Страница:
– Значит, вы мисс Хилл, новая владелица ранчо Хилла, – заметил рыжеволосый ковбой.
– Да, это так. Чего вы хотите?
Ее собеседник лениво выпрямился во весь свой рост и устрашающе навис над ней.
– Ну, мэм, – процедил он, – я Расти Джессап – старший ковбой, а это ребята, которые вместе со мной работали на вашего папу. – Большим пальцем левой руки он, не оборачиваясь, указал на группу людей за своим плечом. – Мы пришли за теми деньгами, которые нам причитаются за работу, мэм. – Постепенно тон Расти становился тверже. – Мы остались несчастными беспризорными с тех пор, как ваш отец умер, однако теперь вы здесь, и мы ждем, что вы о нас позаботитесь. Pronto! – Он шагнул вперед, оказавшись настолько близко от Брайони, что она ощущала тошнотворный запах его тоника для волос. – На всякий случай, если вам это неизвестно, городская леди, pronto значит сейчас!
Брайони покраснела от такой грубости, испытывая желание отвесить нахалу затрещину. По какой-то не понятной для нее причине Расти Джессап решил, что ему не понравится новая хозяйка, и не собирался давать ей шанс доказать обратное. Брайони стало ясно, что договориться с этим человеком не удастся. Она снова удивилась, почему ее отец нанял на должность старшего ковбоя такого неприятного, высокомерного типа. Но у нее не было времени предаваться размышлениям по этому поводу.
Спокойно обойдя Расти Джессапа, Брайони остановилась посреди террасы, окидывая взглядом группу недовольных рабочих. Ей было слышно, как Мэтт Ричардс и судья Гамильтон вышли и молча остановились на пороге. Краем глаза девушка заметила еще одного ковбоя, приближавшегося к ним. Она узнала его, это был тот самый человек, который объезжал вороного мустанга. Подойдя ближе, он присоединился к основной группе своих товарищей. Брайони поняла, что все вокруг ждут, что она скажет. Девушка вдохнула поглубже, лихорадочно подбирая нужные слова. Проведя всю свою жизнь в пансионах и домах добрых родственников, где решения за нее принимали другие, Брайони не привыкла командовать. Она попыталась представить, что на ее месте сказала бы мисс Марш. Эта хрупкая, мягкая женщина обладала непререкаемым авторитетом у всех, с кем ей доводилось общаться. Казалось, она способна была справиться с любой ситуацией в жизни. Брайони, с невероятным трудом преодолев волнение, заговорила так, как, по ее мнению, стала бы говорить мисс Марш, столкнись она с подобной проблемой.
– Я рада, что все вы пришли со мной познакомиться, – уверенно начала она, спокойно глядя на своих слушателей. – Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы остались на ранчо Хилла. Я высоко ценю вашу преданность. – Она сделала паузу, сомневаясь, стоит ли им улыбнуться, и в следующий момент отвергла эту идею. Когда-то она слышала от мисс Марш, что новой учительнице в школе не следует улыбаться своим ученикам в течение первого месяца семестра. Брайони чувствовала, что в принципе находится в аналогичном положении. – Как вам всем хорошо известно, деньги, выделенные на вашу зарплату, хранились в сейфе в кабинете моего отца и были украдены вскоре после его смерти. Следовательно, в данный момент у меня на руках нет тех денег, которые я вам должна.
В ответ послышался хор раздраженных голосов и проклятий, но Брайони подняла вверх руку, требуя тишины. Сердце ее неистово колотилось.
– Я глубоко сожалею об этой задержке, поверьте мне, и намерена исправить сложившуюся ситуацию.
– Ах так? Каким же образом? – спросил Расти Джессап, глядя ей в лицо. – Единственный способ исправить ситуацию – это заплатить нам наши деньги немедленно! Мы уже и так ждем достаточно!
– Верно. Мы хотим получить то, что нам причитается! – выкрикнул другой ковбой из толпы, и остальные шумно поддержали его. Недовольство вспыхнуло с новой силой. Один только светловолосый ковбой, тот самый, что объезжал жеребца в корале, молчал, внимательно глядя то на Брайони, то на Расти Джессапа. Старший ковбой продолжал возмущаться, искусно заводя толпу и не оставляя Брайони ни малейшей возможности ответить. Молодой объездчик протолкался вперед.
– Эй, Джессап, может быть, ты заткнешься на минутку и дашь леди высказаться? – крикнул он, и остальные тут же замолчали от удивления.
– Что это с тобой, Монро? Ты что, не хочешь получить своих денег? – с издевкой обратился Джессап к молодому человеку. – Или, может быть, тебе важнее произвести хорошее впечатление на эту маленькую красотку?
Секундой позже светловолосый ковбой оказался на террасе и отвесил обидчику крепкий удар кулаком в челюсть. Джессап повалился на пол, скрипнув зубами от боли. Сообразив, что произошло, он вскочил на ноги и ринулся было давать сдачи, но судья Гамильтон и Мэтт Ричардс вмешались, растащив противников в разные стороны. Брайони с ужасом наблюдала эту сцену, пораженная тем, насколько быстро ситуация вышла из-под контроля. Казалось, работники мгновенно забыли о ней, возбужденно обсуждая между собой происшедшую потасовку. Брайони начинала злиться. Ей необходимо было любым способом вернуть внимание слушателей к себе.
– Ну все, хватит! – неожиданно выкрикнула она, уперев руки в бока.
Мужчины умолкли, удивленно уставясь на девушку. Ее красивое лицо было холодно, и казалось, что оно высечено из мрамора, и только изумрудно-зеленые глаза горели, обжигая присутствующих гневным взглядом. Ее высокий голос резко прозвенел в воздухе:
– Я больше ни секунды не потерплю подобного поведения, – предупредила она, – и следующий, кто заговорит прежде, чем я закончу, будет уволен немедленно. Это понятно? – Она сделала паузу, дожидаясь, пока каждый кивнет в ответ.
На лицах рабочих было ясно написано крайнее удивление, вызванное неожиданным поведением молодой девушки. Ковбоям не хотелось расставаться со своей работой, не услышав, что скажет их новая хозяйка. Последние несколько дней Джессап мутил воду, настраивая их против новой владелицы ранчо, однако теперь они были сильно заинтригованы, увидев ее воочию. Поэтому, когда Брайони Хилл заговорила снова, из толпы не донеслось ни звука.
– В ближайшие дни я поеду в Тусон и сниму со счета в банке достаточную сумму, чтобы расплатиться с каждым мужчиной и женщиной на этом ранчо. Более того, я готова выплатить дополнительный недельный оклад каждому, кто останется под моим началом без дальнейших возражений. Но от тех, кто собирается работать на меня, я требую двух вещей – преданности и уважения. Мистер Джессап нарушил оба эти условия и с этого момента освобожден от своих обязанностей на ранчо. Те из вас, кто решит меня покинуть, получат расчет, как только я вернусь из Тусона. Те, кто решит остаться, получат дополнительное денежное вознаграждение и мою благодарность. Но остаетесь вы или увольняетесь, я не потерплю беспорядка и дальнейших возражений. Тот, кто не прекратит выражать недовольство, разделит судьбу мистера Джессапа и вылетит с ранчо немедленно. Это понятно?
На мгновение между работниками воцарилась напряженная тишина. Расти Джессап принялся яростно сыпать проклятиями, судья Гамильтон по-прежнему крепко держал его сзади. Молодой светловолосый ковбой расплылся в широченной улыбке и неожиданно пронзительно вскрикнул:
– У-у-у-х-ты-ы-ы!
Теперь ковбои поглядывали на Брайони с уважением. Она сумела проявить необыкновенную твердость, неожиданную для такой молодой, очаровательной девушки, и ковбои начали надеяться, что она сумеет управлять ранчо. Конечно, ей многому придется научиться, но для начала она обнаружила достаточно способностей и выдержки. Работникам на ранчо Хилла платили немало, и они не горели желанием искать себе новую работу, пока оставался шанс, что новая владелица будет успешно справляться со своими обязанностями. Один за другим ковбои начали снимать свои стетсоны, давая Брайони понять, что они остаются и ждут своих денег вместе с обещанными добавками. Брайони холодно кивнула им всем и, поблагодарив, отправила обратно на работу. Когда толпа рассеялась, она обернулась к молодому ковбою:
– Подождите минутку!
Молодой человек немедленно обернулся, дружески глядя на нее блестящими карими глазами.
– Да, мэм?
– Как ваше имя?
Ковбой забавно приподнял свой пыльный стетсон.
– Бак Монро, мэм, к вашим услугам.
– Спасибо. Я благодарна вам за помощь. Брайони улыбнулась, обезоруженная откровенным дружелюбием ковбоя. Он смотрел на нее так, словно никогда прежде не видел женщины. В его глазах было восхищение, не похожее на похотливый взгляд Расти Джессапа. Брайони почувствовала себя польщенной.
– Мне нужен будет новый старший ковбой, не можете ли вы предложить мне кого-нибудь на эту должность?
– Ну, мэм, на мой взгляд, я сам как нельзя лучше подхожу для этого, – заявил он и размашисто поклонился. – Вам не найти более преданного человека – ох, ну и повеселился же я, когда вы осадили этих неблагодарных удальцов!
Брайони не могла удержаться от смеха, настолько забавна была его манера говорить. Бак Монро заставил ее позабыть на время о тяжелых заботах, свалившихся на ее плечи. Однако прежде чем она смогла ответить на его предложение, он заговорил снова:
– А вообще-то, мэм, если вас действительно интересует мое мнение, то я бы на вашем месте нанял в старшие ковбои только Шорти Баханэна, и никого другого. Я знаю его уже пять лет, поверьте мне, человека с таким опытом парни будут уважать. Шорти – старый хитрый ковбой – родился и вырос в Калифорнии, многие годы он перегонял скот по Кисхольмскому пути. На вашего отца он работал около трех лет. Поверьте мне, такого замечательного человека вам во всем свете не сыскать. Шорти – лучший претендент на такую должность, – закончил Монро торжественно.
– А он был сегодня здесь вместе со всеми?
– Шорти? Не-е, Шорти – на южном пастбище, поехал проведать теленка, который занемог вчера утром. У Шорти нет времени плясать под дудку Расти Джессапа!
При этих словах опальный ковбой, все еще стоявший на террасе между судьей и Мэттом Ричардсом, снова разразился бранью и попытался добраться до Монро.
– Я бы хотела лично повидать этого Шорти Баханэна, – сказала Брайони. – Не попросите ли вы его зайти ко мне завтра рано утром?
– Конечно, мэм. Рад помочь вам, – он улыбнулся лукаво, – ну, а если Шорти вам не подойдет, то я-то уж буду тут как тут. Никто не сможет сказать, что Бак Монро когда-нибудь отказался помочь женщине в затруднительном положении!
Брайони засмеялась:
– Я это запомню. Спасибо.
Бак беззаботно махнул ей своим стетсоном на прощание и, нахлобучив шляпу на голову, направился обратно в кораль, где его ждал вороной мустанг.
Брайони инстинктивно чувствовала, что Бак – искренний, добрый человек. Из него получился бы надежный друг. Все еще улыбаясь, она повернулась, чтобы идти в дом, но ее улыбка увяла при виде Расти Джессапа, кривившего тонкие губы в циничной усмешке. К тому времени судья и Мэтт Ричардс уже отпустили его, приказав поскорее собрать свои вещи и убираться с ранчо, но вместо этого он угрожающе шагнул к Брайони.
Она тревожно взглянула на него, похолодев от страха, однако, сделав над собой усилие, произнесла спокойно:
– Мне больше нечего вам сказать, мистер Джессап. Вы можете покинуть мои владения.
– Ваши владения! – усмехнулся он, и его лицо исказилось ненавистью. – Посмотрим, как долго это ранчо будет оставаться вашей собственностью! Хотя, впрочем, можно догадаться, леди: вы не протянете и месяца. Вы не проживете так долго!
У Брайони перехватило дыхание, а судья Гамильтон быстро заломил рыжеволосому ковбою руку за спину.
– Это что, угроза, Джессап? – сурово спросил судья.
Джессап посмотрел на него, затем на хмурого Мэтта Ричардса и пожал плечами.
– Понимайте как хотите, – ответил он, вырываясь из рук судьи Гамильтона.
Уже подойдя к ступенькам террасы, он обернулся, и Брайони снова увидела его злую улыбку. Гипнотизируя девушку долгим взглядом, он вытянул в ее сторону худой указательный палец.
– Хочу сказать на прощание, что мы еще встретимся, прелестная леди. А когда это произойдет, готов поспорить, вы сильно пожалеете! – С этими словами он повернулся к ней спиной и, быстро сбежав по ступеням, зашагал к дому для работников.
Брайони напряженно смотрела ему вслед. Через несколько минут он вынес оттуда свою перетянутую ремнем постель и приторочил ее к седлу пегой кобылы. В следующее мгновение он вскочил в седло и галопом умчался прочь.
Брайони устало пошла в дом, в отцовский кабинет. Судья и Мэтт Ричардс последовали за ней. К ее облегчению, судья вскоре откланялся, обещав заехать завтра, чтобы отвезти Брайони в Тусон. Она поблагодарила его и проводила до дверей, отчаянно желая остаться наедине со своими мыслями. Однако Мэтт Ричардс не спешил уходить, тревожно наблюдая, как девушка, бледная и измученная, опустилась в мягкое кожаное кресло. У Брайони не было сил говорить. В ее голове страшным эхом продолжали звучать ядовитые слова Расти Джессапа. Она отчетливо понимала, что нажила себе опасного врага, и от этой мысли ее бросало в дрожь.
– С вами все в порядке, Брайони? – спросил Мэтт Ричардс, подходя ближе. – Надеюсь, что этим койотам не удалось слишком сильно вас расстроить. Люди, подобные Джессапу, всегда горазды на угрозы. Но я бы не стал из-за него волноваться. Вероятнее всего он зальет свою ярость несколькими стаканами виски и забудет все.
– Вы действительно так полагаете, мистер Ричардс? – Брайони взглянула на него с надеждой, ища поддержки в его словах и в самой его солидной, основательной внешности.
Мэттью Ричардс был атлетически сложенным, сильным человеком, способным за себя постоять, и Брайони слепо доверяла его суждениям. Раз он говорил, что слова Джессапа – простое пустозвонство, значит, это действительно так и есть.
– Я просто уверен, что все будет замечательно, – улыбнулся он, придвигая себе стул и садясь рядом. – И пожалуйста, называйте меня Мэтт. Я надеюсь, что мы с вами станем добрыми друзьями, а я ненавижу церемонии между друзьями.
– Конечно, – сердечно согласилась Брайони.
Сейчас она больше всего нуждалась в друзьях, особенно в таких, как Мэтт Ричардс. Богатый фермер был добр и красив и к тому же считался влиятельным человеком в городе. Подтверждением тому было их утреннее посещение оружейной лавки. Все, кого они встречали на пути, почтительно приветствовали его, а продавец в лавке отнесся к нему с особым уважением, какого не удостоился даже судья Гамильтон. Брайони обрадовалась, что Мэтт Ричардс захотел поддерживать с ней дружеские отношения, особенно после того, как она отказалась продать ему ранчо. Она боялась, что в душе он все еще злится на нее за это, но, услышав о ее опасениях, Мэтт только рассмеялся.
– Я злюсь? На что? Ерунда какая! Конечно, я был бы не прочь приобрести ваше ранчо, это ценная собственность, которая стала бы существенным дополнением к моему состоянию. Я никак не мог ожидать, что вы захотите оставить его себе, – я, наоборот, считал, что сделаю доброе дело, избавив вас от этой обузы! Но, разумеется, я не схожу с ума от того, что вы решили оставить ранчо себе. – Он искренне улыбнулся. – Откровенно говоря, Брайони, я до последнего момента не верил, что вы приедете сюда жить. Это одна из самых больших странностей, которые мне доводилось видеть в жизни, но я восхищаюсь вами! Она покраснела.
– Спасибо. Я рада, что вы понимаете, как много ранчо значит для меня.
Он задумчиво кивнул:
– Да, я понимаю. Знаете, наблюдая, как вы лихо управились с этими ковбоями, я вспомнил вашего отца. Он часто проявлял такую же решительность. Благодаря ей он сумел сделать это ранчо крупнейшей скотоводческой фермой в Аризоне. Это была его цель, самая заветная. Может быть, поэтому мы и сошлись с ним. Видите ли, я так же отношусь к своему ранчо Твин Барз.
Его голос стал тише. Казалось, Мэтт полностью погрузился в раздумья и разговаривал уже скорее сам с собой, чем с Брайони.
– На Твин Барз содержалось три, от силы четыре тысячи голов скота, когда я начинал свое дело много лет назад. Но я работал, чертовски много работал, и теперь у меня тридцать пять тысяч голов такого прекрасного скота, какого вы нигде больше не увидите. Все это время я стремился сделать ранчо одним из лучших в штате, и моя работа еще не закончена. Твин Барз еще будет расти, оно станет богатейшей фермой на западе, когда я закончу… – Внезапно он замолчал, так, словно пробудился ото сна, и виновато улыбнулся девушке. – Прошу прощения. Вы, должно быть, устали и проголодались, а я тут забиваю вам голову своими делами.
– О нет, это очень интересно! Уверена, вам удастся достичь всего, что вы задумали, хотя, насколько я поняла, вы уже добились того, чего многие люди не могут сделать за всю свою жизнь. Твин Барз, должно быть, – великолепное ранчо.
– Да. – Глаза Мэтта засветились от удовольствия. – Надеюсь, вы как-нибудь выберетесь ко мне в гости. Тогда я провезу вас по окрестностям, и вы все увидите своими глазами.
– О, с большим удовольствием!
Они оба встали, и Мэтт Ричардс собрался уходить, но, прежде чем закрыть за собой дверь, остановился на пороге и, заглянув девушке в глаза, крепко сжал в своих твердых ладонях ее маленькую ручку.
– Об одном я хочу попросить вас, Брайони, – сказал он серьезно. – Не выезжайте никуда одна, если в этом не будет крайней необходимости. Аризона – не самое безопасное место даже для мужчины, не говоря уж о женщине. Угрозу представляют не только индейцы, но и всякие естественные опасности, как, например, горные львы, гремучие змеи, ящерицы-ядозубы, да мало ли их… И кроме того, в округе полно шатается праздных негодяев, которые не погнушаются напасть на одинокую женщину. Те, что притащили вас к Джилли, – из их числа, так что будьте осторожны. Не стесняйтесь послать за мной в любое время, если вам будет что-то нужно или же вы захотите куда-нибудь поехать. Я с удовольствием буду сопровождать вас.
Тронутая такой заботой, Брайони тепло поблагодарила его, глядя почти влюбленно, как он выходит из дома и легко вскакивает в седло своего серого жеребца. На прощание Мэтт Ричардс помахал девушке рукой, и Брайони уже пожалела, что осталась одна. Ей нравился Мэтт Ричардс, она ощущала себя в безопасности, когда он был рядом. Тут же ей подумалось, что она не должна впадать в такую зависимость. Теперь она живет в Аризоне и должна научиться рассчитывать только на себя.
Поздним вечером Брайони стояла у окна своей спальни, глядя на потемневшую долину. Прохладный ветерок с дальних гор тихонько колыхал синий шелк занавесок, заставляя девушку невольно ежиться и плотнее кутаться в голубую ночную рубашку. Но несмотря на холод, она не спешила отходить от окна, не обращая внимания ни на мягкую кровать, готовую принять в свои нежные пружинящие объятия ее усталое тело, ни на уютную красоту ее новой комнаты. Брайони тревожили мысли и чувства, которым она не находила объяснения. С наступлением темноты девушка ощутила себя совсем одинокой.
Поужинав сочной поджаркой и остро приправленными бобами, она бесцельно слонялась по дому, разглядывая обстановку комнат и пытаясь представить себе отца, жизнь которого протекала в окружении всех этих вещей, надеясь, что они расскажут ей, каким он был человеком. Однако ей не удалось выяснить ничего, кроме того, что он обладал отменным, изысканным вкусом. Наверху располагались три спальни. Одна из них, принадлежавшая отцу, была отделана темным деревом. Пол устилал толстый ковер кофейного цвета, а на бронзовых лампах играли рыжие отблески. Остальные две спальни, по-видимому, предназначались для гостей. Брайони выбрала для себя просторную комнату с блестящим паркетом, большим персидским ковром и с покрывалом из синего шелка на пуховой перине. Вся мебель была выдержана в едином стиле и состояла из большого комода с выдвижными ящиками, туалетного столика и кресла-качалки ручной работы в углу у окна. В другом углу стояла красивая восточная ширма, за которой помещалась небольшая сидячая ванна. Комната была очень удобна, и весь дом отличался редкой красотой убранства, но, когда солнце скрылось за изломанной грядой западных гор в кроваво-красном мареве заката, на Брайони навалилась необъяснимая тоска.
В комнате быстро темнело. Брайони с отсутствующим видом смотрела в окно. Луна пряталась за рваными облаками, то и дело образующими новые блеклые узоры на чернильном ночном небе. Тусклые звезды еле проглядывали сквозь их пелену. Покрываясь мурашками, Брайони подставляла лицо прохладному ветру, порывами налетавшему через приоткрытое окно, при этом волосы ее взметались вокруг головы пышным черным облаком. Вглядываясь в темноту перед собой, девушка искала отгадку новому тоскливо-щемящему чувству, поселившемуся у нее в груди, и не находила ее.
Постепенно ее мысли переключились на события прошедшего дня и людей, встреченных ею на новом месте. Перед ее мысленным взором проплыл судья Гамильтон с его неизменным добродушным выражением на лице, затем – Мэтт Ричардс, сильный, красивый, добрый. Бак Монро снова улыбнулся ей приветливой, веселой улыбкой. Однако вслед за Монро Брайони вспомнился Расти Джессап, и сердце ее сжалось от страха. Она не могла понять, почему он старался настроить работников против нее и почему он вел себя так грубо. Еще меньше понимала Брайони, почему он грозился, что она не проживет и месяца.
Похоже на то, что все события, происходящие с ней после прибытия в Аризону, складываются так, чтобы напугать ее, заставить отказаться от намерения поселиться в этих местах. Сначала над ней издевался Зеке Мердок со своими бандитами, теперь эти проблемы на ранчо, взлом, ограбление и в конце концов Расти Джессап, пытавшийся взбунтовать против нее ковбоев. Брайони пришла в голову безумная мысль, что все это подстроено специально, чтобы она продала поскорее свою недвижимость в Аризоне и вернулась обратно в Сент-Луис, в школу для молодых леди мисс Марш. Но это же абсурд! Кому могло понадобиться выживать ее отсюда?
Внезапно тишину ночи разорвал тоскливый плач койота, и Брайони вспомнила о Техасце Джиме Логане. Она поняла, что все время будет о нем думать, поняла, что будет вспоминать снова и снова, как он сжимал ее в своих объятиях, как целовал под звездным небом посреди пустыни…
Брайони оборвала свои мысли внезапным проклятием, которое шокировало бы мисс Марш. Зачем она снова вызывает эти нежелательные воспоминания? Брайони прищурилась, вглядываясь в темноту. Убийца! Холодный, злой, невыносимый человек! Она ненавидела его всем сердцем!
Только тут девушка сообразила, что позабыла спросить у судьи Гамильтона, что не поделил ее отец с легендарным Техасцем Джимом Логаном, и решила непременно выяснить это завтра же утром. Да, и нужно будет приказать Росите сжечь то отвратительное грубое одеяло, которое он ей дал.
Босиком по холодному полу Брайони поспешила в кровать. Свернувшись калачиком под одеялом, она еще долго не могла изгнать из памяти образ высокого стройного стрелка с бронзовым лицом, холодными глазами и вечно циничной усмешкой на тонких губах. Он мучил ее своей высокомерной улыбкой, вновь и вновь являясь из глубин подсознания. Брайони изо всех сил зажмурила глаза, стараясь избавиться от навязчивого видения, и почувствовала, что сердце ее странно колотится в груди. Она сжала губы, уставившись в потолок, и с горечью пожелала никогда в жизни не видеть больше Техасца Джима Логана. Никогда!
Она еще не знала, как быстро позабудется это желание.
Глава 11
– Да, это так. Чего вы хотите?
Ее собеседник лениво выпрямился во весь свой рост и устрашающе навис над ней.
– Ну, мэм, – процедил он, – я Расти Джессап – старший ковбой, а это ребята, которые вместе со мной работали на вашего папу. – Большим пальцем левой руки он, не оборачиваясь, указал на группу людей за своим плечом. – Мы пришли за теми деньгами, которые нам причитаются за работу, мэм. – Постепенно тон Расти становился тверже. – Мы остались несчастными беспризорными с тех пор, как ваш отец умер, однако теперь вы здесь, и мы ждем, что вы о нас позаботитесь. Pronto! – Он шагнул вперед, оказавшись настолько близко от Брайони, что она ощущала тошнотворный запах его тоника для волос. – На всякий случай, если вам это неизвестно, городская леди, pronto значит сейчас!
Брайони покраснела от такой грубости, испытывая желание отвесить нахалу затрещину. По какой-то не понятной для нее причине Расти Джессап решил, что ему не понравится новая хозяйка, и не собирался давать ей шанс доказать обратное. Брайони стало ясно, что договориться с этим человеком не удастся. Она снова удивилась, почему ее отец нанял на должность старшего ковбоя такого неприятного, высокомерного типа. Но у нее не было времени предаваться размышлениям по этому поводу.
Спокойно обойдя Расти Джессапа, Брайони остановилась посреди террасы, окидывая взглядом группу недовольных рабочих. Ей было слышно, как Мэтт Ричардс и судья Гамильтон вышли и молча остановились на пороге. Краем глаза девушка заметила еще одного ковбоя, приближавшегося к ним. Она узнала его, это был тот самый человек, который объезжал вороного мустанга. Подойдя ближе, он присоединился к основной группе своих товарищей. Брайони поняла, что все вокруг ждут, что она скажет. Девушка вдохнула поглубже, лихорадочно подбирая нужные слова. Проведя всю свою жизнь в пансионах и домах добрых родственников, где решения за нее принимали другие, Брайони не привыкла командовать. Она попыталась представить, что на ее месте сказала бы мисс Марш. Эта хрупкая, мягкая женщина обладала непререкаемым авторитетом у всех, с кем ей доводилось общаться. Казалось, она способна была справиться с любой ситуацией в жизни. Брайони, с невероятным трудом преодолев волнение, заговорила так, как, по ее мнению, стала бы говорить мисс Марш, столкнись она с подобной проблемой.
– Я рада, что все вы пришли со мной познакомиться, – уверенно начала она, спокойно глядя на своих слушателей. – Прежде всего я хочу поблагодарить вас за то, что вы остались на ранчо Хилла. Я высоко ценю вашу преданность. – Она сделала паузу, сомневаясь, стоит ли им улыбнуться, и в следующий момент отвергла эту идею. Когда-то она слышала от мисс Марш, что новой учительнице в школе не следует улыбаться своим ученикам в течение первого месяца семестра. Брайони чувствовала, что в принципе находится в аналогичном положении. – Как вам всем хорошо известно, деньги, выделенные на вашу зарплату, хранились в сейфе в кабинете моего отца и были украдены вскоре после его смерти. Следовательно, в данный момент у меня на руках нет тех денег, которые я вам должна.
В ответ послышался хор раздраженных голосов и проклятий, но Брайони подняла вверх руку, требуя тишины. Сердце ее неистово колотилось.
– Я глубоко сожалею об этой задержке, поверьте мне, и намерена исправить сложившуюся ситуацию.
– Ах так? Каким же образом? – спросил Расти Джессап, глядя ей в лицо. – Единственный способ исправить ситуацию – это заплатить нам наши деньги немедленно! Мы уже и так ждем достаточно!
– Верно. Мы хотим получить то, что нам причитается! – выкрикнул другой ковбой из толпы, и остальные шумно поддержали его. Недовольство вспыхнуло с новой силой. Один только светловолосый ковбой, тот самый, что объезжал жеребца в корале, молчал, внимательно глядя то на Брайони, то на Расти Джессапа. Старший ковбой продолжал возмущаться, искусно заводя толпу и не оставляя Брайони ни малейшей возможности ответить. Молодой объездчик протолкался вперед.
– Эй, Джессап, может быть, ты заткнешься на минутку и дашь леди высказаться? – крикнул он, и остальные тут же замолчали от удивления.
– Что это с тобой, Монро? Ты что, не хочешь получить своих денег? – с издевкой обратился Джессап к молодому человеку. – Или, может быть, тебе важнее произвести хорошее впечатление на эту маленькую красотку?
Секундой позже светловолосый ковбой оказался на террасе и отвесил обидчику крепкий удар кулаком в челюсть. Джессап повалился на пол, скрипнув зубами от боли. Сообразив, что произошло, он вскочил на ноги и ринулся было давать сдачи, но судья Гамильтон и Мэтт Ричардс вмешались, растащив противников в разные стороны. Брайони с ужасом наблюдала эту сцену, пораженная тем, насколько быстро ситуация вышла из-под контроля. Казалось, работники мгновенно забыли о ней, возбужденно обсуждая между собой происшедшую потасовку. Брайони начинала злиться. Ей необходимо было любым способом вернуть внимание слушателей к себе.
– Ну все, хватит! – неожиданно выкрикнула она, уперев руки в бока.
Мужчины умолкли, удивленно уставясь на девушку. Ее красивое лицо было холодно, и казалось, что оно высечено из мрамора, и только изумрудно-зеленые глаза горели, обжигая присутствующих гневным взглядом. Ее высокий голос резко прозвенел в воздухе:
– Я больше ни секунды не потерплю подобного поведения, – предупредила она, – и следующий, кто заговорит прежде, чем я закончу, будет уволен немедленно. Это понятно? – Она сделала паузу, дожидаясь, пока каждый кивнет в ответ.
На лицах рабочих было ясно написано крайнее удивление, вызванное неожиданным поведением молодой девушки. Ковбоям не хотелось расставаться со своей работой, не услышав, что скажет их новая хозяйка. Последние несколько дней Джессап мутил воду, настраивая их против новой владелицы ранчо, однако теперь они были сильно заинтригованы, увидев ее воочию. Поэтому, когда Брайони Хилл заговорила снова, из толпы не донеслось ни звука.
– В ближайшие дни я поеду в Тусон и сниму со счета в банке достаточную сумму, чтобы расплатиться с каждым мужчиной и женщиной на этом ранчо. Более того, я готова выплатить дополнительный недельный оклад каждому, кто останется под моим началом без дальнейших возражений. Но от тех, кто собирается работать на меня, я требую двух вещей – преданности и уважения. Мистер Джессап нарушил оба эти условия и с этого момента освобожден от своих обязанностей на ранчо. Те из вас, кто решит меня покинуть, получат расчет, как только я вернусь из Тусона. Те, кто решит остаться, получат дополнительное денежное вознаграждение и мою благодарность. Но остаетесь вы или увольняетесь, я не потерплю беспорядка и дальнейших возражений. Тот, кто не прекратит выражать недовольство, разделит судьбу мистера Джессапа и вылетит с ранчо немедленно. Это понятно?
На мгновение между работниками воцарилась напряженная тишина. Расти Джессап принялся яростно сыпать проклятиями, судья Гамильтон по-прежнему крепко держал его сзади. Молодой светловолосый ковбой расплылся в широченной улыбке и неожиданно пронзительно вскрикнул:
– У-у-у-х-ты-ы-ы!
Теперь ковбои поглядывали на Брайони с уважением. Она сумела проявить необыкновенную твердость, неожиданную для такой молодой, очаровательной девушки, и ковбои начали надеяться, что она сумеет управлять ранчо. Конечно, ей многому придется научиться, но для начала она обнаружила достаточно способностей и выдержки. Работникам на ранчо Хилла платили немало, и они не горели желанием искать себе новую работу, пока оставался шанс, что новая владелица будет успешно справляться со своими обязанностями. Один за другим ковбои начали снимать свои стетсоны, давая Брайони понять, что они остаются и ждут своих денег вместе с обещанными добавками. Брайони холодно кивнула им всем и, поблагодарив, отправила обратно на работу. Когда толпа рассеялась, она обернулась к молодому ковбою:
– Подождите минутку!
Молодой человек немедленно обернулся, дружески глядя на нее блестящими карими глазами.
– Да, мэм?
– Как ваше имя?
Ковбой забавно приподнял свой пыльный стетсон.
– Бак Монро, мэм, к вашим услугам.
– Спасибо. Я благодарна вам за помощь. Брайони улыбнулась, обезоруженная откровенным дружелюбием ковбоя. Он смотрел на нее так, словно никогда прежде не видел женщины. В его глазах было восхищение, не похожее на похотливый взгляд Расти Джессапа. Брайони почувствовала себя польщенной.
– Мне нужен будет новый старший ковбой, не можете ли вы предложить мне кого-нибудь на эту должность?
– Ну, мэм, на мой взгляд, я сам как нельзя лучше подхожу для этого, – заявил он и размашисто поклонился. – Вам не найти более преданного человека – ох, ну и повеселился же я, когда вы осадили этих неблагодарных удальцов!
Брайони не могла удержаться от смеха, настолько забавна была его манера говорить. Бак Монро заставил ее позабыть на время о тяжелых заботах, свалившихся на ее плечи. Однако прежде чем она смогла ответить на его предложение, он заговорил снова:
– А вообще-то, мэм, если вас действительно интересует мое мнение, то я бы на вашем месте нанял в старшие ковбои только Шорти Баханэна, и никого другого. Я знаю его уже пять лет, поверьте мне, человека с таким опытом парни будут уважать. Шорти – старый хитрый ковбой – родился и вырос в Калифорнии, многие годы он перегонял скот по Кисхольмскому пути. На вашего отца он работал около трех лет. Поверьте мне, такого замечательного человека вам во всем свете не сыскать. Шорти – лучший претендент на такую должность, – закончил Монро торжественно.
– А он был сегодня здесь вместе со всеми?
– Шорти? Не-е, Шорти – на южном пастбище, поехал проведать теленка, который занемог вчера утром. У Шорти нет времени плясать под дудку Расти Джессапа!
При этих словах опальный ковбой, все еще стоявший на террасе между судьей и Мэттом Ричардсом, снова разразился бранью и попытался добраться до Монро.
– Я бы хотела лично повидать этого Шорти Баханэна, – сказала Брайони. – Не попросите ли вы его зайти ко мне завтра рано утром?
– Конечно, мэм. Рад помочь вам, – он улыбнулся лукаво, – ну, а если Шорти вам не подойдет, то я-то уж буду тут как тут. Никто не сможет сказать, что Бак Монро когда-нибудь отказался помочь женщине в затруднительном положении!
Брайони засмеялась:
– Я это запомню. Спасибо.
Бак беззаботно махнул ей своим стетсоном на прощание и, нахлобучив шляпу на голову, направился обратно в кораль, где его ждал вороной мустанг.
Брайони инстинктивно чувствовала, что Бак – искренний, добрый человек. Из него получился бы надежный друг. Все еще улыбаясь, она повернулась, чтобы идти в дом, но ее улыбка увяла при виде Расти Джессапа, кривившего тонкие губы в циничной усмешке. К тому времени судья и Мэтт Ричардс уже отпустили его, приказав поскорее собрать свои вещи и убираться с ранчо, но вместо этого он угрожающе шагнул к Брайони.
Она тревожно взглянула на него, похолодев от страха, однако, сделав над собой усилие, произнесла спокойно:
– Мне больше нечего вам сказать, мистер Джессап. Вы можете покинуть мои владения.
– Ваши владения! – усмехнулся он, и его лицо исказилось ненавистью. – Посмотрим, как долго это ранчо будет оставаться вашей собственностью! Хотя, впрочем, можно догадаться, леди: вы не протянете и месяца. Вы не проживете так долго!
У Брайони перехватило дыхание, а судья Гамильтон быстро заломил рыжеволосому ковбою руку за спину.
– Это что, угроза, Джессап? – сурово спросил судья.
Джессап посмотрел на него, затем на хмурого Мэтта Ричардса и пожал плечами.
– Понимайте как хотите, – ответил он, вырываясь из рук судьи Гамильтона.
Уже подойдя к ступенькам террасы, он обернулся, и Брайони снова увидела его злую улыбку. Гипнотизируя девушку долгим взглядом, он вытянул в ее сторону худой указательный палец.
– Хочу сказать на прощание, что мы еще встретимся, прелестная леди. А когда это произойдет, готов поспорить, вы сильно пожалеете! – С этими словами он повернулся к ней спиной и, быстро сбежав по ступеням, зашагал к дому для работников.
Брайони напряженно смотрела ему вслед. Через несколько минут он вынес оттуда свою перетянутую ремнем постель и приторочил ее к седлу пегой кобылы. В следующее мгновение он вскочил в седло и галопом умчался прочь.
Брайони устало пошла в дом, в отцовский кабинет. Судья и Мэтт Ричардс последовали за ней. К ее облегчению, судья вскоре откланялся, обещав заехать завтра, чтобы отвезти Брайони в Тусон. Она поблагодарила его и проводила до дверей, отчаянно желая остаться наедине со своими мыслями. Однако Мэтт Ричардс не спешил уходить, тревожно наблюдая, как девушка, бледная и измученная, опустилась в мягкое кожаное кресло. У Брайони не было сил говорить. В ее голове страшным эхом продолжали звучать ядовитые слова Расти Джессапа. Она отчетливо понимала, что нажила себе опасного врага, и от этой мысли ее бросало в дрожь.
– С вами все в порядке, Брайони? – спросил Мэтт Ричардс, подходя ближе. – Надеюсь, что этим койотам не удалось слишком сильно вас расстроить. Люди, подобные Джессапу, всегда горазды на угрозы. Но я бы не стал из-за него волноваться. Вероятнее всего он зальет свою ярость несколькими стаканами виски и забудет все.
– Вы действительно так полагаете, мистер Ричардс? – Брайони взглянула на него с надеждой, ища поддержки в его словах и в самой его солидной, основательной внешности.
Мэттью Ричардс был атлетически сложенным, сильным человеком, способным за себя постоять, и Брайони слепо доверяла его суждениям. Раз он говорил, что слова Джессапа – простое пустозвонство, значит, это действительно так и есть.
– Я просто уверен, что все будет замечательно, – улыбнулся он, придвигая себе стул и садясь рядом. – И пожалуйста, называйте меня Мэтт. Я надеюсь, что мы с вами станем добрыми друзьями, а я ненавижу церемонии между друзьями.
– Конечно, – сердечно согласилась Брайони.
Сейчас она больше всего нуждалась в друзьях, особенно в таких, как Мэтт Ричардс. Богатый фермер был добр и красив и к тому же считался влиятельным человеком в городе. Подтверждением тому было их утреннее посещение оружейной лавки. Все, кого они встречали на пути, почтительно приветствовали его, а продавец в лавке отнесся к нему с особым уважением, какого не удостоился даже судья Гамильтон. Брайони обрадовалась, что Мэтт Ричардс захотел поддерживать с ней дружеские отношения, особенно после того, как она отказалась продать ему ранчо. Она боялась, что в душе он все еще злится на нее за это, но, услышав о ее опасениях, Мэтт только рассмеялся.
– Я злюсь? На что? Ерунда какая! Конечно, я был бы не прочь приобрести ваше ранчо, это ценная собственность, которая стала бы существенным дополнением к моему состоянию. Я никак не мог ожидать, что вы захотите оставить его себе, – я, наоборот, считал, что сделаю доброе дело, избавив вас от этой обузы! Но, разумеется, я не схожу с ума от того, что вы решили оставить ранчо себе. – Он искренне улыбнулся. – Откровенно говоря, Брайони, я до последнего момента не верил, что вы приедете сюда жить. Это одна из самых больших странностей, которые мне доводилось видеть в жизни, но я восхищаюсь вами! Она покраснела.
– Спасибо. Я рада, что вы понимаете, как много ранчо значит для меня.
Он задумчиво кивнул:
– Да, я понимаю. Знаете, наблюдая, как вы лихо управились с этими ковбоями, я вспомнил вашего отца. Он часто проявлял такую же решительность. Благодаря ей он сумел сделать это ранчо крупнейшей скотоводческой фермой в Аризоне. Это была его цель, самая заветная. Может быть, поэтому мы и сошлись с ним. Видите ли, я так же отношусь к своему ранчо Твин Барз.
Его голос стал тише. Казалось, Мэтт полностью погрузился в раздумья и разговаривал уже скорее сам с собой, чем с Брайони.
– На Твин Барз содержалось три, от силы четыре тысячи голов скота, когда я начинал свое дело много лет назад. Но я работал, чертовски много работал, и теперь у меня тридцать пять тысяч голов такого прекрасного скота, какого вы нигде больше не увидите. Все это время я стремился сделать ранчо одним из лучших в штате, и моя работа еще не закончена. Твин Барз еще будет расти, оно станет богатейшей фермой на западе, когда я закончу… – Внезапно он замолчал, так, словно пробудился ото сна, и виновато улыбнулся девушке. – Прошу прощения. Вы, должно быть, устали и проголодались, а я тут забиваю вам голову своими делами.
– О нет, это очень интересно! Уверена, вам удастся достичь всего, что вы задумали, хотя, насколько я поняла, вы уже добились того, чего многие люди не могут сделать за всю свою жизнь. Твин Барз, должно быть, – великолепное ранчо.
– Да. – Глаза Мэтта засветились от удовольствия. – Надеюсь, вы как-нибудь выберетесь ко мне в гости. Тогда я провезу вас по окрестностям, и вы все увидите своими глазами.
– О, с большим удовольствием!
Они оба встали, и Мэтт Ричардс собрался уходить, но, прежде чем закрыть за собой дверь, остановился на пороге и, заглянув девушке в глаза, крепко сжал в своих твердых ладонях ее маленькую ручку.
– Об одном я хочу попросить вас, Брайони, – сказал он серьезно. – Не выезжайте никуда одна, если в этом не будет крайней необходимости. Аризона – не самое безопасное место даже для мужчины, не говоря уж о женщине. Угрозу представляют не только индейцы, но и всякие естественные опасности, как, например, горные львы, гремучие змеи, ящерицы-ядозубы, да мало ли их… И кроме того, в округе полно шатается праздных негодяев, которые не погнушаются напасть на одинокую женщину. Те, что притащили вас к Джилли, – из их числа, так что будьте осторожны. Не стесняйтесь послать за мной в любое время, если вам будет что-то нужно или же вы захотите куда-нибудь поехать. Я с удовольствием буду сопровождать вас.
Тронутая такой заботой, Брайони тепло поблагодарила его, глядя почти влюбленно, как он выходит из дома и легко вскакивает в седло своего серого жеребца. На прощание Мэтт Ричардс помахал девушке рукой, и Брайони уже пожалела, что осталась одна. Ей нравился Мэтт Ричардс, она ощущала себя в безопасности, когда он был рядом. Тут же ей подумалось, что она не должна впадать в такую зависимость. Теперь она живет в Аризоне и должна научиться рассчитывать только на себя.
Поздним вечером Брайони стояла у окна своей спальни, глядя на потемневшую долину. Прохладный ветерок с дальних гор тихонько колыхал синий шелк занавесок, заставляя девушку невольно ежиться и плотнее кутаться в голубую ночную рубашку. Но несмотря на холод, она не спешила отходить от окна, не обращая внимания ни на мягкую кровать, готовую принять в свои нежные пружинящие объятия ее усталое тело, ни на уютную красоту ее новой комнаты. Брайони тревожили мысли и чувства, которым она не находила объяснения. С наступлением темноты девушка ощутила себя совсем одинокой.
Поужинав сочной поджаркой и остро приправленными бобами, она бесцельно слонялась по дому, разглядывая обстановку комнат и пытаясь представить себе отца, жизнь которого протекала в окружении всех этих вещей, надеясь, что они расскажут ей, каким он был человеком. Однако ей не удалось выяснить ничего, кроме того, что он обладал отменным, изысканным вкусом. Наверху располагались три спальни. Одна из них, принадлежавшая отцу, была отделана темным деревом. Пол устилал толстый ковер кофейного цвета, а на бронзовых лампах играли рыжие отблески. Остальные две спальни, по-видимому, предназначались для гостей. Брайони выбрала для себя просторную комнату с блестящим паркетом, большим персидским ковром и с покрывалом из синего шелка на пуховой перине. Вся мебель была выдержана в едином стиле и состояла из большого комода с выдвижными ящиками, туалетного столика и кресла-качалки ручной работы в углу у окна. В другом углу стояла красивая восточная ширма, за которой помещалась небольшая сидячая ванна. Комната была очень удобна, и весь дом отличался редкой красотой убранства, но, когда солнце скрылось за изломанной грядой западных гор в кроваво-красном мареве заката, на Брайони навалилась необъяснимая тоска.
В комнате быстро темнело. Брайони с отсутствующим видом смотрела в окно. Луна пряталась за рваными облаками, то и дело образующими новые блеклые узоры на чернильном ночном небе. Тусклые звезды еле проглядывали сквозь их пелену. Покрываясь мурашками, Брайони подставляла лицо прохладному ветру, порывами налетавшему через приоткрытое окно, при этом волосы ее взметались вокруг головы пышным черным облаком. Вглядываясь в темноту перед собой, девушка искала отгадку новому тоскливо-щемящему чувству, поселившемуся у нее в груди, и не находила ее.
Постепенно ее мысли переключились на события прошедшего дня и людей, встреченных ею на новом месте. Перед ее мысленным взором проплыл судья Гамильтон с его неизменным добродушным выражением на лице, затем – Мэтт Ричардс, сильный, красивый, добрый. Бак Монро снова улыбнулся ей приветливой, веселой улыбкой. Однако вслед за Монро Брайони вспомнился Расти Джессап, и сердце ее сжалось от страха. Она не могла понять, почему он старался настроить работников против нее и почему он вел себя так грубо. Еще меньше понимала Брайони, почему он грозился, что она не проживет и месяца.
Похоже на то, что все события, происходящие с ней после прибытия в Аризону, складываются так, чтобы напугать ее, заставить отказаться от намерения поселиться в этих местах. Сначала над ней издевался Зеке Мердок со своими бандитами, теперь эти проблемы на ранчо, взлом, ограбление и в конце концов Расти Джессап, пытавшийся взбунтовать против нее ковбоев. Брайони пришла в голову безумная мысль, что все это подстроено специально, чтобы она продала поскорее свою недвижимость в Аризоне и вернулась обратно в Сент-Луис, в школу для молодых леди мисс Марш. Но это же абсурд! Кому могло понадобиться выживать ее отсюда?
Внезапно тишину ночи разорвал тоскливый плач койота, и Брайони вспомнила о Техасце Джиме Логане. Она поняла, что все время будет о нем думать, поняла, что будет вспоминать снова и снова, как он сжимал ее в своих объятиях, как целовал под звездным небом посреди пустыни…
Брайони оборвала свои мысли внезапным проклятием, которое шокировало бы мисс Марш. Зачем она снова вызывает эти нежелательные воспоминания? Брайони прищурилась, вглядываясь в темноту. Убийца! Холодный, злой, невыносимый человек! Она ненавидела его всем сердцем!
Только тут девушка сообразила, что позабыла спросить у судьи Гамильтона, что не поделил ее отец с легендарным Техасцем Джимом Логаном, и решила непременно выяснить это завтра же утром. Да, и нужно будет приказать Росите сжечь то отвратительное грубое одеяло, которое он ей дал.
Босиком по холодному полу Брайони поспешила в кровать. Свернувшись калачиком под одеялом, она еще долго не могла изгнать из памяти образ высокого стройного стрелка с бронзовым лицом, холодными глазами и вечно циничной усмешкой на тонких губах. Он мучил ее своей высокомерной улыбкой, вновь и вновь являясь из глубин подсознания. Брайони изо всех сил зажмурила глаза, стараясь избавиться от навязчивого видения, и почувствовала, что сердце ее странно колотится в груди. Она сжала губы, уставившись в потолок, и с горечью пожелала никогда в жизни не видеть больше Техасца Джима Логана. Никогда!
Она еще не знала, как быстро позабудется это желание.
Глава 11
На следующее утро Брайони встретилась с Шорти Баханэном. Их беседа была недолгой, но плодотворной. Ей с первого взгляда понравился этот грубоватый маленький седой человечек с искривленными многолетним сидением в седле ногами и скрипучим голосом. Шорти Баханэн по натуре был хитрым и недоверчивым человеком, и поначалу он скептически отнесся к организаторским способностям нового босса. Войдя к Брайони в кабинет, он подозрительно окинул ее немигающим взглядом своих маленьких, похожих на бусинки глаз. Однако, поговорив с ней немного, он вынужден был изменить свою точку зрения и признать, что она не похожа на обычную городскую девушку.
Шорти быстро понял, что Брайони не бросает слов на ветер, заявляя, что собирается посвятить себя высокой цели превращения ранчо Хилла в лучшее ранчо штата. Очень скоро Брайони покорила сердце старого ковбоя, и расстались они, полностью довольные друг другом. Шорти радовался решительности своей новой хозяйки, а Брайони вздохнула с облегчением, уверенная, что теперь у нее есть на кого положиться, новый старший ковбой подскажет ей, что делать. Немало порадовало ее и то, что Шорти согласился научить ее стрелять, и первый урок они наметили на вторую половину следующего дня.
Позже тем же утром за Брайони заехал судья Гамильтон, чтобы отвезти ее в Тусон. Добравшись туда, она первым делом отправилась в банк и сняла необходимую сумму денег без происшествий. Тусон оказался диким шумным городком, полным пьяных ковбоев и угрюмых завсегдатаев игорных домов. Брайони с судьей отправились в обратный путь, как только она купила несколько свертков материи, чтобы сшить себе что-нибудь вроде мексиканских блуз и юбок, которые приводили ее в восторг. Этот стиль одежды казался идеальным для жаркого, сухого климата, и, кроме того, Брайони мечтала поскорее сродниться с этой местностью, испытавшей сильное испанское влияние. Покончив с делами, Брайони с судьей снова сели в коляску и поехали назад в Винчестер. Двуколку немилосердно трясло на бугристой дороге, и, подскакивая на сиденье после каждого ухаба, Брайони приходилось часто расправлять муслиновую юбку абрикосового цвета и прятать выбивавшиеся черные кудри обратно под шляпку.
Шорти быстро понял, что Брайони не бросает слов на ветер, заявляя, что собирается посвятить себя высокой цели превращения ранчо Хилла в лучшее ранчо штата. Очень скоро Брайони покорила сердце старого ковбоя, и расстались они, полностью довольные друг другом. Шорти радовался решительности своей новой хозяйки, а Брайони вздохнула с облегчением, уверенная, что теперь у нее есть на кого положиться, новый старший ковбой подскажет ей, что делать. Немало порадовало ее и то, что Шорти согласился научить ее стрелять, и первый урок они наметили на вторую половину следующего дня.
Позже тем же утром за Брайони заехал судья Гамильтон, чтобы отвезти ее в Тусон. Добравшись туда, она первым делом отправилась в банк и сняла необходимую сумму денег без происшествий. Тусон оказался диким шумным городком, полным пьяных ковбоев и угрюмых завсегдатаев игорных домов. Брайони с судьей отправились в обратный путь, как только она купила несколько свертков материи, чтобы сшить себе что-нибудь вроде мексиканских блуз и юбок, которые приводили ее в восторг. Этот стиль одежды казался идеальным для жаркого, сухого климата, и, кроме того, Брайони мечтала поскорее сродниться с этой местностью, испытавшей сильное испанское влияние. Покончив с делами, Брайони с судьей снова сели в коляску и поехали назад в Винчестер. Двуколку немилосердно трясло на бугристой дороге, и, подскакивая на сиденье после каждого ухаба, Брайони приходилось часто расправлять муслиновую юбку абрикосового цвета и прятать выбивавшиеся черные кудри обратно под шляпку.