- На вид-то она земная...
За одним из дальних холмов блеснула серебристая полоска. Ратибор, не раздумывая, повернул в ту сторону, и через минуту полета посадил "голем" на холме рядом с дорогой из туско блестевшего материала, напоминающего серебро.
- Я выйду.
- Не советую,- хмыкнул Дар.- Радиационный фон тут поменьше, но пси-фон пульсирует за пределами обычных человеческих возможностей.
- Открывай.
Координатор подчинился.
Кокон-кресло "голема", представляющее по сути его рубку, "вывернулась наизнанку", словно толстая шуба, освободив пилота. Ратибор, - упакованный в герметичный кокос, выбрался из кресла, обошел его и влез в тесный прозрачный цилиндр, занимавший все остальное свободное пространство рубки. В то же мгновение цилиндр сжался и обтянул пилота прозрачной бликующей пленкой. Ратибор защелкнул энергопояс, прицепил к нему "универсал", встал на белый круг у стены, и упругий бутон трапа вынес его наружу.
Материал дороги оказался не серебром, не металлом вообще: стоило Ратибору шагнуть, как вся блестящая полоса дороги вдруг покрылась сеткой трещин, будто была сделана из хрупкого фарфора. .Цветы по обочинам дороги напоминали сложные детали каких-то машин, вубчатые колесики старинных часов и просто абстрактные головоломки, зато трава была настоящей земной травой, мягкой и шелковистой, и, сорванная, ни во что не превращалась. Ощущая непривычную тяжесть во всем теле и раздражающий глухой шум в голове, Ратибор задумчиво перетер в пальцах зеленые волокна, побродил в окрестностях черной островерхой скалы "голена" с распахнутым зевом люка и прозрачным пузырем трапа, закрывавшим люк, и влез в аппарат. Процедура пеленания и подключения к системам связи, управления и анализа заняла две минуты, после чего "голем", превращенный в плоский летательный аппарат, помчался над дорогой, скрывавшейся в дымке гдето в невообразимой дали. В следующее мгновение ландшафт под "големом" искривился, холмы вспыхнули электрическим сиянием, потрясающей силы удар обрушился на пилота неожиданно и бесшумно, словно удар лапы подкравшегося тигра, Ратибор ничего не успел понять и предпринять...
Он снова лежал на склоне холма, израненный и беспомощный, и боль кругами ходила по телу, и кровь толчками вытекала из открывшихся ран, и не было сил поднять голову, чтобы оглядеться, принять более удобную позу и позвать на помощь...
Следующее видение было иным и неожиданным: он лежал, связанный в каменной темнице, кругом стояли враги и раз за разом били по телу ногами в сапогах с твердыми мысами...
Ратибор очнулся.
"Голем" висел над дорогой, упиравшейся в город, вполне земной, с рощами и садами, комплексами зданий и старинных архитектурных сооружений, памятников старины, ставших музеями, и город этот был знаком пилоту до боли. Рославль! - сообразил Ратибор, глотая витаминизированное желе через подсунутый Даром мундштук.
- Что это было со мной? - спросил он мысленно.
- Скачкообразное повышение мощности тета-линии пси-фона,ответил координатор.- Эффективной защиты от излучения найти пока не могу. Терпи.
- А что за город впереди? И когда он появился?
- Судя по некоторым особенностям, это ваша родина - Рославль, хотя есть и "лишние" детали, а появился он минуту назад, сразу после пси-импульса, практически мгновенно. Конструктор демонстрирует нам возможности К-физики.
- Вряд ли эти странные метаморфозы - демонстрация, скорее - попытки осмыслить свое положение в "шубе" иного пространства. Возможно даже, что Конструктор в данный момент находится в бессознательном состоянии. Надо искать его нервные узлы, попытаться сообщить о себе, выдать всю привезенную информацию, и хорошо бы отыскать коллег по посольской миссии К-мигранта и чужанина.
- По-моему, они здесь, в городе, даю вариацию.
В панораме, развернувшейся перед глазами пилота, возникли два светящихся кольца, ограничив часть изображения, понеслись навстречу, увеличиваясь, пока не заняли все поле зрения, причем пейзажи и. в том и в другом кольце Ратибор мог рассматривать по очереди, не переводя глаз.
В первом кольце сквозь заросли тополей и бамбука виднелся стройный контур драккара, в котором находился посол К-мигрантов, а во втором за старинной церквушкой с зеленым куполом и золотыми крестами чернела стометровая глыба роида. Но самое странное состояло в том, что жителями города, спешащими по своим делам, были... "серые люди"!
- Бред! - сказал Ратибор, растворяясь в очередном приступе слабости.
- Тогда мы бредим оба,- отозвался координатор с горечью.Вынужден констатировать, что мои возможности адекватного отражения действительности исчерпаны, а методы анализа обстановки несовершенны.
Ратибор, напрягаясь, попытался сфокусировать внимание на псевдо-Рославле, созданном не то его воображением, не то какими-то сложными движениями души Конструктора, и получил очередной удар пси-поля, потрясший организм до глубин подсознания: он полз по горячим углям и зарослям острых игл, сплошным ковром покрывающим пол, стены и потолок бесконечной узкой пещеры, и кричал от боли, когда стены сближались, а потолок опускался, сжимая тело в странных тисках акульей пасти...
* * *
Кто-то наклонился над ним, прохладные пальчики пробежали по затылку, снимая боль и жар, осторожно коснулись спины, рождая щекотные волны пупырчатой кожи.
Ратибор заставил себя открыть глаза, повернуть голову на бок, и увидел чьи-то босые ноги, загорелые, стройные, легкие. Женщина присела, и он увидел ее лицо, лицо Насти Демидовой, строгое, красивое, тонкое, с бровями вразлет и пухлыми губами с печально опущенными уголками.
- Вставай, мастер,- сказала Настя низким голосом, кладя ему на лоб прохладную ладонь.- Надо идти.
- Куда? - прошептал он, привычно ожидая боли, но боли почти не было, лишь покалывание в кончиках пальцев рук и ног, да пульсировал сосудик на виске, словно в голове тикала заведенная мина.
- Нас ждут.- Настя просунула руку под его шею и приподняла голову.- Поднимайся, мастер, пора выбирать друзей.
Ратибор осторожно приподнялся на локтях, сел, прислушиваясь к себе, - почти никаких болевых ощущений, только в глазах все поплыло от слабости; он сжал зубы, борясь с организмом, а когда приступ прошел и мутная пелена слепоты сползла с глаз, обнаружил, что сидит на траве совершенно голый, весь в страшных рубцах и недавно затянувшихся лиловых шрамах.
Настя, одетая в струящееся нежгучее пламя, подала ему кокос.
- Одевайся, опер.
Ратибор, не испытывая никакого смущения, потрогал длинный глянцево-синий шрам на груди, уловил пульсацию крови под пальцами, поднял голову.
- Когда это меня так?.. Где я? - Он огляделся.
Поляна в лесу, заросшая травой и грибами с бусинками глаз, над головой зеленое небо с белыми пушистыми облаками, воздух свеж и ароматен, стволы деревьев светятся и потрескивают, кора на них слегка шевелится, как живая, меняет рисунок...
- У нас в Рязани грибы с глазами,- пробормотал Ратибор.Их едят, а они глядят... Где я, Стася?
Что-то мешало ему последовать совету Анастасии, какая-то внутренняя неуверенность, неловкость, стеснение, тревожное чувство ожидания беды... и нечто похожее на шепот в голове. Ратибор прислушался и уловил слабый, как дыхание, голос:
- Очнись, очнись, опер, выходи из транса, рискуешь не выкарабкаться никогда... очнись...
Тревога усилилась, внутренняя неловкость переросла в сомнение в собственной трезвости. И все время казалось, что откуда-то сквозь стенку глухоты доносится неистовый шум: грохочут барабаны и литавры, ревут трубы, визжат валторны, но он ничего этого странным образом не слышит, лишь чувствует...
- К черту! - громко объявил Ратибор, вспоминая, кто он, и бросая кокос на траву, которая стала торопливо поедать костюм. - Я посол, и все это мне грезится! Извини, Настя. - Он изо всех сил ударил себя кулаком в шрам на груди и зарычал, кусая губы - боль навалилась обжигающим водопадом кипятка и кислоты, сознание помутилось...
Тампон влажной кошачьей лапой прошелся по лицу. Ратибор открыл глаза и обнаружил себя в рубке "голема". Кожа лица и рук горела, в костях застыл расплавленный свинец, мышцы тела судорожно передергивались, дезорганизованные внешним пси-излучением, в ушах стоял глухой шум, рожденный бессвязным говором сотен людей.
- Плохо дело, - прошелестел еле слышный мысленный голос координатора.- Мне все труднее возвращать тебя из глубин иллюзорного бытия. Конструктор постепенно растворяет в себе твое "я"... да и мое тоже, хотя бредить я и не способен. Что будем делать, опер?
- Дай картинку.
- Какой в этом смысл? Видеокамеры тоже не в состоянии отделить реально существующий ландшафт от миража.
Перед глазами Ратибора вспыхнул цветной туман, в протаявшем черном окне сверкнула изумрудная капля, приблизилась, превращаясь в планету... Земля?!
Пилот закрыл глаза, проглотил ком в горле, ощущая себя совершенно разбитым, но тут же открыл снова, сопротивляясь слабости и нежеланию жить вообще. Се человек, подумал он о себе в третьем лице, пока борется - живет. В памяти всплыло: человек начинается там, где кончается удовлетворение потребностей.
Кто-то засмеялся, задыхаясь. Может быть, он сам.
- Вперед, к Земле!
- Этот объект не может быть Землей,- неуверенно возразил координатор.- Советую не идти на посадку.
- Нас испытывают, и отказаться от испытания - значит проиграть.
- Откуда известно, что нас испытывают? Скорее, мы попали в один из больных органов Конструктора, и все наши видения следствие его беспамятства, бессознательных судорог.
- Ты, наверное, прав, Дар, но и я чую в себе странную уверенность в правоте своих предсказаний. Конечно, интуиция - символ не знания, а веры, но я себе верю.
Зеленоватый пушистый шарик планеты рванулся навстречу, закрыл поле зрения, распахнулся гигантской чашей с размытыми очертаниями материков. Ратибор попытался сориентироваться, нашел Европу, Белое море, Волгу, попытался развернуть "голем" к югу и обнаружил, что его ведут - аппарат не подчинялся воле пилота, словно в генераторах движения не осталось ни крохи энергии. Однако энергия была,- Ратибор мгновенно считал показания датчиков, выдаваемые напрямую в мозг, и убедился в наличии половины запаса по сравнению со стартовым энергоресурсом. И команды ко всем комплексам-узлам "голема" проходили нормально, пилот удостоверился в этом с помощью тестов за считанные мгновения. Тогда он сделал разворот и дал максимальную тягу в режиме двойного ускорения. И провалился в алую пропасть забытья...
Открыв глаза, понял, что "голем" летит над горной страной, пронзая клочья ослепительно белых облаков.
- Поворачивай! - сказал сквозь зубы координатору, пытаясь унять готовый выпрыгнуть из тела желудок.- Я сам не смогу. Поворачивай и давай аллюр три креста, кому сказал!
Но ему ответил не Дар:
- Успокойся, опер.- Голос звучный и знакомый. - Все идет нормально, никто тебя не тронет, только не дергайся и не пори горячку.
- Кто говорит?
Смешок, тоже знакомый.
- Не узнал?
- Грехов!
Снова смешок.
- Порядок, оклемался.
"Голем", ведомый неизвестной силой, сделал пируэт и мягко приземлился на зеленом газоне рядом с красивым двухэтажным коттеджем, выстроенным в стиле "русский храм". На пороге открытой двери, выходящей на резное крыльцо, стоял человек в черном костюме, но Грехов это или нет, Ратибор сразу не разглядел - слезились глаза.
- Вылезай, здесь ни радиации, ни прочей грязи.- Голос проникал прямо в мозг, и от него, казалось, резонировали кости черепа.- Не трусь, опер, у тебя накопилось много вопросов, и я на них уполномочен ответить.
Ратибор позвал координатора, ответа не услышал, да и голос мешал, и плывущий в ушах звон; выпростался из кресла, отдыхая после каждого движения. Сделал два глотка витаминного концентрата, набрался сил и вылез из аппарата на траву, сообразив тем не менее натянуть пленочный скафандр - автоматически, не думая об этом.
Человек махнул с крыльца рукой, хмыкнул.
- Профессионал остается профессионалом, даже когда болен. Заходи в дом.
Ратибор огляделся.
Вокруг дома раскинулся пышный цветущий сад: яблони, вишни, гигантская морковь, помидорное дерево, банановые пальмы, тополя, араукарии, орех, просто какие-то пушистые жерди, камни на многоходульных корнях, похожие издали на пауков,все было покрыто ослепительно белыми цветами величиной с голову человека, причем многие цветы дышали и складывали лепестки, словно бабочки, готовые улететь. Небо над головой было лимонно-желтого цвета с серыми трещинами, складывающимися в рисунок такыра.
Глаза продолжали слезиться, и Ратибор перестал напрягать зрение. Ощущение опасности притупилось, захотелось принять душ, переодеться, лечь на диван и - максимум блаженства! чтобы Настя сделала массаж...
- Насти здесь нет,- заметил человек.
- Жаль,- вздохнул Ратибор.- Как поется в старинной песне; всю-то я вселенную проехал, нигде милой не нашел.
Накатило вдруг странное ощущение раздвоенности, вернее, растроенности, Ратибор осознал себя в трех местах одновременно: стоял возле дома Грехова, сидел в пилотской гондоле "голема" по горло в шубе физиокомпенсации и лежал израненный на холме лицом вниз... Ратибор мотнул головой - отпустило.
Как оказался в доме - не помнил. Он сидел в старинном деревянном кресле с резными подлокотниками, которое стояло на выскобленном до медвяного блеска светлом деревянном полу. Напротив в таком же кресле черной глыбой сидел кто-то очень знакомый и смотрел на гостя исподлобья, шевеля косматыми бровями. Железовский!
Ратибор вытер глаза ладонью, мимолетно удивившись что он без скафандра, разлепил веки и увидел знакомую физиономию Габриэля Грехова с ироничнымприщуром глаз.
- У меня что-то со зрением,- пробормотал Ратибор. Попытался разглядеть комнату, однако не смог: стены ее терялись в струящемся полумраке, словно размытая акварель, и в этой размытости смутно угадывались какие-то щиты, светящиеся алым квадратные окна, ниши со звездным узором внутри, картины с непонятными композициями цветных пятен и застывшие тени, странные живые и неживые одновременно.
- Это пройдет, - сказал Грехов, на секунду превращаясь в Железовского в тот момент, когда Ратибор на него не смотрел.
- Что это - импрессионизм? - кивнул Ратибор на картины.
- Это старинные иконы, изображающие Христа.
Берестов наконец разглядел одну из картин: прибитый к кресту человек в набедренной повязке распростерт над мрачной равниной с цепью озер*...
- Коллекционирование икон - ваше хобби?
- Не как факт религиозных устремлений, а скорее, как тяга души к отражению реальности, ведь Христос тоже был одинок.
Ратибор с усилием разобрался в смысле сказанного, соображать, думать было исключительно тяжело, к тому же мучительно хотелось спать.
- Вы хотите сказать, что вы тоже одиноки?
Грехов-Железовский кивнул.
- И я тоже, но это не суть важно, в данном случае речь не обо мне.
- О ком же?
- О Конструкторе.
Ратибор вспомнил вдруг, что он посол, встрепенулся, но волна безразличия снова захлестнула сознание, топя в своей пучине чей-то настойчивый тревожный зов. Грехов что-то спрашивал, Ратибор что-то отвечал, погружаясь в сладостное забытье. Лишь временами нака
* Картина С. Дали "Христос на кресте".
тывало знакомое ощущение многократного раздвоения личности. Самое интересное было в том, что и с закрытыми глазами Ратибор видел собеседника, который изредка превращался то в Железовского, то в К-мигранта Батиевского.
- К-мигранта! - прогрохотало в голове, отдаваясь эхом под сводами черепа.- К-мигранта, мигранта, гранта, анта...
- А где мои спутники? - спросил Ратибор, выдираясь из дремы. - Меня посылали с роидом и К-мигрантом. Где они?
Грехов неопределенно махнул рукой.
- Где-то там, в запределье.
- Мне надо к ним... с ними... я как-никак посол. - Ратибор внезапно вспомнил, с какой целью и к кому был направлен послом, голова прояснилась, вернулась острота зрения, а с ней и способность оценивать обстановку. Сквозь гулы и свисты, рожденные фоном связи, донеслись чьи-то тягучие слова:
- Надо... бороться...- Гул, свист, хрипы, дребезжание, и снова.- На-до... бо-ро-ться...
Человек напротив шевельнулся. Грехов или нет?
- А ты сильней, чем я думал, опер. - В голосе человека прозвучало уважение.- Маэстро Железовский не ошибся в тебе.
- К черту разглагольствования! Я уже понял, что вы не Грехов. К-мигрант? Один из "серых"? Впрочем, неважно, главное, что вы представляете Конструктора. Итак, я прибыл по назначению и нахожусь, очевидно, внутри него. Где остальные послы?
Человек напротив, похожий на Грехова, улыбнулся.
- Насчет роида сведений не имею, он - не тот, за кого вы, люди, его принимаете, точнее, он - не разумное существо, а область иного пространства со своими законами и константами, закапсулированная гравитацией, ну, а внутри него обитают и разумные существа. Что касается К-мигранта,- Грехов слегка нахмурился, прислушиваясь к чему-то,- он давно соединил свое "я" с "я" Конструктора, растворился в нем.
- И теперь Конструктор знает, что мы хотели его...
- Боюсь, что так.- Грехов развел руками.- Хотя вряд ли можно прогнозировать его дальнейшее поведение, ведь Конструктор - на самом деле бесконечно сложный объект, на много порядков сложнее известных вам информационно-физических систем. И контактирует с вами в настоящий момент не он, а... м-м, вторичный контур, так сказать, матрицированное отражение твоей психики в одной из мириад интеллектуальных ячеек, а сам Конструктор сейчас слишком занят, да и травмирован изрядно.
Снова наплыв ощущения, что он лежит на холме, лишил Ратибора воли к сопротивлению с продолжавшейся пси-атакой на мозг. Очнулся он от укола и долго приходил в себя, то теряя собеседника из поля зрения, то видя на его месте чуткого монстра, полудракона-получеловека,- разыгралось воображение.
- Но если Конструктор без сознания, - начал Берестов через силу, - то как же он сможет разобраться в ситуации, выйдя в нашем пространстве? Через полгода он наткнется на Солнце... не прими мы меры...
- Он уже вышел,- грохочущим гулким голосом проговорил Грехов, превращаясь в глыбу чужанина.- Ваши меры - на вашей совести.
- Но мы не беремся за оружие, если нам не угрожают,- слабо возразил Ратибор.- А в данном случае под угрозой существование цивилизации!
- Просто вы не нашли другого выхода.
- Какого?
- Ищите. - Грехов исчез с ударом грома, потрясшего все тело пилота. Ратибор осознал себя лежащим в защитном коконе "голема" и услышал тонкий-тонкий всхлип координатора:
- Выплыл!
- Где мы? - вяло поинтересовался Ратибор.
- Все там же - внутри Конструктора. На всех диапазонах белый шум, на вызовы не отвечает никто, в том числе и сам Конструктор.
- Я выходил из машины?
- Нет.
- Значит, встреча с проконсулом была наваждением.
- Скорее, наведенной пси-передачей, мне удалось замерить ее основные параметры.
- Не ошибаешься? Если дело обстоит так, то нас заметили и пытались войти в контакт. Но кто? Сам Конструктор? Часть его интеллекта, ведающая связями с "пришельцами", или та часть, которая борется с загрязнением организма? Ведь мы для него по сути - микробы, попавшие в тело.
- По-моему, ни то, ни другое, В первом случае представитель Конструктора был слишком человечен, а во втором-если бы с нами пытались бороться, как с микробами, то для такого существа, как Конструктор, уничтожить нас - раз плюнуть.
- Тогда с нами пытались связаться другие послы: либо чужанин, либо К-мигрант... хотя лже-Грехов сказал мне, что К-мигрант "растворился" в Конструкторе.
На несколько секунд Ратибор потерял способность видеть и слышать, волна слабости прокатилась по телу, превратив его в слой ваты. Нить рассуждений потерялась в шуме расстроенных чувств.
- Что будем делать? - напомнил координатор.
- Попробуем прорваться наружу, если здесь нас никто нехочет встречать, как послов. Я посплю, а ты выходи на режим "кенгуру" и держи направление, не сворачивай. Встретишь препятствие, разбудишь.
- Сон в данной ситуации опасен,- встревоженно предупредил Дар. - Мои арсеналы по реабилитации и поддержанию тонуса не бесконечны.
- Но и мои силы не беспредельны. Вперед, дружище!
"Голем" начал разгон, обходя неожиданно появляющиеся на пути препятствия: он шел не в пустом пространстве, а в среде с переменной структурой, и не мог развить скорость более ста километров в секунду.
Ратибор спал, и ему снилось, что он на Земле, а Грехов с лицом свирепым и диким принимает у него экзамен по интрасенсорному восприятию.
- Закрой глаза,- приказывал Грехов.
Берестов послушно закрывал.
- Что видишь?
И Ратибор перечислял, что видит, восторгаясь и ужасаясь одновременно: он видел сквозь веки, в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах, чувствовал броуновское движение молекул, слышал, как течет кровь по мельчайшим сосудам и ощущал звуки собственных работающих мышц!..
Очнулся от того, что по венам левой руки потекла горячая струя.
- По-моему, я слышу чей-то вызов, - доложил координатор.
- Что значит чей-то?
- Сигналы очень слабые, иногда пропадают, не дешифруются, но резко отличаются от фоновых.
- Как долго я пребывал в нирване?
- Час сорок две.
- Поворачивай.
- Уже иду по пеленгу, но скорость набрать не могу, мы не в открытом космосе. Здесь полно странных шатающихся объектов и болидных потоков - иной термин подобрать трудно, и бездна всякого рода полей, создающих интерференционную картину, причем устойчивую, тица стоячей волны.
Ратибор промолчал. Они находились в организме колоссального разумного существа со сверхсложной структурой, и этим все было сказано.
Комплексное действие короткого сна, лекарственных препаратов аптечки и волнового массажа наконец сказалось, и пилот почувствовал себя гораздо лучше, хотя изредка появлялись блуждающие по телу боли, перехватывающие дыхание, и нечеткие галлюцинации, повторяющие знакомые картины: он лежит на холме или сидит в деревянном кресле напротив пеевдо-Грехова.
Прошел час, другой, по расчетам координатора они преодолели около полумиллиона километров по сложному зигзагу - источник сигналов, отличных по информационному насыщению от фонового излучения, маневрировал, в широких пределах изменяя скорость. В диапазоне видимой части спектра почти ничего не было видно, кроме хороводов блуждающих огней, скоплений звезд-искр и туманных пятен, а локация в радиодиапазоне давала странную картину: "голем" прокладывал путь словно в мякоти арбуза, насыщенной "семечками" уплотнений. Точных характеристик этих уплотнений гравизондаж дать не мог, но было ясно, что столкновение с одним из "семечек" чревато непредсказуемыми последствиями, поэтому Ратибор вынужден был еще уменьшить скорость аппарата, понимая, что шансы догнать источник сигналов становятся равными нулю. Однако судьбе угодно было распорядиться шансами иначе - после особенно головоломного изменения траектории источник остановился.
За одним из дальних холмов блеснула серебристая полоска. Ратибор, не раздумывая, повернул в ту сторону, и через минуту полета посадил "голем" на холме рядом с дорогой из туско блестевшего материала, напоминающего серебро.
- Я выйду.
- Не советую,- хмыкнул Дар.- Радиационный фон тут поменьше, но пси-фон пульсирует за пределами обычных человеческих возможностей.
- Открывай.
Координатор подчинился.
Кокон-кресло "голема", представляющее по сути его рубку, "вывернулась наизнанку", словно толстая шуба, освободив пилота. Ратибор, - упакованный в герметичный кокос, выбрался из кресла, обошел его и влез в тесный прозрачный цилиндр, занимавший все остальное свободное пространство рубки. В то же мгновение цилиндр сжался и обтянул пилота прозрачной бликующей пленкой. Ратибор защелкнул энергопояс, прицепил к нему "универсал", встал на белый круг у стены, и упругий бутон трапа вынес его наружу.
Материал дороги оказался не серебром, не металлом вообще: стоило Ратибору шагнуть, как вся блестящая полоса дороги вдруг покрылась сеткой трещин, будто была сделана из хрупкого фарфора. .Цветы по обочинам дороги напоминали сложные детали каких-то машин, вубчатые колесики старинных часов и просто абстрактные головоломки, зато трава была настоящей земной травой, мягкой и шелковистой, и, сорванная, ни во что не превращалась. Ощущая непривычную тяжесть во всем теле и раздражающий глухой шум в голове, Ратибор задумчиво перетер в пальцах зеленые волокна, побродил в окрестностях черной островерхой скалы "голена" с распахнутым зевом люка и прозрачным пузырем трапа, закрывавшим люк, и влез в аппарат. Процедура пеленания и подключения к системам связи, управления и анализа заняла две минуты, после чего "голем", превращенный в плоский летательный аппарат, помчался над дорогой, скрывавшейся в дымке гдето в невообразимой дали. В следующее мгновение ландшафт под "големом" искривился, холмы вспыхнули электрическим сиянием, потрясающей силы удар обрушился на пилота неожиданно и бесшумно, словно удар лапы подкравшегося тигра, Ратибор ничего не успел понять и предпринять...
Он снова лежал на склоне холма, израненный и беспомощный, и боль кругами ходила по телу, и кровь толчками вытекала из открывшихся ран, и не было сил поднять голову, чтобы оглядеться, принять более удобную позу и позвать на помощь...
Следующее видение было иным и неожиданным: он лежал, связанный в каменной темнице, кругом стояли враги и раз за разом били по телу ногами в сапогах с твердыми мысами...
Ратибор очнулся.
"Голем" висел над дорогой, упиравшейся в город, вполне земной, с рощами и садами, комплексами зданий и старинных архитектурных сооружений, памятников старины, ставших музеями, и город этот был знаком пилоту до боли. Рославль! - сообразил Ратибор, глотая витаминизированное желе через подсунутый Даром мундштук.
- Что это было со мной? - спросил он мысленно.
- Скачкообразное повышение мощности тета-линии пси-фона,ответил координатор.- Эффективной защиты от излучения найти пока не могу. Терпи.
- А что за город впереди? И когда он появился?
- Судя по некоторым особенностям, это ваша родина - Рославль, хотя есть и "лишние" детали, а появился он минуту назад, сразу после пси-импульса, практически мгновенно. Конструктор демонстрирует нам возможности К-физики.
- Вряд ли эти странные метаморфозы - демонстрация, скорее - попытки осмыслить свое положение в "шубе" иного пространства. Возможно даже, что Конструктор в данный момент находится в бессознательном состоянии. Надо искать его нервные узлы, попытаться сообщить о себе, выдать всю привезенную информацию, и хорошо бы отыскать коллег по посольской миссии К-мигранта и чужанина.
- По-моему, они здесь, в городе, даю вариацию.
В панораме, развернувшейся перед глазами пилота, возникли два светящихся кольца, ограничив часть изображения, понеслись навстречу, увеличиваясь, пока не заняли все поле зрения, причем пейзажи и. в том и в другом кольце Ратибор мог рассматривать по очереди, не переводя глаз.
В первом кольце сквозь заросли тополей и бамбука виднелся стройный контур драккара, в котором находился посол К-мигрантов, а во втором за старинной церквушкой с зеленым куполом и золотыми крестами чернела стометровая глыба роида. Но самое странное состояло в том, что жителями города, спешащими по своим делам, были... "серые люди"!
- Бред! - сказал Ратибор, растворяясь в очередном приступе слабости.
- Тогда мы бредим оба,- отозвался координатор с горечью.Вынужден констатировать, что мои возможности адекватного отражения действительности исчерпаны, а методы анализа обстановки несовершенны.
Ратибор, напрягаясь, попытался сфокусировать внимание на псевдо-Рославле, созданном не то его воображением, не то какими-то сложными движениями души Конструктора, и получил очередной удар пси-поля, потрясший организм до глубин подсознания: он полз по горячим углям и зарослям острых игл, сплошным ковром покрывающим пол, стены и потолок бесконечной узкой пещеры, и кричал от боли, когда стены сближались, а потолок опускался, сжимая тело в странных тисках акульей пасти...
* * *
Кто-то наклонился над ним, прохладные пальчики пробежали по затылку, снимая боль и жар, осторожно коснулись спины, рождая щекотные волны пупырчатой кожи.
Ратибор заставил себя открыть глаза, повернуть голову на бок, и увидел чьи-то босые ноги, загорелые, стройные, легкие. Женщина присела, и он увидел ее лицо, лицо Насти Демидовой, строгое, красивое, тонкое, с бровями вразлет и пухлыми губами с печально опущенными уголками.
- Вставай, мастер,- сказала Настя низким голосом, кладя ему на лоб прохладную ладонь.- Надо идти.
- Куда? - прошептал он, привычно ожидая боли, но боли почти не было, лишь покалывание в кончиках пальцев рук и ног, да пульсировал сосудик на виске, словно в голове тикала заведенная мина.
- Нас ждут.- Настя просунула руку под его шею и приподняла голову.- Поднимайся, мастер, пора выбирать друзей.
Ратибор осторожно приподнялся на локтях, сел, прислушиваясь к себе, - почти никаких болевых ощущений, только в глазах все поплыло от слабости; он сжал зубы, борясь с организмом, а когда приступ прошел и мутная пелена слепоты сползла с глаз, обнаружил, что сидит на траве совершенно голый, весь в страшных рубцах и недавно затянувшихся лиловых шрамах.
Настя, одетая в струящееся нежгучее пламя, подала ему кокос.
- Одевайся, опер.
Ратибор, не испытывая никакого смущения, потрогал длинный глянцево-синий шрам на груди, уловил пульсацию крови под пальцами, поднял голову.
- Когда это меня так?.. Где я? - Он огляделся.
Поляна в лесу, заросшая травой и грибами с бусинками глаз, над головой зеленое небо с белыми пушистыми облаками, воздух свеж и ароматен, стволы деревьев светятся и потрескивают, кора на них слегка шевелится, как живая, меняет рисунок...
- У нас в Рязани грибы с глазами,- пробормотал Ратибор.Их едят, а они глядят... Где я, Стася?
Что-то мешало ему последовать совету Анастасии, какая-то внутренняя неуверенность, неловкость, стеснение, тревожное чувство ожидания беды... и нечто похожее на шепот в голове. Ратибор прислушался и уловил слабый, как дыхание, голос:
- Очнись, очнись, опер, выходи из транса, рискуешь не выкарабкаться никогда... очнись...
Тревога усилилась, внутренняя неловкость переросла в сомнение в собственной трезвости. И все время казалось, что откуда-то сквозь стенку глухоты доносится неистовый шум: грохочут барабаны и литавры, ревут трубы, визжат валторны, но он ничего этого странным образом не слышит, лишь чувствует...
- К черту! - громко объявил Ратибор, вспоминая, кто он, и бросая кокос на траву, которая стала торопливо поедать костюм. - Я посол, и все это мне грезится! Извини, Настя. - Он изо всех сил ударил себя кулаком в шрам на груди и зарычал, кусая губы - боль навалилась обжигающим водопадом кипятка и кислоты, сознание помутилось...
Тампон влажной кошачьей лапой прошелся по лицу. Ратибор открыл глаза и обнаружил себя в рубке "голема". Кожа лица и рук горела, в костях застыл расплавленный свинец, мышцы тела судорожно передергивались, дезорганизованные внешним пси-излучением, в ушах стоял глухой шум, рожденный бессвязным говором сотен людей.
- Плохо дело, - прошелестел еле слышный мысленный голос координатора.- Мне все труднее возвращать тебя из глубин иллюзорного бытия. Конструктор постепенно растворяет в себе твое "я"... да и мое тоже, хотя бредить я и не способен. Что будем делать, опер?
- Дай картинку.
- Какой в этом смысл? Видеокамеры тоже не в состоянии отделить реально существующий ландшафт от миража.
Перед глазами Ратибора вспыхнул цветной туман, в протаявшем черном окне сверкнула изумрудная капля, приблизилась, превращаясь в планету... Земля?!
Пилот закрыл глаза, проглотил ком в горле, ощущая себя совершенно разбитым, но тут же открыл снова, сопротивляясь слабости и нежеланию жить вообще. Се человек, подумал он о себе в третьем лице, пока борется - живет. В памяти всплыло: человек начинается там, где кончается удовлетворение потребностей.
Кто-то засмеялся, задыхаясь. Может быть, он сам.
- Вперед, к Земле!
- Этот объект не может быть Землей,- неуверенно возразил координатор.- Советую не идти на посадку.
- Нас испытывают, и отказаться от испытания - значит проиграть.
- Откуда известно, что нас испытывают? Скорее, мы попали в один из больных органов Конструктора, и все наши видения следствие его беспамятства, бессознательных судорог.
- Ты, наверное, прав, Дар, но и я чую в себе странную уверенность в правоте своих предсказаний. Конечно, интуиция - символ не знания, а веры, но я себе верю.
Зеленоватый пушистый шарик планеты рванулся навстречу, закрыл поле зрения, распахнулся гигантской чашей с размытыми очертаниями материков. Ратибор попытался сориентироваться, нашел Европу, Белое море, Волгу, попытался развернуть "голем" к югу и обнаружил, что его ведут - аппарат не подчинялся воле пилота, словно в генераторах движения не осталось ни крохи энергии. Однако энергия была,- Ратибор мгновенно считал показания датчиков, выдаваемые напрямую в мозг, и убедился в наличии половины запаса по сравнению со стартовым энергоресурсом. И команды ко всем комплексам-узлам "голема" проходили нормально, пилот удостоверился в этом с помощью тестов за считанные мгновения. Тогда он сделал разворот и дал максимальную тягу в режиме двойного ускорения. И провалился в алую пропасть забытья...
Открыв глаза, понял, что "голем" летит над горной страной, пронзая клочья ослепительно белых облаков.
- Поворачивай! - сказал сквозь зубы координатору, пытаясь унять готовый выпрыгнуть из тела желудок.- Я сам не смогу. Поворачивай и давай аллюр три креста, кому сказал!
Но ему ответил не Дар:
- Успокойся, опер.- Голос звучный и знакомый. - Все идет нормально, никто тебя не тронет, только не дергайся и не пори горячку.
- Кто говорит?
Смешок, тоже знакомый.
- Не узнал?
- Грехов!
Снова смешок.
- Порядок, оклемался.
"Голем", ведомый неизвестной силой, сделал пируэт и мягко приземлился на зеленом газоне рядом с красивым двухэтажным коттеджем, выстроенным в стиле "русский храм". На пороге открытой двери, выходящей на резное крыльцо, стоял человек в черном костюме, но Грехов это или нет, Ратибор сразу не разглядел - слезились глаза.
- Вылезай, здесь ни радиации, ни прочей грязи.- Голос проникал прямо в мозг, и от него, казалось, резонировали кости черепа.- Не трусь, опер, у тебя накопилось много вопросов, и я на них уполномочен ответить.
Ратибор позвал координатора, ответа не услышал, да и голос мешал, и плывущий в ушах звон; выпростался из кресла, отдыхая после каждого движения. Сделал два глотка витаминного концентрата, набрался сил и вылез из аппарата на траву, сообразив тем не менее натянуть пленочный скафандр - автоматически, не думая об этом.
Человек махнул с крыльца рукой, хмыкнул.
- Профессионал остается профессионалом, даже когда болен. Заходи в дом.
Ратибор огляделся.
Вокруг дома раскинулся пышный цветущий сад: яблони, вишни, гигантская морковь, помидорное дерево, банановые пальмы, тополя, араукарии, орех, просто какие-то пушистые жерди, камни на многоходульных корнях, похожие издали на пауков,все было покрыто ослепительно белыми цветами величиной с голову человека, причем многие цветы дышали и складывали лепестки, словно бабочки, готовые улететь. Небо над головой было лимонно-желтого цвета с серыми трещинами, складывающимися в рисунок такыра.
Глаза продолжали слезиться, и Ратибор перестал напрягать зрение. Ощущение опасности притупилось, захотелось принять душ, переодеться, лечь на диван и - максимум блаженства! чтобы Настя сделала массаж...
- Насти здесь нет,- заметил человек.
- Жаль,- вздохнул Ратибор.- Как поется в старинной песне; всю-то я вселенную проехал, нигде милой не нашел.
Накатило вдруг странное ощущение раздвоенности, вернее, растроенности, Ратибор осознал себя в трех местах одновременно: стоял возле дома Грехова, сидел в пилотской гондоле "голема" по горло в шубе физиокомпенсации и лежал израненный на холме лицом вниз... Ратибор мотнул головой - отпустило.
Как оказался в доме - не помнил. Он сидел в старинном деревянном кресле с резными подлокотниками, которое стояло на выскобленном до медвяного блеска светлом деревянном полу. Напротив в таком же кресле черной глыбой сидел кто-то очень знакомый и смотрел на гостя исподлобья, шевеля косматыми бровями. Железовский!
Ратибор вытер глаза ладонью, мимолетно удивившись что он без скафандра, разлепил веки и увидел знакомую физиономию Габриэля Грехова с ироничнымприщуром глаз.
- У меня что-то со зрением,- пробормотал Ратибор. Попытался разглядеть комнату, однако не смог: стены ее терялись в струящемся полумраке, словно размытая акварель, и в этой размытости смутно угадывались какие-то щиты, светящиеся алым квадратные окна, ниши со звездным узором внутри, картины с непонятными композициями цветных пятен и застывшие тени, странные живые и неживые одновременно.
- Это пройдет, - сказал Грехов, на секунду превращаясь в Железовского в тот момент, когда Ратибор на него не смотрел.
- Что это - импрессионизм? - кивнул Ратибор на картины.
- Это старинные иконы, изображающие Христа.
Берестов наконец разглядел одну из картин: прибитый к кресту человек в набедренной повязке распростерт над мрачной равниной с цепью озер*...
- Коллекционирование икон - ваше хобби?
- Не как факт религиозных устремлений, а скорее, как тяга души к отражению реальности, ведь Христос тоже был одинок.
Ратибор с усилием разобрался в смысле сказанного, соображать, думать было исключительно тяжело, к тому же мучительно хотелось спать.
- Вы хотите сказать, что вы тоже одиноки?
Грехов-Железовский кивнул.
- И я тоже, но это не суть важно, в данном случае речь не обо мне.
- О ком же?
- О Конструкторе.
Ратибор вспомнил вдруг, что он посол, встрепенулся, но волна безразличия снова захлестнула сознание, топя в своей пучине чей-то настойчивый тревожный зов. Грехов что-то спрашивал, Ратибор что-то отвечал, погружаясь в сладостное забытье. Лишь временами нака
* Картина С. Дали "Христос на кресте".
тывало знакомое ощущение многократного раздвоения личности. Самое интересное было в том, что и с закрытыми глазами Ратибор видел собеседника, который изредка превращался то в Железовского, то в К-мигранта Батиевского.
- К-мигранта! - прогрохотало в голове, отдаваясь эхом под сводами черепа.- К-мигранта, мигранта, гранта, анта...
- А где мои спутники? - спросил Ратибор, выдираясь из дремы. - Меня посылали с роидом и К-мигрантом. Где они?
Грехов неопределенно махнул рукой.
- Где-то там, в запределье.
- Мне надо к ним... с ними... я как-никак посол. - Ратибор внезапно вспомнил, с какой целью и к кому был направлен послом, голова прояснилась, вернулась острота зрения, а с ней и способность оценивать обстановку. Сквозь гулы и свисты, рожденные фоном связи, донеслись чьи-то тягучие слова:
- Надо... бороться...- Гул, свист, хрипы, дребезжание, и снова.- На-до... бо-ро-ться...
Человек напротив шевельнулся. Грехов или нет?
- А ты сильней, чем я думал, опер. - В голосе человека прозвучало уважение.- Маэстро Железовский не ошибся в тебе.
- К черту разглагольствования! Я уже понял, что вы не Грехов. К-мигрант? Один из "серых"? Впрочем, неважно, главное, что вы представляете Конструктора. Итак, я прибыл по назначению и нахожусь, очевидно, внутри него. Где остальные послы?
Человек напротив, похожий на Грехова, улыбнулся.
- Насчет роида сведений не имею, он - не тот, за кого вы, люди, его принимаете, точнее, он - не разумное существо, а область иного пространства со своими законами и константами, закапсулированная гравитацией, ну, а внутри него обитают и разумные существа. Что касается К-мигранта,- Грехов слегка нахмурился, прислушиваясь к чему-то,- он давно соединил свое "я" с "я" Конструктора, растворился в нем.
- И теперь Конструктор знает, что мы хотели его...
- Боюсь, что так.- Грехов развел руками.- Хотя вряд ли можно прогнозировать его дальнейшее поведение, ведь Конструктор - на самом деле бесконечно сложный объект, на много порядков сложнее известных вам информационно-физических систем. И контактирует с вами в настоящий момент не он, а... м-м, вторичный контур, так сказать, матрицированное отражение твоей психики в одной из мириад интеллектуальных ячеек, а сам Конструктор сейчас слишком занят, да и травмирован изрядно.
Снова наплыв ощущения, что он лежит на холме, лишил Ратибора воли к сопротивлению с продолжавшейся пси-атакой на мозг. Очнулся он от укола и долго приходил в себя, то теряя собеседника из поля зрения, то видя на его месте чуткого монстра, полудракона-получеловека,- разыгралось воображение.
- Но если Конструктор без сознания, - начал Берестов через силу, - то как же он сможет разобраться в ситуации, выйдя в нашем пространстве? Через полгода он наткнется на Солнце... не прими мы меры...
- Он уже вышел,- грохочущим гулким голосом проговорил Грехов, превращаясь в глыбу чужанина.- Ваши меры - на вашей совести.
- Но мы не беремся за оружие, если нам не угрожают,- слабо возразил Ратибор.- А в данном случае под угрозой существование цивилизации!
- Просто вы не нашли другого выхода.
- Какого?
- Ищите. - Грехов исчез с ударом грома, потрясшего все тело пилота. Ратибор осознал себя лежащим в защитном коконе "голема" и услышал тонкий-тонкий всхлип координатора:
- Выплыл!
- Где мы? - вяло поинтересовался Ратибор.
- Все там же - внутри Конструктора. На всех диапазонах белый шум, на вызовы не отвечает никто, в том числе и сам Конструктор.
- Я выходил из машины?
- Нет.
- Значит, встреча с проконсулом была наваждением.
- Скорее, наведенной пси-передачей, мне удалось замерить ее основные параметры.
- Не ошибаешься? Если дело обстоит так, то нас заметили и пытались войти в контакт. Но кто? Сам Конструктор? Часть его интеллекта, ведающая связями с "пришельцами", или та часть, которая борется с загрязнением организма? Ведь мы для него по сути - микробы, попавшие в тело.
- По-моему, ни то, ни другое, В первом случае представитель Конструктора был слишком человечен, а во втором-если бы с нами пытались бороться, как с микробами, то для такого существа, как Конструктор, уничтожить нас - раз плюнуть.
- Тогда с нами пытались связаться другие послы: либо чужанин, либо К-мигрант... хотя лже-Грехов сказал мне, что К-мигрант "растворился" в Конструкторе.
На несколько секунд Ратибор потерял способность видеть и слышать, волна слабости прокатилась по телу, превратив его в слой ваты. Нить рассуждений потерялась в шуме расстроенных чувств.
- Что будем делать? - напомнил координатор.
- Попробуем прорваться наружу, если здесь нас никто нехочет встречать, как послов. Я посплю, а ты выходи на режим "кенгуру" и держи направление, не сворачивай. Встретишь препятствие, разбудишь.
- Сон в данной ситуации опасен,- встревоженно предупредил Дар. - Мои арсеналы по реабилитации и поддержанию тонуса не бесконечны.
- Но и мои силы не беспредельны. Вперед, дружище!
"Голем" начал разгон, обходя неожиданно появляющиеся на пути препятствия: он шел не в пустом пространстве, а в среде с переменной структурой, и не мог развить скорость более ста километров в секунду.
Ратибор спал, и ему снилось, что он на Земле, а Грехов с лицом свирепым и диким принимает у него экзамен по интрасенсорному восприятию.
- Закрой глаза,- приказывал Грехов.
Берестов послушно закрывал.
- Что видишь?
И Ратибор перечислял, что видит, восторгаясь и ужасаясь одновременно: он видел сквозь веки, в инфракрасном и ультрафиолетовом диапазонах, чувствовал броуновское движение молекул, слышал, как течет кровь по мельчайшим сосудам и ощущал звуки собственных работающих мышц!..
Очнулся от того, что по венам левой руки потекла горячая струя.
- По-моему, я слышу чей-то вызов, - доложил координатор.
- Что значит чей-то?
- Сигналы очень слабые, иногда пропадают, не дешифруются, но резко отличаются от фоновых.
- Как долго я пребывал в нирване?
- Час сорок две.
- Поворачивай.
- Уже иду по пеленгу, но скорость набрать не могу, мы не в открытом космосе. Здесь полно странных шатающихся объектов и болидных потоков - иной термин подобрать трудно, и бездна всякого рода полей, создающих интерференционную картину, причем устойчивую, тица стоячей волны.
Ратибор промолчал. Они находились в организме колоссального разумного существа со сверхсложной структурой, и этим все было сказано.
Комплексное действие короткого сна, лекарственных препаратов аптечки и волнового массажа наконец сказалось, и пилот почувствовал себя гораздо лучше, хотя изредка появлялись блуждающие по телу боли, перехватывающие дыхание, и нечеткие галлюцинации, повторяющие знакомые картины: он лежит на холме или сидит в деревянном кресле напротив пеевдо-Грехова.
Прошел час, другой, по расчетам координатора они преодолели около полумиллиона километров по сложному зигзагу - источник сигналов, отличных по информационному насыщению от фонового излучения, маневрировал, в широких пределах изменяя скорость. В диапазоне видимой части спектра почти ничего не было видно, кроме хороводов блуждающих огней, скоплений звезд-искр и туманных пятен, а локация в радиодиапазоне давала странную картину: "голем" прокладывал путь словно в мякоти арбуза, насыщенной "семечками" уплотнений. Точных характеристик этих уплотнений гравизондаж дать не мог, но было ясно, что столкновение с одним из "семечек" чревато непредсказуемыми последствиями, поэтому Ратибор вынужден был еще уменьшить скорость аппарата, понимая, что шансы догнать источник сигналов становятся равными нулю. Однако судьбе угодно было распорядиться шансами иначе - после особенно головоломного изменения траектории источник остановился.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента