Голубев Глеб Николаевич. Глас небесный

   — Ну, во-первых, загадочный» голос» делает свои внушения во сне. Это тоже улика. Только я не могу понять, каким же образом добирается до нее этот таинственный «голос». Вы говорите, никакого радиоприемника в тетиной спальне нет? Откуда он доносится? Пока мы этого не поймем, мы будем плутать в темноте, — задумчиво пробормотал он.
   — Может быть, вы и правы. Но я не понимаю одного. Зачем им понадобилось внушать тете все эти глупые видения: цыган с медведем, волк в саду?
   — Эти галлюцинации внушались скорее всего для отвода глаз, чтобы заставить окружающих думать, будто ваша тетя свихнулась на религиозной почве. Таким образом, они толкают нас на ложный след. Вы скоро в этом убедитесь, — уверенно заключил Жэкоб.

7. «ГОЛОСА КОСМИЧЕСКОГО ПЛАМЕНИ»

   Добрались до Берна мы только к часу. Промчались по старому мосту через Ааре и, сразу сбавив скорость, начали плутать в паутине узеньких улочек и бесчисленных площадей, загроможденных аляповатыми фонтанами.
   — Кажется, здесь, — сказал, наконец, Жакоб, останавливая машину на площадке у какого-то тесного переулочка.
   Мы вышли из машины и направились в переулок. В нем было довольно многолюдно, и все прохожие спешили в одну сторону. Мы присоединились к ним и вскоре оказались перед старым двухэтажным домом с облупившимися стенами, у дверей его толпились люди, прислушиваясь к доносившимся из открытых окон каким-то трубным звукам. Потом раздался размеренный мужской голос. Но что он вещал, нельзя было разобрать.
   — Мы от «Братства Весенних Лунотипистов», — внушительно провозгласил Жакоб, вперяя в очкастого юнца с рыжей бородкой, стоящего у калитки, мрачный взгляд. — Вторая дверь направо?
   — Нет, третья, — ответил тот, отступая.
   Мы вошли во двор, поднялись по каменной лестнице с истертыми ступенями и оказались в чем-то вроде ложи на невысоких антресолях, откуда был хорошо виден полукруглый зал, забитый людьми. Он был весь затянут чем-то черным, и на этом фоне повсюду светились мерцающие точки, словно звезды. От этого зал казался беспредельным, как вселенная. В глубине стоял высокий человек в серебристом одеянии, плотно облегающем все его худощавое, стройное тело, на манер костюма астролетчика, какими их обычно изображают на рисунках к научно-фантастическим романам. Лица человека почти не было видно, оно все время пряталось в тени. Но громкий, размеренный голос его разносился по всему залу.
   И самым поразительным было то, что вещал этот хорошо поставленный баритон:
   — Наука каждый день демонстрирует нам свое могущество, раскрывая все новые и новые сокровенные тайны природы и посрамляя неверующих. То, что вчера еще многим казалось нелепостью, становится неопровержимой истиной. Нет в мире ничего сверхъестественного. Есть только вещи, уже познанные наукой, и явления, пока еще доступные лишь откровению избранных. Но завтра и они станут истиной для миллионов. Кто может сомневаться в этом?
   Я не верила своим ушам: настоящий панегирик науке!
   Он приводил примеры, выглядевшие весьма убедительно. Скептики не верили Эйнштейну, когда он доказывал относительность времени, массы и пространства, долго не признавали квантовую механику, кибернетику. Всегда шли впереди, подвергаясь насмешкам неверующих, пророки и провидцы, интуитивно постигавшие новые истины. А отсюда делался вывод:
   — Магия — не религия, а наука. Магия — знание, а не слепая вера. Печально, когда некоторые представители науки забывают, ослепленные гордыней, что именно с магии началось познание тайн природы.
   И дальше лукавый «космический проповедник» все время ловко жонглировал словами «магия»и «наука», то и дело приравнивая одно к другому, подменяя одно другим.
   Это была какая-то ужасающая мешанина из лжи и правды, из суеверий и вполне современных научных терминов, но все внимали ему в такой глубокой тишине, что моментами начинало казаться, будто я одна в зале.
   — Только оккультизм позволяет нам, опережая научное знание, постигать душой гармонию мира, которой управляют Голоса Космического Пламени! — гремел в этой напряженной тишине голос проповедника. — Поклонимся же ему, братья и сестры! Будем внимать Голосам Космического Пламени, голосам наших Старших Братьев.
   Он сделал небольшую паузу, словно прислушиваясь к чему-то, и громко провозгласил:
   — Слушайте внимательно звучащие в душе вашей Голоса Старших Братьев, Голоса Космического Пламени! Слушайте их не ушами, но сердцем, ибо именно сердце наше — орган высшего познания, орган божественной мысли, орган общения человека с вселенной, с неугасимым Космическим Пламенем!
   И тут весь полутемный зал наполнился звоном, стенаниями, звенящими детскими голосами. Казалось, в самом деле к нам доносятся голоса «с того света»и мольбы каких-то еще не родившихся младенцев. Эти стоны и хоровые песнопения сопровождались и музыкой — тоже странной, необычной, словно бы неземной. Наверное, играли какие-то электронные инструменты.
   Я всегда считала, что у меня крепкие нервы, но тут мурашки побежали по коже. А в зале повсюду слышались истерические всхлипывания и кликушеские выкрики.
   — Неплохо поставлено, — с одобрением сказал у меня над ухом доктор Жакоб.
   — Мишель Горан, в прошлом талантливый эстрадный «чтец мыслей».
   Эта деловитая реплика как-то сразу меня успокоила и вернула на твердую, надежную землю. Я с интересом, но уже без всякого трепета стала ожидать, что же будет дальше.
   А дальше начались не менее занимательные вещи. Космический проповедник протянул руку — и вдруг из тьмы, из ничего метрах в пяти от него возникла белокурая девушка в белом платье, вылитая Гретхен.
   — Ага, и Луиза здесь, — пробормотал Жакоб. — Все старые знакомые.
   Появилась она так внезапно, что я бы, наверное, вздрогнула, если бы не видела прежде, как проделывает подобные фокусы доктор Жакоб на сцене «Лолиты». Его трюки в самом деле успешно выполняли роль психологического противоядия: вспоминая их, я теперь смотрела на все трезвыми, ироническими глазами.
   Уж больно все это, несмотря на зловещую торжественность обстановки, напоминало выступление эстрадных иллюзионистов и «чтецов мыслей», особенно то, что началось дальше. Откуда-то из пустоты рядом с белокурой девицей неожиданно появилось кресло, и она села в него. Проповедник простер к ней руки и несколько минут в напряженной тишине затаившего дыхание зала смотрел молча на девушку. Он ничего не говорил, губы его, насколько мне было видно в полутьме, не шевелились, но «Гретхен» вдруг заснула. Или она лишь притворялась?
   — Готова ли ты внимать Голосам Космического Пламени? — торжественно спросил ее проповедник.
   — Да, я готова внимать Голосам Космического Пламени, Голосам Старших Братьев, — певуче ответила девушка.
   Тогда проповедник повернулся к залу и предложил подойти к нему двум желающим задать любые вопросы.
   — Только двое! — поспешно повторил он, когда в зале началось движение, и даже для убедительности показал на пальцах. — Как всегда, мы публично ответим лишь двоим, дабы рассеять последние сомнения неверящих. Остальные могут приходить для личной беседы в часы, указанные в наших объявлениях.
   Видно, у этих космических чудотворцев строго разработанный ритуал и даже твердый график. Мне стало смешно.
   Но дальше начались занятные вещи. Первой к проповеднику стремительно пробилась, растолкав всех, сухонькая старушка в черной шляпке и с зонтиком в руках и начала что-то быстро говорить ему на ухо. Они пошептались несколько минут, потом проповедник кивнул, отстранил от себя старушку и громко спросил у девушки, неподвижно застывшей в кресле, освещенной теперь ярким лучом света, падавшего откуда-то из-под потолка:
   — Слышит ли твоя душа, о чем спрашивает эта женщина?
   После короткой паузы девушка ответила:
   — Да. Она хочет знать, стоит ли ей вложить свои сбережения в акции интересующей ее фирмы или подождать. Стечение планет благоприятно, хотя есть угроза повышения налогов и роста цен…
   Вторым к проповеднику протолкался рослый парень лет двадцати пяти с обветренным, загорелым лицом, наверное, крестьянин. Его интересовали виды на урожай винограда. «Гретхен» ответила ему обстоятельно, хотя несколько туманно. В этом не было ничего чудесного: прогнозы на урожай у нас печатают многие газеты.
   Удивительным было то, что девушка опять каким-то образом угадала и этот вопрос, хотя парень задавал его на ухо проповеднику, как и старушка.
   Никаких знаков девушке проповедник не подавал.
   Может, все это было ловко подстроено заранее? Вряд ли: и старушка и парень явно не походили на подставных лиц.
   Вести себя так естественно могли бы только гениальные актеры. К тому же старушку в зале многие знали, вокруг нее сразу собрались кумушки, оживленно обсуждавшие чудо.
   Опять зазвучала «космическая музыка», запели ангельские голоса. Разговоры и шум в зале стихли. Возбужденной толпой все сильнее овладевал мистический, суеверный экстаз. Я сама невольно ощущала это по себе…
   — Введите ее! — громко и властно приказал проповедник. Двое молодых мужчин в строгих черных одеждах, похожих на монашеские рясы и в то же время опять-таки на какие-то костюмы космонавтов, медленно ввели под руки женщину с рано постаревшим лицом. Это бледное лицо было искажено страстным, мучительным ожиданием чуда. Глаза у женщины были широко открыты, но ничего не видели. Она была слепая.
   Замерший в ожидании зал следил, как ее вели к проповеднику, отступившему еще дальше в темноту и почти невидимому.
   Спящая девушка вдруг встала и походкой сомнамбулы отошла в сторону от кресла. Теперь ее тоже почти не стало видно, лишь смутно белело платье в темноте.
   Слепую женщину усадили в кресло под слепящий свет прожектора. Но она не видела света, глаза ее не моргали.
   — Готова ли ты, бедная сестра моя? — торжественно спросил проповедник.
   — Да, я готова, — срывающимся голосом ответила женщина, вцепившись в подлокотник кресла.
   — Тверда ли твоя вера?
   — Да, тверда. Я верю, верю! — исступленно, как заклинание, несколько раз повторила женщина.
   Пауза. Звенящая тишина…
   — Спи! — вдруг властно приказал проповедник. И женщина окаменела.
   Луч света, падавший на нее, начал медленно меркнуть. Вот уже лицо женщины едва различимо…
   — Сейчас ты прозреешь, сестра моя, — негромко и певуче начал говорить проповедник. — Я буду считать до пяти, и когда я скажу «пять», всемогущие космические силы Старших Братьев вернут тебе зрение. Ты снова все будешь видеть. Я считаю. Раз… Два…
   Он считал медленно, размеренно, монотонно, и напряжение в зале все нарастало…
   — Три… Четыре…
   Какая длинная пауза!
   — Пять! Проснись! Ты видишь!
   Женщина вскочила, закрыла ладонями глаза, тут же снова отняла их от лица и неистово закричала на весь зал:
   — Я вижу! Вижу! Господи, я вижу!
   Ее подхватили под руки и увели, почти потерявшую сознание.
   Трудно передать, что творилось в зале. Перекрывая всхлипывания и возгласы зычным голосом, проповедник выкрикнул, простирая перед собой длинные руки:
   — Поклонимся Космическому Пламени!
   И вдруг у его ног словно разверзлась огненная бездна!
   В полу открылась яма, доверху наполненная раскаленными углями. Проповедник взмахнул руками, словно готовящаяся взлететь серебристо-багровая птица:
   — Поклонимся Космическому Пламени, братья и сестры!
   С этим возгласом он быстро подошел к самому огню, склонился над ним в низком поклоне и вдруг, набрав полные пригоршни пылающих углей, погрузил в них свое лицо, будто совершая некое «огненное омовение», а затем подбросил угли высоко кверху. Огненные полосы прочертили воздух.
   Не успела я опомниться, как проповедник, будто ни в чем не бывало, вернулся на свое место, А к огненной яме неторопливо и торжественно подошла «Гретхен»в белом платье. Теперь стало видно, что она босая.
   Под ликующее пение «космических голосов» девушка спокойно ступила босыми ногами на раскаленные угли и так же неторопливо, величаво прошла по ним.
   Я вскрикнула, ожидая, что вот сейчас вспыхнет ее легкое платье и девушка на наших глазах превратится в живой пылающий факел…
   Крики ужаса раздавались и в других концах зала.
   Но ничего не произошло. Платье почему-то не вспыхнуло.
   Девушка с отрешенным видом лунатички прошла по всей дорожке из раскаленных углей, и ноги ее были, видимо, целы и невредимы.
   — Эх! Не могу, — проговорил вдруг рядом со мной доктор Жакоб и начал быстро раздеваться.

8. СКАНДАЛ В «СВЯТОМ ДОМЕ»

   Оставшись в одной рубашке и плавках, похожих на ту набедренную повязку, а какой он выступал на сцене, доктор Жакоб легко вскочил на низенькие перила, ограждающие нашу ложу, и крикнул:
   — Уважаемые зрители, минуточку внимания!
   Все лица повернулись к нему.
   — Я атеист и не верю ни в бога, ни в какие-то там загробные голоса. Но я тоже могу творить подобные чудеса, они доступны каждому нормальному человеку.
   С этими словами он спрыгнул в зал, прошел сквозь спешно расступающуюся толпу к огненной дорожке и вступил на нее. Стоя в огне, он набрал полные горсти раскаленных углей, покачал головой и, сказав громко:
   — Жалко, уже остыли, — старательно сдул с них серый пепел.
   Угли запылали ярче, и Жакоб начал растирать ими ноги, словно это была обыкновенная массажная губка.
   — Как видите, для этого не обязательно быть святым! — весело воскликнул он, показывая всем пылающие на его ладонях угли.
   Потом он вдруг начал приплясывать на углях.
   — Маэстро, где же музыка? — крикнул Жакоб. — Твист без музыки — это не то.
   Дайте музыку! Хотя бы марсианскую.
   Проповедник и девушка уже куда-то исчезли.
   Жакоб выскочил из костра и, шутливо отбиваясь от каких-то истеричных старух, пытавшихся ударить его кто зонтиком, а кто просто сухоньким кулачком, вскочил на перильца и, тяжело переводя дыхание, оказался опять рядом со мной.
   — Бежим! — по-мальчишески выпалил он, поспешно натягивая брюки.
   Ботинки он взял в одну руку, меня подхватил другой, и мы, скатившись по истертой каменной лестнице, выскочили во двор и очутились на улице.
   Из дверей «космического храма» выбегали ошеломленные «братья»и «сестры».
   Помахав им рукой, Жакоб со смехом потащил меня за собой.
   — Ну что вы сделали! Боже мой, я чуть не умерла от страха. Как ваши ноги?
   Надо немедленно ехать в больницу. Они наверняка обожжены.
   — Ни капельки, можете убедиться. Надо, кстати, обуться. Я не впервой проделываю этот номер. И мои ноги уже несколько раз осматривали после такого хождения специально приглашенные медики.
   Мой страх постепенно переходил в восхищение. Мы сели в машину, никто нас не преследовал.
   — И вы вправду не пользуетесь никакими таинственными снадобьями? — недоверчиво спросила я.
   — Нет. Ловкость рук — вернее, ног, и никакого обмана.
   — Но как же это вам удается? Еще пепел стал сдувать, фу… Нет, все-таки вы невозможны!
   — Пепел я сдувал нарочно. Так сказать, из технических побуждений. По очищенным углям ходить проще, меньше опасности ожога. Это научный факт.
   Такие фокусы широко распространены в Азии и Африке. Да и не только в дальних экзотических странах: на юге Болгарии есть целые села, где устраивают пляски босиком на раскаленных углях во время так называемых «нестинарских игр», имеющих древнюю традицию, еще со времен язычества. Я этим давно заинтересовался и решил непременно ввести такой номер в свой репертуар. И эффектно…
   — Да уж!
   — …И позволяет неплохо разоблачать так называемые «чудеса факиров».
   Однажды попробовал — и получилось.
   — Очень просто у вас выходит: взял — и попробовал. И получилось. Все равно что через веревочку прыгать. Никогда не поверю, будто тут нет никаких секретов. Вы же сами говорите, что это фокус.
   — Ну, фокус в том смысле, что с ним можно успешно выступать и удивлять зрителей. А секретов в самом деле нет никаких. Просто это позволяют проделывать физиологические особенности человеческого организма да законы физики, хотя, честно говоря, мне и самому тут еще не все ясно.
   Он вдруг так резко затормозил, что я ткнулась носом е стекло и тревожно спросила:
   — В чем дело? — озираясь по сторонам.
   — Не бойтесь, за нами никто не гонится, — засмеялся Жакоб. — Просто я увидел этот уютный ресторанчик и сразу вспомнил, что мы еще не обедали. Он вас устроит?
   — Ничего, кажется, неплохое местечко. Во всяком случае, тихое.
   — Тогда давайте перекусим перед обратной дорогой.
   Мы сели за столик.
   — Как хотите, а я все-таки не верю, будто одной лишь силой воли можно заставить себя безболезненно пройти по огню. И почему платье на ней не вспыхнуло, на этой смелой девице? Я каждую минуту боялась.
   — Оно из несгораемого материала, надо будет это перенять, — деловито ответил Жакоб, принимаясь за паштет.
   — Нет, тут все-таки наверняка есть какие-то секреты, только вы не хотите их мне раскрыть, — не унималась я. — Опять профессиональная тайна? Кодекс факирской чести не позволяет?
   — В данном случае я ничего от вас не скрываю, честное слово. Вся разгадка, видимо, в том, что, когда я иду по раскаленным углям, обильно выделяется пот и образующиеся шарики жидкости предохраняют ноги от ожогов. Плюс, конечно, влияние самовнушения на симпатическую нервную систему. Да вы сами наверняка проделывали, и даже не раз, такой фокус, только не в столь эффектном оформлении.
   — Я? Каким образом?
   — Пробуя пальцем, хорошо ли нагрелся утюг. Вспомните: вы всегда перед этим смачиваете палец слюной.
   — Верно…
   — Водяные пары между пальцем и горячим утюгом и предохраняют вас от ожога.
   А опытные паяльщики ухитряются даже, смочив ладонь слюной, направлять рукой в нужную сторону поток расплавленного олова. Сейчас я готовлю номер еще эффектнее.
   — Это какой же? — насторожилась я.
   — Лизну языком докрасна раскаленный стальной брусок.
   — Ужас! Только мне-то уж этот фокус не показывайте. И вообще не портите, пожалуйста, мне аппетит.
   Доктор Жакоб покорно склонил голову, и мы принялись за яблочный торт.
   Когда очередь дошла до кофе, я сказала:
   — Да, а вы понимаете, что этой — простите меня — мальчишеской выходкой вы себя выдали? Теперь они знают, что вы интересуетесь их деятельностью.
   — Ну, они меня и так хорошо знают, — не очень уверенно ответил Жакоб.
   — Но сегодня-то они вас явно не ждали.
   — Да, похоже. Всеведущий «голос» тут что-то оказался не на высоте.
   Когда мы выбрались из тесноты кривых улочек на простор шоссе, я сказала:
   — Ну, а теперь выкладывайте ваши выводы. Что вы новенького высмотрели, мистер Шерлок Холмс?
   — Я видел то же, что и вы, — засмеялся он.
   — Ладно, ладно, не кокетничайте. Я-то вижу эти чудеса впервые, а вы ведь приезжали специально, чтобы проверить свою гипотезу о том, будто эти шарлатаны каким-то образом влияют на мою тетку. Ну и что вам удалось выяснить? Если они и шарлатаны, то весьма талантливые и ловкие. Я человек спокойный и абсолютно неверующий, но, признаюсь, на меня все это зрелище произвело сильное впечатление. Началось панегириком во славу науки, а потом…
   — Да, нынешние мистики не чета прежним. Идут в ногу со временем, научились маскировать свои суеверные бредни в ультрасовременные псевдонаучные одежды. — Жакоб посмотрел на меня и добавил: — Так что разоблачить современных мистиков вовсе не так-то легко и просто. Они весьма умело пользуются тем, что, как ни могущественна наука, она не может опровергнуть существование бога.
   — Почему? — удивилась я.
   — А как опровергнуть то, что не имеет доказательств?
   — Да, это у них ловко получается, — согласилась я. — Христос и Пифагор, Эйнштейн и Циолковский, какие-то «гималайские великаны». Ужасающая мешанина, а вот действует, впечатляет.
   — В том-то и беда. Все свалено в кучу: оккультизм, буддизм, учение йогов, самые вульгарные суеверия — и приправлено научными терминами. На многих это действует, привыкли слепо верить авторитетам. Широко известные имена гипнотизируют.
   — Да, впечатление производить они умеют, надо отдать им должное, — задумчиво проговорила я. — Хорошо, что я видела перед этим ваше выступление. Оно оказалось неплохим психологическим противоядием против всей этой мистики.
   — Правда? — обрадовался Жакоб.
   — Правда. А то бы я, наверное, в самом деле поверила в чудеса с этой девицей. Как она внезапно появилась из ничего. А как она угадывала мысли?
   — Они с этим проповедником выступали раньше с якобы телепатическими опытами. Были у них тогда номера гораздо эффектнее… Но береглись, никак не давали возможности проверить их и уличить. А теперь ударились в откровенное шарлатанство.
   — И со слепой как ловко было подстроено…
   Жакоб покосился на меня и ответил:
   — Вы ошибаетесь, тут не было никакого обмана. Она в самом деле была слепой.
   — И прозрела?
   — И прозрела. Ничего чудесного в этом нет. Я же вам как-то рассказывал, что гипнотическим внушением можно излечивать некоторые заболевания, если только они возникли на нервной почве и не связаны с органическими повреждениями. Я сам не раз возвращал зрение таким слепцам и ставил на ноги паралитиков. Этот способ так и называется: «молниеносный гипноз». А вообще да, спектакль с выдумкой. Это самое важное, в чем я сегодня убедился. Тут чувствуется рука опытного режиссера. Одному Горану это не по силам. И кто-то снабжает их весьма совершенной техникой. Надо будет как следует заняться этими космическими огнепоклонниками. Похоже, к ним будет нелегко найти лазейку…
   — Конечно, они теперь вас и близко не подпустят.
   — Ничего, как-нибудь проберемся в их тайное тайных.
   — Слушайте, а может, с угадыванием мыслей у них тоже не было подстроено?
   Может, это все-таки телепатия?
   — Ну, какая там телепатия. Обыкновенное жульничество. У нее где-нибудь спрятан приемник, — может быть, даже в ухе. У него — радиопередатчик.
   Современная техника позволяет делать приемники величиной с маслину или даже с горошину. И такие пройдохи весьма широко используют технические новинки.
   — Вы не верите в телепатию?
   — Я ученый, исследователь, а наука не религия. В науке «верю» или «не верю» — не аргумент. Вокруг телепатии за последние годы напущено столько всякого мистического туману и распространяется разных домыслов, что каждый трезвый исследователь обязан относиться к этим вопросам с особой осторожностью. О телепатических явлениях мы вообще вынуждены судить лишь по чисто субъективным рассказам людей. Но человеческая психика столь сложна и мы ее еще так мало изучили, что субъективные впечатления могут быть весьма обманчивы…
   Так мы ехали, проносясь мимо засыпающих городков и тихих селений, болтали о всяких интересных вещах, полные впечатлений от «мистического представления».
   — Какие же будут мне задания, мосье Шерлок Холмс? — спросила я, расставаясь с Жакобом.
   — Все те же: внимательно наблюдайте за тетей и все записывайте, не надеясь на память: что случилось и точное время. И за прислугой внимательно присматривайте, — многозначительно добавил он.
   Это мне уж совсем не понравилось.
   — А в случае каких-нибудь происшествий или появления в окрестностях вашего дома подозрительных лиц немедленно звоните мне.
   — Вы думаете, происшествия еще будут?
   — Непременно, — ответил он. — Так легко они не отступятся. Судя по всему, работу они уже провели немалую. Все потайные ниточки хорошо замаскированы.
   Я думаю, теперь они даже станут действовать активнее, чтобы опередить нас.
   Мне стало вдруг страшно, и дрогнувшим голосом я спросила:
   — А в чем может проявиться их активность? Чего мне ждать?
   — Не знаю, — честно ответил он. — Но помните, я в любой момент поспешу к вам на помощь, когда бы вы ни позвонили.
   — Спасибо!
   — Мы должны помешать им во что бы то ни стало. Не говоря уже о здоровье вашей тети, речь идет ведь и о солидных деньгах.
   — Да, при одной мысли, что они станут вытворять в своем огненном храме на тетины деньги, у меня мурашки бегают по коже. Бр-р…
   — Вот именно. Ну, спокойной ночи.
   — До свидания. Надеюсь, она будет спокойной.

9. СУМАСШЕДШИЕ ДНИ

   Дома все было спокойно и тихо. Тетя еще не ложилась, ждала меня, раскладывая пасьянс, сама напоила чаем с медом. Сославшись на усталость, я поспешила отправиться спать.
   И ночь прошла спокойно. Утром тетя была такой же милой, заботливой, веселой. Поспела малина, и мы весь день собирали ее. Тетя увлеклась и стала напевать забавные песенки, которые слышала в юности от садовниц на сборе ягод.
   А на следующее утро, когда я вышла в столовую к завтраку и привычным движением потянулась поцеловать тетю, она вдруг резко отстранила меня, почти оттолкнула и спросила:
   — Где ты была позавчера?
   Я молчала, потупившись, словно уличенная во лжи девчонка, — Я все знаю. Зачем ты так нагло лгала мне? — продолжала она.
   — Ты опять слышала «голос»? — спросила я убито, не решаясь поднять головы.
   — Да! И он рассказал мне все о вашем подлом сговоре. Зачем ты связалась с этим проходимцем, Морисом Жакобом? Каким грязным вещам он тебя учит?