Страница:
– Побывала?!
– Да. А вы не помните? Тетя Джин, ваши родители и вы съехались в нем как-то и некоторое время прожили там, вчетвером, когда Бэрт и Гранд уехали в большой круиз на сорок вторую годовщину своей свадьбы. Вообще-то они предполагали отправиться в это путешествие на сороковую годовщину, но два года ушли у них на то, чтобы собраться и все организовать. Помните, как мы играли в этом доме, все двоюродные сестры? Вы еще упали с самоката и разбили коленку. Мне в то время было семь лет, значит, вам что-нибудь около четырех. Возможно, немного больше, но в школу вы еще не ходили, это я точно знаю. Мне даже не верится, что вы ничего не помните. Тетя Рита приучила нас тогда к бутербродам с арахисовым маслом и солеными огурчиками, и я их с тех пор страшно полюбила. И еще было решено, что вы с родителями через пару месяцев приедете снова. Об этом условились, когда Бэрт и Грант вернулись домой.
– Только моим родителям так и не удалось этого сделать, – проговорила я, подумав про себя: "Господи, теперь у меня еще и любимые бутерброды отняли!"
– Да, не удалось, – продолжала она. – Так вот, я и подумала, что если вы увидите этот дом, возможно, он пробудит в вас воспоминания. Я все равно должна буду приехать в Ломпок по делам, и была бы рада стать вашим экскурсоводом.
– А чем вы занимаетесь?
– Я адвокат. Завещания, недвижимость, исполнение судебных решений по таким делам, доверенности и поручения, заполнение налоговых деклараций. У нашей фирмы один офис здесь, а другой в Ломпоке, так что я все время мотаюсь взад-вперед. Какие у вас планы на ближайшие дни? Какого-нибудь просвета не найдется?
– Погодите, дайте подумать. Я благодарна за предложение, но сейчас я веду одно дело и связана им по рукам и ногам. А может быть, вы мне просто дадите адрес этого дома? Появится у меня возможность, загляну сама, ну а нет... значит, так тому и быть.
– Можно и так сделать, – без особого энтузиазма произнесла она. – Вообще-то я рассчитывала, что мы бы могли с вами увидеться. Лиза говорила, что она не самым лучшим образом повела себя во время вашей встречи. Лиза полагает, что я могла бы загладить впечатление.
– Нет никакой необходимости ничего заглаживать. Все было прекрасно, – ответила я, стараясь сохранить между нами дистанцию. Не сомневаюсь, что Таша это поняла. Она дала мне адрес и объяснила в общих чертах, как разыскать дом. Я записала все это на каком-то клочке бумаги, который мне в ту же минуту захотелось выбросить в мусорную корзину. Дальше я продолжила разговор в таком тоне, который обычно означает: "Ну что ж, было приятно с вами пообщаться, но у меня дела".
– Надеюсь, вы не обидитесь за эти слова, – проговорила Таша, – но у меня складывается впечатление, что вы не очень расположены восстанавливать родственные связи.
– Нет, не обижусь, – ответила я. – Не на что. Наверное, я еще не вполне переварила все, что узнала за последние дни. И пока сама для себя не решила, чего же я хочу.
– Вы сердитесь на бабушку?
– Разумеется, и по-моему, у меня есть для этого основания, разве не так? Она ведь выгнала мою мать из дома. И не желала ее видеть лет двадцать, не меньше.
– Тут не одна бабушка виновата. Ссорятся ведь всегда двое.
– Верно, – сказала я. – Но моя мама, по крайней мере, хотя бы пыталась предпринять какие-то примирительные шаги. А Гранд что сделала? Просто сидела и ждала и, насколько я понимаю, до сих пор продолжает заниматься тем же.
– Что вы хотите этим сказать?
– А где она была все эти годы? Мне уже тридцать четыре. И до вчерашнего дня я даже не подозревала о ее существовании. Наверное, она могла бы как-то со мной связаться.
– Она не знала, где вы.
– Чепуха. Лиза сказала, что все в семье знали, где жили мои родители и где потом была я. Последние двадцать пять лет я жила в часе езды от нее.
– Не хочу с вами спорить, но насколько я знаю, бабушке не было ничего об этом известно.
– Интересно, а что же, по ее мнению, со мной произошло? Медведи меня съели, да? Могла бы нанять частного детектива, если ее это интересовало.
– Ну что ж. Я понимаю ваши чувства и сожалею, что так вышло. Мы не разыскивали вас, чтобы не причинять вам боль.
– Ну и что же произошло сейчас?
– Думали, что удастся наладить родственные отношения. Что прошло достаточно много времени, и старые раны затянулись.
– То, что вы называете "старыми ранами", для меня полнейшая новость и неожиданность. Я обо всем этом узнала только вчера.
– Я понимаю, и понимаю, что вы должны сейчас чувствовать. Однако Гранд не бессмертна. Ей восемьдесят семь лет, и физически она не в лучшем состоянии. Но пока еще у вас есть возможность испытать радость общения с ней.
– Извините. Это у нее еще есть возможность испытать радость общения со мной. А я не уверена, что мне этого хочется.
– Но вы подумаете над тем, что мы вам сказали?
– Обязательно.
– Не возражаете, если я расскажу бабушке о том, что говорила с вами?
– Не знаю, как я могла бы вам помешать.
Немного помолчав, Таша спросила:
– Вы что, действительно не можете ее простить?
– Действительно. А почему я должна ее прощать? Я отношусь к ней точно так же, как она ко мне, – ответила я. – Уверена, что она одобрит мою принципиальность.
– Понимаю, – холодно проговорила Таша.
– Послушайте, вы же не виноваты в том, что было, и я вовсе не собираюсь на вас отыгрываться. Дайте мне время все обдумать. Я уже смирилась с тем фактом, что у меня нет никого на свете. Мне нравится моя жизнь, нравится, как она сложилась, и я не уверена, что хочу в ней что-то менять.
– Мы и не просим вас ничего менять.
– Тогда привыкайте воспринимать меня такой, какая я есть, – сказала я.
Таше хватило ума вежливо рассмеяться, и как ни странно, это помогло снять возникшую напряженность. Попрощались мы с ней очень тепло. Я произнесла все, что принято говорить в таких случаях, и когда вешала трубку, неприветливость, звучавшая в моем голосе, в какой-то мере поубавилась. Содержание ведь очень часто следует за формой. Дело не только в том, что с людьми, которые нам симпатичны, мы ведем себя приветливее... нам и более симпатичны те, с кем мы приветливы. Тут зависимость двусторонняя. Наверное, на ней и основывается смысл хороших манер, во всяком случае, тетя всегда утверждала именно так. Пока же я была твердо уверена в том, что в Ломпок я поеду еще не скоро. Ну его к черту!
Я вышла из комнаты и направилась через холл к туалету, а когда вернулась назад, в кабинете вовсю трезвонил телефон. Я бросилась вперед и, перегнувшись через стол, дотянулась до аппарата, стоящего в дальнем его конце, схватила трубку, а уже потом обошла вокруг и опустилась в свое вращающееся кресло. Назвав себя, в ответ услышала в трубке чье-то дыхание и подумала, что это, должно быть, Венделл.
– Ничего, не спешите, – проговорила я, зажмурив глаза, скрестив пальцы и повторяя про себя: "Ну, говорите же, пожалуйста, пожалуйста!".
– Это Брайан Джаффе.
– А-а. А я решила, что это твой отец. Он тебе не звонил?
– Не-а. Я потому и звоню. А вам не звонил?
– Со вчерашнего вечера нет.
– Майкл говорит, что машина, на которой папа вчера приехал, до сих пор стоит перед домом.
– Она у него испортилась, и я его вчера подвозила на своей. А когда ты его видел в последний раз?
– Позавчера. Он заезжал после обеда, и мы с ним тогда немного поговорили. Сказал, что приедет снова, вчера вечером, но так и не объявился.
– Возможно, он ехал именно к тебе, – сказала я. – По нам стреляли, и после этого он куда-то пропал. А сегодня утром мы обнаружили, что "Лорда" нет на месте.
– Яхты?
– Да. Той самой, на которой скрылся твой отец, когда исчез в первый раз.
– Папа что, угнал яхту?
– Похоже, что угнал, но наверняка этого пока еще никто не знает. Возможно, у него просто не было другого способа выбраться отсюда. Должно быть, он решил, что ему угрожает очень серьезная опасность.
– Не исключено, если по нему стреляли, – с наигранной веселостью ответил Брайан.
Чтобы расположить Брайана к себе, я принялась доверительно рассказывать ему о том, что произошло накануне. Чуть было не упомянула о Ренате, но вовремя прикусила язык. Если Майкл ничего не знал о ее существовании, то скорее всего, не знает и Брайан. Со свойственным мне упрямством, и в своей обычной манере, я и тут стремилась как бы занять сторону того, кто в данной ситуации представлялся мне скорее жертвой. Кто знает, вдруг Венделл передумает и возвратит яхту. А возможно, ему удастся уговорить Брайана, и отец с сыном вместе явятся в полицию с повинной. Может даже случиться и так, что волшебник подарит мне на Пасху сахарное яйцо, внутри которого, если заглянуть в дырочку, виден целый мир, гораздо более прекрасный, чем реальный.
Брайан продолжал дышать в трубку. Я молча ждала, когда он что-нибудь скажет.
– Майкл говорит, что у папы есть подружка. Это так? – спросил он наконец.
– Даже не знаю, что сказать. Они путешествуют вместе, но какие между ними отношения, мне в общем-то неизвестно.
– Понятно. – Брайан недоверчиво хмыкнул.
Я совершенно позабыла, что ему уже восемнадцать лет, он не ребенок и, вполне возможно, знает о сексе больше меня. О практике насилия он точно знал больше. И с чего это мне вдруг пришло в голову пытаться пудрить мозги подобному парню?
– Если хочешь, могу дать тебе телефон Ренаты. Возможно, она что-нибудь знает об отце.
– Есть у меня ее телефон, но там только автомат отвечает. Если папа где-нибудь неподалеку, он сам позвонит. А у вас такой номер? – Брайан назвал мне номер Ренаты, который не значился в телефонной книге.
– Да, такой. Послушай, скажи мне, где ты сейчас находишься. Я могла бы подскочить, и мы бы поговорили. Возможно, вместе и вычислили бы, где он может быть.
Брайан немного подумал над этим предложением.
– Он мне велел ждать. И ни с кем не разговаривать, пока он не приедет. Возможно, он просто задержался где-нибудь в дороге. – В голосе Брайана не чувствовалось убежденности, напротив, в нем звучала тревога.
– Конечно, возможно, – согласилась я. – И что ты намерен теперь делать? – спросила я, тут же подумав: "Ну да, так он мне и выложит сейчас все свои планы".
– Я не могу больше говорить. Мне пора.
– Подожди! Брайан?!
Но в трубке уже раздался щелчок.
– Черт побери! – Я молча глядела на телефон, страстно желая, чтобы он зазвонил снова. – Ну давай же, давай!
Однако отлично понимала, что Брайан больше не позвонит. Я чувствовала, как у меня все сильнее начинали ныть спина и плечи. Поднявшись с кресла, я обошла вокруг стола и вытянулась на полу, на небольшом кусочке покрытого ковром пространства. Ничего для себя нового или полезного на потолке я не прочла. Терпеть не могу оказываться в плену обстоятельств, сидеть и дожидаться, пока что-нибудь произойдет. Быть может, мне и самой удастся вычислить, где прячется Брайан. У Венделла в этом смысле не такие уж шикарные возможности. У него очень мало друзей и нет никого, кому бы он доверял, по крайней мере, мне такие люди неизвестны. К тому же он очень осторожен и явно не сказал о местонахождении Брайана даже Ренате. Конечно, идеальным для него укрытием мог бы стать "Беглец", но чтобы это не обнаружить, и Рената, и Брайан должны были бы быть незаурядными лжецами. Насколько же я могла судить, Брайан совершенно искренне до самого последнего времени даже не подозревал о существовании Ренаты, ее же саму существование Брайана и вовсе не интересовало. Пожалуй, если бы Рената знала, где скрывается Брайан, подумала я, то натравила бы на него полицию. Главное, она явно была неподдельно обозлена тем, что Венделл бросил ее и исчез.
Венделл наверняка запрятал сына где-нибудь в одном из близлежащих мотелей или гостиниц. Раз он в состоянии наведываться к Брайану почти ежедневно, то это место не может находиться где-то чересчур далеко. Если оставлять Брайана надолго одного, то он должен как-то питаться, не показываясь при этом на людях. В некоторых мотелях есть номера с кухнями, и тогда Брайан мог бы сам себе готовить. Но в каких: крупных или наоборот, в маленьких? В непосредственной близости располагалось пятнадцать или двадцать мотелей. Неужели мне придется самой объезжать и прочесывать их все? Малоприятная перспектива. Прочесывание чем-то напоминает торговлю по телефону. Иногда случается, что сразу же здорово повезет, но чаще всего это нудный и изматывающий процесс. Однако, Брайан – единственная имеющаяся у меня реальная нить, которая может вывести меня на Венделла. Пока еще газеты ничего не написали о том, что Брайан освобожден из тюрьмы, но как только фотографии отца и сына появятся в местной прессе, обстановка сразу же изменится. Вероятно, у Брайана и есть какие-то деньги на текущие расходы, но источника неограниченных средств у него быть не может. Если Венделл действительно хочет спасти сына и вытащить его отсюда, ему придется действовать очень энергично, да и мне тоже.
Я посмотрела на часы. Было четверть седьмого вечера. Я тяжело поднялась с пола и, подойдя к телефону, проверила, включен ли автоответчик. Потом достала из стола подборку газетных вырезок, в которых описывался тот, первый побег Брайана из тюрьмы. Сделанные полицией снимки Брайана Джаффе, которыми сопровождались эти статьи, были не лучшего качества, но для моих целей годились. Я прихватила портативную пишущую машинку "смит-корона", дамскую сумочку и направилась к двери. Сбежала вниз по лестнице – машинка при этом колотила меня по ноге, – потом прошла пешком два квартала до места, где была припаркована моя машина. В самую последнюю минуту я решила сделать крюк и проехать вдоль побережья. По расстоянию это немного дальше, на автостраду я могла бы выбраться и более коротким путем, но эта дорога шла мимо бухты и тем самым позволяла мне проверить, не вернулся ли Карл Эккерт. Не исключено, что он давно уже возвратился в город, просто никто не потрудился мне об этом сообщить. А кроме того, я еще раньше приметила возле причалов небольшую закусочную, где можно было купить бурритос – мексиканские лепешки с мясом и сыром, или еще что-нибудь столь же убийственное, чтобы пожевать в машине. Опять Кинси Милхоун предстояло ужинать всухомятку и на бегу.
На небольшой бесплатной стоянке не было ни одного свободного места, поэтому мне не оставалось ничего другого, как нарушить свои правила и отправиться на платную. Я заперла машину и, уже выходя со стоянки, бросила взгляд влево. Я увидела маленький, довольно экзотического вида красный спортивный автомобиль, а в нем Карла Эккерта. У него был вид человека, только что испытавшего сильнейшее потрясение: лицо мертвенно-бледное, покрытое испариной, зрачки расширены. С ошарашенным видом он смотрел по сторонам, как будто что-то выискивая. Одет он был в щеголеватый темно-синий деловой костюм, однако галстук распущен, а воротник рубашки расстегнут. Тронутые сединой волосы взлохмачены, словно он их нарочно взъерошил.
Я приостановилась и стала наблюдать за ним. Похоже, Эккерт никак не мог решиться, что ему следовало предпринять. Я видела, как он потянулся к ключу зажигания, вроде бы собираясь завести мотор. Потом отдернул руку, запустил ее в карман брюк, извлек оттуда носовой платок и вытер им вспотевшее лицо и шею. Сунул платок в карман пиджака, достал пачку, вытряс из нее сигарету и нажал кнопку прикуривателя.
Я перешла через дорогу, подошла к его машине и наклонилась к стеклу так, что мои глаза оказались на одном уровне с его.
– Карл? Я Кинси Милхоун.
Он повернулся и уставился на меня, явно не соображая, кто я такая.
– Мы с вами встречались в яхт-клубе несколько дней назад. Я разыскивала Венделла Джаффе.
– А-а, частный детектив, – вспомнил он наконец.
– Совершенно верно.
– Извините, что я вас не сразу узнал, но у меня скверные новости.
– Да, я слышала насчет "Лорда". Я могу вам чем-нибудь помочь?
Прикуриватель щелкнул и выдвинулся из гнезда. Когда Эккерт поднес его к сигарете, руки у него дрожали так, что ему с трудом удалось закурить. Наконец он попал прикуривателем в кончик сигареты, раскурил ее и жадно затянулся.
– Этот сукин сын угнал мою яхту, – проговорил Эккерт, отчаянно закашлявшись. Он хотел добавить что-то еще, но оборвал себя на полуслове и устремил взгляд вперед, за пределы стоянки. В глазах у него блеснули слезы, но я так и не поняла, были ли они вызваны приступом кашля или сожалением об утраченной яхте.
– Вы себя нормально чувствуете? – спросила я.
– Я же жил на этой яхте. Все, что у меня есть, было связано с ней. Вся моя жизнь в "Лорде". Он не мог этого не знать. Дурак он полный, если этого не понял. Но Джаффе тоже любил эту яхту не меньше, чем я сам. – Эккерт покачал головой, как будто отказываясь верить собственным глазам.
– Да, для вас это должно быть сильным ударом, – проговорила я.
– А как вы обо всем узнали?
– Рената заезжала ко мне в контору после обеда, – ответила я. – Сказала, что Венделл съехал от нее со всеми своими вещами, и что она боится, как бы он не попытался угнать яхту. Ее собственная яхта стояла на месте, наверное, поэтому она сразу подумала о вашей.
– Но как он попал на яхту? Вот чего я не могу понять. После того, как я ее купил, первым же делом сменил все замки.
– Может быть, просто взломал. Или подобрал отмычку, – предположила я. – Так или иначе, но когда мы с Ренатой добрались сюда, яхты у причала уже не было.
– Кто эта Рената? Его женщина? – Карл уставился на меня. – А как ее фамилия?
– А что?
– Я бы хотел с ней повидаться. Она может знать гораздо больше, чем говорит.
– Да, может, – согласилась я, думая о вчерашней стрельбе. Интересно, сможет ли Карл объяснить, где он был вчера. – А когда вы вернулись? Я слышала, что вы вчера уезжали из города, но никто вроде бы не знал, куда именно.
– Если бы и знали, это все равно бы не помогло. Со мной было трудно связаться. После обеда у меня было несколько деловых встреч в СЛО. Переночевал я в "Бест-Вестерне", уехал по делам оттуда рано, не было еще и восьми, прямо с вещами, а часов около пяти тронулся оттуда домой.
– Представляю, какое потрясение вы испытали.
– Да уж, не приведи. Господи. До сих пор не могу поверить, что яхты нет.
Сокращением СЛО у нас принято называть Сан-Луис-Обиспо, небольшой университетский городок, расположенный в девяноста милях к северу. Похоже, что Карл Эккерт действительно последние два дня был по горло занят делами, а, может быть, он просто хорошо отрепетировал свое алиби.
– И что вы теперь собираетесь делать? Вам хоть есть где переночевать?
– Устроюсь где-нибудь, если только там все не забито туристами. – Он кивнул головой в сторону бульвара Кабана, по обе стороны которого тянулись мотели. – А вам, как я понимаю, так и не удалось увидеться с Венделлом?
– Удалось. Вчера вечером я заезжала домой к Майклу и там столкнулась с Венделлом. Я надеялась, что нам удастся поговорить, однако обстоятельства повернулись иначе. Нас с ним разбросало. С тех пор я его уже не видела. Но я слышала, что он должен был встретиться с вами.
– Мне пришлось отменить эту встречу в самый последний момент, когда возникли другие дела.
– И вы с ним так и не виделись?
– Нет, только по телефону поговорили.
– И что ему было нужно? Он не сказал?
– Нет. Ни слова.
– Мне он говорил, что у вас находятся какие-то принадлежащие ему вещи.
– Он так вам сказал? Странно. Интересно, что он имел в виду. – Карл взглянул на часы. – Черт, уже поздно. Надо ехать, устраиваться на ночлег, пока не расхватали все номера.
Я выпрямилась, отступая на шаг от машины.
– Не буду вас задерживать, – сказала я. – Если узнаете что-нибудь насчет "Лорда", дайте мне знать, хорошо?
– Обязательно.
Машина с негромким рокотом завелась. Карл задним ходом выехал со своего места и двинулся к выезду со стоянки. Там он остановился, отдавая квитанцию женщине, сидевшей у ворот в будке. Я направилась к закусочной. Небрежно оглянувшись назад, увидела, что Эккерт поворачивает зеркало, чтобы лучше меня видеть. Последнее, что мне запомнилось, был сделанный на заказ персональный номер его машины, на котором вместо цифр были выбиты буквы "КОММИВОЯЖЕР". Занятно. Не исключено, что минутой назад он сумел что-то всучить и мне. В чем-то он врал, я только пока не успела разобраться, в чем именно.
22
– Да. А вы не помните? Тетя Джин, ваши родители и вы съехались в нем как-то и некоторое время прожили там, вчетвером, когда Бэрт и Гранд уехали в большой круиз на сорок вторую годовщину своей свадьбы. Вообще-то они предполагали отправиться в это путешествие на сороковую годовщину, но два года ушли у них на то, чтобы собраться и все организовать. Помните, как мы играли в этом доме, все двоюродные сестры? Вы еще упали с самоката и разбили коленку. Мне в то время было семь лет, значит, вам что-нибудь около четырех. Возможно, немного больше, но в школу вы еще не ходили, это я точно знаю. Мне даже не верится, что вы ничего не помните. Тетя Рита приучила нас тогда к бутербродам с арахисовым маслом и солеными огурчиками, и я их с тех пор страшно полюбила. И еще было решено, что вы с родителями через пару месяцев приедете снова. Об этом условились, когда Бэрт и Грант вернулись домой.
– Только моим родителям так и не удалось этого сделать, – проговорила я, подумав про себя: "Господи, теперь у меня еще и любимые бутерброды отняли!"
– Да, не удалось, – продолжала она. – Так вот, я и подумала, что если вы увидите этот дом, возможно, он пробудит в вас воспоминания. Я все равно должна буду приехать в Ломпок по делам, и была бы рада стать вашим экскурсоводом.
– А чем вы занимаетесь?
– Я адвокат. Завещания, недвижимость, исполнение судебных решений по таким делам, доверенности и поручения, заполнение налоговых деклараций. У нашей фирмы один офис здесь, а другой в Ломпоке, так что я все время мотаюсь взад-вперед. Какие у вас планы на ближайшие дни? Какого-нибудь просвета не найдется?
– Погодите, дайте подумать. Я благодарна за предложение, но сейчас я веду одно дело и связана им по рукам и ногам. А может быть, вы мне просто дадите адрес этого дома? Появится у меня возможность, загляну сама, ну а нет... значит, так тому и быть.
– Можно и так сделать, – без особого энтузиазма произнесла она. – Вообще-то я рассчитывала, что мы бы могли с вами увидеться. Лиза говорила, что она не самым лучшим образом повела себя во время вашей встречи. Лиза полагает, что я могла бы загладить впечатление.
– Нет никакой необходимости ничего заглаживать. Все было прекрасно, – ответила я, стараясь сохранить между нами дистанцию. Не сомневаюсь, что Таша это поняла. Она дала мне адрес и объяснила в общих чертах, как разыскать дом. Я записала все это на каком-то клочке бумаги, который мне в ту же минуту захотелось выбросить в мусорную корзину. Дальше я продолжила разговор в таком тоне, который обычно означает: "Ну что ж, было приятно с вами пообщаться, но у меня дела".
– Надеюсь, вы не обидитесь за эти слова, – проговорила Таша, – но у меня складывается впечатление, что вы не очень расположены восстанавливать родственные связи.
– Нет, не обижусь, – ответила я. – Не на что. Наверное, я еще не вполне переварила все, что узнала за последние дни. И пока сама для себя не решила, чего же я хочу.
– Вы сердитесь на бабушку?
– Разумеется, и по-моему, у меня есть для этого основания, разве не так? Она ведь выгнала мою мать из дома. И не желала ее видеть лет двадцать, не меньше.
– Тут не одна бабушка виновата. Ссорятся ведь всегда двое.
– Верно, – сказала я. – Но моя мама, по крайней мере, хотя бы пыталась предпринять какие-то примирительные шаги. А Гранд что сделала? Просто сидела и ждала и, насколько я понимаю, до сих пор продолжает заниматься тем же.
– Что вы хотите этим сказать?
– А где она была все эти годы? Мне уже тридцать четыре. И до вчерашнего дня я даже не подозревала о ее существовании. Наверное, она могла бы как-то со мной связаться.
– Она не знала, где вы.
– Чепуха. Лиза сказала, что все в семье знали, где жили мои родители и где потом была я. Последние двадцать пять лет я жила в часе езды от нее.
– Не хочу с вами спорить, но насколько я знаю, бабушке не было ничего об этом известно.
– Интересно, а что же, по ее мнению, со мной произошло? Медведи меня съели, да? Могла бы нанять частного детектива, если ее это интересовало.
– Ну что ж. Я понимаю ваши чувства и сожалею, что так вышло. Мы не разыскивали вас, чтобы не причинять вам боль.
– Ну и что же произошло сейчас?
– Думали, что удастся наладить родственные отношения. Что прошло достаточно много времени, и старые раны затянулись.
– То, что вы называете "старыми ранами", для меня полнейшая новость и неожиданность. Я обо всем этом узнала только вчера.
– Я понимаю, и понимаю, что вы должны сейчас чувствовать. Однако Гранд не бессмертна. Ей восемьдесят семь лет, и физически она не в лучшем состоянии. Но пока еще у вас есть возможность испытать радость общения с ней.
– Извините. Это у нее еще есть возможность испытать радость общения со мной. А я не уверена, что мне этого хочется.
– Но вы подумаете над тем, что мы вам сказали?
– Обязательно.
– Не возражаете, если я расскажу бабушке о том, что говорила с вами?
– Не знаю, как я могла бы вам помешать.
Немного помолчав, Таша спросила:
– Вы что, действительно не можете ее простить?
– Действительно. А почему я должна ее прощать? Я отношусь к ней точно так же, как она ко мне, – ответила я. – Уверена, что она одобрит мою принципиальность.
– Понимаю, – холодно проговорила Таша.
– Послушайте, вы же не виноваты в том, что было, и я вовсе не собираюсь на вас отыгрываться. Дайте мне время все обдумать. Я уже смирилась с тем фактом, что у меня нет никого на свете. Мне нравится моя жизнь, нравится, как она сложилась, и я не уверена, что хочу в ней что-то менять.
– Мы и не просим вас ничего менять.
– Тогда привыкайте воспринимать меня такой, какая я есть, – сказала я.
Таше хватило ума вежливо рассмеяться, и как ни странно, это помогло снять возникшую напряженность. Попрощались мы с ней очень тепло. Я произнесла все, что принято говорить в таких случаях, и когда вешала трубку, неприветливость, звучавшая в моем голосе, в какой-то мере поубавилась. Содержание ведь очень часто следует за формой. Дело не только в том, что с людьми, которые нам симпатичны, мы ведем себя приветливее... нам и более симпатичны те, с кем мы приветливы. Тут зависимость двусторонняя. Наверное, на ней и основывается смысл хороших манер, во всяком случае, тетя всегда утверждала именно так. Пока же я была твердо уверена в том, что в Ломпок я поеду еще не скоро. Ну его к черту!
Я вышла из комнаты и направилась через холл к туалету, а когда вернулась назад, в кабинете вовсю трезвонил телефон. Я бросилась вперед и, перегнувшись через стол, дотянулась до аппарата, стоящего в дальнем его конце, схватила трубку, а уже потом обошла вокруг и опустилась в свое вращающееся кресло. Назвав себя, в ответ услышала в трубке чье-то дыхание и подумала, что это, должно быть, Венделл.
– Ничего, не спешите, – проговорила я, зажмурив глаза, скрестив пальцы и повторяя про себя: "Ну, говорите же, пожалуйста, пожалуйста!".
– Это Брайан Джаффе.
– А-а. А я решила, что это твой отец. Он тебе не звонил?
– Не-а. Я потому и звоню. А вам не звонил?
– Со вчерашнего вечера нет.
– Майкл говорит, что машина, на которой папа вчера приехал, до сих пор стоит перед домом.
– Она у него испортилась, и я его вчера подвозила на своей. А когда ты его видел в последний раз?
– Позавчера. Он заезжал после обеда, и мы с ним тогда немного поговорили. Сказал, что приедет снова, вчера вечером, но так и не объявился.
– Возможно, он ехал именно к тебе, – сказала я. – По нам стреляли, и после этого он куда-то пропал. А сегодня утром мы обнаружили, что "Лорда" нет на месте.
– Яхты?
– Да. Той самой, на которой скрылся твой отец, когда исчез в первый раз.
– Папа что, угнал яхту?
– Похоже, что угнал, но наверняка этого пока еще никто не знает. Возможно, у него просто не было другого способа выбраться отсюда. Должно быть, он решил, что ему угрожает очень серьезная опасность.
– Не исключено, если по нему стреляли, – с наигранной веселостью ответил Брайан.
Чтобы расположить Брайана к себе, я принялась доверительно рассказывать ему о том, что произошло накануне. Чуть было не упомянула о Ренате, но вовремя прикусила язык. Если Майкл ничего не знал о ее существовании, то скорее всего, не знает и Брайан. Со свойственным мне упрямством, и в своей обычной манере, я и тут стремилась как бы занять сторону того, кто в данной ситуации представлялся мне скорее жертвой. Кто знает, вдруг Венделл передумает и возвратит яхту. А возможно, ему удастся уговорить Брайана, и отец с сыном вместе явятся в полицию с повинной. Может даже случиться и так, что волшебник подарит мне на Пасху сахарное яйцо, внутри которого, если заглянуть в дырочку, виден целый мир, гораздо более прекрасный, чем реальный.
Брайан продолжал дышать в трубку. Я молча ждала, когда он что-нибудь скажет.
– Майкл говорит, что у папы есть подружка. Это так? – спросил он наконец.
– Даже не знаю, что сказать. Они путешествуют вместе, но какие между ними отношения, мне в общем-то неизвестно.
– Понятно. – Брайан недоверчиво хмыкнул.
Я совершенно позабыла, что ему уже восемнадцать лет, он не ребенок и, вполне возможно, знает о сексе больше меня. О практике насилия он точно знал больше. И с чего это мне вдруг пришло в голову пытаться пудрить мозги подобному парню?
– Если хочешь, могу дать тебе телефон Ренаты. Возможно, она что-нибудь знает об отце.
– Есть у меня ее телефон, но там только автомат отвечает. Если папа где-нибудь неподалеку, он сам позвонит. А у вас такой номер? – Брайан назвал мне номер Ренаты, который не значился в телефонной книге.
– Да, такой. Послушай, скажи мне, где ты сейчас находишься. Я могла бы подскочить, и мы бы поговорили. Возможно, вместе и вычислили бы, где он может быть.
Брайан немного подумал над этим предложением.
– Он мне велел ждать. И ни с кем не разговаривать, пока он не приедет. Возможно, он просто задержался где-нибудь в дороге. – В голосе Брайана не чувствовалось убежденности, напротив, в нем звучала тревога.
– Конечно, возможно, – согласилась я. – И что ты намерен теперь делать? – спросила я, тут же подумав: "Ну да, так он мне и выложит сейчас все свои планы".
– Я не могу больше говорить. Мне пора.
– Подожди! Брайан?!
Но в трубке уже раздался щелчок.
– Черт побери! – Я молча глядела на телефон, страстно желая, чтобы он зазвонил снова. – Ну давай же, давай!
Однако отлично понимала, что Брайан больше не позвонит. Я чувствовала, как у меня все сильнее начинали ныть спина и плечи. Поднявшись с кресла, я обошла вокруг стола и вытянулась на полу, на небольшом кусочке покрытого ковром пространства. Ничего для себя нового или полезного на потолке я не прочла. Терпеть не могу оказываться в плену обстоятельств, сидеть и дожидаться, пока что-нибудь произойдет. Быть может, мне и самой удастся вычислить, где прячется Брайан. У Венделла в этом смысле не такие уж шикарные возможности. У него очень мало друзей и нет никого, кому бы он доверял, по крайней мере, мне такие люди неизвестны. К тому же он очень осторожен и явно не сказал о местонахождении Брайана даже Ренате. Конечно, идеальным для него укрытием мог бы стать "Беглец", но чтобы это не обнаружить, и Рената, и Брайан должны были бы быть незаурядными лжецами. Насколько же я могла судить, Брайан совершенно искренне до самого последнего времени даже не подозревал о существовании Ренаты, ее же саму существование Брайана и вовсе не интересовало. Пожалуй, если бы Рената знала, где скрывается Брайан, подумала я, то натравила бы на него полицию. Главное, она явно была неподдельно обозлена тем, что Венделл бросил ее и исчез.
Венделл наверняка запрятал сына где-нибудь в одном из близлежащих мотелей или гостиниц. Раз он в состоянии наведываться к Брайану почти ежедневно, то это место не может находиться где-то чересчур далеко. Если оставлять Брайана надолго одного, то он должен как-то питаться, не показываясь при этом на людях. В некоторых мотелях есть номера с кухнями, и тогда Брайан мог бы сам себе готовить. Но в каких: крупных или наоборот, в маленьких? В непосредственной близости располагалось пятнадцать или двадцать мотелей. Неужели мне придется самой объезжать и прочесывать их все? Малоприятная перспектива. Прочесывание чем-то напоминает торговлю по телефону. Иногда случается, что сразу же здорово повезет, но чаще всего это нудный и изматывающий процесс. Однако, Брайан – единственная имеющаяся у меня реальная нить, которая может вывести меня на Венделла. Пока еще газеты ничего не написали о том, что Брайан освобожден из тюрьмы, но как только фотографии отца и сына появятся в местной прессе, обстановка сразу же изменится. Вероятно, у Брайана и есть какие-то деньги на текущие расходы, но источника неограниченных средств у него быть не может. Если Венделл действительно хочет спасти сына и вытащить его отсюда, ему придется действовать очень энергично, да и мне тоже.
Я посмотрела на часы. Было четверть седьмого вечера. Я тяжело поднялась с пола и, подойдя к телефону, проверила, включен ли автоответчик. Потом достала из стола подборку газетных вырезок, в которых описывался тот, первый побег Брайана из тюрьмы. Сделанные полицией снимки Брайана Джаффе, которыми сопровождались эти статьи, были не лучшего качества, но для моих целей годились. Я прихватила портативную пишущую машинку "смит-корона", дамскую сумочку и направилась к двери. Сбежала вниз по лестнице – машинка при этом колотила меня по ноге, – потом прошла пешком два квартала до места, где была припаркована моя машина. В самую последнюю минуту я решила сделать крюк и проехать вдоль побережья. По расстоянию это немного дальше, на автостраду я могла бы выбраться и более коротким путем, но эта дорога шла мимо бухты и тем самым позволяла мне проверить, не вернулся ли Карл Эккерт. Не исключено, что он давно уже возвратился в город, просто никто не потрудился мне об этом сообщить. А кроме того, я еще раньше приметила возле причалов небольшую закусочную, где можно было купить бурритос – мексиканские лепешки с мясом и сыром, или еще что-нибудь столь же убийственное, чтобы пожевать в машине. Опять Кинси Милхоун предстояло ужинать всухомятку и на бегу.
На небольшой бесплатной стоянке не было ни одного свободного места, поэтому мне не оставалось ничего другого, как нарушить свои правила и отправиться на платную. Я заперла машину и, уже выходя со стоянки, бросила взгляд влево. Я увидела маленький, довольно экзотического вида красный спортивный автомобиль, а в нем Карла Эккерта. У него был вид человека, только что испытавшего сильнейшее потрясение: лицо мертвенно-бледное, покрытое испариной, зрачки расширены. С ошарашенным видом он смотрел по сторонам, как будто что-то выискивая. Одет он был в щеголеватый темно-синий деловой костюм, однако галстук распущен, а воротник рубашки расстегнут. Тронутые сединой волосы взлохмачены, словно он их нарочно взъерошил.
Я приостановилась и стала наблюдать за ним. Похоже, Эккерт никак не мог решиться, что ему следовало предпринять. Я видела, как он потянулся к ключу зажигания, вроде бы собираясь завести мотор. Потом отдернул руку, запустил ее в карман брюк, извлек оттуда носовой платок и вытер им вспотевшее лицо и шею. Сунул платок в карман пиджака, достал пачку, вытряс из нее сигарету и нажал кнопку прикуривателя.
Я перешла через дорогу, подошла к его машине и наклонилась к стеклу так, что мои глаза оказались на одном уровне с его.
– Карл? Я Кинси Милхоун.
Он повернулся и уставился на меня, явно не соображая, кто я такая.
– Мы с вами встречались в яхт-клубе несколько дней назад. Я разыскивала Венделла Джаффе.
– А-а, частный детектив, – вспомнил он наконец.
– Совершенно верно.
– Извините, что я вас не сразу узнал, но у меня скверные новости.
– Да, я слышала насчет "Лорда". Я могу вам чем-нибудь помочь?
Прикуриватель щелкнул и выдвинулся из гнезда. Когда Эккерт поднес его к сигарете, руки у него дрожали так, что ему с трудом удалось закурить. Наконец он попал прикуривателем в кончик сигареты, раскурил ее и жадно затянулся.
– Этот сукин сын угнал мою яхту, – проговорил Эккерт, отчаянно закашлявшись. Он хотел добавить что-то еще, но оборвал себя на полуслове и устремил взгляд вперед, за пределы стоянки. В глазах у него блеснули слезы, но я так и не поняла, были ли они вызваны приступом кашля или сожалением об утраченной яхте.
– Вы себя нормально чувствуете? – спросила я.
– Я же жил на этой яхте. Все, что у меня есть, было связано с ней. Вся моя жизнь в "Лорде". Он не мог этого не знать. Дурак он полный, если этого не понял. Но Джаффе тоже любил эту яхту не меньше, чем я сам. – Эккерт покачал головой, как будто отказываясь верить собственным глазам.
– Да, для вас это должно быть сильным ударом, – проговорила я.
– А как вы обо всем узнали?
– Рената заезжала ко мне в контору после обеда, – ответила я. – Сказала, что Венделл съехал от нее со всеми своими вещами, и что она боится, как бы он не попытался угнать яхту. Ее собственная яхта стояла на месте, наверное, поэтому она сразу подумала о вашей.
– Но как он попал на яхту? Вот чего я не могу понять. После того, как я ее купил, первым же делом сменил все замки.
– Может быть, просто взломал. Или подобрал отмычку, – предположила я. – Так или иначе, но когда мы с Ренатой добрались сюда, яхты у причала уже не было.
– Кто эта Рената? Его женщина? – Карл уставился на меня. – А как ее фамилия?
– А что?
– Я бы хотел с ней повидаться. Она может знать гораздо больше, чем говорит.
– Да, может, – согласилась я, думая о вчерашней стрельбе. Интересно, сможет ли Карл объяснить, где он был вчера. – А когда вы вернулись? Я слышала, что вы вчера уезжали из города, но никто вроде бы не знал, куда именно.
– Если бы и знали, это все равно бы не помогло. Со мной было трудно связаться. После обеда у меня было несколько деловых встреч в СЛО. Переночевал я в "Бест-Вестерне", уехал по делам оттуда рано, не было еще и восьми, прямо с вещами, а часов около пяти тронулся оттуда домой.
– Представляю, какое потрясение вы испытали.
– Да уж, не приведи. Господи. До сих пор не могу поверить, что яхты нет.
Сокращением СЛО у нас принято называть Сан-Луис-Обиспо, небольшой университетский городок, расположенный в девяноста милях к северу. Похоже, что Карл Эккерт действительно последние два дня был по горло занят делами, а, может быть, он просто хорошо отрепетировал свое алиби.
– И что вы теперь собираетесь делать? Вам хоть есть где переночевать?
– Устроюсь где-нибудь, если только там все не забито туристами. – Он кивнул головой в сторону бульвара Кабана, по обе стороны которого тянулись мотели. – А вам, как я понимаю, так и не удалось увидеться с Венделлом?
– Удалось. Вчера вечером я заезжала домой к Майклу и там столкнулась с Венделлом. Я надеялась, что нам удастся поговорить, однако обстоятельства повернулись иначе. Нас с ним разбросало. С тех пор я его уже не видела. Но я слышала, что он должен был встретиться с вами.
– Мне пришлось отменить эту встречу в самый последний момент, когда возникли другие дела.
– И вы с ним так и не виделись?
– Нет, только по телефону поговорили.
– И что ему было нужно? Он не сказал?
– Нет. Ни слова.
– Мне он говорил, что у вас находятся какие-то принадлежащие ему вещи.
– Он так вам сказал? Странно. Интересно, что он имел в виду. – Карл взглянул на часы. – Черт, уже поздно. Надо ехать, устраиваться на ночлег, пока не расхватали все номера.
Я выпрямилась, отступая на шаг от машины.
– Не буду вас задерживать, – сказала я. – Если узнаете что-нибудь насчет "Лорда", дайте мне знать, хорошо?
– Обязательно.
Машина с негромким рокотом завелась. Карл задним ходом выехал со своего места и двинулся к выезду со стоянки. Там он остановился, отдавая квитанцию женщине, сидевшей у ворот в будке. Я направилась к закусочной. Небрежно оглянувшись назад, увидела, что Эккерт поворачивает зеркало, чтобы лучше меня видеть. Последнее, что мне запомнилось, был сделанный на заказ персональный номер его машины, на котором вместо цифр были выбиты буквы "КОММИВОЯЖЕР". Занятно. Не исключено, что минутой назад он сумел что-то всучить и мне. В чем-то он врал, я только пока не успела разобраться, в чем именно.
22
Когда я добралась до той дальней части Пердидо, что граничит с пляжами и где расположены все местные мотели, океан начал уже накрываться легкой серовато-зеленой дымкой. Лучи заходящего солнца, отражаясь от поверхности воды, создавали странный мираж: над волнами будто парил остров, зыбкий и недосягаемый. В его мрачном мерцании было что-то потустороннее. Нечто подобное можно наблюдать, когда два стоящие напротив друг друга зеркала рождают иллюзию бесконечного коридора или тоннеля, от которого отходят в разные стороны погруженные в полумрак комнаты с искривляющимися, выгнутыми стенами. Мгновение спустя солнце опустилось чуть ниже, и мираж растаял без следа. Горячий, необычно влажный для калифорнийского побережья воздух стоял неподвижно. Местные жители наверняка примутся вечером перерывать свои гаражи в поисках заброшенных с прошлого лета и успевших густо покрыться пылью напольных вентиляторов с большими, широкими лопастями. Духота обещала ночь в поту и на смятых простынях, выспаться и отдохнуть сегодня явно никому не удастся.
Я припарковалась на одной из боковых улочек, едва свернув с магистрали. Наружные рекламные щиты-вывески мотелей были уже включены, и их мигающие зеленые и голубоватые неоновые огни, зазывающие путешественников, создавали некое подобие дневного освещения. Бесчисленные отдыхающие, все в шортах и майках с широкими вырезами, заполняли тротуары, надеясь найти на улице хоть какое-то облегчение от жары и духоты. У торговцев мороженым должна была быть сегодня рекордная выручка. По улице непрерывной чередой медленно двигались машины в поисках места для парковки. На тротуарах и проезжей части песка не было, но на губах и в воздухе явственно ощущалось его присутствие вместе с запахом морской соли и рыбацких сетей. Немногочисленные секс-бары были заполнены студентами, через распахнутые двери на улицу вырывалась громкая, усиленная басовыми тонами музыка.
Брайан Джаффе вырос в этом городе – вот о чем мне следовало помнить и из чего исходить. Его снимки только что появились в местных газетах, а значит, вряд ли он мог показываться на улице на сколько-нибудь продолжительное время: слишком велик был бы риск оказаться узнанным. Одним из признаков разыскиваемого мною мотеля, подумала я, должно быть наличие такой услуги для его постояльцев, как бесплатный показ программ кабельного телевидения. Не думаю, что отец Брайана поместил бы его в какую-нибудь дыру. Чем дешевле и примитивнее была бы гостиница, тем больше вероятности, что парень отправится искать развлечения на стороне.
Я начала с мотелей на главной улице, и принялась обходить их, постепенно продвигаясь по направлению к окраине. Не знаю, кто и как готовит строителей мотелей, но такое впечатление, что все они – выпускники одного и того же класса. Даже названия этих заведений в каждом прибрежном курортном городке непременно одни и те же: "Прибой", "Солнце и море", "Волнолом", "Риф", "Лагуна", "Яхтсмен", "Голубые пески", "Белые пески", "Чайка" или испанское "Каса-дель-Мар" ("Дом у моря"). Я заходила в очередной мотель, показывала карточку с ксерокопией моей лицензии частного детектива, потом доставала зернистую черно-белую газетную фотографию Брайана Джаффе. Я была абсолютно уверена, что он зарегистрировался в мотеле под каким угодно именем, только не под своим собственным, поэтому я называла различные близкие варианты: Брайан Джефферсон, Джефф О'Брайен, Брайан Хафф, Дин Хафф и даже Стэнли Лорд, коль скоро Венделл был неравнодушен к последнему. Я знала дату, когда Брайана по ошибке выпустили из тюрьмы, и полагала, что поселиться в мотеле он должен был в тот же самый день. Жил он, конечно же, один, а счет, скорее всего, был оплачен на несколько дней вперед. На мой взгляд, время он должен был проводить главным образом у себя в номере, а выходить из него крайне редко. Надеялась я только на то, что кто-нибудь из дежурных администраторов или работников мотелей сможет опознать его по фотографии и по моему устному описанию. Но всюду, куда я заходила, в ответ на мои расспросы служащие только отрицательно качали головой. Я везде оставляла визитку со своими координатами и заручалась твердым обещанием непременно дать мне знать, если среди их постояльцев объявится человек, похожий на Брайана Джаффе. Вся обслуга с готовностью отвечала мне: "Непременно позвоним". Но не успевала я дойти до двери, как моя визитка отправлялась в корзину для бумаг.
На двенадцатой попытке, в мотеле под названием "Маяк", рекламный щит которого обещал постояльцам автоматическую телефонную связь прямо из номера, цветной телевизор с бесплатными программами кабельного телевидения, скидки при поселении на неделю или месяц, плавательный бассейн с подогревом и бесплатно кофе по утрам – в ответ на мои расспросы вместо привычного уже отрицательного покачивания головой вдруг утвердительно кивнули. "Маяк" представлял собой трехэтажное шлакобетонное здание, выстроенное в форме квадратной коробки, в центре которой располагался плавательный бассейн. На фасаде дома, выкрашенного в небесно-голубой цвет, был закреплен тридцатифутовой высоты плакат со стилизованным изображением маяка. Дежурным администратором оказался пожилой уже человек, лет под семьдесят, совершенно лысый, с блестящей, как металлический шар, головой, однако бодрый и энергичный и, по-моему, еще со своими, а не искусственными зубами. Мужчина взял у меня вырезанную из газеты статью и постучал по помешенному рядом с ней снимку скрюченным от артрита указательным пальцем.
Я припарковалась на одной из боковых улочек, едва свернув с магистрали. Наружные рекламные щиты-вывески мотелей были уже включены, и их мигающие зеленые и голубоватые неоновые огни, зазывающие путешественников, создавали некое подобие дневного освещения. Бесчисленные отдыхающие, все в шортах и майках с широкими вырезами, заполняли тротуары, надеясь найти на улице хоть какое-то облегчение от жары и духоты. У торговцев мороженым должна была быть сегодня рекордная выручка. По улице непрерывной чередой медленно двигались машины в поисках места для парковки. На тротуарах и проезжей части песка не было, но на губах и в воздухе явственно ощущалось его присутствие вместе с запахом морской соли и рыбацких сетей. Немногочисленные секс-бары были заполнены студентами, через распахнутые двери на улицу вырывалась громкая, усиленная басовыми тонами музыка.
Брайан Джаффе вырос в этом городе – вот о чем мне следовало помнить и из чего исходить. Его снимки только что появились в местных газетах, а значит, вряд ли он мог показываться на улице на сколько-нибудь продолжительное время: слишком велик был бы риск оказаться узнанным. Одним из признаков разыскиваемого мною мотеля, подумала я, должно быть наличие такой услуги для его постояльцев, как бесплатный показ программ кабельного телевидения. Не думаю, что отец Брайана поместил бы его в какую-нибудь дыру. Чем дешевле и примитивнее была бы гостиница, тем больше вероятности, что парень отправится искать развлечения на стороне.
Я начала с мотелей на главной улице, и принялась обходить их, постепенно продвигаясь по направлению к окраине. Не знаю, кто и как готовит строителей мотелей, но такое впечатление, что все они – выпускники одного и того же класса. Даже названия этих заведений в каждом прибрежном курортном городке непременно одни и те же: "Прибой", "Солнце и море", "Волнолом", "Риф", "Лагуна", "Яхтсмен", "Голубые пески", "Белые пески", "Чайка" или испанское "Каса-дель-Мар" ("Дом у моря"). Я заходила в очередной мотель, показывала карточку с ксерокопией моей лицензии частного детектива, потом доставала зернистую черно-белую газетную фотографию Брайана Джаффе. Я была абсолютно уверена, что он зарегистрировался в мотеле под каким угодно именем, только не под своим собственным, поэтому я называла различные близкие варианты: Брайан Джефферсон, Джефф О'Брайен, Брайан Хафф, Дин Хафф и даже Стэнли Лорд, коль скоро Венделл был неравнодушен к последнему. Я знала дату, когда Брайана по ошибке выпустили из тюрьмы, и полагала, что поселиться в мотеле он должен был в тот же самый день. Жил он, конечно же, один, а счет, скорее всего, был оплачен на несколько дней вперед. На мой взгляд, время он должен был проводить главным образом у себя в номере, а выходить из него крайне редко. Надеялась я только на то, что кто-нибудь из дежурных администраторов или работников мотелей сможет опознать его по фотографии и по моему устному описанию. Но всюду, куда я заходила, в ответ на мои расспросы служащие только отрицательно качали головой. Я везде оставляла визитку со своими координатами и заручалась твердым обещанием непременно дать мне знать, если среди их постояльцев объявится человек, похожий на Брайана Джаффе. Вся обслуга с готовностью отвечала мне: "Непременно позвоним". Но не успевала я дойти до двери, как моя визитка отправлялась в корзину для бумаг.
На двенадцатой попытке, в мотеле под названием "Маяк", рекламный щит которого обещал постояльцам автоматическую телефонную связь прямо из номера, цветной телевизор с бесплатными программами кабельного телевидения, скидки при поселении на неделю или месяц, плавательный бассейн с подогревом и бесплатно кофе по утрам – в ответ на мои расспросы вместо привычного уже отрицательного покачивания головой вдруг утвердительно кивнули. "Маяк" представлял собой трехэтажное шлакобетонное здание, выстроенное в форме квадратной коробки, в центре которой располагался плавательный бассейн. На фасаде дома, выкрашенного в небесно-голубой цвет, был закреплен тридцатифутовой высоты плакат со стилизованным изображением маяка. Дежурным администратором оказался пожилой уже человек, лет под семьдесят, совершенно лысый, с блестящей, как металлический шар, головой, однако бодрый и энергичный и, по-моему, еще со своими, а не искусственными зубами. Мужчина взял у меня вырезанную из газеты статью и постучал по помешенному рядом с ней снимку скрюченным от артрита указательным пальцем.