Гомонов Сергей. Душехранитель (Книга 1)

   Саша сунул руки в карманы брюк и повел плечами. Рената призналась, что страшно голодна, и он отвез ее в бистро, больше похожее на плохо отреставрированную пивнушку.
   - Ну, спасибо тебе, мой верный Мухтар! Век не забуду! брезгливо озираясь по сторонам, сказала девушка. - Ты хочешь сказать, что я буду здесь есть?! Да ни за что на свете!!!
   - Тебе не приходило в голову, что твои приятели тоже так рассудят?
   - Тогда нам лучше просто сменить машину.
   - Согласен, - Саша подвинул к ней тарелку с мантами, политыми кетчупом и горчицей. - У тебя, конечно же, есть альтернативный вариант...
   Ренате ничего не оставалось, как развести руками. Продать они "Чероки" не могут, обменять... ну, разве только в ущерб себе. Да и то: на наших дорогах сменить мощный джип на "малолитражку" может только юродивый. "Отобра-а-а-али копеечку!.." Девушка фыркнула, представив себе, как по колесикам разлезется какая-нибудь нежная "Кариба" после нормального для их "Чероки" ежедневного променада. Лучше уж есть в "кафешках" быстрого питания... По крайней мере, чашка растворимого кофе здесь стоит не 50 тысяч, как в более цивилизованных местах.
   Ренату уже давно настораживало, что телохранитель, ведя очень подвижный образ жизни, постоянно выполняя физическую работу, и (если судить по рукам) еще какую, практически ничего не ест. Вернее, ест, когда есть. Любой другой озверел бы на его месте от голода, а он совершенно спокойно переносит верблюжью диету. И энергия в нем не только не иссякает, но и увеличивается, точно он подпитывается ею из неизвестного другим смертным источника. Чем больше приходилось тратить, тем больше сил прибывало. Однако внешне Саша очень осунулся и побледнел, глаза ввалились, мышцы уже не скрывались, как положено, под нормальным для любого человека слоем "стратегических запасов", а подобно веревкам обвивали его руки, беззащитно выпирая наружу: сплошные жилы и мощи, даже странно, как он в состоянии двигаться. Но всё же средоточие прежнего Саши осталось в его глазах, усталых, но горевших таинственным внутренним огнем, происхождение которого Ренате было не под силу угадать.
   За тридцать три дня...
   Он был единственным из служителей низшего ранга, кто удержался, когда перевернулся мир. Солнце, Пятое по счету, взмыло в небо, земля опустилась вниз, вода соединила две стихии.
   Он увидел стоявшую по грудь в воде жрицу в темно-синей мантии. Над нею парила гигантская сияющая птица с орлиным клювом и печально-безысходными глазами в них было прощание с миром, со всем, что это существо любило. Птица отбрасывала человеческую тень.
   - Танрэй! Летим, Танрэй! - просила она жрицу, протягивая к ней лапу, удивительно похожую на человеческую руку. - Летим со мной. Ты еще не знаешь счастья последнего полета, но я хочу, чтобы ты его узнала и вспомнила все! Летим со мной, Танрэй! Оттуда все видно лучше!..
   Белый жрец отпустил колонну, благодаря которой не провалился в небытие, и стал смотреть, как птица взлетает к палящему солнцу, а златовласая жрица в короне с соколиными крыльями и коброй-уриус кричит, простирая к ней руки:
   - Прими в жертву, если желаешь, мою жизнь! Но только не умирай сейчас!
   Птица превращается в горящий факел и рассыпается в прах.
   Из пламени костров выбегают юркие саламандры и растаскивают пепел, который не успевает подхватить жрица.
   - Помоги мне! - возопила девушка, глядя на Белого.
   Но уже очень поздно...
   Игорь проснулся и замер в постели. За окном шел дождь, поредевший во второй половине дня. Вставать совершенно не хотелось. Вечерний сон всегда превращает человека в кусок студня с ноющей головой (или, эт самое... что там у студня может болеть?)
   На потолке общаговской комнаты мрачно и неумолимо расползалось мокрое пятно.
   Он протянул руку и взял с табуретке, стоявшей за изголовьем, газету. На ней тоже было пятно, только от рыбы. И прямо на его, Гарика, объявлении. Газета носила яркое и запоминающееся название "Магия в клеточку" (создатели просто имели в виду "черное" и "белое" течения этой древней науки). В ней публиковался всякий мусор вроде объявлений известных "колдунов" и "экстрасенсов". Но Гарик оказался самым дерзким из всей этой братии.
   Сосед по комнате - коренастый парень, невероятно похожий на добровольца с плакатов 20-х годов) - жарил картошку на "прометейке". Страшная вонь плавящегося свиного сала щипала носоглотку. Окна запотели, превратив индустриальный "пейзаж" напротив общежития в размытое серо-желто-зеленое пятно.
   - Пойду, поболтаюсь по городу, - сказал, одеваясь, Гарик.
   "Доброволец" обжег палец и схватился за мочку уха.
   Ростов мало изменился со времени последнего пребывания в нем Игоря. Больше стало ларьков, появились рекламные щиты на проспектах, но в общем все было по-прежнему: парадный центр, грязные кривые улочки периферии, ростовчане, озабоченный каждый своими проблемами...
   Ноги привели его к зданию магазина одежды.
   Гарик остановился, как делал это ежедневно. Ему повезло: он всего пять дней был в Ростове, а уже вчера вышел номер "Магии в клеточку" с его, прямо сказать, дурацким объявлением...
   Она стояла на своем месте, в витрине, не похожая ни на одну из своих соседок, словно производственный брак. Остальные были высокими и поджарыми, со спортивными фигурами, неестественно-замершими жестами, одинаковыми лицами. А она... Со стороны ее создателей это было попаданием в яблочко, мистическим совпадением.
   Она все так же была одета в черный креп, обозначавший женственные черты ее пластмассового тела. Золотые волосы россыпью лежали на гладких покатых плечах.
   Снова и снова Игорь восхитился совершенством её форм, естественностью позы и одушевленностью лица. И во сне он видел ее или же девушку, почти полностью похожую на нее. Может, серенаду спеть? Или, как положено, Калиостро вызвать? Для этой... как ее?.. материализации чувственных идей, вот. Имя же у Галатеи будет... Совершенно автономно в мозгу всплыло сочетание звуков: "Тан-рэй". Где-то он его уже слышал... "Тан" - это "вечное". Фу, глупость какая! Меньше надо засорять мозги всякими "магиями в клеточку" и каббалистической чепухой, в которой он все равно ничего не мог понять. Здесь главное создать видимость, пустить пыль в глаза. Будешь сам верить в свои способности - поверят и все остальные.
   Пустой кукольный взгляд желтовато-зеленых глаз, смотревших в никуда (поэт сказал бы: "Смотревших в саму вечность"). Да, Гарик, ты становишься сентиментальным. Разве нормальный человек может всерьез считать, что их обеих сделали на одной фабрике, но в одну успели вдохнуть жизнь до обеденного перерыва, а в другую - нет. А тут как раз партию забрали, разлучили "сестренок-близняшек".
   По возвращении в общежитие (его вспугнул звонок трамвая, что остановился на перекрестке на красный свет) Гарик получил от "добровольца" хорошее известие: с вахты приходила баба Нюра и передавала сообщение для Игоря - просьбу позвонить по такому-то номеру.
   Отыскав в кармане "пятнашку", Гарик пошел к автомату (разговаривать на такие темы при вахтерше он не собирался).
   Трубку сняла женщина с убитым голосом.
   - Вы - Игорь, правильно? Хорошо, что вы все-таки позвонили! Ей совсем плохо. Вообще по гороскопу у неё тяжелый день, но так плохо еще не было...
   Когда она дала ему вымолвить слово, Игорь осведомился:
   - Извините, но нельзя ли ... эт самое... быть любезной поподробнее?
   - Поподробнее?
   - Ну, ясно дело. Чего у вас там стряслось?
   - Конечно, Игорь ... Игорь?...
   - Семенович.
   - Игорь Семенович, - она попыхтела в трубку, хлюпнула носом. - Моей дочке Оле 6 лет. Месяц назад я заметила, что она как-то странно дергает головой вбок. Ругала ее за это. А ей как будто воротник мешал. Я говорю: "Не балуйся", - а она - что это не нарочно. Два дня дергалась, потом перестала, я уж и забывать про то начала... А ту грипп. И не время еще, вроде, для гриппа-то!.. Проболела, да на поправку пошла, и тут ни с того, ни с сего - снова головой дергать, а вдобавок глазами вращает, хохочет, переворачивает все. И НИЧЕГО НЕ МОЖЕТ СКАЗАТЬ!!!
   - Вы это... К врачу как?.. Ну, обращались? - для подстраховки уточнил Гарик, не ожидавший, что с самого начала на него повалятся такие странные и тяжелые случаи.
   - К врачу?! - с отчаяньем заорала в трубку женщина. - Да эти врачи мою сестру с ног до головы исполосовали, она с операционного стола у них не слазила, и все равно умерла. Чтобы я... Олю?! Им?! Да и батюшка мне сказал, что это злой дух!
   - Какой батюшка? - не понял Игорь.
   - Наш поп, к которому я Ольгу водила. Отец Павел. Он сразу определил, что в нее вселился бес! Вы приедете, Игорь Семенович? На вас вся надежда! - женщина всхлипнула.
   - Скажите адрес и как добраться.
   Несмотря на поздний час, Игорь поехал по вызову. Его встретила маленькая сморщенная женщина с полубезумными глазами. Едва открыв Гарику дверь, она убежала. Впрочем, даже будь Игорь вором, унести отсюда было нечего.
   Под ногами все время путались кошки, какая-то рыжая собачонка с пронзительным лаем, валявшиеся где попало огрызки косточек. Запах в квартире стоял нестерпимый.
   Женщина снова выскочила. По голосу Гарик не дал бы ей больше тридцати, но сейчас, при виде этих кудрявых, посеченных, посеребренных сединой волос цвета "перец с солью", добродушного, но съеженного преждевременными морщинами лица, изуродованных работой "заброшенных" рук, пересмотрел вердикт лет этак на двадцать пять в сторону увеличения.
   - Молчи! - прикрикнула она на собаку, но та не сильно-то ее испугалась. - Пойдемте, что же вы стоите?
   - Чтобы ваш крокодил меня не съел.
   - Муська, засранка, снова посреди коридора нагадила?!! кошка, которая, вероятно, значилась в списке жильцов как "Муська", поспешила удрать со сцены. - Ну, подожди у меня, стерва, - хозяйка открыла перед Гариком дверь.
   Комната походила на келью религиозного фанатика. Вся она была увешана распятьями, иконами и заставлена желтыми церковными свечками, похожими на макаронины (если бы их продавали на вес, то пара килограммов здесь была).
   В углу стояла детская деревянная кроватка, слишком маленькая для своей обладательницы. Мышцы лица, руки и ноги девочки находились в беспрестанном движении. Иногда казалось, что она проделывает все это нарочно, с какой-то непонятной, одной ей ведомой целью. Но чувство, что это - дурацкий розыгрыш, сменилось ужасом, когда Оля, мыча, вдруг без помощи рук и ног начинала корчиться и подпрыгивать в кроватке, едва не вылетая из нее через верх.
   - Батюшка сказал, что это - искупление наших грехов...
   - Ну, если ба-атюшка сказал... - Игорь криво усмехнулся. А к другому батюшке вы не пробовали?
   - Да господь с вами! Отец Павел истинную правду сказал: Ольгу я без отца вырастила. Нельзя было этого делать, грех великий затеяла, одна боялась на старости лет остаться... Вот и расплата за то, что о себе только думала... Оля, это хороший дядя, слышь меня? Он тебе поможет! Ты верь ему, слышь?..
   Лицо девочки неестественно, судорожно покривилось, она замычала, засмеялась и подпрыгнула на месте, ударившись головой о деревянные прутья.
   - И переложить нельзя: падает, - пожаловалась женщина. Ой, погодите, Игорь Семенович! За святой водой сбегаю. И ведь забыла же, а!..
   В который раз подивившись российской национальной безалаберности - пригласить в дом, по сути дела, незнакомого человека, оставить его одного в коридоре, потом - его наедине с собственным ребенком, - Гарик наклонился к Оле:
   - Эй! Тебе совсем плохо?.. Ну, я и попал, блин!..
   Он достал Игорь из кармана молитвенник, купленный по случаю на барахолке. Мамаша принесла "святую" воду и, скукожившись, встала в сторонке, ногой отпихивая лезущих в комнату кошек.
   Одолев полкниги, Гарик поднялся. Женщина засуетилась, полезла в карман, вытащила оттуда дореволюционного вида кошелек, расшитого пластмассовым разноцветным бисером.
   - Сколько я вам должна, Игорь Семенович?
   - Нисколько! - буркнул Игорь, - Кто уже лечил вашу дочь?
   Смысл был такой: сколько таких же, как я, шарлатанов побывало в этой квартире до меня?
   - Был один знаменитый экстрасенс. Мужчины - они в этом отношении сильнее, смыслят больше... Ну, я так думаю. Он сказал, что Оленьку сглазили, что у нее очень большая энергетическая дыра в районе третьей чакры, - (в этом месте Игорь скорчил рожу: даже он не был способен воспринимать это серьезно). - Они с батюшкой Павлом и посоветовали мне обратиться к экзорцисту.
   - Понятно. Я сейчас к вам своих ребят подгоню, так что вы не бойтесь, впустите их.
   - А это дорого?
   - Бесплатно.
   - И все-таки, сколько я вам должна?
   - Я на тимуровских началах. Гусары... это самое... денег не берут.
   - Значит, после второго сеанса?
   - Ага.
   Игорь спустился вниз, дошел до первого же телефона-автомата и вызвал девочке "неотложку". Только после этого с чувством выполненного долга и мыслями о рыжей кукле в витрине магазина он зашагал домой.
   За тридцать два дня...
   Блестящие глазки прытких саламандр шныряли повсюду. Твари ждали скорой поживы и довольно облизывались...
   "Собрать, собрать все, до последней песчинки, и тогда..."
   Может быть, тогда разрушится предопределенность, и обреченные на разлуку соединятся? Эта мысль посетила жрицу внезапно, как озарение. Она не могла понять смысла. Ожидая, когда взорвется пространство, девушка тщетно припоминала свое имя. Память... Память - это мозг. Мозг - это тлен. Тлен заклятый враг вечности. Помнить душой - вот высшее искусство, и ей не под силу овладеть им. Триединство материи - мозг, тело, душа - и поныне в разладе. Собрать все, до последней песчинки...
   Жрица воздела руки к небу:
   - О, светлый Осирис, брат мой! Дай мне мудрости! О, великие боги!..
   Сверху дохнуло теплым ветром. Что-то легкое скользнуло по щеке девушки, легкое и тёмное. Темное, как тайна, как всполохи полузабытых снов. Она опустила голову. Это был край мантии Помощника Главного Жреца, капюшоноголового нечто. Когда он приблизился к ней? Почему она чувствует его взгляд из темноты капюшона и почему он так смотрит на нее? Жрица знала этот взгляд, знала всегда, и никогда не узнавала первой...
   - Это уже было... - сделав для себя внезапное открытие, удивленно сказала она.
   Помощник Главного медленно кивнул, словно склоняясь перед нею.
   - Нет, это не может быть правдой! - опровергла себя жрица. - Я живу один раз, когда же это могло случиться?!
   И тут он заговорил:
   - Заря, свет которой отливался на боках белоснежных шаров зданий... Мы с тобой любили смотреть на неё и вдыхать прохладный утренний воздух...
   Что-то мелькнуло перед ее глазами. Она отстранилась, и Помощник Верховного Жреца взял ее руку в свою. Все тот же чеканный широкий напульсник из сплава меди и серебра...
   - Бесконечные дали, холмы, за которые нам с тобой так хотелось умчаться, потрясающе синий океан... Помнишь?
   - Там... было красиво... Но разве было это? Это детские сны. Мои детские сны... Ты - первый, кто рассказал их мне... жрица взглянула на него, на темные фигуры служителей храма, на воду; тело её немело, хотело преобразиться, изменить очертания, но... не могло.
   - Затем, после всего, что произошло за века и тысячелетия, была эпоха Великих Пирамид... Они были везде, где не свирепствовал холод, помнишь?.. Они не были так безукоризненны, как наши "шары", но заря точно так же освещала их полированные грани... Пирамиды отражали суть...
   - Я не в состоянии понять Время...
   - Потому что оно иррационально. Мы с тобой никогда по-настоящему не были вместе. Не спросив нас, так решила наша судьба. Нельзя стать осью, не побывав ободом. Учитель уже нашел, но я знаю, чего ему это стоило...
   Она снова что-то вспомнила. Да, это был он. Другой, но он. Жрица не могла воскресить в памяти его и свое имя, его и свое лицо. Он всегда был разным, но при этом постоянным. Он всегда оказывался рядом и брал ее за руку, заставляя смело глядеть вдаль. Лицо - расплывчатым пятном, канувшим в вечность. А потом... что же было потом?.. Что-то плохое, страшное, как всегда, их разлучившее. Вспомнить надо сейчас, иначе потом придется вспоминать заново. Теперь она это знала.
   Был холод. Страшный холод. Лето больше не приходило, забыв про их некогда благодатные края. С неба сыпал снег, небо было черным, звезды меняли свои места, лёд пожирал землю. Земля, сопротивляясь, дрожала от холода и, чтобы согреться, исходила трещинами, откуда брызгала раскаленная лава. И она...
   Жрица вскрикнула: так четко вдруг представилась ей эта роковая трещина, скользнувшая в последний день ей под ноги и поглотившая её слабое тело... А ведь по этому телу сходили с ума, его боготворили многие и многие, и только он - один он во всем мире - видел ее саму сквозь ложь красивой оболочки... Он был в точности такой же, как она, только на другом полюсе, по другую сторону бытия/небытия...
   Земля сотряслась, пространство перевернулось, пучина оказалась вверху, погибшее Четвертое Солнце - на дне...
   - Здорово у тебя получается! - сказала Рената, поливая себе на запачканные золой костра руки водой из пластиковой бутылки.
   - Что именно - накачивать колесо? - уточнил телохранитель, который действовал в тот момент ножным насосом.
   - Драться. В этом ты совершенен. Ты создан для боя. Если бы ты жил в Древней Греции тебя надо было бы называть Аресом. У меня никогда не хватит воли и терпения научиться всему этому...
   - Подожди немножко...
   - Ты о чем? - не поняла Рената.
   Саша не ответил. Проверив степень упругости колеса, он отсоединил насос и вытер руки тряпкой.
   - Иди сюда, - позвал он.
   Не зная, что он задумал, Рената настороженно приблизилась.
   - Если ты хочешь отработать на мне какой-нибудь прием, то не стоит этого делать! - предупредила она на всякий случай.
   Телохранитель поставил её позади себя, чуть справа, застыл на мгновение и, обернувшись, улыбнулся:
   - У тебя очень умное тело. Оно должно быстро учиться. Что-что, а у него мудрости не отнимешь, оно у тебя помнит многое... Пусть так... Это надо использовать, - Саша отклонился, приблизился к ее уху и шепнул, словно скрывая тайну от самого ветра: - Надо пользоваться любым инструментом, который попадется под руку, даже если это твое собственное тело. Просто повторяй за мной....
   Девушка кивнула, забыв спросить, а зачем, собственно, ей все это нужно. Она напряглась, точно в ожидании прыжка, почему-то нервничая.
   - Расслабься. У тебя все получится, - снова успокаивающе прозвучал голос Саши.
   И начался странный танец.
   Плавные движения его рук завораживали, ноги скользили по траве, словно тени.
   - Я не могу! - единожды сбившись, Рената не смогла подстроиться и вынуждена была наблюдать за его действиями со стороны.
   - Ты - мое отражение, - произнес он, не оглядываясь на девушку.
   - У меня ничего не выйдет, я же знаю...
   - Мы с тобой единое целое. Вспомни, и у тебя все получится, - голос телохранителя сливался с шелестом ветра, и девушка не была уверена, что он сказал именно то, что она услышала. Но то, что она услышала, увело ее в последний сон. Девушка стала вспоминать все, что с нею было в том сновидении.
   Тем временем Саша описал руками большой полукруг в воздухе (Рената следовала за ним, не задумываясь), осторожно, словно на его ладонях лежал спящий ребенок, он склонился вправо, как будто баюкая малыша, затем это невидимое существо превращается в шар и легко переносится сильными руками телохранителя обратно, откуда началось движение...
   Тело Ренаты слилось с этим ритмом, и она отдалась во власть "танца", не чувствуя ни ног, ни земли, почему-то видя перед собой Сашины темно-серые, исподлобья смотрящие, глаза. Не могла Рената их видеть, никак не могла: спиной к ней был обращен телохранитель, не лицом.
   Как описать волшебство этого полета, когда сливаешься с миром, перестаешь осознавать свое я, наполняясь восторгом, когда в каждом дыхании твоей руки живет ветер, каждый шаг словно по облакам - мягок и легок?! Ты любуешься собой изнутри и как бы со стороны, всей сутью чувствуя энергию окружающей природы, а через неё - силу и мощь этого слияния.
   - Что это было? - очнувшись, спросила Рената. Они подошли к самому обрыву над рекой, где Саша и завершил сакральный танец, поймав ее за плечи. - Как у меня это получилось?!
   Телохранитель улыбнулся - кажется, невесело.
   - Я ведь говорил, что у тебя очень умное тело. А ты не верила, - он выпустил ее и отошел в сторону.
   - Ты - самый лучший! - лицо Ренаты светилось остатками пережитого счастья.
   - Ты мало кого видела, - Саша отступил еще, как бы ускользая.
   Девушка отрицательно покачала головой:
   - Ты - самый лучший! - повторила она.
   Саша поднял руки, взмахнул ими, словно крыльями, и сложил, закрыв голову. На секунду замерев в этой странной, птичьей позе, он слегка - тихо-тихо - рассмеялся:
   - "Китайский Феникс", - и добавил: - "Фэньхуа"...
   Рената растерялась.
   Саша перестал улыбаться и повернулся, чтобы идти к машине.
   - Едем. Нам нужно звонить твоему Нику.
   - Ты еще не понял, что это бессмысленно? Кто его знает лучше: ты или я? Автоответчик был отключен, а Гроссман отключал автоответчик только в том случае, если собирался уезжать надолго...
   Рената шла за ним след в след, точно так же, как и он, сунув руки в карманы брюк.
   - А в другом городе у него есть квартира?
   - В Одессе живет его маман, Роза Давидовна. Только он к ней не поехал бы. Это нейтронная бомба, тайфун, извержение вулкана - и все это разом! Ужасная тетка. Они лет пять не виделись, если не считать дня нашей свадьбы, и припеваючи проживут друг без друга еще столько же.
   Саша принял поток новой информации, подумал и сел за руль.
   - Позвоним в Челябинск последний раз, - решил он, - если его опять не будет - что-нибудь придумаем. А сейчас для нас главное добраться до Москвы и заполучить "дипломат"
   - Ты - маньяк, - улыбнулась Рената, отводя за плечо прядь рыжих волос.
   - Нет, просто я целеустремленный.
   - Ты - целеустремленный маньяк.
   *********************************************************************
   Как нередко бывает в провинциальных городишках, у кабин междугородней связи скопилось множество очередей. Чем объяснялся такой наплыв посетителей, было неясно и, в общем-то, не имело значения.
   Рената снова мучилась с зубом.
   - Будем ждать? - с тоской спросила она, держась ладонью за щеку. - Может, поедем?.. А?..
   - Подождем, - отрезал телохранитель и оправился за жетоном.
   Переминаясь с ноги на ногу, Рената пыталась углядеть конец очереди, место в которой они заняли. К тому времени, как вернулся Саша, стало видно человека, заходившего в тот момент в переговорную кабину.
   - Столько ждать?! Это паранойя. Саша, мне плохо.
   - Потерпи. Потом поедем к стоматологу. Держи анальгин.
   - Я только что выпила аж две таблетки...
   - Значит, подожди.
   Рената отошла и села на деревянную скамейку под фикусом. Сложа руки за спиной, телохранитель встал поодаль, изучая ленивым взглядом достопримечательности заведения и видимую из окна панораму.
   Рената, ритмично раскачиваясь вперед-назад, растирала щеку пальцами. Можно подумать, эти манипуляции могли облегчить боль.
   Саша был спокойным и бесстрастным. Он равнодушно посматривал на проходящих людей и насторожился только два раза: первый - когда к Ренате приблизился какой-то парень сказать, что занял очередь за нею, и второй - когда солидная дама в шелковом сиреневом платочке попросила её подержать младенца и приглядеть за старшим ребенком. Рената согласилась. Толпа развозмущалась, что женщина заставляет всех ждать, и она суетливо (к ее дебелой фигуре это никак не шло) закудахтала:
   - Спасибочки вам! Ой, спасибо! Дай вам бог! Я вас не задержу, мне в Курск позвонить, на пару слов...
   Рената подняла на неё затуманенные болью глаза. Дама так оправдывалась, словно звони она не в Курск, а в другое место, в какой-нибудь Комсомольск-на-Амуре, то было бы гораздо дольше.
   - Идите, я посижу с ними. Мне еще долго, - страдальческим голосом ответила девушка, прижимая к себе замотанного в несколько пеленок и одеял младшего.
   Дама побежала к кабине. Подросток послушно вскарабкался на скамейку возле Ренаты и притих. Младенец забарахтался, сморщился, поднатужился, вытянул ручонку, состроил девушке рожицу и попытался прихватить неловкими пальчиками ее подбородок. Рената подумала, что же она будет делать, если это чадо сейчас раскричится, обнаружив, что лежит на руках у чужой тетки, и перевела взгляд на телохранителя. Тот был непроницаем, как лермонтовский утес, и даже не смотрел в их сторону.
   Малыш загулил, а его брат "обрадовал" Ренату, сказав, что он, наверное, уже мокрый. "Только бы он не заревел", - подумала она и снова покосилась на Сашу. Оказалось, что, пока Рената не видела, телохранитель все-таки наблюдал за нею. Девушка улыбнулась ему, но зуб заболел с новой силой.
   Дама вскоре вернулась и рассыпалась в благодарностях. Чувствуя непонятное сожаление, смешанное с облегчением и зубной болью, Рената вернула ей её потомков.
   Затем к Ренате пристала цыганка. Саша молча, но вразумительно подошел к ней, чтобы оттеснить от подопечной, но девушка махнула рукой:
   - Саш, ладно! Хуже все равно не будет.
   Он пожал плечами, но назад не ушел. Цыганка залопотала что-то о том, какая Рената хорошая и что она ей "всю правду скажет".
   - Лучше зуб заговорите, - ответила девушка. - Саша, дай ей денег.
   Цыганка, не прекращая болтать, стала вертеться вокруг Ренаты. Сложив руки на груди, телохранитель терпеливо ждал.
   - Ну что, золотая, легче? - время от времени справлялась она.
   Наконец Ренате и в самом деле стало казаться, что боль отступила. Цыганка не уходила:
   - Одинокая ты, моя золотая. Я без денег тебе погадаю, дай ручку! Всю правду скажу, а если где совру - прогони...