Фонтан, воспетый пушкинской строкой.
Бахчисарай сегодня – место архитектурных контрастов. Древние мавзолеи жмутся к земле, зрительно придавленные громадами высотных домов. В юго-восточной части города сохранились следы палеолитической стоянки. Татарские жилища с подпорными стенами, витыми лестницами и балконами соседствуют с украинскими мазанками, проникшими сюда в конце XIX века. В последнюю треть прошлого столетия в городе построены десятки общественных зданий в типовой советской манере: Дома культуры, школы, клубы, поликлиники, торговые центры, предприятия службы быта. Большая часть жителей трудится на крупных промышленных предприятиях – таких, как комбинат «Стройиндустрия», эфиромасличный завод.
На территории одного из окрестных поселков, среди седых древностей разместилось современное учреждение – Крымская астрофизическая обсерватория. Научный центр мирового значения возник в 1952 году и с тех пор занимается изучением природы солнечных явлений. В настоящее время все памятники истории этого края находятся под наблюдением сотрудников Бахчисарайского историко-архитектурного музея.
Ханский дворец
Величественные врата
Большая и Малая мечети
Дворец-сад
Фонтаны слез и торжества
Бахчисарай сегодня – место архитектурных контрастов. Древние мавзолеи жмутся к земле, зрительно придавленные громадами высотных домов. В юго-восточной части города сохранились следы палеолитической стоянки. Татарские жилища с подпорными стенами, витыми лестницами и балконами соседствуют с украинскими мазанками, проникшими сюда в конце XIX века. В последнюю треть прошлого столетия в городе построены десятки общественных зданий в типовой советской манере: Дома культуры, школы, клубы, поликлиники, торговые центры, предприятия службы быта. Большая часть жителей трудится на крупных промышленных предприятиях – таких, как комбинат «Стройиндустрия», эфиромасличный завод.
На территории одного из окрестных поселков, среди седых древностей разместилось современное учреждение – Крымская астрофизическая обсерватория. Научный центр мирового значения возник в 1952 году и с тех пор занимается изучением природы солнечных явлений. В настоящее время все памятники истории этого края находятся под наблюдением сотрудников Бахчисарайского историко-архитектурного музея.
Ханский дворец
В литературе и заметках романтичных путешественников дворец в Бахчисарае предстает чудом восточного искусства. Превознесенный в стихах и прозе, он привлекает «безмолвными переходами», садами и «пустыми покоями», но более всего воображаемой роскошью, часто сравниваемой с богатством мавританских правителей в Испании. Реальные виды обоих комплексов, как правило, вызывают чувство неудовлетворенности не только у любителей романтических легенд, но и у серьезных исследователей.
Таинственная Альгамбра вблизи оказывается почти театральным сооружением с миниатюрными башенками, арабесками и тесными, излишне разукрашенными комнатами. Бывшая резиденция крымских ханов, благодаря безвкусной размалевке, лишилась былой красоты и, подобно многим неумело отреставрированным памятникам, способна разочаровать неподготовленного посетителя.
Жилище недавних кочевников в принципе не могло отличаться монументальностью и утонченно декоративной отделкой, присущей дворцам восточных владык. Ничтожные остатки прошлого сегодня укрыты зеленью поистине роскошного южного сада. Заслонив убогие руины, высохшие бассейны, склепы и безымянные надгробия, вековые деревья скрашивают действительность, в определенной мере скрывая ошибки реставраторов. Множество помещений достраивалось в течение двух столетий разными мастерами. Воплотив в себе различные архитектурные стили, хан-сарай образно представляет искусство Малой Азии, Турции, Италии, Украины и России. Удивительный факт, но история восстановления ханского дворца, быть может, более полна и увлекательна, чем история самого здания. Гиреи не позаботились о содержании летописцев, не вели дневников, и многое из того, что происходило за стенами дворца, осталось тайной.
Таинственная Альгамбра вблизи оказывается почти театральным сооружением с миниатюрными башенками, арабесками и тесными, излишне разукрашенными комнатами. Бывшая резиденция крымских ханов, благодаря безвкусной размалевке, лишилась былой красоты и, подобно многим неумело отреставрированным памятникам, способна разочаровать неподготовленного посетителя.
Жилище недавних кочевников в принципе не могло отличаться монументальностью и утонченно декоративной отделкой, присущей дворцам восточных владык. Ничтожные остатки прошлого сегодня укрыты зеленью поистине роскошного южного сада. Заслонив убогие руины, высохшие бассейны, склепы и безымянные надгробия, вековые деревья скрашивают действительность, в определенной мере скрывая ошибки реставраторов. Множество помещений достраивалось в течение двух столетий разными мастерами. Воплотив в себе различные архитектурные стили, хан-сарай образно представляет искусство Малой Азии, Турции, Италии, Украины и России. Удивительный факт, но история восстановления ханского дворца, быть может, более полна и увлекательна, чем история самого здания. Гиреи не позаботились о содержании летописцев, не вели дневников, и многое из того, что происходило за стенами дворца, осталось тайной.
Величественные врата
История Бахчисарая началась со строительства ханского дворца, возведенного под неусыпным взором Сахиб-Гирея в 1519 году. Раскинувшийся на четырех гектарах, утопавший в «райских» садах комплекс дал название городу, став средоточием культурной и политической жизни Крыма в эпоху правления татарских владык.
С главной улицы города во дворец ведет каменный мост, переброшенный через речку с облицованными берегами. Сразу за мостом возникают широкие ворота и ярко расписанная башня с цветными стеклами, появившаяся после одной из царских реставраций. Ее установили на месте снесенных надвратных помещений, характерных для каждого крымского укрепления средневековой эпохи.
Входные ворота открывали путь в большой, ранее проездной двор. Построенные по татарскому обычаю на бутовом фундаменте с саманным фронтоном, они свидетельствовали о царственных обитателях узором в замке свода: герб с изображением двух змей, поверх которого позже были нарисованы розы и щитки. Слева от ворот, вдоль главного фасада на улицу выходили низкие лавки, где в старину продавались товары из ханского хозяйства. В 1820-х годах на их месте выстроили флигель «для господ вояжеров».
Ф. Гросс. «Ханский дворец в Бахчисарае». Литография, фрагмент, 1830-е
Помещения гарема отделялись низкой оградой с монументальной железной дверью, считавшейся самым ранним сооружением, о котором сохранились достоверные сведения. Богато декорированный портал с полукруглым фронтоном обрамлял дубовую дверь, обитую полосами кованого металла. Великолепный вход создал знаменитый итальянский мастер Альвизе Нови, подписавший свои крымские произведения именем Алевиз. Зодчий прибыл в Крым с русским посольством и был задержан Менгли-Гиреем, оставаясь в плену до окончания сооружения портала. Спустя год послы вместе с мастером смогли вернуться в Москву, где архитектор занялся возведением Архангельского собора под именем Фрязин Новый.
Обрамление портала выполнено из мрамора и покрыто изящной резьбой в духе зрелого Ренессанса. Художественный вкус автора выражен в разнообразии орнамента, органично связавшего итальянские, арабские и татарские мотивы. Античные вазы с растениями, аканты на капителях, яйцеобразные ионики и зубцы не противоречили персидским цветочным коврам в тимпане или разводам с маргаритками. Оригинальный татарский вкус воплотился в полосках тюльпанов. Даже в Италии эти врата могли посчитаться достойным музея памятником, а для Крыма они были драгоценностью. Согласно надписи, величественный портал исполнен в 1503 году «по велению Султана двух материков и Хакана двух морей, султана, сына султана Менгли-Гирей-хана, сына Хаджи-Гирей-хана. Владетель дворца и повелитель сей страны, султан всемилостивый Менгли-Гирей-хан, сын Хаджи-Гирей-хана, да помилует Бог его и семейство его в обоих мирах».
Существует предположение, что железные двери перенесены из старого дворца Ашлама-Дере в Салачик и установлены на входе в гарем после смерти Менгли-Гирея. Со временем старинные врата вросли в землю, пострадав меньше, чем от рук неумелых реставраторов, которые изуродовали мраморную резьбу грубой размалевкой. Под слоями яркой краски скрылся нежно-зеленый цвет фона и красный тон орнамента.
С главной улицы города во дворец ведет каменный мост, переброшенный через речку с облицованными берегами. Сразу за мостом возникают широкие ворота и ярко расписанная башня с цветными стеклами, появившаяся после одной из царских реставраций. Ее установили на месте снесенных надвратных помещений, характерных для каждого крымского укрепления средневековой эпохи.
Входные ворота открывали путь в большой, ранее проездной двор. Построенные по татарскому обычаю на бутовом фундаменте с саманным фронтоном, они свидетельствовали о царственных обитателях узором в замке свода: герб с изображением двух змей, поверх которого позже были нарисованы розы и щитки. Слева от ворот, вдоль главного фасада на улицу выходили низкие лавки, где в старину продавались товары из ханского хозяйства. В 1820-х годах на их месте выстроили флигель «для господ вояжеров».
Помещения гарема отделялись низкой оградой с монументальной железной дверью, считавшейся самым ранним сооружением, о котором сохранились достоверные сведения. Богато декорированный портал с полукруглым фронтоном обрамлял дубовую дверь, обитую полосами кованого металла. Великолепный вход создал знаменитый итальянский мастер Альвизе Нови, подписавший свои крымские произведения именем Алевиз. Зодчий прибыл в Крым с русским посольством и был задержан Менгли-Гиреем, оставаясь в плену до окончания сооружения портала. Спустя год послы вместе с мастером смогли вернуться в Москву, где архитектор занялся возведением Архангельского собора под именем Фрязин Новый.
Обрамление портала выполнено из мрамора и покрыто изящной резьбой в духе зрелого Ренессанса. Художественный вкус автора выражен в разнообразии орнамента, органично связавшего итальянские, арабские и татарские мотивы. Античные вазы с растениями, аканты на капителях, яйцеобразные ионики и зубцы не противоречили персидским цветочным коврам в тимпане или разводам с маргаритками. Оригинальный татарский вкус воплотился в полосках тюльпанов. Даже в Италии эти врата могли посчитаться достойным музея памятником, а для Крыма они были драгоценностью. Согласно надписи, величественный портал исполнен в 1503 году «по велению Султана двух материков и Хакана двух морей, султана, сына султана Менгли-Гирей-хана, сына Хаджи-Гирей-хана. Владетель дворца и повелитель сей страны, султан всемилостивый Менгли-Гирей-хан, сын Хаджи-Гирей-хана, да помилует Бог его и семейство его в обоих мирах».
Существует предположение, что железные двери перенесены из старого дворца Ашлама-Дере в Салачик и установлены на входе в гарем после смерти Менгли-Гирея. Со временем старинные врата вросли в землю, пострадав меньше, чем от рук неумелых реставраторов, которые изуродовали мраморную резьбу грубой размалевкой. Под слоями яркой краски скрылся нежно-зеленый цвет фона и красный тон орнамента.
Большая и Малая мечети
В стилевом разнообразии бахчисарайского сераля трудно выделить основное здание. Застройка велась в течение долгого времени, при отсутствии плана. Множество сооружений разного назначения возводилось по мере надобности. По восточной традиции организующим центром места обитания правителя являлся двор, от которого, собственно, произошло слово «дворец» (от франц. serail, от тур. saray). Центральная площадь изначально не отяжелялась мощением, а лишь регулярно посыпалась свежим речным песком. Во времена Гиреев здесь происходили важные государственные события: перед походом собирался авангард войска, встречались послы, объявлялись решения о казни или помиловании.
Хаотично застроенный двор окружали постройки, необходимые для достойного существования на земле и небесах: Большая мечеть Хан-Джами с боковой галереей, конюшни, приемные залы, спальные покои, миниатюрные дворики с фонтанами, гарем и кладбище, почти сливавшееся с садом. Во времена Гиреев при дворцовой мечети действовало отделение медресе. Главное здание мусульманской школы, готовящей учителей и служителей культа, располагалось в Салачике, где сохранилось поныне, но лишь в виде развалин.
Вытянутое с севера на юг каменное здание мечети покрыто четырехскатной черепичной крышей. В его массивной прямоугольной форме заметны черты стамбульской архитектуры. Надпись над главным входом гласит, что мечеть построена по указу Селямет-Гирея в 1740 году. Однако общая композиция соответствует раннесредневековому типу базилики: просторное трехнефное помещение внутри и галерея со стрельчатыми арками снаружи. Вместе с тем Мартин Браневский побывал в Бахчисарае еще в 1578 году и видел «гробницы ханов, переделанные из развалин христианских, и каменную мечеть». Видимо, полтора столетия спустя здание было перестроено, причем в стамбульской манере. Восточный колорит выражен в затейливом орнаменте резьбы и витых оконных решетках. Простенки между окнами украшены вставками из зеленой майолики. В арабский узор плиток мастерски вписана вязь строк из Корана.
На западной стене мечети увековечено имя мастера, исполнявшего резьбу и росписи: «главный придворный живописец Омер». Богатый декор отличал деревянные аркады наружной лестницы и несколько комнат. Одна из них, устланная коврами укромная «ложа» с фаянсовой облицовкой и красочной росписью, предназначалась только для хана.
Стройные минареты по бокам мечети сложены из гладко отесанных каменных блоков, скрепленных с помощью свинца. Тонкие десятигранные башни опоясаны резными балкончиками с характерной розеткой на каждой грани. Заостренные покрытия минаретов увенчаны мусульманскими символами «трех миров», которые напоминают бусины, нанизанные на «мировую ось» с узким серпом луны. Внутреннее пространство каждой башни занимали винтовые лестницы, по которым поднимались муэдзины, для того чтобы заунывным пением призвать горожан к молитве.
Дважды отстроенная Малая дворцовая мечеть не отличалась особым удобством и богатством декора. Древнее строение сгорело в 1736 году. Спустя несколько лет на месте старого храма возникла новая мечеть, построенная по приказу Селим-Гирея. Имя хана и дата окончания строительства высечены над входом, оформленным каменной аркой с татарским орнаментом. В южной стене находилась молитвенная ниша михраб, традиционно повернутая к Мекке, но необычно украшенная сталактитами.
Большая часть мрачного, ориентированного с востока на запад здания перекрывалась куполом. В качестве опоры перекрытия выступала верхняя часть – массивный восьмигранный барабан с арками и парусами. В средневековой архитектуре парусами (пандативами) назывались элементы, которые обеспечивали переход от квадратного купольного пространства к окружности. Для этой цели по сторонам квадрата располагались арки, а промежутки между ними и куполом заполнялись парусами.
В настоящее время на первом этаже мечети Хан-Джами устроен музей-лапидарий с выставкой голограмм. Его экспозицию составляют ящики тавров, кромлехи, надгробные плиты и антропоморфные мегалиты, признанные древнейшими изображениями человека в скульптуре. Искусная гравировка, самобытная форма и символика этих памятников позволили отнести их к V–IV тысячелетиям до н. э. Большинство экспонатов были обнаружены сотрудниками музея при исследовании курганов вблизи Бахчисарая.
Хаотично застроенный двор окружали постройки, необходимые для достойного существования на земле и небесах: Большая мечеть Хан-Джами с боковой галереей, конюшни, приемные залы, спальные покои, миниатюрные дворики с фонтанами, гарем и кладбище, почти сливавшееся с садом. Во времена Гиреев при дворцовой мечети действовало отделение медресе. Главное здание мусульманской школы, готовящей учителей и служителей культа, располагалось в Салачике, где сохранилось поныне, но лишь в виде развалин.
Вытянутое с севера на юг каменное здание мечети покрыто четырехскатной черепичной крышей. В его массивной прямоугольной форме заметны черты стамбульской архитектуры. Надпись над главным входом гласит, что мечеть построена по указу Селямет-Гирея в 1740 году. Однако общая композиция соответствует раннесредневековому типу базилики: просторное трехнефное помещение внутри и галерея со стрельчатыми арками снаружи. Вместе с тем Мартин Браневский побывал в Бахчисарае еще в 1578 году и видел «гробницы ханов, переделанные из развалин христианских, и каменную мечеть». Видимо, полтора столетия спустя здание было перестроено, причем в стамбульской манере. Восточный колорит выражен в затейливом орнаменте резьбы и витых оконных решетках. Простенки между окнами украшены вставками из зеленой майолики. В арабский узор плиток мастерски вписана вязь строк из Корана.
На западной стене мечети увековечено имя мастера, исполнявшего резьбу и росписи: «главный придворный живописец Омер». Богатый декор отличал деревянные аркады наружной лестницы и несколько комнат. Одна из них, устланная коврами укромная «ложа» с фаянсовой облицовкой и красочной росписью, предназначалась только для хана.
Стройные минареты по бокам мечети сложены из гладко отесанных каменных блоков, скрепленных с помощью свинца. Тонкие десятигранные башни опоясаны резными балкончиками с характерной розеткой на каждой грани. Заостренные покрытия минаретов увенчаны мусульманскими символами «трех миров», которые напоминают бусины, нанизанные на «мировую ось» с узким серпом луны. Внутреннее пространство каждой башни занимали винтовые лестницы, по которым поднимались муэдзины, для того чтобы заунывным пением призвать горожан к молитве.
Дважды отстроенная Малая дворцовая мечеть не отличалась особым удобством и богатством декора. Древнее строение сгорело в 1736 году. Спустя несколько лет на месте старого храма возникла новая мечеть, построенная по приказу Селим-Гирея. Имя хана и дата окончания строительства высечены над входом, оформленным каменной аркой с татарским орнаментом. В южной стене находилась молитвенная ниша михраб, традиционно повернутая к Мекке, но необычно украшенная сталактитами.
Большая часть мрачного, ориентированного с востока на запад здания перекрывалась куполом. В качестве опоры перекрытия выступала верхняя часть – массивный восьмигранный барабан с арками и парусами. В средневековой архитектуре парусами (пандативами) назывались элементы, которые обеспечивали переход от квадратного купольного пространства к окружности. Для этой цели по сторонам квадрата располагались арки, а промежутки между ними и куполом заполнялись парусами.
В настоящее время на первом этаже мечети Хан-Джами устроен музей-лапидарий с выставкой голограмм. Его экспозицию составляют ящики тавров, кромлехи, надгробные плиты и антропоморфные мегалиты, признанные древнейшими изображениями человека в скульптуре. Искусная гравировка, самобытная форма и символика этих памятников позволили отнести их к V–IV тысячелетиям до н. э. Большинство экспонатов были обнаружены сотрудниками музея при исследовании курганов вблизи Бахчисарая.
Дворец-сад
Мусульманское зодчество оставило потомкам многочисленные образцы монументального величия. Продуманная красота, правильная строгость форм особенно отчетливо выразились в сооружениях религиозного характера. В отличие от мечетей, медресе или мавзолеев жилые постройки, в том числе дворцы, отражали свободную фантазию архитектора. Следуя местным обычаям, автор обнаруживал собственный вкус, впрочем, не слишком отступая от признанного стиля.
С давних времен жилище восточного правителя строилось по типу дворовой композиции, основным элементом которой являлась обширная площадь и сад с клумбами и фонтанами. Растительный мотив стал характерной чертой старинной азиатской архитектуры, стремившейся к утверждению сада в качестве самого прекрасного места в подлунном мире. «Райские» сады немыслимы без источников, и во дворцах земных наместников устраивалось их подобие – прекрасные фонтаны. Вместе с духовной значимостью бьющие вверх струи воды имели вполне утилитарное значение. Они давали прохладу, наполняли влагой сухой воздух, а в комплексе с беседками служили прекрасным местом отдыха в знойный день.
Собственно дворец расположен на правой стороне двора. По местоположению и внешней отделке он близок к арабскому типу, отличавшему все турецкие серали. При возведении царских покоев татарские строители пользовались стамбульской методикой, оставляя оригинальные приемы для отдельных частей. Местным своеобразием отмечены большие «открытые сени» слева от входа, упомянутые в «Записках о России» прусского мемуариста Кристофа Германа Манштейна. Он единственный, кому посчастливилось увидеть их интерьер в первозданном виде: «Вдоль стен с трех сторон, для удобства прислуги, расставлены низенькие широкие лавки». После ремонта 1820-х годов сени были закрыты стеклянной перегородкой, что сильно исказило восточный стиль комплекса.
Облегченная, так называемая киосковая архитектура построек бахчисарайского дворца не случайна и не всегда отражает их временный характер. Стены павильонов выполнены по методу фахверк, то есть из деревянного брусчатого каркаса, состоящего из стоек, раскосов и обвязок, с заполнением мелким камнем и глиной. Вместе с обилием окон и комнатным фонтаном целью таких перегородок ставилась не защита, а условное единение с природой или создание иллюзии пребывания в саду.
Картина непривычно легких сооружений, лишенных даже намека на регулярность, для европейца означала отсутствие художественного вкуса. Не находя в зданиях хан-сарая привычной основательности, иностранцы не желали признавать местные традиции и не замечали прелести ажурных балкончиков, нависающих крыш, почти невесомых деревянных аркад. Оттого дворец сильно пострадал при реставрациях. Мелочью, недостойной сохранения, посчитались даже резные орнаменты и великолепные цветные стекла в ханских покоях.
Идея дворца-сада находила понимание среди литераторов и совершенно не воспринималась царскими чиновниками. Вполне осознавая нелепость ожиданий, северный житель даже в знойном Крыму хотел видеть в доме защиту от капризов погоды. Подобные чувства вызвал дворец у французского посла де Сегюра, подробно описавшего интерьер летней беседки: «В комнатах единственной мебелью был широкий удобный диван, шедший вокруг стен. Середина комнаты полностью занята большим квадратным бассейном из белого мрамора, в центре которого из трубок били струи свежей воды. Слабый свет освещал комнату, так как стекла окон были покрыты живописью, но и когда их открывали, солнце едва пробивалось сквозь ветви бесчисленных лавровых, жасминовых, гранатовых и апельсиновых деревьев. Растения заменяли жалюзи, обволакивая окна своей листвой».
Ханские архитекторы, возможно, избрали примером для подражания Топкапи – стамбульскую резиденцию султана Мехмета II. Ее строительство началось в 1453 году, тотчас после завоевания турецкой столицы. Дворцовый комплекс включал в себя множество одно– и двухэтажных зданий, киосков, хозяйственных построек, соединенных между собой аркадами. Здания объединялись вокруг четырех дворов, по восточному обычаю украшенных цветами и фонтанами. Будучи «цивилизованными завоевателями», турки-османы заимствовали у покоренных народов не только материальные, но духовные ценности. После захвата византийских крепостей традиционные сельджукские и малоазийские методы в зодчестве пополнились европейскими приемами. Таким образом, сначала в стамбульских, затем в крымских дворцах возникли элементы Ренессанса и раннего барокко. В частности, новое османское искусство составило основу декорирования большей части построек бахчисарайского дворца.
Судя по археологическим находкам, Крымское ханство было подготовлено к усвоению мусульманской культуры. В могильниках вблизи Симферополя, Бердянска, Мариуполя и Ставрополя находили множество золотых предметов с исламской символикой: бляшки от ременных поясов, выполненные в восточной технике филигранные уборы, нагрудные амулеты-коробочки с текстами из Корана. Строки из священной книги были написаны на тонких золотых листах и украшены арабесками. Эти вещи привозились с арабского Востока или изготавливались на месте по чужеземным образцам.
Связанные с Турцией вассальными обязательствами, крымские ханы часто бывали в Стамбуле и могли оценить роскошь, окружавшую османского владыку. Гиреи называли себя потомками Чингисхана, считая свое положение не ниже султанского, и также стремились к демонстрации величия. Вместе с мастерами из турецкой столицы на полуостров вывозились материалы, проекты, методики: «Порта прислала строевой материал, архитекторов и красильщиков» (Ф. Брун). Сходство бахчисарайского сераля и Топкапи заметили спутники Екатерины II, с гордостью доложившие государыне, что «ханский дворец построен по образцу Константинопольского, хотя и в меньших масштабах».
Если в Европе легкие постройки имели преходящий характер, то на Востоке такие сооружения являлись частью культуры. Непрочный, с пестрой отделкой и крайне упрощенным внутренним убранством бахчисарайский дворец тем не менее заключал в себе все необходимое для жизни правителя. Безвкусное, с точки зрения европейца, смешение стилей во многом объяснялось частой сменой владельцев, старавшихся изменить или дополнить свое жилище тотчас по восшествии на трон. Придавая большое значение парадной и религиозной сторонам бытия, ханы не забывали о собственном благополучии. Оттого в самой идее дворца доминировала отнюдь не парадность. Блаженная мечта о дреме в райском саду определяла атмосферу покоев, своей замкнутостью и обилием мягких предметов похожих на роскошные шкатулки. Пребывание в садовых беседках с причудливым узором цветных стекол олицетворяло волшебные миражи. Фантастическое представление поддерживали журчащие фонтаны, сияющий шелк диванных подушек, росписи с изображением чаш, наполненных цветами и фруктами.
Стихийно разраставшийся комплекс построек нисколько не уменьшил площади, занятой растениями. Большой сад – второй по значимости компонент ансамбля ханского дворца. Вместе с цветниками и миниатюрными внутренними садиками он воспроизводил идею Топкапи и Альгамбры, где ажурные павильоны сгруппированы вокруг небольших дворов с бассейнами и фонтанами.
С 1532 года на территории дворца действовала баня Сары-Гюзель – одно из самых ранних сооружений города, ставшая местом отдыха, встреч, дружеских бесед и серьезных переговоров. Типично восточный обычай сочетать омовение с общением, вместе с устройством купален также заимствован из турецкой культуры. Ханские бани размещались в каменном здании правильной квадратной формы. В его купольном своде имелись отверстия в виде звезд и полумесяцев. Посетители женского и мужского отделений входили через отдельные крытые дворики с фонтанами. Система водоснабжения предусматривала бесперебойную подачу воды по свинцовым трубам. Обогрев осуществлялся посредством сложных устройств, расположенных под полом здания. В отличие от остальных дворцовых построек бани Сары-Гюзель выдержали испытание временем. После бегства Шагин-Гирея они перешли в ведение городского управления и в своем первоначальном качестве функционировали до 1934 года.
С давних времен жилище восточного правителя строилось по типу дворовой композиции, основным элементом которой являлась обширная площадь и сад с клумбами и фонтанами. Растительный мотив стал характерной чертой старинной азиатской архитектуры, стремившейся к утверждению сада в качестве самого прекрасного места в подлунном мире. «Райские» сады немыслимы без источников, и во дворцах земных наместников устраивалось их подобие – прекрасные фонтаны. Вместе с духовной значимостью бьющие вверх струи воды имели вполне утилитарное значение. Они давали прохладу, наполняли влагой сухой воздух, а в комплексе с беседками служили прекрасным местом отдыха в знойный день.
Собственно дворец расположен на правой стороне двора. По местоположению и внешней отделке он близок к арабскому типу, отличавшему все турецкие серали. При возведении царских покоев татарские строители пользовались стамбульской методикой, оставляя оригинальные приемы для отдельных частей. Местным своеобразием отмечены большие «открытые сени» слева от входа, упомянутые в «Записках о России» прусского мемуариста Кристофа Германа Манштейна. Он единственный, кому посчастливилось увидеть их интерьер в первозданном виде: «Вдоль стен с трех сторон, для удобства прислуги, расставлены низенькие широкие лавки». После ремонта 1820-х годов сени были закрыты стеклянной перегородкой, что сильно исказило восточный стиль комплекса.
Облегченная, так называемая киосковая архитектура построек бахчисарайского дворца не случайна и не всегда отражает их временный характер. Стены павильонов выполнены по методу фахверк, то есть из деревянного брусчатого каркаса, состоящего из стоек, раскосов и обвязок, с заполнением мелким камнем и глиной. Вместе с обилием окон и комнатным фонтаном целью таких перегородок ставилась не защита, а условное единение с природой или создание иллюзии пребывания в саду.
Картина непривычно легких сооружений, лишенных даже намека на регулярность, для европейца означала отсутствие художественного вкуса. Не находя в зданиях хан-сарая привычной основательности, иностранцы не желали признавать местные традиции и не замечали прелести ажурных балкончиков, нависающих крыш, почти невесомых деревянных аркад. Оттого дворец сильно пострадал при реставрациях. Мелочью, недостойной сохранения, посчитались даже резные орнаменты и великолепные цветные стекла в ханских покоях.
Идея дворца-сада находила понимание среди литераторов и совершенно не воспринималась царскими чиновниками. Вполне осознавая нелепость ожиданий, северный житель даже в знойном Крыму хотел видеть в доме защиту от капризов погоды. Подобные чувства вызвал дворец у французского посла де Сегюра, подробно описавшего интерьер летней беседки: «В комнатах единственной мебелью был широкий удобный диван, шедший вокруг стен. Середина комнаты полностью занята большим квадратным бассейном из белого мрамора, в центре которого из трубок били струи свежей воды. Слабый свет освещал комнату, так как стекла окон были покрыты живописью, но и когда их открывали, солнце едва пробивалось сквозь ветви бесчисленных лавровых, жасминовых, гранатовых и апельсиновых деревьев. Растения заменяли жалюзи, обволакивая окна своей листвой».
Ханские архитекторы, возможно, избрали примером для подражания Топкапи – стамбульскую резиденцию султана Мехмета II. Ее строительство началось в 1453 году, тотчас после завоевания турецкой столицы. Дворцовый комплекс включал в себя множество одно– и двухэтажных зданий, киосков, хозяйственных построек, соединенных между собой аркадами. Здания объединялись вокруг четырех дворов, по восточному обычаю украшенных цветами и фонтанами. Будучи «цивилизованными завоевателями», турки-османы заимствовали у покоренных народов не только материальные, но духовные ценности. После захвата византийских крепостей традиционные сельджукские и малоазийские методы в зодчестве пополнились европейскими приемами. Таким образом, сначала в стамбульских, затем в крымских дворцах возникли элементы Ренессанса и раннего барокко. В частности, новое османское искусство составило основу декорирования большей части построек бахчисарайского дворца.
Судя по археологическим находкам, Крымское ханство было подготовлено к усвоению мусульманской культуры. В могильниках вблизи Симферополя, Бердянска, Мариуполя и Ставрополя находили множество золотых предметов с исламской символикой: бляшки от ременных поясов, выполненные в восточной технике филигранные уборы, нагрудные амулеты-коробочки с текстами из Корана. Строки из священной книги были написаны на тонких золотых листах и украшены арабесками. Эти вещи привозились с арабского Востока или изготавливались на месте по чужеземным образцам.
Связанные с Турцией вассальными обязательствами, крымские ханы часто бывали в Стамбуле и могли оценить роскошь, окружавшую османского владыку. Гиреи называли себя потомками Чингисхана, считая свое положение не ниже султанского, и также стремились к демонстрации величия. Вместе с мастерами из турецкой столицы на полуостров вывозились материалы, проекты, методики: «Порта прислала строевой материал, архитекторов и красильщиков» (Ф. Брун). Сходство бахчисарайского сераля и Топкапи заметили спутники Екатерины II, с гордостью доложившие государыне, что «ханский дворец построен по образцу Константинопольского, хотя и в меньших масштабах».
Если в Европе легкие постройки имели преходящий характер, то на Востоке такие сооружения являлись частью культуры. Непрочный, с пестрой отделкой и крайне упрощенным внутренним убранством бахчисарайский дворец тем не менее заключал в себе все необходимое для жизни правителя. Безвкусное, с точки зрения европейца, смешение стилей во многом объяснялось частой сменой владельцев, старавшихся изменить или дополнить свое жилище тотчас по восшествии на трон. Придавая большое значение парадной и религиозной сторонам бытия, ханы не забывали о собственном благополучии. Оттого в самой идее дворца доминировала отнюдь не парадность. Блаженная мечта о дреме в райском саду определяла атмосферу покоев, своей замкнутостью и обилием мягких предметов похожих на роскошные шкатулки. Пребывание в садовых беседках с причудливым узором цветных стекол олицетворяло волшебные миражи. Фантастическое представление поддерживали журчащие фонтаны, сияющий шелк диванных подушек, росписи с изображением чаш, наполненных цветами и фруктами.
Стихийно разраставшийся комплекс построек нисколько не уменьшил площади, занятой растениями. Большой сад – второй по значимости компонент ансамбля ханского дворца. Вместе с цветниками и миниатюрными внутренними садиками он воспроизводил идею Топкапи и Альгамбры, где ажурные павильоны сгруппированы вокруг небольших дворов с бассейнами и фонтанами.
С 1532 года на территории дворца действовала баня Сары-Гюзель – одно из самых ранних сооружений города, ставшая местом отдыха, встреч, дружеских бесед и серьезных переговоров. Типично восточный обычай сочетать омовение с общением, вместе с устройством купален также заимствован из турецкой культуры. Ханские бани размещались в каменном здании правильной квадратной формы. В его купольном своде имелись отверстия в виде звезд и полумесяцев. Посетители женского и мужского отделений входили через отдельные крытые дворики с фонтанами. Система водоснабжения предусматривала бесперебойную подачу воды по свинцовым трубам. Обогрев осуществлялся посредством сложных устройств, расположенных под полом здания. В отличие от остальных дворцовых построек бани Сары-Гюзель выдержали испытание временем. После бегства Шагин-Гирея они перешли в ведение городского управления и в своем первоначальном качестве функционировали до 1934 года.
Фонтаны слез и торжества
Пройдя влево от портала Алевиза, посетитель попадал внутрь полутемного, перекрытого балками помещения с деревянной лестницей, ведущей в верхние покои. После учреждения дворца в качестве музея это место получило название Фонтанный дворик благодаря двум сооружениям, в разное время установленным по углам комнаты. Величественный Золотой фонтан Магзуб создан по воле Каплан-Гирея в 1733 году. Его лицевая плита выполнена из мрамора и украшена резным растительным узором в стиле позднего Возрождения. Арабская вязь верхней и нижней надписей поэтически представляет имя заказчика – Каплан-лев – и прообраз, выраженный в строках из Корана: «И напоил их, райских юношей, господь напитком чистым».
Второй источник облек в мрамор скульптор Омер. Согласно надписи, «лицо Бахчисарая опять улыбнулось; милость великого Крым-Гирея славно устроила! Неусыпными его стараниями вода напоила эту страну, а при помощи Божией он успел бы сделать и более. Он тонкостью ума нашел воду и устроил прекрасный Сельсебийль». В священной книге мусульман так именуется райский источник, дающий воду душам погибших за ислам. Совершенство работы мастера Омера подчеркнуто оборванной строкой: «Кто хочет поверить, пусть придет. Мы сами видели Сирию и Багдад. О шейхи! Кто будет утолять жажду, тому Коран языком своим скажет: „Приди в 1176 год гиджры, пей воду чистую, она приносит исцеление“». В современном летоисчислении указанная на памятнике дата относится к 1756 году.
Долгое время фонтаны бездействовали вследствие засорения водопровода и неправильного расположения. Однако именно по причине недостатка воды один из них наполнился новым содержанием: «Журчит во мраморе вода и каплет хладными слезами, не умолкая никогда». Из скорбного кладбищенского монумента источник превратился в Фонтан слез, пленявший воображение великих русских литераторов А. Пушкина, В. Жуковского, А. Грибоедова.
Золотой фонтан
По древней традиции исламские художники не имели права показывать людей и все живые объекты, кроме растений. Ограниченные культовой условностью, они использовали язык символов и немало в этом преуспели. В арабской цифровой символике число «пять» идентично человеку. Резьба верхней части ниши выполнена в виде цветка лотоса с пятью лепестками, олицетворявшими человеческое лицо. Украшенная затейливым орнаментом центральная плита «плачущего» фонтана дополнялась тремя вертикальными рядами чаш. В центре цветка скрывалась трубка, из которой медленно, по капле, стекала вода, сначала попадая в мелкие боковые, а затем в большие чаши среднего ряда. Идея раздвоения потока с последующим его соединением повторялась трижды, заканчиваясь у подножия изображением похожей на спираль улитки – символа продолжения жизни.
Установленные в «темных сенях», изуродованные аляповатой раскраской, в начале прошлого века эти сооружения, казалось, были обречены на бездействие. Исследователи недоумевали: почему прекрасные мраморные фонтаны размещались в крайне неприглядном, хотя и уединенном углу? Крым-Гирея характеризовали как твердого и свирепого владыку, едва ли способного поддаться романтической меланхолии. После длительных расследований выяснилось, что резная плита Фонтана слез находилась в мавзолее «прекрасной княжны Диляры-Бикеч» и появилась во дворце уже при Екатерине. Его изначальное пребывание на кладбище подтверждают легенды, сложенные после таинственной смерти никем не виданной пленницы хана.
Старожилы помнили, насколько «свиреп и грозен был Крым-Гирей, пришедший к трону через горы трупов. Он не щадил врагов и не жалел друзей, но его сила уступала жестокости. Когда он совершал набеги, земля горела и от домов оставался лишь пепел. Жалобы и слезы не трогали его варварское сердце, радуясь тому, что люди его боятся. Власть заменяла ему любовь, ласку и даже деньги, которые он любил гораздо меньше, чем власть. Однако любой человек обладает сердцем, даже каменным, какое было у Крым-Гирея. В конце жизни хан постарел и ослаб, но его сердце впервые забилось при виде новой невольницы, невысокой, стройной Диляры. Юная красавица не могла ответить взаимностью такому страшному человеку и постепенно зачахла в неволе, подобно лишенному солнца цветку. После смерти любимой владыка вызвал к себе иранского скульптора Омера и повелел ему „сделать так, чтобы камень через века пронес горе, чтобы камень заплакал, как плачет мужское сердце“.
Мастер вырезал на мраморной плите лепестки цветка, в середине его высек человеческий глаз и выпустил из него тяжелую мужскую слезу, упорно выжигавшую камень. По мысли Омера, набегая, слеза медленно скатывалась из одной чашечки в другую. И еще он вырезал улитку как символ сомнения, зная, что сомнение гложет душу хана: зачем такая жизнь, зачем веселье и грусть, любовь и ненависть, зачем человеческие чувства, если рядом нет любимой. Плачущий фонтан до сих пор стоит во дворце, напоминая о вечной любви и великом горе от расставания с ней.
В пору Гиреев мрачная комната была открытым внутренним двориком, соединявшим главную площадь с парадными залами дворца. Часть двора со стороны мечети прикрывалась навесом на столбах. Таким образом, более ранний Золотой фонтан мог быть обычным источником при храме. Подобное устройство характеризует мавританские дворцы в Испании, где мечеть отделялась от жилых покоев двориком с фонтаном. Оттого близлежащий киоск в годы существования музея получил наименование Альгамбра.
Первоначальный смысл нарушила невежественная европейская переделка. К приезду матушки Екатерины реставраторы преступили через местные традиции и постарались устроить единое внутреннее пространство. Повторяя устройство русских жилищ без отдельных палат и теремов, уютный дворик прикрыли, соорудили «безобразную лестницу», сильно изменив лучшую часть дворца. В 1787 году в дополнение к Золотому Магзубу с кладбища перенесли плачущий фонтан, окончательно исказив памятники и окружающую их обстановку.
Не отраженная в документах личность Диляры-Бикеч осталась загадкой истории. В различных источниках безвременно погибшая наложница Крым-хана фигурировала как грузинка, гречанка, полька. При расхождении сведений юная пленница всегда называлась христианкой, отвергавшей любовь старого владыки и погубленной ревностью одной из обитательниц гарема.
Второй источник облек в мрамор скульптор Омер. Согласно надписи, «лицо Бахчисарая опять улыбнулось; милость великого Крым-Гирея славно устроила! Неусыпными его стараниями вода напоила эту страну, а при помощи Божией он успел бы сделать и более. Он тонкостью ума нашел воду и устроил прекрасный Сельсебийль». В священной книге мусульман так именуется райский источник, дающий воду душам погибших за ислам. Совершенство работы мастера Омера подчеркнуто оборванной строкой: «Кто хочет поверить, пусть придет. Мы сами видели Сирию и Багдад. О шейхи! Кто будет утолять жажду, тому Коран языком своим скажет: „Приди в 1176 год гиджры, пей воду чистую, она приносит исцеление“». В современном летоисчислении указанная на памятнике дата относится к 1756 году.
Долгое время фонтаны бездействовали вследствие засорения водопровода и неправильного расположения. Однако именно по причине недостатка воды один из них наполнился новым содержанием: «Журчит во мраморе вода и каплет хладными слезами, не умолкая никогда». Из скорбного кладбищенского монумента источник превратился в Фонтан слез, пленявший воображение великих русских литераторов А. Пушкина, В. Жуковского, А. Грибоедова.
По древней традиции исламские художники не имели права показывать людей и все живые объекты, кроме растений. Ограниченные культовой условностью, они использовали язык символов и немало в этом преуспели. В арабской цифровой символике число «пять» идентично человеку. Резьба верхней части ниши выполнена в виде цветка лотоса с пятью лепестками, олицетворявшими человеческое лицо. Украшенная затейливым орнаментом центральная плита «плачущего» фонтана дополнялась тремя вертикальными рядами чаш. В центре цветка скрывалась трубка, из которой медленно, по капле, стекала вода, сначала попадая в мелкие боковые, а затем в большие чаши среднего ряда. Идея раздвоения потока с последующим его соединением повторялась трижды, заканчиваясь у подножия изображением похожей на спираль улитки – символа продолжения жизни.
Установленные в «темных сенях», изуродованные аляповатой раскраской, в начале прошлого века эти сооружения, казалось, были обречены на бездействие. Исследователи недоумевали: почему прекрасные мраморные фонтаны размещались в крайне неприглядном, хотя и уединенном углу? Крым-Гирея характеризовали как твердого и свирепого владыку, едва ли способного поддаться романтической меланхолии. После длительных расследований выяснилось, что резная плита Фонтана слез находилась в мавзолее «прекрасной княжны Диляры-Бикеч» и появилась во дворце уже при Екатерине. Его изначальное пребывание на кладбище подтверждают легенды, сложенные после таинственной смерти никем не виданной пленницы хана.
Старожилы помнили, насколько «свиреп и грозен был Крым-Гирей, пришедший к трону через горы трупов. Он не щадил врагов и не жалел друзей, но его сила уступала жестокости. Когда он совершал набеги, земля горела и от домов оставался лишь пепел. Жалобы и слезы не трогали его варварское сердце, радуясь тому, что люди его боятся. Власть заменяла ему любовь, ласку и даже деньги, которые он любил гораздо меньше, чем власть. Однако любой человек обладает сердцем, даже каменным, какое было у Крым-Гирея. В конце жизни хан постарел и ослаб, но его сердце впервые забилось при виде новой невольницы, невысокой, стройной Диляры. Юная красавица не могла ответить взаимностью такому страшному человеку и постепенно зачахла в неволе, подобно лишенному солнца цветку. После смерти любимой владыка вызвал к себе иранского скульптора Омера и повелел ему „сделать так, чтобы камень через века пронес горе, чтобы камень заплакал, как плачет мужское сердце“.
Мастер вырезал на мраморной плите лепестки цветка, в середине его высек человеческий глаз и выпустил из него тяжелую мужскую слезу, упорно выжигавшую камень. По мысли Омера, набегая, слеза медленно скатывалась из одной чашечки в другую. И еще он вырезал улитку как символ сомнения, зная, что сомнение гложет душу хана: зачем такая жизнь, зачем веселье и грусть, любовь и ненависть, зачем человеческие чувства, если рядом нет любимой. Плачущий фонтан до сих пор стоит во дворце, напоминая о вечной любви и великом горе от расставания с ней.
В пору Гиреев мрачная комната была открытым внутренним двориком, соединявшим главную площадь с парадными залами дворца. Часть двора со стороны мечети прикрывалась навесом на столбах. Таким образом, более ранний Золотой фонтан мог быть обычным источником при храме. Подобное устройство характеризует мавританские дворцы в Испании, где мечеть отделялась от жилых покоев двориком с фонтаном. Оттого близлежащий киоск в годы существования музея получил наименование Альгамбра.
Первоначальный смысл нарушила невежественная европейская переделка. К приезду матушки Екатерины реставраторы преступили через местные традиции и постарались устроить единое внутреннее пространство. Повторяя устройство русских жилищ без отдельных палат и теремов, уютный дворик прикрыли, соорудили «безобразную лестницу», сильно изменив лучшую часть дворца. В 1787 году в дополнение к Золотому Магзубу с кладбища перенесли плачущий фонтан, окончательно исказив памятники и окружающую их обстановку.
Не отраженная в документах личность Диляры-Бикеч осталась загадкой истории. В различных источниках безвременно погибшая наложница Крым-хана фигурировала как грузинка, гречанка, полька. При расхождении сведений юная пленница всегда называлась христианкой, отвергавшей любовь старого владыки и погубленной ревностью одной из обитательниц гарема.