Горький Максим. Васса Железнова (Мать)

   П р о х о р. Мало!
   А н н а (Наталье). Мне приятно видеть вас... будемте друзьями...
   Н а т а л ь я. Хорошо-с...
   П р о х о р. Бум!
   С е м ё н. Она у меня - тихая! Староверка, в корчаге крестили...
   П р о х о р. В огромной корчаге!
   А н н а (Павлу). А Людмила где?
   П а в е л (захваченный врасплох). Не знаю. (Семён фыркнул, все замолчали на секунду.) Спит она.
   С е м ё н. Ты ведь её знаешь!
   А н н а. Она красивая была...
   П р о х о р. Ого! Ты на неё теперь взгляни! Зверь!
   С е м ё н. Похвалил!
   П а в е л. Это он назло мне. Они все смеются надо мной...
   Н а т а л ь я. Ну, полно, что ты!
   П а в е л. Они меня со свету сживают, Анна!
   А н н а. Ой, как страшно! (Обняла Павла за плечи и отводит его в угол, что-то говоря; он ворчит и машет руками.)
   П р о х о р (Семёну). Хороша сестра-то?
   С е м ё н. Да-а...
   Н а т а л ь я. Только глаза очень блестят...
   С е м ё н. На мать похожа...
   П р о х о р. Фигура-то! Грандама...
   С е м ё н. Ой, какая разбойница была!.. Колошматила она меня...
   Н а т а л ь я. Нехорошо, что Людмила не идёт, неуважительно к Анне Захаровне...
   М и х а и л (входит). Анна Захаровна, позвольте поздравить с возвратом под свой кров...
   Н а т а л ь я (негромко). Свой... это как же?
   М и х а и л. Чему безмерно рад-с...
   А н н а. Вы не постарели, дядя Миша, и молодец! Рада видеть вас...
   М и х а и л. И я! Душевно...
   С е м ё н (Наталье). Нравится она тебе?
   Н а т а л ь я. Ничего... Пёстрая только очень...
   С е м ё н. Она же в один цвет одета! Ю!
   Н а т а л ь я. Да я вижу. Это я - так...
   П р о х о р. Это - куриная слепота...
   Л ю д м и л а (входит заспанная, растрёпанная, но красивая. Бросается к Анне). Нюта...
   А н н а (обнимая её). Людочка...
   Л ю д м и л а. Нюта... ой, как хорошо...
   А н н а. Какая ты стала...
   Л ю д м и л а. Точно солнышко ты...
   П а в е л. Нытьё началось...
   В а с с а (в дверях). Анна!.. Иди к отцу-то...
   П р о х о р. Что - плохо ему?
   П а в е л. Погодите ещё радоваться-то...
   П р о х о р. Я тебя спрашиваю, дуга?
   (Павел, забежав за стол, показывает дяде язык.)
   Л ю д м и л а (хохочет сквозь слёзы). Смотри, папа!
   П р о х о р (идя к Павлу). Пашка, уши надеру!
   П а в е л. Троньте...
   М и х а и л (дочери). Ты - уйди...
   С е м ё н (оживлённо). Дядя - загородите стулом дорогу-то ему! Павел под стол катай, эх ты!..
   Занавес
   ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
   Вечер. В столовой полутьма. Перед камином - Л ю д м и л а. А н н а, с папиросой, задумчиво ходит по комнате.
   А н н а. Жалко, что ты не писала мне...
   Л ю д м и л а. Ну... я и адреса твоего не знаю.
   А н н а. Если б хотела...
   Л ю д м и л а. Следят за мной: муж, отец... И о чём писать, что тебе интересно?..
   А н н а. О себе... обо всех...
   Л ю д м и л а. Ничего не понимаю я. За два года - поглупела, обозлилась..
   А н н а. Зачем ты вышла замуж за Павла?
   Л ю д м и л а. Надо было.
   А н н а. Да?
   Л ю д м и л а. Да.
   А н н а. Как это ты? Такая осторожная...
   Л ю д м и л а. Время было такое... особенное. Везде - бунты, забастовки эти... точно уборка перед праздником... И всё уборка да уборка... а праздника - нет. Подвернулся один... красавец... мальчик почти... Рябой был, а красив.
   А н н а. Где он?
   Л ю д м и л а. Пропал. Не знаю - где.
   А н н а. Павел знает?
   Л ю д м и л а. Нет. Никто не знает... кроме дяди.
   А н н а. Как же...
   Л ю д м и л а. Так уж. Дядя Прохор научил... Хороший был тот... рябенький-то... удивительно ласковый и добрый...
   А н н а. А что за человек дядя Прохор?
   Л ю д м и л а. Так... купец весёлый... Тоже ласковый... Приласкает, а потом - отдавай назад... с процентами. (Другим тоном.) Ну, бог с ним! Не хочу плохо говорить о нём, - он всё-таки сделал мне однажды доброе, сделал! А мы ведь не нищие и должны добро помнить, так, Анна?
   А н н а (равнодушно). Не знаю.
   Л ю д м и л а (улыбаясь). Близкий мне человек один - мать твоя... И не говорю я с нею никогда почти, и она меня не спрашивает ни о чём, - разве пожурит порой за Павла... А сердцем я знаю, что только она меня жалеет и любит... Не будь её, - ух, что бы я сделала!
   А н н а (нахмурясь). Вот как!
   Л ю д м и л а (весело). Вот придёт весна - начнём мы с нею в саду работать... Ой, Анна, хорошо это как - помогать земле в цветы рядиться! На самом восходе солнышка постучит она ко мне, мамаша-то: "Эй, - скажет, сердито так, - вставай-ка!" И пойдём обе молча, почти на весь день, вплоть до вечера... Не узнала бы ты сад, кабы лето теперь! Вот разросся, вот украсился! Прошлой весною одних цветочных семян больше, чем на сотню рублей купили! Сливы какие, яблони, вишенье! Прививки училась делать я, к мужикам на село хожу прививать - садовница совсем! Книжку мне мать купила о садоводстве - учись, говорит, это честное дело! Мужики, видя наши-то успехи в саду и огороде, жён присылают по семена, прививочку попросить... мужики меня уважают! Хорошо жить весной, летом, осенью... а зима - трудна и мне и ей... Тесно как-то нам в доме... Не говорим ничего, а обе знаем, что думаем... Ты что скучная какая стала?
   А н н а. Не знаю... Такая ты красивая, молодая...
   Л ю д м и л а. А вот, как начнём работать весною - погляди, какая буду я! Ах, сад наш! Войдёшь в него утром, когда он росой окроплён и горит на солнце, - точно в церковь вошла! Голова кружится, сердце замирает, петь начнёшь - точно пьяная! Перестану, а мамаша кричит - пой! И над кустами где-нибудь лицо её вижу - ласковое, доброе, материно лицо!
   А н н а (тихо, точно не веря). Ласковое? Доброе?
   Л ю д м и л а. Ну да! А что? Помнишь, как мы с тобой в саду этом играли?
   П а в е л (входит). О чём сплетничаете?.. (Зажигает свечи в люстре.)
   Л ю д м и л а. Зачем это?
   П а в е л. Тобой любоваться хочу!
   Л ю д м и л а. Погаси...
   П а в е л. Не погашу!
   Л ю д м и л а. Урод!
   П а в е л. Вот, Анна, с каким дьяволом связали меня... на всю жизнь.
   Л ю д м и л а. Врёшь! Ты сам на коленках ползал передо мной, как нищий...
   А н н а. Перестаньте!
   Л ю д м и л а. Ты понимаешь - он ничего не может сделать со мной... так дразнит меня разными пакостями. Подарили мне кота сибирского отравил...
   П а в е л. Он меня царапал... Вовсе я не травил его... он сам объелся...
   Л ю д м и л а (вскочила). Молчи, обезьяна! Видеть не могу... (Быстро уходит.)
   П а в е л (тихо). Убежала... ага! Видеть не можешь?
   А н н а. Что же ты думаешь делать, Павел?
   П а в е л (усмехаясь). Ничего. Мне - нехорошо, пусть и она терпит! (Вдруг искренно и горячо.) Анюта, помоги мне, Христа ради! Я тебе подарю что хочешь... денег, если надо, денег дам, когда папаша умрёт! Господи - я всё отдам... всё!
   А н н а (задумалась). Что я могу сделать?
   П а в е л (тихо, жалобно). Ты по любви вышла замуж,- научи её любить меня... научи её! Я её так люблю - меры нет! Спит она, а я стою на коленках у кровати: "Люда, Людочка, никто тебя не полюбит, как я! - так и шепчу ей всю ночь до утра... - У всех что-нибудь есть, а я уродливый, мне больше не для чего жить, как для тебя", - говорю я ей, а она - спит... Анна, помоги мне!
   А н н а (торопливо). Успокойся, кто-то идёт...
   П а в е л. Что мне? Пусть все идут... все знают!
   Н а т а л ь я (входит). Паша, матушка зовёт... (Подозрительно смотрит на них.) Скорее, она сердится.
   П а в е л (уходя). Она всегда сердится.
   Н а т а л ь я (следуя за ним). Ты там мальчишку побил конторского...
   П а в е л. Ну так что? Их надо бить...
   А н н а (Наталье). Наташа, подождите минутку.
   Н а т а л ь я (возвращаясь). Хорошо.
   А н н а. Ф-фу... точно он избил меня!..
   Н а т а л ь я. На супругу жаловался?
   А н н а. Вы с ним, кажется, хорошо живёте?
   Н а т а л ь я. Я - со всеми одинаково.
   А н н а. Не скучно это?
   Н а т а л ь я. Почему же?
   А н н а. Да вы такая молоденькая... развлечений здесь нет...
   Н а т а л ь я. А муж?
   А н н а (улыбаясь). Этого довольно?
   Н а т а л ь я (поучительно). Он очень старается, чтобы не скучно было... и смешит, и всё. К тому же время теперь вовсе не такое, чтобы смеяться хотелось...
   А н н а (заинтересована). Да-а?
   Н а т а л ь я (убеждённо). Конечно! Теперь уж невозможно жить, как раньше... надо переезжать в город... и всё должно быть иначе...
   А н н а (серьёзно). Как же?
   Н а т а л ь я. Не могу ещё объяснить... я очень много думаю об этом, а - не знаю... Только - надобно жить в укреплённых городах, где много полиции и войско есть... (Воодушевляясь.) После этих страшных годов тихие люди переводятся, сестрица Анна. Все начали думать и тайно друг с другом говорить... и ходят разные люди... у нас тут заходил один, так он уговаривал всех, что всякое дело - грешно и делать ничего не надо! Я очень испугалась тогда... вы подумайте, что это может быть, если опять никто не будет работать?
   А н н а. Какая вы однако...
   Н а т а л ь я. У меня ребёнок больной, и по ночам я мало сплю, а всё думаю о разных разностях. Но я ещё молоденькая, и меня не слушают, когда я говорю... а вот вы, спасибо вам, слушаете... Это мне очень приятно.
   П р о х о р (входит, сердитый). Где Васса?
   А н н а. Не знаю.
   Н а т а л ь я. На завод ушла.
   П р о х о р. Чертовка...
   А н н а. Откуда вы такой?
   П р о х о р. Грязен? С голубятни. Ефиопы - три месяца прошу лестницу поправить - не хотят! Это - нарочно, Анна, так ты и знай! И если я в погреб слечу, шею сверну, - это будет подстроено, да! Это будет Пашкина хиромантия!..
   А н н а. Ой, дядя, ну что вы говорите?
   П р о х о р. Знаю что... Ты - не знаешь, а я... прошлый раз сижу на голубятне, а кто-то тихонько открыл творило погреба, лестницу подвинул на самый край и дверь со двора захлопнул. Темно. Пол - сырой на погребе... едва-едва не слетел я. Это как понять? Чьи сии дела уголовные, а?
   Н а т а л ь я (Анне). Если Пашу дразнить - он может великий грех сделать, я внушала Людмилочке это...
   П р о х о р. Вот - видишь? И Валаамова ослица так же глаголет...
   Н а т а л ь я. Вы совсем напрасно сравниваете меня с ослицей...
   П р о х о р. Ну, ну! Ты вспомни, кто её устами говорил...
   Н а т а л ь я. Мне это всё равно... я купеческая дочь...
   А н н а. Вы, Наташа, напрасно укрепляете враждебные мысли дяди...
   Н а т а л ь я. Страшные мысли нельзя скрывать. Вы сами знаете, что несчастные люди очень злые всегда...
   П р о х о р (весело). Каково? Экая голубица со змеиным умом, а?
   Н а т а л ь я (обижена, уходит). Ум очень простой... извините! Это самый человеческий ум...
   А н н а. Ой, дядя... зачем вы с ней так?
   П р о х о р. Ничего, съест! Не люблю эту тёмненькую душу в тёмном платье! (Смеясь.) Знаешь, слышал я однажды, как она о будущей жизни мечтала с мужем. (Передразнивая манеру Натальи.) "И вот, Сеня, лежу я в лиловом капоте бархатном, а под ним одна кружевная рубашка... или сижу на эдаком кельк шозе"...
   А н н а (улыбаясь). Шезлонг, должно быть...
   П р о х о р. Ну - всё равно! (Снова передразнивая Наталью.) "И приходят с визитом разные лица: тут и полицмейстер, и судьи, и градской голова - весь город!.. И все тебе завидуют, глядя на меня, - ай да Железнов! Вот так жена у него, да-а! А я - эдак ножкой двину, а то плечико покажу - пускай их ещё больше зубами-то скрипят..." (Хохочет.) Хороша иллюстрация, а? Сенька, дурак, ржёт...
   А н н а (серьёзно). Странная женщина... Не понимаю я её! Такая... как бы немудрая...
   П р о х о р. Чёрт лучше знает, какая она... Иной раз она, брат, так ворочает глазищами своими... Ах, и надоели они мне!..
   А н н а. Что ж вы живёте с ними?
   П р о х о р. Бум! Сказала тоже! Завязли тут все деньги мои, по милости Захара... Вот выдерну их, и - прощайте, единокровные мои жулики!..
   А н н а. Куда же вы?
   П р о х о р. В Москву, в столицу! (Наклоняясь к ней, таинственно.) У меня, брат, есть - некоторый плод любви несчастной... ха-ароший, Анна, зреет плод!
   А н н а. Вот как?
   П р о х о р. Бум! Студент уже... превосходнейшая рожа!
   А н н а. И - мать?
   П р о х о р (не сразу). Скончалась... жаль! (Снова веселее.) Зовёт он меня неожиданным отцом - весёлый чёрт! И - ничего не просит, а? Видела эдаких? Не нашей крови, нет... Пьёт, чёрт, несколько... Театрал, всех актрис знает... Учится на мифологическом...
   А н н а. Филологическом.
   П р о х о р (убеждённо). Нет, я верно сказал - есть мифология наука... он, брат, мне рассказал подробно, и даже я сам читал про греческую войну, про Одиссея... Вот, брат, шельма была Одиссей! Врал - замечательно! Будто вплоть до ада снисходил, понимаешь? И будто в аду - ничего не страшно, а только - скука большая?.. Пётр этот, мой-то, тоже врать здоров!
   В а с с а (входит). Мир беседе. На кого это Наталья обозлилась?
   А н н а. Она? Как же она злится?
   В а с с а. Стоит середь зала и кисти у платка обрывает... белая вся, даже досиня... (Прохору.) Там вас голубятник спрашивает.
   П р о х о р (расхаживая). Подождёт...
   А н н а (глазами и осторожными жестами просит, чтобы мать ушла. Васса недоверчиво смотрит на неё). Семён воротился из города?
   В а с с а. Не знаю... и мне он нужен бы... пойду, погляжу,.. (Уходит.)
   П р о х о р. Давай в карты играть, а? Позовём Людмилу, Наталью...
   А н н а. Ну что ж, давайте... Так, значит, уходите вы из дела?
   П р о х о р. Обязательно. Стар становлюсь... и вообще - какое это дело? Боязно чего-то, видишь ли! Бывало - идешь по селу - барином себя чувствуешь... а теперь хоть и по-прежнему низко кланяются люди, но это они для того, чтобы злые глаза свои спрятать... Какая это жизнь? Вот это, брат, и есть греческая Илиада - все друг друга по башке норовят ловчее стукнуть... К тому же и делец я был всегда не ахти какой... а теперь к чему мне оно, дело?
   С е м ё н (входит). Кто меня звал?
   А н н а. Мамаша.
   С е м ё н. А она говорит - ты! Стало быть, никому я не нужен? Ну, это хорошо!
   П р о х о р. Бум! Пойду за Людмилой. Семён, в карты хочешь?
   С е м ё н. Можно. Ай, братцы, славно в городе! Твёрдо всё - дома каменные... светло, чисто... И люди другие - разговор широкий... про всё знают... Дума там, политика разная... случаи интересные...
   П р о х о р (уходя). Барыньки красивые...
   С е м ё н. Пошёл... бабник!
   А н н а. Ты серьёзно думаешь, что он с Людмилой... шалит?
   С е м ё н (с удовольствием). Шалит? Ишь ты... а я ждал, как ты это скажешь! Назвала ловко... Вот он, город... всему учит! Да, он, дядя, конечно, шалит... да ещё как... Я сам слышал, как он её учил однажды... у меня глаза на лоб со стыда полезли...
   А н н а. Чему - учил?
   С е м ё н. Ну, это нельзя сказать, совестно.
   А н н а. Чай, я замужем!
   С е м ё н. Всё равно... да я и не понял толком-то... насчёт детей... как надо, чтобы дети не родились... Ну его! Баловник... дело его не утешает...
   А н н а. А тебя?
   С е м ё н. Меня-то? Видишь - радости в изразцах да кирпичах немного... к тому же народ стал угрюмый... стражники да строгости... пьянство да драки... скушно это! Помрёт папаша, - в городе буду жить... совсем иным сам себя видишь, когда вокруг все люди одинаковы...
   А н н а. Ну, а кто же дело вести будет?
   С е м ё н, Дело-то? Его - сократить... торф невыгодно работать... а остальное - мать да Михайло... пускай они копаются... А в городе - открою я магазин золотых вещей... н-да! На главной улице, на Дворянской.... И вывеска: ювелирный магазин Семёна Железнова - ювелирный! И слово такое мягонькое - ю! Над магазином - квартира будет... Фисгармонию куплю, буду играть на ней... ю!
   Л ю д м и л а (бежит). Анна, иди, уйми их...
   С е м ё н (испуганно). Кого? Кто?
   Л ю д м и л а. Дядя Прохор Павла бьёт...
   С е м ё н. Вот... пожалуйте! Вот те и ю! Анна, что же ты, иди!
   А н н а. Куда я пойду? Ударят ещё! Иди ты сам!
   С е м ё н (идёт). Я... ну что я! Полицейский какой...
   Л ю д м и л а. Господи - что же это? Какая это жизнь?
   А н н а. Ничего, Люда...
   Л ю д м и л а. Хоть бы уж дядя убил Павла... так жалко его... так он противен!
   А н н а. Из-за чего они?
   Л ю д м и л а. Павел сказал, что не пустит меня в карты играть, а мне это смешно стало... он меня толкнул и заорал, а дядя за волосы его...
   А н н а (спокойно). Мужичьё...
   Л ю д м и л а. Противно...
   А н н а. Так ли бы тебе жить!
   Л ю д м и л а. Дорого стоит счастье, хоть и маленькое... (Задумчиво.) А всё-таки вспомнишь о нём - и легче... Ах, Анюта, как хорошо, когда мужчина от радости плачет пред тобою, - такой он милый тогда... такой дорогой... знаешь это?
   А н н а (обняла её). Да-а... о, я знаю...
   Л ю д м и л а. Чувствуешь себя в такую минуту богатейшей королевой да ведь? И так уж ничего не жалко тебе, так не жалко - хоть смерть примешь...
   В а с с а (идёт). Что за шум у вас?
   Л ю д м и л а (бросаясь к ней). Ах, мама, сделайте что-нибудь!..
   В а с с а. Ну, что ещё натворила?
   Л ю д м и л а. Ничего! Они там, Павел с дядей, подрались...
   В а с с а. Опять! Просила я тебя, Людка...
   Л ю д м и л а. Не могу! Вы всё знаете... вы понимаете, ведь - не могу быть ласковой! Вы сами говорили - мужчину не обманешь...
   В а с с а. Ну иди, ступай... уговори их... дураки оба...
   Л ю д м и л а (идёт). Что я пойду?
   А н н а. Это у вас часто?
   В а с с а (села у камина). Третий год... Иной раз так за сердце схватит... всех бы... взяла да и... Жалко мне Павла! Ой, Анна, жалко...
   А н н а. Людмиле тоже не сладко.
   В а с с а. Ей? Она - не сдаст...
   А н н а. Что у неё с дядей Прохором?
   В а с с а. Не Прохор он, а прохвост! Узнал девичий секрет один... ну и пользуется... да! Пользуется, пёс!
   А н н а (тихонько). Вот что, когда вы ляжете, я приду к вам.
   В а с с а (насторожилась). А что? Зачем?
   А н н а. Надо поговорить. Они тут исповедовались.
   В а с с а. Прохор?
   А н н а. И он. Вы знаете, что у него сын есть?
   В а с с а. Не один, поди-ка! Ну?
   А н н а. Одного - усыновить хочет.
   В а с с а (поднимаясь). Врёшь? Пугаешь?
   А н н а. Так говорит.
   В а с с а. Ну вот... и - конец! Зачем работали? Чем гордились? Нет, нельзя... это - нельзя!
   А н н а. Семён в город переезжать хочет...
   В а с с а. Так... Ну?
   А н н а. И Павел тоже!..
   В а с с а (грубо). Молчи! Я ему найду место!.. (Тише.) А сама я куда? Куда меня, а?
   (Идут возбуждённые - Прохор, Семён и Наталья.)
   С е м ё н. Наташа! Да перестань...
   П р о х о р. Уймите мне эту дуру!
   Н а т а л ь я. Кроме меня, кто здесь правду скажет?
   С е м ё н. Наташа, ты вспомни - ю! Ну, какое тебе дело? Плюнь!
   В а с с а. Что у вас такое?
   П р о х о р. Невестушка ваша изволили взбеситься - пожалуйте!
   Н а т а л ь я (Прохору). Вы Пашу в дикого человека сами обратили...
   П р о х о р. Семён, чёртова башка!
   А н н а. Дядя, вы здесь самый умный...
   П р о х о р. Я? Меня давно с ума свели... Ты знаешь - он, шельма, ножиком на меня замахнулся, а?
   (Вошла Людмила, села в углу и оттуда неподвижно смотрит на всех.)
   Н а т а л ь я. Вы во всём виноватый...
   В а с с а. Семён! Есть у тебя власть над женой?
   С е м ё н. Будет вам, мамаша! Всё власть да власть, а и командовать некем...
   Н а т а л ь я. Нет, уж я скажу всё! Вы Людмилу испортили...
   П р о х о р. Дура ты! Да она - до замужества... (Заметил Людмилу.) Нет, каково, Анна?
   Л ю д м и л а. Расскажите - что же я сделала до замужества-то?
   В а с с а (строго, тихо). Людка! Молчи... что ты?
   П р о х о р. Идите вы все в болото!
   Л ю д м и л а. Замахнулись, так бейте!
   П р о х о р (уходя). Подождите же! Я вам наступлю на языки!
   Л ю д м и л а. Струсил... эх!
   В а с с а. Я тебе говорю - молчи!
   Л ю д м и л а. Всё равно, мама! Теперь Павел узнает... всё узнает!
   С е м ё н (жене). Идём! Тут другое начнётся...
   Л ю д м и л а. Вот Наталья, она уж не промолчит!
   Н а т а л ь я (уходя). А ты что думаешь? Я правде не изменница...
   С е м ё н. Ты помни - ю! И больше ничего!
   Л ю д м и л а. Ой! Кожу бы всю оставила, только вырваться... только вырваться!
   В а с с а. Вот Анна... видишь? Никто ничем не связан... никто! Схватить и - бежать!
   Л ю д м и л а. Мне хватать нечего... мне не надо ничего! Жизнь оставьте, жизнь...
   П а в е л (идёт, лоб у него завязан). Мамаша - денег мне.
   В а с с а. Ещё один...
   Л ю д м и л а (полуплача, полусмеясь). Ах, хорош! Господи...
   П а в е л (тихо). Мать вы мне? Анна - скажи ей... отпустите меня...
   В а с с а (странно). Я тебе скоро найду место, Павел.
   А н н а. Мой совет - отпустите его! Дядя бог знает на что способен...
   П а в е л. Не боюсь я его!
   А н н а. Вот он прибил Павла...
   П а в е л. Врёт!..
   А н н а. Паша - человек слабый... но и слабый, рассердясь, может...
   В а с с а (пристально глядя на неё). Перестань!
   Л ю д м и л а. Что ты, Анюта, словно подсказываешь...
   В а с с а. Людмила, уйди! Павел, ты тоже иди... я приду к вам! (Они оба уходят, Васса прошлась по комнате, остановилась против дочери.) Ты что это задумала?
   А н н а (простодушно). Я? Что?
   В а с с а. Не притворяйся! Понимаю. (Снова ходит.) Павел - сын мне, забыла?
   А н н а (смущена). Не понимаю я...
   В а с с а. Врёшь. Проста очень ты. Ты думаешь, коли брат дядю изведёт...
   А н н а. Что вы, мамаша! Ф-фу!
   В а с с а. Тебе выигрыш?
   А н н а. Да я и...
   В а с с а (угрюмо). Не больно ты умна... нет! Кто там ещё?..
   М и х а и л. Вечер добрый!
   В а с с а. Ну, что?
   М и х а и л. Нехорошо... Дышит тяжко очень.
   В а с с а. Прибрал бы господь скорее!.. Пятая неделя пошла, как он задыхается. Глаза-то ясные... видно, всё понимает... Отмучался бы...
   М и х а и л. Немного осталось, как видится.
   В а с с а (идёт). Ты подожди меня тут...
   А н н а. Плохо у вас живут, Михаил Васильевич!
   М и х а и л. Хуже невозможно-с! Всё спуталось... всё!
   А н н а. Чем же это кончится?
   М и х а и л. Не вижу-с...
   А н н а. Трудно мамаше... А дядя Прохор не хочет помочь, видно...
   М и х а и л (подавленно). Он? Помочь?
   А н н а. Почему вы так удивились?
   М и х а и л (насмешливо). Так-с...
   А н н а. Нет, всё-таки?..
   М и х а и л. Удивление моё просто! Захар Иванович, батюшка ваш, бывало, говорили, что русский человек частенько глупость свою за совесть принимает по ошибке... (Липа входит.) Тебе чего?
   Л и п а. Анна Захаровна - вас дядюшка просит к себе.
   А н н а. Зачем, не знаешь?
   Л и п а. С сердцем у них нехорошо.
   А н н а (вопросительно, Михаилу). Что?
   М и х а и л (успокоительно). Это с ним бывает.
   Л и п а. Удушье...
   М и х а и л (глядя на Липу). Удушье... Олимпиада вот знает... (Анна быстро уходит, он знаком останавливает Липу.) Ну?
   Л и п а. Что-с?
   М и х а и л. Не знаешь?
   Л и п а. Не согласна.
   М и х аи л. Отчего?
   Л и п а. Не могу. Боюсь.
   М и х а и л. Грешно?
   Л и п а. А нет? Чай, человек это.
   М и х а и л. Так. Сына удушить - не грешно, а чужого - грешно? Ребёнок - не человек?
   Л и п а (злобно). Ребёнок! Напомнили-таки! Я его из жалости...
   М и х а и л (мягче). Смотри, дурёха! Прохор твой грех знает...
   Л и п а. И вы знаете... значит, и вас - травить?
   М и х а и л. Ты что орешь? Нарочно? Гляди, голубушка! Я тоже могу невзначай... (Подходит к ней вплоть.) А ты не ломайся, будет уж! Иди-ка! Вот сейчас какой случай хороший, ну? Слей из обоих пузырьков побольше и дай ему! Ведь не яд, лекарство, пойми! И - с богом, куда хочешь! Помни: не согрешишь- не покаешься, не покаешься - не спасёшься... Иди-ка, иди! Али тебе не дорога свобода? Будешь жить на своей воле, а? Награду получишь немалую... Ты - молодая, тебе жить надобно... не согреша, не проживёшь, Липа!.. не проживёшь!.. Многие... пробовали и - не могли... (Липа уходит, уступая его напору; он возвращается, ворча.) Притворяется тоже... дрянь! Ломака... туда же!
   П а в е л (заглядывает). Мать где?
   М и х а и л. К Захару Ивановичу пошли.
   П а в е л. А ты с кем говоришь?
   М и х а и л. Сам с собой...
   П а в е л. Нашёл компаньона... тоже!.. Смотри - он тебя обжулит!
   М и х а и л. Спасибо, что предупредили! Принимаю это как награду за службу мою вам.
   П а в е л. Как хочешь прими... хоть как милостину. (Исчезает. Михаил грозит кулаком вслед Павлу, ходит, заложив руки за спину и щёлкая пальцами. Идут Васса, Семён и Наталья.)
   В а с с а (Михаилу, угрюмо). Кончается, кажись, радетель наш...
   М и х а и л (опустив голову). А у Прохора Ивановича опять припадок...
   В а с с а (детям). Ну, вы чего ходите тут?
   С е м ё н. Да ведь и вы тоже ходите...
   В а с с а. Говори! Пошли за отцом Егором... Ну, а ты что, Наталья?
   С е м ё н (уходя). Наташа - ю!..
   В а с с а. Что такое? Что он сказал?
   Н а т а л ь я. Так... Не знаю...
   В а с с а. Не знаешь... Иди-ка к себе.
   Н а т а л ь я. Там - боязно.
   В а с с а. Чего?
   Н а т а л ь я. Боязно... Слышно, как хрипит...
   В а с с а. Ты иди, иди! Бояться нечего... все смерти обречены... Я старше тебя, да не боюсь вот... (Наталья тихо уходит, кутаясь в шаль.) Испугалась... хлеб есть не боишься... Припадок у Прохора, говоришь?
   М и х а и л (тихо). Да-с... (Вздрогнул.) Чу? Вот...
   А н н а (вбегает, испуганно шепчет). Слушайте - Липа отравила дядю...
   В а с с а. Помер?
   А н н а. Не знаю... нет...
   М и х а и л (мечется). Вот... теперь полицию... надо полицию...
   В а с с а. Стой! Куда? Анна - не суетись...
   А н н а. Она там кричит...
   В а с с а. Михайло - сюда её...
   А н н а. Доктора надо...
   В а с с а (строго, негромко). Подожди, говорю! (Вбегает Липа, бросилась к Анне.) Что сделала, еретица?
   Л и п а (бросаясь к ней). Ой, сделала... Это он, вот он всё...
   В а с с а. Молчать! Первый раз ты лекарство даёшь ему, а? Не знаешь, сколько надо?
   Л и п а. Отпустите меня, бога ради!
   В а с с а. Ты знаешь, что за такие ошибки в тюрьме сидят? Как ты могла ошибиться, а?
   Л и п а (не понимая ничего). Что будет? Ой, что мне будет?
   М и х а и л. А, д-дура! Позвольте, я ей...
   В а с с а (толкая Липу в свой кабинет). Цыц! Сиди! (Анне.) Ну, а ты что, ну? Чего дрожишь, ну? Случилась ошибка, не то лекарство девушка дала... это бывает! Разве не бывает? Хозяин дома при смерти, суета, девушка одна, с ног сбилась...
   А н н а (тихонько). Я понимаю...
   В а с с а. Нечего тебе понимать! Твоё дело - сторона, да! Иди к нему, помоги там...
   Н а т а л ь я (бежит). Идите скорее - дядя Прохор...
   А н н а (невольно). Умер?
   Н а т а л ь я (отшатнувшись). Ой, сестрица, что вы?
   В а с с а (глядя на Наталью). Что ты в самом деле, Анна? С чего бы это ему помереть? У него за эту зиму два припадка было - а жив остался!
   Н а т а л ь я. Ох, испугалась я... Господи! Сполз он с кровати... дёргается, икает...
   В а с с а. Икает! Эка страсть, глядите-ка! Я вот после обеда иной раз тоже икаю, а кто этого боится? Идите-ка к нему...
   Н а т а л ь я. Идемте, сестрица!
   (Анна, со страхом оглядываясь на мать, уходит за Натальей. Васса идёт в кабинет, подошла к оцепеневшей Липе, толкает её.)