Голованов Ярослав. Контакт

почти по дну, затаив дыхание в кромешной, абсолютной темноте.
- Товарищ генерал, приехали, - шофер осторожно тронул за плечо
задремавшего Седова.
У околицы стояла невысокая фанерная арка, которую местный художник,
видимо, скопировал с парижской "Триумфальной". Во всю длину арки тянулась
кумачовая надпись: "Добро пожаловать, наш дорогой земляк, герой космоса
т.Седов Александр Матвеевич!"
Под аркой уже собралось все районное и колхозное начальство, тут же,
переминаясь от нетерпения, томились музыканты самодеятельного оркестрика
Под управлением Любови Тимофеевны - завклубом. Вот она подняла руку,
энергично кивнула, и оркестр заиграл что-то торжественное.
Горестно вздохнув, Седов вышел из машины. К нему подошли нарядные
девушки с хлебом и солью. Пионеры вручили космонавту цветы. Товарищ из
райкома начал речь. А Седов искал глазами мать. Она была в новой кофте,
которую он купил ей в Сан-Пауло, и в белоснежном платке...
И вот он уже сидит за длинным столом, уставленным напитками и закуской,
и товарищ с красным лицом произносит тост, а Седов почти не слышит его,
потому что вокруг него хлопочут и разговаривают незнакомые люди, и Седову
вдруг стало очень скучно, и с тоской посмотрел он в дальний конец стола,
где сидели его друзья, родные, старенькая учительница Надежда Ивановна...


Александр Матвеевич обедает вместе с матерью и двумя племянниками. В
углу комнаты светится голубой экран телевизора. Идет детская передача, и
племянники не знают, куда смотреть: на экран или на дядю.
- Забыла тебе сказать, Шура, - говорит мать, подкладывая квашеную
капусту в тарелку сына. - Утром, когда ты спал, к тебе пионеры приходили.
Я им сказала, чтобы после обеда зашли. Фотографии твои они уж давно
перетаскали, так теперь им, видишь, живого подавай!
- К пионерам сходить можно, - кивнул Седов, - они хоть пить не
заставляют...
Неожиданно изображение на экране пошло полосами и исчезло, раздался
оглушительный и высокий по тону рев. Седов быстро подошел к телевизору,
убрал звук. Через несколько секунд так же неожиданно изображение
восстановилось.
- Не могут, черти, никак наладить, - вздохнула мать. - Каждый божий
день вот так орет, словно чумовой. Иногда, поверишь, так рявкает, прямо из
рук все валится. Любаша из клуба в район звонила, жаловалась, а они
говорят: знаем, знаем, скоро исправим... У вас в Москве, поди, такого
безобразия на телевизоре нету...
- Ехать мне надо, мама, - тихо сказал Седов.



1 августа, пятница. Тбилиси.

Дом Анзора Вахтанговича Лежавы стоит у подножия Мтацминды. Большая
квартира с застекленной террасой выходит на гору, в кудрявой зелени
которой прячется просторный, бестолковый и суетливый ресторан, куда Анзор
категорически отказался вести своих гостей, убедив в том, что настоящий
грузинский стол можно сделать только дома.
Несколько мужчин, друзей Анзора, толпятся вокруг большого, красиво
накрытого стола, в то время как его жена и сестра Лия следят на кухне за
бараньей ногой, шашлыками и табака, доделывая те самые дела, на которые
даже у очень хороших хозяек всегда не хватает все-таки двадцати, ну,
пусть, пятнадцати минут.
Три девочки - мал-мала меньше - дочки Анзора, принаряженные по случаю
прихода гостей, сидят тихонько в уголке, уставшие от трехдневных репетиций
книксенов и окончательно запуганные всеми предупреждениями матери и тетки
касательно правил хорошего тона.
Наконец звонок в дверь. Космонавты - вся пятерка - вваливаются в
квартиру и после неизбежной сутолоки и уговоров рассаживаются наконец за
столом.
Анзор тихо предупреждает по-английски, что если какой-либо из тостов,
произнесенных тамадой, можно будет пропустить, он подаст знак, положив на
бокал палец.
Начинается грузинское застолье. Тамада говорит долго и красиво. После
каждого тоста гости незаметно смотрят на Лежаву, но Анзор ни разу не
подает им условного знака, Он лишь смущенно пожимает плечами под их
вопросительными взглядами. Стейнберг, осушив бокал с вином, ставит
шариковой ручкой "галочку" на белой бумажной салфетке. Уже взлетела целая
стая таких "галочек".
За столом очень весело, и тамаде с большим трудом удается заставить
слушать себя.
- Пока мы здесь развлекаемся, - говорит он, - наш друг и товарищ
Александр Матвеевич Седов мучается в руках медиков. Нам горько, что с нами
нет этого замечательного человека. Я предлагаю тост за его здоровье, за
то, чтобы он выдержал все испытания на Земле и все перегрузки в космосе!
Редфорд встает с бокалом. Вслед за ним встают все.
- Я уже заметил, - говорит Редфорд, - что в Грузии есть обычай
дополнять тосты; Я хочу сказать о Саше. Я рад, что встретил этого
человека, И я очень хочу работать с ним вместе...


Ночь в квартире Лежавы. В спальне, на диване в гостиной, в кабинете
отца, на широкой тахте веранды спят гости, которых Анзор не пустил в
гостиницу.
Лия с женой Анзора тихо, стараясь не звякать посудой, убирают со стола.
Захмелевший Анзор пытается помогать, но больше мешает; его уговаривают
ложиться, но он говорит, что будет ждать отца, которого еще не видел и с
которым ему "необходимо выпить совсем немного вина". Отец Анзора - сменный
мастер прокатного цеха на металлургическом заводе. Наконец внизу, под
террасой, тихо цокает дверца "Жигулей", и в комнату входит Вахтанг
Георгиевич. Он целует сына, умывается, потом тихонько, оглядываясь на
двери, за которыми спят гости, подсаживается к разоренному столу, наливает
вино.
- Ну, рассказывай, какие новости, космонавт...
- Те! Тихо, они только заснули, - отвечает Анзор.
Весь их дальнейший разговор происходит шепотом.
- Даже не знаю, с чего начать, - шепчет Анзор. - Еще до приезда
американцев было принято решение по биологической программе. Когда я
выступал в ОКБ, сначала поднялся страшный крик, ведь всех интересуют
сегодня радиосбои и никому до биологии дела нет, но Зуев всех быстро
успокоил и полностью меня поддержал. Я же им все подсчитал, и Зуев
говорит: "Лежаве нужно 7 миллионов, и мы должны деньги эти ему дать.
Потому что надо...".
- Сколько? - переспросил отец.
- Семь миллионов. Да. Заплатим, говорит, раз нужно.
- А ты убежден, что нужно?
- Убежден. Один анализатор фотосинтеза стоит...
- Погоди. Ты представляешь, что такое 7 миллионов?
- Представляю. Я же объясняю тебе: анализатор...
- Нет, не представляешь! - Вахтанг Георгиевич повысил голос, Анзор
замахал на него руками, и тот опять зашептал: - Вас, молодых, избаловал,
нет, развратил социализм. Да, да, именно развратил! Своих денег у вас не
было и нет, и считать вы их, понятно, не научились. А народные для вас -
тьфу, трава, бумажки! Миллион, миллиард! Вы умеете произносить эти числа и
не содрогаться. А при слове "тысяча" порядочный человек обязан
содрогаться.
- Почему "содрогаться"?! Пусть жулик содрогается. Что я их краду?
- Нет, вы их не крадете. Хуже: вы их не чувствуете. Вот ваши коллеги, -
он кивает в темноту комнат, где спят американцы, - они чувствуют потрохами
каждый доллар. "7 миллионов!"
- Но, папа, это большая программа. Анализаторы жизнедеятельности,
экология, ряд вопросов по охране внешней среды...
- Не спекулируй своей средой! Не смей спекулировать! Я читал в журнале
недавно: в Германии еще в 18-м веке спекулянты, как ты, утверждали, что
фабричная труба всех удушит. Я не спорю, нужны и фильтры, и в Куру
спускать всякую гадость, конечно, безобразие. Но 7 миллионов! На эти
деньги можно построить еще один прокатный стан!
- Отец, мне стыдно тебя слушать, ты государственный человек, депутат...
Какой стан? О чем ты?
- Да, я именно государственный человек! Я рассуждаю как государственный
человек! Я получаю за 7 миллионов стан тонкой прокатки и катаю жесть. Из
этой жести делают банки. В банки кладут соки, варенье, фрукты, мясо,
молоко. - Он яростно жестикулирует, руками хватая разные кушанья со стола,
- И ты знаешь, что банок этих не хватает, что у нас и в Азербайджане гниют
оливки, а на Украине яблоки уже поросята не едят. Я металлург, с меня за
оливки не спросят, но я коммунист, и я понимаю, что глупо покупать за
границей масло и гноить свои оливки. Вот зачем мне 7 миллионов!
- Я понимаю. Ты сказал правду. И искренне сказал, но эта твоя правда -
маленькая. Стране нужна бумага, говорили такие, как ты. Детям нужны
буквари, студентам не хватает учебников. И сводили леса на бумагу. Дети
читали "Бе-ре-за" - а ее не было. Студенты защищали проекты по борьбе с
эрозией почв и не знали, что эрозия вызвана их учебниками. Неумело
перегораживали реки, чтобы получить электроэнергию, - и губили рыбу;
осушали болота - и ломали весь естественный водный баланс. Ты думаешь,
делали все это со зла? Не считали? Не аргументировали вроде тебя? Мы
занимались арифметикой, когда говорили о природе, а теперь поняли, это это
даже не алгебра, а сложнейшая высшая математика!
- Отцы всегда в дураках...
- Не в дураках. Ты хочешь сохранить сегодня оливки, которые падают на
землю, а я хочу чтобы они и завтра продолжали расти на деревьях! Ты
боишься, что не весь урожай соберут, а мне нужны 7 миллионов, чтобы вообще
он мог появиться, этот урожай. И я тоже коммунист, и я по-своему скажу:
коммунизма не будет, пока мы не научимся заглядывать не только в завтра,
но и в послезавтра!
Редфорда разбудил их громкий шепот, и он внимательно прислушивается к
спору отца и сыне. Они говорили по-русски.
- Отец, ты не хуже меня знаешь, что никто мне для пустяков миллионы не
даст, - шепчет Анзор. - Я каждую копейку из этих миллионов расписал,
каждый окуляр со всех сторон аргументировал...
- Я ваши аргументы знаю. Ты человек честный, но увлеченный. Ты не
объективный, ты увлеченный человек, ты такого наговоришь...
- Папа! Пойми, чем лучше человек знает, тем больше он _может_! Вот
зажигалка. Первобытные люди использовали кремень для того, чтобы делать
топоры и ножи. Потом с его помощью добывали огонь. Теперь тот же кремень в
качестве полупроводника используется в компьютере. Космонавтика уже
сегодня служит и геологам и метеорологам; и рыбакам, и еще, черт возьми,
тысячам земных профессий!
Анзор кричал, и гости его давно уже проснулись. Один Стейнберг спал как
убитый, зажав в кулаке белую бумажную салфетку с "галочками".
- А вспомни, что ты сам говорил, - наступал сын, - вспомни, как вы в
Куре с дедом купались, ловили форель, фазанов стреляли под Тифлисом. Меня
Медейка спрашивает: "Папа, а ты видел дятла? Мне очень хочется увидеть
дятла..." А ты - стан, банки консервные...
- И все-таки без банок и дятел не в радость, - качает головой отец. -
Если у Медейки не будет банок, ей не захочется смотреть на дятла.
Лия, появившаяся в дверях, слышит эту последнюю фразу и говорит:
- Ненормальные люди. Какие банки? Какие дятлы? Семь часов. Ложитесь,
поспите хоть часа два. Я иду на базар. Дом пуст, чем я буду кормить
американцев, когда они проснутся?
Голос за дверью:
- Американцы проснулись.
Дверь тихо открывается, и выходит Редфорд. Он в джинсах и яркой летней
рубашке с короткими рукавами.
Почтительно знакомится с Вахтангом Георгиевичем и говорит задумчиво:
- Извините, я слышал ваш разговор... Не в том дело, кто из вас прав.
Как ни странно, но это неважно...



8 августа, пятница. Тбилиси.

Через зал ожидания тбилисского аэропорта тесной группкой под
предводительством Анзора пробираются космонавты. Лежава пропускает всех в
дверь с табличкой "Комната для депутатов Верховного Совета". Ковры, мягкая
мебель, работает цветной телевизор, небольшой стол с фруктами и вином и
три официантки в накрахмаленных передниках и кокошниках.
Лежава разливает в бокалы белое вино.
- Опять? - с тревогой спрашивает Стейнберг, кивая на бокалы, и достает
шариковую авторучку.
- Закон предков, - строго говорит сопровождающий их важный грузин. -
Перед дальней дорогой рог вина! Не нами заведено, не нам менять...
Вой телевизора заглушает его олова. Стейнберг подходит к приемнику,
крутит ручки и говорит спокойно:
- Ну вот опять. Сильный разряд на приемную антенну.
Вой и помехи, которые длились обычно всего несколько минут, не
исчезают. Стейнберг поворачивает ручку громкости, но даже приглушенный
телевизор трещит так, будто его раскалили, а теперь брызгают водой.
Стейнберг недоуменно смотрит на своих друзей. Все переглядываются молча и
тревожно.


Странное смятение в стеклянной рубке главного диспетчера. Он кричит в
микрофон, но самолет, заходящий на посадку, не слышит его. Диспетчер
срывает с головы наушники, из которых раздается только громкий треск.


Кабинет начальника аэропорта. Звонит телефон, Начальник снимает трубку
и слышит нечто, отчего глаза его округляются:
- Владимир Степанович, нарушена вся система радиосвязи. Вся, понимаете?
- Как вся?
- Так, вся связь не работает. Ни дальняя, ни ближняя, ни аэродромная,
ни пеленгаторы, ни даже телевизоры на вокзале. Ничего не работает,
понимаете, Владимир Степанович? Один радар на полосе кое-как дышит, и все.
- Погоди, но не может же все сразу сломаться, правда?
- Владимир Степанович, все сразу сломалось, в этом вся штука...


Боевая тревога. Вспыхивают пульты подземных шахт баллистических
межконтинентальных ракет, и чугунные плиты, прикрывающие их сверху,
медленно отъезжают в сторону вместе со всем своим камуфляжем: деревьями,
стогами сена, пасеками... Молниеносная эстафета коротких военных докладов,
похожих друг на друга, только всякий следующий раз больше звезд и золота
на погонах. И вот уже Кремль, и пожилой человек в скромном сером костюме
снимает трубку с причудливого белого телефонного аппарата, и другой
человек на другом конце провода тоже снимает трубку и говорит,
отвернувшись к окну, за которым видна зеленая лужайка и цепочка курносых
бойскаутов, протянувшаяся вдоль чугунной ограды.


В эти дни мир читал:
- Человек - больше не главный актер на сцене Вселенной!
- Трагедии аэропорта Дакар.
- Космический корабль или автомат-разведчик?
- Одиннадцать океанских кораблей пропали без вести.
- Сенатор Стенсон убежден: это новый трюк Москвы.
- 7 миллиардов лир в день - доход Ватикана на религиозном буме.
- Заговор против революционных народов мира!
- Конец мира или начало новой эры?
Шок, в который было ввергнуто человечество столь стремительным и
неожиданным образом, к чести его, очень быстро сменился энергичными
попытками разобраться в случившемся. Вопли оголтелых экстремистов о
преднамеренной "радиоатаке" были оперативно пресечены сообщениями о том,
что гигантские помехи не обошли ни одну страну, и сторонники взвинчивания
милитаристского невроза вновь оказались посрамленными. Однако сознание
того, что эти таинственные, непонятные по своим конечным целям действия
имеют некое внеземное происхождение, никого не успокоило, а вызвало,
пожалуй, тревогу еще большую. Укрепление международного сотрудничества,
развитие экономических и культурных связей в последние годы все дальше и
дальше отодвигали угрозу военных конфликтов. Народы мира стали жить
спокойнее, с большей уверенностью в мирном будущем. И вот совершенно
неожиданно появляется новая реальная угроза, несравненно более опасная,
хотя бы потому, что она направлена против всех. А то, что это именно
угроза, почти ни у кого не вызывало сомнений. К тому же ряд крупных
транспортных катастроф, вызванных внезапным сбоем радиосвязи, красноречиво
указывал на враждебность неизвестных сил.
Всегда довольно далекие от текущих политических проблем астрономы были
немедленно вызваны в самые высокие правительственные сферы для объяснения
странного явления, но ничего определенного сказать не могли и с
разочарованием и раздражением были отпущены обратно в свои обсерватории,
где наблюдения проводились круглосуточно. Работа обсерваторий вызывала
невиданный в истории астрономии интерес, журналисты и телевизионные
комментаторы буквально приступом брали крепостные башни телескопов и
огромные "проволочные заграждения" радиоантенн дальней космической связи.
Иногда замечание того или иного ученого интерпретировалось весьма вольно,
что давало новое движение огромным снежным комам слухов.
Чтобы внести хотя бы относительное спокойствие в эту весьма нервозную
обстановку, Генеральный секретарь ООН предложил пригласить в Организацию
Объединенных Наций крупнейших специалистов и выслушать их мнение о
создавшемся положении. И хотя прошло уже много времени после появления
непонятных и удивительных радиопомех, ничего определенного никто сказать
не мог. Это был тот редчайший, быть может, единственный случай в истории
науки, когда ученые-астрономы и астрофизики могли потребовать от своих
правительств чего угодно и они получили бы все. Но они требовали времени,
чтобы разобраться, - как раз того, что им дать не могли. Невероятное
количество сил, средств и слов расходовалось пока совершенно впустую.



19 августа, вторник. Нью-Йорк.

Первым на международном форуме ученых взял слово польский профессор
Анджей Брожовски.
- Уважаемые дамы и господа! Товарищи! Прежде всего мне хотелось бы
напомнить вам те факты, которые лежат в основе всех гипотез моих уважаемых
коллег. Это нужно сделать еще и потому, что объем всевозможной
дезинформации по интересующему нас вопросу значительно превышает
достоверную информацию. Так, факт номер один заключается в том, что наша
планета, как известно, подвергается в последнее время сильному облучению в
радиодиапазоне, что приводит к серьезным сбоям каналов радиосвязи в весьма
широком диапазоне частот. Таков бесспорный факт. Что является источником
этого излучения? Сегодня мы вправе предполагать, что этот гипотетический
источник излучения находится в космических масштабах совсем близко -
где-то между Землей и Луной. Поскольку оптические наблюдения не дали пока
никаких результатов, мы считаем, что источник этот имеет весьма небольшие
размеры. С другой стороны, если предположить, что источником является
какая-то неизвестная комета или другой естественный объект, двигающийся по
определенной траектории, то законы небесной механики позволили бы Земле
выйти из зоны его действия буквально через несколько часов. Это дает
основание полагать, что мы имеем дело со специально ориентируемым
источником, с источником, наделенным понятием цели.
Реакция в зале была бурной. Профессор поднял руку и продолжал, не
ожидая, пока окончательно уляжется шум:
- Вполне вероятно, что мы столкнулись с попыткой иного разума
установить с нами контакт. Мы пробуем изучить объект излучения и планируем
полеты беспилотных кораблей и автоматических станций в район излучателя.
Мы не хотим рисковать. Таковы наши выводы в самых общих чертах. А теперь,
- закончил Брожовски, - я отвечу на ваши вопросы.
Поднялся председательствующий, но его опередил корреспондент
французской газеты. И, не ожидая, пока ему предоставят слово, он
срывающимся от волнения голосом почти выкрикнул свой вопрос:
- Можно ли предположить, что Земле и всему человечеству угрожает
опасность?
Наступила пауза.
Профессор Брожовски ответил не сразу. На него устремились все взгляды.
Некоторые журналисты даже приподнялись со своих мест.
- Мы должны быть готовы к любым неожиданностям...
Вопрос: - Возможно, в этих сигналах заключена какая-то информация. Были
ли предприняты попытки расшифровать их?
Ричард Когуэлл, обсерватория Джорделл-Бэнк, Англия: - На сегодня мы
можем сказать только одно: измеренные различными обсерваториями параметры
этого излучения не менялись ни разу с момента их возникновения. Словно
вдруг зажглась лампочка, которая светит очень ярко и ровно. Не
зафиксировано излучений ни в рентгеновском, ни в световом диапазоне.
Вопрос сэру Когуэллу:
- Можно ли сказать, что Земля подвергается своеобразному
радиолокационному обзору?
- Вряд ли... Если бы, обладая такими мощностями, мы захотели произвести
радиолокацию незнакомой планеты, то мы выбрали бы совершенно иную методику
и иной спектр излучателя...
Вопрос: - Известны ли были науке раньше излучатели такой мощности?
Доктор Тхорана, профессор Мадрасского университета, Индия: - Конечно! И
даже несравненно более высокой. Они давно известны во Вселенной. Это так
называемые радиозвезды. Однако даже если предположить, что мы имеем дело с
некоей блуждающей радиозвездой, непонятно, каким образом она оказалась в
пределах Солнечной системы, не будучи замеченной за многие годы до этого
еще на весьма далеких от нас расстояниях.
Вопрос доктору Тхорана:
- Известны ли науке сверхкарликовые блуждающие радиопульсары?
- Нет, никогда ничего, даже отдаленно напоминающего этот источник
излучения, никем не наблюдалось.
Вопрос: - Есть ли хотя бы какие-нибудь сведения о размерах излучателя и
его геометрической форме?
Доктор Майкл Леннон-первый, профессор Гарвардского университета, США: -
Мы ничего не можем сказать по этому поводу. Как уже говорил мой коллега
мистер Брожовски, излучатель не виден в оптические телескопы. Мы имеем
лишь одно сообщение из Австралии о том, что на фоне лунного диска однажды
была замечена черная точка, однако сами наблюдатели просили проверить это
сообщение.
Оно не было подтверждено. Радиолокационные наблюдения невозможны в этих
условиях. Я склонен предполагать, что размеры излучателя не превышают
нескольких десятков метров.
Вопрос Леннону.
- Известны ли способы генерации столь большого количества энергии в
столь малых объемах?
- Теоретически известны. Можно предположить, что в космосе находится
очень совершенная термоядерная установка или некий генератор энергии,
работающий на антивеществе. Но при работе подобных энергетических
установок невероятной компактности должно было бы выделяться большое
количество тепловой энергии. Однако отсутствие инфракрасного спектра
убеждает нас, что излучатель - холодное тело. Способы же отвода таких
количеств тепла в космосе не только неизвестны, но представляются
теоретически невероятными. Короче, нам неизвестны процессы, которые могли
бы поддерживать всю эту систему в энергетическом равновесии столь долгое
время.
Вопрос: - Если это действительно некие посланцы внеземной цивилизации,
можем ли мы как-то объяснить, что заставило их посетить именно нашу
планету?
Академик Александр Пономарев, Пулковская обсерватория Академии наук
СССР: - Появление подобного объекта в Солнечной системе не случайно. По
нашим предположениям, именно на планетах, окружающих звезды спектрального
класса F8-К0, к которому принадлежит наше Солнце, наиболее вероятна жизнь.
В то же время понятен интерес к Земле в пределах Солнечной системы. Работа
земных телевизионных станций привела к тому, что Земля по мощности
радиоизлучения на метровом диапазоне - второе тело после Солнца. Ее
излучение в миллион раз больше, чем у Венеры и Марса. Поэтому сигнал,
который мы называем радиопомехой, идет к нам именно в радиодиапазоне.
Вопрос Пономареву:
- Но почему эти звездные пришельцы заставляют нас обращать на себя
внимание столь долго? Почему они не предпринимают никаких других шагов?
- Когда мы говорим о космосе, мы должны помнить об относительности
таких понятий, как мало и много, большой и маленький, быстро или медленно.
Допускаю, что для некоей иной цивилизации неделя наших тревог - лишь одно
мгновение... Мы слишком мало знаем друг друга, чтобы делать какие-либо
выводы...



19 августа, вторник. Космодром.

На космодроме ненастная погода. Накрапывает дождь. На стартовой
площадке - челночный корабль. Он напоминает обелиск в строительных лесах.
В стороне, за откосом газоотводного канала, видны перископы бункера. В нем
размещается командный пункт подготовки и пуска ракеты. Вдали, на пригорке,
белеет за штриховкой мелкого дождя МИК - монтажно-испытательный корпус.
Его размеры грандиозны. В этой космической гавани готовят корабли и
носители. Железнодорожная колея связывает МИК и стартовую площадку.
В МИКе идет подготовка очередного корабля. Илья Ильич Зуев, которого не
сразу и узнаешь в сером комбинезоне космонавта, стоит под ярко-красными
заглушками больших сопел корабля в окружении нескольких инженеров.
- Учтите, второй корабль нам может понадобиться в любую минуту, в
любую, понимаете? - Зуев очень серьезен. - Даже на несколько часов раньше
"любой минуты". Нельзя тянуть с монтажом. Форсируйте все работы, раскалите
здесь все докрасна - но форсируйте! Я не на год улетаю... Так и передайте
Володе Орлову, чтобы он забыл о прежнем графике. Эти чертовы пришельцы не
по нашему графику живут!
- Но мы и так, Илья Ильич, работаем в три смены. Люди с ног валятся...
- Понимаю, прекрасно понимаю. Людей добавим. Я ведь тоже на орбитальную
станцию лететь не собирался, думал, уже все, отлетал свое, а вот видишь,
лечу: своими плазами поглядеть все надо. Событие-то даже не
фантастическое, просто... - Он ищет слово. - Ну, чертовщина какая-то! Вот,
казалось, готовились, космический язык разрабатывали, конференции
проводили по внеземным цивилизациям. А они прилетели - и ни черта понять
не можем... Ладно, поехали на командный пункт, а то ребята уже заждались.


Командный пункт космодрома. Задняя стеклянная стена зала отгораживает
амфитеатр кресел, сюда же выведены динамики громкой связи, по которым
звучат обычные предстартовые команды. Через стекло виден огромный, в
полстены, светящийся экран - короче, здесь обычный космический командный