Страница:
1 Лаврентьевская летопись, стр. 124. 1897. 2 Там же, стр. 80-81. 3 Там же, стр. 122.
У соседних древлян, например, в том же Хв., повидимому, родо-племенной строй не был еще совсем изжит. Древлянские князья X в. еще очень похожи на вождей и военачальников периода высшей ступени варварства. "Деревская земля" (под этим термином можно разуметь народное собрание), а не деревские князья посылают к Ольге своих послов. Совещание вождей и народного собрания здесь весьма вероятны. О том же, как будто, говорит и множественность равноправных князей у древлян ("наши князи добри суть...").1 Если мы и можем здесь подразумевать вече, то оно имеет характер старого народного собрания периода высшей ступени варварства. Весьма вероятны такие же собрания и у других более отсталых племен, включенных в состав Киевского государства. Так, например, еще в XII в. черниговские князья Давидовичи "созваша вятиче" 2 для привлечения их к совместным действиям.
Эти народные собрания древлян надо отличать от совещаний Киевского князя с боярами. Первые - это еще не изжитые остатки родового строя периода высшей ступени варварства, вторые - следствие укрепления княжеской власти, отделения власти от народных масс, уже успевших выйти из рамок родового общества. Нас не должно смущать то обстоятельство, что оба явления наблюдаются параллельно в одно и то же время. Наша страна и в этот период времени была огромна и в смысле стадиального развития в отдельных своих частях пестра.
Было бы ошибкой не считаться с этими условиями и рассматривать все части громадной территории как нечто цельное. Это верно даже в том случае, если допустим, что относительно древлян мы в данном случае ошибаемся. Вот почему нельзя не возражать против построения В, И. Сергеевича, совсем не склонного признавать эти стадиальные различия в отдельных частях обширного Киевского государства.
Для Сергеевича все равно: недатированное ли сообщение летописца о временах далекой древности ("сдумавше поляне и вдаша от дыма меч"), когда хазары подчиняют себе полян, датированное ли 945 годом событие о переговорах древлян с княгиней Ольгой ("и послаша деревляне лучшие люди...", "посла ны Деревьска земля"), наконец, факты договоров с греками (907-911 гг.), относящиеся к Киеву, к киевскому обществу и киевскому князю. Сергеевич ставит все эти разновременные и относящиеся к различным территориям факты в один ряд и делает из них общий вывод. Против такого исследовательского приема необходимо во имя научной методологии самым решительным образом протестовать.
1 Лаврентьевская летопись, стр. 54 и др. 1897.
2 Ипатьевская летопись, стр. 240. 1871.
Правильно отметив черты архаического строя у полян до IX и у древлян середины X в., Сергеевич совершенно произвольно пытается те же черты присвоить и Киеву X в., с его уже несомненно государственным устройством. Договоры с греками X в. он считает тоже плодом вечевого решения. По мнению Сергеевича, как мы уже видели, ?факт, что для заключения договора в Византию отправляются послы не только от имени князя и его бояр, но и от людей всех русских ("людье вси рустии"), говорит о том, что и здесь инициатором договора является вече (см. стр. 191). Сергеевич прямо так и говорит, что под людьми Игоря, принимающими участие в заключении договора, надо разуметь все наличное население Киева, а не какую-либо тесную группу зависимых от Игоря людей.1 Но стоит нам только присмотреться ближе к тексту договора 945 г. и мы получим основание усомниться в правильности заключения В. И. Сергеевича. Вот текст полностью: "И великий князь наш Игорь, и боляре его, и людье вси рустии послаша ны к Роману и Костян-тину и к Стефану, к великим царем греческим, створити любовь с самеми цари, со всем боярством и со всеми людьми греческими..."
"Люди вси рустии" здесь играют ту же самую роль, что "все люди греческие", но ни здесь, ни там вече не имеется в виду (см. стр. 191).
В договоре 911 г. совершенно ясно выражено, кто именно и с кем заключает договор. Послы для заключения договора посланы от "Ольга, великого князя русского, и от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр". "Такоже и вы, греки, - читаем в том же договоре обращение к грекам, - да храните таку же любовь ко князем нашим светлым рускым и ко всем, иже суть под рукою светлого князя нашего".
Если уж учитывать возможность некоторых перемен в объеме и характере власти киевского князя за протекшие 34 года (911- D45), т. е. от договора Олега до договора Игоря, то, во всяком случае, не в сторону умаления ее, а как раз в обратном направлении: сила княжеской власти, несомненно, росла до начала или даже до середины XI в., и вече все меньше имело возможности проявлять себя в политической жизни государства.
Договор 945 г. тоже упоминает "всех русских людей",2 но совсем не в том смысле, какой придает этому упоминанию Сергеевич, а с другими расчетами. Русский князь говорит о всех русских людях для того, чтобы крепче подчеркнуть обязательность соблюдения договоров для всех русских людей. "И иже помыслит от страны Руские разрушити таку любовь" принявший ли христианство или не крещеный (т. е. буквально всякий русский), "да не имуть помощи от Бога, ни от Перуна...". Вот для чего понадобилось вспомнить о русских людях "всех". То же относится, надо думать, и к другой стороне, заключающей договор.
Договоры заключало не вече, а Киевский князь со своим правящим окружением.
Подъем значения вечевых собраний падает на вторую половину XI и на XII в.3 Если говорить об исключениях, то они имеются только для Новгорода, где упоминание о вече относится к 1016 г. Это "исключение" вполне закономерно и понятно, потому что тот про-цесс, который обнаружился в других частях Киевского государства во второй половине XI в., для Новгорода стал уже несколько более ранним фактом.
1 В. И. Сергеевич. Русск. юрид. древн., т. II, стр. 33-34.
2 "...от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья и от всех людий русские земли". "И в. к. наш Игорь и боляре его и людье вси рустии послаша ны к Роману..." Договор 945 года.
3 Известия о вечевых собраниях X-XII вв. встречаются в наших летописях под годами: в Белгороде 997 (легендарный рассказ об осаде Белгорода печенегами); в Киеве 1068, 1113, 1146, 1147, 1150; во Владимире Волынском 1097; Звенигороде 1147; Полоцке 1159, 1186; Смоленске 1185; Ростове 1157, 1175; Суздале 1157, 1175; Владимире-на-Клязьме 1157, 1175, 1176; Переяславле 1175; Рязани 1177; Новгороде Великом (если не считать рассказа, вызывающего сомнения, о приглашении на стол Владимира, записанного в летописи под 970 г.), 1016, 1136, 1137.
Замечание А. Е. Преснякова о том, что до XI в. в наших источниках отсутствуют "всякие указания на вечевую деятельность", можно признать правильным, если не считать двух свидетельств, вызывающих справедливое недоверие, о чем говорилось выше.
Чем объяснить это явление? Мне кажется, оно стоит в связи с распадом Киевского государства.
По мере упадка Киева как политического центра, объединяющего значительные пространства, по мере усиления отдельных частей империи Рюриковичей, в этих последних поднимается политическое значение крупных городов, способных играть роль местных центров и отстаивать независимость своей области от притязаний старой "матери городов русских". В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми приходилось считаться и пригородам и князьям.
Но как же относиться к тому классическому месту Лаврентьев-ской летописи, на которое ссылаются все наши историки в доказательствоисконности вечевых собраний у восточных славян?
Это знаменитое место летописи под 1176 г. действительно говорит о городских народных собраниях, но отнесение этого института в глубокое прошлое ("изначала") без серьезных оговорок невозможно. Этот текст требует комментария. Под 1176 г. в Лаврентьев-ской летописи помещен удивительный по яркости рассказ о борьбе владимирских ремесленников и мелких купцов с ростовским и суздальским боярством. Победа владимирских "новых", "мезинньш людей над старым родовитым боярством Ростова и Суздаля вдохновила летописца, и он стал размышлять по этому поводу: всегда-де и везде было так, что пригороды подчиняются решениям старших городов, а здесь вышло как раз наоборот. Это просто "чудо". "Мы же да подивимся чюду новому и великому и преславному матере божья, - пишет летописец, - како заступи град свой от великих бед и гражаны своя укрепляеть: не вложи бо им бог страха и не убояшася князя два имуще и власти (волости.-Б. Г.) сей и боляр их прещенья ни во что же положиша, за 7 недель безо князя будуще в Володимери граде, толико возложьше всю свою надежю и упование к святой богородице и на свою правду. Новгородца бо изначала и смольняне и кыяне и полочане и вся власти яко же на думу на веча сходятся, на что же старейший сдумають, на том же пригороды стануть, а зде город старый Ростов и Суждаль и вси боляре, хотяще свою правду поставити, не хотяху створити правды божья, но "како нам любо", рекоша, "тако створим: Володимерь есть пригород наш..." "...не разумеша правды божья исправити Ростовци и Суждальци, давний, творящеся старейший; новии же людье мезинии Володимерстии, уразумевше, яшася по правду крепко..." 1 "...Не хотяче покоритися Ростовчем и Суждальцем и Муромьцем, зане молвяхуть: пожьжем и паки ли посадника в нем (городе Владимире.-Б. Г.) посадим: то суть наши холопи каменьници"2 (в Никоновской летописи этот перечень расширен: "холопи, каменно-сечци и древодельци и орачи").
Отсюда с полной очевидностью вытекает, по мнению летописца, что вечевые собрания в Ростове и Суздале были издавна, что в этих собраниях решающая роль принадлежала старой знати, боярству, что знать через вечевые собрания старшего города до сих пор всегда держала в повиновении пригороды. Так, уверяет нас летописец, было "изначала". А сейчас произошло нечто новое, до сих пор небывалое. Это "изначала" относится не только к существованию вечевого строя, но прежде всего к обязанности пригородов подчиняться городам, к господству знати над людьми "мезинными". На этом, во всяком случае, логическое ударение летописного рассказа. Упоминаемая здесь знать и есть те "светлые бояре", представителем которых в договорах с греками являлся в свое время великий князь киевский. До известного времени этот "изначальный" порядок держался. Затем в нем появилась трещина.
Распад Киевского государства на так называемые "уделы" объясняется тем, что к известному времени успели образоваться области, достаточно окрепшие, чтобы не только перестать нуждаться в помощи киевского князя, но и осознать выгоду в отделении от Киева. Такова судьба всех скороспелых варварских монархий. У каждой из крупных частей бывшего Киевского государства появились свои собственные интересы, идущие вразрез с недавним политическим строем. Зачем, в самом деле, вмешиваться Новгороду, Смоленску, Полоцку и др. в запутавшиеся дела Киева, зачем платить ему дань, зачем посылать свои войска в распоряжение киевского князя, когда и деньги и войско так нужны им самим, новгородским, смоленским, полоцким боярам, для осуществления их собственных задач, с которыми они сейчас могут справляться и самостоятельно, без помощи Киева.
1 Лаврентьевская летопись, стр. 358-359. 1897.
2 Ипатьевская летопись, стр. 405. 1871.
Но ведь дело-то не только или не всегда в боярах. Мы видим на примере Ростовско-Владимирских событий 1176 г. новую силу, победившую бояр, - это город с его купеческим и ремесленным населением. С этой силой вынуждены считаться и князья. Окрепшие области стараются обзавестись собственными князьями. Многим князьям это тоже на-руку. Долго они были подручниками киевского великого князя. Теперь пришло новое время. Они только не всегда учитывали, что окрепшие области продолжают расти,, благодаря своей силе, начинают распоряжаться сами своей судьбой, пытаясь превратить и князей в орудие своих планов. Но это удается им далеко не всегда: в одних местах мы видим полное низведение князей на служебное положение - это там, где сильное боярство со своими собственными дружинами захватывает в руки власть (Новгород в середине XII в.), неудавшаяся попытка сделать то же в Ростове и Суздале (убийство князя Андрея), в других местах городские низы ремесленники и купечество в борьбе с боярством нуждаются в помощи княжеских дружин, здесь княжеская власть крепнет (Галицко-Волынское княжество в первой половине XIII в.), а иногда и забирает в свои руки власть (Владимирское княжение), особенно при Всеволоде III.
Это и есть период расцвета того городского вечевого строя,, который нам хорошо известен. Этот период для разных областей длится не одинаково долго: новгородское боярство, хотя и выну-жденное считаться с городской массой и вечевым строем города,, сумело, однако, занять в стране господствующее положение и в течение нескольких веков (до 1478 г.), за исключением моментов революционного выступления городских низов, не выпускало из своих рук власти, всегда, без всяких исключений, поставляя из своей среды выборных посадников и тысяцких, весьма успешно пользуясь при этом вечевым строем как своим аппаратом. Здесь вече умирает одновременно с боярской республикой. То же мы видим и в Пскове. Во Владимире вече прекращает свою жизнь сравнительно рано.
Вечевой строй долго существовал только в западных и северозападных областях бывшего Киевского государства, сопредельных с Литвой и Польшей, где хорошо и надолго запомнилось время господства можновладства, а потом и шляхты: "республиканские" учреждения, ограничивавшие власть князей и королей, здесь и там имеют одну и ту же почву.
В своем труде "Вече и князь", не теряющем значения и сейчас, В. И. Сергеевич собрал очень большой материал, сделал немало интересных и глубоких замечаний. Главнейшим недостатком его труда, мне кажется, надо считать недостаточный учет конкретно-исторических условий существования веча в разные периоды истории древней России вплоть до его исчезновения.
Нельзя согласиться с -ним и тогда, когда он приписывает татарам решающую роль в прекращении вечевых собраний, о чем шла уже речь выше.
Сергеевич утверждает, что татары впервые (курсив мой.- Б. Г.) познакомили русские княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно и что ханы татарские не входили в соглашение с "народом".1 Тут, во-первых, неверно то, что "русские княженья" "впервые познакомились с властью, которой необходимо было подчиняться без "соглашения",, во-вторых, с "народом" не входили в соглашение не только ханы татарские, но и князья киевские X в. и до середины XI в. Если бы можно было говорить о "соглашении", во всяком случае очень своеобразном, то оно заключалось не с народом, а с правящими верхами покоряемых племен и народов. Наконец, в-третьих, "почва для вечевой деятельности" ни в какой мере не была уничтожена и при татарах там, где имелась база для ее существования. Я имею в виду Новгород, прекрасно познавший прелести татарской власти, очень хорошо усвоивший на практике необходимость безусловного подчинения Орде и тем не менее и не думавший прекращать практику вечевых собраний. Причины этого прекращения иные и с татарами не связаны, а если и связаны, то лишь отчасти.
В итоге пересмотра материала о народных собраниях, мы должны притти к основному выводу, что эти народные собрания у нас, как и везде, имеют свою историю. Эта история неразрывно связана с этапами жизни нашей страны. Периоды в истории веча - это" периоды в истории народов, образовавших Киевское государство и его переживших. Эти периоды можно свести к следующим положениям:
1. Вече ведет свое происхождение от родового строя.
2. С появлением варварского государства вече теряет благоприятную почву для своего существования. В достаточной степени сильная власть киевского князя не имеет нужды входить в "соглашения" с народом и ограничивается совещаниями с дружиной, преимущественно старшей. Вечевые собрания (сведений точных у нас нет) вероятны лишь в исключительных случаях, когда, например, города оказывались в трудном положении, предоста вленные собственной инициативе.
3. В различных частях Киевского лоскутного государства историческое развитие протекает неравномерно. Киевский центр в этом отношении в IX--X вв. идет впереди. В то время, когда в киевском центре в X в. вечевых собраний мы почти не видим совсем, эти собрания существуют в более отсталых частях Киевского госу
дарства, но носят характер племенных собраний.
4. Вечевые собрания в городах оживляются со второй половины XI в., в связи с ростом и по мере роста отдельных частей Киевского государства и, в частности, городов.
5. Вечевые собрания живут долго на северо-западе (Новгород, Псков, Полоцк) как результат определенного соотношения классовых сил, при котором феодальная знать, захватившая в свои руки власть и ограничившая в своих интересах власть князей, не была в силах уничтожить народное собрание, но была достаточно ильна", чтобы превратить его в орудие своих интересов.
1 В. И. Сергеевич. Русск, юрид. древн. II, стр. 34.
КРАТКИЙ ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
1. НАРОДЫ И ПЛЕМЕНА В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Говоря о "народах", частью вошедших в состав Киевского государства, частью так или иначе с ним связанных, мы должны прежде всего помнить, что каждый народ есть продукт очень сложной и весьма длительной истории. Задача историка проследить, насколько возможно, процесс образования известных нам народов, но нужно сознаться, что эта задача по своей трудности целиком невыполнима.
К тому же и наши письменные источники говорят о народах очень невразумительно: называют один и тот же народ разными именами, иногда смешивают различные народы, наконец, говорят о народах, уже более или менее сформировавшихся, и не дают материала для суждения о процессе их образования.
Поэтому и в предложенном изложении краткой политической истории Киевского государства о народах будет говориться далеко не в том масштабе, какой кажется автору необходимым.
Киевское государство в конце X в. уже занимало огромное пространство, на котором жило много народов, стоявших на различных ступенях развития.
Эта огромная, хотя и "нескладная" империя в своем территориальном росте, на пути включения в свой состав различных этнических единиц (имевших свою собственную историю и до включения в состав Киевской державы) в конце X в. доходит до своих, так сказать, "естественных" границ, перейти которые в целях дальнейшего своего расширения она, эта "империя", не имеет достаточно сил.
На северо-востоке граница "империи" соприкасается с Болгарским (на Волге) ханством. Несмотря на то, что источники об этом говорят сбивчиво, смешивая дунайских и волжских болгар, у нас нет оснований отвергать факты общения киевских князей и их дружин как с дунайскими, так и с волжскими болгарами. Как бы то ни было, волжские болгары в состав Киевского государства не входили, а вступили с Киевом в договорные торговые отношения.
На севере и северо-западе Киевское государство частью втянуло " свой состав ряд племен финской группы языков и племя ятвя-гов, на юге его границы в отдельных пунктах доходили до Чер-яого моря. Во всяком случае, Черное море было хорошо известно Киеву. На западе киевские владения соприкасаются с Польшей.
Южная часть Киевского государства по своей сложности вообще представляет для историка большой интерес и такие же трудности.
Она была населена издавна кочевыми и оседлыми народами, из которых древнейший народ из нам известных - киммерийцы были завоеваны, а частью и вытеснены отсюда приблизительно около VIII в. до н. э. скифами.
О скифах мы имеем особенно полные известия греческого этнографа и историка Геродота, посетившего нашу страну в V в. до н. э. Эти свидетельства Геродота значительно дополняются археологическими материалами.
Скифы - это собирательное имя многих народов, живших -я Восточной Европе, - именно в южной и отчасти в средней полосе нашей страны. Скифами их называли греки. Сами они называли себя разными именами, - различая племена и народы - сколотами, саками и др. Но и греки под общим именем скифов различали отдельные народы и племена, входившие в их состав. Та европейская Скифия, которую описывает в своем знаменитом труде Геродот, обнимала приблизительно следующие земли: Бессарабию, Одесскую и Днепропетровскую области, Крым, Подолию, Полтавщину и части Черниговщины, Курской и Воронежской областей. Геродот имел сведения, правда, не очень точные, и о более северных частях нашей страны. Ближайших к гре-. ческому городу Ольвии скифов он называет каллипидами. Они жили к западу от Днепра, выше них жили алазоны. Это народы оседлые и земледельческие. Геродот отмечает, что каллипиды сильно затронуты греческой культурой. Это "эллинизированные скифы". К северу от алазонов до истоков южного Буга жили скифы-лахари; на левой стороне Днепра - борисфениты (Борисфеном назывался Днепр). Степи к востоку отсюда были заняты скифами-кочевниками.
В областях Черниговской, Курской, Харьковской, Воронежской, Полтавской и Днепропетровской жили "царские скифы", по "определению Геродота храбрейший и многолюднейший народ, властвующий над другими скифскими народами. За Доном к востоку жили сарматы, или савроматы.
И киммерийцев и скифов греки считали автохтонами, хотя было распространено среди них. и другое мнение, что скифы пришли сюда из Азии. В конце VI в. до н. э. скифы столкнулись с персами. Персидский царь Дарий не мог покорить этого народа, хотя, пови-димому, имел дело не со всеми скифами, а лишь с частью их, со скифами-кочевниками. Во главе скифских полчищ, сумевших защитить себя от грозного завоевателя,, стоял скифский вождь Иданфирс.
Само собой разумеется, что все эти народы, объединяемые общи" именем скифов, стояли не на одинаковой ступени культуры, в этническом отношении они тоже не представляли единства. Это положение доказывается и археологическими материалами.
Часть нашей страны Геродот наблюдал непосредственно.
Привыкший к пейзажу своей гористой и безречной страны, ученый грек был удивлен равнинностью Поднепровья и поражен могучестью наших рек. Вот как описывает он Днепр.
"Река Борисфен (Днепр) - самая прибыльная, доставляет стадам прекраснейшие и очень питательные пастбища, превосходные 'луга и рыбу в огромном количестве. Вода очень приятна на вкус и отличается чистотой среди мутных рек Скифии. Вдоль нее тянется превосходная пахотная земля или растет очень высокая трава там,. где почва не засевается. В устье ее есть сама собой залегающая соль, в ней ловится для соления большая рыба, без костей" (пови-димому, осетр.-Б. Г.). Страна скифов,-говорит далее Геродот,производит хлеб, чечевицу, лук, чеснок, лен, коноплю. Из животных здесь водятся - лошади, быки, кабаны, олени, зайцы, козы,, и т. д.
Кроме Геродота, изображение отдельных скифских народов мы, имеем также и у других греческих и римских писателей (Страбон,, Гиппократ, Клеарх Солийский, Плиний). Так как они наблюдали. .различные народы, то понятно, почему их описания не сходятся между собою. Страбон говорит об умеренности их жизни, Клеарх -об их роскоши, Гиппократ - об их кочевом образе жизни и о полигамии, Геродот - о моногамии и оседлости.
Между греками и скифами было установлено общение. Греки-получали от скифов хлеб, скот, мед, воск, соленую рыбу, металлы,. . янтарь и рабов, а привозили в Скифию изделия своего производства, - предметы роскоши, находимые сейчас нашими археологами, вино, масло, глиняную посуду, ткани.
Но не только мирные отношения характеризуют связи скифов с греками. Нам известны и военные их столкновения. Филипп Македонский и один из преемников Александра Македонского Лисимах воевали со скифами, и иногда им удавалось облагать скифов данью.
На роскошных вазах и других предметах, найденных в могилах скифских царей, имеются изображения скифов, из которых мы можем получить представление об их антропологическом типе, одежде, вооружении, конской сбруе и пр. Во II веке до н. э. скифы еще господствовали в Причерноморье и Приазовье, но могущество их было сломлено здесь Боспорским царством (см. стр. 216) и наступлением на них савроматов.
Итак, греки называли скифами не какой-либо один народ, а все народы, жившие в южной и срединной частях нашей страны, те народы, которые путем длительных взаимных связей дали в итоге известный нам народ - славянский.
В период от II до IV в. н. э. в нашей стране становятся известными готы, история которых в несомненно сильно приукрашенном виде изображена готским придворным историком Иорданом (VI в.) Он ставил своей задачей прославление своего короля Германариха и стремился к этой цели путем явного преувеличения его военных подвигов и размеров его государства. Подлинный древний народ, носивший наименование готов, повидимому жил на нижней Висле и к северо-востоку по побережью Балтийского моря. Части этих готов удалось проникнуть отсюда в бассейны рек Днепра и Днестра. Здесь они смешались с гетами, родственными киммерийцам, и с некоторыми сарматскими и другими жившими здесь племенами. Античные писатели называли всю эту совокупность народов то скифами, то готами. Иордану известны и славяне. Он называет их "мощными своей численностью" и знает их под тремя именами (венеты, анты и склавены), но ничего не говорит об их происхождении.
У соседних древлян, например, в том же Хв., повидимому, родо-племенной строй не был еще совсем изжит. Древлянские князья X в. еще очень похожи на вождей и военачальников периода высшей ступени варварства. "Деревская земля" (под этим термином можно разуметь народное собрание), а не деревские князья посылают к Ольге своих послов. Совещание вождей и народного собрания здесь весьма вероятны. О том же, как будто, говорит и множественность равноправных князей у древлян ("наши князи добри суть...").1 Если мы и можем здесь подразумевать вече, то оно имеет характер старого народного собрания периода высшей ступени варварства. Весьма вероятны такие же собрания и у других более отсталых племен, включенных в состав Киевского государства. Так, например, еще в XII в. черниговские князья Давидовичи "созваша вятиче" 2 для привлечения их к совместным действиям.
Эти народные собрания древлян надо отличать от совещаний Киевского князя с боярами. Первые - это еще не изжитые остатки родового строя периода высшей ступени варварства, вторые - следствие укрепления княжеской власти, отделения власти от народных масс, уже успевших выйти из рамок родового общества. Нас не должно смущать то обстоятельство, что оба явления наблюдаются параллельно в одно и то же время. Наша страна и в этот период времени была огромна и в смысле стадиального развития в отдельных своих частях пестра.
Было бы ошибкой не считаться с этими условиями и рассматривать все части громадной территории как нечто цельное. Это верно даже в том случае, если допустим, что относительно древлян мы в данном случае ошибаемся. Вот почему нельзя не возражать против построения В, И. Сергеевича, совсем не склонного признавать эти стадиальные различия в отдельных частях обширного Киевского государства.
Для Сергеевича все равно: недатированное ли сообщение летописца о временах далекой древности ("сдумавше поляне и вдаша от дыма меч"), когда хазары подчиняют себе полян, датированное ли 945 годом событие о переговорах древлян с княгиней Ольгой ("и послаша деревляне лучшие люди...", "посла ны Деревьска земля"), наконец, факты договоров с греками (907-911 гг.), относящиеся к Киеву, к киевскому обществу и киевскому князю. Сергеевич ставит все эти разновременные и относящиеся к различным территориям факты в один ряд и делает из них общий вывод. Против такого исследовательского приема необходимо во имя научной методологии самым решительным образом протестовать.
1 Лаврентьевская летопись, стр. 54 и др. 1897.
2 Ипатьевская летопись, стр. 240. 1871.
Правильно отметив черты архаического строя у полян до IX и у древлян середины X в., Сергеевич совершенно произвольно пытается те же черты присвоить и Киеву X в., с его уже несомненно государственным устройством. Договоры с греками X в. он считает тоже плодом вечевого решения. По мнению Сергеевича, как мы уже видели, ?факт, что для заключения договора в Византию отправляются послы не только от имени князя и его бояр, но и от людей всех русских ("людье вси рустии"), говорит о том, что и здесь инициатором договора является вече (см. стр. 191). Сергеевич прямо так и говорит, что под людьми Игоря, принимающими участие в заключении договора, надо разуметь все наличное население Киева, а не какую-либо тесную группу зависимых от Игоря людей.1 Но стоит нам только присмотреться ближе к тексту договора 945 г. и мы получим основание усомниться в правильности заключения В. И. Сергеевича. Вот текст полностью: "И великий князь наш Игорь, и боляре его, и людье вси рустии послаша ны к Роману и Костян-тину и к Стефану, к великим царем греческим, створити любовь с самеми цари, со всем боярством и со всеми людьми греческими..."
"Люди вси рустии" здесь играют ту же самую роль, что "все люди греческие", но ни здесь, ни там вече не имеется в виду (см. стр. 191).
В договоре 911 г. совершенно ясно выражено, кто именно и с кем заключает договор. Послы для заключения договора посланы от "Ольга, великого князя русского, и от всех, иже суть под рукою его светлых и великих князь и его великих бояр". "Такоже и вы, греки, - читаем в том же договоре обращение к грекам, - да храните таку же любовь ко князем нашим светлым рускым и ко всем, иже суть под рукою светлого князя нашего".
Если уж учитывать возможность некоторых перемен в объеме и характере власти киевского князя за протекшие 34 года (911- D45), т. е. от договора Олега до договора Игоря, то, во всяком случае, не в сторону умаления ее, а как раз в обратном направлении: сила княжеской власти, несомненно, росла до начала или даже до середины XI в., и вече все меньше имело возможности проявлять себя в политической жизни государства.
Договор 945 г. тоже упоминает "всех русских людей",2 но совсем не в том смысле, какой придает этому упоминанию Сергеевич, а с другими расчетами. Русский князь говорит о всех русских людях для того, чтобы крепче подчеркнуть обязательность соблюдения договоров для всех русских людей. "И иже помыслит от страны Руские разрушити таку любовь" принявший ли христианство или не крещеный (т. е. буквально всякий русский), "да не имуть помощи от Бога, ни от Перуна...". Вот для чего понадобилось вспомнить о русских людях "всех". То же относится, надо думать, и к другой стороне, заключающей договор.
Договоры заключало не вече, а Киевский князь со своим правящим окружением.
Подъем значения вечевых собраний падает на вторую половину XI и на XII в.3 Если говорить об исключениях, то они имеются только для Новгорода, где упоминание о вече относится к 1016 г. Это "исключение" вполне закономерно и понятно, потому что тот про-цесс, который обнаружился в других частях Киевского государства во второй половине XI в., для Новгорода стал уже несколько более ранним фактом.
1 В. И. Сергеевич. Русск. юрид. древн., т. II, стр. 33-34.
2 "...от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья и от всех людий русские земли". "И в. к. наш Игорь и боляре его и людье вси рустии послаша ны к Роману..." Договор 945 года.
3 Известия о вечевых собраниях X-XII вв. встречаются в наших летописях под годами: в Белгороде 997 (легендарный рассказ об осаде Белгорода печенегами); в Киеве 1068, 1113, 1146, 1147, 1150; во Владимире Волынском 1097; Звенигороде 1147; Полоцке 1159, 1186; Смоленске 1185; Ростове 1157, 1175; Суздале 1157, 1175; Владимире-на-Клязьме 1157, 1175, 1176; Переяславле 1175; Рязани 1177; Новгороде Великом (если не считать рассказа, вызывающего сомнения, о приглашении на стол Владимира, записанного в летописи под 970 г.), 1016, 1136, 1137.
Замечание А. Е. Преснякова о том, что до XI в. в наших источниках отсутствуют "всякие указания на вечевую деятельность", можно признать правильным, если не считать двух свидетельств, вызывающих справедливое недоверие, о чем говорилось выше.
Чем объяснить это явление? Мне кажется, оно стоит в связи с распадом Киевского государства.
По мере упадка Киева как политического центра, объединяющего значительные пространства, по мере усиления отдельных частей империи Рюриковичей, в этих последних поднимается политическое значение крупных городов, способных играть роль местных центров и отстаивать независимость своей области от притязаний старой "матери городов русских". В этих городах вырастает значение вечевых собраний, с которыми приходилось считаться и пригородам и князьям.
Но как же относиться к тому классическому месту Лаврентьев-ской летописи, на которое ссылаются все наши историки в доказательствоисконности вечевых собраний у восточных славян?
Это знаменитое место летописи под 1176 г. действительно говорит о городских народных собраниях, но отнесение этого института в глубокое прошлое ("изначала") без серьезных оговорок невозможно. Этот текст требует комментария. Под 1176 г. в Лаврентьев-ской летописи помещен удивительный по яркости рассказ о борьбе владимирских ремесленников и мелких купцов с ростовским и суздальским боярством. Победа владимирских "новых", "мезинньш людей над старым родовитым боярством Ростова и Суздаля вдохновила летописца, и он стал размышлять по этому поводу: всегда-де и везде было так, что пригороды подчиняются решениям старших городов, а здесь вышло как раз наоборот. Это просто "чудо". "Мы же да подивимся чюду новому и великому и преславному матере божья, - пишет летописец, - како заступи град свой от великих бед и гражаны своя укрепляеть: не вложи бо им бог страха и не убояшася князя два имуще и власти (волости.-Б. Г.) сей и боляр их прещенья ни во что же положиша, за 7 недель безо князя будуще в Володимери граде, толико возложьше всю свою надежю и упование к святой богородице и на свою правду. Новгородца бо изначала и смольняне и кыяне и полочане и вся власти яко же на думу на веча сходятся, на что же старейший сдумають, на том же пригороды стануть, а зде город старый Ростов и Суждаль и вси боляре, хотяще свою правду поставити, не хотяху створити правды божья, но "како нам любо", рекоша, "тако створим: Володимерь есть пригород наш..." "...не разумеша правды божья исправити Ростовци и Суждальци, давний, творящеся старейший; новии же людье мезинии Володимерстии, уразумевше, яшася по правду крепко..." 1 "...Не хотяче покоритися Ростовчем и Суждальцем и Муромьцем, зане молвяхуть: пожьжем и паки ли посадника в нем (городе Владимире.-Б. Г.) посадим: то суть наши холопи каменьници"2 (в Никоновской летописи этот перечень расширен: "холопи, каменно-сечци и древодельци и орачи").
Отсюда с полной очевидностью вытекает, по мнению летописца, что вечевые собрания в Ростове и Суздале были издавна, что в этих собраниях решающая роль принадлежала старой знати, боярству, что знать через вечевые собрания старшего города до сих пор всегда держала в повиновении пригороды. Так, уверяет нас летописец, было "изначала". А сейчас произошло нечто новое, до сих пор небывалое. Это "изначала" относится не только к существованию вечевого строя, но прежде всего к обязанности пригородов подчиняться городам, к господству знати над людьми "мезинными". На этом, во всяком случае, логическое ударение летописного рассказа. Упоминаемая здесь знать и есть те "светлые бояре", представителем которых в договорах с греками являлся в свое время великий князь киевский. До известного времени этот "изначальный" порядок держался. Затем в нем появилась трещина.
Распад Киевского государства на так называемые "уделы" объясняется тем, что к известному времени успели образоваться области, достаточно окрепшие, чтобы не только перестать нуждаться в помощи киевского князя, но и осознать выгоду в отделении от Киева. Такова судьба всех скороспелых варварских монархий. У каждой из крупных частей бывшего Киевского государства появились свои собственные интересы, идущие вразрез с недавним политическим строем. Зачем, в самом деле, вмешиваться Новгороду, Смоленску, Полоцку и др. в запутавшиеся дела Киева, зачем платить ему дань, зачем посылать свои войска в распоряжение киевского князя, когда и деньги и войско так нужны им самим, новгородским, смоленским, полоцким боярам, для осуществления их собственных задач, с которыми они сейчас могут справляться и самостоятельно, без помощи Киева.
1 Лаврентьевская летопись, стр. 358-359. 1897.
2 Ипатьевская летопись, стр. 405. 1871.
Но ведь дело-то не только или не всегда в боярах. Мы видим на примере Ростовско-Владимирских событий 1176 г. новую силу, победившую бояр, - это город с его купеческим и ремесленным населением. С этой силой вынуждены считаться и князья. Окрепшие области стараются обзавестись собственными князьями. Многим князьям это тоже на-руку. Долго они были подручниками киевского великого князя. Теперь пришло новое время. Они только не всегда учитывали, что окрепшие области продолжают расти,, благодаря своей силе, начинают распоряжаться сами своей судьбой, пытаясь превратить и князей в орудие своих планов. Но это удается им далеко не всегда: в одних местах мы видим полное низведение князей на служебное положение - это там, где сильное боярство со своими собственными дружинами захватывает в руки власть (Новгород в середине XII в.), неудавшаяся попытка сделать то же в Ростове и Суздале (убийство князя Андрея), в других местах городские низы ремесленники и купечество в борьбе с боярством нуждаются в помощи княжеских дружин, здесь княжеская власть крепнет (Галицко-Волынское княжество в первой половине XIII в.), а иногда и забирает в свои руки власть (Владимирское княжение), особенно при Всеволоде III.
Это и есть период расцвета того городского вечевого строя,, который нам хорошо известен. Этот период для разных областей длится не одинаково долго: новгородское боярство, хотя и выну-жденное считаться с городской массой и вечевым строем города,, сумело, однако, занять в стране господствующее положение и в течение нескольких веков (до 1478 г.), за исключением моментов революционного выступления городских низов, не выпускало из своих рук власти, всегда, без всяких исключений, поставляя из своей среды выборных посадников и тысяцких, весьма успешно пользуясь при этом вечевым строем как своим аппаратом. Здесь вече умирает одновременно с боярской республикой. То же мы видим и в Пскове. Во Владимире вече прекращает свою жизнь сравнительно рано.
Вечевой строй долго существовал только в западных и северозападных областях бывшего Киевского государства, сопредельных с Литвой и Польшей, где хорошо и надолго запомнилось время господства можновладства, а потом и шляхты: "республиканские" учреждения, ограничивавшие власть князей и королей, здесь и там имеют одну и ту же почву.
В своем труде "Вече и князь", не теряющем значения и сейчас, В. И. Сергеевич собрал очень большой материал, сделал немало интересных и глубоких замечаний. Главнейшим недостатком его труда, мне кажется, надо считать недостаточный учет конкретно-исторических условий существования веча в разные периоды истории древней России вплоть до его исчезновения.
Нельзя согласиться с -ним и тогда, когда он приписывает татарам решающую роль в прекращении вечевых собраний, о чем шла уже речь выше.
Сергеевич утверждает, что татары впервые (курсив мой.- Б. Г.) познакомили русские княжения с властью, с которой нельзя входить в соглашение, которой надо подчиняться безусловно и что ханы татарские не входили в соглашение с "народом".1 Тут, во-первых, неверно то, что "русские княженья" "впервые познакомились с властью, которой необходимо было подчиняться без "соглашения",, во-вторых, с "народом" не входили в соглашение не только ханы татарские, но и князья киевские X в. и до середины XI в. Если бы можно было говорить о "соглашении", во всяком случае очень своеобразном, то оно заключалось не с народом, а с правящими верхами покоряемых племен и народов. Наконец, в-третьих, "почва для вечевой деятельности" ни в какой мере не была уничтожена и при татарах там, где имелась база для ее существования. Я имею в виду Новгород, прекрасно познавший прелести татарской власти, очень хорошо усвоивший на практике необходимость безусловного подчинения Орде и тем не менее и не думавший прекращать практику вечевых собраний. Причины этого прекращения иные и с татарами не связаны, а если и связаны, то лишь отчасти.
В итоге пересмотра материала о народных собраниях, мы должны притти к основному выводу, что эти народные собрания у нас, как и везде, имеют свою историю. Эта история неразрывно связана с этапами жизни нашей страны. Периоды в истории веча - это" периоды в истории народов, образовавших Киевское государство и его переживших. Эти периоды можно свести к следующим положениям:
1. Вече ведет свое происхождение от родового строя.
2. С появлением варварского государства вече теряет благоприятную почву для своего существования. В достаточной степени сильная власть киевского князя не имеет нужды входить в "соглашения" с народом и ограничивается совещаниями с дружиной, преимущественно старшей. Вечевые собрания (сведений точных у нас нет) вероятны лишь в исключительных случаях, когда, например, города оказывались в трудном положении, предоста вленные собственной инициативе.
3. В различных частях Киевского лоскутного государства историческое развитие протекает неравномерно. Киевский центр в этом отношении в IX--X вв. идет впереди. В то время, когда в киевском центре в X в. вечевых собраний мы почти не видим совсем, эти собрания существуют в более отсталых частях Киевского госу
дарства, но носят характер племенных собраний.
4. Вечевые собрания в городах оживляются со второй половины XI в., в связи с ростом и по мере роста отдельных частей Киевского государства и, в частности, городов.
5. Вечевые собрания живут долго на северо-западе (Новгород, Псков, Полоцк) как результат определенного соотношения классовых сил, при котором феодальная знать, захватившая в свои руки власть и ограничившая в своих интересах власть князей, не была в силах уничтожить народное собрание, но была достаточно ильна", чтобы превратить его в орудие своих интересов.
1 В. И. Сергеевич. Русск, юрид. древн. II, стр. 34.
КРАТКИЙ ОЧЕРК ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИСТОРИИ КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
1. НАРОДЫ И ПЛЕМЕНА В ВОСТОЧНОЙ ЕВРОПЕ
Говоря о "народах", частью вошедших в состав Киевского государства, частью так или иначе с ним связанных, мы должны прежде всего помнить, что каждый народ есть продукт очень сложной и весьма длительной истории. Задача историка проследить, насколько возможно, процесс образования известных нам народов, но нужно сознаться, что эта задача по своей трудности целиком невыполнима.
К тому же и наши письменные источники говорят о народах очень невразумительно: называют один и тот же народ разными именами, иногда смешивают различные народы, наконец, говорят о народах, уже более или менее сформировавшихся, и не дают материала для суждения о процессе их образования.
Поэтому и в предложенном изложении краткой политической истории Киевского государства о народах будет говориться далеко не в том масштабе, какой кажется автору необходимым.
Киевское государство в конце X в. уже занимало огромное пространство, на котором жило много народов, стоявших на различных ступенях развития.
Эта огромная, хотя и "нескладная" империя в своем территориальном росте, на пути включения в свой состав различных этнических единиц (имевших свою собственную историю и до включения в состав Киевской державы) в конце X в. доходит до своих, так сказать, "естественных" границ, перейти которые в целях дальнейшего своего расширения она, эта "империя", не имеет достаточно сил.
На северо-востоке граница "империи" соприкасается с Болгарским (на Волге) ханством. Несмотря на то, что источники об этом говорят сбивчиво, смешивая дунайских и волжских болгар, у нас нет оснований отвергать факты общения киевских князей и их дружин как с дунайскими, так и с волжскими болгарами. Как бы то ни было, волжские болгары в состав Киевского государства не входили, а вступили с Киевом в договорные торговые отношения.
На севере и северо-западе Киевское государство частью втянуло " свой состав ряд племен финской группы языков и племя ятвя-гов, на юге его границы в отдельных пунктах доходили до Чер-яого моря. Во всяком случае, Черное море было хорошо известно Киеву. На западе киевские владения соприкасаются с Польшей.
Южная часть Киевского государства по своей сложности вообще представляет для историка большой интерес и такие же трудности.
Она была населена издавна кочевыми и оседлыми народами, из которых древнейший народ из нам известных - киммерийцы были завоеваны, а частью и вытеснены отсюда приблизительно около VIII в. до н. э. скифами.
О скифах мы имеем особенно полные известия греческого этнографа и историка Геродота, посетившего нашу страну в V в. до н. э. Эти свидетельства Геродота значительно дополняются археологическими материалами.
Скифы - это собирательное имя многих народов, живших -я Восточной Европе, - именно в южной и отчасти в средней полосе нашей страны. Скифами их называли греки. Сами они называли себя разными именами, - различая племена и народы - сколотами, саками и др. Но и греки под общим именем скифов различали отдельные народы и племена, входившие в их состав. Та европейская Скифия, которую описывает в своем знаменитом труде Геродот, обнимала приблизительно следующие земли: Бессарабию, Одесскую и Днепропетровскую области, Крым, Подолию, Полтавщину и части Черниговщины, Курской и Воронежской областей. Геродот имел сведения, правда, не очень точные, и о более северных частях нашей страны. Ближайших к гре-. ческому городу Ольвии скифов он называет каллипидами. Они жили к западу от Днепра, выше них жили алазоны. Это народы оседлые и земледельческие. Геродот отмечает, что каллипиды сильно затронуты греческой культурой. Это "эллинизированные скифы". К северу от алазонов до истоков южного Буга жили скифы-лахари; на левой стороне Днепра - борисфениты (Борисфеном назывался Днепр). Степи к востоку отсюда были заняты скифами-кочевниками.
В областях Черниговской, Курской, Харьковской, Воронежской, Полтавской и Днепропетровской жили "царские скифы", по "определению Геродота храбрейший и многолюднейший народ, властвующий над другими скифскими народами. За Доном к востоку жили сарматы, или савроматы.
И киммерийцев и скифов греки считали автохтонами, хотя было распространено среди них. и другое мнение, что скифы пришли сюда из Азии. В конце VI в. до н. э. скифы столкнулись с персами. Персидский царь Дарий не мог покорить этого народа, хотя, пови-димому, имел дело не со всеми скифами, а лишь с частью их, со скифами-кочевниками. Во главе скифских полчищ, сумевших защитить себя от грозного завоевателя,, стоял скифский вождь Иданфирс.
Само собой разумеется, что все эти народы, объединяемые общи" именем скифов, стояли не на одинаковой ступени культуры, в этническом отношении они тоже не представляли единства. Это положение доказывается и археологическими материалами.
Часть нашей страны Геродот наблюдал непосредственно.
Привыкший к пейзажу своей гористой и безречной страны, ученый грек был удивлен равнинностью Поднепровья и поражен могучестью наших рек. Вот как описывает он Днепр.
"Река Борисфен (Днепр) - самая прибыльная, доставляет стадам прекраснейшие и очень питательные пастбища, превосходные 'луга и рыбу в огромном количестве. Вода очень приятна на вкус и отличается чистотой среди мутных рек Скифии. Вдоль нее тянется превосходная пахотная земля или растет очень высокая трава там,. где почва не засевается. В устье ее есть сама собой залегающая соль, в ней ловится для соления большая рыба, без костей" (пови-димому, осетр.-Б. Г.). Страна скифов,-говорит далее Геродот,производит хлеб, чечевицу, лук, чеснок, лен, коноплю. Из животных здесь водятся - лошади, быки, кабаны, олени, зайцы, козы,, и т. д.
Кроме Геродота, изображение отдельных скифских народов мы, имеем также и у других греческих и римских писателей (Страбон,, Гиппократ, Клеарх Солийский, Плиний). Так как они наблюдали. .различные народы, то понятно, почему их описания не сходятся между собою. Страбон говорит об умеренности их жизни, Клеарх -об их роскоши, Гиппократ - об их кочевом образе жизни и о полигамии, Геродот - о моногамии и оседлости.
Между греками и скифами было установлено общение. Греки-получали от скифов хлеб, скот, мед, воск, соленую рыбу, металлы,. . янтарь и рабов, а привозили в Скифию изделия своего производства, - предметы роскоши, находимые сейчас нашими археологами, вино, масло, глиняную посуду, ткани.
Но не только мирные отношения характеризуют связи скифов с греками. Нам известны и военные их столкновения. Филипп Македонский и один из преемников Александра Македонского Лисимах воевали со скифами, и иногда им удавалось облагать скифов данью.
На роскошных вазах и других предметах, найденных в могилах скифских царей, имеются изображения скифов, из которых мы можем получить представление об их антропологическом типе, одежде, вооружении, конской сбруе и пр. Во II веке до н. э. скифы еще господствовали в Причерноморье и Приазовье, но могущество их было сломлено здесь Боспорским царством (см. стр. 216) и наступлением на них савроматов.
Итак, греки называли скифами не какой-либо один народ, а все народы, жившие в южной и срединной частях нашей страны, те народы, которые путем длительных взаимных связей дали в итоге известный нам народ - славянский.
В период от II до IV в. н. э. в нашей стране становятся известными готы, история которых в несомненно сильно приукрашенном виде изображена готским придворным историком Иорданом (VI в.) Он ставил своей задачей прославление своего короля Германариха и стремился к этой цели путем явного преувеличения его военных подвигов и размеров его государства. Подлинный древний народ, носивший наименование готов, повидимому жил на нижней Висле и к северо-востоку по побережью Балтийского моря. Части этих готов удалось проникнуть отсюда в бассейны рек Днепра и Днестра. Здесь они смешались с гетами, родственными киммерийцам, и с некоторыми сарматскими и другими жившими здесь племенами. Античные писатели называли всю эту совокупность народов то скифами, то готами. Иордану известны и славяне. Он называет их "мощными своей численностью" и знает их под тремя именами (венеты, анты и склавены), но ничего не говорит об их происхождении.