Страница:
Приблизительно в это же время на нашем небосклоне вновь появился Фохт. Отсутствовал он сравнительно недолго и вернулся, как я и предполагал, присмиревшим, с вежливой улыбкой, хотя мы знали, что перемены, происшедшие в КБ в его отсутствие, приводили его в бешенство.
Немецкая группа конструкторов с возвращением их шефа оживилась, и взаимоотношения с русскими внешне стали даже как будто улучшаться. Фохт при обходах останавливался у чертежных досок советских инженеров, давая советы. Постепенно жизнь КБ приходила в норму. Разрабатывая одновременно несколько новых систем, наша молодежь ездила на заводы, полигоны и в воинские части, приобретала все больше знаний и опыта. Бывали случаи, когда к дальнейшей конструктивной разработке принимались проекты советских конструкторов, так как их решения оказывались лучше немецких. Это еще больше окрыляло молодежь. Шла жестокая борьба за свои отечественные кадры, и было видно даже слепому, что мы стоим на правильном пути.
Однажды меня вызвал начальник Всесоюзного орудийно-арсенального объединения Будняк. У него в кабинете я увидел Коростелева. Без всяких предисловий Будняк спросил меня:
- Можем ли мы откомандировать всех немецких специалистов в Германию? Сумеем ли без них конструировать пушки и выполним ли план работ?
Я ответил, что все работы дублированы советскими молодыми инженерами. Справляются они с ними довольно хорошо. Единственная просьба - отправлять немцев в порядке той очередности, которая будет установлена нами.
Будняк остался доволен таким ответом. Он объяснил, что насчет отправки всех немецких специалистов в Германию есть указание Центрального Комитета партии. Будняк предложил в тот же день представить ему график отправки.
Последним наше КБ покинул Фохт.
У читателя может возникнуть вопрос: был ли прок от привлечения немецких специалистов-конструкторов? Да, несомненно был. Культура проектирования и разработка рабочих чертежей у немецких конструкторов в то время стояла гораздо выше, чем у нас. В частности, их проекты учитывали требования производства, чем выгодно отличались от проектов советских конструкторов. Это и было самым ценным. И хотя немецкие конструкторы не делились своим опытом, несмотря на специальный договор между фирмой "Рейнметалл" и нашим ВОАО, молодые советские специалисты восприняли от них немало. В результате совместной работы с немецкими конструкторами ни одно другое КБ артиллерийских систем не имело столь высокой культуры проектирования, как наше.
За сравнительно короткий период своего существования КБ ВОАО создало ряд систем.
В начале 1933 года КБ ВОАО перебазировалось на новое место. Здесь на его основе создали Главное конструкторское бюро 38 (сокращенно ГКБ-38), детище Наркомата тяжелой промышленности - Орджоникидзе, Павлуновского, Будняка. Этим был сделан большой шаг вперед на пути развития отечественной артиллерийской мысли.
Я упоминал, что КБ ВОАО сформировали из КБ-1 и КБ-2 Наркомтяжпрома. КБ-1 имело по тому времени очень квалифицированные кадры. Оно специализировалось главным образом на проектных разработках артиллерийских систем. Свои проекты оно передавало на заводы валового производства, на этих заводах местные конструкторы делали рабочие чертежи. Под наблюдением своего КБ завод изготовлял опытный образец орудия, испытывал и сдавал заказчику, то есть Артиллерийскому управлению Наркомата обороны. Испытания орудия на полигоне АУ проходили под наблюдением конструкторов КБ-1, но доработкой рабочих чертежей для валового производства занималось опять же заводское КБ. Таким образом, конструкторы КБ-1 были далеки от производства; это являлось серьезным недостатком.
Стиль работы КБ-2, использовавшего германский опыт, был иным. Бюро делало всю конструктивно-техническую разработку, изготовляло рабочие чертежи, технические условия, и завод, которому поручалось массовое производство орудий, получал от КБ-2 полную техническую документацию для изготовления опытного образца, причем культура рабочих чертежей была высокая. Чертежей такого качества артиллерийская промышленность еще не знала. Конструкторы КБ-2 имели более широкую и глубокую подготовку, однако и у этого КБ была своя ахиллесова пята: ему недоставало собственной производственной базы, а значит, отсутствовала взаимосвязь конструктора, технолога и производственника.
ГКБ-38 вобрало в себя кадры и опыт двух КБ. Придавая особое значение созданию первоклассной артиллерии, Наркомтяжпром построил для ГКБ-38 специальное здание, а при нем - завод для изготовления опытных образцов и опытных серий. Решение о создании ГКБ с заводом было совершенно правильное и прогрессивное. Подобного проектно-исследовательского и производственного комплекса в нашей стране еще не было. Появление его обеспечивало все условия для создания высококачественных и перспективных артиллерийских систем по отечественным схемам. Проектирование и изготовление опытных образцов в одном месте обеспечивало и резкое сокращение сроков создания орудий.
ГКБ-38 превосходило другие КБ, проектирующие полевую артиллерию, как по квалификации, так и по количеству конструкторов; в ГКБ-38 конструкторов было больше, чем во всех других, вместе взятых. Словом, был создан думающий и работающий центр, на который возлагалась научно-исследовательская работа, а также изучение проектов, сделанных другими КБ. Для этого при ГКБ-38 был создан совет, в который входили и работники других КБ: начальники, их заместители, ведущие конструкторы. Если совет давал проекту отрицательную оценку, то этот проект мог быть представлен на рассмотрение Артиллерийского управления только после переработки.
Оборудованием опытный завод оснастили первоклассным. Когда мы начали размещаться в инженерно-конструкторском корпусе, строители еще не все в нем закончили, но то, что сдали, сделали хорошо. Комнаты для конструкторов просторные, светлые и не шумные. Механосборочный цех, лабораторный корпус, все остальные цехи и службы стояли среди хвойного леса, настолько густого, что из окон КБ мы их даже не видели. На заводской площадке была масса грибов, ягод.
На новом месте конструкторы сразу, без раскачки взялись за дело. Настроение у всех бодрое, все были довольны прекрасными условиями, созданными для творческого труда.
Начало свою жизнь ГКБ-38 в 1933 году с доработки опытного образца 122-миллиметровой корпусной пушки А-19, спроектированной в 1931 году в КБ-1, и с изготовления рабочих чертежей для валового производства этой пушки. Кроме того, была создана 152-миллиметровая мощная пушка образца 1910/34 годов. Рабочие чертежи передали на заводы валового производства.
В конце 1933 года ГКБ-38 готовилось к большому объему работ, но...
Здесь необходим небольшой экскурс в историю. Как я уже говорил, к 1930 году в стране была почти закончена работа по модернизации существующих артиллерийских орудий. Им придали большую мощность и повышенную дальность стрельбы. Одновременно конструкторы усиленно искали пути решения научно-технических проблем, связанных с созданием орудий по новым тактико-техническим требованиям. Едва ли не самой сложной была проблема создания новой дивизионной пушки взамен прежней, знаменитой некогда трехдюймовки.
Французская идея универсализма, смутившая умы генштабистов царской России перед первой мировой войной и принесшая много вреда русской армии, воскресла в конце двадцатых- начале тридцатых годов в США. Правда, она претерпела заметное видоизменение. Уже никто не утверждал, что для будущей войны не нужны другие пушки, кроме скорострельной небольшого калибра, которая одна сможет решить все боевые задачи. Теперь модной стала идея об универсальности именно дивизионной, самой массовой армейской пушки. В одном американском журнале были опубликованы основные характеристики этой новинки и ее фотоснимок. То была универсальная пушка Т-1, якобы одинаково годная для борьбы и с воздушными и с наземными целями - с самолетами, с идущей в атаку пехотой, с танками и т. д. Пушка подверглась довольно строгой критике и со стороны американцев, и со стороны артиллерийских конструкторов других стран, но никто не отрицал главного - идеи универсализма.
Прошло некоторое время, и в США появилась новая универсальная пушка Т-2, в конструкции которой были учтены замечания, высказанные по первой пушке. Но и Т-2 тоже попала под огонь критики по многим элементам, кроме главного универсализма. Трудно сказать, всерьез ли американцы считали тогда, что дивизионная пушка будущей войны должна быть универсальной, или это было своего рода военной хитростью, но спустя сколько-то месяцев у них появилась публикация о третьей универсальной дивизионной пушке Т-3, которую конструкторы разных стран вновь подвергли критике по ряду позиций.
После этого в журналах перестали публиковать новые решения.
Итак, США выступили в печати за создание универсальной дивизионной пушки, но какую они приняли на вооружение, было пока неизвестно. Приблизительно по такому же пути пошла Англия. Она выступила со схемой новой дивизионной пушки полууниверсального типа. Англичане тоже изготавливали опытные образцы и испытывали их.
А как решался вопрос о новой дивизионной пушке у нас в СССР? Западные веяния нашли поклонников. В конце 1932 года Артиллерийское управление Народного комиссариата обороны выдало конструкторскому бюро одного из оборонных заводов заказ на проектирование 76-миллиметровой полууниверсальной пушки с поддоном, конструкторскому бюро "Красного путиловца" - на проектирование 76-миллиметровой универсальной пушки, а нашему ГКБ-38 - на ту и другую и вдобавок на передки и зарядные ящики ко всем пушкам.
Проектирование универсальной дивизионной пушки - ей присвоили индекс А-52 - поручили отделу ГКБ-38, которым руководил С. Е. Рыковсков. Конструктивная схема А-52 была принята по типу зенитной полуавтоматической пушки образца 1931 года, состоявшей в то время на вооружении Красной Армии. Однако универсальная пушка уступала зенитной по баллистике: начальная скорость снаряда у нее была меньше, а значит, меньше была и мощность. По весу, степени конструктивной и производственной сложности они были почти равноценны, прямо сказать - очень сложные. Обе в случае необходимости могли вести борьбу с танками, а для выполнения других задач дивизионные пушки были малопригодны ввиду своего большого веса и больших габаритов. Короче говоря, новая дивизионная универсальная пушка по своим зенитным качествам обещала быть хуже специальной зенитной, а как дивизионная - значительно хуже и дороже специальной дивизионной.
Проектирование полууниверсальной дивизионной пушки-индекс А-51-было поручено отделу, руководимому мной. Эта пушка предназначалась для ограниченной борьбы с зенитными целями (заградительный огонь), для борьбы с танками и решения всех остальных задач специальной дивизионной пушки.
В то время на вооружении Красной Армии находилась 76-миллиметровая дивизионная пушка образца 1902/30 годов - модернизированная трехдюймовка Путиловского завода. Ожидалось, что полууниверсальная пушка будет мощнее ее, но зато и тяжелее на целых 650 килограммов. Последнее имело огромное значение для орудийного расчета, которому пришлось бы ее перекатывать. А если в бою часть расчета выйдет из строя, катить две тонны по неровной местности может оказаться и вовсе непосильным для оставшихся.
Кроме того, военные товарищи в лице нашего заказчика настаивали на том, чтобы полууниверсальная пушка имела поддон - специальный агрегат, при выстреле связывающий пушку с грунтом. Во время перевозки пушки он должен был находиться под станиной. При переходе из походного положения в боевое его нужно быстро снять, опустить на грунт, накатить на поддон орудие, и только после этого можно вести стрельбу. Поддон сулил стать большой обузой для орудийного расчета. Не было гарантии, что при перевозке, когда коням, как это бывает, приходится преодолевать и бугры и канавы, пушка придет на позицию без поддона, то есть фактически неспособной стрелять.
Стоимость полууниверсальной пушки обещала быть значительно дороже специальной. Те преимущества, которые ей предписывались тактико-техническими требованиями, никак не искупали ее явных недостатков.
Не один я, многие конструкторы видели всю нелепость, больше того, вредность затей сторонников универсальности и полууниверсальности. Мы хорошо понимали, что нужна специальная, легкая, простая, дешевая и надежная 76-миллиметровая дивизионная пушка. Но ГКБ-38 было обязано выполнять заказы Артиллерийского управления. Пришлось нам разрабатывать проекты и всю техническую документацию для изготовления опытных образцов универсальной и полууниверсальной пушек.
В конце 1933 года, когда мы уже заканчивали работу над тем и другим, директор завода X. В. Давыдов (ему подчинялось и наше КБ) пригласил к себе весь руководящий состав и объявил приказ начальника ВОАО, в котором говорилось, что ГКБ-38 ликвидируется и что все здания и сооружения следует передать конструкторскому бюро, которое занимается созданием пушек, основанных на динамореактивном принципе (ДРП).
Не сразу опомнились мы от столь сильного и внезапно нанесенного удара. Не верилось, что одним махом поставлен крест на всем сделанном для подготовки своих, советских конструкторских кадров. Время-то было какое!
30 января президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером, в Германии установилась открытая фашистская диктатура. Фашисты провокационно подожгли рейхстаг, началось жестокое подавление рабочего класса, уничтожение его организаций. Едва ли надо говорить, с каким чувством читали мы в "Правде" заявление Гитлера корреспонденту английской газеты "Дейли экспресс", сделанное на месте пожара: "Это богом данный сигнал. Ничто не помешает теперь нам раздавить коммунистов железными кулаками. Вы являетесь свидетелем начала великой эпохи в германской истории. Этот пожар является ее началом".
Вслед за тем последовали арест Эрнста Тельмана, чрезвычайный декрет о введении смертной казни, приказ об аресте всех членов ЦК компартии. Массовые обыски и аресты шли в Германии повсеместно. В середине марта - запрещение компартии. В начале мая - запрещение профсоюзов. В сентябре в Лейпциге начался состряпанный гитлеровцами процесс над Георгием Димитровым, которого обвинили в поджоге рейхстага. В октябре Германия вышла из Лиги Наций... Разжигая звериный, национализм, гитлеровцы прививали немцам расистские человеконенавистнические бредни, растлевали сознание нации, призывали к порабощению славянских народов, к установлению господства Германии над миром.
И в такой обстановке, когда надо было всемерно укреплять оборону страны, разом уничтожается думающий и работающий научно-конструкторский центр по классической артиллерии! Конструкторам, инженерам, техникам предоставлялось право заняться "самоопределением", то есть устраиваться на работу в любой отрасли промышленности. Этим подчеркивалось пренебрежение к ствольной артиллерии, безоговорочное предпочтение ей артиллерии динамореактивной, поклонники которой считали, что динамореактивная не только имеет право на то, чтобы занять видное место в системе вооружения - такая позиция была бы вполне правильной,- но что она должна вытеснить собой классическую артиллерию.
Между тем динамореактивный принцип, имеющий ряд преимуществ для орудий одного типа, вовсе не годился для других, например для танковых, казематных, противотанковых, дивизионных пушек, для полуавтоматических и автоматических зенитных и т. д. Нельзя ударяться в крайности. Необдуманно бросившись в одну сторону, можно потерять очень многое. Чтобы развивать динамореактивную артиллерию, совсем не требовалось закрывать ГКБ-38. Его помещения и сооружения для КБ динамореактивных пушек были непомерно велики. Работавшее при одном из заводов, это КБ находилось в очень хороших условиях, внимание оказывалось ему большое. Но авторы приказа спешили. Срок на ликвидацию ГКБ-38 дали очень короткий. Почему?
Прочитав приказ, Давыдов сказал, что нужно послать представителя в Орудийно-арсенальное объединение - изложить наши соображения и просить, чтобы решение пересмотрели.
После прошедшего оцепенения вдруг заговорили все разом:
- Если этот приказ не отменят, тогда...
- Сейчас трудно даже представить себе, какие могут быть последствия!..
Страсти кипели.
В тот же день мы с директором поехали в Орудийно-арсенальное объединение НКТП. Нас принял Будняк.
- Много я сил положил, отстаивая ГКБ-38, но их у меня не хватило,- сказал он.- Придется передавать, но об этом еще пожалеют.
Тут же все вместе мы составили письмо на имя М. Н. Тухачевского, занимавшего в то время пост начальника Вооружения Красной Армии: "Свершается ошибка... Просим помочь исправить ее".
С этим письмом я поехал к начальнику Вооружения, но его не застал. Долго ждал в приемной, так и не дождался, оставил пакет дежурному адъютанту.
На другой день приехал снова. Узнал, что письмо Тухачевский читал, но никакой резолюции не наложил...
Мне вспомнилась первая встреча с Тухачевским в 1928 году в Артиллерийской академии.
Когда мы, слушатели, узнали, что лекции по стратегии нам будет читать прославленный полководец, герой гражданской войны, мы восприняли это как сенсацию. Пошла волна разговоров. Каждый рассказывал о нем все, что знал. Некоторые знали как будто бы больше других, во всяком случае, они говорили больше и интереснее. Возле них собирались группы слушателей.
Наконец наступил долгожданный день. Он был для нас как праздник. Едва прозвенел звонок, слушатели заполнили аудиторию и замерли в ожидании.
Ждать пришлось недолго. В открытую дверь быстро вошел стройный молодой военный. Роста высокого, бравый, красивый. Все встали, вытянулись в струнку. Тухачевский поздоровался, разрешил сесть, сам же продолжал стоять, а затем медленно зашагал по аудитории.
Мы были очарованы; он с одного взгляда покорил всех. Правда, я не таким ожидал увидеть его. Внешность Тухачевского не соответствовала моим представлениям о большом пролетарском полководце. Уж. очень красив и молод! Но чем пристальнее всматривался в него во время лекции, тем больше убеждался, что он решителен, смел и умеет владеть собой, не чужда ему и резкость, если в ней возникнет необходимость.
Свою лекцию Тухачевский начал со слов: "Стратегия- это искусство" Читал он увлекательно, приводил массу примеров и эпизодов из различных войн, богатый материал преподносил очень умело. Слушали его затаив дыхание, а после лекций с жаром делились впечатлениями.
И вот теперь этот эрудированный, высокообразованный в военном отношении человек не возражает против того, что классическую артиллерию пытаются заменить динамореактивной. "Что же это такое? - думал я.- Случайность? Или кто-то сбил его с толку9 Я был уверен, что эта ошибка будет исправлена".
И ошибка действительно впоследствии была исправлена. Но, восстановив в законных правах классическую артиллерию, мы, к сожалению, прекратили на некоторое время работу по созданию динамореактивных пушек. В первые годы войны Государственный Комитет Обороны СССР поручил Центральному артиллерийскому конструкторскому бюро возобновить работу по ДРП. ЦАКБ успешно справилось с этой задачей...
После объявления злополучного приказа настроение в ГКБ-38 резко упало. Конструкторы собирались группами, обсуждали создавшееся положение. Большинство не хотело заниматься динамореактивными пушками: "Куда угодно и что угодно, только не ДРП!" И действительно, на бывшей территории ГКБ-38 для работы по новому профилю остались немногие. Группа из двенадцати конструкторов и одного технолога во главе со мной с ведома директора решила перейти на строившийся в то время завод в одном из приволжских городов.
На "разведку" для выяснения условий работы мы послали в Приволжье инженеров В. И. Розанова и П. Ф. Муравьева. Они вернулись с вестями приятными: конструкторы заводу очень нужны. Это воодушевило нашу группу, мы начали собираться в путь. Упаковали и отправили чертежные доски, столы, шкафы, всевозможные чертежи, справочники, специальную литературу. Настроение у всех было хорошее. Нас не пугали трудности. Многим нашим недавним товарищам по совместной работе в ГКБ-38 не хотелось покидать Москву, они старались устроиться и устраивались в любые места, лишь бы не ехать на периферию. В нашей группе не наблюдалось ничего похожего, хотя почти все были коренными москвичами.
И вот уже оформлен расчет, куплены железнодорожные билеты. За день до отъезда все собрались у меня на квартире. Прощальный вечер проходил в бодром, даже веселом настроении. Вспоминали все хорошее, что было у нас в ГКБ-38. Жалели, что так неправильно решен вопрос с развитием артиллерийского вооружения, утешали себя тем, что на новом месте, в новой организации будем заниматься созданием классических пушек. У нас были обширные планы. Правда, нам придется дорабатывать техническую документацию для изготовления 76-миллиметровой полууниверсальной пушки А-51, а мы все считали, что попытки создать универсальную или полууниверсальную дивизионную пушку-путь ошибочный, но...
Этот вечер сблизил всю нашу группу.
Поезд отходил поздним вечером 3 января 1934 года. Когда я пришел на перрон, почти все уже были в сборе. У каждого много вещей - не на короткий срок покидали Москву. Всех провожали - кого жена и дети, кого друзья и товарищи. Время отправления поезда приближалось, все оживленнее становилось на перроне. Прозвенел второй звонок, стали прощаться.
Вот и третий звонок. Машинист дал сигнал, из груди паровой машины вырвался сильный вздох, затем еще и еще, поезд тронулся с места. На перроне показался и исчез последний фонарик.
Проводник захлопнул дверь вагона как бы в знак того, что каждый из нас уже оторвался от семьи, от обжитого дома, от суетливой и людной, но такой родной Москвы.
Ритмично отстукивали километр за километром вагонные колеса. Они стремительно несли нас к новой жизни, в мир пока неизвестный.
Что-то ждет нас там, впереди?..
Тринадцать энтузиастов
Все начинаем с нуля. - Чертежи из "рабочих" архивов. - Нужен ли заводу конструктор? - За поддержкой в Москву. - Совещание на Деловом дворе. - Школа Серго. - Индекс для будущих пушек. - Мы получаем "добро".
1
Ради чего же мы, тринадцать человек, решили переехать в Приволжье на ничем не примечательный завод?
Мы мечтали продолжать работу по созданию новых образцов классической ствольной - артиллерии. Это было нашей главной и единственной целью.
От ГКБ-38 нам в наследство досталась полууниверсальная пушка А-51: ее опытный образец поручили изготовить как раз Приволжскому заводу. От нас, конструкторов, требовалось прежде всего закончить разработку и оформление технической документации пушки А-51, а затем следить за технологическим процессом, в особенности на сборке, вносить, если явится нужда, поправки в чертежи. Немало дел ожидало и в связи с другими артиллерийскими заказами, которые выполнял завод по чертежам разных КБ. Но, по нашему замыслу, эта работа должна была сочетаться с активной опытно-конструкторской деятельностью. Вопреки всем модным веяниям, мы задумали создать новую дивизионную пушку, которая сменила бы отслужившую свое знаменитую русскую трехдюймовку, стала бы в будущей войне такой же "косой смерти" для наших врагов. О новой дивизионной пушке мы много думали и говорили, разработали все ее основные характеристики: калибр, начальную скорость и вес снаряда, дальность стрельбы и угол возвышения ствола; решили использовать в конструкции дульный тормоз, который должен был поглощать часть энергии отдачи при выстреле и благодаря которому вес пушки мог быть уменьшен; предусмотрели новую гильзу, по объему большую, чем у трехдюймовки,- это позволило бы в будущем повысить мощность пушки, увеличить ее бронепробиваемость.
Основные узлы и агрегаты уже жили на бумаге. Это были еще не чертежи, а только схемы, но инженер легко мог бы прочесть выраженную в них мысль.
В сущности, у нас уже был готов аванпроект, и мы надеялись, что в Приволжье, на новом заводе, будут подходящие условия, чтобы завершить работу по созданию специальной дивизионной пушки своей, советской конструкции наряду с 45-миллиметровым орудием, самой массовой пушки, способной сопровождать пехоту огнем.
На конечную станцию поезд прибыл рано утром. Быстро выбрались мы из вагона и направились на привокзальную площадь. Она была вся занесена снегом, лишь кое-где темнели протоптанные дорожки да наезженные колеи.
За нами должны были прислать заводскую автомашину, но ее не оказалось. Не было вообще никаких машин. Наши "квартирьеры" Владимир Иванович Розанов и Петр Федорович Муравьев чувствовали себя смущенно: директор завода твердо обещал им, что нас встретят.
Вернулись на вокзал. Потолкались немного в залах ожидания. Повсюду громоздились пассажиры со своим багажом - одни бодрствовали, другие спали. Вышли мы на дорогу и начали "голосовать".
Наконец остановился какой-то грузовой автобус. В кузове у него было полно всяких труб, листового железа, отливок, но нас это не смутило. Погрузили вещи, кое-как втиснулись сами, и автобус тронулся.
Немецкая группа конструкторов с возвращением их шефа оживилась, и взаимоотношения с русскими внешне стали даже как будто улучшаться. Фохт при обходах останавливался у чертежных досок советских инженеров, давая советы. Постепенно жизнь КБ приходила в норму. Разрабатывая одновременно несколько новых систем, наша молодежь ездила на заводы, полигоны и в воинские части, приобретала все больше знаний и опыта. Бывали случаи, когда к дальнейшей конструктивной разработке принимались проекты советских конструкторов, так как их решения оказывались лучше немецких. Это еще больше окрыляло молодежь. Шла жестокая борьба за свои отечественные кадры, и было видно даже слепому, что мы стоим на правильном пути.
Однажды меня вызвал начальник Всесоюзного орудийно-арсенального объединения Будняк. У него в кабинете я увидел Коростелева. Без всяких предисловий Будняк спросил меня:
- Можем ли мы откомандировать всех немецких специалистов в Германию? Сумеем ли без них конструировать пушки и выполним ли план работ?
Я ответил, что все работы дублированы советскими молодыми инженерами. Справляются они с ними довольно хорошо. Единственная просьба - отправлять немцев в порядке той очередности, которая будет установлена нами.
Будняк остался доволен таким ответом. Он объяснил, что насчет отправки всех немецких специалистов в Германию есть указание Центрального Комитета партии. Будняк предложил в тот же день представить ему график отправки.
Последним наше КБ покинул Фохт.
У читателя может возникнуть вопрос: был ли прок от привлечения немецких специалистов-конструкторов? Да, несомненно был. Культура проектирования и разработка рабочих чертежей у немецких конструкторов в то время стояла гораздо выше, чем у нас. В частности, их проекты учитывали требования производства, чем выгодно отличались от проектов советских конструкторов. Это и было самым ценным. И хотя немецкие конструкторы не делились своим опытом, несмотря на специальный договор между фирмой "Рейнметалл" и нашим ВОАО, молодые советские специалисты восприняли от них немало. В результате совместной работы с немецкими конструкторами ни одно другое КБ артиллерийских систем не имело столь высокой культуры проектирования, как наше.
За сравнительно короткий период своего существования КБ ВОАО создало ряд систем.
В начале 1933 года КБ ВОАО перебазировалось на новое место. Здесь на его основе создали Главное конструкторское бюро 38 (сокращенно ГКБ-38), детище Наркомата тяжелой промышленности - Орджоникидзе, Павлуновского, Будняка. Этим был сделан большой шаг вперед на пути развития отечественной артиллерийской мысли.
Я упоминал, что КБ ВОАО сформировали из КБ-1 и КБ-2 Наркомтяжпрома. КБ-1 имело по тому времени очень квалифицированные кадры. Оно специализировалось главным образом на проектных разработках артиллерийских систем. Свои проекты оно передавало на заводы валового производства, на этих заводах местные конструкторы делали рабочие чертежи. Под наблюдением своего КБ завод изготовлял опытный образец орудия, испытывал и сдавал заказчику, то есть Артиллерийскому управлению Наркомата обороны. Испытания орудия на полигоне АУ проходили под наблюдением конструкторов КБ-1, но доработкой рабочих чертежей для валового производства занималось опять же заводское КБ. Таким образом, конструкторы КБ-1 были далеки от производства; это являлось серьезным недостатком.
Стиль работы КБ-2, использовавшего германский опыт, был иным. Бюро делало всю конструктивно-техническую разработку, изготовляло рабочие чертежи, технические условия, и завод, которому поручалось массовое производство орудий, получал от КБ-2 полную техническую документацию для изготовления опытного образца, причем культура рабочих чертежей была высокая. Чертежей такого качества артиллерийская промышленность еще не знала. Конструкторы КБ-2 имели более широкую и глубокую подготовку, однако и у этого КБ была своя ахиллесова пята: ему недоставало собственной производственной базы, а значит, отсутствовала взаимосвязь конструктора, технолога и производственника.
ГКБ-38 вобрало в себя кадры и опыт двух КБ. Придавая особое значение созданию первоклассной артиллерии, Наркомтяжпром построил для ГКБ-38 специальное здание, а при нем - завод для изготовления опытных образцов и опытных серий. Решение о создании ГКБ с заводом было совершенно правильное и прогрессивное. Подобного проектно-исследовательского и производственного комплекса в нашей стране еще не было. Появление его обеспечивало все условия для создания высококачественных и перспективных артиллерийских систем по отечественным схемам. Проектирование и изготовление опытных образцов в одном месте обеспечивало и резкое сокращение сроков создания орудий.
ГКБ-38 превосходило другие КБ, проектирующие полевую артиллерию, как по квалификации, так и по количеству конструкторов; в ГКБ-38 конструкторов было больше, чем во всех других, вместе взятых. Словом, был создан думающий и работающий центр, на который возлагалась научно-исследовательская работа, а также изучение проектов, сделанных другими КБ. Для этого при ГКБ-38 был создан совет, в который входили и работники других КБ: начальники, их заместители, ведущие конструкторы. Если совет давал проекту отрицательную оценку, то этот проект мог быть представлен на рассмотрение Артиллерийского управления только после переработки.
Оборудованием опытный завод оснастили первоклассным. Когда мы начали размещаться в инженерно-конструкторском корпусе, строители еще не все в нем закончили, но то, что сдали, сделали хорошо. Комнаты для конструкторов просторные, светлые и не шумные. Механосборочный цех, лабораторный корпус, все остальные цехи и службы стояли среди хвойного леса, настолько густого, что из окон КБ мы их даже не видели. На заводской площадке была масса грибов, ягод.
На новом месте конструкторы сразу, без раскачки взялись за дело. Настроение у всех бодрое, все были довольны прекрасными условиями, созданными для творческого труда.
Начало свою жизнь ГКБ-38 в 1933 году с доработки опытного образца 122-миллиметровой корпусной пушки А-19, спроектированной в 1931 году в КБ-1, и с изготовления рабочих чертежей для валового производства этой пушки. Кроме того, была создана 152-миллиметровая мощная пушка образца 1910/34 годов. Рабочие чертежи передали на заводы валового производства.
В конце 1933 года ГКБ-38 готовилось к большому объему работ, но...
Здесь необходим небольшой экскурс в историю. Как я уже говорил, к 1930 году в стране была почти закончена работа по модернизации существующих артиллерийских орудий. Им придали большую мощность и повышенную дальность стрельбы. Одновременно конструкторы усиленно искали пути решения научно-технических проблем, связанных с созданием орудий по новым тактико-техническим требованиям. Едва ли не самой сложной была проблема создания новой дивизионной пушки взамен прежней, знаменитой некогда трехдюймовки.
Французская идея универсализма, смутившая умы генштабистов царской России перед первой мировой войной и принесшая много вреда русской армии, воскресла в конце двадцатых- начале тридцатых годов в США. Правда, она претерпела заметное видоизменение. Уже никто не утверждал, что для будущей войны не нужны другие пушки, кроме скорострельной небольшого калибра, которая одна сможет решить все боевые задачи. Теперь модной стала идея об универсальности именно дивизионной, самой массовой армейской пушки. В одном американском журнале были опубликованы основные характеристики этой новинки и ее фотоснимок. То была универсальная пушка Т-1, якобы одинаково годная для борьбы и с воздушными и с наземными целями - с самолетами, с идущей в атаку пехотой, с танками и т. д. Пушка подверглась довольно строгой критике и со стороны американцев, и со стороны артиллерийских конструкторов других стран, но никто не отрицал главного - идеи универсализма.
Прошло некоторое время, и в США появилась новая универсальная пушка Т-2, в конструкции которой были учтены замечания, высказанные по первой пушке. Но и Т-2 тоже попала под огонь критики по многим элементам, кроме главного универсализма. Трудно сказать, всерьез ли американцы считали тогда, что дивизионная пушка будущей войны должна быть универсальной, или это было своего рода военной хитростью, но спустя сколько-то месяцев у них появилась публикация о третьей универсальной дивизионной пушке Т-3, которую конструкторы разных стран вновь подвергли критике по ряду позиций.
После этого в журналах перестали публиковать новые решения.
Итак, США выступили в печати за создание универсальной дивизионной пушки, но какую они приняли на вооружение, было пока неизвестно. Приблизительно по такому же пути пошла Англия. Она выступила со схемой новой дивизионной пушки полууниверсального типа. Англичане тоже изготавливали опытные образцы и испытывали их.
А как решался вопрос о новой дивизионной пушке у нас в СССР? Западные веяния нашли поклонников. В конце 1932 года Артиллерийское управление Народного комиссариата обороны выдало конструкторскому бюро одного из оборонных заводов заказ на проектирование 76-миллиметровой полууниверсальной пушки с поддоном, конструкторскому бюро "Красного путиловца" - на проектирование 76-миллиметровой универсальной пушки, а нашему ГКБ-38 - на ту и другую и вдобавок на передки и зарядные ящики ко всем пушкам.
Проектирование универсальной дивизионной пушки - ей присвоили индекс А-52 - поручили отделу ГКБ-38, которым руководил С. Е. Рыковсков. Конструктивная схема А-52 была принята по типу зенитной полуавтоматической пушки образца 1931 года, состоявшей в то время на вооружении Красной Армии. Однако универсальная пушка уступала зенитной по баллистике: начальная скорость снаряда у нее была меньше, а значит, меньше была и мощность. По весу, степени конструктивной и производственной сложности они были почти равноценны, прямо сказать - очень сложные. Обе в случае необходимости могли вести борьбу с танками, а для выполнения других задач дивизионные пушки были малопригодны ввиду своего большого веса и больших габаритов. Короче говоря, новая дивизионная универсальная пушка по своим зенитным качествам обещала быть хуже специальной зенитной, а как дивизионная - значительно хуже и дороже специальной дивизионной.
Проектирование полууниверсальной дивизионной пушки-индекс А-51-было поручено отделу, руководимому мной. Эта пушка предназначалась для ограниченной борьбы с зенитными целями (заградительный огонь), для борьбы с танками и решения всех остальных задач специальной дивизионной пушки.
В то время на вооружении Красной Армии находилась 76-миллиметровая дивизионная пушка образца 1902/30 годов - модернизированная трехдюймовка Путиловского завода. Ожидалось, что полууниверсальная пушка будет мощнее ее, но зато и тяжелее на целых 650 килограммов. Последнее имело огромное значение для орудийного расчета, которому пришлось бы ее перекатывать. А если в бою часть расчета выйдет из строя, катить две тонны по неровной местности может оказаться и вовсе непосильным для оставшихся.
Кроме того, военные товарищи в лице нашего заказчика настаивали на том, чтобы полууниверсальная пушка имела поддон - специальный агрегат, при выстреле связывающий пушку с грунтом. Во время перевозки пушки он должен был находиться под станиной. При переходе из походного положения в боевое его нужно быстро снять, опустить на грунт, накатить на поддон орудие, и только после этого можно вести стрельбу. Поддон сулил стать большой обузой для орудийного расчета. Не было гарантии, что при перевозке, когда коням, как это бывает, приходится преодолевать и бугры и канавы, пушка придет на позицию без поддона, то есть фактически неспособной стрелять.
Стоимость полууниверсальной пушки обещала быть значительно дороже специальной. Те преимущества, которые ей предписывались тактико-техническими требованиями, никак не искупали ее явных недостатков.
Не один я, многие конструкторы видели всю нелепость, больше того, вредность затей сторонников универсальности и полууниверсальности. Мы хорошо понимали, что нужна специальная, легкая, простая, дешевая и надежная 76-миллиметровая дивизионная пушка. Но ГКБ-38 было обязано выполнять заказы Артиллерийского управления. Пришлось нам разрабатывать проекты и всю техническую документацию для изготовления опытных образцов универсальной и полууниверсальной пушек.
В конце 1933 года, когда мы уже заканчивали работу над тем и другим, директор завода X. В. Давыдов (ему подчинялось и наше КБ) пригласил к себе весь руководящий состав и объявил приказ начальника ВОАО, в котором говорилось, что ГКБ-38 ликвидируется и что все здания и сооружения следует передать конструкторскому бюро, которое занимается созданием пушек, основанных на динамореактивном принципе (ДРП).
Не сразу опомнились мы от столь сильного и внезапно нанесенного удара. Не верилось, что одним махом поставлен крест на всем сделанном для подготовки своих, советских конструкторских кадров. Время-то было какое!
30 января президент Гинденбург назначил Гитлера рейхсканцлером, в Германии установилась открытая фашистская диктатура. Фашисты провокационно подожгли рейхстаг, началось жестокое подавление рабочего класса, уничтожение его организаций. Едва ли надо говорить, с каким чувством читали мы в "Правде" заявление Гитлера корреспонденту английской газеты "Дейли экспресс", сделанное на месте пожара: "Это богом данный сигнал. Ничто не помешает теперь нам раздавить коммунистов железными кулаками. Вы являетесь свидетелем начала великой эпохи в германской истории. Этот пожар является ее началом".
Вслед за тем последовали арест Эрнста Тельмана, чрезвычайный декрет о введении смертной казни, приказ об аресте всех членов ЦК компартии. Массовые обыски и аресты шли в Германии повсеместно. В середине марта - запрещение компартии. В начале мая - запрещение профсоюзов. В сентябре в Лейпциге начался состряпанный гитлеровцами процесс над Георгием Димитровым, которого обвинили в поджоге рейхстага. В октябре Германия вышла из Лиги Наций... Разжигая звериный, национализм, гитлеровцы прививали немцам расистские человеконенавистнические бредни, растлевали сознание нации, призывали к порабощению славянских народов, к установлению господства Германии над миром.
И в такой обстановке, когда надо было всемерно укреплять оборону страны, разом уничтожается думающий и работающий научно-конструкторский центр по классической артиллерии! Конструкторам, инженерам, техникам предоставлялось право заняться "самоопределением", то есть устраиваться на работу в любой отрасли промышленности. Этим подчеркивалось пренебрежение к ствольной артиллерии, безоговорочное предпочтение ей артиллерии динамореактивной, поклонники которой считали, что динамореактивная не только имеет право на то, чтобы занять видное место в системе вооружения - такая позиция была бы вполне правильной,- но что она должна вытеснить собой классическую артиллерию.
Между тем динамореактивный принцип, имеющий ряд преимуществ для орудий одного типа, вовсе не годился для других, например для танковых, казематных, противотанковых, дивизионных пушек, для полуавтоматических и автоматических зенитных и т. д. Нельзя ударяться в крайности. Необдуманно бросившись в одну сторону, можно потерять очень многое. Чтобы развивать динамореактивную артиллерию, совсем не требовалось закрывать ГКБ-38. Его помещения и сооружения для КБ динамореактивных пушек были непомерно велики. Работавшее при одном из заводов, это КБ находилось в очень хороших условиях, внимание оказывалось ему большое. Но авторы приказа спешили. Срок на ликвидацию ГКБ-38 дали очень короткий. Почему?
Прочитав приказ, Давыдов сказал, что нужно послать представителя в Орудийно-арсенальное объединение - изложить наши соображения и просить, чтобы решение пересмотрели.
После прошедшего оцепенения вдруг заговорили все разом:
- Если этот приказ не отменят, тогда...
- Сейчас трудно даже представить себе, какие могут быть последствия!..
Страсти кипели.
В тот же день мы с директором поехали в Орудийно-арсенальное объединение НКТП. Нас принял Будняк.
- Много я сил положил, отстаивая ГКБ-38, но их у меня не хватило,- сказал он.- Придется передавать, но об этом еще пожалеют.
Тут же все вместе мы составили письмо на имя М. Н. Тухачевского, занимавшего в то время пост начальника Вооружения Красной Армии: "Свершается ошибка... Просим помочь исправить ее".
С этим письмом я поехал к начальнику Вооружения, но его не застал. Долго ждал в приемной, так и не дождался, оставил пакет дежурному адъютанту.
На другой день приехал снова. Узнал, что письмо Тухачевский читал, но никакой резолюции не наложил...
Мне вспомнилась первая встреча с Тухачевским в 1928 году в Артиллерийской академии.
Когда мы, слушатели, узнали, что лекции по стратегии нам будет читать прославленный полководец, герой гражданской войны, мы восприняли это как сенсацию. Пошла волна разговоров. Каждый рассказывал о нем все, что знал. Некоторые знали как будто бы больше других, во всяком случае, они говорили больше и интереснее. Возле них собирались группы слушателей.
Наконец наступил долгожданный день. Он был для нас как праздник. Едва прозвенел звонок, слушатели заполнили аудиторию и замерли в ожидании.
Ждать пришлось недолго. В открытую дверь быстро вошел стройный молодой военный. Роста высокого, бравый, красивый. Все встали, вытянулись в струнку. Тухачевский поздоровался, разрешил сесть, сам же продолжал стоять, а затем медленно зашагал по аудитории.
Мы были очарованы; он с одного взгляда покорил всех. Правда, я не таким ожидал увидеть его. Внешность Тухачевского не соответствовала моим представлениям о большом пролетарском полководце. Уж. очень красив и молод! Но чем пристальнее всматривался в него во время лекции, тем больше убеждался, что он решителен, смел и умеет владеть собой, не чужда ему и резкость, если в ней возникнет необходимость.
Свою лекцию Тухачевский начал со слов: "Стратегия- это искусство" Читал он увлекательно, приводил массу примеров и эпизодов из различных войн, богатый материал преподносил очень умело. Слушали его затаив дыхание, а после лекций с жаром делились впечатлениями.
И вот теперь этот эрудированный, высокообразованный в военном отношении человек не возражает против того, что классическую артиллерию пытаются заменить динамореактивной. "Что же это такое? - думал я.- Случайность? Или кто-то сбил его с толку9 Я был уверен, что эта ошибка будет исправлена".
И ошибка действительно впоследствии была исправлена. Но, восстановив в законных правах классическую артиллерию, мы, к сожалению, прекратили на некоторое время работу по созданию динамореактивных пушек. В первые годы войны Государственный Комитет Обороны СССР поручил Центральному артиллерийскому конструкторскому бюро возобновить работу по ДРП. ЦАКБ успешно справилось с этой задачей...
После объявления злополучного приказа настроение в ГКБ-38 резко упало. Конструкторы собирались группами, обсуждали создавшееся положение. Большинство не хотело заниматься динамореактивными пушками: "Куда угодно и что угодно, только не ДРП!" И действительно, на бывшей территории ГКБ-38 для работы по новому профилю остались немногие. Группа из двенадцати конструкторов и одного технолога во главе со мной с ведома директора решила перейти на строившийся в то время завод в одном из приволжских городов.
На "разведку" для выяснения условий работы мы послали в Приволжье инженеров В. И. Розанова и П. Ф. Муравьева. Они вернулись с вестями приятными: конструкторы заводу очень нужны. Это воодушевило нашу группу, мы начали собираться в путь. Упаковали и отправили чертежные доски, столы, шкафы, всевозможные чертежи, справочники, специальную литературу. Настроение у всех было хорошее. Нас не пугали трудности. Многим нашим недавним товарищам по совместной работе в ГКБ-38 не хотелось покидать Москву, они старались устроиться и устраивались в любые места, лишь бы не ехать на периферию. В нашей группе не наблюдалось ничего похожего, хотя почти все были коренными москвичами.
И вот уже оформлен расчет, куплены железнодорожные билеты. За день до отъезда все собрались у меня на квартире. Прощальный вечер проходил в бодром, даже веселом настроении. Вспоминали все хорошее, что было у нас в ГКБ-38. Жалели, что так неправильно решен вопрос с развитием артиллерийского вооружения, утешали себя тем, что на новом месте, в новой организации будем заниматься созданием классических пушек. У нас были обширные планы. Правда, нам придется дорабатывать техническую документацию для изготовления 76-миллиметровой полууниверсальной пушки А-51, а мы все считали, что попытки создать универсальную или полууниверсальную дивизионную пушку-путь ошибочный, но...
Этот вечер сблизил всю нашу группу.
Поезд отходил поздним вечером 3 января 1934 года. Когда я пришел на перрон, почти все уже были в сборе. У каждого много вещей - не на короткий срок покидали Москву. Всех провожали - кого жена и дети, кого друзья и товарищи. Время отправления поезда приближалось, все оживленнее становилось на перроне. Прозвенел второй звонок, стали прощаться.
Вот и третий звонок. Машинист дал сигнал, из груди паровой машины вырвался сильный вздох, затем еще и еще, поезд тронулся с места. На перроне показался и исчез последний фонарик.
Проводник захлопнул дверь вагона как бы в знак того, что каждый из нас уже оторвался от семьи, от обжитого дома, от суетливой и людной, но такой родной Москвы.
Ритмично отстукивали километр за километром вагонные колеса. Они стремительно несли нас к новой жизни, в мир пока неизвестный.
Что-то ждет нас там, впереди?..
Тринадцать энтузиастов
Все начинаем с нуля. - Чертежи из "рабочих" архивов. - Нужен ли заводу конструктор? - За поддержкой в Москву. - Совещание на Деловом дворе. - Школа Серго. - Индекс для будущих пушек. - Мы получаем "добро".
1
Ради чего же мы, тринадцать человек, решили переехать в Приволжье на ничем не примечательный завод?
Мы мечтали продолжать работу по созданию новых образцов классической ствольной - артиллерии. Это было нашей главной и единственной целью.
От ГКБ-38 нам в наследство досталась полууниверсальная пушка А-51: ее опытный образец поручили изготовить как раз Приволжскому заводу. От нас, конструкторов, требовалось прежде всего закончить разработку и оформление технической документации пушки А-51, а затем следить за технологическим процессом, в особенности на сборке, вносить, если явится нужда, поправки в чертежи. Немало дел ожидало и в связи с другими артиллерийскими заказами, которые выполнял завод по чертежам разных КБ. Но, по нашему замыслу, эта работа должна была сочетаться с активной опытно-конструкторской деятельностью. Вопреки всем модным веяниям, мы задумали создать новую дивизионную пушку, которая сменила бы отслужившую свое знаменитую русскую трехдюймовку, стала бы в будущей войне такой же "косой смерти" для наших врагов. О новой дивизионной пушке мы много думали и говорили, разработали все ее основные характеристики: калибр, начальную скорость и вес снаряда, дальность стрельбы и угол возвышения ствола; решили использовать в конструкции дульный тормоз, который должен был поглощать часть энергии отдачи при выстреле и благодаря которому вес пушки мог быть уменьшен; предусмотрели новую гильзу, по объему большую, чем у трехдюймовки,- это позволило бы в будущем повысить мощность пушки, увеличить ее бронепробиваемость.
Основные узлы и агрегаты уже жили на бумаге. Это были еще не чертежи, а только схемы, но инженер легко мог бы прочесть выраженную в них мысль.
В сущности, у нас уже был готов аванпроект, и мы надеялись, что в Приволжье, на новом заводе, будут подходящие условия, чтобы завершить работу по созданию специальной дивизионной пушки своей, советской конструкции наряду с 45-миллиметровым орудием, самой массовой пушки, способной сопровождать пехоту огнем.
На конечную станцию поезд прибыл рано утром. Быстро выбрались мы из вагона и направились на привокзальную площадь. Она была вся занесена снегом, лишь кое-где темнели протоптанные дорожки да наезженные колеи.
За нами должны были прислать заводскую автомашину, но ее не оказалось. Не было вообще никаких машин. Наши "квартирьеры" Владимир Иванович Розанов и Петр Федорович Муравьев чувствовали себя смущенно: директор завода твердо обещал им, что нас встретят.
Вернулись на вокзал. Потолкались немного в залах ожидания. Повсюду громоздились пассажиры со своим багажом - одни бодрствовали, другие спали. Вышли мы на дорогу и начали "голосовать".
Наконец остановился какой-то грузовой автобус. В кузове у него было полно всяких труб, листового железа, отливок, но нас это не смутило. Погрузили вещи, кое-как втиснулись сами, и автобус тронулся.