Горький Максим. Васса Железнова (Мать)

   В а с с а. Очнись, дьявол!.. Жив он, слышишь? Жив! Чтоб те розорвало, сгинь!
   М и х а и л (Олимпиаде). Ошибочка эта дорого встанет...
   В а с с а. Оставь её!
   Л и п а (падая на колени). Васса Петровна... это я нарочно сделала... Он научил меня, вот он! Родная моя, пожалейте...
   В а с с а. Ступай, ступай в свою горницу! Слышала?
   Л и п а (вставая). Я не виновата... Господи... (Пошатываясь, она уходит. Васса и Михаил смотрят друг на друга. Михаил виновато опускает голову.)
   В а с с а. Дурак!
   М и х а и л. Значит - неверно...
   В а с с а. И фершал твой - дурак!
   М и х а и л. Неправильно что-то, я говорю...
   В а с с а. Да и я тоже... положилась... Ну, что ж теперь делать будем? Иди сюда! Поговорим начисто. (Идёт в свой кабинет.) Первое - Липка: гляди за ней! Чтобы не звонила! Понял?
   Занавес
   ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
   Столовая. Двери закрыты. У камина В а с с а, одетая в траур. А н н а ходит и курит. С е м ё н сидит за столом.
   С е м ё н (зевая). Чай бы пить, что ли? Пора уж.
   В а с с а. Сорока минут ещё не дошло.
   С е м ё н. Ну их, сорок минут! Жизнь - чья? Моя жизнь! Хочу - сорок минут похерю, хочу - целый час вычеркну. А то - месяц... (Кладёт ноги на стул.)
   В а с с а. Эк тебя, батюшка, корчит.
   С е м ё н. Да скучно же! Жена - нездорова... в карты играть нельзя... Кровь застывает, ей-богу!..
   В а с с а. Сорока дён не прошло со смерти отца, а ты - на-ка! В карты бы...
   С е м ё н. Сорок дён, сорок минут... извольте радоваться! Наталья тут ещё...
   В а с с а. Нервы... Что за нервы? Мне сорок восемь лет...
   С е м ё н. Опять - сорок!..
   В а с с а. А никогда они у меня не болели...
   А н н а (бросив окурок в камин). Нервы и у меня не в порядке... Домище - огромный, гулкий... шорохи какие-то...
   В а с с а. Крысы. Да Прохоровы голуби.
   А н н а. Скрип по ночам...
   В а с с а. Значит - сухой дом-от...
   А н н а. Тени шевелятся.
   В а с с а. А это не иначе как Липа ходит... это уж она...
   С е м ё н. Ну вас, мамаша, не вспоминайте её...
   В а с с а (задумчиво). Ходит и ходит...
   А н н а. Вы ведь не верите, что самоубийцы ходят.
   В а с с а. Не знаю. Почему мне знать?
   С е м ё н. Вот завели волынку! Мамаша только в целковый верит...
   В а с с а (безобидно). Болван ты, Семёнушка! Для кого мы с отцом целковые-то копили? Для детей будто. А они - и не стоят целкового-то... Ты вот внука здорового не мог мне родить... молчал бы, н`ехотень.
   С е м ё н (грубо). Это вы врёте!
   А н н а. Сеня!
   С е м ё н. У меня был здоровый ребёнок...
   В а с с а. От горничной.
   С е м ё н. Ну так что? Был же? А что горничная, так вы сами меня с нею свели.
   В а с с а. И ребёнок родился мёртвенький. Вот, Анна...
   С е м ё н (вскочил). Вовсе не мёртвый он родился, а она его сама - она всё Наталье рассказала, нечего врать! Вы запугали её чем-то... и всю жизнь её ребёнком этим пугали... с того она и удавилась... да!
   В а с с а (спокойно). Вот, Анна, слушай...
   А н н а (возмущённо). Как ты можешь говорить... такие пакости, Семён? Это - ужас...
   В а с с а. А ты - слушай! Ты - тоже мать, тебе это годится...
   С е м ё н. Напрасно, Анна Захаровна, подлизываешься ты к матери... не оправдаются расчёты твои, нет! (Уходит, сильно хлопнув дверью.)
   В а с с а (усмехаясь). Ишь как!
   А н н а. Ах, мама! Я только теперь понимаю, как вам трудно должно быть...
   В а с с а. Ничего. Я - не обидчива... А ты понимай, тебе это нужно...
   А н н а. Иногда мне даже... боязно за вас...
   В а с с а. Не бойся... Зачем?
   А н н а. И не всё понимаю...
   В а с с а. Ну, всего-то, чай, и никто не поймёт. Вот в моей головушке разные думы роятся... гудят, как осы, а - нет им ответа, нет разрешения!.. (Пауза.) Думала ты, отчего все мужики такие, как будто не от матерей родились, а отцы одни им начало? Да... и ты об этом подумаешь, погоди... Вот я, его, дураково, здоровье оберегаючи, любовницу ему в доме разрешила, а он - этим же грехом моим немалым - мне же в зенки тычет... А здоровье-то всё-таки потерял, подлец... на селе где-то схватил чего не надо...
   А н н а (тихонько). Неужели правда, что ребёнок...
   В а с с а. Ну, а если правда? Ну-ка? Что надо было сделать?
   А н н а. Н-не знаю... я не понимаю - зачем?
   В а с с а. Вот и ты осудила меня! А когда до самой доведётся, - так же сделаешь, Анна. Допустишь разве, чтобы чужая плоть-кровь твоим трудом жила?
   А н н а. Это - далеко. Не хочу об этом думать.
   В а с с а. Подумаешь, милая... обо всём подумаешь!
   А н н а. Мама! А дядя написал к сыну своему два письма...
   В а с с а (встрепенулась). О чём? Послал?
   А н н а. Зовёт его сюда...
   В а с с а. К нам? Его? Верно?
   А н н а (доставая письма). Вот они, письма...
   В а с с а. У тебя?.. Ага-а! Не посланы... Погоди!.. Что же, куда ты их?
   А н н а. Я думаю, их нельзя посылать...
   В а с с а. Так, друг мой! Нельзя! Ни-ни! Ты - умница! Вот видишь: вот - баба! Не-ет, не псы дом хранят, мы его храним. (Подошла к дочери, положила руки на плечи ей.) Продай!
   А н н а. Что вы, мама!
   В а с с а. Сто за оба - хочешь? Сто!
   А н н а. Возьмите... даже обидно, право...
   В а с с а. Не обидно, Анна! Я знаю, что обидно - глупость обидна. Ты мать, помни... для детей - ничего не стыдно, - вот что помни! И - не грешно! Так и знай - не грешно!
   А н н а. Какая вы... удивительная!
   В а с с а (спрятала письма). Матери - все удивительные! Великие грешницы, а - и мученицы великие! Страшен будет им господень суд... а людям - не покаюсь! Через нас все люди живут - помни! Богородице, матушке моей, всё скажу - она поймёт! Она грешных нас жалеет... не она ли говорила архангелу: "Попроси, помоли сына милого, да велит и мне он помучиться во аду со великими грешники" - вот она!
   А н н а (улыбаясь ласково). Я приехала - считала себя умнее вас... лучше... право!
   В а с с а. Ничего, считай! Я вижу... так и надо! Ошибёшься - укажу... ничего, дочь!
   А н н а. Ну, хорошо... подождите! Как же письма? Он выздоровеет другие напишет и сам пошлёт? А то - заказными велит мне отправить - где же квитанции?
   В а с с а. Их в конторе много стареньких. Михайло устроит - и город и фамилию перепишет, штемпеля положит... ничего, это делалось! Это - пустое! Когда отец в городе любовницу завел, мы это делывали! Ты погляди, через кого другого не послал бы Прохор.
   А н н а. Конечно... я буду!
   В а с с а. За Людкой - смотри! Она - дитя.
   А н н а. В ссоре они. Да она мне всё передаёт.
   В а с с а. Гляди! Если Прохоровы деньги у нас останутся - тут и твоих детей деньги...
   А н н а (опуская глаза). Не надо, мама, об этом...
   В а с с а. А ты не финти! Я - в очках, я всё вижу...
   А н н а. Вы всегда так... прямо очень.
   В а с с а. Ну да! И ты со мной так же...
   А н н а. Я вас сегодня точно первый день вижу...
   В а с с а. Слушай, я тебе мать! И твоим детям - мать... погоди! Кто-то идёт... (Дверь тихо отворяется - Наталья, слабая, бледная, входит.) Ты что бродишь, курица?
   Н а т а л ь я. Сказали - чай пить... а ещё и не налито.
   В а с с а. Ну, накрывай... Людмила где?
   Н а т а л ь я. Дядя позвал.
   В а с с а. Так!.. Ну... (Делает Анне знаки глазами, указывая ей на дверь, та не понимает.) Ты, Анна, поди, проси Прохора-то, - может, он с нами чай пить будет?
   А н н а (уходя). Хорошо.
   В а с с а (следя за Натальей). Лучше тебе?
   Н а т а л ь я. Не спится всё... и сердце тоскует... Ко Мне опять клямзинского приказчика жена приходила...
   В а с с а. Напрасно трудится.
   Н а т а л ь я. Плачет.
   В а с с а. И это напрасно. Слезами - портянку и ту не вымоешь...
   (Дунечка входит, молча кланяется, Наталья перестаёт собирать посуду, уступая ей. Васса ходит по комнате, подняв очки на лоб.)
   Н а т а л ь я (настойчиво). Вы бы простили его... в память покойника!..
   В а с с а. Покойники в деле не участвуют. И тебе бы в дела не мешаться...
   Н а т а л ь я (сердито). Чай, жалко мне людей-то!
   В а с с а. Ежели они работать не хотят - жалеть их нет пользы! Небойсь, когда тебе нянька ленивая попала - ты её без жалости прогнала?
   Н а т а л ь я. Тут - ребёнок... моё дитя!
   В а с с а. Везде - дети! У меня - тоже ребята... и работники им нужны хорошие. А ежели я обставлю их пьяницами да лентяями, - какая же я мать им? (Анисья, новая горничная, вносит самовар.) Эй, косолапая, на пол плещешь!
   А н и с ь я (Дунечке). Ключи от кладовой дайте.
   Д у н е ч к а (тихо). Иди, иди! Я сама... (Обе уходят.)
   В а с с а. Хороша девица... здоровая, ловкая... хороша! (Входит Павел; он немного выпивши, садится за стол.) Ты бы, барин, ноги-то вытирал, гляди, как наследил!
   П а в е л. Ну, так что? И наследил...
   В а с с а. Так! Хорошо!
   А н н а (кричит в дверь). Мамаша!
   В а с с а. Иду... Что там? (Уходит.)
   Н а т а л ь я (потянув носом). Вином пахнет...
   П а в е л. Пахнет.
   Н а т а л ь я (помолчав). Людмила-то...
   П а в е л. Да. Ну?..
   Н а т а л ь я. Помирилась с дядей...
   П а в е л. Знаю.
   Н а т а л ь я. Ой, Паша, жалко мне тебя...
   П а в е л. Ты всех жалеешь... а что толку?
   Н а т а л ь я. Похожи мы с тобой...
   П а в е л. И ты кривобокая? Не знал!
   Н а т а л ь я. Судьбой похожи. Оба - умные...
   П а в е л. Ты - умная? И про то не знал...
   (Дунечка хотела войти, но, услышав разговор, спряталась.)
   Н а т а л ь я. Не шути! Матушка меня дурой считает, к дому я не допущена, хозяину - жена, а живу, как прислуга... слова моего - не слушают...
   П а в е л. А мне наплевать!
   Н а т а л ь я. Как же? Ведь и ты тоже - нет тебе никакой воли...
   П а в е л (пьянея в тепле). Теперь - кончено! Теперь я скоро покажу себя... Поеду в город... в Москву поеду... везде! Чёрт вас возьми! Дом, и землю, и всё... Не хочу! Не хочу я... довольно!
   С е м ё н (идёт, увидел Дунечку, подкрался к ней, схватил за плечи и орёт). А-а, ты шпионить!
   Н а т а л ь я. Это мать её научила!
   Дунечка. Что вы, батюшки? Где же я...
   С е м ё н. Ты чего делала за дверью?
   П а в е л. Дай ей по шее... ну! Старая грымза...
   Д у н е ч к а. Я - просто... говорите вы... не помешать бы, думаю... разве я смею понимать речи ваши?..
   П а в е л. Нет, меня не обманешь!
   С е м ё н. Его не обманешь! Он сам подслушивать мастер!
   (Идёт Прохор, Анна и Людмила поддерживают его под руки.)
   П р о х о р. Тпру! Почему скандал?
   Н а т а л ь я. Подслушивала вот...
   Л ю д м и л а. Пустите её, Семён! Вот уж любят мучить людей!
   Н а т а л ь я. А ты - не любишь?
   П р о х о р. Шш... Без драки!
   С е м ё н. Надо наказание придумать ей!
   П а в е л. Прищеми ей нос в двери... вот она и не будет...
   Л ю д м и л а. Тьфу! Гадость!
   С е м ё н. Нет, пусть она масла из лампадки выпьет...
   П а в е л. Ну, это хоть...
   А н н а (строго). Оставь её, Семён! Довольно! Идите, Дуня.
   (Дунечка уходит.)
   Н а т а л ь я (Павлу). Вот и ещё командирша явилась...
   П а в е л. Это - ненадолго! Всё ненадолго!
   С е м ё н. Ты, Анна, что, в самом деле?
   П р о х о р. Опомнился... Тюря!
   П а в е л. А я сегодня ночью двух кошек на голубятню пущу.
   А н н а. Павел! Не смей раздражать дядю!
   П а в е л. Ты кто такая здесь?
   А н н а. Старшая сестра...
   П р о х о р. Оставь! Я ему пущу...
   С е м ё н. Ты, Анна, напрасно...
   Н а т а л ь я. Вы, сестрица, отрезанный ломоть...
   П а в е л. Пусть её... ненадолго! Всё - ненадолго!
   С е м ё н. Ты своё получила, и - шабаш!
   (В дверях Васса и Михаил.)
   П р о х о р (Людмиле). И что только будет здесь через недельку эдак? Ух!
   Л ю д м и л а. Ничего не будет.
   П а в е л (Прохору). Будет, что я вас - попрошу... ко всем чертям! Вот что будет!
   П р о х о р. Щенок! Я сам...
   А н н а. Дядя! Перестаньте! Павел, если ты будешь сердить дядю, он может...
   П р о х о р. Не говори ему про это! Он нарочно будет!
   А н н а (Павлу). Это... вредно ему! Он может умереть от припадка, сказал доктор.
   П р о х о р. Ну вот! Ну - зачем ты? Ах...
   Л ю д м и л а. Напрасно, Анюта...
   П р о х о р. Нарочно начнут...
   А н н а. Вы - не волнуйтесь...
   Н а т а л ь я. Что же это как вы говорите про нас? Что Паша - злодей? Как вы можете?
   П р о х о р (Анне). Ты гляди - как говорит, а? Хозяйка, а?
   В а с с а (входя). Торопится...
   (Все притихли.)
   М и х а и л (Прохору). Доброго здоровья!
   П р о х о р. А, Бисмарк... насморк... ревматизм! Здравствуй, здравствуй!
   (Семён смеётся. Павел всё время следит за дядей.)
   В а с с а (садясь). Это ты, Семён, распорядился, чтобы клямзинского приказчика принять?
   С е м е н. Я. Он хороший парень. А что пьёт...
   В а с с а. Это ничего! Да... Жена за него просила?
   С е м ё н. Наташа тут ни при чём.
   В а с с а. Я - о приказчиковой жене.
   Л ю д м и л а. Проговорился, Сеня!
   П а в е л. Ты молчи!
   Н а т а л ь я (Людмиле). Нисколько! Я просила Сеню... да!
   П р о х о р (качая головой). Трудные дни настигли тебя, Васса! Даже жалко смотреть...
   В а с с а (спокойно). Спасибо. Себя-то пожалей, не забудь.
   П р о х о р (злорадно). Туго тебе придётся, ой-ой! Ну, и народ пошёл! Говорят - русский человек мягкий, добрый...
   Н а т а л ь я. Где же здесь злые? Мы вовсе не злые...
   Л ю д м и л а (Анне). Как ты думаешь - не злые?
   А н н а. Не знаю...
   Л ю д м и л а. По-моему, они правду сказали - нет здесь злых...
   П р о х о р. Н-ну, положим!..
   Л ю д м и л а (горячась). Нет. Здесь - несчастные всё... и потому несчастные, что не могут ничего любить...
   П а в е л. Врёшь ты! Я люблю... я!
   С е м ё н (жене, подмигивая). Ю!
   Л ю д м и л а. И никто не знает, что - хорошо...
   П р о х о р. Верно! Этого - не знают!
   В а с с а (угрюмо). Ну, а что же хорошо, умница?
   М и х а и л (опасливо поглядывая на дочь). Мм-да?. Ты - того...
   Л ю д м и л а. Сад ваш хорош, мамаша! С малых лет я его люблю и теперь, когда гуляю в нём, вас люблю за то, что вы украсили землю...
   В а с с а (гордо, Анне). Слышишь? Баба-то?..
   Л ю д м и л а. Иногда - боязно с вами...
   М и х а и л. Людмила, ты...
   В а с с а. Оставь её...
   Л ю д м и л а. Не бойся, папа! Взгляну я на сад, вспомню, как вы в нём, согнувши спину, копаетесь около яблонь да ягод и цветов... Знаете вы, мама, что хорошо! Вы - знаете, а кроме вас - никто не знает хорошего...
   П р о х о р. Ну, положим...
   С е м ё н. Наталья - ю!
   Л ю д м и л а. Да и не узнает. Никогда! Все хорошее мимо их, другой улицей пройдёт, всё...
   Н а т а л ь я. Какая пророчица!
   П р о х о р. Чего-то ей хочется?
   С е м ё н (ворчит). Она да Анна, обе к матери подлаживаются... Просить чего собираются, что ли?
   В а с с а. Ты бы хоть про себя, а не вслух думал, дитятко!
   Н а т а л ь я. Ему бояться некого...
   С е м ё н. Ю!
   В а с с а. Что это у тебя за глупое слово?
   С е м ё н. Ю? Так уж - ю!
   В а с с а. Ой, Семён, Семён!
   П р о х о р. Люда - поговори ещё!
   Л ю д м и л а. Не хочется.
   В а с с а. И не надо. Благослови тебя господь хорошими детьми, Людмила.
   Л ю д м и л а (кивая на мужа). От него? Как от него могут быть хорошие дети!
   Н а т а л ь я (тянет). Н-ну-у...
   М и х а и л. Эх... язычок!
   П а в е л (хватая чашку). Убью! (Мать толкнула его под локоть - чашка выпала из его рук.) Вы что? За неё? Хорошо... дайте мне мою часть, деньги мои! Подайте, и будь вы...
   В а с с а (толкнув его). Цыц!
   П а в е л (захлёбываясь словами). Ненавижу всех... подожгу! Кто вы мне? (Почти рыдая.) Мать... Ты разве мать? Дядя? Жена? Брат?.. Что вы для меня?
   В а с с а (угрюмо). А ты для всех?
   П а в е л. Как собаки зайца, травите вы меня - за что? Дайте мне моё, и я уйду... уйду!
   В а с с а. Что же здесь - твоё?
   Н а т а л ь я. Как? Его и Сенино - всё!
   А н н а. Вы молчите, Наташа!
   Н а т а л ь я. Отчего же?
   В а с с а. Мокрица - молчи, сказано тебе!
   Н а т а л ь я (плачет). Сеня! За что же меня...
   А н н а. Фу, какой ужас...
   Л ю д м и л а. Это ты с непривычки...
   М и х а и л (дочери). Не путайся, прошу тебя!
   П р о х о р (Анне). Меня бы прочь отсюда... не могу!
   Н а т а л ь я. Что мы - маленькие? Всякий хочет жить, как ему нравится...
   П р о х о р. Анна, нехорошо мне, кричат...
   А н н а (торопливо уходя в комнату матери). Сейчас, дядя... мама!
   (Васса идёт на её зов.)
   С е м ё н. Вы, мамаша, действительно...
   П р о х о р. Людмила... Ну-ка, помоги мне...
   В а с с а (кричит). Людмила, поди сюда...
   А н н а (бежит через столовую). Сию минуту, дядя... Видишь, Павел, вот - опять нехорошо дяде...
   П а в е л (орёт). Я здесь хозяин... я, кособокий! Пусть он издохнет... и все вы!
   П р о х о р (побагровел, привстает со стула и шипит). В-в-в-ах... так? Михайло, уведи меня... убьёт он!..
   П а в е л (прыгая перед ним). И убью... ух! Как дам...
   (Общая суматоха. Наталья хочет увести Прохора. Михаил усаживает его на стул. Семён схватил брата за руку и кричит.)
   Н а т а л ь я. Паша... оставь...
   М и х а и л. Позвольте-с... успокойтесь!..
   С е м ё н. Пашка - брось! Дядя - уходите! Мамаша! Дерутся они!
   П а в е л. Я тебе давно... ты меня... раз! (Толкнул дядю в грудь Прохор выпрямился и ударил его ногой. Павел, охнув, присел на пол, а Прохор грузно свалился на стул. Вбегает Анна с лекарством в руках, выбежали из кабинета Васса и Людмила, - Васса бросается к сыну, он вертится на полу, держа ногу в руках. Анна - наклонилась над дядей. Семён - около жены. Михаил, взяв дочь за руку, что-то шепчет ей, лицо у него умоляющее.)
   С е м ё н (жене). Уйдём скорее...
   В а с с а (Павлу). Чем он тебя?
   А н н а. Я говорила, Павел...
   Н а т а л ь я. Подожди...
   П а в е л. Отойди, мать...
   А н н а. Дайте воды...
   М и х а и л. Поняла, да?
   Л ю д м и л а (отцу). Пусти... После скажешь...
   В а с с а (вставая). Горячей воды?
   Л ю д м и л а. Да, да... на сердце...
   М и х а и л. Это надо сделать там, у него...
   Л ю д м и л а. Да нет же!..
   А н н а. Верно! Берите его... Семён, помоги!..
   Н а т а л ь я (зорко следит за всеми). Не тронь, Сеня!.. Боюсь я, ой!.. Они нарочно Павла натравили... куда ты?
   (Михаил, Анна, Семён - уносят Прохора.)
   В а с с а. Ты что шипишь?
   Н а т а л ь я. Разве я змея?
   В а с с а. Ты что сказала?
   Н а т а л ь я. Позвольте, мамаша?
   В а с с а. Что позволить? Ну?
   Н а т а л ь я. Мы не прислуги... мы теперь - хозяева!
   В а с с а (тихо). Вон!
   (Семён воротился, Павел встал с пола, волочит ногу, идёт к матери, держась за стулья.)
   Н а т а л ь я. Не кричите! Сеня - она кричит...
   С е м ё н (стараясь говорить внушительно). Нет, мамаша, довольно! Мне - двадцать семь лет, ему - двадцать четыре... против этого не поспоришь! (Мать приподняла очки на лоб и в упор смотрит на сына.) Что вы смотрите? Тут как ни смотрите - закон совершеннолетия... сыновья - наследники... стало быть... спора нет!..
   В а с с а (спокойно, Павлу). Иди, взгляни, что с дядей...
   П а в е л. Не хочу... Не пойду...
   С е м ё н. Да... Уж теперь - как мы желаем!
   В а с с а (вздохнув). Дураком ты родился, Семён!
   С е м ё н (вспылил). Обидные ваши слова - оставьте! Я - дурак, а по закону - хозяин! И вы, пожалуйста...
   А н н а (бежит). Мамаша... дядя, кажется, помер...
   (Молчание. Павел сел на стул, спрятав голову за спинку. Семён, одеревенев, мигает глазами. Наталья прижалась к нему, вздрагивая. Опустив руки и наклоня голову, Васса обернулась в передний угол комнаты, беззвучно шевеля губами. Анна, перебирая на груди пальцами, смотрит на неё. Испуг на лице Натальи постепенно сменяется радостью.)
   С е м ё н (шепчет). Вот те раз!
   Н а т а л ь я (тоже шёпотом). Теперь - ты пойми! Всё наше делается!
   А н н а (им обоим). Шш... тише!..
   В а с с а (тихо). Ну, Павел, вот, достиг ты конца...
   П а в е л. Я... не виноват... я - выпивши...
   С е м ё н. Эх, Пашка! Что, брат?
   (Васса и Анна уходят, но Анна остановилась за дверью.)
   Н а т а л ь я (ласково). Паша! Скажи правду - они тебя не подучили дядю-то ударить?
   П а в е л (устало). Пошла ты... ерунда!
   С е м ё н (жене). Что ты сочиняешь тут?
   А н н а (входит). Видишь, Павел, что ты наделал? Предупреждала я тебя - не тронь, да?
   Н а т а л ь я (подозрительно). Да-а... как будто подстрекнули вы его, так вышло...
   П а в е л. Я не виноват...
   Н а т а л ь я. Бог рассудит - кто виноват... он знает!
   (Идут: Михаил - рука у него обмотана носовым платком, Людмила и Васса. Людмила прошла в угол, села там и тихо плачет.)
   В а с с а (торжественно). Скончался...
   Н а т а л ь я (мужу, шёпотом). Гляди - рука...
   С е м ё н (вздрогнув, громко). Где? Чья рука?
   В а с с а (Наталье). Ты - о чём?
   Н а т а л ь я. Я? Я сказала ему, Семёну, что рука у Михаила Васильевича...
   М и х а и л (почти не скрывая насмешки). Рука-с? Повредил несколько, задел за ручку двери, когда усопшего несли. А что-с? Мне не больно, если это вас интересует... совсем не больно... А впрочем - благодарю покорно за внимание!
   В а с с а. Ну - помолчите все! Людмила - перестань! Павел, как же теперь? Что будем делать? (Голос у неё дрогнул. Помолчала, шевеля губами.) Ты знаешь - семья наша не дружная, сор из избы будет вынесен, и пойдут тёмные слухи про нас...
   П а в е л. Оставьте меня...
   В а с с а (глуше). Может, и полиция вмешается... тут - деньги! У дяди в нашем деле до ста тысяч с лишком...
   С е м ё н (жене, шепчет). Ого! Вот так - ю!
   В а с с а. Известно, что он их взять хотел... Видишь, как всё запутано... Тебя предупреждали - не тронь, убьёшь... а ты - нарочно... Чувствуешь свой грех?
   П а в е л (бормочет). Будет! Не тяните душу... (Сообразив опасность, испугался, вскочил, смотрит на всех.) Вы... вы, родные мои... вы - не говорите! Я не хочу... что же делать, мама? Сеня?
   В а с с а. Мы, конечно, будем стоять за тебя - пред людьми... А пред богом как ты оправдаешься? И вот я советую тебе, если дело это грешное кончится хорошо для тебя, - иди в монастырь...
   (Все удивлены. Людмила, как слепая, идёт к свекрови и улыбается.)
   Н а т а л ь я (мужу). Ой... это хорошо! Понимаешь?
   П а в е л (растерянно). Я - не хочу! Что вы? Семён, я не хочу!
   В а с с а (твёрже). Я дам за тебя хороший вклад, будешь ты жить там спокойно, безобидно, привыкнешь богу молиться и помолишься за нас...
   П а в е л (тоскливо). Людмила... рада! Людмила - пожалей! Гляди, как со мной... (Поражён лицом жены.) Как рада... лицо-то! Мамаша - спасибо! Женили вы меня!
   В а с с а. Ты сам хотел.
   М и х а и л (тяжело). Да-с, вы сами!
   В а с с а. Помнишь - зарезаться грозил?
   Н а т а л ь я. Как же! И я помню это...
   В а с с а (грозно). Ты - молчать! (Мягко, но непреклонно.) Так вот, Павел, дай обет, что идёшь в монахи... Так лучше для тебя и для всех... Никто там тебя не осмеёт, не осудит за то, что ты... некрасив собой. И я буду знать, что сын мой - в спокойном месте, в почёте живёт. Так-то. Ну, подумай... до завтра, а завтра - скажи согласие твоё.
   П а в е л (жене). Погибели моей улыбаешься? Не забуду я этого!
   Л ю д м и л а. Нет, Павел, я - свободе своей... (Стоя около Вассы, далеко от мужа, она, не сходя с места, опускается на колени.) Человек же ты! Есть в тебе хоть капля доброго? Отпусти меня, Павел! Отпусти, Христа ради! Помяну тебя добром, всегда... Клятву даю - думать буду о тебе с лаской в сердце... одна я, может, буду так думать о тебе! Одна, кроме матери твоей! А с тобой - не могу! Прикоснуться мне к тебе - больно... особенно после сегодня... Павел!
   (Все молчат. Васса сидит, опустив голову, Анна что-то шепчет ей на ухо.)
   Л ю д м и л а. Паша!.. Голубчик - отпусти же!
   П а в е л (вздрогнув). Не надо... не говори так! Ну... Всё равно... Развод, что ли, там... что ж? Всё равно, видно...
   (Людмила встала, подошла к нему и, не дотрагиваясь до него, поцеловала в лоб.)
   П а в е л (отшатнулся). Что ты... как мёртвого! Зачем ты? Дьявол... Мать, я не пойду в монастырь, ну тебя... Пусть меня судят... Полиция и всё... врёте вы! Деньги мои чтобы забрать, ага! Дай мне мои деньги, я уеду... на край земли от вас... никогда вы не услышите обо мне, никогда! Может - богат буду, а вы - нищие, - придёте ко мне по милостину... прогнать вас велю и в окошко смотреть буду, как вас гонят... Дай мои деньги... Кончено!
   В а с с а (спокойно). Денег я тебе не дам.
   Н а т а л ь я (беспокойно). Как? Этого - нельзя...
   П а в е л. Нет, дашь!
   С е м ё н (тихо, ласково). Тут - закон!.. Наследство, мамаша!
   В а с с а (вздохнув). Наследства вы - лишены. Всё отказано мне по духовной...
   М и х а и л. Совершенно верно-с...
   Н а т а л ь я (мужу, убито). Подделано!
   В а с с а (глядя на неё). В полную и нераздельную собственность.
   М и х а и л (деловито). Чему свидетелями были: отец Егор, Антип Степанов Мухоедов, известный вам, а также помещик Рыжев...
   С е м ё н (убито). Мамаша... За что же нас так? Вы покажите бумагу-то... где она, бумага?
   М и х а и л (доставая бумагу). Подлинная - у нотариуса, копии, числом две - вот они! Для вас... и для вас...
   П а в е л (отталкивая бумагу). Не надо! Всё равно... Не верил я в свободу свою... вот - и не вышло ничего... (Задумался.) Ничего и не будет...
   (Наталья плачет, закрыв лицо руками.)
   В а с с а (тихо). Что же, Павел?
   П а в е л (оглядываясь). Загнали в угол... Ладно... монахи не в аду, на земле живут... ну, хорошо!..
   М и х а и л (успокоительно). И ещё как живут...
   П а в е л (усмехаясь). Прощай, Людмила... да, ты уж простилась... Ну, из милости - поцелуй ещё.
   Л ю д м и л а (подходя к нему). Только ты меня не трогай руками...
   П а в е л. Не надо... Иди прочь! Дьяволы... (Бежит вон.)
   В а с с а (Михаилу). Гляди за ним!.. Скорей...
   М и х а и л (уходя). Заявление о смерти Прохора Ивановича разрешите сделать?
   В а с с а. Давно пора! Чего ты думал?
   С е м ё н (уныло). Значит, мамаша...
   В а с с а (отмахиваясь от него). Ты - иди, иди! Ну, тебе ли без матери жить? Да ещё с такой дурёхой...
   Н а т а л ь я (неохотно кланяясь в пояс). Простите, мамаша, коли я что...
   В а с с а. Ну, ну, пошла, иди! Есть мне охота сердиться на тебя...
   (Семён и Наталья ушли бесшумно, подавленные. Васса встала и пошатнулась.)
   А н н а (поддержав её). Что вы? Что с вами?
   В а с с а (хрипит). Воды... холодной... сердце загорелось...
   (Л ю д м и л а бежит вон.)
   А н н а. Измучились вы...
   В а с с а (несколько оправилась). Устала... Трудно...
   А н н а. Как это вы сразу - насчёт монастыря... Просто - чудо!
   В а с с а. Сразу! Годы я думала - куда его ткнуть, сотни ночей не спала... Чудес - нет для нас... нет их! Сами должны всё...
   Л ю д м и л а (вбегает). Нате скорее... (Васса пьёт воду.) Господи, в доме покойник, горе... а - ничего не чувствую!.. Мамаша, какая вы для меня волшебная!
   В а с с а (тихо). Рада?
   Л ю д м и л а. С начала буду жить...
   В а с с а. Со мной живи. Найди хорошего человека, - замуж выдам. Ты найдёшь... Детей народи, а я их внуками сосчитаю... я тебя - люблю... И ты, Анна, переезжай ко мне, детей вези. Не удались сыновья... внуками жить буду... (Прислушивается.) Сад-то и не пропадёт... Забегают в нём детишки ваши... ласковые зверики... Чу? Что это? А?
   А н н а. Ничего не слышно, мама!
   В а с с а. Ничего? Мне послышалось... Дочки мои... много зла на мне, много греха... хоть и против никудышных людей, а всё-таки... жаль их, когда одолеешь... Вы меня - любите... немножко! Много и не прошу - немножко хоть! Человек ведь я... Сына вот... сына своего... (Вскочила, тревожно.) Кричит, а? Кричит?
   Л ю д м и л а. Да нет же! Что вы?
   А н н а (ласково). Тихо всё... Успокойтесь...
   В а с с а (устало). Чудится мне... (Помолчав.) Не знавать мне покоя... не знавать... никогда!
   (Анна и Людмила, переглянувшись, наклонились к ней - она, сняв очки, смотрит на них, угрюмо усмехаясь.)
   Занавес
   1910 г.
   ПРИМЕЧАНИЯ
   Впервые напечатано в "Сборнике товарищества "Знание" за 1910 год", книга тридцать третья, СПБ. 1910, с подзаголовком "Сцены", и одновременно отдельной книгой с подзаголовками "Мать", "Сцены" в издательстве И.П.Ладыжникова, Берлин (без обозначения года издания).
   Пьеса написана М.Горьким не позднее осени 1910 года: в конце августа начале сентября 1910 года М.Горький писал одному из редакторов журнала "Современник": "Написал пьесу о матери" (Архив А.М.Горького).
   После 1933 года М.Горький вновь отредактировал пьесу по печатному тексту десятого тома собрания сочинений (ГИХЛ, М.-Л. 1933), а в 1935 году написал новый, так называемый "второй" вариант её.
   Первый вариант пьесы "Васса Железнова" включался во все собрания сочинений.
   Печатается по тексту десятого тома собрания сочинения 1933 года, отредактированному автором (Архив А.М.Горького).