И можно, вероятно, глубоко вздохнув, разобрав всякий хлам в своей голове, проникнуться идеей успешной американской жизни с барбекью по выходным. Можно, вероятно, отравившись общением с европеизированными, сытыми недоумками, проникнуться мечтой о коллекции картин и огромной квартире на последнем этаже где-нибудь в Париже; или захотеть славы настолько, что голова перестанет работать, — и станет уже не важно что делать и как… И тогда, позабыв о Достоевском и Павлове, Адлере и Рембо, можно будет вступить в эту вожделенную мировую секту целеустремленных и успешных, счастливых во что бы то ни стало потребителей; и жизнь превратится в бесконечную стратегическую игру. Enter.
А пока — снег. И хорошо, что нет деда Мороза. Я бы долго, уныло думала, что бы ему загадать на Новый Год.
50…
51…
52…
53…
54…
55…
56…
57…
59…
60…
/Эпилог
А пока — снег. И хорошо, что нет деда Мороза. Я бы долго, уныло думала, что бы ему загадать на Новый Год.
50…
Я бегу на лыжах за наш Университет. Первая ли — последняя — зачет по физкультуре мне поставят. Бартер. Я им — сорок минут своего учащенного сердцебиения, а они мне — зачет. Я бегу. Я человек не спортивный, дыхание у меня «непоставленное».
— Спорт любишь? — наша физкультурница Пономарева (запасная сборной по баскетболу) смотрела на меня откуда-то свыше.
— Семь раз поджаться — пять раз оттянуться? Обожаю… — отвечала я.
— Побежишь? — спрашивала меня физкультурница Пономарева.
— За зачет — даже проползу! — показывала я свою готовность.
— Ползать — не надо! А ты, каким видом спорта занимаешься?
Физкультурница видела меня впервые — я прогуливала этот предмет принципиально.
— Плаванием, — наврала я.
— Ну, хорошо, — обрадовалась физкультурница, — значит дыхание поставленное.
— А лыжи есть? — на прощанье поинтересовалась она.
— Нет. Но есть купальник «Speedo». Фирменный.
Физкультурница юмора не поняла, но поинтересовалась размером моей ноги. Из — за того, что из меня целый день выплескивались лишние слова, я также рассказала ей объем своей талии, груди и «черепа по периметру».
— Эта информация мне не нужна… — серьезно сказала физкультурница и ушла.
И вот я бегу на чужих лыжах за филологический факультет. Перед глазами две параллельные полосы на белом снегу. Раз — два — раз — два. Тяжело дышать: сердце колотится везде — в ушах, щеках, стволах деревьев. Кто-то меня обгоняет — кого— то обгоняю я. В глазах плывет — не успеваю делать вдохи. Зачем я бегу? Нужно ли мне показать хорошее время? Дадут ли мне за это квартиру, или официально отпустят грехи? Бесконечная лыжня. Раз — два — раз — два. Флажки — красные точки на белом. Кто-то обгоняет. «Лыжню» — кричит кто-то. Я не сбиваю темп. Я чувствую, как сердце начинает обратный отсчет: «100 — 99 — 98…» Овцы начинают перелетать обратно через забор задами. 65 — 64 — 63… Никита роняет хрустальные слезы у моего надгробья. 44 — 43 — 42… «Лыжню!» — кричат мне в спину. Зачем я наврала про плавание? 33 — 32 — 31… «Спокойной вам ночи, приятного сна…» А что если не останавливаться — бежать до последнего счета? «Осла и козла…» Кто поручится, что дальше не то же самое — две полоски чужой лыжни. Раз — два — раз — два — муж — ребенок — климакс. 10 — 9 — 8 — 7… Бабушка закрывает дверь.
Щеки горят. Я открываю глаза.
Крупным планом чье-то мужское лицо в соплях и лыжной шапке.
— Че это ты? — он испуганно смотрит на меня, продолжая механически лупить меня по щекам.
— Это я так… — поднимаюсь на локтях. — Мужика клею…
— Че, правда? — он смотрит на меня своими заиндевелыми глазами.
— Правда, правда. Двух зайцев сразу: и конкурента убрала — и мужика склеила.
— Врешь… — задумчиво прошептал конкурент.
— Лыжню! — попросила ошалелая от бега девушка в красных щеках.
Парень еще раз с недоверием оглядел меня.
— Беги — беги… — порекомендовала я.
— Дура — попрощался он и поспешил нагонять потерянное время.
Я сняла лыжи и пошла напрямик. Было бесконечно на все наплевать.
— Спорт любишь? — наша физкультурница Пономарева (запасная сборной по баскетболу) смотрела на меня откуда-то свыше.
— Семь раз поджаться — пять раз оттянуться? Обожаю… — отвечала я.
— Побежишь? — спрашивала меня физкультурница Пономарева.
— За зачет — даже проползу! — показывала я свою готовность.
— Ползать — не надо! А ты, каким видом спорта занимаешься?
Физкультурница видела меня впервые — я прогуливала этот предмет принципиально.
— Плаванием, — наврала я.
— Ну, хорошо, — обрадовалась физкультурница, — значит дыхание поставленное.
— А лыжи есть? — на прощанье поинтересовалась она.
— Нет. Но есть купальник «Speedo». Фирменный.
Физкультурница юмора не поняла, но поинтересовалась размером моей ноги. Из — за того, что из меня целый день выплескивались лишние слова, я также рассказала ей объем своей талии, груди и «черепа по периметру».
— Эта информация мне не нужна… — серьезно сказала физкультурница и ушла.
И вот я бегу на чужих лыжах за филологический факультет. Перед глазами две параллельные полосы на белом снегу. Раз — два — раз — два. Тяжело дышать: сердце колотится везде — в ушах, щеках, стволах деревьев. Кто-то меня обгоняет — кого— то обгоняю я. В глазах плывет — не успеваю делать вдохи. Зачем я бегу? Нужно ли мне показать хорошее время? Дадут ли мне за это квартиру, или официально отпустят грехи? Бесконечная лыжня. Раз — два — раз — два. Флажки — красные точки на белом. Кто-то обгоняет. «Лыжню» — кричит кто-то. Я не сбиваю темп. Я чувствую, как сердце начинает обратный отсчет: «100 — 99 — 98…» Овцы начинают перелетать обратно через забор задами. 65 — 64 — 63… Никита роняет хрустальные слезы у моего надгробья. 44 — 43 — 42… «Лыжню!» — кричат мне в спину. Зачем я наврала про плавание? 33 — 32 — 31… «Спокойной вам ночи, приятного сна…» А что если не останавливаться — бежать до последнего счета? «Осла и козла…» Кто поручится, что дальше не то же самое — две полоски чужой лыжни. Раз — два — раз — два — муж — ребенок — климакс. 10 — 9 — 8 — 7… Бабушка закрывает дверь.
Щеки горят. Я открываю глаза.
Крупным планом чье-то мужское лицо в соплях и лыжной шапке.
— Че это ты? — он испуганно смотрит на меня, продолжая механически лупить меня по щекам.
— Это я так… — поднимаюсь на локтях. — Мужика клею…
— Че, правда? — он смотрит на меня своими заиндевелыми глазами.
— Правда, правда. Двух зайцев сразу: и конкурента убрала — и мужика склеила.
— Врешь… — задумчиво прошептал конкурент.
— Лыжню! — попросила ошалелая от бега девушка в красных щеках.
Парень еще раз с недоверием оглядел меня.
— Беги — беги… — порекомендовала я.
— Дура — попрощался он и поспешил нагонять потерянное время.
Я сняла лыжи и пошла напрямик. Было бесконечно на все наплевать.
51…
Сижу у подъезда Екатерины Николаевны. Гули — гули. По снегу ходят голуби с голодными глазами. Раньше здесь жила Екатерина Николаевна — она их кормила. Теперь ее нет, а гулям — то что? Гулям есть надо.
Из подъезда выходит тетка с коляской. В коляске она везет гражданина будущей страны. Нас не будет, а он будет — ему то что? Тетка идет по тротуару и ни о чем не думает.
А что, если сейчас встать — и наступая след в след, не сворачивая ни на шаг — идти до школы? Если дышать снегом и начинать предложения, которые не кончаются?
Я встаю и иду…
— Понимаете, Екатерина Николаевна… — говорю я.
— Понимаю… — молчит она.
— Я всех терпеть не могу…
— Ты терпеть не можешь… — молчит она.
Мы идем по снегу. Он лежит серый и мокрый, на нем грибницы собачьих фекалий. Тетька везет гражданина новой страны. Гражданин сосет лапу и тупо глядит вникуда.
— Жалко, что вы завещание… Мне бы квартиру… — говорю я Е.Н.
— Глупости… — смеется она.
— Не смешно, — думаю я…
И скоро — скоро кончится наш драгоценный разговор — мы нырнем, набрав воздуха, в месиво детских рук и ног, и мешочков со сменкой — и нас не станет. И время уйдет, как дети в школу.
Из подъезда выходит тетка с коляской. В коляске она везет гражданина будущей страны. Нас не будет, а он будет — ему то что? Тетка идет по тротуару и ни о чем не думает.
А что, если сейчас встать — и наступая след в след, не сворачивая ни на шаг — идти до школы? Если дышать снегом и начинать предложения, которые не кончаются?
Я встаю и иду…
— Понимаете, Екатерина Николаевна… — говорю я.
— Понимаю… — молчит она.
— Я всех терпеть не могу…
— Ты терпеть не можешь… — молчит она.
Мы идем по снегу. Он лежит серый и мокрый, на нем грибницы собачьих фекалий. Тетька везет гражданина новой страны. Гражданин сосет лапу и тупо глядит вникуда.
— Жалко, что вы завещание… Мне бы квартиру… — говорю я Е.Н.
— Глупости… — смеется она.
— Не смешно, — думаю я…
И скоро — скоро кончится наш драгоценный разговор — мы нырнем, набрав воздуха, в месиво детских рук и ног, и мешочков со сменкой — и нас не станет. И время уйдет, как дети в школу.
52…
Идти есть к матери не хотелось — я пошла к Урюковой. Открыла дверь ее мама. Я впервые заметила, что у нее овальное однотонно — розовое лицо с маленькими, узкими глазами.
— Вы приехали? — я не ожидала увидеть ее.
Она оставила открытой дверь и, ничего не ответив, ушла.
Я перешагнула через порог.
В квартире непривычно тихо. Слышно, как за стеной лает пес. Он лает низким грудным голосом, возбуждая в сознании образы огромных суровых собак, о четырех массивных лапах и алом языке.
— Здравствуйте! — я замечаю урюковского отца, который сидит на диване.
Он устало смотрит на меня, не узнавая, и, через паузу, кивнув головой, закрывает глаза руками. Все его движения кажутся медленными и нереальными, только лай с точностью метронома отбивает ритм времени.
— Я… Урюкову…Ой, за Светой, — объясняю я свое присутствие.
На кухне раздается плач урюковской мамы. Она вскрикивает и начинает тихо скулить. На ее вой соседский пес отвечает учащенным лаем. Мне становится страшно. Не разуваясь, я иду в комнату Урюковой. Заправленная кровать и стеллаж с книгами. Фотография с нашими тупыми, улыбающимися мордами. Карта Крыма с прочерченным красной линией путем. Пустота комнаты начинает гудеть, биться в висках. В чем дело? В чем дело? Мгновенное превращение недавнего предчувствия в реальность. Ужас от того, что тогда — день, может час назад, — еще можно что-то было сделать, а теперь — все… Начался новый отсчет. Лай.
В комнату заходит отец. Он медленно, тихо, будто не решаясь тревожить эту всевластную Пустоту, подходит к окну:
— Я не понимаю: зачем она сделала это…
— Что? — зная ответ, спрашиваю я.
— Убила себя. В 22 года! — он садится на кровать и плачет, — Мы же все делали… Деньги высылали, квартира…
— Она несчастна была? — он поднимает красные, зареванные глаза на меня.
— Да нет… Просто не понятно ради чего…
— Что? — спрашивает он.
— Да нет, ничего… — тихо отвечаю я, хотя ради чего жить — Урюковой, как и многим из нас, было совершенно не ясно.
— Вы приехали? — я не ожидала увидеть ее.
Она оставила открытой дверь и, ничего не ответив, ушла.
Я перешагнула через порог.
В квартире непривычно тихо. Слышно, как за стеной лает пес. Он лает низким грудным голосом, возбуждая в сознании образы огромных суровых собак, о четырех массивных лапах и алом языке.
— Здравствуйте! — я замечаю урюковского отца, который сидит на диване.
Он устало смотрит на меня, не узнавая, и, через паузу, кивнув головой, закрывает глаза руками. Все его движения кажутся медленными и нереальными, только лай с точностью метронома отбивает ритм времени.
— Я… Урюкову…Ой, за Светой, — объясняю я свое присутствие.
На кухне раздается плач урюковской мамы. Она вскрикивает и начинает тихо скулить. На ее вой соседский пес отвечает учащенным лаем. Мне становится страшно. Не разуваясь, я иду в комнату Урюковой. Заправленная кровать и стеллаж с книгами. Фотография с нашими тупыми, улыбающимися мордами. Карта Крыма с прочерченным красной линией путем. Пустота комнаты начинает гудеть, биться в висках. В чем дело? В чем дело? Мгновенное превращение недавнего предчувствия в реальность. Ужас от того, что тогда — день, может час назад, — еще можно что-то было сделать, а теперь — все… Начался новый отсчет. Лай.
В комнату заходит отец. Он медленно, тихо, будто не решаясь тревожить эту всевластную Пустоту, подходит к окну:
— Я не понимаю: зачем она сделала это…
— Что? — зная ответ, спрашиваю я.
— Убила себя. В 22 года! — он садится на кровать и плачет, — Мы же все делали… Деньги высылали, квартира…
— Она несчастна была? — он поднимает красные, зареванные глаза на меня.
— Да нет… Просто не понятно ради чего…
— Что? — спрашивает он.
— Да нет, ничего… — тихо отвечаю я, хотя ради чего жить — Урюковой, как и многим из нас, было совершенно не ясно.
53…
Никита ждет меня у маминого дома. Он стоит у дерева, а над деревом серой выглаженной простыней висит небо.
— Как ты? — спрашивает он, разглядывая мое лицо.
— Не знаю…
— Про Урюкову слышала?
— Слышала… — отвечаю я.
Из окна на первом этаже тянет горячей сдобой. Холодно.
— Пойдем ко мне? — Никита берет меня за руку.
— Мне все равно. — Не скрываю я.
И мы идем. Оставляем следы на новом снеге. А потом мы поднимаемся, пьем чай и раздеваемся догола. И долго, мучительно занимаемся сексом. И, кажется, что мы оба попали в мутный водоворот, и нечем дышать, и невозможно остановиться. И густой солнечный свет через водную толщу, и темнота, почти смерть. И вот уже усталость легко спутать с нежностью.
— Я тебя люблю — говорит Никита.
— И я тебя люблю — говорю я.
И нам обоим совершенно понятно, что мы друг друга не любим, и, конечно, счастья не случится, но очень — очень хочется сказать эти слова. Непременно произнести их какому — нибудь человеку:
— Я те — бя люб — лю.
А потом мы едим бутерброды с сыром и прощаемся.
— Не будем жениться? — зачем-то спрашивает Никита.
— Дурак, что ли? — отвечаю вопросом я.
— Как ты? — спрашивает он, разглядывая мое лицо.
— Не знаю…
— Про Урюкову слышала?
— Слышала… — отвечаю я.
Из окна на первом этаже тянет горячей сдобой. Холодно.
— Пойдем ко мне? — Никита берет меня за руку.
— Мне все равно. — Не скрываю я.
И мы идем. Оставляем следы на новом снеге. А потом мы поднимаемся, пьем чай и раздеваемся догола. И долго, мучительно занимаемся сексом. И, кажется, что мы оба попали в мутный водоворот, и нечем дышать, и невозможно остановиться. И густой солнечный свет через водную толщу, и темнота, почти смерть. И вот уже усталость легко спутать с нежностью.
— Я тебя люблю — говорит Никита.
— И я тебя люблю — говорю я.
И нам обоим совершенно понятно, что мы друг друга не любим, и, конечно, счастья не случится, но очень — очень хочется сказать эти слова. Непременно произнести их какому — нибудь человеку:
— Я те — бя люб — лю.
А потом мы едим бутерброды с сыром и прощаемся.
— Не будем жениться? — зачем-то спрашивает Никита.
— Дурак, что ли? — отвечаю вопросом я.
54…
Конечно, можно было бы выйти замуж за Никиту. Родители Ника почти все время в Израиле — квартира свободна. Мы бы пошли в Загс и расписались, а потом бы поехали в Иерусалим. А в Иерусалиме мы бы зашли к родителям Ника. Они бы усадили меня за стол и милосердно накормили досыта, и расспрашивали бы меня про жизнь в России, каждый раз удовлетворенно выдыхая: «Как, все так же?… Ужас — ужас… Как вы там живете?». А я бы доставляла им удовольствие, рассказывая о взрывах и инфляции — начиняя их головы малиновым повидлом: все верно, милые евреи, вы правильно сделали, что поселились в этой стране кем-то избранных. А потом тетя Маша передала бы моей маме «кохтачку», которую она «всего один раз одевала» — и долго бы Гершины — зоны меня целовали и обнимали, почти нехотя отпуская нас в эту, слишком холодную для жизни страну. А потом бы мы сказали: «Дорогие, Гершензоны, давеча мы скрепили наш союз подписями, и теперь мы муж и жена…» Мамаша Гершензон точно бы офигела, отобрала бы у меня кофточку и пошла бы пить сердечные капли. Папаша стал бы меня расспрашивать про родственников, в надежде найти хоть какого-нибудь далекого еврейчика. Я бы ему честно сказала, что у меня из необычных кровей только цыганская — и он бы тоже пошел пить капли. Титры.
55…
Мама снова разобрала мой стол. Я в ужасе обнаружила в ящиках тетрадки в стопках, карандаши, перетянутые резинкой и коробочки с мелочами. Я чувствовала, что внутри моего организма прошлась бригада уборщиков и все расставила по местам, уложила по размеру органы, очистила вены от лишней жидкости. Я не расстроилась — я просто села на кровать.
Вскоре пришла мама.
— Ты дома? — спрашивает она.
— Вероятно.
— Как ЛенаУрюкова?
— Мам, а где деньги?
Мама разувается.
— Мам, не говори, что ты их отдала… Мессии…
Мама молча подходит к книжному шкафу и достает сверток из-за Толстого.
— Это же твои деньги… — она отдает мне конверт.
— Откуда они? — спрашивает мама.
— Заработала. Помогла перевести… Письма Солженицына к Ким Чен Иру…
— Они переписывались? — мама смотрит в глаза.
— Конечно.
— Молодец…
Хорошо, что она не спрашивает, на какой язык я переводила письма, а просто идет ставить чай.
— Устала… — говорит она.
Мне становится ее жалко — так жалко, что душно, словно нет во мне ничего кроме этой жалости, ничего…
— Мам… — окликаю ее я, — Возьми ты эти деньги. «Ближним» отдай… Я баксов двести возьму — мы там машину чиним, а остальное — тебе.
Она не отвечает — я кладу деньги на стул у ее кровати — и мы пьем чай.
Вскоре пришла мама.
— Ты дома? — спрашивает она.
— Вероятно.
— Как ЛенаУрюкова?
— Мам, а где деньги?
Мама разувается.
— Мам, не говори, что ты их отдала… Мессии…
Мама молча подходит к книжному шкафу и достает сверток из-за Толстого.
— Это же твои деньги… — она отдает мне конверт.
— Откуда они? — спрашивает мама.
— Заработала. Помогла перевести… Письма Солженицына к Ким Чен Иру…
— Они переписывались? — мама смотрит в глаза.
— Конечно.
— Молодец…
Хорошо, что она не спрашивает, на какой язык я переводила письма, а просто идет ставить чай.
— Устала… — говорит она.
Мне становится ее жалко — так жалко, что душно, словно нет во мне ничего кроме этой жалости, ничего…
— Мам… — окликаю ее я, — Возьми ты эти деньги. «Ближним» отдай… Я баксов двести возьму — мы там машину чиним, а остальное — тебе.
Она не отвечает — я кладу деньги на стул у ее кровати — и мы пьем чай.
56…
Я добавила недостающую сумму на «головку блока». Бардина сказала, что «в Крыму значительно теплее» — мы решили не отменять нашу долгожданную поездку.
— Ехать зимой в Крым даже очень оригинально! — сказал Лукьянов, — К тому же там крымские вина.
Мы стоим у магазина запчастей. На небе металлическим клювом самолет чертит белую полосу — я почти слышу звук… Как мелом по доске. Скворцов выходит со свертком. Мы идем по улице.
— И все-таки мы поедем! — Бардина, как обычно, курит, — Если кто-то не дотерпел…
— Замолчи! — Скворцов явно не испытывает больше романтических чувств к Бардиной.
Лукьянов и Медведев плетутся сзади. В ушах Арсентьева как всегда музыка.
— И все же мы сделали это! — кричит нам Лукьянов, пытаясь как-то развеселить, — Да здравствует Крым!
Никто не поддерживает позитивного посыла.
— А сколько туда ехать? — спрашиваю.
— Сутки… — делово отвечает Скворцов.
— Сам сможешь деталь поменять? — Спрашивает Скворцова Медведев.
— Конечно! — кивает головой Скворцов.
Мы поворачиваем за угол и замираем. Под небом с белой полосой и под деревом, возле дома стоит наша надежда на лето — скворцовская Ауди — ждет головку блока, которую мы только-только купили. И Скворцов сам готов поставить эту головку блока, и мы тоже готовы ему помогать — а потом собирать чемоданы и изучать карты…
Мы стоим напротив машины, молча, не зная, что говорить и что делать дальше: машина, с которой сняли все четыре колеса, растерянно глядит на нас пустыми затонированными глазами.
— Ехать зимой в Крым даже очень оригинально! — сказал Лукьянов, — К тому же там крымские вина.
Мы стоим у магазина запчастей. На небе металлическим клювом самолет чертит белую полосу — я почти слышу звук… Как мелом по доске. Скворцов выходит со свертком. Мы идем по улице.
— И все-таки мы поедем! — Бардина, как обычно, курит, — Если кто-то не дотерпел…
— Замолчи! — Скворцов явно не испытывает больше романтических чувств к Бардиной.
Лукьянов и Медведев плетутся сзади. В ушах Арсентьева как всегда музыка.
— И все же мы сделали это! — кричит нам Лукьянов, пытаясь как-то развеселить, — Да здравствует Крым!
Никто не поддерживает позитивного посыла.
— А сколько туда ехать? — спрашиваю.
— Сутки… — делово отвечает Скворцов.
— Сам сможешь деталь поменять? — Спрашивает Скворцова Медведев.
— Конечно! — кивает головой Скворцов.
Мы поворачиваем за угол и замираем. Под небом с белой полосой и под деревом, возле дома стоит наша надежда на лето — скворцовская Ауди — ждет головку блока, которую мы только-только купили. И Скворцов сам готов поставить эту головку блока, и мы тоже готовы ему помогать — а потом собирать чемоданы и изучать карты…
Мы стоим напротив машины, молча, не зная, что говорить и что делать дальше: машина, с которой сняли все четыре колеса, растерянно глядит на нас пустыми затонированными глазами.
57…
А теперь мы катаемся в метро. По кольцевой. Арсентьев все так же сидит в плеере. Бардина думает о Мамардашвили. Медведев и Скворцов пьют водку.
— Помянем — говорит Медведев и делает какой-то специальный, соответствующий событию вид.
— Да, колеса жалко… — говорит Скворцов.
— Я за Урюкову, дебил! — Медведев еще больше входит в образ.
— И Светку жалко! — успокаивает Медведева Скворцов.
— Ччерт… — пьяный Лукьянов что-то вспомнил, -… Свитер мой в урюковской квартире… Ферре… Родители там ее…
Бардина, как обычно, зло смотрит на Лукьянова.
Медведев ест козявки. Я отворачиваюсь.
Было поздно. Поминки не получались. Поезд шел по кругу.
Вошла вонючая бабка в валенках. Она посмотрела на нас с отвращением и ушла в самый конец вагона.
— Кто завтра пойдет на историю Искусств? — спросила Бардина.
— Что я, больной что ли? Эта сумасшедшая порет всякую ахинею — а ты слушай… — Скворцову не нравилась преподаватель по истории Искусств.
Двери в очередной раз «осторожно» открылись. Я молча вышла. Была моя остановка. «Коллеги» укатили дальше — вечно кататься по кольцевой. Когда поезд тронулся, мне показалось, что в том вагоне, вместе с моими навек потерянными товарищами, мелькнуло и мое лицо.
— Помянем — говорит Медведев и делает какой-то специальный, соответствующий событию вид.
— Да, колеса жалко… — говорит Скворцов.
— Я за Урюкову, дебил! — Медведев еще больше входит в образ.
— И Светку жалко! — успокаивает Медведева Скворцов.
— Ччерт… — пьяный Лукьянов что-то вспомнил, -… Свитер мой в урюковской квартире… Ферре… Родители там ее…
Бардина, как обычно, зло смотрит на Лукьянова.
Медведев ест козявки. Я отворачиваюсь.
Было поздно. Поминки не получались. Поезд шел по кругу.
Вошла вонючая бабка в валенках. Она посмотрела на нас с отвращением и ушла в самый конец вагона.
— Кто завтра пойдет на историю Искусств? — спросила Бардина.
— Что я, больной что ли? Эта сумасшедшая порет всякую ахинею — а ты слушай… — Скворцову не нравилась преподаватель по истории Искусств.
Двери в очередной раз «осторожно» открылись. Я молча вышла. Была моя остановка. «Коллеги» укатили дальше — вечно кататься по кольцевой. Когда поезд тронулся, мне показалось, что в том вагоне, вместе с моими навек потерянными товарищами, мелькнуло и мое лицо.
59…
Я представляю себе дом.
Думаю о том, кого я возьму с собой жить. Екатерину Николаевну возьму. У нее будет старческий маразм и бабий запах. Я буду пшикать ее духами и выполнять ее прихоти.
— Мне бы хотелось спать на лиловой подушке на правом ухе… И читай мне, пожалуйста, перед сном Толстого задом наперед.
— Хорошо, Екатерина Николаевна. Только вы не мойтесь в ванной, а то всякое может случиться.
Еще я возьму жить Урюкову. Она несчастная. Возьму, конечно, не на халяву — Урюкова будет мне помогать по дому. Она будет протирать пыль, и пропалывать ирисы. Я только не буду пускать ее на кухню. На кухне ножи.
И мы станем жить.
Думаю о том, кого я возьму с собой жить. Екатерину Николаевну возьму. У нее будет старческий маразм и бабий запах. Я буду пшикать ее духами и выполнять ее прихоти.
— Мне бы хотелось спать на лиловой подушке на правом ухе… И читай мне, пожалуйста, перед сном Толстого задом наперед.
— Хорошо, Екатерина Николаевна. Только вы не мойтесь в ванной, а то всякое может случиться.
Еще я возьму жить Урюкову. Она несчастная. Возьму, конечно, не на халяву — Урюкова будет мне помогать по дому. Она будет протирать пыль, и пропалывать ирисы. Я только не буду пускать ее на кухню. На кухне ножи.
И мы станем жить.
60…
Я вхожу в нашу квартиру. Тусклый вечерний свет. На стене темнеет квадрат не выгоревших обоев — портрета Мессии нет — мама уехала в Город — Солнца.
На потолке — заяц, на столе горит закатным солнцем железная ложка. Квартира стынет. Еще слышно, как мама собирает чемодан, аккуратно снимает фотографию со стены, проверяет билет, пишет мне письмо.
За окном вывешивают новые лозунги, плакаты и рекламные щиты — дышит своими широкими ноздрями новое царство — государство. Скоро — скоро оно сожрет и меня. Так что лучше теперь, лучше сейчас готовить себя к этой гибели, обманывать себя великими идеями и патриотическими настроениями.
И моя мама-рыбка чертит своим тельцем линии на песке иссохшего моря. Доберись — доползи, чтобы снова плыть. Небо Небесное, храни от разоблачений всех этих тунеядцев и лжепророков, обманщиков и авантюристов потому, что только их идеями мы и живы. Ты разоблачаешь их — это убивает нас.
Сажусь у окна — в окне другие окна. Просто смотреть…
И не нужно теперь делать глупостей. А что тогда остается делать? Неужели теперь, с этого дня, с этой самой минуты закончится, наконец, мое долгое лишнее время?
Гулко и тяжело по батареям несется горячая вода. Она циркулирует по венам блочного здания, не соединяя нас друг с другом. За стеной заколотил молотком сосед. В сотне одинаковых зеркал соседнего дома заходит солнце. Город.
На потолке — заяц, на столе горит закатным солнцем железная ложка. Квартира стынет. Еще слышно, как мама собирает чемодан, аккуратно снимает фотографию со стены, проверяет билет, пишет мне письмо.
За окном вывешивают новые лозунги, плакаты и рекламные щиты — дышит своими широкими ноздрями новое царство — государство. Скоро — скоро оно сожрет и меня. Так что лучше теперь, лучше сейчас готовить себя к этой гибели, обманывать себя великими идеями и патриотическими настроениями.
И моя мама-рыбка чертит своим тельцем линии на песке иссохшего моря. Доберись — доползи, чтобы снова плыть. Небо Небесное, храни от разоблачений всех этих тунеядцев и лжепророков, обманщиков и авантюристов потому, что только их идеями мы и живы. Ты разоблачаешь их — это убивает нас.
Сажусь у окна — в окне другие окна. Просто смотреть…
И не нужно теперь делать глупостей. А что тогда остается делать? Неужели теперь, с этого дня, с этой самой минуты закончится, наконец, мое долгое лишнее время?
Гулко и тяжело по батареям несется горячая вода. Она циркулирует по венам блочного здания, не соединяя нас друг с другом. За стеной заколотил молотком сосед. В сотне одинаковых зеркал соседнего дома заходит солнце. Город.
/Эпилог
Ауди мчится по проселочной дороге навстречу морю. Урюкова смеется. Светлый день.
Имя: Александр
Фамилия: Лукъянов
День. Месяц. Год рождения: 17 марта 1980 год
Любимый цвет: нет
Любимый поэт: ПушкинJ
Любимый день недели: суббота
Любимая страна: Лондон
Любимая музыка: Doors
Любимая книга: -
Мечта: Хочу срубить много бабок
Симпатии: Натали Портман
Главный напряг по жизни: папик
Самое светлое воспоминание: папик в командировке
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: наблевал на ковер Лены Урюковой прилюдно
Я получаю удовольствие от: того, как блюю на коврыJ
Что не нравится в себе: честность
Что цените в других: ноги и грудь
Пожелание владельцу анкеты: расти ноги и грудь.
Имя: Елена
Фамилия: Бардина
День. Месяц. Год рождения: я была всегда
Любимый цвет: бесцветный
Любимый поэт: Гомер
Любимый день недели: мудрый
Любимая страна: Вселенная
Любимая музыка: Каббалистическая
Любимая книга: Картезианские размышления… сегодня
Мечта: найти свой смысл
Симпатии: Мамардашвили, Декарт, Заратустра
Главный напряг по жизни: нет напрягов
Самое светлое воспоминание: прошлая жизнь
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: что значит стыд?
Я получаю удовольствие от: девственного снега и первой мать-и-мачехи
Что не нравится в себе: не скромно…
Что цените в других: смысл
Пожелание владельцу анкеты: найди свой путь — и иди по нему, спокойно вдыхая жизнь
Имя: Александр
Фамилия: Арсентьев
День. Месяц. Год рождения: 09.01.1979.
Любимый цвет: неоновый
Любимый поэт: не люблю поэзию
Любимый день недели: не признаю деление времени на недели
Любимая страна: Америка
Любимая музыка: модная
Любимая книга: весь Мураками
Мечта: Силиконовая долина
Симпатии: Билл Гейтс
Главный напряг по жизни: переполненный хард
Самое светлое воспоминание: мое собственное первое железо
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: -
Я получаю удовольствие от: хорошего железа
Что не нравится в себе: талант
Что цените в других: талант
Пожелание владельцу анкеты: купи себе нормальное железо и заведи нормальный нэт.
Имя: Анатолий
Фамилия: Медведев
День. Месяц. Год рождения: 5 апреля 2002 года
Любимый цвет: -
Любимый поэт: ничего в этом не понимаю
Любимый день недели: Урюкова, глупый вопрос!
Любимая страна: Маза-Раша
Любимая музыка: Любэ
Любимая книга: Дженерейшн — П
Мечта: стать президентом, конечно
Симпатии: ну ты ничего…
Главный напряг по жизни: нет лавэ
Самое светлое воспоминание: -
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: щаз
Я получаю удовольствие от: секса и травы вкусной жратвы, хорошего кино, общения с умными людьми.
Что не нравится в себе: все нравится!
Что цените в других: не напряжность
Пожелание владельцу анкеты: побольше хэша хорошего и разного
Имя: Вова
Фамилия: Скворцов
День. Месяц. Год рождения.: 100 лет до н.э.
Любимый цвет: цвет баксов
Любимый поэт: че за глупый вопр.?
Любимый день недели: день выдачи зарплаты
Любимая страна: Америка, конечно.
Любимая музыка: группа Би — 2
Любимая книга: Желтые страницы
Мечта: Чтобы было много бабок и баб — и ничего для этого не надо было бы делать:J
Симпатии: Бабки и бабы
Главный напряг по жизни: Отсутствие бабок и баб
Самое светлое воспоминание: че за глупый вопр.?
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: стыдно у кого видно, Урюкова.
Я получаю удовольствие от: секса, травы и тусовки.
Что не нравится в себе: все
Что цените в других: мне на других насрать.
Пожелание владельцу анкеты: не парься, ковер Лукьянов отмоет.
Имя: Никита
Фамилия: Гершензон
День. Месяц. Год рождения: 5 июля 1980
Любимый цвет: цвет маминых глаз
Любимый поэт: Верлен
Любимый день недели: Суббота, конечно.
Любимая страна: Израиль
Любимая музыка: Джо Дассен
Любимая книга: у меня много любимых книг. Зависит от времени года.
Мечта: Жить с любимым человеком на берегу моря в Эйлате.
Симпатии: люди, которые что-то в этой жизни сделали.
Главный напряг по жизни: лентяи и неглубокие личности.
Самое светлое воспоминание: Мой первый диплом на конкурсе чтецов за первое место.
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: не делаю поступков, за которые стыдно.
Я получаю удовольствие от: общения с деятельными людьми
Что не нравится в себе: бескорыстность
Что цените в других: честность и силу воли
Пожелание владельцу анкеты: желаю счастья и успехов в личной жизни
Имя: Оля
Фамилия: Назову себя Гантенбайн
День. Месяц. Год рождения: 10.1.1982
Любимый цвет: -
Любимый поэт: -
Любимый день недели: -
Любимая страна: -
Любимая музыка: -
Любимая книга: -
Мечта: поиметь свою собственную квартиру
Симпатии: -
Главный напряг по жизни: главного нет
Самое светлое воспоминание: шла со своей училкой в школу по снегу
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: мне не стыдно
Я получаю удовольствие от: сложно в последнее время с удовольствием
Что не нравится в себе: -
Что цените в других: -
Пожелание владельцу анкеты: — сократи количество вопросов, Урюкова, и вытащи пиццу из духовки.
Имя: Катя
Фамилия: Гордон
День. Месяц. Год рождения: 19.10.1980
Любимый цвет: нет
Любимый поэт: Мандельштам
Любимый день недели: пятница
Любимая страна: -
Любимая музыка: -
Любимая книга: одной нет
Мечта: — секрет
Симпатии: Рембо, Ван Гог, Сислей
Главный напряг по жизни: бабки надо зарабатывать
Самое светлое воспоминание: прячусь в траве от родственников
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: делала больному голубю домик в снегу. Голубь умер.
Я получаю удовольствие от: почти как у Медведева
Что не нравится в себе: разное
Что цените в других: индивидуальность
Пожелание владельцу анкеты: не грусти, Ленка! Все будет:-)
Имя: Лена
Фамилия: Урюкова
День. Месяц. Год рождения: 13 февраля 1980
Любимый цвет: алый
Любимый поэт: Рембо
Любимый день недели: пятница (еще двое выходных впереди)
Любимая страна: СССР, хотя я там не жила.
Любимая музыка: НАУ
Любимая книга: «Роман с кокаином» Агеева
Мечта: жить с людьми
Симпатии: все кто ко мне приходят — мне симпатичны
Главный напряг по жизни: мы друг друга не слышим
Самое светлое воспоминание: первомайская демонстрация. Мы идем с флажками. Все вместе. Весело.
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: их много
Я получаю удовольствие от: того, что кто-то получает удовольствие
Что не нравится в себе: слабость
Что цените в других: силу
Пожелание владельцу анкеты:…
Имя:
Фамилия:
День. Месяц. Год рождения:
Любимый цвет:
Любимый поэт:
Любимый день недели:
Любимая страна:
Любимая музыка:
Любимая книга:
Мечта:
Симпатии:
Главный напряг по жизни:
Самое светлое воспоминание:
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно:
Я получаю удовольствие от:
Что не нравится в себе:
Что цените в других:
Пожелание владельцу анкеты:
Имя: Александр
Фамилия: Лукъянов
День. Месяц. Год рождения: 17 марта 1980 год
Любимый цвет: нет
Любимый поэт: ПушкинJ
Любимый день недели: суббота
Любимая страна: Лондон
Любимая музыка: Doors
Любимая книга: -
Мечта: Хочу срубить много бабок
Симпатии: Натали Портман
Главный напряг по жизни: папик
Самое светлое воспоминание: папик в командировке
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: наблевал на ковер Лены Урюковой прилюдно
Я получаю удовольствие от: того, как блюю на коврыJ
Что не нравится в себе: честность
Что цените в других: ноги и грудь
Пожелание владельцу анкеты: расти ноги и грудь.
Имя: Елена
Фамилия: Бардина
День. Месяц. Год рождения: я была всегда
Любимый цвет: бесцветный
Любимый поэт: Гомер
Любимый день недели: мудрый
Любимая страна: Вселенная
Любимая музыка: Каббалистическая
Любимая книга: Картезианские размышления… сегодня
Мечта: найти свой смысл
Симпатии: Мамардашвили, Декарт, Заратустра
Главный напряг по жизни: нет напрягов
Самое светлое воспоминание: прошлая жизнь
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: что значит стыд?
Я получаю удовольствие от: девственного снега и первой мать-и-мачехи
Что не нравится в себе: не скромно…
Что цените в других: смысл
Пожелание владельцу анкеты: найди свой путь — и иди по нему, спокойно вдыхая жизнь
Имя: Александр
Фамилия: Арсентьев
День. Месяц. Год рождения: 09.01.1979.
Любимый цвет: неоновый
Любимый поэт: не люблю поэзию
Любимый день недели: не признаю деление времени на недели
Любимая страна: Америка
Любимая музыка: модная
Любимая книга: весь Мураками
Мечта: Силиконовая долина
Симпатии: Билл Гейтс
Главный напряг по жизни: переполненный хард
Самое светлое воспоминание: мое собственное первое железо
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: -
Я получаю удовольствие от: хорошего железа
Что не нравится в себе: талант
Что цените в других: талант
Пожелание владельцу анкеты: купи себе нормальное железо и заведи нормальный нэт.
Имя: Анатолий
Фамилия: Медведев
День. Месяц. Год рождения: 5 апреля 2002 года
Любимый цвет: -
Любимый поэт: ничего в этом не понимаю
Любимый день недели: Урюкова, глупый вопрос!
Любимая страна: Маза-Раша
Любимая музыка: Любэ
Любимая книга: Дженерейшн — П
Мечта: стать президентом, конечно
Симпатии: ну ты ничего…
Главный напряг по жизни: нет лавэ
Самое светлое воспоминание: -
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: щаз
Я получаю удовольствие от: секса и травы вкусной жратвы, хорошего кино, общения с умными людьми.
Что не нравится в себе: все нравится!
Что цените в других: не напряжность
Пожелание владельцу анкеты: побольше хэша хорошего и разного
Имя: Вова
Фамилия: Скворцов
День. Месяц. Год рождения.: 100 лет до н.э.
Любимый цвет: цвет баксов
Любимый поэт: че за глупый вопр.?
Любимый день недели: день выдачи зарплаты
Любимая страна: Америка, конечно.
Любимая музыка: группа Би — 2
Любимая книга: Желтые страницы
Мечта: Чтобы было много бабок и баб — и ничего для этого не надо было бы делать:J
Симпатии: Бабки и бабы
Главный напряг по жизни: Отсутствие бабок и баб
Самое светлое воспоминание: че за глупый вопр.?
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: стыдно у кого видно, Урюкова.
Я получаю удовольствие от: секса, травы и тусовки.
Что не нравится в себе: все
Что цените в других: мне на других насрать.
Пожелание владельцу анкеты: не парься, ковер Лукьянов отмоет.
Имя: Никита
Фамилия: Гершензон
День. Месяц. Год рождения: 5 июля 1980
Любимый цвет: цвет маминых глаз
Любимый поэт: Верлен
Любимый день недели: Суббота, конечно.
Любимая страна: Израиль
Любимая музыка: Джо Дассен
Любимая книга: у меня много любимых книг. Зависит от времени года.
Мечта: Жить с любимым человеком на берегу моря в Эйлате.
Симпатии: люди, которые что-то в этой жизни сделали.
Главный напряг по жизни: лентяи и неглубокие личности.
Самое светлое воспоминание: Мой первый диплом на конкурсе чтецов за первое место.
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: не делаю поступков, за которые стыдно.
Я получаю удовольствие от: общения с деятельными людьми
Что не нравится в себе: бескорыстность
Что цените в других: честность и силу воли
Пожелание владельцу анкеты: желаю счастья и успехов в личной жизни
Имя: Оля
Фамилия: Назову себя Гантенбайн
День. Месяц. Год рождения: 10.1.1982
Любимый цвет: -
Любимый поэт: -
Любимый день недели: -
Любимая страна: -
Любимая музыка: -
Любимая книга: -
Мечта: поиметь свою собственную квартиру
Симпатии: -
Главный напряг по жизни: главного нет
Самое светлое воспоминание: шла со своей училкой в школу по снегу
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: мне не стыдно
Я получаю удовольствие от: сложно в последнее время с удовольствием
Что не нравится в себе: -
Что цените в других: -
Пожелание владельцу анкеты: — сократи количество вопросов, Урюкова, и вытащи пиццу из духовки.
Имя: Катя
Фамилия: Гордон
День. Месяц. Год рождения: 19.10.1980
Любимый цвет: нет
Любимый поэт: Мандельштам
Любимый день недели: пятница
Любимая страна: -
Любимая музыка: -
Любимая книга: одной нет
Мечта: — секрет
Симпатии: Рембо, Ван Гог, Сислей
Главный напряг по жизни: бабки надо зарабатывать
Самое светлое воспоминание: прячусь в траве от родственников
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: делала больному голубю домик в снегу. Голубь умер.
Я получаю удовольствие от: почти как у Медведева
Что не нравится в себе: разное
Что цените в других: индивидуальность
Пожелание владельцу анкеты: не грусти, Ленка! Все будет:-)
Имя: Лена
Фамилия: Урюкова
День. Месяц. Год рождения: 13 февраля 1980
Любимый цвет: алый
Любимый поэт: Рембо
Любимый день недели: пятница (еще двое выходных впереди)
Любимая страна: СССР, хотя я там не жила.
Любимая музыка: НАУ
Любимая книга: «Роман с кокаином» Агеева
Мечта: жить с людьми
Симпатии: все кто ко мне приходят — мне симпатичны
Главный напряг по жизни: мы друг друга не слышим
Самое светлое воспоминание: первомайская демонстрация. Мы идем с флажками. Все вместе. Весело.
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно: их много
Я получаю удовольствие от: того, что кто-то получает удовольствие
Что не нравится в себе: слабость
Что цените в других: силу
Пожелание владельцу анкеты:…
Имя:
Фамилия:
День. Месяц. Год рождения:
Любимый цвет:
Любимый поэт:
Любимый день недели:
Любимая страна:
Любимая музыка:
Любимая книга:
Мечта:
Симпатии:
Главный напряг по жизни:
Самое светлое воспоминание:
Опишите случай, за который вам до сих пор стыдно:
Я получаю удовольствие от:
Что не нравится в себе:
Что цените в других:
Пожелание владельцу анкеты: