Страница:
Эрик кашлянул, собираясь заговорить, но вперед выступил Жак.
— Я убил твоего отца, Аманда.
— Он хотел убить меня, Жак, — тихо произнесла она. — Он… он действительно намеревался это сделать. Он всегда ненавидел меня.
Жак не ответил ни слова. Эрик снова прокашлялся.
— Аманда, Найджел не был твоим отцом.
— Что?! — В изумлении она вскочила на ноги. — Но…
Дэмьен обнял кузину и, опустившись на колени рядом, усадил ее обратно.
— Ты никогда не задумывалась, почему он был так холоден по отношению к собственному ребенку, своей плоти и крови? До меня доходили разные слухи. Я помню твою мать, Аманда. Хотя и смутно.
Она всегда была так добра и приветлива и так…
— Щедра душой, — добавил Жак. Он смотрел на Аманду, но, казалось, видел другое время, другие обстоятельства. — Она была красива, нежна и добра, ее голос был подобен соловьиному пению, она заботилась обо всех, кто ее окружал, будь то раб или свободный человек, работник или дворянин. Она… она нашла мне работу, когда я прибыл из Нова-Скотии.
Он замолчал, долго не решаясь продолжить. Его темные Глаза с волнением смотрели на Аманду.
— Я влюбился в нее, — заговорил он севшим от волнения голосом. — И она полюбила меня. Мы собирались бежать в Луизиану, но он поймал нас. Он бросил меня, посчитав мертвым. Меня подобрал дед лорда Камерона, и со временем раны на моем теле зарубцевались, кости срослись, но до того дня, как появилась Даниелла, я не помнил, что со мной было раньше.
У Аманды перехватило дыхание. Она попыталась найти нужные слова:
— Что… что ты имеешь в виду?
— Аманда, — негромко произнес Эрик, — Жак — твой отец.
Наступила тишина. Гробовая тишина. Затем Жак начал говорить, в волнении мешая английские и французские слова — Я не мог сказать тебе, я даже не сказал об этом лорду Камерону. Я так боялся! Думал, ты ужаснешься тому, что ты не дочь знатного лорда, а дитя простого работника Но я видел, mon Dieu[9]! Я видел, как он поступает с тобой, и поклялся, что убью его. Mais, та petite[10], даже после этого я не хотел говорить тебе, но твой муж настоял — ты уж прости меня. Я с самого начала нежно любил тебя, ты освещала мою жизнь — для меня было счастьем просто видеть тебя, прикасаться к моим внукам., .
Аманда онемела. Просто онемела! Жак смотрел на нее с такой тоской, и Эрик, и Дэмьен смотрели на нее…
Она вскочила на ноги и бросилась Жаку на шею. Плача от радости, она осыпала его лицо поцелуями.
— Мой отец! Mon реrrе![11] О, благодарю тебя. Господи, благодарю! Эрик, как ты мог?! Все знать, обо веем догадываться и не сказать мне!
— Ну, видишь ли, я…
— Так тебя не ужасает эта новость? — волнуясь, спросил Жак.
Его руки, обнимавшие Аманду, ходили ходуном.
— Ужасает? Ужасает! О нет, я так потрясена и так горда! Монстр, который жил ради того, чтобы отомстить мне за то, что моя мать не могла вынести даже его прикосновения, — не мой отец! Мой отец высок, красив, храбр, просто чудесен, и он любит меня. Любит меня!
О, Эрик, разве это не самое главное?
Успокоившийся и безмерно довольный, Эрик, усмехнувшись, облокотился о каминную полку.
— О, конечно, Аманда! — Он одновременно и радовался, и страдал, наблюдая слезы, стоявшие в ее глазах, видя на ее лице выражение. свершившегося чуда. И на лице Жака. Человека, который всегда был рядом с ней в нужный момент, любил ее и боялся сказать правду из опасения причинить ей боль. — Любовь и человек, заслуживший ее.
Мы воюем за новый мир. За право человека самому определять свою судьбу. И могу сказать, месье Биссе: я знаю вас с самого детства, и для меня нет человека более честного, более благородного. Я с радостью назову вас своим тестем.
Эрик протянул Жаку руку. Тот оторвал взгляд от пламенеющей головы своей дочери и посмотрел на предложенную руку. Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Затем Эрик откашлялся и улыбнулся Дэмьену, восторженно наблюдавшему эту сцену.
— Наверное, нам надо дать им побыть несколько минут, наедине.
— Наверное, да Ни Жак, ни Аманда не заметили их ухода. Аманда плакала, не стесняясь своих слез.
— Даниелла! Даниелла — моя тетушка! Ох как прекрасно! Я горю нетерпением увидеться с ней снова!
Эрик оставил Аманду одну до самого вечера Когда он вернулся в хижину, главная комната оказалась пуста, поэтому он поспешил в спальню.
Аманда была там, и на секунду ему показалось, что она спит, настолько неподвижно она лежала. Эрик подошел к узкой кровати и обнаружил, что прекрасные изумрудные глаза его жены открыты и в них светится мечтательное выражение.
Губы, напоминавшие лепестки розы, улыбались, волосы алым пламенем рассыпались вокруг ее головы, укутывая обнаженную красоту плеч цвета слоновой кости. Он встал на колени возле кровати. Переведя на мужа взгляд, Аманда улыбнулась еще шире.
— Здравствуй, — сказал он.
— Здравствуй, — отозвалась она.
— И что же…
— Ох, Эрик! — Аманда обвила его шею руками и притянула к себе. — Спасибо тебе! Я так тебе благодарна! Ты дал мне не только любовь, но подарил еще двух прекрасных детей и наш дом, а теперь и отца!
Он усмехнулся:
— Положим, кое-что из перечисленного — дело не только моих рук…
— А еще ты подарил мне страну, Эрик. Сегодня я поняла это! Я поняла это так отчетливо! Я поняла, что готова умереть за тебя, а потом почувствовала, что готова умереть и за наше дело тоже. Теперь я разделяю все то, что так много значит для тебя, понимаю, за что стоит бороться, за что стоит умирать.
Должно быть по-нашему, Эрик!
Эта земля не должна принадлежать титулованным свиньям вроде Найджела Стирлинга, она принадлежит таким людям, как мой отец. Смелым, благородным, готовым трудиться для того, чтобы взять от нее все лучшее и все лучшее отдать ей. О, Эрик! Не могу выразить, как я счастлива! Ты не можешь даже представить, каково мне было мучиться вопросом: за что отец так неистово ненавидит меня? А он прекрасен, не правда ли? Жак прекрасен!
— Да, любимая, он прекрасен.
Ее улыбка погасла.
— Что будет с Женевьевой?
— Ее будут содержать в Балтиморе, пока не представится возможность выслать ее в Англию.
— Это была она! Все это время.
— Ну… почти все время, — отозвался Эрик.
Аманда зарделась:
— Хорошо, я была кое в чем виновата. Но во Францию ты выслал меня из-за нее! Ты…
— Я покорно прошу меня простить, любовь моя.
— Неужели? Ты? — Аманда улыбнулась. — Никак не могу представить тебя покорным, умоляющим о прощении.
— Это и есть не совсем так.
Она обняла его.
— Но все равно мне было приятно.
— Ты хотела бы услышать больше приятных слов?
— М-м-м…
Встав с колен, Эрик скинул плащ и быстро разделся. Он откинул одеяло, и Аманде стало на мгновение холодно, но затем ее укрыло его тело, и она подумала, что никогда не знала такого приятного и ласкового тепла. Он поймал ее лицо в ладони и начал покрывать поцелуями.
— Все закончилось, — ; успела шепнуть она между поцелуями.
Он остановился, глядя на нее сверху вниз очень серьезным взглядом.
— Аманда, до конца еще очень далеко.
— Война. Она кажется такой жестокой, правда? Мрачной, жестокой и пугающей. Но для нас, любимый, война закончена. Наша война закончена.
Эрик улыбнулся:
— Да, любовь моя, наша война закончена. Не важно, как надолго и далеко друг от друга мы можем оказаться, мы никогда больше по-настоящему не расстанемся, потому что нашли свой мир. Мир любви и доверия.
Теперь улыбнулась она:
— Любви и доверия.
Он вновь принялся целовать ее. Она крепко взяла его за плечи и, притянув к себе, взглянула прямо в глаза.
— Ты правда любил меня с самого начала?
— М-м-м…
— Лгунишка!
— Скажем так, я жаждал тебя всем своим существом. Это тебя устроит?
— Ты сказал…
Он переплел свои пальцы с ее пальцами, завел ей руки за голову и плотно прижал к кровати.
— Аманда! — возопил он.
— Ладно. — Она закрыла глаза. Она чувствовала пульсирующий жар его обнаженного тела, волшебную дрожь мышц и напряжение сухожилий, ощущала его мужскую силу. Она подумала, правильно ли будет помолиться Господу посреди такой сладостной неги.
Аманда открыла глаза.
— Я сдаюсь! — заявила она.
— Неужели? — В его глазах заплясали лукавые серебристые искорки. — Тогда, любовь моя, я с удовольствием захвачу всю добычу.
— Эрик!
Его шепот согрел и возбудил ее, его дыхание лукаво защекотало ухо.
— Любимая, я сдаюсь и этой ночью дарю тебе всего себя, свое сердце и свою душу! Жизнь была бурным морем и еще долго будет такой, но как бы ни трепали меня шторма, какие бы порывы ни обуревали меня, ты, моя любовь, должна знать: я сдаюсь!
Аманда вздохнула и ощутила его поцелуй. «Благодарю тебя, Боже милостивый, за все это! За то, что дал мне Жака, отца…»
Его ладони легли ей на грудь, затем стали гладить бедра.
«Благодарю тебя за близнецов…»
Поцелуй Эрика ожег ее плечо, живот… Его прикосновения были столь возбуждающими, что она уже почти не могла думать, не могла дышать…
«Спасибо тебе, Господи, за этого мужчину…»
Она отдалась ему. Его прикосновения были одновременно и смелы, и нежны, вызывающи и решительны. В стиле Камерона.
— Аманда… — прошептал он ее имя.
Она полностью отдалась его прикосновениям.
— Любимый мой, пусть бушуют бури, ураганы, мне безразлично!
Лишь бы ты любил меня, это все, чего я хочу!
— Я буду любить тебя вечно! — поклялся Эрик.
И своей любовью, своим нетерпением, всем существом он принялся доказывать ей это.
Эпилог
— Я убил твоего отца, Аманда.
— Он хотел убить меня, Жак, — тихо произнесла она. — Он… он действительно намеревался это сделать. Он всегда ненавидел меня.
Жак не ответил ни слова. Эрик снова прокашлялся.
— Аманда, Найджел не был твоим отцом.
— Что?! — В изумлении она вскочила на ноги. — Но…
Дэмьен обнял кузину и, опустившись на колени рядом, усадил ее обратно.
— Ты никогда не задумывалась, почему он был так холоден по отношению к собственному ребенку, своей плоти и крови? До меня доходили разные слухи. Я помню твою мать, Аманда. Хотя и смутно.
Она всегда была так добра и приветлива и так…
— Щедра душой, — добавил Жак. Он смотрел на Аманду, но, казалось, видел другое время, другие обстоятельства. — Она была красива, нежна и добра, ее голос был подобен соловьиному пению, она заботилась обо всех, кто ее окружал, будь то раб или свободный человек, работник или дворянин. Она… она нашла мне работу, когда я прибыл из Нова-Скотии.
Он замолчал, долго не решаясь продолжить. Его темные Глаза с волнением смотрели на Аманду.
— Я влюбился в нее, — заговорил он севшим от волнения голосом. — И она полюбила меня. Мы собирались бежать в Луизиану, но он поймал нас. Он бросил меня, посчитав мертвым. Меня подобрал дед лорда Камерона, и со временем раны на моем теле зарубцевались, кости срослись, но до того дня, как появилась Даниелла, я не помнил, что со мной было раньше.
У Аманды перехватило дыхание. Она попыталась найти нужные слова:
— Что… что ты имеешь в виду?
— Аманда, — негромко произнес Эрик, — Жак — твой отец.
Наступила тишина. Гробовая тишина. Затем Жак начал говорить, в волнении мешая английские и французские слова — Я не мог сказать тебе, я даже не сказал об этом лорду Камерону. Я так боялся! Думал, ты ужаснешься тому, что ты не дочь знатного лорда, а дитя простого работника Но я видел, mon Dieu[9]! Я видел, как он поступает с тобой, и поклялся, что убью его. Mais, та petite[10], даже после этого я не хотел говорить тебе, но твой муж настоял — ты уж прости меня. Я с самого начала нежно любил тебя, ты освещала мою жизнь — для меня было счастьем просто видеть тебя, прикасаться к моим внукам., .
Аманда онемела. Просто онемела! Жак смотрел на нее с такой тоской, и Эрик, и Дэмьен смотрели на нее…
Она вскочила на ноги и бросилась Жаку на шею. Плача от радости, она осыпала его лицо поцелуями.
— Мой отец! Mon реrrе![11] О, благодарю тебя. Господи, благодарю! Эрик, как ты мог?! Все знать, обо веем догадываться и не сказать мне!
— Ну, видишь ли, я…
— Так тебя не ужасает эта новость? — волнуясь, спросил Жак.
Его руки, обнимавшие Аманду, ходили ходуном.
— Ужасает? Ужасает! О нет, я так потрясена и так горда! Монстр, который жил ради того, чтобы отомстить мне за то, что моя мать не могла вынести даже его прикосновения, — не мой отец! Мой отец высок, красив, храбр, просто чудесен, и он любит меня. Любит меня!
О, Эрик, разве это не самое главное?
Успокоившийся и безмерно довольный, Эрик, усмехнувшись, облокотился о каминную полку.
— О, конечно, Аманда! — Он одновременно и радовался, и страдал, наблюдая слезы, стоявшие в ее глазах, видя на ее лице выражение. свершившегося чуда. И на лице Жака. Человека, который всегда был рядом с ней в нужный момент, любил ее и боялся сказать правду из опасения причинить ей боль. — Любовь и человек, заслуживший ее.
Мы воюем за новый мир. За право человека самому определять свою судьбу. И могу сказать, месье Биссе: я знаю вас с самого детства, и для меня нет человека более честного, более благородного. Я с радостью назову вас своим тестем.
Эрик протянул Жаку руку. Тот оторвал взгляд от пламенеющей головы своей дочери и посмотрел на предложенную руку. Мужчины обменялись крепким рукопожатием. Затем Эрик откашлялся и улыбнулся Дэмьену, восторженно наблюдавшему эту сцену.
— Наверное, нам надо дать им побыть несколько минут, наедине.
— Наверное, да Ни Жак, ни Аманда не заметили их ухода. Аманда плакала, не стесняясь своих слез.
— Даниелла! Даниелла — моя тетушка! Ох как прекрасно! Я горю нетерпением увидеться с ней снова!
Эрик оставил Аманду одну до самого вечера Когда он вернулся в хижину, главная комната оказалась пуста, поэтому он поспешил в спальню.
Аманда была там, и на секунду ему показалось, что она спит, настолько неподвижно она лежала. Эрик подошел к узкой кровати и обнаружил, что прекрасные изумрудные глаза его жены открыты и в них светится мечтательное выражение.
Губы, напоминавшие лепестки розы, улыбались, волосы алым пламенем рассыпались вокруг ее головы, укутывая обнаженную красоту плеч цвета слоновой кости. Он встал на колени возле кровати. Переведя на мужа взгляд, Аманда улыбнулась еще шире.
— Здравствуй, — сказал он.
— Здравствуй, — отозвалась она.
— И что же…
— Ох, Эрик! — Аманда обвила его шею руками и притянула к себе. — Спасибо тебе! Я так тебе благодарна! Ты дал мне не только любовь, но подарил еще двух прекрасных детей и наш дом, а теперь и отца!
Он усмехнулся:
— Положим, кое-что из перечисленного — дело не только моих рук…
— А еще ты подарил мне страну, Эрик. Сегодня я поняла это! Я поняла это так отчетливо! Я поняла, что готова умереть за тебя, а потом почувствовала, что готова умереть и за наше дело тоже. Теперь я разделяю все то, что так много значит для тебя, понимаю, за что стоит бороться, за что стоит умирать.
Должно быть по-нашему, Эрик!
Эта земля не должна принадлежать титулованным свиньям вроде Найджела Стирлинга, она принадлежит таким людям, как мой отец. Смелым, благородным, готовым трудиться для того, чтобы взять от нее все лучшее и все лучшее отдать ей. О, Эрик! Не могу выразить, как я счастлива! Ты не можешь даже представить, каково мне было мучиться вопросом: за что отец так неистово ненавидит меня? А он прекрасен, не правда ли? Жак прекрасен!
— Да, любимая, он прекрасен.
Ее улыбка погасла.
— Что будет с Женевьевой?
— Ее будут содержать в Балтиморе, пока не представится возможность выслать ее в Англию.
— Это была она! Все это время.
— Ну… почти все время, — отозвался Эрик.
Аманда зарделась:
— Хорошо, я была кое в чем виновата. Но во Францию ты выслал меня из-за нее! Ты…
— Я покорно прошу меня простить, любовь моя.
— Неужели? Ты? — Аманда улыбнулась. — Никак не могу представить тебя покорным, умоляющим о прощении.
— Это и есть не совсем так.
Она обняла его.
— Но все равно мне было приятно.
— Ты хотела бы услышать больше приятных слов?
— М-м-м…
Встав с колен, Эрик скинул плащ и быстро разделся. Он откинул одеяло, и Аманде стало на мгновение холодно, но затем ее укрыло его тело, и она подумала, что никогда не знала такого приятного и ласкового тепла. Он поймал ее лицо в ладони и начал покрывать поцелуями.
— Все закончилось, — ; успела шепнуть она между поцелуями.
Он остановился, глядя на нее сверху вниз очень серьезным взглядом.
— Аманда, до конца еще очень далеко.
— Война. Она кажется такой жестокой, правда? Мрачной, жестокой и пугающей. Но для нас, любимый, война закончена. Наша война закончена.
Эрик улыбнулся:
— Да, любовь моя, наша война закончена. Не важно, как надолго и далеко друг от друга мы можем оказаться, мы никогда больше по-настоящему не расстанемся, потому что нашли свой мир. Мир любви и доверия.
Теперь улыбнулась она:
— Любви и доверия.
Он вновь принялся целовать ее. Она крепко взяла его за плечи и, притянув к себе, взглянула прямо в глаза.
— Ты правда любил меня с самого начала?
— М-м-м…
— Лгунишка!
— Скажем так, я жаждал тебя всем своим существом. Это тебя устроит?
— Ты сказал…
Он переплел свои пальцы с ее пальцами, завел ей руки за голову и плотно прижал к кровати.
— Аманда! — возопил он.
— Ладно. — Она закрыла глаза. Она чувствовала пульсирующий жар его обнаженного тела, волшебную дрожь мышц и напряжение сухожилий, ощущала его мужскую силу. Она подумала, правильно ли будет помолиться Господу посреди такой сладостной неги.
Аманда открыла глаза.
— Я сдаюсь! — заявила она.
— Неужели? — В его глазах заплясали лукавые серебристые искорки. — Тогда, любовь моя, я с удовольствием захвачу всю добычу.
— Эрик!
Его шепот согрел и возбудил ее, его дыхание лукаво защекотало ухо.
— Любимая, я сдаюсь и этой ночью дарю тебе всего себя, свое сердце и свою душу! Жизнь была бурным морем и еще долго будет такой, но как бы ни трепали меня шторма, какие бы порывы ни обуревали меня, ты, моя любовь, должна знать: я сдаюсь!
Аманда вздохнула и ощутила его поцелуй. «Благодарю тебя, Боже милостивый, за все это! За то, что дал мне Жака, отца…»
Его ладони легли ей на грудь, затем стали гладить бедра.
«Благодарю тебя за близнецов…»
Поцелуй Эрика ожег ее плечо, живот… Его прикосновения были столь возбуждающими, что она уже почти не могла думать, не могла дышать…
«Спасибо тебе, Господи, за этого мужчину…»
Она отдалась ему. Его прикосновения были одновременно и смелы, и нежны, вызывающи и решительны. В стиле Камерона.
— Аманда… — прошептал он ее имя.
Она полностью отдалась его прикосновениям.
— Любимый мой, пусть бушуют бури, ураганы, мне безразлично!
Лишь бы ты любил меня, это все, чего я хочу!
— Я буду любить тебя вечно! — поклялся Эрик.
И своей любовью, своим нетерпением, всем существом он принялся доказывать ей это.
Эпилог
С неба падал мягкий снежок, но Аманда сразу заметила едущего по дороге одинокого всадника и мгновенно признала огромного вороного жеребца. Теперь она уже не сомневалась, что всадник — ее муж.
— Он вернулся! — радостно закричала она Даниелле.
Кинувшись от окна, Аманда побежала вдоль галереи, затем вниз по длинной полукруглой лестнице к парадным дверям. Ричард и Кэссиди выскочили в коридор и проводили ее взглядами. Жак, что-то строгавший у камина в гостиной, лишь улыбнулся.
Не обращая внимания на пушистые снежные хлопья, падавшие на плечи, Аманда помчалась по дороге. Эрик издалека увидел ее. Натянув поводья, он остановил Джошуа и спрыгнул с седла. Он похлопал животное по крупу, и Джошуа самостоятельно потрусил к дому. Конь прекрасно знал дорогу в родное стойло. Да и Эрик мог теперь дойти до дома сам? Родной дом. Господи, это была долгая война…
— Эрик!
Он тоже прибавил шагу. Потом побежал. Расстояние между ними сокращалось, и вот он уже отчетливо мог видеть ее лицо. Такое совершенное, годы, казалось, были не властны над ним. Наверное, ее красота всегда была в тех чувствах, которыми жили ее глаза. Он видел их.
Изумрудные, влажные от слез, от любви.
— Аманда! , Они встретились. Он высоко поднял ее в воздух и закружил.
Обоих окутал пар их дыхания. Ее руки были ледяными — она не надела перчатки.
— Значит, все закончилось?
Он кивнул. В действительности все закончилось еще раньше. После той ужасной зимы в Вэллей-Фордже боевые действия возобновились, но занятия с фон Штеубеном изменили армию. Она стала грозной силой. И хотя британцам удалось взять Чарлстон, Юг держался благодаря усилиям таких людей, как Фрэнсис Марион — знаменитый Болотный Лис, — и таланту таких военачальников, как Натаниель Грин и Даниель Морган. И вот в восемьдесят первом году война пришла в Виргинию.
Бенедикт Арнольд, один из самых доверенных генералов Вашингтона, переметнулся на сторону врага. Арнольд женился на девице Маргарет Шиппен, горячей стороннице Англии, после того как захватил Филадельфию. Возможно, жена заставила его переменить взгляды. Возможно, он был разочарован медленным продвижением своей военной карьеры — конгресс несколько раз отказывал ему в производстве из генерал-бригадира в полные генералы. В конце концов выяснилось, что он поддерживал связь с британцами в течение шестнадцати месяцев. В 1780 году он принял командование Уэст-Пойнтом и готовился сдать форт британскому генералу сэру Генри Клинтону. Его предательство было обнаружено, когда в плен захватили майора британской армии Джона Эндрю с сообщением от Арнольда о сдаче форта.
Печальное известие состарило Вашингтона, это не укрылось от Эрика. Но Уэст-Пойнт был спасен. Они не смогли поймать Арнольда, но схватили Мегги, и та, по мнению Эрика, разыграла одно из самых выдающихся представлений времен войны. В нижней ночной рубашке, она кричала и кривлялась, пытаясь симулировать сумасшествие. Вашингтон, истинный джентльмен, обошелся с обезумевшей от страха женщиной вежливо.
Арнольд сбежал в Нью-Йорк.
Товарищ Арнольда, британский майор Эндрю, благородный человек, которого любили и уважали и свои, и противники, был повешен патриотами. Прискорбный случай. Уже в качестве британского командира Арнольд вторгся в Виргинию, чтобы сжечь Ричмонд. Вместе с частями Фиппса, разрушая и сжигая все на своем пути, он двинулся дальше на юг, на соединение с войсками Корнуэльса. В Ричмонд был направлен Лафайет, а следом в Виргинию выдвинулся фон Штеубен. В мае Корнуэльс прибыл в Питерсберг и принял командование виргинской группировкой британской армии. Неподалеку от форта Джемстаун Корнуэльс поймал с помощью хорошо подготовленной засады бригаду генерала Энтони Вэйна, но американцы быстро оправились от неожиданности и мужественно встретили врага, затем контратаковали, после чего организованно отошли. В августе Корнуэльс двинулся на Йорктаун.
Для Аманды и Эрика наступило тревожное время, поскольку британская армия оказалась совсем близко к их дому. Но британцы обошли Камерон-Холл стороной, пройдя почти рядом, но не причинив вреда поместью Эрик приказал Аманде покинуть дом, но она не послушалась. Отправив близнецов на Север с Даниеллой, она с Жаком осталась: закопала серебро и посуду, а самое главное — спрятала от разграбления портреты из зала. Эрику удалось вырваться домой, и он подъехал как раз в тот момент, когда Аманда с перепачканным лицом утаптывала землю над вырытым с западной стороны дома тайником.
С разрешения и одобрения Вашингтона Эрик влил свои части в виргинское ополчение. Было известно, что в Вест-Индии сейчас находится флот адмирала де Грасса. Де Грасс предложил свои услуги, и Вашингтон пришел к выводу, что если сухопутные войска получат поддержку с моря, то они смогут одолеть Корнуэльса. К сентябрю американцы взяли в осаду Иорктаун Аманда приехала туда к Эрику.
Корнуэльс, в надежде на подкрепление от Клинтона, укрылся во внутренних оборонительных укреплениях форта, оставив американским осадным силам артиллерию, которую те стали использовать для обстрела форта.
Усилия Бенджамина Франклина окупились сторицей. Французы вступили в войну в 1778 году, и уже в Йорктауне два редута были отбиты у неприятеля объединенными франко-американскими силами. В результате патриоты получили еще две батареи. Никому из участников осады не забыть ожидания и напряжения той ночи!
Хитроумность операции, осторожность, секретность, темноту, яростные рукопашные схватки!
Семнадцатого октября Корнуэльс начал переговоры о сдаче форта.
Вашингтон дал ему два дня на подготовку письменных предложений, но предупредил, что речь должна идти о полной капитуляции. Американцы не забыли и не простили унижений, которым их подвергли британцы при сдаче Чарлстона.
Корнуэльс, однако, решил избежать личной капитуляции перед Вашингтоном. Сказавшись больным, он поручил своему заместителю отдать шпагу победителям.
Соединенные Штаты Америки стали наконец реальностью. Все было кончено, осталось лишь подписать соответствующие документы.
Война была тяжелой, жестокой и кровавой, но теперь они заполучили весь мир.
Однако подписание документов заняло некоторое время. Версальский договор был согласован к началу 1783 года, но лишь пятнадцатого апреля конгресс ратифицировал его. И даже после этого Эрик не мог вернуться домой окончательно.
Только теперь…
Он слегка отодвинулся от Аманды и улыбнулся.
— Последний британец покинул Нью-Йорк, а Джордж навсегда попрощался со своими соратниками-офицерами в таверне «Фронсез» четвертого декабря. В его глазах стояли слезы. Я сам чуть не заплакал, Аманда. Что ни говори, любимая моя, именно его мужество и решительность поддерживали нас, когда ничто другое не могло помочь.
Аманда взяла его лицо в ладони и поцеловала.
— Он герой, герой Америки, — согласилась она. — Но и ты тоже герой, и ты наконец-то дома! Навсегда, навсегда!
Он кивнул и порывисто, жадно обнял ее, гладя по густым, длинным волосам. Десять лет прошло, подумал он, десять лет с того Рождества в Бостоне, когда в гавани был утоплен чай. Десять долгих лет.
Его темные волосы тронула седина, но пламенный каскад волос Аманды остался прежним, таким же волнующим, как ее улыбка, таким же красивым, как глаза.
Он вспомнил, как ему пришлось бороться за нее. Бороться так же, как он боролся за независимость, ставшую их общим завоеванием. И конечно, после того как битва была выиграна, пришлось многому учиться.
Их брак был похож на долгую дорогу, по которой они шли, спотыкаясь и учась на своих ошибках. Так же и со страной придется спотыкаться и учиться. Но жена, с нежной улыбкой смотревшая сейчас на него своими изумрудными глазами, стала ему еще дороже после всех бурь и потрясений, выпавших на их долю.
И великой стране, которую они основали, суждено пройти через тернии и испытания, но оттого стать еще более великой.
— Тебе холодно! — вдруг догадался Эрик, почувствовав, как замерзли ее руки. Сорвав с себя плащ, он накинул его жене на плечи.
— Рождественский обед почти готов, зал украшен еловыми ветками и лентами, — сказала Аманда. Она улыбалась.
— Папа! Папа!
Он взглянул в направлении дома На крыльце стояли близнецы, за их спинами виднелись Даниелла и Жак. Детям уже исполнилось по шесть лет, они были празднично наряжены в честь Рождества. Юный Джемия выглядел превосходно: в модном сюртучке, туфельках с пряжками, изящных бриджах по колено, а Ленора была миниатюрным воплощением своей матери: сверкающая огненная головка над красивым кружевным платьем.
Эрик взглянул на Аманду.
— Они так быстро выросли, я так много пропустил…
Она улыбнулась еще нежнее, а близнецы бросились бежать к ним по дорожке. Эрик ненадолго заезжал домой в сентябре, но с той поры они, кажется, еще подросли.
— Я думаю, — сказала Аманда, — что у тебя еще будет возможность увидеть, как растут дети.
Ленора и Джемия кинулись на руки к отцу. Целуя и обнимая их, Эрик не сразу уловил смысл ее слов. Посадив детишек себе на руки, он вдруг остолбенело уставился на жену:
— Что?
— Не знаю, правда, будут ли это близнецы или нет. Но к июню, любимый, у тебя появится возможность наблюдать, как растет новый маленький Камерон.
— Правда?
— Правда!
Он бросился бурно целовать ее, не выпуская детей из рук.
— Alors[12]! — крикнула с крыльца Даниелла. — Идите в дом! Il fail roid![13].
— Бегите, малыши, — сказал близнецам Эрик, » опуская их обратно на землю. Затем обнял Аманду, и вся семья направилась к дому.
Обед превратился в настоящий праздник. Когда близнецов уложить спать, чудесный вечер продолжился. Все домочадцы — семья и слуги — собрались в гостиной, и Эрик принялся рассказывать разные смешные и грустные истории из своей жизни.
— Представляете! Теперь все пьют коктейли! Говорят, обычай смешивать крепкие напитки с сахаром и тоником родился в одной из таверн в 1766 году, когда официантка Бетси Фланнагэн подала щедрому на чаевые. Клиенту такую смесь и размешала ее петушиным пером[14]! А еще ходило немало слухов о привидениях. Рассказывают, что симпатичная молодая женщина по имени Нэнси Коутс безумно влюбилась в Бешеного Энтони Вэйна — и бросилась в реку, когда узнала, что он привез с собой в форт Тикондерога девицу легкого поведения. Говорят, что до сих пор покрытый тиной мокрый призрак Нэнси бродит по форту при свете луны и зовет Энтони.
Аманда недоверчиво изогнула бровь. Затем наклонилась и тихонько прошептала:
— Здесь есть живая, настоящая женщина, которая бродит по твоему дому и взывает к тебе. Эрик! Эрик! Слышишь? Эта женщина собирается пойти наверх. Лечь в кровать и ждать тебя, надеясь, что ты придешь достаточно скоро.
Он громко рассмеялся. Аманда поднялась и, задержавшись около Жака, поцеловала того в макушку.
— Спокойной ночи, отец, спокойной ночи вам всем! — И Аманда грациозно выскользнула из гостиной.
— Ну что ж! — Эрик встал. — Я, пожалуй, тоже пожелаю всем спокойной ночи. Тебе, Жак» тебе, Даниелла, и вам: Кэссиди, Пьер, Ричард.
Ричард остановил его, загородив проход:
— Лорд Камерон, как хорошо, что вы вернулись домой, сэр. Как хорошо, что вы наконец дома!
Эрик кивнул:
— Спасибо. Спасибо тебе, спасибо всем вам.
Он вышел из зала и начал подниматься по лестнице, но, подойдя к галерее портретов, остановился Подняв взгляд на благородные лица, взирающие на него с высоты, он лукаво улыбнулся:
— Вот, милорды, думаю, что я вернулся домой навсегда. Нам еще многое предстоит создать в этой стране. И я совсем не уверен, что я теперь лорд Камерон. Этот титул достался мне от поместий в Англии.
Но я по-прежнему Эрик Камерон, джентльмен из Виргинии. Мне так больше нравится. Надеюсь, вы все понимаете.
Они бы поняли, подумал он. Они создали эту землю, а он теперь надеется создать новую страну. Эрику показалось, что его предки не очень расстроились.
— Я действительно не знаю, что принесет будущее, — продолжил он. — Очень многое предстоит сделать, чтобы объединить тринадцать разных государств. Кстати, Патрик Генри сказал мне, что должность губернатора Виргинии поначалу показалась ему кошмаром, ибо законы создавались с огромным трудом. Надо было проявлять гибкость и осмотрительность. Так что посмотрим, что произойдет в будущем. Обещаю одно: этот дом будет стоять и…
— Эрик. О, Эрик, дорогой…
Он услышал ее голос, доносившийся из спальни. Нежный и призывный. Безмерно влекущий. Широко усмехнувшись, Эрик взглянул вверх, на портреты. В особенности на портрет своей жены. На всегда вызывающую, всегда прекрасную, всегда волнующую улыбку — такую же влекущую, как ее голос.
Он низко поклонился портретам:
— Дорогие лорды, боюсь, будущему придется подождать. Я, Эрик Камерон, джентльмен из Виргинии, гораздо более заинтересован в настоящем!
Он развернулся и поспешил в спальню, прямо в ее объятия. Это было настоящее, это была завоеванная ими свобода, ИХ мир, их дом…
И волшебство ночи только для них двоих.
Воистину будущее теперь может подождать!
— Он вернулся! — радостно закричала она Даниелле.
Кинувшись от окна, Аманда побежала вдоль галереи, затем вниз по длинной полукруглой лестнице к парадным дверям. Ричард и Кэссиди выскочили в коридор и проводили ее взглядами. Жак, что-то строгавший у камина в гостиной, лишь улыбнулся.
Не обращая внимания на пушистые снежные хлопья, падавшие на плечи, Аманда помчалась по дороге. Эрик издалека увидел ее. Натянув поводья, он остановил Джошуа и спрыгнул с седла. Он похлопал животное по крупу, и Джошуа самостоятельно потрусил к дому. Конь прекрасно знал дорогу в родное стойло. Да и Эрик мог теперь дойти до дома сам? Родной дом. Господи, это была долгая война…
— Эрик!
Он тоже прибавил шагу. Потом побежал. Расстояние между ними сокращалось, и вот он уже отчетливо мог видеть ее лицо. Такое совершенное, годы, казалось, были не властны над ним. Наверное, ее красота всегда была в тех чувствах, которыми жили ее глаза. Он видел их.
Изумрудные, влажные от слез, от любви.
— Аманда! , Они встретились. Он высоко поднял ее в воздух и закружил.
Обоих окутал пар их дыхания. Ее руки были ледяными — она не надела перчатки.
— Значит, все закончилось?
Он кивнул. В действительности все закончилось еще раньше. После той ужасной зимы в Вэллей-Фордже боевые действия возобновились, но занятия с фон Штеубеном изменили армию. Она стала грозной силой. И хотя британцам удалось взять Чарлстон, Юг держался благодаря усилиям таких людей, как Фрэнсис Марион — знаменитый Болотный Лис, — и таланту таких военачальников, как Натаниель Грин и Даниель Морган. И вот в восемьдесят первом году война пришла в Виргинию.
Бенедикт Арнольд, один из самых доверенных генералов Вашингтона, переметнулся на сторону врага. Арнольд женился на девице Маргарет Шиппен, горячей стороннице Англии, после того как захватил Филадельфию. Возможно, жена заставила его переменить взгляды. Возможно, он был разочарован медленным продвижением своей военной карьеры — конгресс несколько раз отказывал ему в производстве из генерал-бригадира в полные генералы. В конце концов выяснилось, что он поддерживал связь с британцами в течение шестнадцати месяцев. В 1780 году он принял командование Уэст-Пойнтом и готовился сдать форт британскому генералу сэру Генри Клинтону. Его предательство было обнаружено, когда в плен захватили майора британской армии Джона Эндрю с сообщением от Арнольда о сдаче форта.
Печальное известие состарило Вашингтона, это не укрылось от Эрика. Но Уэст-Пойнт был спасен. Они не смогли поймать Арнольда, но схватили Мегги, и та, по мнению Эрика, разыграла одно из самых выдающихся представлений времен войны. В нижней ночной рубашке, она кричала и кривлялась, пытаясь симулировать сумасшествие. Вашингтон, истинный джентльмен, обошелся с обезумевшей от страха женщиной вежливо.
Арнольд сбежал в Нью-Йорк.
Товарищ Арнольда, британский майор Эндрю, благородный человек, которого любили и уважали и свои, и противники, был повешен патриотами. Прискорбный случай. Уже в качестве британского командира Арнольд вторгся в Виргинию, чтобы сжечь Ричмонд. Вместе с частями Фиппса, разрушая и сжигая все на своем пути, он двинулся дальше на юг, на соединение с войсками Корнуэльса. В Ричмонд был направлен Лафайет, а следом в Виргинию выдвинулся фон Штеубен. В мае Корнуэльс прибыл в Питерсберг и принял командование виргинской группировкой британской армии. Неподалеку от форта Джемстаун Корнуэльс поймал с помощью хорошо подготовленной засады бригаду генерала Энтони Вэйна, но американцы быстро оправились от неожиданности и мужественно встретили врага, затем контратаковали, после чего организованно отошли. В августе Корнуэльс двинулся на Йорктаун.
Для Аманды и Эрика наступило тревожное время, поскольку британская армия оказалась совсем близко к их дому. Но британцы обошли Камерон-Холл стороной, пройдя почти рядом, но не причинив вреда поместью Эрик приказал Аманде покинуть дом, но она не послушалась. Отправив близнецов на Север с Даниеллой, она с Жаком осталась: закопала серебро и посуду, а самое главное — спрятала от разграбления портреты из зала. Эрику удалось вырваться домой, и он подъехал как раз в тот момент, когда Аманда с перепачканным лицом утаптывала землю над вырытым с западной стороны дома тайником.
С разрешения и одобрения Вашингтона Эрик влил свои части в виргинское ополчение. Было известно, что в Вест-Индии сейчас находится флот адмирала де Грасса. Де Грасс предложил свои услуги, и Вашингтон пришел к выводу, что если сухопутные войска получат поддержку с моря, то они смогут одолеть Корнуэльса. К сентябрю американцы взяли в осаду Иорктаун Аманда приехала туда к Эрику.
Корнуэльс, в надежде на подкрепление от Клинтона, укрылся во внутренних оборонительных укреплениях форта, оставив американским осадным силам артиллерию, которую те стали использовать для обстрела форта.
Усилия Бенджамина Франклина окупились сторицей. Французы вступили в войну в 1778 году, и уже в Йорктауне два редута были отбиты у неприятеля объединенными франко-американскими силами. В результате патриоты получили еще две батареи. Никому из участников осады не забыть ожидания и напряжения той ночи!
Хитроумность операции, осторожность, секретность, темноту, яростные рукопашные схватки!
Семнадцатого октября Корнуэльс начал переговоры о сдаче форта.
Вашингтон дал ему два дня на подготовку письменных предложений, но предупредил, что речь должна идти о полной капитуляции. Американцы не забыли и не простили унижений, которым их подвергли британцы при сдаче Чарлстона.
Корнуэльс, однако, решил избежать личной капитуляции перед Вашингтоном. Сказавшись больным, он поручил своему заместителю отдать шпагу победителям.
Соединенные Штаты Америки стали наконец реальностью. Все было кончено, осталось лишь подписать соответствующие документы.
Война была тяжелой, жестокой и кровавой, но теперь они заполучили весь мир.
Однако подписание документов заняло некоторое время. Версальский договор был согласован к началу 1783 года, но лишь пятнадцатого апреля конгресс ратифицировал его. И даже после этого Эрик не мог вернуться домой окончательно.
Только теперь…
Он слегка отодвинулся от Аманды и улыбнулся.
— Последний британец покинул Нью-Йорк, а Джордж навсегда попрощался со своими соратниками-офицерами в таверне «Фронсез» четвертого декабря. В его глазах стояли слезы. Я сам чуть не заплакал, Аманда. Что ни говори, любимая моя, именно его мужество и решительность поддерживали нас, когда ничто другое не могло помочь.
Аманда взяла его лицо в ладони и поцеловала.
— Он герой, герой Америки, — согласилась она. — Но и ты тоже герой, и ты наконец-то дома! Навсегда, навсегда!
Он кивнул и порывисто, жадно обнял ее, гладя по густым, длинным волосам. Десять лет прошло, подумал он, десять лет с того Рождества в Бостоне, когда в гавани был утоплен чай. Десять долгих лет.
Его темные волосы тронула седина, но пламенный каскад волос Аманды остался прежним, таким же волнующим, как ее улыбка, таким же красивым, как глаза.
Он вспомнил, как ему пришлось бороться за нее. Бороться так же, как он боролся за независимость, ставшую их общим завоеванием. И конечно, после того как битва была выиграна, пришлось многому учиться.
Их брак был похож на долгую дорогу, по которой они шли, спотыкаясь и учась на своих ошибках. Так же и со страной придется спотыкаться и учиться. Но жена, с нежной улыбкой смотревшая сейчас на него своими изумрудными глазами, стала ему еще дороже после всех бурь и потрясений, выпавших на их долю.
И великой стране, которую они основали, суждено пройти через тернии и испытания, но оттого стать еще более великой.
— Тебе холодно! — вдруг догадался Эрик, почувствовав, как замерзли ее руки. Сорвав с себя плащ, он накинул его жене на плечи.
— Рождественский обед почти готов, зал украшен еловыми ветками и лентами, — сказала Аманда. Она улыбалась.
— Папа! Папа!
Он взглянул в направлении дома На крыльце стояли близнецы, за их спинами виднелись Даниелла и Жак. Детям уже исполнилось по шесть лет, они были празднично наряжены в честь Рождества. Юный Джемия выглядел превосходно: в модном сюртучке, туфельках с пряжками, изящных бриджах по колено, а Ленора была миниатюрным воплощением своей матери: сверкающая огненная головка над красивым кружевным платьем.
Эрик взглянул на Аманду.
— Они так быстро выросли, я так много пропустил…
Она улыбнулась еще нежнее, а близнецы бросились бежать к ним по дорожке. Эрик ненадолго заезжал домой в сентябре, но с той поры они, кажется, еще подросли.
— Я думаю, — сказала Аманда, — что у тебя еще будет возможность увидеть, как растут дети.
Ленора и Джемия кинулись на руки к отцу. Целуя и обнимая их, Эрик не сразу уловил смысл ее слов. Посадив детишек себе на руки, он вдруг остолбенело уставился на жену:
— Что?
— Не знаю, правда, будут ли это близнецы или нет. Но к июню, любимый, у тебя появится возможность наблюдать, как растет новый маленький Камерон.
— Правда?
— Правда!
Он бросился бурно целовать ее, не выпуская детей из рук.
— Alors[12]! — крикнула с крыльца Даниелла. — Идите в дом! Il fail roid![13].
— Бегите, малыши, — сказал близнецам Эрик, » опуская их обратно на землю. Затем обнял Аманду, и вся семья направилась к дому.
Обед превратился в настоящий праздник. Когда близнецов уложить спать, чудесный вечер продолжился. Все домочадцы — семья и слуги — собрались в гостиной, и Эрик принялся рассказывать разные смешные и грустные истории из своей жизни.
— Представляете! Теперь все пьют коктейли! Говорят, обычай смешивать крепкие напитки с сахаром и тоником родился в одной из таверн в 1766 году, когда официантка Бетси Фланнагэн подала щедрому на чаевые. Клиенту такую смесь и размешала ее петушиным пером[14]! А еще ходило немало слухов о привидениях. Рассказывают, что симпатичная молодая женщина по имени Нэнси Коутс безумно влюбилась в Бешеного Энтони Вэйна — и бросилась в реку, когда узнала, что он привез с собой в форт Тикондерога девицу легкого поведения. Говорят, что до сих пор покрытый тиной мокрый призрак Нэнси бродит по форту при свете луны и зовет Энтони.
Аманда недоверчиво изогнула бровь. Затем наклонилась и тихонько прошептала:
— Здесь есть живая, настоящая женщина, которая бродит по твоему дому и взывает к тебе. Эрик! Эрик! Слышишь? Эта женщина собирается пойти наверх. Лечь в кровать и ждать тебя, надеясь, что ты придешь достаточно скоро.
Он громко рассмеялся. Аманда поднялась и, задержавшись около Жака, поцеловала того в макушку.
— Спокойной ночи, отец, спокойной ночи вам всем! — И Аманда грациозно выскользнула из гостиной.
— Ну что ж! — Эрик встал. — Я, пожалуй, тоже пожелаю всем спокойной ночи. Тебе, Жак» тебе, Даниелла, и вам: Кэссиди, Пьер, Ричард.
Ричард остановил его, загородив проход:
— Лорд Камерон, как хорошо, что вы вернулись домой, сэр. Как хорошо, что вы наконец дома!
Эрик кивнул:
— Спасибо. Спасибо тебе, спасибо всем вам.
Он вышел из зала и начал подниматься по лестнице, но, подойдя к галерее портретов, остановился Подняв взгляд на благородные лица, взирающие на него с высоты, он лукаво улыбнулся:
— Вот, милорды, думаю, что я вернулся домой навсегда. Нам еще многое предстоит создать в этой стране. И я совсем не уверен, что я теперь лорд Камерон. Этот титул достался мне от поместий в Англии.
Но я по-прежнему Эрик Камерон, джентльмен из Виргинии. Мне так больше нравится. Надеюсь, вы все понимаете.
Они бы поняли, подумал он. Они создали эту землю, а он теперь надеется создать новую страну. Эрику показалось, что его предки не очень расстроились.
— Я действительно не знаю, что принесет будущее, — продолжил он. — Очень многое предстоит сделать, чтобы объединить тринадцать разных государств. Кстати, Патрик Генри сказал мне, что должность губернатора Виргинии поначалу показалась ему кошмаром, ибо законы создавались с огромным трудом. Надо было проявлять гибкость и осмотрительность. Так что посмотрим, что произойдет в будущем. Обещаю одно: этот дом будет стоять и…
— Эрик. О, Эрик, дорогой…
Он услышал ее голос, доносившийся из спальни. Нежный и призывный. Безмерно влекущий. Широко усмехнувшись, Эрик взглянул вверх, на портреты. В особенности на портрет своей жены. На всегда вызывающую, всегда прекрасную, всегда волнующую улыбку — такую же влекущую, как ее голос.
Он низко поклонился портретам:
— Дорогие лорды, боюсь, будущему придется подождать. Я, Эрик Камерон, джентльмен из Виргинии, гораздо более заинтересован в настоящем!
Он развернулся и поспешил в спальню, прямо в ее объятия. Это было настоящее, это была завоеванная ими свобода, ИХ мир, их дом…
И волшебство ночи только для них двоих.
Воистину будущее теперь может подождать!