Страница:
Труднодоступность этих горных районов и крутой нрав жителей делали их совершенно неинтересными с точки зрения грабежа и захвата в глазах феодальных властителей. С другой стороны, обилие мало связанных друг с другом долин и отсутствие силы, способной все подчинить себе, привели к тому, что здесь появилось большое количество мелких, но довольно агрессивных кланов. В Кога их было около 70, а в Ига, если судить по сохранившимся до наших дней развалинам крепостей – свыше 250. Причем семьи эти без конца враждовали друг с другом. Уже говорилось, что в таких условиях методы партизанской войны и шпионажа приобретали решающее значение для выживания.
Все эти факторы в совокупности привели к тому, что именно в Ига и Кога сложилась наиболее мощная традиция нин-дзюцу. В книге «Буё бэнряку» [55]о синоби-но моно говорится: «Это те, кто в нашей стране и в других странах [умеют] прятаться и, тайно пробравшись в твердыню вражеского замка, узнают секреты [врага]. В некоторых книгах говорится, что, когда сношения с вражеским замком прекращены, тех, кто подслушивает [разговоры о тамошних] делах называют „синоби“. Это то, чему должны учиться [люди], выбранные [для службы] синоби. Это [весьма] нужная [служба], которая разведует и вызнает дела врага. Это [также] разновидность Ига-моно и Кога-моно, о которых говорят в последнее время. Издревле в Ига и Кога были [люди], умелые в этом деле, и, поскольку они передали [свое искусство] потомкам, теперь так говорят. Их называют также „кантё“ – „шпионы“, [они выполняют] такую же службу».
Школа нин-дзюцу Нэгоро-рю
Нин-дзюцу Сайга-рю
Войсковая разведка в период Сэнгоку-дзидай
Глава 8. Смертельная битва ниндзя.
***
Все эти факторы в совокупности привели к тому, что именно в Ига и Кога сложилась наиболее мощная традиция нин-дзюцу. В книге «Буё бэнряку» [55]о синоби-но моно говорится: «Это те, кто в нашей стране и в других странах [умеют] прятаться и, тайно пробравшись в твердыню вражеского замка, узнают секреты [врага]. В некоторых книгах говорится, что, когда сношения с вражеским замком прекращены, тех, кто подслушивает [разговоры о тамошних] делах называют „синоби“. Это то, чему должны учиться [люди], выбранные [для службы] синоби. Это [весьма] нужная [служба], которая разведует и вызнает дела врага. Это [также] разновидность Ига-моно и Кога-моно, о которых говорят в последнее время. Издревле в Ига и Кога были [люди], умелые в этом деле, и, поскольку они передали [свое искусство] потомкам, теперь так говорят. Их называют также „кантё“ – „шпионы“, [они выполняют] такую же службу».
Школа нин-дзюцу Нэгоро-рю
Третьим крупнейшим центром нин-дзюцу, после провинции Ига и уезда Кога, была провинция Кии, породившая две мощные школы – Нэгоро-рю и Сайга-рю. Их возникновение напрямую связано с деятельностью воинов-монахов – сохэй.
Монастырь Нэгоро-дзи был одним из крупнейших и богатейших монастырей в Японии. К XVI в. в Нэгоро-дзи было 2700 ученых монахов, а по количеству сохэев он соперничал со знаменитыми храмами горы Хиэй.
Все монахи Нэгоро-дзи делились на две группы: гакурё, или «ученых монахов», и гёнин, или «бродяг», которые и занимались военным делом. Во второй половине XVI в. во главе гёнинов из Нэгоро стояли «4 священнослужителя» (сибо) – Сугинобо, Ивамуробо, Сэнсикибо и Акаибо, которым подчинялись еще 27 «знаменных предводителей» (хатагасира). «4 священнослужителя» были весьма умными и талантливыми полководцами. Во всяком случае, когда в Японии появилось огнестрельное оружие, они одними из первых сумели оценить его достоинства и быстро снабдили им своих воинов.
Монастырская братия Нэгоро-дзи отличалась особенно крутым нравом и еще в середине XV в. приобрела славу отъявленных головорезов. Португальский миссионер Гаспар Вилела, в середине XVI в. посетивший Японию, оставил довольно объективное описание жизни монахов из Нэгоро-дзи, фактически превратившихся в военных наемников, проводивших свое время в развлечениях, роскоши и занятиях воинским искусством, нимало не заботясь о спасении души. Вилела отметил также высочайшее качество вооружения монахов из Нэгоро-дзи. Другой европейский миссионер, Луиш Фройш, писал, что монахи Нэгоро были одевались словно воины-миряне, не брили головы и были чрезвычайно искусны в обращении с мушкетами и луками.
Вокруг монастыря Нэгоро-дзи сплотилась целая коалиция окрестных феодалов. Так возник союз Нэгоро-икки. Сфера влияния Нэгоро-икки распространялась на северную часть провинции Кии и юг провинций Идзуми и Кавати. Кроме того, отряды Сэнсикибо включали в себя также семью Цутихаси из соседнего района Сайга и многих младших членов семей богатых крестьян с юга Идзуми.
Еще с конца XIV в. сохэи из Нэгоро стали принимать активное участие в междоусобных войнах. Особенно часто Нэгоро-икки выступала на стороне рода Хатакэяма, который занимал пост сюго провинции Кии. В 1570 г. бойцы из Нэгоро-дзи в составе армии Оды Нобунаги участвовали в осаде крупного монастыря Исияма Хонган-дзи. По сведениям источников, они были вооружены 3000 мушкетов – весьма большое число ружей для тогдашней Японии.
Монастырь Нэгоро-дзи стал местом рождения школы нин-дзюцу и хо-дзюцу [56]Нэгоро-рю. Ее основателем был один из «4-х священнослужителей» Сугинобо Мёсан. Его старший брат Цуда Кэммоцу Кадзунага изучал искусство стрельбы из ружей на острове Танэгасима, куда португальцы впервые ввезли ружья. Вернувшись на родину в провинцию Кии, Кэммоцу поселился в Нэгоро-дзи и отдал приказ об изготовлении ружей семье кузнецов Сибацудзи, дом которых находился перед воротами монастыря. Вскоре сохэи из Нэгоро-дзи стали искусными стрелками, а Сугинобо Мёсан основал школу Нэгоро-рю, специализировавшуюся в хо-дзюцу, ка-дзюцу [57]и нин-дзюцу. Ему же приписывается и создание легкой переносной деревянной пушки. Поскольку сохэи из Нэгоро едва ли не самыми первыми в Японии овладели стрельбой из огнестрельного оружия и изготовлением мушкетов, они превратились в столь грозную военную силу, что многие даймё предпочитали иметь их на своей стороне и платить за это большие деньги, нежели столкнуться с ними на поле боя. С тех пор всех выходцев из Нэгоро стали считать первоклассными стрелками и оружейниками.
В рамках школы нин-дзюцу Нэгоро-рю родилась более мелкая, но не менее активная школа Нэгоро Дэнко-рю, которая была основана Нэгоро Дэнко, изучавшим нин-дзюцу у сохэев из Нэгоро-дзи.
Монастырь Нэгоро-дзи был одним из крупнейших и богатейших монастырей в Японии. К XVI в. в Нэгоро-дзи было 2700 ученых монахов, а по количеству сохэев он соперничал со знаменитыми храмами горы Хиэй.
Все монахи Нэгоро-дзи делились на две группы: гакурё, или «ученых монахов», и гёнин, или «бродяг», которые и занимались военным делом. Во второй половине XVI в. во главе гёнинов из Нэгоро стояли «4 священнослужителя» (сибо) – Сугинобо, Ивамуробо, Сэнсикибо и Акаибо, которым подчинялись еще 27 «знаменных предводителей» (хатагасира). «4 священнослужителя» были весьма умными и талантливыми полководцами. Во всяком случае, когда в Японии появилось огнестрельное оружие, они одними из первых сумели оценить его достоинства и быстро снабдили им своих воинов.
Монастырская братия Нэгоро-дзи отличалась особенно крутым нравом и еще в середине XV в. приобрела славу отъявленных головорезов. Португальский миссионер Гаспар Вилела, в середине XVI в. посетивший Японию, оставил довольно объективное описание жизни монахов из Нэгоро-дзи, фактически превратившихся в военных наемников, проводивших свое время в развлечениях, роскоши и занятиях воинским искусством, нимало не заботясь о спасении души. Вилела отметил также высочайшее качество вооружения монахов из Нэгоро-дзи. Другой европейский миссионер, Луиш Фройш, писал, что монахи Нэгоро были одевались словно воины-миряне, не брили головы и были чрезвычайно искусны в обращении с мушкетами и луками.
Вокруг монастыря Нэгоро-дзи сплотилась целая коалиция окрестных феодалов. Так возник союз Нэгоро-икки. Сфера влияния Нэгоро-икки распространялась на северную часть провинции Кии и юг провинций Идзуми и Кавати. Кроме того, отряды Сэнсикибо включали в себя также семью Цутихаси из соседнего района Сайга и многих младших членов семей богатых крестьян с юга Идзуми.
Еще с конца XIV в. сохэи из Нэгоро стали принимать активное участие в междоусобных войнах. Особенно часто Нэгоро-икки выступала на стороне рода Хатакэяма, который занимал пост сюго провинции Кии. В 1570 г. бойцы из Нэгоро-дзи в составе армии Оды Нобунаги участвовали в осаде крупного монастыря Исияма Хонган-дзи. По сведениям источников, они были вооружены 3000 мушкетов – весьма большое число ружей для тогдашней Японии.
Монастырь Нэгоро-дзи стал местом рождения школы нин-дзюцу и хо-дзюцу [56]Нэгоро-рю. Ее основателем был один из «4-х священнослужителей» Сугинобо Мёсан. Его старший брат Цуда Кэммоцу Кадзунага изучал искусство стрельбы из ружей на острове Танэгасима, куда португальцы впервые ввезли ружья. Вернувшись на родину в провинцию Кии, Кэммоцу поселился в Нэгоро-дзи и отдал приказ об изготовлении ружей семье кузнецов Сибацудзи, дом которых находился перед воротами монастыря. Вскоре сохэи из Нэгоро-дзи стали искусными стрелками, а Сугинобо Мёсан основал школу Нэгоро-рю, специализировавшуюся в хо-дзюцу, ка-дзюцу [57]и нин-дзюцу. Ему же приписывается и создание легкой переносной деревянной пушки. Поскольку сохэи из Нэгоро едва ли не самыми первыми в Японии овладели стрельбой из огнестрельного оружия и изготовлением мушкетов, они превратились в столь грозную военную силу, что многие даймё предпочитали иметь их на своей стороне и платить за это большие деньги, нежели столкнуться с ними на поле боя. С тех пор всех выходцев из Нэгоро стали считать первоклассными стрелками и оружейниками.
В рамках школы нин-дзюцу Нэгоро-рю родилась более мелкая, но не менее активная школа Нэгоро Дэнко-рю, которая была основана Нэгоро Дэнко, изучавшим нин-дзюцу у сохэев из Нэгоро-дзи.
Нин-дзюцу Сайга-рю
Другая школа нин-дзюцу провинции Кии – Сайга-рю – была связана с лигой Сайга-икки. Лига Сайга-икки возникла в середине XV в. в дельте реки Кии в районе Сайга. Так как с середины XV в. этот район находился в сфере влияния религиозного движения Икко-икки, на его территории в месте Васиномори сформировалась мощная организация этого движения. Кроме того, местные мелкие феодалы, т.н. «5 отрядов Сайга» – Сайга-сё, Сокаго, Сякэго (Мияго), Накаго и Минамиго, создали группировку «Кисю Сайга-икки», которая уже в 1530 г. продемонстрировала свою силу разгромив значительную армию врага. Несколько позже на территории Сайга сложилась еще более крупная лига – «Сококу-икки» – «Лига всей провинции», в которую, помимо Сайга-икки, вошли воины-монахи с гор Кумано и 3 сильных буддийских монастыря – Нэгоро-дзи, Когава-дзи и Таканояма-дзи. Во главе Сококу-икки встал сюго провинции Кии, князь Хатакэяма.
Поскольку среди бойцов из Сайга было немало последователей буддийского движения Икко-икки, они почти всегда сражались на его стороне. Особенно много хлопот они доставили первому объединителю Японии Оде Нобунаге в то время, когда тот осаждал главный оплот иккоистов монастырь Исияма Хонган-дзи. Сайга-моно занимались разведкой и шпионажем. Также как и сохэи из Нэгоро-дзи, они них огромным количеством мушкетов и в совершенстве владели стрельбой из ружей. Кроме того, они активно использовали различные пиратские приемы и уловки, поскольку жители Сайга издревле были знакомы с мореплаванием.
Ода Нобунага решил покарать лигу Сайга-икки и в 1574 г. бросил на провинцию Кии свою армию. В этой ситуации Сайга-икки распалась: 3 «отряда» перешли на сторону Оды, и лишь 2 «отряда» – Сайга-сё и Сокаго – продолжали войну против него. Однако силы были слишком неравны, и этим двум отрядам тоже пришлось капитулировать.
Однако, как только Ода вывел свои войска из Кии, лига вновь восстановилась в первозданном виде и вступила с ним в войну в составе отряда иккоистов. Отряд из Сайга вновь отправился на помощь Исияма Хонган-дзи и князю Мори, поддерживавшему иккоистов.
Из-за активных действий соединенного флота госи из Сайга и князя Мори Оде Нобунаге никак не удавалось организовать блокаду Исияма Хонган-дзи с моря, и в него регулярно доставлялись припасы и подкрепления извне. Тогда в 1578 г. по приказу Оды стали строиться 6 «железных кораблей», надводные части которых были обшиты железными листами. Такие «крейсера» достигали 24 м в длину и около 14 м в ширину и были вооружены «пушками». Японские «пушки» представляли собой крупнокалиберные мушкеты и имели в длину до 3 м. Настоящие же пушки в Японии были мало известны, поскольку японцы не смогли скопировать орудия с европейских образцов. «Железные корабли» имели множество технических недостатков, но все же они принесли немалый урон флоту союзников Икко-икки. В конце концов в 1578 г. монастырь Исияма Хонган-дзи был взят армией диктатора. И его армия вновь двинулась на усмирение мятежных госи Сайга, которые вновь были вынуждены капитулировать.
Поскольку среди бойцов из Сайга было немало последователей буддийского движения Икко-икки, они почти всегда сражались на его стороне. Особенно много хлопот они доставили первому объединителю Японии Оде Нобунаге в то время, когда тот осаждал главный оплот иккоистов монастырь Исияма Хонган-дзи. Сайга-моно занимались разведкой и шпионажем. Также как и сохэи из Нэгоро-дзи, они них огромным количеством мушкетов и в совершенстве владели стрельбой из ружей. Кроме того, они активно использовали различные пиратские приемы и уловки, поскольку жители Сайга издревле были знакомы с мореплаванием.
Ода Нобунага решил покарать лигу Сайга-икки и в 1574 г. бросил на провинцию Кии свою армию. В этой ситуации Сайга-икки распалась: 3 «отряда» перешли на сторону Оды, и лишь 2 «отряда» – Сайга-сё и Сокаго – продолжали войну против него. Однако силы были слишком неравны, и этим двум отрядам тоже пришлось капитулировать.
Однако, как только Ода вывел свои войска из Кии, лига вновь восстановилась в первозданном виде и вступила с ним в войну в составе отряда иккоистов. Отряд из Сайга вновь отправился на помощь Исияма Хонган-дзи и князю Мори, поддерживавшему иккоистов.
Из-за активных действий соединенного флота госи из Сайга и князя Мори Оде Нобунаге никак не удавалось организовать блокаду Исияма Хонган-дзи с моря, и в него регулярно доставлялись припасы и подкрепления извне. Тогда в 1578 г. по приказу Оды стали строиться 6 «железных кораблей», надводные части которых были обшиты железными листами. Такие «крейсера» достигали 24 м в длину и около 14 м в ширину и были вооружены «пушками». Японские «пушки» представляли собой крупнокалиберные мушкеты и имели в длину до 3 м. Настоящие же пушки в Японии были мало известны, поскольку японцы не смогли скопировать орудия с европейских образцов. «Железные корабли» имели множество технических недостатков, но все же они принесли немалый урон флоту союзников Икко-икки. В конце концов в 1578 г. монастырь Исияма Хонган-дзи был взят армией диктатора. И его армия вновь двинулась на усмирение мятежных госи Сайга, которые вновь были вынуждены капитулировать.
Войсковая разведка в период Сэнгоку-дзидай
Ниндзя решали далеко не все проблемы обеспечения своих хозяев разведданными. Как правило, они выполняли разовые поручения особого рода или действовали в глубоком вражеском тылу под прикрытием. Насущные же проблемы войсковой разведки решались совсем другими органами. К концу XVI в. японские армии располагали четкой системой организации войсковой разведки. Представление об этой системе дают такие классические сочинения конца XVI в. как «Хосокава Юсай обоэгаки»
[58], «Гунтю сэкко-сё»
[59], «Корай-никки»
[60]и др.
Поскольку основным методом войсковой разведки является наблюдение, то и разведчиков японцы называли «наблюдателями» – «мономи». По функциям различались тика-мономи – «ближние наблюдатели», располагавшиеся на переднем крае, тоо-мономи – «дальние наблюдатели», высылавшиеся вперед, поближе к противнику, а также синоби-мономи – «невидимые наблюдатели», действовавшие во вражеском тылу. «Легконогие наблюдатели» – асигару-мономи – занимались разведкой местности, а сутэ-камари – «выбрасываемые [вперед] и пригибающиеся» – снайперским уничтожением командиров противника. Для осуществления налетов, засад, поисков и рейдов создавались специальные разведывательные отряды, различавшиеся численностью. Согласно «Корай никки» оо-мономи – «большой отряд наблюдателей» – отбирался в числе 100 воинов от каждой тысячи солдат, нака-мономи – «средний отряд наблюдателей» – в числе 50 бойцов от каждой тысячи, тииса-мономи (сё-мономи) – «малый отряд наблюдателей» – в числе от 1 до 45 воинов от каждой тысячи. Для наблюдения за настроениями своих войск использовались «цепляющие к глазам» («видящие») – мэцукэ, часть из которых действовала тайно – синоби-мэцукэ. Вопросами контрразведки ведали «прочищающие глаза» – «мэакаси», специализировавшиеся на раскрытии и захвате вражеских шпионов.
Таким образом, японские феодальные армии располагали весьма разветвленной разведывательной организацией. Появились даже специальные наставления для войсковых разведчиков. Вот что, например, написано в «Гунтю сэкко-сё»:
1. Когда во время войны выходишь на разведку, даже если отъезжаешь [хотя бы] на [расстояние] 1 тё [61], коней [нужно] поставить кругом и в сердце [постоянно] повторять священное имя божества войны; если выезжаешь [на разведку] в одиночку, ехать верхом нужно зигзагообразно; когда выезжаете [на разведку] втроем, нужно ехать друг за другом; [есть на этот счет] устное наставление…
3. Если вражеские наблюдатели выходят в большом числе, обмениваются взглядами с передним наблюдателем и указывают дорогу, должно знать, что за ними [следует] вражеский полководец…
4. Если на горном поле всполошились птицы и звери, должно знать, что сбоку [укрылась вражеская] засада.
5. Если над вражеской крепостью собираются коршуны, должно знать, что [враги] убегают.
6. Если вражеские флаги установлены в лесу, но в той стороне есть птицы и животные и если они выглядят спокойными, должно знать, что это – хитрость врага, и людей [в этом месте] нет.
7. Когда осматриваешь вражескую крепость посреди ночи, нужно обратить внимание на воду рва: если вода во рве двигается, должно быть настороже.
8. Чтобы узнать, глубок ли ров вражеского замка, [нужно] ночью тайно подъехать, привязать к камню веревку, прикрепить ее к кончику шеста, опустить [камень] в ров и узнать, глубок ли он; в ночной разведке хороша черная одежда, применяй шпионские удила [для предотвращения ржания лошадей].
9. О ночном пожаре: если огонь перекинулся на передовой лагерь [врага], следует обратить внимание на возможность исследовать предметы, виднеющиеся в близком огне.
10. Когда выходят в дозор лунной ночью, бывает, что вражеский частокол принимают за людей; когда поджигают лагерь, или когда враг поджигает лагерь, если поджигают изнутри, [виден] густой столб дыма, и пламя распространяется, если поджигают снаружи, пламя [видно только] с одной стороны, а столб дыма негустой; но все нельзя предвидеть.
11. Обращай внимание на то, в какой час во вражеском замке едят, а в какой – наказывают, размышляй о лжи и истине, и станет возможным понять [ситуацию во вражеском стане]; когда [во вражеском замке] собаки неожиданно поднимают шум, должно знать, что прибыл провиант.
12. У противника, [который поднимает] много флагов, мало воинов.
13. На противника, который неожиданно переправляется [на твою сторону], [можно] эффективно напасть, [поражая его] тело ниже пояса.
14. Если противник, скапливающийся на берегу реки, высылает вперед дозорных, и эти дозорные высматривают мелководье, где должно переправляться, должно знать, что [противник] будет переправляться разом в этом месте.
15. О том, как наблюдать за глубоким полем (синдэн): «глубоким полем» называют [такое поле], на котором межей меньше, чем на обычном поле; когда смотришь с близкого [расстояния], нужно смотреть, привставая на копье или [бамбуковый] шест; если же копья или [бамбукового] шеста нет, поднимись на межу; если лилии качаются, [значит] в 4 стороны двигаются люди.
16. Когда выступают в дозор, устанавливаются обоюдные сигналы, за пазуху кладут несколько флажков 5 цветов и для передачи [информации показывают их] в определенной последовательности, и так оповещают союзников.
17. [Что касается] обоюдных сигналов, если расстояние велико, эффективны разные дымы, если же расстояние невелико опять таки верхом на коне [подают сигналы] пятицветными флагами.
18. Если даже повстречаешь вражеских синоби, отступать не следует, нужно прибегнуть к хитрости и заставить [врагов] считать себя их союзником.
19. Когда из вражеской крепости выходят [воины] на ночную вылазку, с этой стороны, [откуда они выходят], никогда не стреляют из ружей.
20. Замок, [располагающийся] на возвышенности, виден издалека, но чем больше приближаешься, скрывается из вида".
Интересно, что сами японцы отнюдь не считали свою систему войсковой разведки чем-то выдающимся. Напротив, подтверждая ее рациональность и ценность, они ссылались на зарубежные аналоги. Например, в «Кайкоку хэйдан» [62]говорится: «В [стране] Кара (т.е. в Китае) и Голландии наблюдателей используют более-менее подобным образом».
Поскольку основным методом войсковой разведки является наблюдение, то и разведчиков японцы называли «наблюдателями» – «мономи». По функциям различались тика-мономи – «ближние наблюдатели», располагавшиеся на переднем крае, тоо-мономи – «дальние наблюдатели», высылавшиеся вперед, поближе к противнику, а также синоби-мономи – «невидимые наблюдатели», действовавшие во вражеском тылу. «Легконогие наблюдатели» – асигару-мономи – занимались разведкой местности, а сутэ-камари – «выбрасываемые [вперед] и пригибающиеся» – снайперским уничтожением командиров противника. Для осуществления налетов, засад, поисков и рейдов создавались специальные разведывательные отряды, различавшиеся численностью. Согласно «Корай никки» оо-мономи – «большой отряд наблюдателей» – отбирался в числе 100 воинов от каждой тысячи солдат, нака-мономи – «средний отряд наблюдателей» – в числе 50 бойцов от каждой тысячи, тииса-мономи (сё-мономи) – «малый отряд наблюдателей» – в числе от 1 до 45 воинов от каждой тысячи. Для наблюдения за настроениями своих войск использовались «цепляющие к глазам» («видящие») – мэцукэ, часть из которых действовала тайно – синоби-мэцукэ. Вопросами контрразведки ведали «прочищающие глаза» – «мэакаси», специализировавшиеся на раскрытии и захвате вражеских шпионов.
Таким образом, японские феодальные армии располагали весьма разветвленной разведывательной организацией. Появились даже специальные наставления для войсковых разведчиков. Вот что, например, написано в «Гунтю сэкко-сё»:
1. Когда во время войны выходишь на разведку, даже если отъезжаешь [хотя бы] на [расстояние] 1 тё [61], коней [нужно] поставить кругом и в сердце [постоянно] повторять священное имя божества войны; если выезжаешь [на разведку] в одиночку, ехать верхом нужно зигзагообразно; когда выезжаете [на разведку] втроем, нужно ехать друг за другом; [есть на этот счет] устное наставление…
3. Если вражеские наблюдатели выходят в большом числе, обмениваются взглядами с передним наблюдателем и указывают дорогу, должно знать, что за ними [следует] вражеский полководец…
4. Если на горном поле всполошились птицы и звери, должно знать, что сбоку [укрылась вражеская] засада.
5. Если над вражеской крепостью собираются коршуны, должно знать, что [враги] убегают.
6. Если вражеские флаги установлены в лесу, но в той стороне есть птицы и животные и если они выглядят спокойными, должно знать, что это – хитрость врага, и людей [в этом месте] нет.
7. Когда осматриваешь вражескую крепость посреди ночи, нужно обратить внимание на воду рва: если вода во рве двигается, должно быть настороже.
8. Чтобы узнать, глубок ли ров вражеского замка, [нужно] ночью тайно подъехать, привязать к камню веревку, прикрепить ее к кончику шеста, опустить [камень] в ров и узнать, глубок ли он; в ночной разведке хороша черная одежда, применяй шпионские удила [для предотвращения ржания лошадей].
9. О ночном пожаре: если огонь перекинулся на передовой лагерь [врага], следует обратить внимание на возможность исследовать предметы, виднеющиеся в близком огне.
10. Когда выходят в дозор лунной ночью, бывает, что вражеский частокол принимают за людей; когда поджигают лагерь, или когда враг поджигает лагерь, если поджигают изнутри, [виден] густой столб дыма, и пламя распространяется, если поджигают снаружи, пламя [видно только] с одной стороны, а столб дыма негустой; но все нельзя предвидеть.
11. Обращай внимание на то, в какой час во вражеском замке едят, а в какой – наказывают, размышляй о лжи и истине, и станет возможным понять [ситуацию во вражеском стане]; когда [во вражеском замке] собаки неожиданно поднимают шум, должно знать, что прибыл провиант.
12. У противника, [который поднимает] много флагов, мало воинов.
13. На противника, который неожиданно переправляется [на твою сторону], [можно] эффективно напасть, [поражая его] тело ниже пояса.
14. Если противник, скапливающийся на берегу реки, высылает вперед дозорных, и эти дозорные высматривают мелководье, где должно переправляться, должно знать, что [противник] будет переправляться разом в этом месте.
15. О том, как наблюдать за глубоким полем (синдэн): «глубоким полем» называют [такое поле], на котором межей меньше, чем на обычном поле; когда смотришь с близкого [расстояния], нужно смотреть, привставая на копье или [бамбуковый] шест; если же копья или [бамбукового] шеста нет, поднимись на межу; если лилии качаются, [значит] в 4 стороны двигаются люди.
16. Когда выступают в дозор, устанавливаются обоюдные сигналы, за пазуху кладут несколько флажков 5 цветов и для передачи [информации показывают их] в определенной последовательности, и так оповещают союзников.
17. [Что касается] обоюдных сигналов, если расстояние велико, эффективны разные дымы, если же расстояние невелико опять таки верхом на коне [подают сигналы] пятицветными флагами.
18. Если даже повстречаешь вражеских синоби, отступать не следует, нужно прибегнуть к хитрости и заставить [врагов] считать себя их союзником.
19. Когда из вражеской крепости выходят [воины] на ночную вылазку, с этой стороны, [откуда они выходят], никогда не стреляют из ружей.
20. Замок, [располагающийся] на возвышенности, виден издалека, но чем больше приближаешься, скрывается из вида".
Интересно, что сами японцы отнюдь не считали свою систему войсковой разведки чем-то выдающимся. Напротив, подтверждая ее рациональность и ценность, они ссылались на зарубежные аналоги. Например, в «Кайкоку хэйдан» [62]говорится: «В [стране] Кара (т.е. в Китае) и Голландии наблюдателей используют более-менее подобным образом».
Глава 8. Смертельная битва ниндзя.
Ода Нобунага – враг ниндзя Ига и Кога
***
Ода Нобунага (1534-1582) вошел в историю Японии как выдающийся стратег, умный и коварный политик, воин со стальной волей и первый объединитель Японии. Его отец, Нобухидэ, был владельцем княжества, занимавшего почти всю территорию провинции Овари. Весной 1551 г., когда он скоропостижно скончался в возрасте 42 лет, Нобунага решил, что пробил его час. С невероятной жестокостью и хладнокровием 18летний Нобунага расправился с возможными конкурентами, не остановившись даже перед убийством младшего брата Нобуюки, обвиненного им в тайных связях с врагами, и некоторых других членов семьи, которые могли представлять хоть какую-то угрозу его монополии на единоличную власть. На это ушло ни много ни мало – 7 лет, пока старая фамилия Ода не была почти полностью истреблена, а Нобунага не подчинил своей власти всю провинцию Овари.
После этого Нобунага приступил к завоеванию владений соседей. Действовал он при этом все в том же духе, что и раньше, и ничем не брезгал для достижения своей цели. Для того чтобы шпионить за даймё Асаи Нагамасой из соседней провинции Оми, он выдал за него свою младшую сестру, которая должна была обо всех действиях мужа доносить брату. В условленное время по ее сигналу войска Нобунаги атаковали позиции неприятеля, а сам Асаи был убит.
Интересно, что подобные уловки пытались применить и против самого Оды, но он хитроумный план врага раскусил. Когда Нобунаге было 15 лет, его женили на 10летней Нохимэ, дочери крупного даймё из соседней провинции Мино. Вскоре после того, как Нобунага стал главой своего клана, его жена стала замечать, что каждую ночь муж на несколько часов удаляется из спальни. Такое поведение показалось ей странным. Когда же она наконец решилась спросить его, чем это вызвано, Нобунага без обиняков ответил, что он вступил в тайный союз с двумя влиятельными вассалами ее отца. Эти вассалы ночью должны убить последнего и подать условный сигнал, по которому войска Нобунаги вторгнутся в его владения. Но так как он не знает, когда точно им удастся совершить убийство, то вынужден каждую ночь в определенные часы следить, не будет ли сигнала. При этом с важным видом он напомнил Нохимэ о долге жены, которая должна во всем следовать мужу и свято оберегать тайну. Хитрый Нобунага рассказал ей эту легенду, нисколько не сомневаясь в том, что она обязательно передаст информацию о мнимом заговоре своему отцу. И не ошибся: вскоре владелец провинции Мино, поверивший словам дочери, приговорил к смерти двух преданнейших и ни в чем не повинных вассалов. Нобунага был доволен: руками отца жены были устранены опытные военачальники, что облегчило ему захват его владений.
К излюбленным хитростям Оды относились использование его войсками знамен и гербов врага, неожиданные атаки в самый неподходящий для противника момент: под покровом ночи, во время ливней с ураганными ветрами и т.д. Португальский миссионер Луиш Фройш написал о Нобунаге: «Он действовал всегда скрытно… Он почти никогда не следовал советам подчиненных. Презирал японских императоров и князей, ни во что не ставил богов и идолов, не верил ни в какие пророчества и суеверия. И хотя сам принадлежал к буддийской секте Нитирэн, тем не менее твердо считал, что нет ни бога, ни бессмертия души, ни потусторонней жизни».
Нет ничего удивительного, что такой человек как Ода Нобунага широко использовал службу шпионажа и тайных убийств. Своих агентов он называл «кёдан» – «[слушающими] болтовню на пиру», и это название красноречиво свидетельствует о характере их работы: подслушивание вражеских разговоров, выведывание тайн на попойках. Правда, в большинстве случаев кёдан не были профессиональными шпионами. Как правило, это были обычные самураи, обладавшие определенными задатками для такой работы: хладнокровием, выдержкой, сметливостью, общительностью, умением скрывать свои собственные тайны и мастерством в боевых искусствах.
Для выполнения особо секретных поручений Ода прибегал к услугам настоящих специалистов, профессиональных ниндзя, владевших всеми секретами своего мастерства. И, судя по всему, он умел выбирать прекрасных исполнителей своих тайных планов. Во всяком случае ниндзя Нобунаги прославились столь изощренными покушениями на жизнь других даймё, что некоторые историки считают, что именно он ввел моду на тайные убийства враждебных князей.
Наняв на службу «ночных призраков», Нобунага в первую очередь решил расправиться со своим старым заклятым врагом Такэдой Сингэном. Сингэн славился своей подозрительностью и осторожностью. Его замок и личные покои прекрасно охранялись. Как только начинало темнеть, мост через глубокий ров поднимался и закрывал собой центральные ворота замка. На стенах дежурили часовые, специальные группы охранников обходили все дворы и закоулки замка, в коридорах стояли вооруженные воины, находившиеся в пределах видимости друг друга. К тому же несколько двойников постоянно отвлекали внимание вражеских убийц на себя. Казалось, подобраться к Такэде просто невозможно. И все же Нобунага решил рискнуть, назначив на это задание одного из своих лучших синоби, чье имя сохранилось до наших дней – Хатисука Тэндзо.
История не донесла до нас секрет Тэндзо, но он все же сумел прокрасться в личные покои Сингэна и, очутившись в его спальне, вонзил в горло спящего на постели человека свой нож… Трудно передать разочарование Тэндзо, когда, перевернув труп, он обнаружил, что это всего-навсего один из двойников. Наверное, даже его тренированная психика не выдержала, и лицо перекосила досада. В это время охрана подняла тревогу, но ниндзя все же сумел выбраться из замка и стремглав бросился в лес, начинавшийся в полукилометре от крепости. Однако вслед за ним пустилась погоня верхом, и через несколько мгновений Тэндзо понял, что от нее ему не уйти. Знал он и то, что преследовали его мэакаси – настоящие «волкодавы», обезвредившие десятки шпионов, прекрасно знакомые с секретами «невидимых». Чтобы спастись, нужно было моментально придумать что-нибудь необычное.
Лес был довольно редок, да и Тэндзо успел добежать лишь до опушки. Сзади уже слышалось тяжелое дыхание лошадей и боевые крики самураев, которые заметили беглеца. Времени на раздумье не оставалось. Положение казалось безнадежным, и тогда Тэндзо решил использовать свой последний шанс. Он встал так, чтобы луна светила ему в спину, и принял такую позу, что казалось, будто это – всего лишь изогнутое полузасохшее дерево. А самураи, сдерживая разгоряченных коней, стали наносить удары ко-пьями направо и налево, надеясь по-разить спрятавшегося в негустой листве ниндзя. Воины чувствовали, что беглец находится где-то совсем рядом, ведь они только что видели его. Они обшарили все вокруг, но Тэндзо так и не обнаружили. Он стоял, не шелохнувшись, хотя один из ударов копьем распорол ему одежду, едва не зацепив тело. Лишь только мэакаси ушли, чтобы организовать настоящую облаву по всему лесу, Тэндзо спрятался в специальной норе в земле, прикрытой травяной «крышкой», которую приготовил заранее. Целый день сотни вооруженных людей прочесывали каждый метр леса, несколько раз проходили и над убежищем ниндзя, но так его и не обнаружили.
Убить Сингэна в этот раз не удалось, но некоторые предания утверждают, что ускользнуть от рук ниндзя он все же не смог. По одной из версий, он был сражен пулей, выпущенной в кромешной тьме, во время осады замка Нода, принадлежавшего одному из вассалов Токугавы Иэясу. Это неожиданное убийство породило массу толков о гениальном «невидимке»-снайпере, сумевшем точно рассчитать, когда и в каком месте окажется полководец той злосчастной ночью.
Синоби Оды Нобунаги приписывается загадочная смерть знаменитого Уэсуги Кэнсина. Что же нам доподлинно известно об этом происшествии?
… В тот злосчастный день Уэсуги Кэнсин был в приподнятом настроении. Он начал военную кампанию против Нобунаги, и удача сопутствовала ему. Вечер прошел в составлении планов весеннего наступления на столицу и разгрома заклятого врага.
Перед отходом ко сну Кэнсин по обыкновению в сопровождении слуг и охраны направился в уборную. Сопровождающие, следуя обычаю, остались у входа. Уэсуги долго не появлялся, и охрана начала волноваться. Когда терпение стражников лопнуло, начальник караула наконец решился заглянуть в нужник, и его глазам открылась жуткая картина.
Доблестный непобедимый воин лежал без чувств на полу и не подавал признаков жизни. Его тотчас перенесли в спальню, вызвали лучших лекарей. Однако все их усилия были тщетны: князь в сознание так и не пришел. Не про-изнеся ни слова, через 3 дня Кэнсин скончался, унеся в могилу тайну своей смерти.
А таинственного в ней было немало. Начать с того, что неожиданная смерть настигла князя прямо посреди его собственной резиденции – замка Касугаяма, который слыл одним из самых неприступных в средневековой Японии: несколько сот построек, множество коридоров, потайных ходов, ловушек, оборонительных рвов. Постройки замка начинаются посреди леса и поднимаются уступами в гору, на вершине которой располагается цитадель, защищенная несколькими рядами мощных стен, охраняемых многочисленной стражей. Единственное окошко туалетной ком-наты, куда за несколько минут до своей гибели вошел князь, было забра-но мощной решеткой с мелкими ячейками, а у наружных дверей стояла ох-рана, с которой Уэсуги не расставался ни на миг даже в коридорах своего собственного замка. Добавим, что Кэнсин отличался отменным здоровьем, был в расцвете сил, не страдал никакими заболеваниями.
Так что его смерть была подобна грому среди ясного неба. Она казалась столь неожиданной и невероятной, что многие стали поговаривать, что здесь не обошлось без участия страшных онрё – злых духов.
Онрё – это самая ужасная напасть, которая только может обрушиться на человека. Избавиться от злобного духа почти невозможно, он будет преследовать свою жертву всю жизнь, пока не заставит ее умереть в страшных мучениях. Откуда берутся онрё? Это духи безвинно убиенных. Поползли слухи, что онрё, который преследовал Уэсуги, был духом одного из его бывших вассалов по фамилии Кагэи. Кагэи был одним из лучших самураев Уэсуги, во всех сражениях он неизменно сражался в авангарде. Но кто-то из завистников «напел» Уэсуги, что Кагэи вошел в сговор с Нобунагой и плетет нити заговора. Вспыльчивый Уэсуги немедля, без должного разбирательства, приказал убить вассала. А через некоторое время выяснилось, что все это не более чем наветы на верного Кагэи, который до самой казни продолжал восхвалять своего господина. Рассказывают, что Уэсуги, узнав о невиновности Кагэи, был страшно опечален и полон раскаяния, только ведь убитого не воскресить… И вот беспокойный дух невинно убиенного явился теперь за душой бывшего хозяина…
После этого Нобунага приступил к завоеванию владений соседей. Действовал он при этом все в том же духе, что и раньше, и ничем не брезгал для достижения своей цели. Для того чтобы шпионить за даймё Асаи Нагамасой из соседней провинции Оми, он выдал за него свою младшую сестру, которая должна была обо всех действиях мужа доносить брату. В условленное время по ее сигналу войска Нобунаги атаковали позиции неприятеля, а сам Асаи был убит.
Интересно, что подобные уловки пытались применить и против самого Оды, но он хитроумный план врага раскусил. Когда Нобунаге было 15 лет, его женили на 10летней Нохимэ, дочери крупного даймё из соседней провинции Мино. Вскоре после того, как Нобунага стал главой своего клана, его жена стала замечать, что каждую ночь муж на несколько часов удаляется из спальни. Такое поведение показалось ей странным. Когда же она наконец решилась спросить его, чем это вызвано, Нобунага без обиняков ответил, что он вступил в тайный союз с двумя влиятельными вассалами ее отца. Эти вассалы ночью должны убить последнего и подать условный сигнал, по которому войска Нобунаги вторгнутся в его владения. Но так как он не знает, когда точно им удастся совершить убийство, то вынужден каждую ночь в определенные часы следить, не будет ли сигнала. При этом с важным видом он напомнил Нохимэ о долге жены, которая должна во всем следовать мужу и свято оберегать тайну. Хитрый Нобунага рассказал ей эту легенду, нисколько не сомневаясь в том, что она обязательно передаст информацию о мнимом заговоре своему отцу. И не ошибся: вскоре владелец провинции Мино, поверивший словам дочери, приговорил к смерти двух преданнейших и ни в чем не повинных вассалов. Нобунага был доволен: руками отца жены были устранены опытные военачальники, что облегчило ему захват его владений.
К излюбленным хитростям Оды относились использование его войсками знамен и гербов врага, неожиданные атаки в самый неподходящий для противника момент: под покровом ночи, во время ливней с ураганными ветрами и т.д. Португальский миссионер Луиш Фройш написал о Нобунаге: «Он действовал всегда скрытно… Он почти никогда не следовал советам подчиненных. Презирал японских императоров и князей, ни во что не ставил богов и идолов, не верил ни в какие пророчества и суеверия. И хотя сам принадлежал к буддийской секте Нитирэн, тем не менее твердо считал, что нет ни бога, ни бессмертия души, ни потусторонней жизни».
Нет ничего удивительного, что такой человек как Ода Нобунага широко использовал службу шпионажа и тайных убийств. Своих агентов он называл «кёдан» – «[слушающими] болтовню на пиру», и это название красноречиво свидетельствует о характере их работы: подслушивание вражеских разговоров, выведывание тайн на попойках. Правда, в большинстве случаев кёдан не были профессиональными шпионами. Как правило, это были обычные самураи, обладавшие определенными задатками для такой работы: хладнокровием, выдержкой, сметливостью, общительностью, умением скрывать свои собственные тайны и мастерством в боевых искусствах.
Для выполнения особо секретных поручений Ода прибегал к услугам настоящих специалистов, профессиональных ниндзя, владевших всеми секретами своего мастерства. И, судя по всему, он умел выбирать прекрасных исполнителей своих тайных планов. Во всяком случае ниндзя Нобунаги прославились столь изощренными покушениями на жизнь других даймё, что некоторые историки считают, что именно он ввел моду на тайные убийства враждебных князей.
Наняв на службу «ночных призраков», Нобунага в первую очередь решил расправиться со своим старым заклятым врагом Такэдой Сингэном. Сингэн славился своей подозрительностью и осторожностью. Его замок и личные покои прекрасно охранялись. Как только начинало темнеть, мост через глубокий ров поднимался и закрывал собой центральные ворота замка. На стенах дежурили часовые, специальные группы охранников обходили все дворы и закоулки замка, в коридорах стояли вооруженные воины, находившиеся в пределах видимости друг друга. К тому же несколько двойников постоянно отвлекали внимание вражеских убийц на себя. Казалось, подобраться к Такэде просто невозможно. И все же Нобунага решил рискнуть, назначив на это задание одного из своих лучших синоби, чье имя сохранилось до наших дней – Хатисука Тэндзо.
История не донесла до нас секрет Тэндзо, но он все же сумел прокрасться в личные покои Сингэна и, очутившись в его спальне, вонзил в горло спящего на постели человека свой нож… Трудно передать разочарование Тэндзо, когда, перевернув труп, он обнаружил, что это всего-навсего один из двойников. Наверное, даже его тренированная психика не выдержала, и лицо перекосила досада. В это время охрана подняла тревогу, но ниндзя все же сумел выбраться из замка и стремглав бросился в лес, начинавшийся в полукилометре от крепости. Однако вслед за ним пустилась погоня верхом, и через несколько мгновений Тэндзо понял, что от нее ему не уйти. Знал он и то, что преследовали его мэакаси – настоящие «волкодавы», обезвредившие десятки шпионов, прекрасно знакомые с секретами «невидимых». Чтобы спастись, нужно было моментально придумать что-нибудь необычное.
Лес был довольно редок, да и Тэндзо успел добежать лишь до опушки. Сзади уже слышалось тяжелое дыхание лошадей и боевые крики самураев, которые заметили беглеца. Времени на раздумье не оставалось. Положение казалось безнадежным, и тогда Тэндзо решил использовать свой последний шанс. Он встал так, чтобы луна светила ему в спину, и принял такую позу, что казалось, будто это – всего лишь изогнутое полузасохшее дерево. А самураи, сдерживая разгоряченных коней, стали наносить удары ко-пьями направо и налево, надеясь по-разить спрятавшегося в негустой листве ниндзя. Воины чувствовали, что беглец находится где-то совсем рядом, ведь они только что видели его. Они обшарили все вокруг, но Тэндзо так и не обнаружили. Он стоял, не шелохнувшись, хотя один из ударов копьем распорол ему одежду, едва не зацепив тело. Лишь только мэакаси ушли, чтобы организовать настоящую облаву по всему лесу, Тэндзо спрятался в специальной норе в земле, прикрытой травяной «крышкой», которую приготовил заранее. Целый день сотни вооруженных людей прочесывали каждый метр леса, несколько раз проходили и над убежищем ниндзя, но так его и не обнаружили.
Убить Сингэна в этот раз не удалось, но некоторые предания утверждают, что ускользнуть от рук ниндзя он все же не смог. По одной из версий, он был сражен пулей, выпущенной в кромешной тьме, во время осады замка Нода, принадлежавшего одному из вассалов Токугавы Иэясу. Это неожиданное убийство породило массу толков о гениальном «невидимке»-снайпере, сумевшем точно рассчитать, когда и в каком месте окажется полководец той злосчастной ночью.
Синоби Оды Нобунаги приписывается загадочная смерть знаменитого Уэсуги Кэнсина. Что же нам доподлинно известно об этом происшествии?
… В тот злосчастный день Уэсуги Кэнсин был в приподнятом настроении. Он начал военную кампанию против Нобунаги, и удача сопутствовала ему. Вечер прошел в составлении планов весеннего наступления на столицу и разгрома заклятого врага.
Перед отходом ко сну Кэнсин по обыкновению в сопровождении слуг и охраны направился в уборную. Сопровождающие, следуя обычаю, остались у входа. Уэсуги долго не появлялся, и охрана начала волноваться. Когда терпение стражников лопнуло, начальник караула наконец решился заглянуть в нужник, и его глазам открылась жуткая картина.
Доблестный непобедимый воин лежал без чувств на полу и не подавал признаков жизни. Его тотчас перенесли в спальню, вызвали лучших лекарей. Однако все их усилия были тщетны: князь в сознание так и не пришел. Не про-изнеся ни слова, через 3 дня Кэнсин скончался, унеся в могилу тайну своей смерти.
А таинственного в ней было немало. Начать с того, что неожиданная смерть настигла князя прямо посреди его собственной резиденции – замка Касугаяма, который слыл одним из самых неприступных в средневековой Японии: несколько сот построек, множество коридоров, потайных ходов, ловушек, оборонительных рвов. Постройки замка начинаются посреди леса и поднимаются уступами в гору, на вершине которой располагается цитадель, защищенная несколькими рядами мощных стен, охраняемых многочисленной стражей. Единственное окошко туалетной ком-наты, куда за несколько минут до своей гибели вошел князь, было забра-но мощной решеткой с мелкими ячейками, а у наружных дверей стояла ох-рана, с которой Уэсуги не расставался ни на миг даже в коридорах своего собственного замка. Добавим, что Кэнсин отличался отменным здоровьем, был в расцвете сил, не страдал никакими заболеваниями.
Так что его смерть была подобна грому среди ясного неба. Она казалась столь неожиданной и невероятной, что многие стали поговаривать, что здесь не обошлось без участия страшных онрё – злых духов.
Онрё – это самая ужасная напасть, которая только может обрушиться на человека. Избавиться от злобного духа почти невозможно, он будет преследовать свою жертву всю жизнь, пока не заставит ее умереть в страшных мучениях. Откуда берутся онрё? Это духи безвинно убиенных. Поползли слухи, что онрё, который преследовал Уэсуги, был духом одного из его бывших вассалов по фамилии Кагэи. Кагэи был одним из лучших самураев Уэсуги, во всех сражениях он неизменно сражался в авангарде. Но кто-то из завистников «напел» Уэсуги, что Кагэи вошел в сговор с Нобунагой и плетет нити заговора. Вспыльчивый Уэсуги немедля, без должного разбирательства, приказал убить вассала. А через некоторое время выяснилось, что все это не более чем наветы на верного Кагэи, который до самой казни продолжал восхвалять своего господина. Рассказывают, что Уэсуги, узнав о невиновности Кагэи, был страшно опечален и полон раскаяния, только ведь убитого не воскресить… И вот беспокойный дух невинно убиенного явился теперь за душой бывшего хозяина…