- А что сделает этот Джим Клайв, когда увидит меня? - спросила Жанна, чуть не подавившись при этом имени.
- Не торопитесь так, девочка! - сказал Келс. - Вам всего только семнадцать лет, и у вас ещё бездна времени... Я долго думал о Джиме Клайве. Он не сумасшедший, подобно Гульдену, но такой же опасный. Опасный потому, что он не знает, что творит; абсолютно не боится смерти и чертовски ловок с револьвером. Скверная комбинация. Клайв без всякого колебания способен уложить человека. Троих он уже застрелил и Гульдена тоже намеревался убить. Я надеюсь все-таки обуздать его. Запугать или принудить он себя не даст, но, может быть, удастся убедить его. Через Рыжего Пирса я велел передать ему, что вы моя жена. Надеюсь, он поверит. Все остальные не верят этому. Во всяком случае вам, может быть, ещё сегодня придется встретиться с ним, и я хотел бы, чтобы встреча вышла дружелюбная. Если мне удастся обтесать его и отлучить от пьянства, это будет лучший парень во всей пограничной полосе.
- И я должна помочь вам заманить его в вашу банду? - спросила Жанна, не будучи в силах овладеть своим голосом.
- Разве это уж так страшно? - спросил искренне задетый Келс.
- Я... я не знаю! - пробормотала Жанна. - А... этот молодой человек... он уже убийца?
- Нет. Пока он приличный молодой парень, которого свела с ума какая-то девица. Я ведь уже говорил вам это. Вы не понимаете главного. Если мне удастся подчинить его, то из него выйдет неоценимый для меня человек отважный, ловкий, опасный, который всегда сумеет поставить себя здесь. Но если я не покорю его, ну тогда ему не прожить и недели. В одной из драк его либо застрелят, либо зарежут.
Отодвинув свою тарелку, Жанна подняла на бандита твердый взгляд:
- Келс, пусть лучше он поскорее кончит свое существование и пойдет... к... к..., чем останется жить под вашей властью, сделавшись бандитом и убийцей.
Келс насмешливо рассмеялся, но по тому дикому движению, с каким он швырнул о стену свой бокал, можно было видеть, насколько глубоко Жанна обидела его.
- Вам жаль его потому, что его загнала сюда какая-то красотка, сказал он. - Однако я уверен, что моя дружба может принести ему только одну пользу. Помогите мне, замолвите словечко и поддержите мое влияние на этого дикого молодчика.
- Я... я должна сперва увидеть его, - ответила Жанна.
- Однако вы умеете запираться, - проворчал Келс, но внезапно его лицо снова просветлело. - Я всегда забываю, что вы ещё ребенок. Делайте, что хотите. Одно вам говорю, соберите все ваше прежнее мужество, - при этих словах Келс понизил голос в бросил взгляд на Бейда Вуда. - Помните, то самое мужество, с каким вы пристрелили меня. Нас ожидает трудное будущее. Громадные золотые прииски и охваченные безумием люди. Женщины не дороже мотка ниток... Голод, мучения, боль, болезнь, кража, убийство, повешение, смерть - все ничего! Лишь бы только было золото. Бессонные ночи, дьявольские дни, нападение за нападением, кругом одни жадные глаза. Все, что составляет жизнь, будет забыто, да и сама жизнь подешевеет. Ничего не останется, кроме желтого металла, ради которого мужчины теряют разум, а женщины продают свою душу.
После завтрака Келс приказал оседлать лошадь Жанны.
- Вы каждый день должны ездить, чтобы не отвыкнуть, - сказал он. Возможно, скоро за нами начнут охотиться, и я вовсе не хочу, чтобы вас разорвали на куски.
- Куда я должна ехать? - спросила Жанна.
- Куда хотите. Направо, налево, в обе стороны ущелья.
- Вы прикажете следить за мной?
- Нет, если вы пообещаете мне, что не убежите отсюда.
- Вы верите мне?
- Да.
- Хорошо, я обещаю вам. А если я начну думать иначе, то дам вам понять.
- Нет, этого не надо, Жанна. Я... я... Ну, в общем, дело дошло до того, что вы стали чересчур дороги мне. Я не знаю, что буду делать, если потеряю вас.
И когда она села на лошадь, Келс добавил: "Смотрите, не спускайте этим дьяволам ни одного грубого слова".
Утро было раннее, и розоватый блеск солнца играл на свежей зелени. Жанна пустила свою резвую лошадь сперва рысцой, а затем галопом. Она ехала вдоль теснины до тех пор, пока тропинка не закончилась грубыми стенами. Тогда она повернула назад и поехала под ветвями сосен, вплоть до того места, где теснина, суживаясь, выходила на широкую долину. Здесь ей встретились несколько запыленных бандитов, гнавших перед собой нагруженных лошадей. Один из них, типичнейшая сволочь, насмешливо вскинул руки хверху.
- Руки вверх, товарищи! - воскликнул он. - Никак мы переехали дорогу воскресшему Денди Дейлу?
Его спутники поспешили последовать его примеру и уставились на Жанну нахальными, вызывающими глазами.
Круто повернув свою лошадь, Жанна поехала обратно. Казалось, её ожег взгляд этих жуликов.
На обратном пути, проезжая по теснине, Жанна заметила ещё большее количество бандитов, водивших своих лошадей на поводьях, коловших дрова и просто болтавших у дверей. Жанна старалась не подъезжать к ним, но даже издали чувствовала на себе их любопытные взгляды. Один из них, наполовину спрятавшийся за окном, сложил руки рупором и нежно крикнул:
- Алло, любовь моя!
Избегая ехать по тропинке, она свернула в другую сторону теснины. Ее лошадь почуяла воду. Жанна направила её в узкую прогалину между ивами и, опустив поводья, дала лошади напиться.
Вдруг она почувствовала, что не одна здесь. Однако никого вблизи не оказалось. Тогда она обернулась в другую сторону. Джим Клайв только что собирался встать с колен. В руке он держал полотенце, его лицо было мокро, и он стоял не более чем в десяти шагах от нее.
Жанна замерла. Каждую секунду ожидала она услышать свое имя.
Клайв уставился на нее. В утреннем воздухе его лицо выглядело длинным и белым, как у покойника, и только глаза его казались живыми, подобно дрожащему пламени. Презрение сверкнуло в них. Он узнал в ней женщину, и его презрение относилось к существу, скрывшемуся в этом бандитском наряде. Печальная и горькая усмешка скользнула по его лицу. Но затем она сменилась выражением, подействовавшим на душу Жанны, подобно удару плети. Джим Клайв принялся разглядывать прекрасно сформированную фигуру Жанны с тем же нахальным и злобным оттенком, который так возмущал её в остальных жуликах. Этого она совсем не ожидала. Как могла она только остаться в живых?
Дернув за поводья и ничего не видя перед собой, Жанна поехала обратно к своей хижине.
Как мог Джим смотреть на нее? Муки Жанны заключались не в том именно, что он обманулся в её характере и личности, а в том, что из всех других женщин именно ей суждено было пробудить в нем инстинкты дикого животного, как это случилось с Келсом, Гульденом и другими негодяями.
- О, он, вероятно, был пьян! - шептала Жанна. - Его нельзя обвинять. Он уже не мой прежний Джим. Он страдает, он изменился. Его ничто больше не привязывает к жизни. Я должна увидеть его, должна все рассказать ему. Если он теперь узнает меня и я не смогу сказать ему, почему я здесь, почему я так выгляжу... что я люблю его... все ещё верна и чиста... если я не смогу сказать ему этого, тогда... тогда мне придется застрелиться.
Эти последние слова Жанна прошептала со страстным рыданием в подушку своей кровати...
Глава XI
После этой встречи настали спокойные дни. Жанна разъезжала верхом по бесчисленным тропинкам ущелья. Постепенно она привыкла к разглядыванию и шуткам бандитов.
Дни проходили пусто, ибо, как Жанна ни старалась, ей ни разу не пришлось увидеть Джима. Много раз она слышала его имя. Он бывал то тут, то там - в местечке Бирда, в горах. Но у Келса в хижине он не появлялся. Жанна замечала, что это обстоятельство слегка озабочивало Келса. Он не хотел потерять Клайва. По вечерам Жанна выглядывала из своей засады в соседнюю хижину и, дожидаясь Джима, безмерно уставала от громкой болтовни, хохота, пьянства.
В эти вечера Жанна видела, с какой страстностью Келс придавался игре, хотя, в общем, плохо справлялся с этим делом: всегда играл честно и самым отчаянным образом проигрывал; кроме того, он очень много пил и под винными парами становился опасным.
Нередко происходили дикая ругань и ссоры, проклятия раскатывались по хижине, и револьверы сверкали в темных руках, но в своей власти над бандитами Келс был силен и непоколебим.
Та ночь, когда в хижине внезапно появился Гульден, не прошла спокойной и для Жанны. Один его вид нагнал на неё холодную дрожь. Неужели эта громадная горилла теперь настороженно выжидает, чтобы убить её Джима? Сейчас Гульден выглядел все таким же здоровым и крепким. Он заинтересовался ходом игры, ни на дружелюбное приветствие игроков ответил глухим ворчанием. Внезапно он что-то сказал Келсу.
- Что? - резко спросил бандит и круто повернулся к нему, чтобы лучше разглядеть.
Шум сразу улегся; один из игроков многозначительно рассмеялся.
- Не одолжишь ли мне мешка с золотой пылью, Гульден?
Лицо Келса выразило удивление, а затем сменилось радостью.
- Что? Ты хочешь взять у меня золото?
- Да. Я потом возвращу тебе его.
- Я в этом и не сомневался. Но не хочешь ли ты своим вопросом сказать, что примешь мое предложение о союзе?
- Можешь понимать это как хочешь, - проворчал Гульден. - Мне нужно золото.
- Дьявольски рад этому, Гульден! - ответил Келс серьезно. - Ты мне нужен. Мы должны переносить друг друга... Вот!
И он протянул Гульдену маленький мешочек из оленьей кожи, наполненный золотом. Игра снова началась. Интересно было следить за этими людьми. Рыжий Пирс держал возле себя весы и беспрестанно отвешивал маленькие куски золота. Стоимость его была пятнадцать долларов за унцию, но истинная цена его оказывала очень незначительное впечатление на игроков. Драгоценную пыль они небрежно рассыпали по столу и полу, точно это был простой песок.
Гульден играл так же, как он и вообще вел себя, - совершенно бесчувственно. Вначале он выигрывал, затем все снова спускал и опять просил золота у Келса, не проявляя ни малейшего волнения. К концу игры многие были здорово пьяны.
Когда все разошлись, Келс, пошатываясь, принялся расхаживать по хижине постепенно приближаясь к дверям Жанны. Это новое обстоятельство пробудило в ней глубокое отвращение, но страха перед Келсом она больше не испытывала. Следила за ним до тех пор, пока он не подошел вплотную к её дверям, и тогда тихонько подалась назад. Келс остановился перед одеялом, как будто боясь идти дальше. Его мысли блуждали. Затем он осторожно отодвинул завесу. В густом мраке он не мог видеть Жанну, зато она совершенно ясно видела его. Он ощупывал балки, которыми она загородила вход, и, когда убедился, что не сможет отодвинуть их, отошел в сторону. Несколько мгновений, тяжело дыша, со странно растерянным видом он ещё потоптался возле её двери, но затем круто повернулся. Жанна услышала, как он задувал фонарь. Спустя мгновение все погрузилось в полную тишину и мрак.
На следующее утро во время завтрака он снова был прежним Келсом и если даже помнил о своем вчерашнем поведении, то отлично сумел скрыть это от Жанны.
Выйдя после завтрака из дому, чтобы отправиться на свою обычную утреннюю прогулку верхом, Жанна внезапно заметила несущегося вверх по склону всадника. Бандиты громко приветствовали его и как есть, без шапок и курток, пустились бежать ему навстречу. Бейд Вуд отбросил седло Жанны и позвал Келса. Тот быстро выбежал из блокгауза.
- Бликки! - воскликнул он и взволнованным тихим голосом пробормотал какое-то проклятие.
- Определенно он! - сказал Вуд, и его обычно мягкие глаза загорелись неприятным блеском.
Прибытие этого Бликки подействовало на всех крайне возбуждающе, и Жанна вспомнила, что это был один из поверенных Келса. Когда лошадь прибывшего остановилась, он мигом соскочил на землю. Бликки представлял собой худощавого, загорелого молодого человека не больше двадцати лет, но со следами суровой жизни на лице. Увидев Келса, он швырнул свои перчатки кверху, не потревожившись больше, куда они упадут.
- Золото! - крикнул он звенящим голосом.
Бейд Вуд издал индейский вой, громко подхваченный взбегавшими на холм бандитами.
- Уже несколько недель в ходу! - прохрипел Бликки. - Громадное дело. Я, Джесси Смит и Красавчик Оливер напали на новый прииск - пятьдесят миль отсюда по птичьему полету и сто для всадника. Мы чуть не рехнулись от удивления. Но когда встретили нагруженных лошадей, телеги и почтовую карету, то поняли, что там, у Медвежьей горы, творится что-то необычайное. Когда мы увидели громадный лагерь, кишащий людьми, словно улей, то Джесси Смит и Красавчик отправились прозондировать почву, я же отправился к вам. Гнал лошадь со вчерашнего вечера... Джесси с одного взгляда определил дело и гаркнул: "Ура!" Он велел так передать: "Скажи Джеку, что дело тут большое и нужен смелый план. Денька через два мы будем у него со всеми подробностями".
Жанна внимательно следила за Келсом. Ни одного слова не сорвалось с его уст в то время, как все остальные бандиты с хриплыми криками окружили Бликки. Крепко сжав губы, Келс расхаживал взад и вперед со слегка полуоткрытым ртом, обнажившим крепкие, как у бульдога, зубы. Он выглядел жадным, страстным, хитрым и твердым, как сталь. Постепенно странный огонек в его глазах перешел в мрачную, тяжелую угрозу. Внезапно он круто повернулся, и все галдевшие бандиты замолкли.
- Где Пирс и Гульден? Они знают об этом? - спросил он.
- Не думаю, чтобы ещё кто-нибудь здесь знал об этом, - ответил Бликки.
- Рыжий и Гуль никак не могут очнуться от своего вчерашнего счастья, сказал Бейг Вуд.
- Видел кто-нибудь из нас молодого Клайва? - продолжал Келс. Его голос звучал торопливо и резко.
Никто не отвечал. Вдруг Келс сильно ударил себя кулаком по ладони.
- Вперед! Сзывайте всю банду в хижину Бэла... Ребята, игра начинается. Джесси Смит видел 49 и 51-й годы и не послал бы такой вести, если бы... если бы не разыгралась настоящая дьявольщина! Вперед!
Он начал спускаться с холма, окруженный своими товарищами. По пути к ним подходили все новые и новые; отчаянно жестикулируя, шли все вместе.
Жанна осталась одна. Услышав вопрос Келса о Клайве, она испугалась, как бы этот бандит не уговорил её Джима примкнуть к своей шайке. Вся компания напоминала Жанне стаю волков, и Келс был их самым проницательным и жестоким вожаком.
В это утро Жанна отказалась от своей утренней прогулки. Со страхом и любопытством ожидала она возвращения Келса, но он не приходил. К заходу солнца она истомилась от ожидания и, вернувшись в хижину, сама приготовила себе еду. С наступлением темноты Келс наконец вернулся. Жанне достаточно было одного беглого взгляда, чтобы убедиться, что события развертываются не по его плану. Он внутренне весь кипел и, увидев Жанну, так поразился, как будто в лихорадочном волнении этого дня совершенно позабыл о своей пленнице. Он извинился за то, что не приготовил ей ужина. Все сегодня точно с ума сошли, их трудно было заставить...
Он говорил мягко и нежно. Внезапно на его лице появилось выражение задумчивости. Жанна знала, что у него это всегда было признаком внутренней нерешительности.
- Ах, зачем я только затащил вас сюда, - сказал он, беря её за руки. А теперь уже поздно. Я не могу потерять вас... Но для другого... выхода ещё не поздно.
- Для какого выхода? Что вы хотите сказать?
- Любовь моя, хочешь уехать со мной сегодня ночью? - страстно прошептал он. - Клянусь, я женюсь на тебе и начну честную жизнь. Завтра будет уже поздно... Хочешь?
Жанна покачала головой. Ей было жаль его. Когда он так говорил, он переставал быть Келсом-бандитом. Видя его глубокую страсть, девушка не могла отделаться от странного волнения. Один момент, переступая порог этой хижины, он был предводителей банды со странными, кровавыми планами в голове; в следующую же секунду, когда его взгляд упал на нее, он начал сдавать, разбитый, измученный, охваченный своей безнадежной любовью.
- Отвечай, Жанна! - сказал он; его руки сжались, лоб нахмурился.
- Нет, Келс! - ответила она.
- Почему? Почему же? Потому что я бандит и мои руки запачканы кровью?
- Нет. Потому... потому, что я не могу любить вас.
- Неужели тебе не хочется быть моей женой? Сделать из меня честного человека... вместо того, чтобы жить здесь подобно рабе, каждую минуту могущей попасть к Гульдену в его пещеру, под его веревку?
- Нет... Я знаю, что вы не допустите этого, не выдадите меня Гульдену.
- Откуда вы знаете это?! - воскликнул он, и виски его налились кровью.
- Потому что вы побороли в себе зверя... И вы... вы любите меня.
Келс с такой силой оттолкнул Жанну от себя, что она едва не упала.
- Я справлюсь с этим... И тогда - берегись! - сказал он с горечью.
Быстрым движением он приказал ей уйти в свою комнату и повернулся к двери, откуда доносился гул мужских голосов. Спотыкаясь в темноте, Жанна взошла по ступенькам в свою комнату и, тихонько забаррикадировав дверь балками, принялась слушать. Сильное напряжение нервов, граничащее почти с физической болью, подсказывало ей, что эта ночь будет знаменательной не только для Келса, но также и для нее.
Спустя несколько секунд Келс один возвратился в хижину и принялся зажигать фонари. Два фонаря он повесил на стену, а два поставил на стол. Из своего узла он достал маленькую записную книжку и карандаш. Все это положил на стол рядом с тяжелым, инкрустированным золотом револьвером. Когда все было готово, он принялся расхаживать, заложив руки за спину, с спущенной головой, в глубокой и тяжкой задумчивости.
Внезапно он поднял голову и прислушался. И весь облик его разом переменился. Тяжесть, давившая его, исчезла. Подобно генералу, осматривающему своих солдат, уставился он со строгим и властным видом на дверь. Тяжелые шаги, звон шпор, тихие приглушенные голоса свидетельствовали о приближении банды. Будет ли Джим Клайв среди них?
Молчаливые и напряженные, бандиты один за другим входили через порог хижины. Жанна насчитала двадцать семь человек. Они разделились на две группы. Большая группа выстроилась рядом с Келсом, меньшая встала за Гульденом. Тот снял повязку с головы, отмеченной красным шрамом на месте отстреленного уха. Какая-то особенная сила исходила от него, но она не походила на ту, что в Келсе действовала так живо и властно. То была особенная звериная жестокость, проявлявшая свое господство только в одной физической силе. В любом столкновении между Келсом и Гульденом, не требующем никакого мускульного напряжения, последний неминуемо проиграл бы. Мужчины, стоявшие позади Гульдена, были все бородачами, тяжело вооружены, в ярко заштопанных рубахах - наиболее опасные экземпляры всей этой банды. Все же молодые, более отшлифованные, как, например, Рыжий Пирс, Французик, Бидки Джонс, Вильямс и новоприбывший Бликки, - все они стояли на противоположной стороне. К великой радости Жанны, Джима среди них не оказалось.
- А где Бэд, где Вуд? - допытывался Келс.
- Заняты больной кобылой Бирда, - ответил Пирс. - Они скоро будут здесь и согласны со всем, что ты ни скажешь. Ты ведь и сам знаешь это.
- А вы нашли молодого Клайва?
- Нет, болтается где-то в лесу. Думаю, что и он не заставит долго ожидать себя.
Келс присел на край стола, взял в руки свою маленькую книжечку и, играя ею, принялся разглядывать собравшихся перед ним мужчин.
- Там, у Бирда, мы хорошо обсудили все дело, - сказал он. - Теперь же я организую мой Пограничный легион. Я требую неограниченной власти, будь тут десять человек или сто. Ну, чье имя идет первым в мою книжку?
Рыжий Пирс выступил вперед и принялся пыхтеть над своей подписью. Бликки, Джонс, Вильямс и другие последовали его примеру. Они не проронили ни слова, но каждый из них пожал руку своему вожаку. Было очевидно, что и без клятв Келс предоставлял каждому свободу выбора, доверяя только его честному слову. Этот бандит обладал особенным, присущим только ему одному умением придавать такому простому поведению характер священной присяга. В своем легионе он не желал иметь людей, в которых был бы неуверен.
В эту самую минуту, дрожа от радости и страха, Жанна увидела Джима, входившего в хижину. Он был бледнее обыкновенного, и его острые глаза скользили по всему помещению от Келса к Гульдену, от одного бандита к другому. Затем он прислонился к стене, неясный, как тень. Ни одним мускулом своего лица Келс не выдал, что заметил его приход.
- Я - предводитель, - продолжал Келс спокойно. - Я составляю планы и отдаю приказания. Ни одного дела без моего ведома. Равные права на золото... Один за всех, все за одного... Ваше слово, вы за меня?
Одобрительный ропот пробежал по насторожившейся толпе. Постепенно один за другим все подписали условия Келса. В стороне осталась только группа Гульдена.
- Гульден, ты все ещё не решил? - холодно спросил Келс. Гигант тупо уставился на стол.
- Келс, если мы сойдемся с тобой, то я приму участие, - сказал он своим зычным голосом.
- Можешь не вступать, если не сойдемся, - ответил Келс ему. - Но послушай, Гульден, давай все обсудим по-хорошему, по-дружески. Пограничная полоса достаточно велика для нас обоих. Ты мне нужен, и я хотел бы иметь тебя около себя. Но если мы не сговоримся, разве нам так необходимо быть на ножах? Что ты скажешь на это?
Новый ропот в толпе поддержал дружелюбное и разумное предложение Келса.
- Скажи мне, что ты хочешь делать и как ты будешь действовать? ответил Гульден. Келс с трудом сдерживал свое раздражение.
- Какое тебе до этого дело да и вообще кому-либо из вас? - спросил он. - Всем вам известно, что я человек, который сумеет обо всем подумать. Это доказано. Что тебе ещё нужно знать?
- Как ты будешь действовать? - упрямо повторил, Гульден.
Келс всплеснул руками, как бы показывая, что говорить с таким идиотом совершенно бесполезно.
- Отлично! Если ты настаиваешь, - ответил он. - Я не могу сказать, как будут выглядеть мои точные планы, прежде чем Джесси Смит не подтвердит этой вести и я не попаду в приисковый лагерь. Но базой нашей работы... Теперь не пророните ни одного слова, и вы все тоже слушайте в оба. Все наше имущество мы перевезем в этот лагерь. На самой границе городка мы построим свои блокгаузы и ни в коем случае не будем торчать друг возле друга. Вся банда рассыплется. Большинству из вас придется разыгрывать роль золотоискателей, подражать обычным землекопам, т.е. возиться с кирками и ситами, копать, пить, играть, словом, вести себя так, как и все остальные. Бирд откроет игорный дом. Рыжий Пирс тоже подыщет себе какую-нибудь работу. Я куплю одно-два места и найму работников. Затем - переоденусь и подъеду к влиятельным лицам. Буду участником всякого дела. Все остальные будут шпионами. По ночам вы будете приходить в мою хижину и сообщать обо всем. Мелкими делами мы не станем заниматься. Всех старателей, покидающих лагерь с пятидесятью и сотней фунтов золота в телегах или почтовых каретах, мы выследим, и тот, кого я назначу, совершит нападение. Все вы обязаны быть трезвыми, если понадобится. Решающее мнение - мое. Во время работы вы все должны быть замаскированы. Ни одним словом вы не должны обмолвиться, чтобы не навлечь па себя подозрения. Таким манером мы сможем проработать все лето, и никто не накроет нас. Чем тише мы поведем себя, тем значительнее окажутся результаты. Едва только будет найдена главная жила, как весь лагерь сойдет с ума. Подозревать начнут один другого. Они не смогут поэтому сорганизоваться и, беспомощные, очутятся в наших руках... Короче говоря, если эти холмы в самом деле так богаты, как о них говорят, то ещё до зимы у нас звонкого золота будет больше, чем смогут увезти наши лошади.
Келс начал свою речь довольно сдержанно, но постепенно звук собственного голоса и мечты о воплощении своей большой идеи разгорячили его. На своих слушателей он произвел громадное впечатление за исключением Гульдена. Келс смотрел на него, на него же уставились и другие бандиты; сверкавшие из темноты острые глаза Джима Клайва тоже устремились на громадное лицо бандита. Было видно, что Гульден хочет что-то сказать, но в его медлительности вовсе не чувствовалось колебания или волнения; в его мозгу гнездилась только одна мысль, являвшаяся всей его сущностью.
- Мертвые не болтают! - эти слова глухо пробурлились в его широченной глотке.
Келс жаждал золота и славы грозного бандита; Гульден хотел только крови. В наступившем молчании чувствовалось, что свирепые бандиты взвешивали все сказанное, вникали в него. Многие из них не могли совершенно свыкнуться со страшным предложением Гульдена, но большинство все же признало в нем гарантию на безопасность.
Один Келс запротестовал против этого.
- Ты полагаешь, Гульден, что, заполучив золото, мы должны оставить позади себя только мертвецов? - спросил он свистящим шепотом.
Гигант свирепо кивнул головой.
- Только глупцы убивают, если нет сопротивления, - резко заявил Келс.
- Зато мы дольше продержимся, - непоколебимо ответил Гульден.
- Нет, нет! Ничего подобного! Убийство перетряхивает каждый приисковый лагерь. А это пахнет карательным отрядом.
- Мы одинаково можем принадлежать к этому отряду, как и к твоему легиону, - сказал Гульден.
Эти слова вдруг ясно доказали, что Гульден вовсе не тупица, каким его считал Келс. Негодяи живо закивали друг дружке и беспокойно зашевелились. Даже Рыжий Пирс оказался подкупленным такой хитростью. Зло победило злые сердца. Проницательный Келс разом почувствовал эту перемену в бандитах.
- Не торопитесь так, девочка! - сказал Келс. - Вам всего только семнадцать лет, и у вас ещё бездна времени... Я долго думал о Джиме Клайве. Он не сумасшедший, подобно Гульдену, но такой же опасный. Опасный потому, что он не знает, что творит; абсолютно не боится смерти и чертовски ловок с револьвером. Скверная комбинация. Клайв без всякого колебания способен уложить человека. Троих он уже застрелил и Гульдена тоже намеревался убить. Я надеюсь все-таки обуздать его. Запугать или принудить он себя не даст, но, может быть, удастся убедить его. Через Рыжего Пирса я велел передать ему, что вы моя жена. Надеюсь, он поверит. Все остальные не верят этому. Во всяком случае вам, может быть, ещё сегодня придется встретиться с ним, и я хотел бы, чтобы встреча вышла дружелюбная. Если мне удастся обтесать его и отлучить от пьянства, это будет лучший парень во всей пограничной полосе.
- И я должна помочь вам заманить его в вашу банду? - спросила Жанна, не будучи в силах овладеть своим голосом.
- Разве это уж так страшно? - спросил искренне задетый Келс.
- Я... я не знаю! - пробормотала Жанна. - А... этот молодой человек... он уже убийца?
- Нет. Пока он приличный молодой парень, которого свела с ума какая-то девица. Я ведь уже говорил вам это. Вы не понимаете главного. Если мне удастся подчинить его, то из него выйдет неоценимый для меня человек отважный, ловкий, опасный, который всегда сумеет поставить себя здесь. Но если я не покорю его, ну тогда ему не прожить и недели. В одной из драк его либо застрелят, либо зарежут.
Отодвинув свою тарелку, Жанна подняла на бандита твердый взгляд:
- Келс, пусть лучше он поскорее кончит свое существование и пойдет... к... к..., чем останется жить под вашей властью, сделавшись бандитом и убийцей.
Келс насмешливо рассмеялся, но по тому дикому движению, с каким он швырнул о стену свой бокал, можно было видеть, насколько глубоко Жанна обидела его.
- Вам жаль его потому, что его загнала сюда какая-то красотка, сказал он. - Однако я уверен, что моя дружба может принести ему только одну пользу. Помогите мне, замолвите словечко и поддержите мое влияние на этого дикого молодчика.
- Я... я должна сперва увидеть его, - ответила Жанна.
- Однако вы умеете запираться, - проворчал Келс, но внезапно его лицо снова просветлело. - Я всегда забываю, что вы ещё ребенок. Делайте, что хотите. Одно вам говорю, соберите все ваше прежнее мужество, - при этих словах Келс понизил голос в бросил взгляд на Бейда Вуда. - Помните, то самое мужество, с каким вы пристрелили меня. Нас ожидает трудное будущее. Громадные золотые прииски и охваченные безумием люди. Женщины не дороже мотка ниток... Голод, мучения, боль, болезнь, кража, убийство, повешение, смерть - все ничего! Лишь бы только было золото. Бессонные ночи, дьявольские дни, нападение за нападением, кругом одни жадные глаза. Все, что составляет жизнь, будет забыто, да и сама жизнь подешевеет. Ничего не останется, кроме желтого металла, ради которого мужчины теряют разум, а женщины продают свою душу.
После завтрака Келс приказал оседлать лошадь Жанны.
- Вы каждый день должны ездить, чтобы не отвыкнуть, - сказал он. Возможно, скоро за нами начнут охотиться, и я вовсе не хочу, чтобы вас разорвали на куски.
- Куда я должна ехать? - спросила Жанна.
- Куда хотите. Направо, налево, в обе стороны ущелья.
- Вы прикажете следить за мной?
- Нет, если вы пообещаете мне, что не убежите отсюда.
- Вы верите мне?
- Да.
- Хорошо, я обещаю вам. А если я начну думать иначе, то дам вам понять.
- Нет, этого не надо, Жанна. Я... я... Ну, в общем, дело дошло до того, что вы стали чересчур дороги мне. Я не знаю, что буду делать, если потеряю вас.
И когда она села на лошадь, Келс добавил: "Смотрите, не спускайте этим дьяволам ни одного грубого слова".
Утро было раннее, и розоватый блеск солнца играл на свежей зелени. Жанна пустила свою резвую лошадь сперва рысцой, а затем галопом. Она ехала вдоль теснины до тех пор, пока тропинка не закончилась грубыми стенами. Тогда она повернула назад и поехала под ветвями сосен, вплоть до того места, где теснина, суживаясь, выходила на широкую долину. Здесь ей встретились несколько запыленных бандитов, гнавших перед собой нагруженных лошадей. Один из них, типичнейшая сволочь, насмешливо вскинул руки хверху.
- Руки вверх, товарищи! - воскликнул он. - Никак мы переехали дорогу воскресшему Денди Дейлу?
Его спутники поспешили последовать его примеру и уставились на Жанну нахальными, вызывающими глазами.
Круто повернув свою лошадь, Жанна поехала обратно. Казалось, её ожег взгляд этих жуликов.
На обратном пути, проезжая по теснине, Жанна заметила ещё большее количество бандитов, водивших своих лошадей на поводьях, коловших дрова и просто болтавших у дверей. Жанна старалась не подъезжать к ним, но даже издали чувствовала на себе их любопытные взгляды. Один из них, наполовину спрятавшийся за окном, сложил руки рупором и нежно крикнул:
- Алло, любовь моя!
Избегая ехать по тропинке, она свернула в другую сторону теснины. Ее лошадь почуяла воду. Жанна направила её в узкую прогалину между ивами и, опустив поводья, дала лошади напиться.
Вдруг она почувствовала, что не одна здесь. Однако никого вблизи не оказалось. Тогда она обернулась в другую сторону. Джим Клайв только что собирался встать с колен. В руке он держал полотенце, его лицо было мокро, и он стоял не более чем в десяти шагах от нее.
Жанна замерла. Каждую секунду ожидала она услышать свое имя.
Клайв уставился на нее. В утреннем воздухе его лицо выглядело длинным и белым, как у покойника, и только глаза его казались живыми, подобно дрожащему пламени. Презрение сверкнуло в них. Он узнал в ней женщину, и его презрение относилось к существу, скрывшемуся в этом бандитском наряде. Печальная и горькая усмешка скользнула по его лицу. Но затем она сменилась выражением, подействовавшим на душу Жанны, подобно удару плети. Джим Клайв принялся разглядывать прекрасно сформированную фигуру Жанны с тем же нахальным и злобным оттенком, который так возмущал её в остальных жуликах. Этого она совсем не ожидала. Как могла она только остаться в живых?
Дернув за поводья и ничего не видя перед собой, Жанна поехала обратно к своей хижине.
Как мог Джим смотреть на нее? Муки Жанны заключались не в том именно, что он обманулся в её характере и личности, а в том, что из всех других женщин именно ей суждено было пробудить в нем инстинкты дикого животного, как это случилось с Келсом, Гульденом и другими негодяями.
- О, он, вероятно, был пьян! - шептала Жанна. - Его нельзя обвинять. Он уже не мой прежний Джим. Он страдает, он изменился. Его ничто больше не привязывает к жизни. Я должна увидеть его, должна все рассказать ему. Если он теперь узнает меня и я не смогу сказать ему, почему я здесь, почему я так выгляжу... что я люблю его... все ещё верна и чиста... если я не смогу сказать ему этого, тогда... тогда мне придется застрелиться.
Эти последние слова Жанна прошептала со страстным рыданием в подушку своей кровати...
Глава XI
После этой встречи настали спокойные дни. Жанна разъезжала верхом по бесчисленным тропинкам ущелья. Постепенно она привыкла к разглядыванию и шуткам бандитов.
Дни проходили пусто, ибо, как Жанна ни старалась, ей ни разу не пришлось увидеть Джима. Много раз она слышала его имя. Он бывал то тут, то там - в местечке Бирда, в горах. Но у Келса в хижине он не появлялся. Жанна замечала, что это обстоятельство слегка озабочивало Келса. Он не хотел потерять Клайва. По вечерам Жанна выглядывала из своей засады в соседнюю хижину и, дожидаясь Джима, безмерно уставала от громкой болтовни, хохота, пьянства.
В эти вечера Жанна видела, с какой страстностью Келс придавался игре, хотя, в общем, плохо справлялся с этим делом: всегда играл честно и самым отчаянным образом проигрывал; кроме того, он очень много пил и под винными парами становился опасным.
Нередко происходили дикая ругань и ссоры, проклятия раскатывались по хижине, и револьверы сверкали в темных руках, но в своей власти над бандитами Келс был силен и непоколебим.
Та ночь, когда в хижине внезапно появился Гульден, не прошла спокойной и для Жанны. Один его вид нагнал на неё холодную дрожь. Неужели эта громадная горилла теперь настороженно выжидает, чтобы убить её Джима? Сейчас Гульден выглядел все таким же здоровым и крепким. Он заинтересовался ходом игры, ни на дружелюбное приветствие игроков ответил глухим ворчанием. Внезапно он что-то сказал Келсу.
- Что? - резко спросил бандит и круто повернулся к нему, чтобы лучше разглядеть.
Шум сразу улегся; один из игроков многозначительно рассмеялся.
- Не одолжишь ли мне мешка с золотой пылью, Гульден?
Лицо Келса выразило удивление, а затем сменилось радостью.
- Что? Ты хочешь взять у меня золото?
- Да. Я потом возвращу тебе его.
- Я в этом и не сомневался. Но не хочешь ли ты своим вопросом сказать, что примешь мое предложение о союзе?
- Можешь понимать это как хочешь, - проворчал Гульден. - Мне нужно золото.
- Дьявольски рад этому, Гульден! - ответил Келс серьезно. - Ты мне нужен. Мы должны переносить друг друга... Вот!
И он протянул Гульдену маленький мешочек из оленьей кожи, наполненный золотом. Игра снова началась. Интересно было следить за этими людьми. Рыжий Пирс держал возле себя весы и беспрестанно отвешивал маленькие куски золота. Стоимость его была пятнадцать долларов за унцию, но истинная цена его оказывала очень незначительное впечатление на игроков. Драгоценную пыль они небрежно рассыпали по столу и полу, точно это был простой песок.
Гульден играл так же, как он и вообще вел себя, - совершенно бесчувственно. Вначале он выигрывал, затем все снова спускал и опять просил золота у Келса, не проявляя ни малейшего волнения. К концу игры многие были здорово пьяны.
Когда все разошлись, Келс, пошатываясь, принялся расхаживать по хижине постепенно приближаясь к дверям Жанны. Это новое обстоятельство пробудило в ней глубокое отвращение, но страха перед Келсом она больше не испытывала. Следила за ним до тех пор, пока он не подошел вплотную к её дверям, и тогда тихонько подалась назад. Келс остановился перед одеялом, как будто боясь идти дальше. Его мысли блуждали. Затем он осторожно отодвинул завесу. В густом мраке он не мог видеть Жанну, зато она совершенно ясно видела его. Он ощупывал балки, которыми она загородила вход, и, когда убедился, что не сможет отодвинуть их, отошел в сторону. Несколько мгновений, тяжело дыша, со странно растерянным видом он ещё потоптался возле её двери, но затем круто повернулся. Жанна услышала, как он задувал фонарь. Спустя мгновение все погрузилось в полную тишину и мрак.
На следующее утро во время завтрака он снова был прежним Келсом и если даже помнил о своем вчерашнем поведении, то отлично сумел скрыть это от Жанны.
Выйдя после завтрака из дому, чтобы отправиться на свою обычную утреннюю прогулку верхом, Жанна внезапно заметила несущегося вверх по склону всадника. Бандиты громко приветствовали его и как есть, без шапок и курток, пустились бежать ему навстречу. Бейд Вуд отбросил седло Жанны и позвал Келса. Тот быстро выбежал из блокгауза.
- Бликки! - воскликнул он и взволнованным тихим голосом пробормотал какое-то проклятие.
- Определенно он! - сказал Вуд, и его обычно мягкие глаза загорелись неприятным блеском.
Прибытие этого Бликки подействовало на всех крайне возбуждающе, и Жанна вспомнила, что это был один из поверенных Келса. Когда лошадь прибывшего остановилась, он мигом соскочил на землю. Бликки представлял собой худощавого, загорелого молодого человека не больше двадцати лет, но со следами суровой жизни на лице. Увидев Келса, он швырнул свои перчатки кверху, не потревожившись больше, куда они упадут.
- Золото! - крикнул он звенящим голосом.
Бейд Вуд издал индейский вой, громко подхваченный взбегавшими на холм бандитами.
- Уже несколько недель в ходу! - прохрипел Бликки. - Громадное дело. Я, Джесси Смит и Красавчик Оливер напали на новый прииск - пятьдесят миль отсюда по птичьему полету и сто для всадника. Мы чуть не рехнулись от удивления. Но когда встретили нагруженных лошадей, телеги и почтовую карету, то поняли, что там, у Медвежьей горы, творится что-то необычайное. Когда мы увидели громадный лагерь, кишащий людьми, словно улей, то Джесси Смит и Красавчик отправились прозондировать почву, я же отправился к вам. Гнал лошадь со вчерашнего вечера... Джесси с одного взгляда определил дело и гаркнул: "Ура!" Он велел так передать: "Скажи Джеку, что дело тут большое и нужен смелый план. Денька через два мы будем у него со всеми подробностями".
Жанна внимательно следила за Келсом. Ни одного слова не сорвалось с его уст в то время, как все остальные бандиты с хриплыми криками окружили Бликки. Крепко сжав губы, Келс расхаживал взад и вперед со слегка полуоткрытым ртом, обнажившим крепкие, как у бульдога, зубы. Он выглядел жадным, страстным, хитрым и твердым, как сталь. Постепенно странный огонек в его глазах перешел в мрачную, тяжелую угрозу. Внезапно он круто повернулся, и все галдевшие бандиты замолкли.
- Где Пирс и Гульден? Они знают об этом? - спросил он.
- Не думаю, чтобы ещё кто-нибудь здесь знал об этом, - ответил Бликки.
- Рыжий и Гуль никак не могут очнуться от своего вчерашнего счастья, сказал Бейг Вуд.
- Видел кто-нибудь из нас молодого Клайва? - продолжал Келс. Его голос звучал торопливо и резко.
Никто не отвечал. Вдруг Келс сильно ударил себя кулаком по ладони.
- Вперед! Сзывайте всю банду в хижину Бэла... Ребята, игра начинается. Джесси Смит видел 49 и 51-й годы и не послал бы такой вести, если бы... если бы не разыгралась настоящая дьявольщина! Вперед!
Он начал спускаться с холма, окруженный своими товарищами. По пути к ним подходили все новые и новые; отчаянно жестикулируя, шли все вместе.
Жанна осталась одна. Услышав вопрос Келса о Клайве, она испугалась, как бы этот бандит не уговорил её Джима примкнуть к своей шайке. Вся компания напоминала Жанне стаю волков, и Келс был их самым проницательным и жестоким вожаком.
В это утро Жанна отказалась от своей утренней прогулки. Со страхом и любопытством ожидала она возвращения Келса, но он не приходил. К заходу солнца она истомилась от ожидания и, вернувшись в хижину, сама приготовила себе еду. С наступлением темноты Келс наконец вернулся. Жанне достаточно было одного беглого взгляда, чтобы убедиться, что события развертываются не по его плану. Он внутренне весь кипел и, увидев Жанну, так поразился, как будто в лихорадочном волнении этого дня совершенно позабыл о своей пленнице. Он извинился за то, что не приготовил ей ужина. Все сегодня точно с ума сошли, их трудно было заставить...
Он говорил мягко и нежно. Внезапно на его лице появилось выражение задумчивости. Жанна знала, что у него это всегда было признаком внутренней нерешительности.
- Ах, зачем я только затащил вас сюда, - сказал он, беря её за руки. А теперь уже поздно. Я не могу потерять вас... Но для другого... выхода ещё не поздно.
- Для какого выхода? Что вы хотите сказать?
- Любовь моя, хочешь уехать со мной сегодня ночью? - страстно прошептал он. - Клянусь, я женюсь на тебе и начну честную жизнь. Завтра будет уже поздно... Хочешь?
Жанна покачала головой. Ей было жаль его. Когда он так говорил, он переставал быть Келсом-бандитом. Видя его глубокую страсть, девушка не могла отделаться от странного волнения. Один момент, переступая порог этой хижины, он был предводителей банды со странными, кровавыми планами в голове; в следующую же секунду, когда его взгляд упал на нее, он начал сдавать, разбитый, измученный, охваченный своей безнадежной любовью.
- Отвечай, Жанна! - сказал он; его руки сжались, лоб нахмурился.
- Нет, Келс! - ответила она.
- Почему? Почему же? Потому что я бандит и мои руки запачканы кровью?
- Нет. Потому... потому, что я не могу любить вас.
- Неужели тебе не хочется быть моей женой? Сделать из меня честного человека... вместо того, чтобы жить здесь подобно рабе, каждую минуту могущей попасть к Гульдену в его пещеру, под его веревку?
- Нет... Я знаю, что вы не допустите этого, не выдадите меня Гульдену.
- Откуда вы знаете это?! - воскликнул он, и виски его налились кровью.
- Потому что вы побороли в себе зверя... И вы... вы любите меня.
Келс с такой силой оттолкнул Жанну от себя, что она едва не упала.
- Я справлюсь с этим... И тогда - берегись! - сказал он с горечью.
Быстрым движением он приказал ей уйти в свою комнату и повернулся к двери, откуда доносился гул мужских голосов. Спотыкаясь в темноте, Жанна взошла по ступенькам в свою комнату и, тихонько забаррикадировав дверь балками, принялась слушать. Сильное напряжение нервов, граничащее почти с физической болью, подсказывало ей, что эта ночь будет знаменательной не только для Келса, но также и для нее.
Спустя несколько секунд Келс один возвратился в хижину и принялся зажигать фонари. Два фонаря он повесил на стену, а два поставил на стол. Из своего узла он достал маленькую записную книжку и карандаш. Все это положил на стол рядом с тяжелым, инкрустированным золотом револьвером. Когда все было готово, он принялся расхаживать, заложив руки за спину, с спущенной головой, в глубокой и тяжкой задумчивости.
Внезапно он поднял голову и прислушался. И весь облик его разом переменился. Тяжесть, давившая его, исчезла. Подобно генералу, осматривающему своих солдат, уставился он со строгим и властным видом на дверь. Тяжелые шаги, звон шпор, тихие приглушенные голоса свидетельствовали о приближении банды. Будет ли Джим Клайв среди них?
Молчаливые и напряженные, бандиты один за другим входили через порог хижины. Жанна насчитала двадцать семь человек. Они разделились на две группы. Большая группа выстроилась рядом с Келсом, меньшая встала за Гульденом. Тот снял повязку с головы, отмеченной красным шрамом на месте отстреленного уха. Какая-то особенная сила исходила от него, но она не походила на ту, что в Келсе действовала так живо и властно. То была особенная звериная жестокость, проявлявшая свое господство только в одной физической силе. В любом столкновении между Келсом и Гульденом, не требующем никакого мускульного напряжения, последний неминуемо проиграл бы. Мужчины, стоявшие позади Гульдена, были все бородачами, тяжело вооружены, в ярко заштопанных рубахах - наиболее опасные экземпляры всей этой банды. Все же молодые, более отшлифованные, как, например, Рыжий Пирс, Французик, Бидки Джонс, Вильямс и новоприбывший Бликки, - все они стояли на противоположной стороне. К великой радости Жанны, Джима среди них не оказалось.
- А где Бэд, где Вуд? - допытывался Келс.
- Заняты больной кобылой Бирда, - ответил Пирс. - Они скоро будут здесь и согласны со всем, что ты ни скажешь. Ты ведь и сам знаешь это.
- А вы нашли молодого Клайва?
- Нет, болтается где-то в лесу. Думаю, что и он не заставит долго ожидать себя.
Келс присел на край стола, взял в руки свою маленькую книжечку и, играя ею, принялся разглядывать собравшихся перед ним мужчин.
- Там, у Бирда, мы хорошо обсудили все дело, - сказал он. - Теперь же я организую мой Пограничный легион. Я требую неограниченной власти, будь тут десять человек или сто. Ну, чье имя идет первым в мою книжку?
Рыжий Пирс выступил вперед и принялся пыхтеть над своей подписью. Бликки, Джонс, Вильямс и другие последовали его примеру. Они не проронили ни слова, но каждый из них пожал руку своему вожаку. Было очевидно, что и без клятв Келс предоставлял каждому свободу выбора, доверяя только его честному слову. Этот бандит обладал особенным, присущим только ему одному умением придавать такому простому поведению характер священной присяга. В своем легионе он не желал иметь людей, в которых был бы неуверен.
В эту самую минуту, дрожа от радости и страха, Жанна увидела Джима, входившего в хижину. Он был бледнее обыкновенного, и его острые глаза скользили по всему помещению от Келса к Гульдену, от одного бандита к другому. Затем он прислонился к стене, неясный, как тень. Ни одним мускулом своего лица Келс не выдал, что заметил его приход.
- Я - предводитель, - продолжал Келс спокойно. - Я составляю планы и отдаю приказания. Ни одного дела без моего ведома. Равные права на золото... Один за всех, все за одного... Ваше слово, вы за меня?
Одобрительный ропот пробежал по насторожившейся толпе. Постепенно один за другим все подписали условия Келса. В стороне осталась только группа Гульдена.
- Гульден, ты все ещё не решил? - холодно спросил Келс. Гигант тупо уставился на стол.
- Келс, если мы сойдемся с тобой, то я приму участие, - сказал он своим зычным голосом.
- Можешь не вступать, если не сойдемся, - ответил Келс ему. - Но послушай, Гульден, давай все обсудим по-хорошему, по-дружески. Пограничная полоса достаточно велика для нас обоих. Ты мне нужен, и я хотел бы иметь тебя около себя. Но если мы не сговоримся, разве нам так необходимо быть на ножах? Что ты скажешь на это?
Новый ропот в толпе поддержал дружелюбное и разумное предложение Келса.
- Скажи мне, что ты хочешь делать и как ты будешь действовать? ответил Гульден. Келс с трудом сдерживал свое раздражение.
- Какое тебе до этого дело да и вообще кому-либо из вас? - спросил он. - Всем вам известно, что я человек, который сумеет обо всем подумать. Это доказано. Что тебе ещё нужно знать?
- Как ты будешь действовать? - упрямо повторил, Гульден.
Келс всплеснул руками, как бы показывая, что говорить с таким идиотом совершенно бесполезно.
- Отлично! Если ты настаиваешь, - ответил он. - Я не могу сказать, как будут выглядеть мои точные планы, прежде чем Джесси Смит не подтвердит этой вести и я не попаду в приисковый лагерь. Но базой нашей работы... Теперь не пророните ни одного слова, и вы все тоже слушайте в оба. Все наше имущество мы перевезем в этот лагерь. На самой границе городка мы построим свои блокгаузы и ни в коем случае не будем торчать друг возле друга. Вся банда рассыплется. Большинству из вас придется разыгрывать роль золотоискателей, подражать обычным землекопам, т.е. возиться с кирками и ситами, копать, пить, играть, словом, вести себя так, как и все остальные. Бирд откроет игорный дом. Рыжий Пирс тоже подыщет себе какую-нибудь работу. Я куплю одно-два места и найму работников. Затем - переоденусь и подъеду к влиятельным лицам. Буду участником всякого дела. Все остальные будут шпионами. По ночам вы будете приходить в мою хижину и сообщать обо всем. Мелкими делами мы не станем заниматься. Всех старателей, покидающих лагерь с пятидесятью и сотней фунтов золота в телегах или почтовых каретах, мы выследим, и тот, кого я назначу, совершит нападение. Все вы обязаны быть трезвыми, если понадобится. Решающее мнение - мое. Во время работы вы все должны быть замаскированы. Ни одним словом вы не должны обмолвиться, чтобы не навлечь па себя подозрения. Таким манером мы сможем проработать все лето, и никто не накроет нас. Чем тише мы поведем себя, тем значительнее окажутся результаты. Едва только будет найдена главная жила, как весь лагерь сойдет с ума. Подозревать начнут один другого. Они не смогут поэтому сорганизоваться и, беспомощные, очутятся в наших руках... Короче говоря, если эти холмы в самом деле так богаты, как о них говорят, то ещё до зимы у нас звонкого золота будет больше, чем смогут увезти наши лошади.
Келс начал свою речь довольно сдержанно, но постепенно звук собственного голоса и мечты о воплощении своей большой идеи разгорячили его. На своих слушателей он произвел громадное впечатление за исключением Гульдена. Келс смотрел на него, на него же уставились и другие бандиты; сверкавшие из темноты острые глаза Джима Клайва тоже устремились на громадное лицо бандита. Было видно, что Гульден хочет что-то сказать, но в его медлительности вовсе не чувствовалось колебания или волнения; в его мозгу гнездилась только одна мысль, являвшаяся всей его сущностью.
- Мертвые не болтают! - эти слова глухо пробурлились в его широченной глотке.
Келс жаждал золота и славы грозного бандита; Гульден хотел только крови. В наступившем молчании чувствовалось, что свирепые бандиты взвешивали все сказанное, вникали в него. Многие из них не могли совершенно свыкнуться со страшным предложением Гульдена, но большинство все же признало в нем гарантию на безопасность.
Один Келс запротестовал против этого.
- Ты полагаешь, Гульден, что, заполучив золото, мы должны оставить позади себя только мертвецов? - спросил он свистящим шепотом.
Гигант свирепо кивнул головой.
- Только глупцы убивают, если нет сопротивления, - резко заявил Келс.
- Зато мы дольше продержимся, - непоколебимо ответил Гульден.
- Нет, нет! Ничего подобного! Убийство перетряхивает каждый приисковый лагерь. А это пахнет карательным отрядом.
- Мы одинаково можем принадлежать к этому отряду, как и к твоему легиону, - сказал Гульден.
Эти слова вдруг ясно доказали, что Гульден вовсе не тупица, каким его считал Келс. Негодяи живо закивали друг дружке и беспокойно зашевелились. Даже Рыжий Пирс оказался подкупленным такой хитростью. Зло победило злые сердца. Проницательный Келс разом почувствовал эту перемену в бандитах.