Алексей ГОЛУБЕВ
ОДИССЕЯ БАРОНА УРХО
Часть первая
Пролог
Огромная старая крыса неуверенно застыла на самом краю тени. До столь желанной дыры в двери кладовой ей оставалась всего одна короткая пробежка через освещенное пространство, но в самый последний момент ей почудилось какое-то шевеление в коридоре, и теперь она застыла, выжидая. Едва слышный шум превратился в шаги, показалась служанка, которая пришла за чем-то в кладовую, и крыса осторожно отползла на несколько метров назад. Все-таки она была уже слишком стара, чтобы получать удовольствие от гонок с деревянными башмаками прислуги. Место, где она теперь притаилась, оказалось рядом с дверью в комнату молодого барона Урхо. Когда служанка зашла в кладовую и шум в коридоре стих, чуткие уши крысы уловили из комнаты чьи-то голоса.
— Мам, а что дальше случилось с Великим Монтероем! — Будущий наследник замка отчаянно тер глаза, но был еще полон желания дослушать историю до конца.
— Ему осталось последнее испытание, — ответил ему мягкий женский голос. Баронесса встала с кровати и подошла к окну, чтобы задернуть шторы.
— Но ведь это нечестно! — Мальчик возмущенно приподнялся с кровати. — Он ведь уже победил и колдуна, и лесного людоеда!
Несправедливость ситуации явно не устраивала юного баронета, тем более что и книга о Монтерое находилась в самой непосредственной опасности. Мама барона, хозяйка замка, уже закрыла ее и теперь была полна решимости все-таки уложить сына спать.
— Тонен, ведь любой благородный воин, чтобы заслужить славу, должен пройти три испытания. Только после этого люди назовут его героем.
— Мам, но Монтерой может и не выдержать третье испытание. — Тонен решил пустить в ход свои детские уловки. — Я не смогу заснуть, пока не узнаю, что с ним ничего не случилось. Ну, почитай, ну, пожалуйста!
— Тонен! — Голос баронессы приобрел металлический оттенок. — Выпрашивать — удел серфов! Если тебе в чем-то отказали, найди, как обойтись без этого, или добудь другими путями!
В комнате на какой-то момент воцарилось молчание. Мальчик переваривал информацию. Мама, улыбнувшись, погладила его по голове:
— Завтра с утра, как только ты проснешься и выучишь следующие пять букв алфавита, я дочитаю тебе эту историю. А теперь спать!
Мальчик что-то сказал в ответ, но от продолжения диалога крысу отвлекла служанка. Она нашла в кладовой все, что ей было нужно, и теперь закрывала неудобный висячий замок, придерживая набитую различными деликатесами корзину. Пока она возилась, крыса тоскливо разглядывала окорок, торчавший над краем корзины. Шансов на то, чтобы украсть его, не было, но и животные имеют право на мечты. Наконец служанка справилась с замком, подняла корзину и неспешным шагом, перекладывая свой груз из одной руки в другую, пошла к лестнице на первый этаж. Крыса уже была готова пробежать в кладовую, но скрипнула дверь, рядом с которой она пряталась, и зверек снова юркнул в тень. Из комнаты Тонена вышла хозяйка замка с книгой о Монтерое в руках и задумчиво пошла к той же лестнице, что и служанка. Крыса дождалась, пока баронесса исчезнет, и наконец вышла из тени.
Выработанная за годы жизни в замке интуиция вдруг заставила ее броситься в сторону. Это ее и спасло. Котенок, выбравшийся вместе с баронессой из спальни молодого барона так незаметно, что крыса и не подозревала о его присутствии, промахнулся на считанные миллиметры, смешно перекувыркнулся через голову, но ориентацию не потерял и сразу же развернулся на врага. Крыса вжалась в стену и оскалила свои желтые огромные клыки. Длины в ней без хвоста было полторы мужские ладони, и котенок, которому только недавно исполнилось полгода, был значительно ее короче. Однако трусливых кошек в замке барона не держали, в роду котенка было немало героев, о которых по ночам поют песни их сородичи, и ни размер, ни угрожающий оскал не испугали маленький пушистый комочек. Только недавно он уютно мурлыкал в ногах у ребенка, теперь же этот комочек превратился в дикого зверя. Он прижался к земле, готовый прыгнуть в любой момент, и нервно бил хвостом из стороны в сторону. Крыса пристально следила за всеми его движениями, ни на секунду не убирая клыки. Еще год назад она бы без проблем отбилась от такого противника, но возраст брал свое, и эту атаку она ждала с нехорошим предчувствием.
Котенок снова прыгнул, выставив вперед свои когтистые лапы, и крыса метнулась в сторону. Одна из лап царапнула ее бок, крыса изогнулась и укусила своего обидчика, набрав полный рот мягкой серой шерсти. Это лишь взбесило котенка. Он набросился на крысу, они сцепились в клубок и покатились по полу. Лишь сейчас котенок вспомнил, что у него есть голос, и заорал боевую кошачью песню. Увы, баронет, после того, как ушла мама, моментально заснул, а толстые стены и двери замка не донесли боевой клич до кого-либо еще. Крыса отчаянно билась за свою жизнь, и у котенка быстро появились три глубокие раны на левом боку. Его собственные успехи были гораздо скромнее, сказывалось полное отсутствие опыта, который не могли заменить никакие охотничьи инстинкты. Однако отступать он и не думал, и крыса вдруг дрогнула. Она изо всех сил вгрызлась в плечо котенка, тот от боли на мгновение ослабил хватку, крыса вырвалась и понеслась по коридору к дыре в дверях кладовой. До спасительного убежища ей оставалось несколько сантиметров, когда смерть в виде двух рядов острых кошачьих зубов схватила ее за шею и мгновенно оборвала ее жизнь.
Котенок, убедившись, что добыча больше не шевелится, растерялся. Несколько секунд ушло у него на обдумывание дальнейших планов, потом он начал усиленно себя вылизывать. Та, что недавно столь яростно сопротивлялась, безжизненно лежало у его лап. Зализав раны, он начал неуверенно ее обнюхивать. Что-то подсказывало ему, что нужно попробовать ее съесть. Отважившись, он попробовал укусить свою добычу. Результат его совершенно не впечатлил. То, чем кормили его на кухне, было и вкуснее, и мягче. Оставив тело крысы у двери кладовой, он, жалуясь на больной бок, пошел обратно к комнате барона и там помяукал у дверей, надеясь, что мальчик впустит его внутрь. Никто не вышел, и тогда котенок, печально вздохнув, свернулся клубком у дверей и сразу же уснул.
— Мам, а что дальше случилось с Великим Монтероем! — Будущий наследник замка отчаянно тер глаза, но был еще полон желания дослушать историю до конца.
— Ему осталось последнее испытание, — ответил ему мягкий женский голос. Баронесса встала с кровати и подошла к окну, чтобы задернуть шторы.
— Но ведь это нечестно! — Мальчик возмущенно приподнялся с кровати. — Он ведь уже победил и колдуна, и лесного людоеда!
Несправедливость ситуации явно не устраивала юного баронета, тем более что и книга о Монтерое находилась в самой непосредственной опасности. Мама барона, хозяйка замка, уже закрыла ее и теперь была полна решимости все-таки уложить сына спать.
— Тонен, ведь любой благородный воин, чтобы заслужить славу, должен пройти три испытания. Только после этого люди назовут его героем.
— Мам, но Монтерой может и не выдержать третье испытание. — Тонен решил пустить в ход свои детские уловки. — Я не смогу заснуть, пока не узнаю, что с ним ничего не случилось. Ну, почитай, ну, пожалуйста!
— Тонен! — Голос баронессы приобрел металлический оттенок. — Выпрашивать — удел серфов! Если тебе в чем-то отказали, найди, как обойтись без этого, или добудь другими путями!
В комнате на какой-то момент воцарилось молчание. Мальчик переваривал информацию. Мама, улыбнувшись, погладила его по голове:
— Завтра с утра, как только ты проснешься и выучишь следующие пять букв алфавита, я дочитаю тебе эту историю. А теперь спать!
Мальчик что-то сказал в ответ, но от продолжения диалога крысу отвлекла служанка. Она нашла в кладовой все, что ей было нужно, и теперь закрывала неудобный висячий замок, придерживая набитую различными деликатесами корзину. Пока она возилась, крыса тоскливо разглядывала окорок, торчавший над краем корзины. Шансов на то, чтобы украсть его, не было, но и животные имеют право на мечты. Наконец служанка справилась с замком, подняла корзину и неспешным шагом, перекладывая свой груз из одной руки в другую, пошла к лестнице на первый этаж. Крыса уже была готова пробежать в кладовую, но скрипнула дверь, рядом с которой она пряталась, и зверек снова юркнул в тень. Из комнаты Тонена вышла хозяйка замка с книгой о Монтерое в руках и задумчиво пошла к той же лестнице, что и служанка. Крыса дождалась, пока баронесса исчезнет, и наконец вышла из тени.
Выработанная за годы жизни в замке интуиция вдруг заставила ее броситься в сторону. Это ее и спасло. Котенок, выбравшийся вместе с баронессой из спальни молодого барона так незаметно, что крыса и не подозревала о его присутствии, промахнулся на считанные миллиметры, смешно перекувыркнулся через голову, но ориентацию не потерял и сразу же развернулся на врага. Крыса вжалась в стену и оскалила свои желтые огромные клыки. Длины в ней без хвоста было полторы мужские ладони, и котенок, которому только недавно исполнилось полгода, был значительно ее короче. Однако трусливых кошек в замке барона не держали, в роду котенка было немало героев, о которых по ночам поют песни их сородичи, и ни размер, ни угрожающий оскал не испугали маленький пушистый комочек. Только недавно он уютно мурлыкал в ногах у ребенка, теперь же этот комочек превратился в дикого зверя. Он прижался к земле, готовый прыгнуть в любой момент, и нервно бил хвостом из стороны в сторону. Крыса пристально следила за всеми его движениями, ни на секунду не убирая клыки. Еще год назад она бы без проблем отбилась от такого противника, но возраст брал свое, и эту атаку она ждала с нехорошим предчувствием.
Котенок снова прыгнул, выставив вперед свои когтистые лапы, и крыса метнулась в сторону. Одна из лап царапнула ее бок, крыса изогнулась и укусила своего обидчика, набрав полный рот мягкой серой шерсти. Это лишь взбесило котенка. Он набросился на крысу, они сцепились в клубок и покатились по полу. Лишь сейчас котенок вспомнил, что у него есть голос, и заорал боевую кошачью песню. Увы, баронет, после того, как ушла мама, моментально заснул, а толстые стены и двери замка не донесли боевой клич до кого-либо еще. Крыса отчаянно билась за свою жизнь, и у котенка быстро появились три глубокие раны на левом боку. Его собственные успехи были гораздо скромнее, сказывалось полное отсутствие опыта, который не могли заменить никакие охотничьи инстинкты. Однако отступать он и не думал, и крыса вдруг дрогнула. Она изо всех сил вгрызлась в плечо котенка, тот от боли на мгновение ослабил хватку, крыса вырвалась и понеслась по коридору к дыре в дверях кладовой. До спасительного убежища ей оставалось несколько сантиметров, когда смерть в виде двух рядов острых кошачьих зубов схватила ее за шею и мгновенно оборвала ее жизнь.
Котенок, убедившись, что добыча больше не шевелится, растерялся. Несколько секунд ушло у него на обдумывание дальнейших планов, потом он начал усиленно себя вылизывать. Та, что недавно столь яростно сопротивлялась, безжизненно лежало у его лап. Зализав раны, он начал неуверенно ее обнюхивать. Что-то подсказывало ему, что нужно попробовать ее съесть. Отважившись, он попробовал укусить свою добычу. Результат его совершенно не впечатлил. То, чем кормили его на кухне, было и вкуснее, и мягче. Оставив тело крысы у двери кладовой, он, жалуясь на больной бок, пошел обратно к комнате барона и там помяукал у дверей, надеясь, что мальчик впустит его внутрь. Никто не вышел, и тогда котенок, печально вздохнув, свернулся клубком у дверей и сразу же уснул.
Глава 1
Барона Урхо всегда можно найти в замке. Замок одним боком примыкает к живописной скале, на которой каким-то чудом выросло несколько деревьев, и закрывает дорогу к морю от единственной на острове деревни. Такое расположение замка выбрал первый барон Урхо. Приплыв на этот островок, затерянный в Североземном море, он первым делом подчинил местных жителей и потом, чтобы легче было контролировать своих новых серфов, возвел рядом с деревней несколько каменных строений и окружил их стеной. Все это и получило название замка, что было, по правде говоря, некоторым преувеличением. Впрочем, на острове, отрезанном от внешнего мира широким проливом, и это сооружение казалось чудом военно-инженерной мысли.
К замку барона Урхо, которым теперь владел правнук основателя, получивший при рождении имя Тонен, и направлялась деревенская делегация. Стража долго не хотела их пускать, и жители битый час простояли у замковых ворот, пока стражники искали по замку барона и спрашивали, что делать с визитерами. Наконец раздался скрип подъемного механизма, ворота поползли вверх, и делегация прошла во внутренний двор. Барона, которому теперь было уже около тридцати, они застали на одной из башен замка. Он наблюдал за ремонтом осадных механизмов. Последний раз их использовали лет пять назад, и теперь озадаченные дружинники думали, как с наименьшими усилиями заменить практически все канаты и ремни, сгнившие в сыром северном климате. Барон, почувствовав чужое присутствие, полуобернулся, увидел посетителей и, отвернувшись, сказал в пустоту:
— Ходят слухи о том, что в море, к югу от Саркозской гавани, появились пираты. Не знаю, чем можно здесь поживиться — вашей протухшей селедкой, что ли, — но осторожность лишней не бывает. Что вам нужно?
Деревенские жители переглянулись, и вперед выступил кузнец.
— Господин, — начал он, — в деревне беда.
Барон нахмурился. В местном понимании беда — это когда сгнил семенной запас или уже целую неделю рыбаки никого не могут поймать в море и просят снизить их повинность. Снизить повинность — значит будет меньше денег. Меньше денег — это всегда плохо, даже если торговца видишь раз в два-три месяца. Прокрутив в голове этот мысленный ряд, Тонен повернулся к пришедшим и недобро уставился на говорившего.
— Что за беда?
— Из леса не вернулись четыре ребенка.
Барон с облегчением рассмеялся:
— И вы хотите, чтобы я поискал их? Полазил по вашим чащам, из которых воняет, как у вас изо рта, и покричал «ау»? Еще раз придете с такой просьбой, получите по двадцать ударов кнутом, а сейчас — вон отсюда.
Кузнец при этих словах замялся, и тогда его речь продолжил деревенский староста. Он старательно подбирал слова, но сообщение, которое он пытался ими выразить, стало от этого лишь еще более бессвязным.
— Господин, утром они ушли впятером. Вернулась одна девочка, вся в крови. Она рассказала, что… Они и те четверо, которые не вернулись, они играли в лесу… Они решили поиграть у того дерева, что на поле в самой середине острова. На них напало чудовище. Тайка говорила, что оно огромное и много зубов. Это чудовище схватило Айто, разорвало, кровь забрызгала всех вокруг. Все остальные начали бежать. Но до деревни добралась лишь Тайка. Оно…
— Тихо! Чтоб тебя и твой корявый язык! — Барон брезгливо поднял руку. — Что за бредни! Я же сказал, вон отсюда!
— Господин! — снова вступил в разговор кузнец. — Это правда! Дети могут быть еще живы. Если они залезли на дерево…
— А Тайка вся в крови, — робко добавил кто-то из пришедших.
Барон грязно выругался, снова нахмурился и застыл в раздумье. Лень, извечная спутница разума, боролась в нем… с чем? В рыцарских романах, которые барон читал в детстве запоем, герои защищали прекрасных дам или своих сюзеренов. Крестьян не было в этих романах в принципе. Феодальное сознание не очень-то любило замечать людей, которым они были обязаны всем, что имеют, и которых за это отчаянно презирали. С другой стороны, феодальный договор предусматривал, что серф не только работает на феодала, но и получает от него какую-то защиту. И на южных границах империи землевладельцы, хорошо знавшие цену своим работникам, довольно неодобрительно относились к попыткам барона увести пару крестьянских дочерей с собой в поход в виде… хм… поварих. Доходило и до поединков. В конечном итоге долг сюзерена и банальная скука с минимальным преимуществом одолели лень.
— Если я поеду в лес и найду всех живыми, то повешу каждого третьего из пришедших, и тебя, староста, в первую очередь. — Нехитрые арифметические подсчеты барона заметно напугали жителей деревни. — Возможно, тогда деревенщина выберет кого поумнее.
Его воины тем временем бросили дела и с любопытством прислушивались к диалогу. Барон заорал на них, чтобы они вернулись к своим обязанностям, и они для виду завозились вполсилы вокруг баллисты. Барон несколько секунд мрачно смотрел на их действия, от которых орудие все-таки мало-помалу приобретало боевой вид, и потом подозвал самого высокого:
— Молке! Хватит изображать бурную деятельность! Иди приготовь моего коня, да надень сам боевой доспех и возьми арбалет. Выбери как следует, лопнет тетива — я прослежу, чтобы лопнула вся кожа у тебя на спине.
Здоровый мужчина с роскошными усами, недобро оскалившись на жителей, побрел вниз по лестнице. Барон снова повернулся к деревенским жителям и продолжил металлическим тоном:
— Значит, чудовище. А вы, самые здоровые в деревне мужики, вместо того, чтобы послать сюда кого-то одного, а самим взять по топору, трусливо ринулись за мои стены? Хуже женщин. Вон отсюда!
Никто не стал доказывать барону, что одного жителя деревни он бы не стал даже слушать. Делегация спешно покинула башню, лишь кузнец, которому Тонен сделал знак остаться, покорно потупил голову и молчал.
— Это ты новый кузнец? — уже спокойно спросил его барон.
— Да, господин.
— Ты прислал странные наконечники для копий. Если они сломаются, я сломаю тебе руки, чтобы, когда они зажили, ты знал, как делать оружие.
— Да, господин, — смиренно ответил кузнец.
— Молод ты еще для кузнеца, — уже совсем мирно сказал Тонен. — Первый раз вижу, чтобы в двадцать лет становились кузнецами. Многие в подмастерьях до старости перебиваются. Колдовством не балуешься?
— Никогда, господин, — изо всех сил замотал головой кузнец.
— Хорошо. У тебя речь почти как у грамотного. Пойдешь со мной, покажешь дорогу. Я места южных варваров знаю лучше, чем этот островок. Ты не в замке говорить учишься, когда меня нет? Больно язык у тебя ловкий. Увижу рядом с моей сестрой — зарублю, как свинью, а труп скормлю псам.
Кузнец лишь пожал плечами, впрочем, барон и не ждал какого-либо ответа.
— Ладно, иди отсюда. Жди за воротами, не порти воздух. — Голос барона снова стал жестким, и кузнец счел за лучшее исчезнуть с его глаз.
По лесной тропинке, ведущей к месту, о котором рассказала уцелевшая девочка, они двигались втроем. Барон ехал на огромном боевом коне. Несмотря на все недоверие к деревенским сказкам, он надел полное боевое облачение, взял лучший меч и даже боевое копье. Сначала это была лишь ностальгия по тем временам, когда облачение вызывало восторженный трепет у его соотечественников и ужас у варваров, которым пришлось противостоять ему в битвах. Это потом, в деревне, увидев окровавленную одежду, которую мать девочки уже хотела бросить в печь, он более серьезно, чем намеревался, выслушал бессвязный рассказ ребенка и, выехав за пределы деревни, расчехлил копье и поставил его вертикально в стремя. Теперь оно иногда задевало за нависающие над тропинкой ветки, и тогда кузнец вздрагивал, на что барон каждый раз презрительно усмехался. Конь его шагал неторопливо и был от этого не в восторге. Он привык, что обычно барон двигается более быстрым темпом, и поэтому время от времени недоуменно фыркал. Но по бокам от Тонена пешком шли его оруженосец и кузнец, и именно это, несмотря на все неудовольствие коня, и определяло скорость их необычной процессии.
— Долго еще? — спросил барон у кузнеца.
— Десять минут пешком, — ответил кузнец.
— Что же вы своих детей так далеко отпускаете, если здесь так не безопасно. Сами-то штаны на полях у самой деревни протираете.
Кузнец пожал плечами:
— В том-то и дело, что всегда было безопасно. Сколько жили мы здесь, на острове, ничего опаснее змей никогда не было.
Барон покачал головой:
— Странно все это. Одежда ее вся в крови, и кровь явно хлестала с такой силой, что обычному зверю это сделать невозможно. Дьявол, да сколько я повстречал разных смертей, похожее видел, только когда человека перерубали почти пополам. Или пополам, без почти. Были у нас рыцари, очень гордились таким ударом. Раз — и срубят какому-нибудь пленному варвару полтуловища. — И после минутного молчания добавил: — Правда, в бою почему-то у них так не получалось.
Оруженосец Молке подергал своими пышными усами, которые составляли предмет тайной зависти доброй половины мужского населения деревни.
— Да, Молке, я тоже вспомнил тот случай. Придурком он был, придурком и помер, даром что из благородных, — сказал барон. Было видно, что им обоим пришло в голову что-то, связанное с войной на южных границах империи.
Несколько минут они ехали в молчании, вдыхая сырой весенний воздух. Потом барон вдруг остановился и начал вглядываться в даль.
— А ну-ка смотрите все на то дерево!
Их маленький отряд все еще был в лесу, но перед ними уже виднелось поле, на котором дети собирали ягоды, перезимовавшие под снегом. Где-то в середине поля возвышалось дерево, которое только начало подергиваться легким зеленым пушком. На него и указывал палец барона. Кузнец начал старательно вглядываться, и ему показалось, что на дереве как будто кто-то сидит.
— Ну что, кузнец, как ты и предполагал, дети сидят на этом чертовом растении. По крайней мере один ребенок. А под деревом сидит то, что загнало его туда.
Ввиду того, что у барона было преимущество — сидя на лошади, он видел хоть и немного, но дальше, — ни кузнец, ни Молке с ним спорить не стали.
— Лес прикроет нас еще метров сто, — заметил оруженосец. — Потом мы выедем на поле, и эта тварь нас увидит. Она может скрыться.
— Это меня не слишком волнует, — ответил ему барон. — В конце концов, если эта тварь не имеет крыльев, то, куда бы она ни побежала, она упрется в горы — и там мы ее поймаем. Однако меня беспокоит что-то еще.
Кузнецу было сложно сказать, что беспокоит барона помимо зверя, сторожившего ребенка под деревом, потому что его беспокоил лишь сам зверь. То, что барон рассказывал про возможную силу их противника, действительно могло напугать любого, даже самого смелого деревенского жителя. Поэтому кузнец с радостью воспринял их минутную задержку, в течение которой барон о чем-то раздумывал. Поймав недоуменный взгляд оруженосца, Тонен пояснил причину своего беспокойства:
— Ты не помнишь, ты тогда был ранен, но, возможно, тебе рассказывали. Тогда эти ненормальные южные варвары поставили в середине такого же точно поля крест с прибитым к нему еще живым священником. Мы, правда, в тот день находились в замке, а не как сейчас в лесу, да разницы никакой. Они выставили его и ушли. Мол, забирайте, если вам это нужно. Он дергался на кресте, как червяк, и орал так, что приятно было послушать. Я возражал против того, чтобы за ним выходили, но меня обвинили в трусости — эти любители ослиц! — и почти половина нашего войска вышла в поле снимать этого святошу. И оказалось, что за ночь до этого, когда мы ничего не видели, эти черные дикари вырыли в земле ямы, где и спрятались. Имперские рыцари подошли к кресту, начали снимать с него этот полутруп с молитвенником на шее, и тут со всех сторон на них выскочили эти южные падальщики. Ну, сколько-то нападавших рыцари убили. Может, человек двадцать. Плохое утешение, если учесть, что из наших там никто не выжил.
Рассказ явно не вселил в спутников Тонена уверенности.
— Ладно, поехали, а то скоро мхом обрастем, — пробурчал барон. — Станем зеленые, как людоеды, будут потом нами деревенские бабы детей пугать.
Его лошадь снова медленным шагом пошла к опушке. Слова Тонена еще звучали в ушах кузнеца, и, когда барон тем же тоном и с теми же интонациями обратился к оруженосцу, он не сразу сообразил, что речь пошла совершенно о другом:
— Молке, на опушке кусты, которые уже начали покрываться зеленью. Видишь? Они зашевелились. Ветра нет, и это явно не какой-нибудь птах, жаждущий пожелать нам доброго утра. Они рассчитывают, что все наше внимание привлечено той тварью, что открыто сидит на поле. Боюсь, оттуда на нас кто-нибудь выпрыгнет, и я не думаю, чтобы просто познакомиться. Сейчас мы еще чуть приблизимся, я тебе скажу когда. Выпускай в кусты стрелу и сразу же заряжай арбалет. У тебя на это будет пять секунд, и если арбалет не будет готов, я его дозаряжу сам и выпущу стрелу тебе в задницу.
Они не прошли и две дюжины шагов, когда барон скомандовал оруженосцу, вытаскивая одновременно из ножен меч:
— Стреляй!
Стрела скрылась в кустах, и Молке засуетился, доставая следующую и поворачивая громоздкий механизм, с помощью которого она натягивалась. Но этого не видели ни кузнец, ни барон. Из кустов на них, как и предсказывал Тонен, выпрыгнул зверь. Все дальнейшее произошло в долю секунды. Стрела явно сбила зверя с первоначального плана, он выпрыгнул метрах в пяти перед Тоненом, вместо того чтобы наброситься сразу на всадника, как он явно рассчитывал. Барон, замахнувшись мечом, бросил лошадь к твари. Та сделала молниеносное движение влево, уйдя от нападавшего, и уже готовилась прыгнуть к нему на спину — но в этот момент меч, описав причудливую кривую, ударил ее по холке и… сломался. Барон, матерясь, выхватил неуклюжее копье, понимая, что ничего не успеет с ним сделать, но оно не потребовалось. Тварь, судорожно дергаясь, повалилась на землю, и из рваной раны на шее полилась на землю темно-синяя, почти черная, кровь.
— Черт побери! Сартанский меч! Что это за тварь? — уставился на это зрелище барон. Потом взгляд его привлек предмет в руке кузнеца. Барон недобро прищурился. — Что кузнец, верующий? Талисманы носишь? Черт, да ты же здоровый как бык. Взял бы хоть топор, убери эту бабскую игрушку с глаз моих.
Кузнец поспешно спрятал амулет в карман. Тем временем Молке, который уже успел перезарядить арбалет, бросил взгляд в сторону поля и закричал:
— Господин, вторая тварь несется сюда.
Барон с кузнецом оглянулись. Черная точка действительно неслась к ним огромными зигзагообразными скачками.
— Арбалет! — крикнул барон, протягивая руку. Молке поспешно дал ему оружие, и барон пришпорил лошадь, опуская копье. Конь, обрадовавшись, несмотря на впившиеся ему в бока шпоры, изо всех сил понесся вперед. Оставшиеся у трупа первой твари мужчины завороженно наблюдали, как две фигуры, набирая скорость, сходятся на поле, где за полдня до этого разыгралась кровавая бойня. Сблизившись, барон выстрелил из арбалета и сразу откинул его в сторону. Его противник, как и первый зверь, таким же неуловимым движением бросился в сторону, но стрела явно его настигла, зверь споткнулся, перекувыркнулся через голову, и в этот момент барон ударил его на полном скаку копьем. Кузнец с Молке были далеко, но даже здесь они услышали — или им показалось? — треск, с которым оно сломалось. Зверя отшвырнуло на несколько десятков метров. Тогда мужчины со всех ног бросились к барону. Когда они наконец подбежали к месту схватки, Тонен, ничего не предпринимая, скептически наблюдал, как два посиневших от страха и долгого ожидания ребенка пытаются слезть с дерева. Кузнец бросился им помогать и, только когда спасенные оказались у него на плечах и во весь голос разрыдались, смог подойти к поверженной твари.
— Хвалю, — были первые обращенные к нему слова Тонена. — Всю тварь твой наконечник пронзил. Смотри. — Баронский сапог пинком перевернул зверя, который и в смерти продолжал скалиться двумя рядами зубов и сверлить своих убийц пронзительными глазками. Дети зажмурились и изо всех сил прижались к кузнецу. — Пропороло все брюхо, сломало несколько ребер, даже заднюю ногу. Приятен запах кишок, да? Наслаждайся и будь спокоен за свои руки. — И впервые за последние несколько часов барон улыбнулся, правда, лишь левой половинкой лица.
Окруженный толпой деревенских жителей барон Урхо въезжал в замок. Позади него четыре деревенских рыбака, снаряженных в помощь кузнецу и Молке, несли на деревянных шестах привязанных за ноги зверей. Въехав в замок, барон отдал какие-то распоряжения, и трофеи унесли в подвалы замка. Предстояла работа по превращению их в чучела, которые будут показывать всем гостям барона. Затем Тонен обратился к кузнецу, выслушал ответ, усмехнулся и взмахом руки отпустил его домой. На этом эпизоде проектор был выключен, и Алексей Куджиев, координатор колониальной милиции по этому району, повернулся к своему агенту на планете Маар:
— О чем он тебя спросил, Иван?
— Спросил, смогу ли я починить его меч. Я сказал, что смогу.
— Что потом?
— Поговорил с женой, спросил о самочувствии.
— Она беременна?
— На пятом месяце. После этого ушел мыться в баню. Взял с собой служанку, внучку старосты. Симпатичная, с родинкой на правой щеке.
— Жена не ревнует?
— Если вы о нем, то это его не волнует. Если о ней — то жутко. Но власти в замке она никакой не имеет. Правда, у нее уже был выкидыш, поэтому барон клятвенно ее заверил, что, даже если родится девочка, ее положение в замке это никак не пошатнет.
— Ну, за три поколения они привыкли к матриархату. Да вроде и ты докладывал, что матери барона невестка нравится.
— Да.
— Хорошо. Симпатичная женщина его жена, не то что эта дочка… явно гулящая. Что за инцидент с пистолетом? Правила ты знаешь, мне придется сейчас писать докладную, и нужно будет что-нибудь наплести, чтобы тебя оправдали.
— Постараюсь объяснить. Когда та тварь выскочила на нас из кустов, я был на сто процентов уверен, что барону ее не убить. Вы же знаете этих биоформов. Я потом посмотрел его меч — лучшая сталь, которую изготавливают в этом мире. Неудивительно, что он так расстроился. Будь это обычное оружие, которым размахивают имперские рыцари… В общем, он и не подозревает, как ему повезло, что он сломал меч на позвоночнике, убив перед этим тварь, а не на металлической шкуре, где он должен был сломаться.
— Все равно плохо. Ты не должен был вмешиваться до последнего. Хотя фраза о талисмане меня позабавила. Он тебя не просил после этого показать свой талисман?
— Нет. Он всю обратную дорогу злился по поводу меча.
Куджиев покачал головой. На столе у него запищал приемник, он резким движением ладони отключил его и продолжил:
— Ну ладно. Повезло тебе. Что касается пистолета — изготовь точную его копию и врежь где-нибудь заклинание. Барон любопытен, как это ни скрывает, может у тебя в любой момент про твой талисман спросить. Будет неловко, если он начнет дергать за курок и кого-нибудь убьет. Меньше всего мне хочется, чтобы это оказался он сам. Потому что его здоровье имеет самое непосредственное отношение к тому разговору, ради которого я тебя в основном и пригласил. А разговор такой. Аналитики уже сутки делают свое дело, то есть анализируют. Все и печально, и — как ни странно — оптимистично. То, что произошло, — дело рук — или клешней, или щупальцев — наших добрых старых соседей, что, впрочем, было ясно с самого начала. Мы в первый раз сталкиваемся с таким. Похоже, они раздумывают, начинать или нет вторжение в этот мир.
К замку барона Урхо, которым теперь владел правнук основателя, получивший при рождении имя Тонен, и направлялась деревенская делегация. Стража долго не хотела их пускать, и жители битый час простояли у замковых ворот, пока стражники искали по замку барона и спрашивали, что делать с визитерами. Наконец раздался скрип подъемного механизма, ворота поползли вверх, и делегация прошла во внутренний двор. Барона, которому теперь было уже около тридцати, они застали на одной из башен замка. Он наблюдал за ремонтом осадных механизмов. Последний раз их использовали лет пять назад, и теперь озадаченные дружинники думали, как с наименьшими усилиями заменить практически все канаты и ремни, сгнившие в сыром северном климате. Барон, почувствовав чужое присутствие, полуобернулся, увидел посетителей и, отвернувшись, сказал в пустоту:
— Ходят слухи о том, что в море, к югу от Саркозской гавани, появились пираты. Не знаю, чем можно здесь поживиться — вашей протухшей селедкой, что ли, — но осторожность лишней не бывает. Что вам нужно?
Деревенские жители переглянулись, и вперед выступил кузнец.
— Господин, — начал он, — в деревне беда.
Барон нахмурился. В местном понимании беда — это когда сгнил семенной запас или уже целую неделю рыбаки никого не могут поймать в море и просят снизить их повинность. Снизить повинность — значит будет меньше денег. Меньше денег — это всегда плохо, даже если торговца видишь раз в два-три месяца. Прокрутив в голове этот мысленный ряд, Тонен повернулся к пришедшим и недобро уставился на говорившего.
— Что за беда?
— Из леса не вернулись четыре ребенка.
Барон с облегчением рассмеялся:
— И вы хотите, чтобы я поискал их? Полазил по вашим чащам, из которых воняет, как у вас изо рта, и покричал «ау»? Еще раз придете с такой просьбой, получите по двадцать ударов кнутом, а сейчас — вон отсюда.
Кузнец при этих словах замялся, и тогда его речь продолжил деревенский староста. Он старательно подбирал слова, но сообщение, которое он пытался ими выразить, стало от этого лишь еще более бессвязным.
— Господин, утром они ушли впятером. Вернулась одна девочка, вся в крови. Она рассказала, что… Они и те четверо, которые не вернулись, они играли в лесу… Они решили поиграть у того дерева, что на поле в самой середине острова. На них напало чудовище. Тайка говорила, что оно огромное и много зубов. Это чудовище схватило Айто, разорвало, кровь забрызгала всех вокруг. Все остальные начали бежать. Но до деревни добралась лишь Тайка. Оно…
— Тихо! Чтоб тебя и твой корявый язык! — Барон брезгливо поднял руку. — Что за бредни! Я же сказал, вон отсюда!
— Господин! — снова вступил в разговор кузнец. — Это правда! Дети могут быть еще живы. Если они залезли на дерево…
— А Тайка вся в крови, — робко добавил кто-то из пришедших.
Барон грязно выругался, снова нахмурился и застыл в раздумье. Лень, извечная спутница разума, боролась в нем… с чем? В рыцарских романах, которые барон читал в детстве запоем, герои защищали прекрасных дам или своих сюзеренов. Крестьян не было в этих романах в принципе. Феодальное сознание не очень-то любило замечать людей, которым они были обязаны всем, что имеют, и которых за это отчаянно презирали. С другой стороны, феодальный договор предусматривал, что серф не только работает на феодала, но и получает от него какую-то защиту. И на южных границах империи землевладельцы, хорошо знавшие цену своим работникам, довольно неодобрительно относились к попыткам барона увести пару крестьянских дочерей с собой в поход в виде… хм… поварих. Доходило и до поединков. В конечном итоге долг сюзерена и банальная скука с минимальным преимуществом одолели лень.
— Если я поеду в лес и найду всех живыми, то повешу каждого третьего из пришедших, и тебя, староста, в первую очередь. — Нехитрые арифметические подсчеты барона заметно напугали жителей деревни. — Возможно, тогда деревенщина выберет кого поумнее.
Его воины тем временем бросили дела и с любопытством прислушивались к диалогу. Барон заорал на них, чтобы они вернулись к своим обязанностям, и они для виду завозились вполсилы вокруг баллисты. Барон несколько секунд мрачно смотрел на их действия, от которых орудие все-таки мало-помалу приобретало боевой вид, и потом подозвал самого высокого:
— Молке! Хватит изображать бурную деятельность! Иди приготовь моего коня, да надень сам боевой доспех и возьми арбалет. Выбери как следует, лопнет тетива — я прослежу, чтобы лопнула вся кожа у тебя на спине.
Здоровый мужчина с роскошными усами, недобро оскалившись на жителей, побрел вниз по лестнице. Барон снова повернулся к деревенским жителям и продолжил металлическим тоном:
— Значит, чудовище. А вы, самые здоровые в деревне мужики, вместо того, чтобы послать сюда кого-то одного, а самим взять по топору, трусливо ринулись за мои стены? Хуже женщин. Вон отсюда!
Никто не стал доказывать барону, что одного жителя деревни он бы не стал даже слушать. Делегация спешно покинула башню, лишь кузнец, которому Тонен сделал знак остаться, покорно потупил голову и молчал.
— Это ты новый кузнец? — уже спокойно спросил его барон.
— Да, господин.
— Ты прислал странные наконечники для копий. Если они сломаются, я сломаю тебе руки, чтобы, когда они зажили, ты знал, как делать оружие.
— Да, господин, — смиренно ответил кузнец.
— Молод ты еще для кузнеца, — уже совсем мирно сказал Тонен. — Первый раз вижу, чтобы в двадцать лет становились кузнецами. Многие в подмастерьях до старости перебиваются. Колдовством не балуешься?
— Никогда, господин, — изо всех сил замотал головой кузнец.
— Хорошо. У тебя речь почти как у грамотного. Пойдешь со мной, покажешь дорогу. Я места южных варваров знаю лучше, чем этот островок. Ты не в замке говорить учишься, когда меня нет? Больно язык у тебя ловкий. Увижу рядом с моей сестрой — зарублю, как свинью, а труп скормлю псам.
Кузнец лишь пожал плечами, впрочем, барон и не ждал какого-либо ответа.
— Ладно, иди отсюда. Жди за воротами, не порти воздух. — Голос барона снова стал жестким, и кузнец счел за лучшее исчезнуть с его глаз.
По лесной тропинке, ведущей к месту, о котором рассказала уцелевшая девочка, они двигались втроем. Барон ехал на огромном боевом коне. Несмотря на все недоверие к деревенским сказкам, он надел полное боевое облачение, взял лучший меч и даже боевое копье. Сначала это была лишь ностальгия по тем временам, когда облачение вызывало восторженный трепет у его соотечественников и ужас у варваров, которым пришлось противостоять ему в битвах. Это потом, в деревне, увидев окровавленную одежду, которую мать девочки уже хотела бросить в печь, он более серьезно, чем намеревался, выслушал бессвязный рассказ ребенка и, выехав за пределы деревни, расчехлил копье и поставил его вертикально в стремя. Теперь оно иногда задевало за нависающие над тропинкой ветки, и тогда кузнец вздрагивал, на что барон каждый раз презрительно усмехался. Конь его шагал неторопливо и был от этого не в восторге. Он привык, что обычно барон двигается более быстрым темпом, и поэтому время от времени недоуменно фыркал. Но по бокам от Тонена пешком шли его оруженосец и кузнец, и именно это, несмотря на все неудовольствие коня, и определяло скорость их необычной процессии.
— Долго еще? — спросил барон у кузнеца.
— Десять минут пешком, — ответил кузнец.
— Что же вы своих детей так далеко отпускаете, если здесь так не безопасно. Сами-то штаны на полях у самой деревни протираете.
Кузнец пожал плечами:
— В том-то и дело, что всегда было безопасно. Сколько жили мы здесь, на острове, ничего опаснее змей никогда не было.
Барон покачал головой:
— Странно все это. Одежда ее вся в крови, и кровь явно хлестала с такой силой, что обычному зверю это сделать невозможно. Дьявол, да сколько я повстречал разных смертей, похожее видел, только когда человека перерубали почти пополам. Или пополам, без почти. Были у нас рыцари, очень гордились таким ударом. Раз — и срубят какому-нибудь пленному варвару полтуловища. — И после минутного молчания добавил: — Правда, в бою почему-то у них так не получалось.
Оруженосец Молке подергал своими пышными усами, которые составляли предмет тайной зависти доброй половины мужского населения деревни.
— Да, Молке, я тоже вспомнил тот случай. Придурком он был, придурком и помер, даром что из благородных, — сказал барон. Было видно, что им обоим пришло в голову что-то, связанное с войной на южных границах империи.
Несколько минут они ехали в молчании, вдыхая сырой весенний воздух. Потом барон вдруг остановился и начал вглядываться в даль.
— А ну-ка смотрите все на то дерево!
Их маленький отряд все еще был в лесу, но перед ними уже виднелось поле, на котором дети собирали ягоды, перезимовавшие под снегом. Где-то в середине поля возвышалось дерево, которое только начало подергиваться легким зеленым пушком. На него и указывал палец барона. Кузнец начал старательно вглядываться, и ему показалось, что на дереве как будто кто-то сидит.
— Ну что, кузнец, как ты и предполагал, дети сидят на этом чертовом растении. По крайней мере один ребенок. А под деревом сидит то, что загнало его туда.
Ввиду того, что у барона было преимущество — сидя на лошади, он видел хоть и немного, но дальше, — ни кузнец, ни Молке с ним спорить не стали.
— Лес прикроет нас еще метров сто, — заметил оруженосец. — Потом мы выедем на поле, и эта тварь нас увидит. Она может скрыться.
— Это меня не слишком волнует, — ответил ему барон. — В конце концов, если эта тварь не имеет крыльев, то, куда бы она ни побежала, она упрется в горы — и там мы ее поймаем. Однако меня беспокоит что-то еще.
Кузнецу было сложно сказать, что беспокоит барона помимо зверя, сторожившего ребенка под деревом, потому что его беспокоил лишь сам зверь. То, что барон рассказывал про возможную силу их противника, действительно могло напугать любого, даже самого смелого деревенского жителя. Поэтому кузнец с радостью воспринял их минутную задержку, в течение которой барон о чем-то раздумывал. Поймав недоуменный взгляд оруженосца, Тонен пояснил причину своего беспокойства:
— Ты не помнишь, ты тогда был ранен, но, возможно, тебе рассказывали. Тогда эти ненормальные южные варвары поставили в середине такого же точно поля крест с прибитым к нему еще живым священником. Мы, правда, в тот день находились в замке, а не как сейчас в лесу, да разницы никакой. Они выставили его и ушли. Мол, забирайте, если вам это нужно. Он дергался на кресте, как червяк, и орал так, что приятно было послушать. Я возражал против того, чтобы за ним выходили, но меня обвинили в трусости — эти любители ослиц! — и почти половина нашего войска вышла в поле снимать этого святошу. И оказалось, что за ночь до этого, когда мы ничего не видели, эти черные дикари вырыли в земле ямы, где и спрятались. Имперские рыцари подошли к кресту, начали снимать с него этот полутруп с молитвенником на шее, и тут со всех сторон на них выскочили эти южные падальщики. Ну, сколько-то нападавших рыцари убили. Может, человек двадцать. Плохое утешение, если учесть, что из наших там никто не выжил.
Рассказ явно не вселил в спутников Тонена уверенности.
— Ладно, поехали, а то скоро мхом обрастем, — пробурчал барон. — Станем зеленые, как людоеды, будут потом нами деревенские бабы детей пугать.
Его лошадь снова медленным шагом пошла к опушке. Слова Тонена еще звучали в ушах кузнеца, и, когда барон тем же тоном и с теми же интонациями обратился к оруженосцу, он не сразу сообразил, что речь пошла совершенно о другом:
— Молке, на опушке кусты, которые уже начали покрываться зеленью. Видишь? Они зашевелились. Ветра нет, и это явно не какой-нибудь птах, жаждущий пожелать нам доброго утра. Они рассчитывают, что все наше внимание привлечено той тварью, что открыто сидит на поле. Боюсь, оттуда на нас кто-нибудь выпрыгнет, и я не думаю, чтобы просто познакомиться. Сейчас мы еще чуть приблизимся, я тебе скажу когда. Выпускай в кусты стрелу и сразу же заряжай арбалет. У тебя на это будет пять секунд, и если арбалет не будет готов, я его дозаряжу сам и выпущу стрелу тебе в задницу.
Они не прошли и две дюжины шагов, когда барон скомандовал оруженосцу, вытаскивая одновременно из ножен меч:
— Стреляй!
Стрела скрылась в кустах, и Молке засуетился, доставая следующую и поворачивая громоздкий механизм, с помощью которого она натягивалась. Но этого не видели ни кузнец, ни барон. Из кустов на них, как и предсказывал Тонен, выпрыгнул зверь. Все дальнейшее произошло в долю секунды. Стрела явно сбила зверя с первоначального плана, он выпрыгнул метрах в пяти перед Тоненом, вместо того чтобы наброситься сразу на всадника, как он явно рассчитывал. Барон, замахнувшись мечом, бросил лошадь к твари. Та сделала молниеносное движение влево, уйдя от нападавшего, и уже готовилась прыгнуть к нему на спину — но в этот момент меч, описав причудливую кривую, ударил ее по холке и… сломался. Барон, матерясь, выхватил неуклюжее копье, понимая, что ничего не успеет с ним сделать, но оно не потребовалось. Тварь, судорожно дергаясь, повалилась на землю, и из рваной раны на шее полилась на землю темно-синяя, почти черная, кровь.
— Черт побери! Сартанский меч! Что это за тварь? — уставился на это зрелище барон. Потом взгляд его привлек предмет в руке кузнеца. Барон недобро прищурился. — Что кузнец, верующий? Талисманы носишь? Черт, да ты же здоровый как бык. Взял бы хоть топор, убери эту бабскую игрушку с глаз моих.
Кузнец поспешно спрятал амулет в карман. Тем временем Молке, который уже успел перезарядить арбалет, бросил взгляд в сторону поля и закричал:
— Господин, вторая тварь несется сюда.
Барон с кузнецом оглянулись. Черная точка действительно неслась к ним огромными зигзагообразными скачками.
— Арбалет! — крикнул барон, протягивая руку. Молке поспешно дал ему оружие, и барон пришпорил лошадь, опуская копье. Конь, обрадовавшись, несмотря на впившиеся ему в бока шпоры, изо всех сил понесся вперед. Оставшиеся у трупа первой твари мужчины завороженно наблюдали, как две фигуры, набирая скорость, сходятся на поле, где за полдня до этого разыгралась кровавая бойня. Сблизившись, барон выстрелил из арбалета и сразу откинул его в сторону. Его противник, как и первый зверь, таким же неуловимым движением бросился в сторону, но стрела явно его настигла, зверь споткнулся, перекувыркнулся через голову, и в этот момент барон ударил его на полном скаку копьем. Кузнец с Молке были далеко, но даже здесь они услышали — или им показалось? — треск, с которым оно сломалось. Зверя отшвырнуло на несколько десятков метров. Тогда мужчины со всех ног бросились к барону. Когда они наконец подбежали к месту схватки, Тонен, ничего не предпринимая, скептически наблюдал, как два посиневших от страха и долгого ожидания ребенка пытаются слезть с дерева. Кузнец бросился им помогать и, только когда спасенные оказались у него на плечах и во весь голос разрыдались, смог подойти к поверженной твари.
— Хвалю, — были первые обращенные к нему слова Тонена. — Всю тварь твой наконечник пронзил. Смотри. — Баронский сапог пинком перевернул зверя, который и в смерти продолжал скалиться двумя рядами зубов и сверлить своих убийц пронзительными глазками. Дети зажмурились и изо всех сил прижались к кузнецу. — Пропороло все брюхо, сломало несколько ребер, даже заднюю ногу. Приятен запах кишок, да? Наслаждайся и будь спокоен за свои руки. — И впервые за последние несколько часов барон улыбнулся, правда, лишь левой половинкой лица.
Окруженный толпой деревенских жителей барон Урхо въезжал в замок. Позади него четыре деревенских рыбака, снаряженных в помощь кузнецу и Молке, несли на деревянных шестах привязанных за ноги зверей. Въехав в замок, барон отдал какие-то распоряжения, и трофеи унесли в подвалы замка. Предстояла работа по превращению их в чучела, которые будут показывать всем гостям барона. Затем Тонен обратился к кузнецу, выслушал ответ, усмехнулся и взмахом руки отпустил его домой. На этом эпизоде проектор был выключен, и Алексей Куджиев, координатор колониальной милиции по этому району, повернулся к своему агенту на планете Маар:
— О чем он тебя спросил, Иван?
— Спросил, смогу ли я починить его меч. Я сказал, что смогу.
— Что потом?
— Поговорил с женой, спросил о самочувствии.
— Она беременна?
— На пятом месяце. После этого ушел мыться в баню. Взял с собой служанку, внучку старосты. Симпатичная, с родинкой на правой щеке.
— Жена не ревнует?
— Если вы о нем, то это его не волнует. Если о ней — то жутко. Но власти в замке она никакой не имеет. Правда, у нее уже был выкидыш, поэтому барон клятвенно ее заверил, что, даже если родится девочка, ее положение в замке это никак не пошатнет.
— Ну, за три поколения они привыкли к матриархату. Да вроде и ты докладывал, что матери барона невестка нравится.
— Да.
— Хорошо. Симпатичная женщина его жена, не то что эта дочка… явно гулящая. Что за инцидент с пистолетом? Правила ты знаешь, мне придется сейчас писать докладную, и нужно будет что-нибудь наплести, чтобы тебя оправдали.
— Постараюсь объяснить. Когда та тварь выскочила на нас из кустов, я был на сто процентов уверен, что барону ее не убить. Вы же знаете этих биоформов. Я потом посмотрел его меч — лучшая сталь, которую изготавливают в этом мире. Неудивительно, что он так расстроился. Будь это обычное оружие, которым размахивают имперские рыцари… В общем, он и не подозревает, как ему повезло, что он сломал меч на позвоночнике, убив перед этим тварь, а не на металлической шкуре, где он должен был сломаться.
— Все равно плохо. Ты не должен был вмешиваться до последнего. Хотя фраза о талисмане меня позабавила. Он тебя не просил после этого показать свой талисман?
— Нет. Он всю обратную дорогу злился по поводу меча.
Куджиев покачал головой. На столе у него запищал приемник, он резким движением ладони отключил его и продолжил:
— Ну ладно. Повезло тебе. Что касается пистолета — изготовь точную его копию и врежь где-нибудь заклинание. Барон любопытен, как это ни скрывает, может у тебя в любой момент про твой талисман спросить. Будет неловко, если он начнет дергать за курок и кого-нибудь убьет. Меньше всего мне хочется, чтобы это оказался он сам. Потому что его здоровье имеет самое непосредственное отношение к тому разговору, ради которого я тебя в основном и пригласил. А разговор такой. Аналитики уже сутки делают свое дело, то есть анализируют. Все и печально, и — как ни странно — оптимистично. То, что произошло, — дело рук — или клешней, или щупальцев — наших добрых старых соседей, что, впрочем, было ясно с самого начала. Мы в первый раз сталкиваемся с таким. Похоже, они раздумывают, начинать или нет вторжение в этот мир.