
   Накатила вдруг волна слабости, в глазах замерцала льдистая зелень, руки и ноги стали ватными, тошнота подступила к горлу, сознание померкло... ненадолго. Дар реагировал мгновенно, вводя стимулятор и питание.
   Голова прояснилась, хотя тошнота осталась.
   - Давай поищем,- сказал Ратибор, обливаясь потом; и тут же по коже спины, груди, под мышками, щекотно пробежали пальцы медкомплекса, стирая пот.
   Координатор направил "голем" вверх - если можно было назвать верхом пространство над вершиной аппарата, и словно прорвал невидимую пленку, скрывавшую до этого от человека иные пейзажи, - "голем" вырвался в солнечный день на Земле! Впрочем, не на Земле, как понял ошеломленный Ратибор, вглядевшись в представший перед глазами пейзаж, освещенный так, словно светился сам воздух.
   Холмистая равнина, поросшая ковром густых трав и цветов, уходила во все стороны в бесконечность, а не до линии горизонта, как на Земле, и точно такая же равнина простиралась над головой, словно отражение в полупрозрачном зеркальном слое. Но этого было мало: справа и слева, достаточно далеко от "голема", если верить ощущениям и датчикам машины (около тысячи километров, подсказал Дар), угадывались вертикальные эфемерные стены с горными и другими ландшафтами, которые иногда становились реальными, четко и ясно видимыми. Этот мир напоминал геометрическую фигуру из по крайней мере шести пересекающихся под прямыми углами плоскостей, каждая со своим пейзажем и особенностями рельефа, но пять из них были эфемерными, призрачными, как миражи, и лишь одна не давала повода к сомнениям относительно своей реальности.
   - Гексоид Гаргантюа,- проговорил Дар, и Ратибор вспомнил, откуда ему известен диковинный мир: в материалах о первом появлении Конструктора, тогда еще в виде споры-сверхоборотня, как его прозвали, было описание иллюзорного путешествия одного из безопасников, Диего Вирта, по точно такому же миру, которому дали название Гексоид Гаргантюа. История повторилась. Разве что путешествие Берестова происходило наяву.
   - Мы внутри Конструктора, - подвел итог своим размышлениям Ратибор. - Это его масштабы и ландшафты.
   "Голем" двинулся над равниной по разворачивающейся спирали, преодолевая тугое сопротивление местной воздушной среды: гелий, инертные газы, пары металлов.
   - Гелий? - внезапно удивился Ратибор.- И трава на холмах? Что это значит?
   - Только то, что мы внутри Конструктора,- буркнул координатор.- У меня нет никаких сомнений в реальности холмов и всего остального, поступающая информация однозначна и не требует специального анализа. А почему трава не может расти в гелиевой среде?