Гравицкий Алексей. Ради мести

Гравицкий Алексей
Ради мести

   Алексей Гравицкий (Нечто)
   Ради мести
   Глава 1.
   Пуля летела так медленно, что казалось не долетит и упадет прямо перед ним. Но она не падала, она надвигалась медленно, но верно. И он хотел дернуться, увернуться, но не мог пошевелиться. Маленький восьмилетний мальчик стоял и смотрел на летящую в него пулю. Но свинцовой капельке не суждено было попасть в него, она попала в другого. Что-то тяжелое огромное навалилось на него сверху, повалило. Раздался чавкающий звук, что-то сверху вздрогнуло, и обмякло, прижимая его к земле.
   Теперь угол зрения изменился, он увидел себя прижатого к земле телом отца. Отец был мертв. Он продолжал лежать, прижатый к земле, но видел, что в доме лежит его мать уже изорванная в клочья железным градом пуль, видел людей знакомых и незнакомых, мертвых и умерающих под железным дождем. И он знал, что из всей деревеньки он остался один. Один маленький восьмилетний мальчик. Один среди трупов тех, кого он любил всей своей чистой детской душой. Он закричал и...
   Проснулся. Сердце колотилось с утроенной частотой, крик замер где-то в горле, когда он понял, что это всего лишь сон, и вывалился тихим шелестящим стоном. Стас поднялся с кровати, пошел в ванную комнату и жадно припал к крану. Пересохшие губы жадно ловили ледяную струю, потом он подставил под холодную воду взлохмаченную голову и окончательно пришел в себя.
   Этот кошмар стал уже чем-то неотделимым, он преследовал его всю жизнь с той самой первой ночи, когда он трясясь от страха, всхлипывая и теряя сознание рыл маленькими нежными пальчиками холодную черную землю. Он хотел похоронить отца и мать, но когда увидел бескровное лицо, изуродованное металлом, когда заглянул в добрые глаза отца, которые теперь страшно выпучились и бездумно смотрели в ночное небо, когда...
   Он так и не смог похоронить их, не смог дотронутся до отца, а на маму не смог даже смотреть. Он хотел реветь навзрыд, а вместо этого тихо проплакал всю ночь и забылся в неспокойном сне только на рассвете. И тогда вместо спасительной тьмы на него навалился этот страшный кошмар, настолько нереальный, что мог происходить только во сне. Он проснулся с криком, ожидая, что придет мама и тихо, положив теплую ладонь на лоб, начнет поглаживать, успокаивать и говорить что-то не важно что, но тихо и ласково.
   Мама не пришла. Он открыл глаза и обнаружил, что находится в той самой яме, которую рыл весь день и всю ночь. Кошмар продолжался и проснуться от него было нельзя...
   Стас выключил воду и вернулся в комнату, если это можно было назвать комнатой. Дом был предназначен на снос, жители выселены, мебель вывезена, стекла выбиты или выворочены из стен вместе с рамами. Он нашел самую удобную комнату. Во-первых в ней были остатки стекол в окнах и не так дуло, во-вторых здесь было не так грязно, как в остальном доме. Электричества конечно нет, но вода из крана еще течет, причем течет в ванну, которая каким-то чудом осталась не свинченной. Раковины нет, но на это наплевать. Унитаза тоже нет, ну и бог с ним, вокруг полно жилплощади отгороженной от него десятком стен, куда совершенно спокойно можно пойти и испражниться. По всему дому он насобирал остатки поломанной мебели и прочего, в результате чего в комнате появился хоть какой-то намек на то, что она может служить кому-то жильем.
   Стас потянулся, спать не хотелось. Зато хотелось есть, чего он не делал уже трое суток. Ну да ничего, раз он жив, то уж от голода не подохнет. Он поднялся с кровати, причесал голову грязным гребнем с поломанными зубьями и отправился на улицу.
   Город огромной махиной навис над ним, окружил со всех сторон, преграждая пути к отступлению.
   Он чувствовал несвободу, вырваться из которой можно было только воспарив в небеса. Мегаполис распластался по земле, вознесся ввысь, вгрызся корнями в вытоптанный слой не то песка, не то глины. Все здесь было мертво. Земля утрамбована, обезжизнена, закована в латы асфальта. Из животных остались лишь изредка встречающиеся собаки, из птиц - мерзкие, прожорливые и грязные голуби, которых и птицами-то не назовешь. Растительности тоже мало, лишь чахлые, пропыленные деревья и взрощенная на какой-то химии травка, у которой даже оттенок неживой, ядовитый.
   После того, как Стас покинул место, где родился и жил, он повидал много всякой дряни отравляющей чистую природу, но такого технического разврата, как здесь он не видел нигде. Ну на то Москва и столица, она всегда была Римом, государством в государстве, и жила по другим законам нежели вся остальная страна.
   Стас шел по улице, ежился, боязливо оглядывался на безразличных прохожих. Хотя чего опасаться? Они идут себе и идут, семенят по делам, смотрят под ноги. Даже мужчины перестали смотреть по сторонам и заглядываться вслед красивым женщинам. Им нет никакого дела друг до друга, оно и понятно. Им нет никакого дела до него. Они не знают, что он не такой, что он совсем не такой, как они. Ну и слава богу. Они ему тоже безразличны. Пока безразличны, а там... Но не надо забегать вперед. Сначала надо поесть, потому что на пустой желудок даже мстить нельзя. Он может и подождать, он и так ждал четырнадцать лет, так что еще несколько месяцев погоды не сделают. Не надо зло кидаться на первого встречного, который может быть еще и не совсем конченый человек. Надо выждать, все как следует спланировать, чтобы попасть в того, в кого надо и по возможности ударить побольнее.
   Но сначала надо поесть. Приземистое здание призывно манило неоновой рекламой. Гипермаркет, очень кстати.
   Он давно уже научился брать во всяческих супер и гипермаркетах то, что ему нужно и уходить безнаказанно. Последние и понятно, иначе он давно оказался бы мертвым. Магазинеще приближался радостными скачками, он заметил это, притормозил себя и постарался идти ровнее.
   Миновав автостоянку он подошел к дверям магазина, которые распахнулись перед ним сами, как в волшебной сказке, прошел в вестибюль. Охраны поблизости не было, оно и неплохо. Он прошел через вестибюль, подошел к турникету и смело попер сквозь него в зал. Но тут случилось то, чего Стас никак не ожидал. Пронзительно взвыла сирена, откуда-то сверху полетел громкий механический голос накрывая зал:
   - Внимание! Внимание! Обнаружен незарегестрированный. Внимание! Внимание! Обнаружен незарегестрированный. Внимание! Внимание! Обнаружен...
   Голос продолжал повторять, как запрограммированный, а вернее он и был запрограммирован, а через зал уже бежал грузный немолодой мужик в черной форме. Стас дернулся назад, но мужик выхватил пистолет и заорал:
   - Эй, парень! Стой, ты куда? Еще шажок и я стреляю. Знаешь что это такое? - он показал глазами на пистолет, который держал обеими руками, подрагивающими толи от напряжения, толи от страха.
   Стас прекрасно знал, что это такое, потому и не делал попыток бежать, хотя и понимал, что жить ему теперь остается от силы сутки. Чертов мегаполис! А ведь в других городах он пробирался в магазины запросто, выносил все что хотел, и только на выходе срабатывала сирена, да и то не на чип всаженный, а вернее не всаженный в человека, а на вынос неоплаченного товара. А здесь его засекли на входе. Да так неожиданно, что растерялся. Ну и что теперь делать?
   - Эй! Ложись-ка ты на пол, а ручки на затылок, - посоветовал охранник боязливо приближаясь к Стасу.
   Стасу стало смешно, он безоружный голодный изгой заставляет с опаской относиться к себе вооруженного, сытого, довольного жизнью охранника. Вот, довольного жизнью! Видимо он ей так доволен, что расставаться не торопится. Сзади послышались шаги, Стас повел глазами в сторону. В магазин входили новые ничего не подозревающие покупатели. Вот оно!
   Стас резко развернулся и метнулся к выходу. Фотоэлементы не успели сработать так быстро и он замешкался в дверях.
   - Стой! Стрелять буду! - заорал охранник.
   Не будет, подумал Стас, побоится задеть этих, которые не причем. Он выскочил на улицу, а в след ему несся злой голос:
   - Стой! Стой! Держите его! А, черт! Да посторонитесь же... Стоять!
   Грохнул выстрел, видимо людей между охранником и Стасом больше не было. Но Стас уже выскочил на улицу и помчался прочь, распихивая заторможенных прохожих.
   Гипермаркет скрылся далеко за домами, исчез в утробе города, а он все еще слышал голос охранника и грохот выстрела. Да, прокол. А жрать-то теперь что? Можно конечно попробовать с магазинчиком поменьше, но уж чересчур рискованно. Что делать?
   - Что делать? - повторил он вслух.
   Женщина, что шла рядом шарахнулась и перебежала на другую сторону улочки. Стас заметил это, зариготал. Однако на голодный желудок смеяться не очень весело, а его желудок уже начал переваривать сам себя. Стас снова затосковал, в тоске вернулся в свой приготовленный к сносу дом, завалился на разваливающуюся кровать.
   Он валялся на кровати довольно долго, бездумно пялился в потолок. Есть хотелось страшно, а голова варить не торопилась. Наконец он пришел к самому простому решению. Если нельзя спереть что-то из магазина, то это что-то можно спереть у того, кто его купил в магазине. Стас приподнялся с кровати и поковылял на свежий воздух.
   Пройдя два квартала, Стас остановился и стал оглядывать близлежащие дома. Изучение безликих многоэтажных коробок длилось до тех пор, пока его голодный взор не остановился на окнах второго этажа ближнего к нему дома. Собственно не окно привлекло внимание Стаса, а распахнутая балконная дверь.
   Стас уверенной походкой подошел к дому, встал под балконом и задрал голову. М-да, высоковато однако. Стас почесал затылок и стал прикидывать возможные пути попадания на чужой балкон. Самым оптимальным вариантом Стасу виделось дерево, растущее в нескольких метрах от дома и соответственно от балкона. Тяжело вздохнув он полез на дерево.
   Если бы кто-то видел, как Стас взлетел на нижнюю ветку, удивление того человека не знало бы границ, что и не удивительно - лазал Стас мастерски. Но никто не узрел того акробатического этюда. Стас тем временем, с легкостью барса перемещаясь с ветки на ветку, достиг уровня второго этажа и сиганул на балкон. Оказавшись на балконе он замер, прислушался. Из квартиры был слышен далекий, приглушенный закрытой дверью шум воды. Хозяин видать душ принимает. Вот и славно. Стас по хозяйски зашел в комнату, тихо пересек ее, прошел по загибающемуся буквой "Г" коридору и оказался на кухне. Первым кинулся в глаза большой белоснежный холодильник. Стас давясь слюной распахнул дверцу, схватил первое что попалось на глаза и запихнул в рот. Судя по вкусу это была колбаска.
   Тщательно пережевывая колбаску, Стас сдернул со стола скатерть, покидал на нее половину содержимого холодильника, завязал узелок и бегом побежал в коридор. Он уже собрался было уйти, когда в голову пришла еще одна мыслишка.
   Стас вернулся в комнату и быстро стал шарить по шкафам. Обнаружив в очередном шкафу достойный по его мнению костюмчик, Стас скинул с себя свои обноски и торопливо влез в него.
   Лазать по деревьям в новом костюме да еще и с узлом не хотелось и Стас миновав коридор подошел к входной двери. Когда он разобрался с хитрым замком и распахнул наконец дверь, вода в ванной комнате стихла и послышался хрипловатый голос:
   - Маша, это ты? Заходи, я сейчас вылезаю. Там на кухне полно всего, приготовь пока что-нибудь.
   Стас подавил готовый выскочить наружу смешок и быстро захлопнул за собою дверь.
   - Ага! Вылезай, вылезай. Сейчас Маша придет она тебе кой-чего приготовит. Хи-хи, - бормотал он себе под нос, спускаясь по лестнице.
   Глава 2.
   Когда Стас вошел в свой мертвый, приговоренный к закланию дом, он почувствовал чье-то присутствие. Нет, не то что в доме кто-то находился, но здесь кто-то побывал пока его не было. Интересно. Он прошелся по дому в поисках малейших следов и пришел к выводу, что того кто здесь был что-то вспугнуло и он ретировался. Во всяком случае выше второго этажа этот загадочный кто-то не поднимался.
   Кто здесь мог быть? Если такой же изгой, как и он, тогда еще ладно. А если тот охранник из гипермаркета его выследил? Да нет, не может быть, чтоб какой-то паршивый охранник, у которого было столько возможностей его укокошить, а он ни одной не воспользовался, оказался гением сыска. Нет, охранник отпадает. Но охранник мог натравить на него другую птичку на порядок повыше полетом. При одной только мысли об этом Стаса затрясло. Нет, резко пресек всплеск трусости Стас, это не могли быть спец службы.
   Силовиков не может напугать ничто, а этот кто-то ушел явно не потому, что ему здесь не понравилось. Вполне возможно, что он сюда и еще раз наведается. Ладно, бог с ним. Придет, тогда и будем разбираться, а пока с глаз долой, из сердца вон.
   Стас поднялся в свои апартаменты, умылся, окатился холодной водой до пояса и принялся разбирать узелок с похищенным провиантом. "Узелок" оказался довольно увесистым, Стас даже решил удивиться, что столько понатырил - дня на три хватит.
   Хватило бы и на четыре, но сегодня он решил устроить пир. Гуляй рванина!
   Стас взял скатерть, в которую заворачивал жратву, и долго думал как ее использовать: как простыню или покрывало, или по прямому назначению. В Стасе явно преобладал эстет, он переборол сомнения и расстелил скатерть на жалком подобии стола. После он аккуратно разложил все вкусности на скатерти и принялся методично переправлять их в изголодавшийся желудок. Ощущение сытости пришло довольно быстро, но глаза готовы были сожрать все включая скатерть, и Стас продолжал заглатывать все без разбору.
   Когда изрядная часть пищи перекочевала со стола в Стаса, а в глазах уже темнело, он отвалился от стола, довольно растекся по кровати и задремал. А потом и вовсе крепко уснул, провалявшись так до утра и наслаждаясь отсутствием сновидений.
   Стас почувствовал это сразу, собственно это его и разбудило. Тот кто был здесь вчера пришел снова. Стас сказал бы, что услышал, как скрипнула дверь, и заскрипели паркетины под чьими-то тяжелыми шагами, но ни паркета, ни дверей в его готовящемся к сносу доме не было. Однако он явно слышал какой-то скрип, а может чувствовал. Стас одним резким движением поднял себя с кровати, бесшумно и плавно пересек комнату. Первой мыслью, которая пришла в голову, было бежать. Бежать немедля, бежать быстро и без оглядки. Однако он подавил страх и притаился, прислушался. Он почти увидел его, настолько обострились чувства. Стас понял, что человек один, что никого кроме него самого и этого человека нет ни в доме, ни около дома, а еще Стас почувствовал, что человек знает о нем и боится его.
   Что ж, их двое. Они оба знают друг о друге. Вот только тот боится, а Стас на стороже. Кто победит при таком раскладе? Все сомнения у Стаса пропали, растаяли, как снег на металлической, раскаленной мартовским солнцем крыше. Стас схватил широкую дубовую доску, которая, прислонившись к стене, закрывала щель в кирпичной кладке, тенью пересек комнату и притаился за полуразваленным шкафом, что стоял справа от двери.
   Он сидел тихо, сердце стучало так, что могло разбудить мертвого и Стас с замиранием считал его удары, надеясь, что стучит оно так же, как и обычно, а гулкое буханье в груди слышно только ему. Так оно на самом деле и было.
   Долго ждать не пришлось. Через несколько минут шаги стали слышны отчетливо, к ним прибавились шорохи и стуки.
   Человек шел по незнакомому ландшафту, а кроме всего вообще не умел ходить тихо, потому все время что-то задевал, обо что-то спотыкался, чертыхался себе под нос, еле шевеля губами, но Стас слышал его. Он научился беззвучно двигаться, с быстротой и грацией пантеры, научился слышать то, чего не слышат другие, ведь он много лет прятался, был вне закона и при этом пытался пробраться туда, где в принципе не имел права на существование. Однако он выжил в этом ненавидящем его мире и не только выжил, но и прорвался туда, куда вело его желание отомстить.
   Шаркнуло, Стас вздрогнул. Даже при том, что знал когда появится этот человек, все равно вздрогнул, когда прямо перед ним появилась широкая спина в черной кожаной куртке.
   Человек чуть повел головой, окидывая комнату взглядом, сделал несколько шагов вперед и уставился на то скопление мебельных обломков, что служило Стасу кроватью. Стас вышел из своего укрытия, словно призрак приблизился к незнакомцу. Секунду или даже меньше он смотрел на кожаную спину, высокий кожаный ворот, черную шапочку, потом величаво взмахнул тяжелой доской и зло обрушил ее на незваного гостя.
   Черная кожаная фигура содрогнулась, ноги незнакомца подкосились и он рухнул на грязный, заплеванный пол. Стас опустил доску, оперся на нее, замер. Его чуткие уши ловили малейшее колебание воздуха. Наконец он шумно выдохнул. Незнакомец лежал без движения, а больше в доме никого не было. Он ткнул безжизненное тело ногой, ткнул сильнее, перевернул. Черная шапочка съехала, из под нее выбивались длинные золотистые локоны, ниспадали на милое, только очень бледное, женское личико. Незваный гость оказался незваной гостьей. Стас окинул ее глазами, вздрогнул. В маленьком кулачке она зажимала маленький пистолетик, такой же аккуратненький и ладненький, как она сама.
   - Очень интересно, - проговорил вслух Стас, чтобы успокоиться, но дрожь не унялась, а по спине побежали мерзкие мурашки.
   - Черт тебя подери, сучка!
   Он схватил свое увесистое дубовое оружие и со всего размаху саданул ребром доски по смазливому личику.
   Брызнуло. Стас отбросил доску, кинул беглый взгляд на месиво, которое только что было лицом, на расплывающуюся кровавую лужицу, брезгливо передернулся и пошел в ванную.
   В ванной Стас проторчал довольно долго. Когда он вернулся в комнату алая лужица уже загустевала, коричневела. Стас наклонился над своей жертвой, вырвал из застывших пальцев пистолет и сунул его в карман. Потом пошарил по карманам, но ничего интересного не нашел. Так, ладно. Теперь надо что-то делать с трупом. А собственно что с ним делать? Взять мешок побольше, да кинуть в Москву реку поглубже. С этой мыслью Стас поднялся с коленей, и пошел бродить по дому.
   Единственное, что ему удалось найти, так это драный мусорный мешок из полиэтилена. "Хе-хе-хе, и кто прислал сюда эту бабу?" - думал Стас упихивая коченеющий уже труп в мешок, - "Не сама ж она забрела в доживающий последние денечки дом. Тем более в таком милом наряде, да еще и с пистолетом. Если ты простой смертный, тогда зачем тебе пистолет? У тебя не должно быть пистолета!
   А если он у тебя все же имеется, то есть два варианта."
   - Во-первых ты можешь быть таким же отбросом общества, как и я. Тогда ты не зарегистрирована и бояться мне нечего. Во-вторых ты можешь быть из тех, кто отстреливает таких, как я, в этом случае опять же есть два варианта. Или те, кто следит за тобой и контролирует тебя уже знает, что ты товокнулась, тогда непонятно отчего я еще жив. Или они еще не знают о твоей безвременной кончине, тогда мне надо побыстрее уволочить отсюда труп.
   Стас вздрогнул и замер, вслушиваясь в тишину. Только через несколько секунд понял, что говорил он сам.
   Просто мыслил вслух, а последнюю фразу сказал громче, чем следовало.
   Он тяжело вздохнул и поволок мешок сначала к выходу из комнаты, затем по коридорам, а после вниз по ступеням лестницы.
   На улице было прохладно, что поделаешь - вечер. А с другой стороны очень хорошо, что вечер, ведь он может передвигаться незаметно, сливаясь в сумерках со стенами и кустами. Он добрался до реки быстро и легко, да и какие могли быть затруднения, если дом находился недалеко от набережной, а на самой набережной в этом месте и днем-то было пусто, а уж вечером и вовсе ни человечка.
   Стас выскочил из кустов, неторопливо перешел через дорогу и остановился привалившись к каменному парапету.
   Он долго озирался по сторонам, потом решился: поднял мусорный мешок и снова опустил его на землю. Если мешок с трупом кинуть в реку, то он так по реке и поплывет, что крайне нежелательно. Нужен какой-нибудь груз. Стас огляделся в поисках камня и увидел средних размеров булыжник. Булыжник валялся по ту сторону дороги, возле кустов, из которых он только что выскочил. Стас плюнул и поперся обратно. Однако булыжник, как оказалось, лежит здесь уже давно и в прямом смысле слова прирос к земле. Стас потратил минут двадцать на то, чтобы выворотить камень из земли, потом еще четверть часа возился прилаживая его к трупу.
   Наконец взмыленный Стас завершил свой каторжный труд, поднял мешок, перевалил его через парапет и проводил долгим довольным взглядом. Под тяжестью камня мешок с трупом плюхнулся в воду и растворился в черной, уже ночной, реке, оставив в память о себе дюжину торопливо разбежавшихся кругов. Стас улыбнулся, и улыбка вышла по-детски счастливая. Он постоял еще минут пять на высоком, закованном в камень берегу, вдыхая свежесть реки. Потом насвистывая пошел прочь.
   Вернуться в свое жилище на ночь он не решился. Мало ли что. Переночевал он в подвальчике многоэтажки, в нескольких дворах от своего дома.
   Он спустился в грязный подвальчик, сел, привалился к стене и долго смотрел на нецензурную надпись, потом веки отяжелели и надпись расплылась, превратилась в причудливую трещину...
   Рядом появилась еще одна трещина, потом еще и еще. Вскоре вся стена расцвела такими трещинами, оставляемыми свинцовыми фитюльками. Он повернулся, посмотрел туда, откуда должны были лететь эти свинцовые комочки, так изысканно раскрасившие стену его дома.
   И тогда он увидел пулю. Пуля летела медленно, казалось, что она не долетит до него и грянется о землю. А она все летела и летела, усиленно раздвигая собой воздух, приближаясь, увеличиваясь в размерах, до тех пор пока не превратилась в женскую головку с милым личиком.
   Стас судорожно сжал кулаки и почувствовал в руках что-то твердое. Он наклонил голову и увидел большую тяжелую дубовую доску. Тогда он размахнулся и со всей силы ударил.
   По личику потекла кровь, глаза стали пустыми, но губы сложились в страшную улыбку. Лицо приближалось вновь начав уменьшаться. Стас ударил еще, потом еще. Бил долго и сильно, покуда не выдохся, пока доска не выпала из ослабевших пальцев.
   Тогда он посмотрел на лицо и замер.
   Маленькое-маленькое личико жестоко улыбнулось совсем не женской улыбкой, подмигнуло окровавленной глазницей с вытекшим глазом и превратилось в кусочек свинца.
   Нет! Судорожно метнулось в голове.
   Сверху навалилось что-то тяжелое, вздрогнуло и обмякло, прижимая к земле. И Стас увидел своего отца, мертвого отца и мертвую маму и мертвых или умирающих знакомых и незнакомых людей. Он захотел закричать, но не смог. Сотни мертвых лиц замелькали перед глазами, слились в бешеном галопе, превращаясь в нецензурную надпись на стене...
   Стас подскочил, ударился головой о стену и пришел в себя:
   - Тьфу ты, черт!
   Он тяжело поднялся. Сердце бешено колотилось в груди, а в глазах еще мелькали страшные картинки. Стас потряс головой, чертыхнулся, влез из подвала и пошел к своему дому.
   Войдя внутрь, он вновь, как и вчера, прислушался к своим ощущениям, напрягся, но так ничего и не почувствовал. Тогда он быстро и беззвучно поднялся по лестнице, пробежал сквозь череду дверных проемов и спокойно подошел к своей комнате. На пороге он все же задержался, окинул взглядом комнатушку - никого. Быстро вошел, резко обернулся - в его вчерашнем убежище за шкафом тоже никого не было. Фу-уф! Стас тяжело выдохнул и завалился на кровать. В доме никого нет - факт. Ни звука, ни шороха, ни вздоха.
   Пустота и тишина. Но почему-то оставалось впечатление, что что-то не так.
   Стас оторвал затуманенный взор от потолка, опустил его на грешную землю и... Его затрясло, он напрягся, подскочил с кровати и присел на пол, рассматривая то, что его так взбудоражило. На грязном, замызганном полу среди шматков пыли, огрызков газетной бумаги и прочего мелкого хлама лежал свежий окурок.
   Стас смотрел на маленький, истлевший почти до фильтра бычок, как на восьмое чудо света. Потом аккуратно двумя пальцами поднял окурок с пола и принялся изучать. Что можно сказать про окурок? Вполне достаточно. Во-первых на фильтре остались следы от зубов, очень странно, но объяснимо. Человек нервничал и всадил зубы в окурок.
   Кроме того окурок настолько мал, что точно можно сказать - человек, который его здесь сплюнул не носит усов. В противном случае растительность на роже истлела бы вместе с сигаретой. Кроме того золотистая каемка около фильтра и остатки названия говорят о том, что сигареты дорогие, а значит и человек, который их курил не бедствует.
   И потом...
   Стас замер, мысли в голове оборвались, перепутались и поскакали перепрыгивая друг через друга. В тишине пустой комнаты, отражаясь от голых стен раздался скрип открываемой двери. Двери шкафа! Других нет. Стас медленно начал поворачивать голову, судорожно подыскивая какую-нибудь причину, по которой дверь шкафа могла открыться самостоятельно, без посторонней помощи. Ну да, могла. Например от сквозняка. И потом если кто-то был бы в шкафу он бы не молчал. Ведь так?
   - Ну, что, - раздался приятный мужской голос за спиной Стаса. переиграл я тебя, парень?
   Глава 3.
   Стас резко обернулся, как будто его укусила, подкравшаяся сзади бездомная собака.
   - Эй, парень, не так скоро! Не надо резких движений.
   Дверь шкафа была распахнута. Внутри подогнув под себя правую ногу, а левую выкинув наружу, сидел мужчина неопределенного возраста. Одной рукой он придерживал дверь шкафа, в другой зажимал пистолет, который недвусмысленно пялился на Стаса своим бездонным дулом. На мужчине был дорогой костюм, видимо сшитый на заказ, так как идеально подходил по фигуре. На приятном, гладковыбритом лице мелькали незначительные морщинки, виски посеребрила благородная седина. На вид Стас дал бы мужику лет сорок, но какой-то внутренний голос говорил, что человек в шкафу выглядит значительно моложе своих лет. Мужчина всем своим видом вызывал симпатию, а потому Стас пробормотал нарочито грубо: