Голубев Алексей. Одиссея барона Урхо

   — Не думаю, что они опасаются его военного потенциала, — заметил Иван. — Почему бы не начать вторжение сразу.
   — Вот ты не думаешь, Иван — только не обижайся, — а что-то говоришь. Что, кстати, тоже очень печально и совсем не оптимистично в отличие от ситуации на планете. Как любые нормальные здравомыслящие инопланетяне, они руководствуются элементарным понятием выгоды. Если потери при захвате планеты превысят выгоды от ее, скажем мягко, эксплуатации, то зачем нужен подобный захват? На Мааре живет около десяти миллионов человек. Соответственно, это население способно поддерживать три-четыре выводка тех тварей, из которых они делают своих биоформов. Твари любят покушать, мы же с тобой знаем.
   — Лучше не вспоминать, — скривился Иван. Несмотря на внешнюю невозмутимость, он слегка обиделся на начальника, но но постарался это скрыть. — Я показывал матерям, где останки двух детей, которых эти биоформы успели убить.
   — Ну вот. Кстати, не обижайся, Иван, на самом деле я не сомневаюсь в твоих умственных способностях. Просто ситуация очень нервная. Проблема же в следующем. Не убьют ли аборигены больше трех-четырех выводков до того, как наши клешнерукие — или рукоклешние — друзья уничтожат здесь все признаки военной организации? Похоже, что такие случаи были, иначе какой смысл так осторожничать.
   — Так в этом и заключается ценность барона? — полуутвердительно спросил Иван.
   — К сожалению, не только барона. — И Куджиев причудливо выругался в стиле Тонена.

Глава 2

   На следующее утро барон вышел из своих комнат хмурым, как сама смерть. Ночью он поругался с женой, которая требовала, чтобы он «выгнал всех шлюх из замка». Обычно он просто уходил в другую комнату — как правило, к одной из «этих шлюх», но в последнее время все осложнялось беременностью Айни. А в эту ночь на ссору прибежала с верхнего этажа мать и, не раздумывая, встала на сторону невестки. Потом еще сестра… Про то, что он только что убил тварей, о подобных которым никто ничего не слышал, женщины и не вспомнили. Или про судно пиратов, которое он потопил месяц назад, замаскировав свой корабль под торговый парусник. Барону было вдвойне обидно из-за того, что он даже не мог выругаться и был вынужден молчаливо сносить все нападки. Слишком боялся он повторного выкидыша, и, пользуясь этим его страхом, женщины в конце концов вынудили его пообещать, что с утра ни одна из его любовниц не останется в стенах замка. Теперь мать барона, торжествующе размахивая своими седыми волосами, носилась по крылу, где жили слуги, и выселяла всех, кто был женского пола и младше тридцати лет. Сам же хозяин замка хмуро сидел в замковом дворе у бочонка с синтийским вином, намереваясь с утра познать все его прелести, чтобы к полудню выключиться на сутки из жизни. Дружина, увидев состояние хозяина, по его примеру тоже устроила себе внеочередной праздник, поэтому довольно долго никто не подходил на осторожный стук в замковые ворота.
 
   Допивая пятую кружку, барон вдруг заинтересовался, не хочет ли несколько капель этого божественного напитка один из котят, которыми всегда был полон его замок. Там, где есть женщины и немного лишней еды, всегда найдется кошка-другая, такой вывод барон сделал еще в юности, и до сего времени реальность подтверждала его наблюдения. Котенок отбивался всеми лапами от угощения, совершенно разочаровав барона, и после пары попыток Тонен отпустил его и поднял голову, чтобы оглядеться в поисках другого предмета для экспериментов. Предмет превзошел все его ожидания: перед собой Тонен увидел расплывающуюся в воздухе деревенскую делегацию.
   — Я знал, что эти пройдохи-синтийцы добавляют в виноград траву иллюзий, — начал пьяным голосом рассуждать он про себя, — но не знал, что иллюзии бывают такими реальными. И ведь кто-то после этой травы видит драконов и принцесс, а я — за какие только грехи? — этих вонючих смердов.
   Губы старосты вдруг зашевелились. Пьяный мозг барона сообразил, что деревенские жители никогда не начинают разговаривать первыми, а значит, он рассуждал не про себя, а вслух. Только после этого его мозг начал складывать звуки, доносившиеся до него как будто через густой туман, в слова:
   — Бааарооон. — Пауза. — Дееерееевняя в беееедееее.
   Староста уже не говорил, но звуки, волшебным образом замедлившиеся, еще доходили до помутненного сознания барона. «Могучая трава», — подумалось ему, и вдруг смысл сказанных старостой слов дошел до него. Барон минуты на три задумался и неожиданно расхохотался. На его хохот сбежались все дружинники, находившиеся во внутреннем дворе в состоянии, уже близком к состоянию барона.
   — У них, — еле выдавил Тонен в перерывах между приступами смеха, — опять беда.
   Никто не понял, в чем заключался юмор ситуации, но вся дружина пьяно захохотала вслед за хозяином.
   — Беедаа! — давясь от смеха, проблеял барон. — Мы в беедее!
   Жители деревни ошеломленно смотрели на это зрелище, не решаясь ни сказать что-либо, ни тем более сделать. Наконец, вдоволь отсмеявшись, барон успокоился.
   — Ну и что за беда? — спросил он, честно пытаясь сделать это трезво. Теперь он сам пытался понять, чего смешного он нашел в их словах, и не понимал.
   И снова вперед выступил кузнец.
   — Господин. Это еще страшнее, чем вчера. Кто-то поселился под землей перед пастбищем. Сегодня утром пастушок, Анти, повел туда деревенский скот. Они шли по тропе, как обычно, и вдруг из земли вылезли змеи, обвили одну из коров и утащили под землю. Все стадо сразу же разбежалось, а сам Анти бросился обратно в деревню. Мы взяли топоры и пошли на то место, где он видел змей. Первым шел Тукко, хозяин той коровы. Мы даже не успели подойти к тому месту, где она пропала, — змеи набросились на него и начали тащить под землю. Тукко начал рубить их топором, мы бросились к нему на помощь — он был уже по пояс в земле. Берро отрубил второе щупальце, мы начали его вытаскивать, но тут Тукко закричал, и у него изо рта пошла кровь. Он весь обмяк, мы потащили его вверх, но вытянули… — Тут кузнец на мгновение остановился, вспомнив события утра, сглотнул и с трудом продолжил: — В общем, ниже груди у него ничего уже не было. Мы сразу убежали оттуда.
   Дружина барона перестала усмехаться уже на середине рассказа, и сейчас его окончание было встречено гробовым молчанием. Молчал и сам барон.
   — Кровь, кровь, — зашептали кузнецу из задних рядов деревенской делегации.
   — Ах да, кровь, — закивал кузнец. — Кровь из змей, которых мы успели отрубить, была как у тех тварей, которых вы зарубили вчера днем, господин. И еще утром пропала женщина, которая за чем-то вышла из деревни. Она до сих пор не вернулась, а искать ее мы боимся.
   Тонен молчал уже мрачно, и это молчание никто больше не решался прервать. Пьяная мысль двигалась с трудом, все довольно долго ждали, прежде чем он решил встать. К этому времени вокруг него собралось уже все мужское население замка, прибежала мать, и сейчас, окинув взглядом ждущую его слов толпу, барон помрачнел еще больше.
   — Саму тварь никто не видел? То есть того, кто откусил у этого несчастного полтуловища? — спросил он, задумчиво разглядывая сторожевую башню замка. Жители деревни переглянулись.
   — Нет, господин, — снова ответил кузнец. — Только ее змей.
   Дружинники начали перешептываться. Барон бросил в их сторону хмурый взгляд. На это один из них, старый Рдин, который в войске барона не столько воевал, сколько отвечал за корабль барона «Прекрасная Дева Уттерли», откашлялся и сказал:
   — Спрут, барон. Это похоже на гигантского спрута. Когда я был в южных портах, местные моряки рассказывали мне, что эти животные иногда нападают на корабли, даже на самые крупные, опутывают их своими щупальцами и утаскивают под воду.
   — Только спрут сухопутный. — Барон закивал. — Эро, твою мать! — На начальственный окрик из толпы протиснулся паренек с едва заметным пушком на верхней губе. Несмотря на столь юный возраст, он заведовал всей боевой техникой замка. — Какую из твоих чертовых машин можно вытащить из замка? Они еще не полностью вросли в камень? Или, чтобы пострелять, нужно сперва обрубить им корни?
   Эро оживленно замотал головой.
   — Есть баллиста с южной стены, есть еще одна со сторожевой башни. Можно вытащить катапульту, а если вы дадите мне сутки, я могу даже собрать старый таран.
   — Ага, и мы с ним будем носиться по лесу и таранить деревья, — закивал согласно барон. — Не глупи, ты же умнее, чем выглядишь, хоть твой внешний вид отчаянно утверждает обратное. На какую из баллист можно поставить самую здоровенную стрелу?
   — На ту, что на сторожевой башне, — ответил Эро обиженно. Грубые слова барона мигом погасили весь его юношеский пыл.
   — Изумительно. Эй, деревня, — окликнул Тонен делегацию, — пойдете с этим мальчиком и тщательно будете делать все, что он говорит. А иначе я покидаю вас той твари, может, она от обжорства лопнет и решит все наши проблемы.
   И барон налил себе еще одну кружку, на что его мать неодобрительно покачала головой.
 
   В деревню заезжать было не обязательно, но барон, сжалившись над деревенскими жителями, которые еле вытащили баллисту из замка, разрешил им взять в деревне лошадей. Деревня встретила барона десятками испуганных лиц, выглядывавших из каждого дома. С учетом того, что у Тонена в глазах все двоилось, а иногда троилось, ему приходили мысли о том, что подчиненное ему население довольно быстро растет, но потом он вспоминал о вине, о входившей в него траве и начинал тереть глаза, добиваясь ясности взора. Его дружина была в несколько лучшем состоянии, но и она старательно добавляла в местный воздух, пропитанный запахами навоза, выпекаемого хлеба и скисшего молока, характерный аромат перегара. Пока крестьяне собирали по дворам лошадей, жители вышли из домов и сгрудились на главной деревенской площади, где ждало лошадей войско Тонена. Женщины что-то шептали друг другу, ребятишки с огромными от восторга глазами не отрывались от созерцания огромной баллисты, которой не раз приходилось топить пиратские лодки. Самые смелые из них уже крались к Эро, чтобы упросить его потрогать орудие хотя бы одним пальчиком. Барон слез с коня и теперь полудремал, присев на какой-то камень, и в его грезах отовсюду лезли щупальца и сверкали жадными глазами спруты, от которых приходилось отбиваться сломанным сартанским мечом. Издалека доносились крики, что-то про ведьм, и Тонен долго ломал голову, откуда они попали в его сны. Наконец до него дошло, что он уже не спит. Он изо всех сил зевнул и, помотав головой, огляделся. Оказывается, за то время, что он спал, жители деревни уже нашли всех необходимых лошадей и с помощью хитрой системы кожаных ремней запрягали их в баллисту. Рядом с баллистой стояла одна группка — староста, кузнец и какие-то три человека. Они о чем-то спорили с женщиной с двумя подбородками и с пронзительным голосом. Остальные жители держались поодаль, неодобрительно взирая на эту ссору. Женщина, чей голос и разбудил Тонена, первая увидела, что он уже не спит. Плюнув мужчинам под ноги, она побежала к нему, тряся задней частью, как перегруженный купеческий корабль на сильных волнах. Те заторопились за ней. Тонен несколько ошеломленно наблюдал, как она бросилась к нему в ноги и запричитала:
   — Господин, это все ведьма, ведьма навела на нас порчу, она убивает наших детей и наш скот, она хочет сжить нашу деревню с лица земли. Я видела, как она колдовала, это ее твари…
   — Тихо! — прервал Тонен этот нескончаемый поток. Женщина испуганно подняла на него глаза. Было ей лет тридцать или тридцать пять, обычная деревенская баба, которая к этому возрасту рожает пять-шесть детей и хоть и не похожа еще на старуху, но все же утрачивает всю женскую привлекательность. Теперь ее глазки воровато бегали по лицу Тонена, умоляя поверить ей. Будь Тонен трезв, он бы, может, и избил бы ее за наглость, но сейчас он лишь недовольно морщился, как от запаха из давно не чищенного сортира.
   — Что за ведьма?
   Женщина раскрыла рот, но ее прервал староста:
   — Заткнись, дура. Она имеет в виду Линью. Она и знахарка, и скот умеет лечить, и помогает рыбу сохранить в жаркое время. А эта дура совсем из ума выжила.
   — Сам дурак, дурой меня еще будет называть, идиот, дубина! — истерически завопила женщина. — Вот когда начнут твоих детей ее твари жрать, вот тогда поймешь ты, что была я права, да только поздно уже будет, будут их белые косточки валяться, будет их дождь поливать, будут их собаки дикие обгладывать, а ты…
   — Тихо! Всех зарублю! — яростно крикнул барон, и поднявшийся было на площади шум сразу притих. Барон был пьян, но даже в таком состоянии от него не укрылось то, что многие жители согласно кивали и перешептывались, когда женщина кричала свои бессвязные обвинения. После недолгого раздумья он сказал:
   — Идем к ведьме, там разберемся. Молке, Свидир, со мной, растрясите свой геморрой, остальным ждать здесь и нагуливать жир. Кузнец, староста и ты, — Тонен брезгливо посмотрел на женщину, — ведите. — И он забрался на коня.
   Женщина встала с земли и, злобно сплюнув в сторону кузнеца, быстрым шагом заторопилась с площади. Староста и кузнец хмуро пошли за ней, о чем-то вполголоса переговариваясь. Взгляды, которые они бросали вслед женщине, не сулили ей ничего хорошего, но она, полностью уверенная в собственной правоте, своей спиной лишь высказывала им презрение. Идти нужно было минут десять, почти на самый край деревни. Конь барона осторожно обходил лужи и весеннюю грязь, сам барон под его плавные движения снова задремал, покачиваясь в седле. В какой-то момент конь остановился, и тогда барон с трудом открыл глаза, на которые сильно давил пьяный сон. Они находились перед обычным для деревни Урхо домом, построенным из дерева, досок и китовых костей. Двор был чище, чем другие деревенские дворы, в нем росли какие-то необычные растения — вот в общем-то и все, что смог разглядеть Тонен. Потом он увидел, что вся деревня, несмотря на приказ оставаться на площади, последовала за ними и теперь толпилась по всей улице, ожидая развязки этой неожиданной драмы. Это взбесило успокоившегося уже Тонена, но виду показывать он не стал. Староста зашел в дом и почти сразу вывел ту, которую женщина с визгливым голосом обвиняла в колдовстве. Этой женщине тоже было около тридцати лет, но выглядела она гораздо лучше, была очень опрятно одета, и глаза ее не бегали, как у большинства деревенских жителей, а смотрели хоть и затравленно, но прямо в глаза барона. Не все женское было убито в ней деревенской действительностью, с удовольствием отметил Тонен и решил про себя, что деревенские бабы просто завидуют ей. Непросто сохранить красоту и привлекательность и непросто смириться с тем, что, когда ты уже похожа на рухлядь, твоя соседка еще привлекает взоры мужчин. А женская зависть может быть опаснее мужской ненависти, это барон усвоил очень хорошо за то время, что жил на материке в империи.
   — Вот она! — завопила с удвоенной силой женщина с площади, хватая себя за волосы. — Брось ее тем змеям, которых она же вызвала, пусть они насладятся мясом своей хозяйки и больше нас не беспокоят, не убивают наших детей и наш скот!
   Обвиняемая побледнела и оперлась на руку старосты. Тонен сквозь пьяный туман заметил, что из оставшихся открытыми дверей дома выглядывают два испуганных детских личика.
   — Успокойся, дурная женщина. — Староста яростно замотал головой. — Не она ли лечила тебя, когда у тебя раздуло всю щеку, когда ты стала похожа на недобитого бобра. Не она ли выходила твоего брата, который вернулся с моря с таким кровавым кашлем, что мы уже могилу ему начали готовить? Не она…
   — Замолчи, старый дурень, — взвизгнула женщина, теряя остатки рассудка. — Да лучше бы я с такой щекой всю жизнь ходила, да лучше бы брат мой сгнил от этого кашля, чем эта тварь будет сживать нашу деревню с лица земли. Убей ее, господин, — обратилась она за поддержкой к молчавшему до сих пор Тонену.
   Глаза всей деревни были прикованы к лицу барона. Тот слушал перебранку, не слезая с лошади и постоянно прихлебывая из фляги. Теперь же он чуть подъехал к старосте и стоявшей рядом с ним знахарке, едва не упав, спешился и тщательно контролируемым голосом обратился к ней:
   — Скажи, женщина, ты ведьма?
   Та испуганно замотала головой. Тонен удовлетворенно кивнул и повернулся обратно к коню, чтобы залезть на него. Заметив это, женщина снова кинулась к нему, крича:
   — Господин, и ты поверишь этой шлюхе? Посмотри, вон ее два ублюдка выглядывают из дверей, а кто отец — не знает никто в деревне, а может, отец-то у них из сумеречных бесов, может, расплачивалась она с ним, ложась на спину и раздвигая ноги, за свое колдовство! Она обманывает тебя!
   Странно, но Тонен спокойно выслушал этот истеричный монолог, поглядывая на жертву обвинений. Дальше той бледнеть было уже некуда.
   — Хорошо, — вновь обратился к ней Тонен. — Ты меня обманула насчет того, что ты не ведьма?
   Та снова отчаянно замотала головой. Тонен во второй раз удовлетворенно кивнул и снова повернулся к лошади.
   — И ты ей поверишь, этой твари? — снова вторгся в его сознание визгливый голос.
   Тонен обреченно вздохнул. Попытка решить проблему простым способом не удалась. Наблюдавшие за этой сценой деревенские жители уже почти вплотную окружили барона, его оруженосцев, старосту и двух женщин. Тонен обвел их взглядом и спросил:
   — Ну а кто еще верит в то, что эта женщина — ведьма?
   Сначала никто не хотел обращать на себя внимание сюзерена, но потом из толпы начали раздаваться крики: «Я верю», «И я», «И я тоже». Тонен велел им выйти вперед, и вскоре от молчаливой массы жителей робко отделились человек двадцать — в основном женщины лет тридцати-сорока, а также несколько мужчин. Глядя на их обрюзгшие похотливые лица, Тонен подумал, что они явно когда-то пытались подъехать к колдунье, но получили от ворот поворот и сейчас таким образом хотели отомстить за то, что их отвергли.
   — Итак. Вы верите, что эта женщина является колдуньей, в то время как она утверждает обратное, — начал речь Тонен. — Значит, нужно назначить ей испытание, правильно?
   Задав вопрос, барон сделал очередной большой глоток, а обвинители тем временем переглянулись и нестройными голосами затянули свои «Да, конечно».
   — Чем отличается женщина от ведьмы? — обратился Тонен к ним, оторвавшись от фляги.
   Воцарилось молчание.
   — У ведьмы на теле могут быть знаки, — наконец сказал один из мужчин, облизывая губы.
   — То есть если этих знаков у нее нет, то она не ведьма? — продолжил Тонен.
   Снова молчание.
   — Можно проверить, — предложил тот же мужчина.
   — Но она могла их спрятать, — возразила одна из женщин. — Да так, что не увидеть.
   — Значит, даже если у нее нет знаков на теле, все равно она может быть ведьмой? — снова спросил барон.
   Все закивали, из толпы раздался чей-то разочарованный вздох.
   — Можно провести испытание огнем! — Это предложение исходило уже от другой женщины. — Если огонь ничего ей не сделает, то она ведьма!
   — Но она может специально ничего не делать, — возразил на это Тонен. — Зачем ей выдавать себя. А ожоги залечить нетрудно, если знать, как это делается.
   — Тогда нужно жечь ее всю! — развила первоначальную мысль женщина с визгливым голосом. — Тут-то она не сможет схитрить!
   Тонен немного подумал.
   — Это долго, и в замке будет пахнуть паленым мясом. Не годится. Как еще мы можем отличить женщину от ведьмы?
   На сей раз молчание было совсем долгим. Тогда барон продолжил сам:
   — Нужно поставить ее в ситуацию, когда она будет вынуждена проявить свои колдовские способности. Если она их проявит, значит, она ведьма. Ни одна ведьма не способна делать добрые дела. Значит?
   И неожиданно для всех вдруг подал голос кузнец:
   — Значит, нужно заставить ее сделать что-нибудь доброе?
   Это предложение явно понравилось барону. Он даже хмыкнул от удовольствия:
   — Гениально. Пусть те, для кого эта женщина сделала что-нибудь хорошее, скажут об этом.
   Жители, стоявшие в толпе, начали, перебивая друг друга, выкрикивать что-то про раны, детские болезни, впрочем, барон особо не старался все это услышать. Подняв руку, он прервал беспорядочные выкрики и продолжил:
   — А если от женщины исходит больше вреда, она будет ведьмой? Так?
   Здесь закивали уже те жители, что вышли по зову барона.
   — Отлично. — Барон сделал глоток, который явно был последним, так как после него Тонен огорченно вздохнул и убрал флягу за пояс. — Итак! Что плохого вы видели от этой женщины, которую называете ведьмой?
   Толпа зашумела, а вышедшие вперед жители разродились выкриками:
   — У меня очень быстро скисало молоко после того, как она лечила мою корову!
   — У меня пересох колодец после того, как она мимо него прошла!
   — А у меня у сына постоянно вскакивают фурункулы после того, как он сходит к ней за травами для отца!
   И здесь барон оставался невозмутим.
   — Стоп! — наконец прервал он поток обвинений. — Вы привели достаточно случаев причиненного ею вреда.
   Обвиняемая обмякла, было видно, что сознание вот-вот готово ее покинуть. Барон зловеще улыбнулся и продолжил:
   — Часть из вас сказали, что эта женщина делает злые вещи и поэтому она является ведьмой. Однако другие говорят, что она приносит лишь пользу деревне и поэтому ведьмой не является. Соответственно, получается, что она одновременно является и ведьмой, и не ведьмой. Стало быть, убить мы ее не можем — это было бы неправильно, но и оставить все так, как есть, мы тоже не можем. Поэтому! — Барон сделал паузу. — Всем, кто остался и поддержал тебя, женщина, ты будешь помогать, как прежде. Зато эти…
   Палец барона обвел тех, кто по его вопросу вышел вперед.
   — Они не нуждаются в твоей помощи, и ты теперь не будешь им ее навязывать. А если ты нарушишь мой приказ, вылечишь их или членов их семей или поможешь их скоту, я отдам тебя на всю ночь своим воинам, — подвел итог барон. — С ними ты будешь счастлива.
   Все шарахнулись в стороны, когда он взмахом руки отпустил собравшихся и с довольным видом залез наконец на коня. И тут, вместо того чтобы тихо и незаметно уйти, женщина с визгливым голосом, наблюдавшая всю эту сцену с окаменевшим видом, бросилась к нему:
   — Она околдовала тебя, господин! Поверь мне, не ей! Поверь! Убей ее!
   Это был перебор. Женщина осеклась, увидев, как он побелел от ярости, но было уже поздно. Барон кивнул своему оруженосцу:
   — Молке! Свяжи ее и заткни ее поганый рот покрепче.
   Женщина истошно завопила, но сильные мужские руки повалили ее на землю, как по волшебству появилась веревка, и в следующую минуту она уже лежала, не в силах ни пошевельнуться, ни что-либо сказать. Большинство мужчин, наблюдавших эту картину, не могли скрыть довольных ухмылок.
   — Несите стерву на площадь! — выкрикнул барон. Кузнец и еще один из деревенских подхватили жертву собственной глупости, и вся процессия отправилась обратно. Из окна дома за ними благодарно наблюдало две пары глаз.
 
   На площади дружина с одобрительными ухмылками встретила появление мычащей что-то неразборчивое связки веревок. Барон уже пел во все горло песни рыцарей южных земель империи.
   — Собирайтесь, мешки с жиром! Хватит прохлаждаться! — заорал он дружине, въехав на площадь. — Староста! Какое самое бесполезное животное есть в деревне? Принеси его сюда, этот мычащий кусок мяса подал мне идею. А лучше несколько!
   Староста, невзирая на возраст, бегом бросился выполнять приказ Тонена. Барон дал знак не ждать его возвращения, а потихоньку двигаться в нужную сторону. Его пестрое войско не успело доехать до крайних домов, как староста догнал их. В руках у него было несколько клеток, в которых после пристального наблюдения взор барон углядел кроликов.
   — Пять штук, господин, — тяжело дыша, доложил староста. — Достаточно?
   Барон пожал плечами.
   — Скоро увидим. Да ты не беспокойся, смотрю, ты хорошо бегаешь, старик! Не хватит— сгоняешь еще. — И расхохотался.
   Запах, которым обдал барон старосту, чуть не сбил того с ног.
   — Откуда начинается полоса змей? — спросил барон чуть позже. — Где этот пастушок?
   — Мы не стали брать его с собой, господин, — ответил ему кузнец, шедший рядом со старостой. — Но он подробно рассказал нам. Мы почти пришли, корова была убита вон за теми кустами.
   — Что ж ты молчал, идиот! — вспылил барон. — Дай тушку, — кивком указал он на клетку с кроликами.
   Староста достал из клетки одно животное, передал кузнецу, и тот, осторожно взяв кролика под лапы, протянул его Тонену. Его конь фыркнул от раздражения, почувствовав запах другого зверя. Тонен брезгливо взял кролика за уши и кинул на дорогу в нескольких десятках метров перед собой. Кролик мягко приземлился, несколько секунд приходил в себя, а потом упрыгал в окрестные кусты. Все непонимающе смотрели на барона. Тот поймал взгляды своих попутчиков и решил объяснить свои действия:
   — Эта будущая жертва нашего подземного друга, — начал он объяснять, пьяно жестикулируя в сторону связанной женщины, — подсказала, как нам обнаружить, с какого места ждать опасности. Если змеи охотятся за живыми существами, они будут реагировать на кроликов, которых я буду кидать на дорогу. Там, откуда кролик сбежит, идти безопасно. Ясно?