Страница:
Дугом? Как он, по-твоему, делает этот трюк, на крыше? Тут у нас есть
форточники, уж на что ловкачи, а и то, думаю, не сумели бы.
Первый надзиратель. Я тебе скажу. По-моему, у него каблуки на пружинах.
И еще я заметил, в этом месте у него руки как-то неясно видны, - за веревку,
небось, держится, а потом они это какой-нибудь химией вытравляют.
Второй надзиратель. Хе! А мне и в голову не пришло. Ну а там, где он
падает и хватается за карниз?
Первый надзиратель. Оптический обман. Этих киношных штукарей надо бы
кое-кого в тюрьму посадить - до чего публику обманывают.
Второй надзиратель. Сколько я видал картин, а нет лучше, чем "Две
сиротки". За сердце берет. Мы с женой смотрели, оба плакали.
Первый надзиратель. А я больше всех Чарли люблю. Посмотришь его, будто
сам лучше становишься. Почему это, а?
Второй надзиратель. А он такой человечный, вот почему. Большую деньгу,
наверно, зашибает.
Первый надзиратель. Я до костей промок. Дай-ка еще выпить. (Слышно
бульканье.) Как поймаем этого парня, ты меня придержи, не то я, хоть оно и
против закона, а душу из него вытрясу.
Второй надзиратель. И я то же самое. Давай кинем - орел или решка - мне
тебя держать или тебе меня? Твое что?
Первый надзиратель. Орел.
Второй надзиратель. Что выпало? Посвети.
Надзиратель включает электрический фонарик. Это первый проблеск света в этой
сцене. У дороги, с той ее стороны, которая ближе к рампе, видны их
головы, склонившиеся над монетой.
Второй надзиратель. Решка. Ты проиграл. (Выключает фонарик. Свет
гаснет.) Но как же это выходит? Ты меня держишь или я тебя?
Первый надзиратель. Ты меня.
Второй надзиратель. Да нет же! Я выиграл. Значит, мне его и бить.
Господи! Ну и ночка! Проверь там веревку, хорошо ли натянута.
Первый надзиратель. Тугая. Точно поперек дороги. Низковато немного,
надо бы выше, этак на середине бедра
Второй надзиратель. Э, нет, ты уж не спорь, я это дело знаю. Ежели так
высоко, он просто остановится и обойдет либо назад побежит. Нужно чуть
пониже колена. Тогда запнется и упадет, а мы навалимся раньше, чем успеет
подняться. Он ведь будет быстро идти. Пока ты соберешься меня держать, я уж
буду сидеть у него на голове.
Первый надзиратель. Вот черт, даже покурить нельзя. Уильямс, ты как, за
то, чтобы им давать курево?
Второй надзиратель. В общем да. Они тогда поспокойней, ну, и нам легче.
Я бы им давал две трубки в неделю, а станут шебаршить, лишал бы. Тут есть
один-два парня совсем приличных, я даже к ним привязался. Им бы я хоть
каждый день давал покурить. Тсс! (Прислушиваются. Шепотом.) Шаги!
Первый надзиратель. Да.
Второй надзиратель (все еще шепотом). Слушай. Когда он подойдет, я пущу
ему свет в глаза и сразу выключу. Он бросится бежать - и кувыркнется.
Приготовься.
Слушают.
Первый надзиратель. А вдруг это не он?
Второй надзиратель. Все равно рискнем. Дам свет...
Минута напряженного ожидания. Непроглядный мрак, тишина. Шаги слышны все
ближе.
Ну! Даю!
Включает фонарик. В ярком снопе света видна фигура Мэтта, шагающего по
дороге. Свет гаснет. Оба надзирателя бросаются вперед. Снова мрак; звуки
борьбы.
Голос второго надзирателя. Я его поймал!
Полузадушенный голос первого надзирателя. Дурак! Пусти! Ты не его, ты
меня поймал!
Занавес падает.
Спустя тридцать два часа. Спальня в гостинице у Ту-Бриджес. В задней стене
два длинных, до полу, окна, выходящих на балкон и задернутых шторами.
Темно, только сквозь шторы проникают полосы утреннего света. Между окнами,
изголовьем к задней стене, кровать. У правой стены туалетный столик и стул.
У левой, в глубине, - умывальник. У той же стены, ближе к рампе, дверь,
открывающаяся внутрь. В изножье кровати - стул, на нем женское белье.
На спинке кровати - женский халат. На полу, слева от кровати, ночные туфли.
В постели спит молодая дама, остриженная по моде. Слышен стук в дверь.
Дама (сонно). Войдите.
Входит горничная с кувшином горячей воды, ставит его на умывальник.
Горничная. Половина восьмого, сударыня.
Дама (зевая). А как погода?
Горничная. Все еще туман. Будете брать ванну, сударыня?
Дама. Да. Ах, кстати. Сегодня вечером возвращается мой муж. Я
договорилась, чтобы нас опять перевели в двойной номер.
Горничная. Да, сударыня. Мне уже сказали. (Она отдернула шторы на левом
окне и теперь, обойдя кровать, отдергивает их на правом.) Этот сбежавший
арестант, сударыня, - его еще не поймали.
Дама. Все еще нет? Подумайте!
Горничная. Это все из-за тумана. Он уже почти двое суток в бегах.
Говорят, это тот самый молодой человек, что убил сыщика в Хайд-парке. Еще о
кем в газетах писали.
Дама. О! Тот самый капитан Деннант! Помню, как же. Ну, если он, то не
так страшно, могло быть хуже.
Горничная. Да его непременно поймают - никому еще не удавалось.
Дама. Не удавалось?
Горничная. Никогда! Разве допустят?
Дама. Но, может быть, в таком тумане...
Горничная. А видите, сударыня, им же нужно есть и платье нужно себе
добыть, - вот тут-то их и ловят.
Дама (зевает). Противный туман! Ни верхом покататься, ни рыбу половить,
даже гулять нельзя. И вставать-то не хочется.
Горничная (холодно). Как вам угодно, сударыня.
Дама (со смехом). Да уж, видно, придется.
Горничная. Я пойду приготовлю ванну.
Дама. Благодарю вас.
Горничная уходит. Дама встает с постели, одетая в ночную пижаму, нащупывает
ногой туфли, набрасывает на себя халат. Идет к окну, выглядывает наружу.
Окно на ночь было оставлено полуоткрытым, на крючке.
Дама. Фу! Ну и погодка!
Берет с умывальника губку и мохнатое полотенце, идет к двери, выходит. Едва
дверь затворилась, как под кроватью, в том месте, где она примыкает к
стене, слышится шорох. Затем из-за оконной шторы осторожно высовывается Мэтт
Деннант, быстро оглядывает комнату, выходит, потягивается. Лицо у него
осунувшееся, одежда мокрая, измятая, башмаки он держит в руке.
Мэтт (бормочет). Дама! Вот так история! Надо смываться.
Идет к окну, украдкой выглядывает, отпрядывает, с трудом переводя дыхание.
Еще раз оглядев комнату, делает шаг к двери в левой стене.
Голос дамы (за дверью). Не могу я брать холодную ванну!
Мэтт прижимается к стене так, чтобы быть за дверью, если ее откроют. И
внезапно ее открывают.
Голос дамы (в дверях). Позовите меня, когда вода нагреется.
Голос горничной (издали). Слушаю, сударыня.
Дама возвращается. Открывая дверь, она нажала ручку правой рукой, затем,
войдя, притворила дверь левой, как это и естественно, и прошла в глубь
комнаты, не заметив прижавшегося к стене Мэтта. Она идет к туалетному
столику, садится, берет щетку, чтобы пригладить свои короткие волосы. Мэтт
быстро прокрадывается к двери, он уже взялся за ручку, но дама видит его
отражение в зеркале, роняет щетку и круто поворачивается, готовая
вскрикнуть.
Мэтт. Тсс! Не бойтесь!
Дама. Кто... Как... Как вы смели зайти ко мне в комнату?
Мэтт снимает руку с дверной ручки и поворачивает ключ в замке.
Мэтт (тихо). Простите, ради бога, мне так совестно, что причинил вам
беспокойство.
Она вдруг понимает, что перед ней бежавший заключенный.
Дама. Вы этот... (Бросается к окну позвать на помощь, но ее
останавливает жест Мэтта).
Мэтт. Прошу прощения, но не могли бы вы умерить ваш голос до
пианиссимо?
Дама (настороженно). Что вам здесь нужно?.. Как вы вошли?
Мэтт. Я давно лежал тут под кроватью. Несколько часов. Я, видите ли, не
имел возможности определить, что попал к даме.
Дама. Вы это про мои волосы?
Mэтт. О нет! Их я не мог разглядеть в темноте.
Дама. Или я храпела?
Mэтт. Нет. Но это не такой уж надежный признак. Я вот тоже не храпел, а
то вы бы меня услышали.
Дама. Как? Вы, значит, спали?
Mэтт. Боюсь, что да. Конечно, если бы я знал...
Молчание
Дама. Вы ведь, кажется, джентльмен - так не думаете ли вы теперь уйти?
Mэтт. Рад бы всей душой, но... куда?
Дама. Вот уж этого не могу вам сказать.
Mэтт. Посмотрите на меня! Куда покажешься в такой одежке?
Дама. А вы рассчитываете, что я вам одолжу другую?
Mэтт. Нет, это навряд ли. Но я буду вам несказанно благодарен, если вы
дадите мне чего-нибудь поесть.
Дама (выдвигает ящик туалетного столика и достает плитку шоколада). Вы,
однако, довольно развязны, как я погляжу. А ведь по-настоящему я должна бы
позвонить и передать вас полиции.
Mэтт. Да. Но этого вы не сделаете. Вы славный человечек, сразу видно.
Дама (невольно польщена). Я знаю, кто вы. Ваше имя было в газете. Но
подумайте о моем положении!
Mэтт. Боюсь, я сейчас могу думать только о своем.
Дама. Допустим, я вас не выдам, но как вы уйдете отсюда незамеченным?
Mэтт. Можно мне этот шоколад?
Дама (протягивает ему плитку, которую держит в руке). Неважный. Здесь
куплен.
Mэтт. Я сейчас не очень разборчив. Сорок часов ничего не было во рту,
кроме кусочка хлеба и двух сырых картошек. (Берет плитку, откусывает,
остальное прячет в карман.) Простите, можно, я попью воды?
Дама. Пожалуйста!
Мэтт идет к умывальнику. Едва он повернулся к ней спиной, как она срывается
с места, но не бежит к окну или двери, чтобы позвать на помощь, а схватив со
стула свой корсет и прочие принадлежности туалета, поспешно прячет их под
одеяло; затем возвращается к туалетному столику. Мэтт с жадностью пьет.
Мэтт (снова поворачивается к ней). Хорошо! Случалось вам быть в
положении дичи, за которой охотятся? (Она отрицательно качает головой.) Ну и
не дай вам бог. Зайцу, когда его травят, и то легче. Все тело ноет.
Дама (заинтересована против воли). А вы знаете, что вы всего в трех
милях от тюрьмы?
Mэтт. Знаю. В первую ночь я думал к утру добраться до Эксетера, а где
оказался? В одной миле от того места, откуда вышел. Кружил. В тумане всегда
так. Что это там, бритва?
Дама (чопорно). Моего мужа.
Mэтт берет бритву.
Нет! Всему есть предел, капитан Деннант. Я не могу давать вам оружие.
Mэтт. Нет, конечно. Но, может быть, вы разрешите мне побриться?
Понимаете, в таком виде (проводит рукой по щеке) у меня нет ни малейших
шансов, даже если б я достал одежду. Ничто так не привлекает внимания, как
трехдневная щетина. (Говоря это, он проворно намыливает лицо без помощи
кисточки.) Я очень быстро бреюсь. Три минуты - и все. Тридцать два с
половиной взмаха.
Дама (разинув рот от изумления). То есть, позвольте!.. У меня! Да как
вы! (Прижимает руку к горлу. Короткая пауза.) Я... я хотела сказать... как
вас за это время не поймали?
Mэтт (усердно скребя подбородок бритвой). Два раза всего на пятнадцать
шагов опережал гончих.
Дама. Гончих?
Mэтт. В человеческом образе. Почти уже был у них в зубах. (Со стоном.)
Ох! Что может быть хуже, чем вот так бриться!
Дама. Ну, знаете!..
Mэтт. Кроме, конечно, как остаться небритым,
Дама. Как вы сюда попали?
Mэтт. А видите, я так стосковался по сухой ночевке, что спрятался возле
дома и стал ждать, когда во всех окнах погаснет свет. Пробовал в нижний этаж
- заперто. Тогда прыгнул, хотел уцепиться за угол балкона - и грохнулся. Вы
не почувствовали ночью чего-то вроде землетрясения? Нет? Я почувствовал.
Когда пришел в себя, еще раз попытался - по колонне. Удалось. Ваше окно я
выбрал, потому что оно было открыто, я потом опять заложил его на крючок и
сразу заполз под кровать. Думал стянуть что-нибудь из одежды и уйти еще до
рассвета, но проснулся, только когда вошла горничная. (Дама показывает ему
на полотенце; он мочит его в воде и обтирает лицо.) Простите, я надену
башмаки. (Нагнувшись, обувается.)
Дама. И вы так и спали... у меня под кроватью?
Мэтт. Увы! Так-таки и спал.
Дама. Ну, знаете!.. Это просто неслыханно!
Мэтт. Будет, если мне удастся улизнуть. Никому еще не удавалось.
Дама. Скажите, капитан Деннант, вы не с моим ли братом учились в
Харчестере? У него вечно был на языке какой-то Мэтт Деннант, замечательный,
по его словам, бегун.
Мэтт. Очень возможно. Со мной училось множество чужих братьев. Как его
фамилия?
Дама. Ну нет. Это уж лишнее.
Мэтт. Правильно. Никогда не говори арестанту того, что он может
повторить другим.
Дама. Я, право, не знаю, чем я могу вам помочь.
Мэтт. К несчастью, и я не знаю.
Дама. Я читала отчеты о вашем процессе.
Мэтт (встает). И, конечно, считаете меня отпетым негодяем? (С горечью.)
Знаете, чем я главным образом занимался в тюрьме? Вел воображаемые споры с
разными добродетельными особами.
Дама (с улыбкой). И думаете, что сейчас перед вами одна из них?
Мэтт. О нет, этого я никак не думаю. То есть... Простите! Ну вы
понимаете, что я хочу сказать. Но большинство-то записали меня в
преступники.
Дама. А это правда - то, что вы говорили на суде?
Мэтт. Как перед богом.
Дама. Возможно, они в самом деле чересчур грубы с этими девушками.
Мэтт. Да. Но, знаете, я даже не был особенно раздражен. И после страшно
жалел этого беднягу.
Дама. Так как же нам теперь быть, капитан Деннант?
Мэтт. Вы очень добры, я не хотел бы этим злоупотреблять. Но в таком
виде мне отсюда не выбраться.
Дама. Почему?
Mэтт (кивает в сторону окна). Очень уж они заботливые. Выставили там
пикет.
Дама идет к окну, выглядывает. Снова поворачивается к Мэтту и видит, что он
улыбается.
Mэтт. О нет, я не боялся. Своих не выдают.
Дама. Гм! Я не так уж в этом уверена. Попади вы к кому-нибудь другому в
нашем коридоре, например, к той супружеской чете, что со мной рядом, - вы
бы. пожалуй, этого не сказали.
Стук в дверь. Оба настораживаются.
Дама. Да-а?
Голос горничной. Вода согрелась, сударыня.
Дама. Хорошо. Благодарю вас. (Прикладывает палец к губам.) Она не могла
нас слышать, как вы думаете?
Mэтт. Надеюсь, что нет. (Подойдя ближе.) Бесконечно вам благодарен. Вы
не знаете, какое это счастье - после года там поговорить с женщиной своего
круга. Не бойтесь, я не оставлю следов.
Дама. Что вы хотите делать?..
Mэтт. Подожду, пока он отвернется, прокрадусь вдоль балкона, спрыгну на
том углу и - опять в бега.
Дама. Вы все еще хороший бегун?
Mэтт. Неплохой, если бы только не ломило так все кости.
Дама (после долгого взгляда на Мэтта). Нет! Слушайте. Я сейчас пойду в
ванную и по пути проверю, нет ли кого внизу. Если не вернусь, спускайтесь по
лестнице, она как раз напротив. Внизу на вешалке висит макинтош моего мужа и
там же удочки, корзинка для рыбы и шляпа. Макинтош длинный, коричневый, в
пятнах, в шляпе коробочка с наживкой. Берите все, оденьтесь и выходите через
парадное. К реке - налево вниз. Умеете ловить рыбу? (Мэтт кивает.) Ну вот,
так и сделайте. Ванная не с той стороны, я вас не увижу. Но вы посвистите
эту песенку - "Будьте так любезны, леди" - знаете?
Мэтт. Еще бы! Единственная, которая проникла в тюрьму. Ну! У меня нет
слов выразить свою благодарность. Вы просто молодчина! (Протягивает ей
руку.)
Дама (пожимает ему руку). Желаю удачи. (Проходит мимо него к двери.)
Постойте! (Достает из стола фляжку.) Вот, возьмите. Если заметите, что на
вас смотрят, пейте. Это внушает доверие, - когда человек пьет.
Mэтт. Чудесно! А что вы скажете мужу?
Дама. Гм! Да. Он сегодня возвращается. Ну, уж там как хочет, а что я
сделала, то сделала. Да, и вот вам еще два фунта. Больше у меня здесь нет.
(Достает две кредитки из своей сумочки.)
Mэтт (тронут). Господи! Вы божество!
Дама. Боюсь, это подвержено сомнению.
Mэтт. Если меня поймают, я, разумеется, скажу, что я все это украл. А
если проскочу, я непременно...
Дама. А, не беспокойтесь об этом. Станьте за дверь.
Мэтт становится, как раньше, она растворяет дверь, выходит. Через мгновение
возвращается.
Дама. Путь свободен!
Уходит, затворив за собой дверь, Мэтт оглядывает комнату, не осталось ли
следов, и тихонько идет к двери. Он уже взялся за ручку, как вдруг дверь
отворяется и в комнату заглядывает горничная. Мэтт едва успел отскочить и
прижаться к стене. Горничная стоит на пороге, с любопытством оглядываясь,
как бы ища кого-то или что-то.
Голос дамы (издали). Эллен! Будьте добры, сходите за моим костюмом,
который я вчера отдала сушить.
Горничная (вздрогнув). Сейчас, сударыня.
Уходит, затворяя за собой дверь.
Мэтт только успел испустить вздох облегчения, как дверь вновь открывается и
появляется дама.
Дама (видя, что он тяжело дышит). Да. Острые переживания! (Шепотом.)
Ну! Скорей!
Мэтт пробегает мимо нее. Она мгновение стоит, потом откидывает одеяло, берет
свое белье, идет к окну, растворяет его пошире, стоит, прислушиваясь.
Через полминуты издали слышно слабое насвистывание - первые такты песенки
"Будьте так любезны, леди".
Дама (размахивая чулком, как шляпой; вполголоса). Ура! Проскочил!
Насвистывая "Будьте так любезны, леди", она весело идет к двери и по дороге
встречается с горничной, которая несет отглаженный костюм. С задорным
взглядом в ее сторону, продолжая свистеть, проходит мимо, оставляя горничную
в полном недоумении.
Занавес падает.
Прошло семь часов. Открытый склон над рекой, поросший травой и папоротником.
Это Дартмит - живописный, но уединенный уголок, куда редко заглядывают
туристы.
Мэтт, пробиравшийся все утро вдоль реки, сидит на корточках; рядом на траве
его улов - восемь небольших форелей. Мэтт доедает шоколад, затем
старательно пьет из давно опустевшей фляжки. Это в данный момент необходимо,
так как к нему направляется некий пожилой джентльмен в твидовом костюме.
Мэтт начинает развинчивать удочку.
Пожилой джентльмен (подходит слева). Добрый день! Смотрите, как
разъяснило! Для вас, рыболовов, пожалуй, и некстати.
Мэтт. Да, теперь уж вряд ли что поймаешь.
Пожилой джентльмен. Самое тонкое блюдо - вот эти коричневые форельки.
Кроме, пожалуй, голубых тирольских. "Blaue Forellen" {Голубые форели
(нем.).} с маслом и картофелем да еще бутылочку Voslauer Goldeck {Сорт вина
(нем.).}, не дурно бы, а?
Мэтт. Чего лучше! (Голодными глазами смотрит на своих форелей.)
Пожилой джентльмен (искоса к нему приглядываясь). А с утра-то какой был
туман! Самое неприятное в этих местах - вечные туманы. Только для
заключенных хорошо, да?
Мэтт (подавляя невольное движение испуга). То есть если вздумают
сбежать? Но ведь, кажется, никому не удавалось.
Пожилой джентльмен. Да, говорят, не удавалось. Но они все-таки
пытаются, - все-таки пытаются. Я часто думал, как бы я поступил, если бы
наткнулся на беглого?
Mэтт. Да, сэр, это проблема.
Пожилой джентльмен (садится на свое пальто). С одной стороны, закон, а
с другой - естественная гуманность джентльмена, если только это прилично
джентльмену - поощрять уголовных преступников. Вот и не знаешь!
Mэтт (разгорячись). Тот, кто решился бежать, - это, во всяком случае,
смелый человек. Он идет на большой риск.
Пожилой джентльмен. Н-да, беглецу у нас не позавидуешь, - мы
законопослушная нация. Я прошлым летом ездил в Америку, - о, это крепкий
народ! - и, знаете, меня поразила разница: с законом они очень мало
считаются, но весьма чувствительны к моральному несовершенству в других.
Бывали в Америке?
Mэтт. Перед войной у меня было ранчо на Дальнем Западе.
Пожилой джентльмен. Вот как! Ну, если судить по кинокартинам, там и
сейчас в моде уклоняться от правосудия. Я лично предпочитаю более
упорядоченные страны.
Mэтт. Я в этом деле не судья. Сам бежал из Германии во время войны.
Пожилой джентльмен. Да что вы! Это великолепно!
Mэтт. Если хочешь похудеть. Радикально излечивает тучность. Побег из
лагеря - это, знаете ли, не пикник.
Пожилой джентльмен. Надо полагать! Где вы перешли границу?
Mэтт. В Голландии. После трех дней и трех ночей на брюкве и свекле.
Пробовали когда-нибудь брюкву в натуральном виде? Могу вас заверить, это не
слишком утонченное блюдо. А свекла, пожалуй, еще похуже. Кстати, из здешней
тюрьмы третьего дня один бежал.
Пожилой джентльмен. Да, я знаю. Некто капитан Мэтт Деннант. Я в свое
время с большим интересом следил за его процессом. Каверзное дело, по-моему.
А ваше какое впечатление?
Mэтт (настораживается). Что-то не помню.
Пожилой джентльмен. Ну как же! Убийство в Хайд-парке.
Mэтт. А, да. Там еще была девушка. По-моему, следовало подождать, пока
он пожалуется.
Пожилой джентльмен. Этот агент, без сомнения, выполнял свой долг. И
все-таки! Не опасно ли давать полиции такие полномочия и целиком полагаться
на их такт при решении моральных вопросов? Полицейские в конце концов такие
же люди, как и мы, а у нас - гм! - у большинства нет такта, а у остальных
нет морали. Тот молодой человек ведь, кажется, не жаловался? Не помните?
Mэтт (скрывая беспокойство). Он, кажется, утверждал, что она
интеллигентная девушка.
Пожилой джентльмен вынул портсигар и протягивает его Мэтту.
Пожилой джентльмен. Не угодно ли?
Mэтт. Очень благодарен. Я усвоил себе дурную привычку - выходить из
дому без табака.
Откусывают кончики и закуривают.
Пожилой джентльмен. Гуляешь вот так - и вдруг наткнешься где-нибудь на
этого беглеца. Что тогда делать? Ведь это вроде встречи с гадюкой. Бедняжка
ничего не хочет, как только убежать от вас. Но если не переломить ей хребет,
она, того и гляди, ужалит собаку. У меня две собаки подохли от змеиных
укусов. Пожалуй, наш долг его задержать - как вы считаете?
Mэтт. Вероятно. Но я не всегда делаю то, что должен.
Пожилой джентльмен. Да? Очень рад. Я тоже.
Мэтт. Видали вы здешнюю тюрьму? Довольно безобразное здание - дурной
архитектурный стиль.
Пожилой джентльмен. Нет, этой не видал. Должен вам сказать, я в свое
время имел несчастье многих людей отправить в тюрьму. Вот тогда я считал
своей обязанностью посещать тюрьмы. И присяжным всегда давали пропуска, -
чтобы пошли посмотрели, куда посылают своих ближних. Однажды проверил, были
они там или нет, и, знаете, из троих присяжных - нет, из четверых - сколько
имели любопытство, как бы вы думали?
Mэтт. Ни один.
Пожилой джентльмен. О, это уж слишком пессимистично. (Бросает на Мэтта
быстрый боковой взгляд, как птица.) Нет. Один. Ха!
Мэтт. Да кому охота смотреть на заключенных? Я бы скорее пошел смотреть
трупы в морге. Те по крайней мере не живые.
Пожилой джентльмен. Но теперь, говорят, в тюрьмах стало гораздо лучше.
Более человечное обращение.
Мэтт. Да что вы? Вот замечательно! С каких же это пор?
Пожилой джентльмен (зорко поглядывая на него). Ну, во всяком случае,
бубновый туз упразднен. И головы им, кажется, больше не бреют. У вас никогда
не было знакомых среди заключенных?
Мэтт (он сидит как на иголках). У меня? Нет. Только один.
Пожилой джентльмен. А! И что же - интересный был человек?
Мэтт. Самый интересный из всех, кого я знаю.
Пожилой джентльмен. Ха! Допустим, сейчас перед нами появился бы этот
беглый. (С жестом в сторону Мэтта.) Вот вы - что вы бы сделали?
Mэтт. Удрал бы со всех ног.
Пожилой джентльмен. Гм! Да. Пожалуй. Тут, вероятно, все зависит от
того, нет ли еще кого поблизости! На этот счет мы... гм!.. весьма
щепетильны. А как вам нравится здешний климат? Говорят, очень здоровый.
Дартмур этим славится.
Мэтт. Напрасно, по-моему.
Пожилой джентльмен. Хорошо знаете эти места?
Мэтт. Нет. Я здесь первый раз.
Пожилой джентльмен. И долго думаете пробыть?
Мэтт. Надеюсь, что нет.
Пожилой джентльмен. Живописный уголок этот Дартмит.
Mэтт. Мне больше нравится Ту-Бриджес. (Начинает укладывать удочки,
насвистывая "Будьте так любезны, леди".)
Пожилой джентльмен. А! На какую наживку брали?
Mэтт. Да просто на блесну.
Пожилой джентльмен. Давно уж я не рыбачил. (Видя, что Мзтт провел рукой
по лбу под шляпой.) Что? Вам нехорошо?
Mэтт. Да... Боюсь, табак слишком крепкий. Превосходная сигара, я курил
с наслаждением, но я вышел без завтрака, а знаете, на пустой желудок... (С
огорчением смотрит на недокуренную сигару и бросает ее.)
Пожилой джентльмен. Ах, да, да, бывает. Со мной вот тоже так было - на
банкете Королевской Академии - и как раз перед тем, как мне говорить речь.
(Снова бросает на Мэтта боковой птичий взгляд.) Я всегда думал, что
отсутствие табака - это одно из самых больших лишений в тюрьме. Вы,
вероятно, сами это испытали в... в Германии?
Mэтт (тяжело дыша и заканчивая укладку удочек). Ну... Табачок у нас
иногда бывал.
Пожилой джентльмен. И пустые желудки тоже?
Mэтт. Да.
Пожилой джентльмен. Мы должны быть вечно благодарны тем, кто это
перенес. (Протягивает ему портсигар.) Может быть, еще попробуете - после
чаю? Знаете, такой солидный чай, как здесь подают, - со сливками, с джемом?
Mэтт. Ну что ж, очень вам благодарен, сэр. В следующий раз, может быть,
осилю.
Мэтт кончил укладку и жаждет поскорее уйти, так как ему становится все более
не по себе с этим пожилым джентльменом. Берет корзинку, складывает в нее
рыбу.
Пожилой джентльмен. Да, так-то вот. (Встает.) И мне пора. Очень рад был
с вами познакомиться. Получил огромное удовольствие. В моем возрасте не
часто выпадает случай испытать совершенно новые ощущения.
Мэтт (в замешательстве). Помилуй бог, сэр! Неужели это я вам их
доставил?
Пожилой джентльмен. А как же! Мне ведь никогда еще не доводилось
беседовать с заключенным, бежавшим из... из Германии.
Mэтт. До свидания, сэр.
Пожилой джентльмен. До свидания, капитан Деннант. (Мэтт отшатывается.)
Надеюсь, ваше маленькое путешествие закончится благополучно, тем более, что
свидетелей нашей беседы, кажется, не было.
Мэтт (смотрит на него во все глаза). Простите, сэр, но не скажете ли вы
мне, что навело вас на эту мысль?
Пожилой джентльмен. Охотно. Во-первых, то, как вы смотрели на ваших
форточники, уж на что ловкачи, а и то, думаю, не сумели бы.
Первый надзиратель. Я тебе скажу. По-моему, у него каблуки на пружинах.
И еще я заметил, в этом месте у него руки как-то неясно видны, - за веревку,
небось, держится, а потом они это какой-нибудь химией вытравляют.
Второй надзиратель. Хе! А мне и в голову не пришло. Ну а там, где он
падает и хватается за карниз?
Первый надзиратель. Оптический обман. Этих киношных штукарей надо бы
кое-кого в тюрьму посадить - до чего публику обманывают.
Второй надзиратель. Сколько я видал картин, а нет лучше, чем "Две
сиротки". За сердце берет. Мы с женой смотрели, оба плакали.
Первый надзиратель. А я больше всех Чарли люблю. Посмотришь его, будто
сам лучше становишься. Почему это, а?
Второй надзиратель. А он такой человечный, вот почему. Большую деньгу,
наверно, зашибает.
Первый надзиратель. Я до костей промок. Дай-ка еще выпить. (Слышно
бульканье.) Как поймаем этого парня, ты меня придержи, не то я, хоть оно и
против закона, а душу из него вытрясу.
Второй надзиратель. И я то же самое. Давай кинем - орел или решка - мне
тебя держать или тебе меня? Твое что?
Первый надзиратель. Орел.
Второй надзиратель. Что выпало? Посвети.
Надзиратель включает электрический фонарик. Это первый проблеск света в этой
сцене. У дороги, с той ее стороны, которая ближе к рампе, видны их
головы, склонившиеся над монетой.
Второй надзиратель. Решка. Ты проиграл. (Выключает фонарик. Свет
гаснет.) Но как же это выходит? Ты меня держишь или я тебя?
Первый надзиратель. Ты меня.
Второй надзиратель. Да нет же! Я выиграл. Значит, мне его и бить.
Господи! Ну и ночка! Проверь там веревку, хорошо ли натянута.
Первый надзиратель. Тугая. Точно поперек дороги. Низковато немного,
надо бы выше, этак на середине бедра
Второй надзиратель. Э, нет, ты уж не спорь, я это дело знаю. Ежели так
высоко, он просто остановится и обойдет либо назад побежит. Нужно чуть
пониже колена. Тогда запнется и упадет, а мы навалимся раньше, чем успеет
подняться. Он ведь будет быстро идти. Пока ты соберешься меня держать, я уж
буду сидеть у него на голове.
Первый надзиратель. Вот черт, даже покурить нельзя. Уильямс, ты как, за
то, чтобы им давать курево?
Второй надзиратель. В общем да. Они тогда поспокойней, ну, и нам легче.
Я бы им давал две трубки в неделю, а станут шебаршить, лишал бы. Тут есть
один-два парня совсем приличных, я даже к ним привязался. Им бы я хоть
каждый день давал покурить. Тсс! (Прислушиваются. Шепотом.) Шаги!
Первый надзиратель. Да.
Второй надзиратель (все еще шепотом). Слушай. Когда он подойдет, я пущу
ему свет в глаза и сразу выключу. Он бросится бежать - и кувыркнется.
Приготовься.
Слушают.
Первый надзиратель. А вдруг это не он?
Второй надзиратель. Все равно рискнем. Дам свет...
Минута напряженного ожидания. Непроглядный мрак, тишина. Шаги слышны все
ближе.
Ну! Даю!
Включает фонарик. В ярком снопе света видна фигура Мэтта, шагающего по
дороге. Свет гаснет. Оба надзирателя бросаются вперед. Снова мрак; звуки
борьбы.
Голос второго надзирателя. Я его поймал!
Полузадушенный голос первого надзирателя. Дурак! Пусти! Ты не его, ты
меня поймал!
Занавес падает.
Спустя тридцать два часа. Спальня в гостинице у Ту-Бриджес. В задней стене
два длинных, до полу, окна, выходящих на балкон и задернутых шторами.
Темно, только сквозь шторы проникают полосы утреннего света. Между окнами,
изголовьем к задней стене, кровать. У правой стены туалетный столик и стул.
У левой, в глубине, - умывальник. У той же стены, ближе к рампе, дверь,
открывающаяся внутрь. В изножье кровати - стул, на нем женское белье.
На спинке кровати - женский халат. На полу, слева от кровати, ночные туфли.
В постели спит молодая дама, остриженная по моде. Слышен стук в дверь.
Дама (сонно). Войдите.
Входит горничная с кувшином горячей воды, ставит его на умывальник.
Горничная. Половина восьмого, сударыня.
Дама (зевая). А как погода?
Горничная. Все еще туман. Будете брать ванну, сударыня?
Дама. Да. Ах, кстати. Сегодня вечером возвращается мой муж. Я
договорилась, чтобы нас опять перевели в двойной номер.
Горничная. Да, сударыня. Мне уже сказали. (Она отдернула шторы на левом
окне и теперь, обойдя кровать, отдергивает их на правом.) Этот сбежавший
арестант, сударыня, - его еще не поймали.
Дама. Все еще нет? Подумайте!
Горничная. Это все из-за тумана. Он уже почти двое суток в бегах.
Говорят, это тот самый молодой человек, что убил сыщика в Хайд-парке. Еще о
кем в газетах писали.
Дама. О! Тот самый капитан Деннант! Помню, как же. Ну, если он, то не
так страшно, могло быть хуже.
Горничная. Да его непременно поймают - никому еще не удавалось.
Дама. Не удавалось?
Горничная. Никогда! Разве допустят?
Дама. Но, может быть, в таком тумане...
Горничная. А видите, сударыня, им же нужно есть и платье нужно себе
добыть, - вот тут-то их и ловят.
Дама (зевает). Противный туман! Ни верхом покататься, ни рыбу половить,
даже гулять нельзя. И вставать-то не хочется.
Горничная (холодно). Как вам угодно, сударыня.
Дама (со смехом). Да уж, видно, придется.
Горничная. Я пойду приготовлю ванну.
Дама. Благодарю вас.
Горничная уходит. Дама встает с постели, одетая в ночную пижаму, нащупывает
ногой туфли, набрасывает на себя халат. Идет к окну, выглядывает наружу.
Окно на ночь было оставлено полуоткрытым, на крючке.
Дама. Фу! Ну и погодка!
Берет с умывальника губку и мохнатое полотенце, идет к двери, выходит. Едва
дверь затворилась, как под кроватью, в том месте, где она примыкает к
стене, слышится шорох. Затем из-за оконной шторы осторожно высовывается Мэтт
Деннант, быстро оглядывает комнату, выходит, потягивается. Лицо у него
осунувшееся, одежда мокрая, измятая, башмаки он держит в руке.
Мэтт (бормочет). Дама! Вот так история! Надо смываться.
Идет к окну, украдкой выглядывает, отпрядывает, с трудом переводя дыхание.
Еще раз оглядев комнату, делает шаг к двери в левой стене.
Голос дамы (за дверью). Не могу я брать холодную ванну!
Мэтт прижимается к стене так, чтобы быть за дверью, если ее откроют. И
внезапно ее открывают.
Голос дамы (в дверях). Позовите меня, когда вода нагреется.
Голос горничной (издали). Слушаю, сударыня.
Дама возвращается. Открывая дверь, она нажала ручку правой рукой, затем,
войдя, притворила дверь левой, как это и естественно, и прошла в глубь
комнаты, не заметив прижавшегося к стене Мэтта. Она идет к туалетному
столику, садится, берет щетку, чтобы пригладить свои короткие волосы. Мэтт
быстро прокрадывается к двери, он уже взялся за ручку, но дама видит его
отражение в зеркале, роняет щетку и круто поворачивается, готовая
вскрикнуть.
Мэтт. Тсс! Не бойтесь!
Дама. Кто... Как... Как вы смели зайти ко мне в комнату?
Мэтт снимает руку с дверной ручки и поворачивает ключ в замке.
Мэтт (тихо). Простите, ради бога, мне так совестно, что причинил вам
беспокойство.
Она вдруг понимает, что перед ней бежавший заключенный.
Дама. Вы этот... (Бросается к окну позвать на помощь, но ее
останавливает жест Мэтта).
Мэтт. Прошу прощения, но не могли бы вы умерить ваш голос до
пианиссимо?
Дама (настороженно). Что вам здесь нужно?.. Как вы вошли?
Мэтт. Я давно лежал тут под кроватью. Несколько часов. Я, видите ли, не
имел возможности определить, что попал к даме.
Дама. Вы это про мои волосы?
Mэтт. О нет! Их я не мог разглядеть в темноте.
Дама. Или я храпела?
Mэтт. Нет. Но это не такой уж надежный признак. Я вот тоже не храпел, а
то вы бы меня услышали.
Дама. Как? Вы, значит, спали?
Mэтт. Боюсь, что да. Конечно, если бы я знал...
Молчание
Дама. Вы ведь, кажется, джентльмен - так не думаете ли вы теперь уйти?
Mэтт. Рад бы всей душой, но... куда?
Дама. Вот уж этого не могу вам сказать.
Mэтт. Посмотрите на меня! Куда покажешься в такой одежке?
Дама. А вы рассчитываете, что я вам одолжу другую?
Mэтт. Нет, это навряд ли. Но я буду вам несказанно благодарен, если вы
дадите мне чего-нибудь поесть.
Дама (выдвигает ящик туалетного столика и достает плитку шоколада). Вы,
однако, довольно развязны, как я погляжу. А ведь по-настоящему я должна бы
позвонить и передать вас полиции.
Mэтт. Да. Но этого вы не сделаете. Вы славный человечек, сразу видно.
Дама (невольно польщена). Я знаю, кто вы. Ваше имя было в газете. Но
подумайте о моем положении!
Mэтт. Боюсь, я сейчас могу думать только о своем.
Дама. Допустим, я вас не выдам, но как вы уйдете отсюда незамеченным?
Mэтт. Можно мне этот шоколад?
Дама (протягивает ему плитку, которую держит в руке). Неважный. Здесь
куплен.
Mэтт. Я сейчас не очень разборчив. Сорок часов ничего не было во рту,
кроме кусочка хлеба и двух сырых картошек. (Берет плитку, откусывает,
остальное прячет в карман.) Простите, можно, я попью воды?
Дама. Пожалуйста!
Мэтт идет к умывальнику. Едва он повернулся к ней спиной, как она срывается
с места, но не бежит к окну или двери, чтобы позвать на помощь, а схватив со
стула свой корсет и прочие принадлежности туалета, поспешно прячет их под
одеяло; затем возвращается к туалетному столику. Мэтт с жадностью пьет.
Мэтт (снова поворачивается к ней). Хорошо! Случалось вам быть в
положении дичи, за которой охотятся? (Она отрицательно качает головой.) Ну и
не дай вам бог. Зайцу, когда его травят, и то легче. Все тело ноет.
Дама (заинтересована против воли). А вы знаете, что вы всего в трех
милях от тюрьмы?
Mэтт. Знаю. В первую ночь я думал к утру добраться до Эксетера, а где
оказался? В одной миле от того места, откуда вышел. Кружил. В тумане всегда
так. Что это там, бритва?
Дама (чопорно). Моего мужа.
Mэтт берет бритву.
Нет! Всему есть предел, капитан Деннант. Я не могу давать вам оружие.
Mэтт. Нет, конечно. Но, может быть, вы разрешите мне побриться?
Понимаете, в таком виде (проводит рукой по щеке) у меня нет ни малейших
шансов, даже если б я достал одежду. Ничто так не привлекает внимания, как
трехдневная щетина. (Говоря это, он проворно намыливает лицо без помощи
кисточки.) Я очень быстро бреюсь. Три минуты - и все. Тридцать два с
половиной взмаха.
Дама (разинув рот от изумления). То есть, позвольте!.. У меня! Да как
вы! (Прижимает руку к горлу. Короткая пауза.) Я... я хотела сказать... как
вас за это время не поймали?
Mэтт (усердно скребя подбородок бритвой). Два раза всего на пятнадцать
шагов опережал гончих.
Дама. Гончих?
Mэтт. В человеческом образе. Почти уже был у них в зубах. (Со стоном.)
Ох! Что может быть хуже, чем вот так бриться!
Дама. Ну, знаете!..
Mэтт. Кроме, конечно, как остаться небритым,
Дама. Как вы сюда попали?
Mэтт. А видите, я так стосковался по сухой ночевке, что спрятался возле
дома и стал ждать, когда во всех окнах погаснет свет. Пробовал в нижний этаж
- заперто. Тогда прыгнул, хотел уцепиться за угол балкона - и грохнулся. Вы
не почувствовали ночью чего-то вроде землетрясения? Нет? Я почувствовал.
Когда пришел в себя, еще раз попытался - по колонне. Удалось. Ваше окно я
выбрал, потому что оно было открыто, я потом опять заложил его на крючок и
сразу заполз под кровать. Думал стянуть что-нибудь из одежды и уйти еще до
рассвета, но проснулся, только когда вошла горничная. (Дама показывает ему
на полотенце; он мочит его в воде и обтирает лицо.) Простите, я надену
башмаки. (Нагнувшись, обувается.)
Дама. И вы так и спали... у меня под кроватью?
Мэтт. Увы! Так-таки и спал.
Дама. Ну, знаете!.. Это просто неслыханно!
Мэтт. Будет, если мне удастся улизнуть. Никому еще не удавалось.
Дама. Скажите, капитан Деннант, вы не с моим ли братом учились в
Харчестере? У него вечно был на языке какой-то Мэтт Деннант, замечательный,
по его словам, бегун.
Мэтт. Очень возможно. Со мной училось множество чужих братьев. Как его
фамилия?
Дама. Ну нет. Это уж лишнее.
Мэтт. Правильно. Никогда не говори арестанту того, что он может
повторить другим.
Дама. Я, право, не знаю, чем я могу вам помочь.
Мэтт. К несчастью, и я не знаю.
Дама. Я читала отчеты о вашем процессе.
Мэтт (встает). И, конечно, считаете меня отпетым негодяем? (С горечью.)
Знаете, чем я главным образом занимался в тюрьме? Вел воображаемые споры с
разными добродетельными особами.
Дама (с улыбкой). И думаете, что сейчас перед вами одна из них?
Мэтт. О нет, этого я никак не думаю. То есть... Простите! Ну вы
понимаете, что я хочу сказать. Но большинство-то записали меня в
преступники.
Дама. А это правда - то, что вы говорили на суде?
Мэтт. Как перед богом.
Дама. Возможно, они в самом деле чересчур грубы с этими девушками.
Мэтт. Да. Но, знаете, я даже не был особенно раздражен. И после страшно
жалел этого беднягу.
Дама. Так как же нам теперь быть, капитан Деннант?
Мэтт. Вы очень добры, я не хотел бы этим злоупотреблять. Но в таком
виде мне отсюда не выбраться.
Дама. Почему?
Mэтт (кивает в сторону окна). Очень уж они заботливые. Выставили там
пикет.
Дама идет к окну, выглядывает. Снова поворачивается к Мэтту и видит, что он
улыбается.
Mэтт. О нет, я не боялся. Своих не выдают.
Дама. Гм! Я не так уж в этом уверена. Попади вы к кому-нибудь другому в
нашем коридоре, например, к той супружеской чете, что со мной рядом, - вы
бы. пожалуй, этого не сказали.
Стук в дверь. Оба настораживаются.
Дама. Да-а?
Голос горничной. Вода согрелась, сударыня.
Дама. Хорошо. Благодарю вас. (Прикладывает палец к губам.) Она не могла
нас слышать, как вы думаете?
Mэтт. Надеюсь, что нет. (Подойдя ближе.) Бесконечно вам благодарен. Вы
не знаете, какое это счастье - после года там поговорить с женщиной своего
круга. Не бойтесь, я не оставлю следов.
Дама. Что вы хотите делать?..
Mэтт. Подожду, пока он отвернется, прокрадусь вдоль балкона, спрыгну на
том углу и - опять в бега.
Дама. Вы все еще хороший бегун?
Mэтт. Неплохой, если бы только не ломило так все кости.
Дама (после долгого взгляда на Мэтта). Нет! Слушайте. Я сейчас пойду в
ванную и по пути проверю, нет ли кого внизу. Если не вернусь, спускайтесь по
лестнице, она как раз напротив. Внизу на вешалке висит макинтош моего мужа и
там же удочки, корзинка для рыбы и шляпа. Макинтош длинный, коричневый, в
пятнах, в шляпе коробочка с наживкой. Берите все, оденьтесь и выходите через
парадное. К реке - налево вниз. Умеете ловить рыбу? (Мэтт кивает.) Ну вот,
так и сделайте. Ванная не с той стороны, я вас не увижу. Но вы посвистите
эту песенку - "Будьте так любезны, леди" - знаете?
Мэтт. Еще бы! Единственная, которая проникла в тюрьму. Ну! У меня нет
слов выразить свою благодарность. Вы просто молодчина! (Протягивает ей
руку.)
Дама (пожимает ему руку). Желаю удачи. (Проходит мимо него к двери.)
Постойте! (Достает из стола фляжку.) Вот, возьмите. Если заметите, что на
вас смотрят, пейте. Это внушает доверие, - когда человек пьет.
Mэтт. Чудесно! А что вы скажете мужу?
Дама. Гм! Да. Он сегодня возвращается. Ну, уж там как хочет, а что я
сделала, то сделала. Да, и вот вам еще два фунта. Больше у меня здесь нет.
(Достает две кредитки из своей сумочки.)
Mэтт (тронут). Господи! Вы божество!
Дама. Боюсь, это подвержено сомнению.
Mэтт. Если меня поймают, я, разумеется, скажу, что я все это украл. А
если проскочу, я непременно...
Дама. А, не беспокойтесь об этом. Станьте за дверь.
Мэтт становится, как раньше, она растворяет дверь, выходит. Через мгновение
возвращается.
Дама. Путь свободен!
Уходит, затворив за собой дверь, Мэтт оглядывает комнату, не осталось ли
следов, и тихонько идет к двери. Он уже взялся за ручку, как вдруг дверь
отворяется и в комнату заглядывает горничная. Мэтт едва успел отскочить и
прижаться к стене. Горничная стоит на пороге, с любопытством оглядываясь,
как бы ища кого-то или что-то.
Голос дамы (издали). Эллен! Будьте добры, сходите за моим костюмом,
который я вчера отдала сушить.
Горничная (вздрогнув). Сейчас, сударыня.
Уходит, затворяя за собой дверь.
Мэтт только успел испустить вздох облегчения, как дверь вновь открывается и
появляется дама.
Дама (видя, что он тяжело дышит). Да. Острые переживания! (Шепотом.)
Ну! Скорей!
Мэтт пробегает мимо нее. Она мгновение стоит, потом откидывает одеяло, берет
свое белье, идет к окну, растворяет его пошире, стоит, прислушиваясь.
Через полминуты издали слышно слабое насвистывание - первые такты песенки
"Будьте так любезны, леди".
Дама (размахивая чулком, как шляпой; вполголоса). Ура! Проскочил!
Насвистывая "Будьте так любезны, леди", она весело идет к двери и по дороге
встречается с горничной, которая несет отглаженный костюм. С задорным
взглядом в ее сторону, продолжая свистеть, проходит мимо, оставляя горничную
в полном недоумении.
Занавес падает.
Прошло семь часов. Открытый склон над рекой, поросший травой и папоротником.
Это Дартмит - живописный, но уединенный уголок, куда редко заглядывают
туристы.
Мэтт, пробиравшийся все утро вдоль реки, сидит на корточках; рядом на траве
его улов - восемь небольших форелей. Мэтт доедает шоколад, затем
старательно пьет из давно опустевшей фляжки. Это в данный момент необходимо,
так как к нему направляется некий пожилой джентльмен в твидовом костюме.
Мэтт начинает развинчивать удочку.
Пожилой джентльмен (подходит слева). Добрый день! Смотрите, как
разъяснило! Для вас, рыболовов, пожалуй, и некстати.
Мэтт. Да, теперь уж вряд ли что поймаешь.
Пожилой джентльмен. Самое тонкое блюдо - вот эти коричневые форельки.
Кроме, пожалуй, голубых тирольских. "Blaue Forellen" {Голубые форели
(нем.).} с маслом и картофелем да еще бутылочку Voslauer Goldeck {Сорт вина
(нем.).}, не дурно бы, а?
Мэтт. Чего лучше! (Голодными глазами смотрит на своих форелей.)
Пожилой джентльмен (искоса к нему приглядываясь). А с утра-то какой был
туман! Самое неприятное в этих местах - вечные туманы. Только для
заключенных хорошо, да?
Мэтт (подавляя невольное движение испуга). То есть если вздумают
сбежать? Но ведь, кажется, никому не удавалось.
Пожилой джентльмен. Да, говорят, не удавалось. Но они все-таки
пытаются, - все-таки пытаются. Я часто думал, как бы я поступил, если бы
наткнулся на беглого?
Mэтт. Да, сэр, это проблема.
Пожилой джентльмен (садится на свое пальто). С одной стороны, закон, а
с другой - естественная гуманность джентльмена, если только это прилично
джентльмену - поощрять уголовных преступников. Вот и не знаешь!
Mэтт (разгорячись). Тот, кто решился бежать, - это, во всяком случае,
смелый человек. Он идет на большой риск.
Пожилой джентльмен. Н-да, беглецу у нас не позавидуешь, - мы
законопослушная нация. Я прошлым летом ездил в Америку, - о, это крепкий
народ! - и, знаете, меня поразила разница: с законом они очень мало
считаются, но весьма чувствительны к моральному несовершенству в других.
Бывали в Америке?
Mэтт. Перед войной у меня было ранчо на Дальнем Западе.
Пожилой джентльмен. Вот как! Ну, если судить по кинокартинам, там и
сейчас в моде уклоняться от правосудия. Я лично предпочитаю более
упорядоченные страны.
Mэтт. Я в этом деле не судья. Сам бежал из Германии во время войны.
Пожилой джентльмен. Да что вы! Это великолепно!
Mэтт. Если хочешь похудеть. Радикально излечивает тучность. Побег из
лагеря - это, знаете ли, не пикник.
Пожилой джентльмен. Надо полагать! Где вы перешли границу?
Mэтт. В Голландии. После трех дней и трех ночей на брюкве и свекле.
Пробовали когда-нибудь брюкву в натуральном виде? Могу вас заверить, это не
слишком утонченное блюдо. А свекла, пожалуй, еще похуже. Кстати, из здешней
тюрьмы третьего дня один бежал.
Пожилой джентльмен. Да, я знаю. Некто капитан Мэтт Деннант. Я в свое
время с большим интересом следил за его процессом. Каверзное дело, по-моему.
А ваше какое впечатление?
Mэтт (настораживается). Что-то не помню.
Пожилой джентльмен. Ну как же! Убийство в Хайд-парке.
Mэтт. А, да. Там еще была девушка. По-моему, следовало подождать, пока
он пожалуется.
Пожилой джентльмен. Этот агент, без сомнения, выполнял свой долг. И
все-таки! Не опасно ли давать полиции такие полномочия и целиком полагаться
на их такт при решении моральных вопросов? Полицейские в конце концов такие
же люди, как и мы, а у нас - гм! - у большинства нет такта, а у остальных
нет морали. Тот молодой человек ведь, кажется, не жаловался? Не помните?
Mэтт (скрывая беспокойство). Он, кажется, утверждал, что она
интеллигентная девушка.
Пожилой джентльмен вынул портсигар и протягивает его Мэтту.
Пожилой джентльмен. Не угодно ли?
Mэтт. Очень благодарен. Я усвоил себе дурную привычку - выходить из
дому без табака.
Откусывают кончики и закуривают.
Пожилой джентльмен. Гуляешь вот так - и вдруг наткнешься где-нибудь на
этого беглеца. Что тогда делать? Ведь это вроде встречи с гадюкой. Бедняжка
ничего не хочет, как только убежать от вас. Но если не переломить ей хребет,
она, того и гляди, ужалит собаку. У меня две собаки подохли от змеиных
укусов. Пожалуй, наш долг его задержать - как вы считаете?
Mэтт. Вероятно. Но я не всегда делаю то, что должен.
Пожилой джентльмен. Да? Очень рад. Я тоже.
Мэтт. Видали вы здешнюю тюрьму? Довольно безобразное здание - дурной
архитектурный стиль.
Пожилой джентльмен. Нет, этой не видал. Должен вам сказать, я в свое
время имел несчастье многих людей отправить в тюрьму. Вот тогда я считал
своей обязанностью посещать тюрьмы. И присяжным всегда давали пропуска, -
чтобы пошли посмотрели, куда посылают своих ближних. Однажды проверил, были
они там или нет, и, знаете, из троих присяжных - нет, из четверых - сколько
имели любопытство, как бы вы думали?
Mэтт. Ни один.
Пожилой джентльмен. О, это уж слишком пессимистично. (Бросает на Мэтта
быстрый боковой взгляд, как птица.) Нет. Один. Ха!
Мэтт. Да кому охота смотреть на заключенных? Я бы скорее пошел смотреть
трупы в морге. Те по крайней мере не живые.
Пожилой джентльмен. Но теперь, говорят, в тюрьмах стало гораздо лучше.
Более человечное обращение.
Мэтт. Да что вы? Вот замечательно! С каких же это пор?
Пожилой джентльмен (зорко поглядывая на него). Ну, во всяком случае,
бубновый туз упразднен. И головы им, кажется, больше не бреют. У вас никогда
не было знакомых среди заключенных?
Мэтт (он сидит как на иголках). У меня? Нет. Только один.
Пожилой джентльмен. А! И что же - интересный был человек?
Мэтт. Самый интересный из всех, кого я знаю.
Пожилой джентльмен. Ха! Допустим, сейчас перед нами появился бы этот
беглый. (С жестом в сторону Мэтта.) Вот вы - что вы бы сделали?
Mэтт. Удрал бы со всех ног.
Пожилой джентльмен. Гм! Да. Пожалуй. Тут, вероятно, все зависит от
того, нет ли еще кого поблизости! На этот счет мы... гм!.. весьма
щепетильны. А как вам нравится здешний климат? Говорят, очень здоровый.
Дартмур этим славится.
Мэтт. Напрасно, по-моему.
Пожилой джентльмен. Хорошо знаете эти места?
Мэтт. Нет. Я здесь первый раз.
Пожилой джентльмен. И долго думаете пробыть?
Мэтт. Надеюсь, что нет.
Пожилой джентльмен. Живописный уголок этот Дартмит.
Mэтт. Мне больше нравится Ту-Бриджес. (Начинает укладывать удочки,
насвистывая "Будьте так любезны, леди".)
Пожилой джентльмен. А! На какую наживку брали?
Mэтт. Да просто на блесну.
Пожилой джентльмен. Давно уж я не рыбачил. (Видя, что Мзтт провел рукой
по лбу под шляпой.) Что? Вам нехорошо?
Mэтт. Да... Боюсь, табак слишком крепкий. Превосходная сигара, я курил
с наслаждением, но я вышел без завтрака, а знаете, на пустой желудок... (С
огорчением смотрит на недокуренную сигару и бросает ее.)
Пожилой джентльмен. Ах, да, да, бывает. Со мной вот тоже так было - на
банкете Королевской Академии - и как раз перед тем, как мне говорить речь.
(Снова бросает на Мэтта боковой птичий взгляд.) Я всегда думал, что
отсутствие табака - это одно из самых больших лишений в тюрьме. Вы,
вероятно, сами это испытали в... в Германии?
Mэтт (тяжело дыша и заканчивая укладку удочек). Ну... Табачок у нас
иногда бывал.
Пожилой джентльмен. И пустые желудки тоже?
Mэтт. Да.
Пожилой джентльмен. Мы должны быть вечно благодарны тем, кто это
перенес. (Протягивает ему портсигар.) Может быть, еще попробуете - после
чаю? Знаете, такой солидный чай, как здесь подают, - со сливками, с джемом?
Mэтт. Ну что ж, очень вам благодарен, сэр. В следующий раз, может быть,
осилю.
Мэтт кончил укладку и жаждет поскорее уйти, так как ему становится все более
не по себе с этим пожилым джентльменом. Берет корзинку, складывает в нее
рыбу.
Пожилой джентльмен. Да, так-то вот. (Встает.) И мне пора. Очень рад был
с вами познакомиться. Получил огромное удовольствие. В моем возрасте не
часто выпадает случай испытать совершенно новые ощущения.
Мэтт (в замешательстве). Помилуй бог, сэр! Неужели это я вам их
доставил?
Пожилой джентльмен. А как же! Мне ведь никогда еще не доводилось
беседовать с заключенным, бежавшим из... из Германии.
Mэтт. До свидания, сэр.
Пожилой джентльмен. До свидания, капитан Деннант. (Мэтт отшатывается.)
Надеюсь, ваше маленькое путешествие закончится благополучно, тем более, что
свидетелей нашей беседы, кажется, не было.
Мэтт (смотрит на него во все глаза). Простите, сэр, но не скажете ли вы
мне, что навело вас на эту мысль?
Пожилой джентльмен. Охотно. Во-первых, то, как вы смотрели на ваших