— Да, — ответила Орелия, но отвернулась, покраснев.
— А я думаю, что нет. — Федра отложила кисть и, подняв пальцем подбородок Орелии, повернула к себе лицо молодой женщины. — Ты говорила о себе и Лайэме. Он предложил тебе выйти за него замуж?
Орелия покраснела еще сильнее и снова отвернулась от Федры.
— Нет, конечно же, нет. Мы слишком мало знаем друг друга. Я имею в виду…
Федра улыбнулась — впервые после неожиданного появления и поспешного отъезда Сина.
— Можешь не объяснять. Уж мне-то можешь не объяснять…
— Нет, правда, сейчас я об этом не думаю. Может быть, когда-нибудь…
— Надеюсь, ты не надумаешь выйти замуж за Лайэма, только чтобы не остаться старой девой?
— Нет. Боюсь, что я в него влюбилась.
— Дорогая, но это ведь замечательно! — Тетка нежно обняла Орелию, но, увидев ее нахмуренное лицо, отстранила от себя и спросила: — Разве не так?
— Вчера утром я думала, что это прекрасно. Но я побывала у Мэриэль и увидела, какой несчастной сделала ее любовь к Уэсли.
— Лайэм — не Уэсли! — воскликнула Федра.
— Да, как будто бы между ними нет. сходства,-согласилась Орелия. — Но иногда Лайэм пугает меня своей силой и властностью…
Федра подумала о Сине.
— Видно, О'Рурки похожи друг на друга. Я об этом догадывалась…
— И это тебя не пугает?
— Представь себе, нет… Но я старше тебя и опытнее и, наверное, разбираюсь в мужчинах лучше тебя.
Орелия подошла к окну, постояла немного и начала мерить шагами комнату. «Словно тигрица в клетке», — подумала Федра.
— Иногда мне кажется, что лучше остаться независимой и развивать свой талант, занимаясь любимой работой, — сказала она, остановившись перед Федрой. — Я тоже хочу иметь семью, но думаю, что то и другое — несовместимо. Я слишком ценю свою независимость, чтобы подчиниться воле мужчины. Почему-то я не такая, как другие женщины, — они-то подчиняются.
— Я могу тебя понять, и я не такая. Я вышла замуж за Фернандо, ослепленная страстью, но очень скоро убедилась, что он властен, непреклонен, что круг его интересов узок. И я сбежала от него — почувствовала, что независимость мне дороже. Но есть мужчины, которые уважают независимость женщины. Вот, например, Син — для него не имеет значения, что я была актрисой, имела любовников. У него нежная душа в грубой оболочке. А с Фернандо было наоборот. Син любит и принимает меня такой, какая я есть..
— Поэтому ты хочешь выйти за него замуж.
— Хотела. А теперь не знаю. — Федра понимала, что отношения между нею и Сином осложнились. И у Лайэма и Орелии какие-то сложности…
— Ты сейчас сердишься на него и немного разочаровалась в нем. Но ты по-прежнему хочешь его, как я хочу Лайэма. Как ты думаешь, если мы одновременно выйдем замуж, что будет с Файоной? — спросила она с озорным смехом.
Ей удалось развеселить Федру, но та, улыбнувшись, ответила серьезно:
— Нет, уж лучше пока не сообщать ей о наших делах. Она нас с тобой не понимает, если считает, что для тебя самый подходящий жених — Де Витт Карлтон. Разве ты могла бы ужиться с таким занудным человеком? Тебе нужен сильный, свободомыслящий человек, который не подавлял бы тебя. Мне кажется, что Лайэм тебе пара.
Орелия счастливо улыбнулась и хотела ответить Федре, но звук открываемой двери заставил ее обернуться, и она увидела Тео Мэнсфилда. Он стоял в дверном проеме и смотрел на Орелию как-то странно.
— Тео! — воскликнула Федра. — Мы не ожидали вас.
Он оторвал взгляд от Орелии и уставился в пол.
— Сожалею, если помешал вам, но пришел к вам за помощью.
— Конечно, — сказала Федра. — А что нужно?
— В четверг состоится заседание Общества. В моем доме на этот раз. А я не очень силен по части приемов. — Он достал из кармана льняной платок и вытер вспотевший лоб. — Не поможете ли вы мне советами?
— Непременно, — сердечно отозвалась Федра. Она знала, что Тео действительно очень редко устраивает приемы и нуждается в помощи. — Сейчас мы закончим, я пойду к вам, и мы все обсудим. Подождете?
Тео наконец поднял глаза на Орелию.
— А вы собираетесь присутствовать на заседании в четверг?
— Не знаю… Я еще не решила…— неуверенно отозвалась она.
— Почему? Разве на прошлом заседании вам не было интересно?
Федра посмотрела на Тео с удивлением — его тон показался ей необычным и требовательным. Взглянув на Орелию, она поняла, что Тео смущен ее соблазнительным видом, — стилизованный египетский костюм щедро открывал ее сияющую золотистую наготу.
— Орелия придет, если не очень устанет после работы, — умиротворяюще заметила Федра. — Боюсь, что я ее утомляю своими сеансами. Орелия, поди прими ванну перед обедом.
Орелия направилась к дверям мимо Тео, совершенно не замечая его возбуждения.
— Да, горячая ванна будет кстати… Тео, до свидания, надеюсь, увидимся у вас.
Федра успокоилась, когда Орелия вышла из комнаты, и блеск вожделения погас в глазах Тео. «Как странно, я никогда не считала его таким чувственным. Наверное, — подумала она, — женщина в древнеегипетском костюме вызывает в современном мужчине особое возбуждение».
Орелия подняла голову от эскиза и взглянула на Сина — с самого утра он был в дурном настроении, накидывался то на одного, то на другого. Сейчас молодой человек по имени Тимоти, стоящий перед разгневанным шефом, казалось, готов был провалиться сквозь землю.
— Но, мистер О'Рурк, — слабо протестовал Тимоти, — вы же сами дали мне только этот конверт и больше ничего.
— Я сказал вам о проспектах! — загремел Син. — Вы меня не слушали. Таковы сейчас молодые люди: не работают, а витают в облаках. В голове у них какие-то романтические мечтания!
Романтические мечтания? Орелия подумала, что Син ворчит, словно старый медведь-гризли, — очевидно, потому что, по его мнению, потерпела крах его романтическая мечта о браке с Федрой. Что он вообразил, увидев Федру рядом с Коуди? Все утро Син избегал смотреть на Орелию, очевидно, ассоциируя ее с Федрой.
— Дверь офиса распахнулась, и вбежал Лайэм.
— Что за шум, отец? Я еще с лестницы услышал.
— Этот дурак заявляет, что я не прав! — кричал Син, потрясая конвертом. — Что я не давал ему вместе с контрактом рекламные проспекты!
— Ну и что ж такого, пускай отнесет их дополнительно! — спокойно сказал Лайэм. — Идите тотчас же, Тимоти. Ничего страшного не произошло.
— Благодарю вас, мистер О'Рурк!
Юноша поспешно спасся бегством.
Лайэм бросил взгляд на Орелию, потом обратился к Сину и мягко сказал:
— Пройдем-ка в твой кабинет, отец, надо поговорить! — Когда оба О'Рурка прошли в кабинет, чертежники начали оживленно перешептываться. Всех удивляла сегодняшняя раздражительность Сина: обычно он успокаивал вспыльчивого Лайэма.
Орелия пыталась сосредоточиться на работе, но думала только о Лайэме, находящемся в соседней комнате. Все утро он был на строительстве, и она впервые увидела его после их ночи. Она нервничала, но решила вести себя так, словно между ними ничего не произошло — по крайней мере на работе.
Через несколько минут Лайэм вышел из кабинета Сина и подошел к ней, встав за ее спиной.
— Добрый день, мисс Кинсэйд!
От этих простых слов она вся затрепетала.
— Добрый день, мистер О'Рурк,-волнуясь, пробормотала она и уткнулась в свой эскиз.
— Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет с эскизами коттеджа Грэя в Дубовом парке!
— Сейчас!
Войдя в кабинет, она с неприятным чувством ждала замечания: на эскизе вместо двери она поместила лишнее окно.
— Отлично! Просто превосходно, мисс Кинсэйд! — заявил Лайэм, к ее удивлению.
Но ей показалось, что он даже не взглянул на ее работу. И сослуживцы сейчас непременно заметят, что он восхищается ее работой, глядя не на эскизы, а уставившись в ее лицо! Какое безумие!
— Вам нравится? — спросила она.
— Да, очень! — В его словах звучало восхищение, но не эскизами, а ею.
Она с возмущением решила, что ошиблась в нем, — он самый обычный ловелас, не уважающий ее независимость, ее работу, заинтересованный в ней только как в женщине. Но почему он смотрит через ее плечо?
Она обернулась и увидела, что и Син, и вся мастерская наблюдают сквозь стекло кабины за ними.
Орелия лихорадочно собрала эскизы в папку и сказала, не глядя на Лайэма:
— Надеюсь, понравится и заказчику. Теперь могу я вернуться к работе?
— Сначала ответьте на один вопрос. Вы согласны поужинать со мной сегодня вечером?
Глава 15
— А я думаю, что нет. — Федра отложила кисть и, подняв пальцем подбородок Орелии, повернула к себе лицо молодой женщины. — Ты говорила о себе и Лайэме. Он предложил тебе выйти за него замуж?
Орелия покраснела еще сильнее и снова отвернулась от Федры.
— Нет, конечно же, нет. Мы слишком мало знаем друг друга. Я имею в виду…
Федра улыбнулась — впервые после неожиданного появления и поспешного отъезда Сина.
— Можешь не объяснять. Уж мне-то можешь не объяснять…
— Нет, правда, сейчас я об этом не думаю. Может быть, когда-нибудь…
— Надеюсь, ты не надумаешь выйти замуж за Лайэма, только чтобы не остаться старой девой?
— Нет. Боюсь, что я в него влюбилась.
— Дорогая, но это ведь замечательно! — Тетка нежно обняла Орелию, но, увидев ее нахмуренное лицо, отстранила от себя и спросила: — Разве не так?
— Вчера утром я думала, что это прекрасно. Но я побывала у Мэриэль и увидела, какой несчастной сделала ее любовь к Уэсли.
— Лайэм — не Уэсли! — воскликнула Федра.
— Да, как будто бы между ними нет. сходства,-согласилась Орелия. — Но иногда Лайэм пугает меня своей силой и властностью…
Федра подумала о Сине.
— Видно, О'Рурки похожи друг на друга. Я об этом догадывалась…
— И это тебя не пугает?
— Представь себе, нет… Но я старше тебя и опытнее и, наверное, разбираюсь в мужчинах лучше тебя.
Орелия подошла к окну, постояла немного и начала мерить шагами комнату. «Словно тигрица в клетке», — подумала Федра.
— Иногда мне кажется, что лучше остаться независимой и развивать свой талант, занимаясь любимой работой, — сказала она, остановившись перед Федрой. — Я тоже хочу иметь семью, но думаю, что то и другое — несовместимо. Я слишком ценю свою независимость, чтобы подчиниться воле мужчины. Почему-то я не такая, как другие женщины, — они-то подчиняются.
— Я могу тебя понять, и я не такая. Я вышла замуж за Фернандо, ослепленная страстью, но очень скоро убедилась, что он властен, непреклонен, что круг его интересов узок. И я сбежала от него — почувствовала, что независимость мне дороже. Но есть мужчины, которые уважают независимость женщины. Вот, например, Син — для него не имеет значения, что я была актрисой, имела любовников. У него нежная душа в грубой оболочке. А с Фернандо было наоборот. Син любит и принимает меня такой, какая я есть..
— Поэтому ты хочешь выйти за него замуж.
— Хотела. А теперь не знаю. — Федра понимала, что отношения между нею и Сином осложнились. И у Лайэма и Орелии какие-то сложности…
— Ты сейчас сердишься на него и немного разочаровалась в нем. Но ты по-прежнему хочешь его, как я хочу Лайэма. Как ты думаешь, если мы одновременно выйдем замуж, что будет с Файоной? — спросила она с озорным смехом.
Ей удалось развеселить Федру, но та, улыбнувшись, ответила серьезно:
— Нет, уж лучше пока не сообщать ей о наших делах. Она нас с тобой не понимает, если считает, что для тебя самый подходящий жених — Де Витт Карлтон. Разве ты могла бы ужиться с таким занудным человеком? Тебе нужен сильный, свободомыслящий человек, который не подавлял бы тебя. Мне кажется, что Лайэм тебе пара.
Орелия счастливо улыбнулась и хотела ответить Федре, но звук открываемой двери заставил ее обернуться, и она увидела Тео Мэнсфилда. Он стоял в дверном проеме и смотрел на Орелию как-то странно.
— Тео! — воскликнула Федра. — Мы не ожидали вас.
Он оторвал взгляд от Орелии и уставился в пол.
— Сожалею, если помешал вам, но пришел к вам за помощью.
— Конечно, — сказала Федра. — А что нужно?
— В четверг состоится заседание Общества. В моем доме на этот раз. А я не очень силен по части приемов. — Он достал из кармана льняной платок и вытер вспотевший лоб. — Не поможете ли вы мне советами?
— Непременно, — сердечно отозвалась Федра. Она знала, что Тео действительно очень редко устраивает приемы и нуждается в помощи. — Сейчас мы закончим, я пойду к вам, и мы все обсудим. Подождете?
Тео наконец поднял глаза на Орелию.
— А вы собираетесь присутствовать на заседании в четверг?
— Не знаю… Я еще не решила…— неуверенно отозвалась она.
— Почему? Разве на прошлом заседании вам не было интересно?
Федра посмотрела на Тео с удивлением — его тон показался ей необычным и требовательным. Взглянув на Орелию, она поняла, что Тео смущен ее соблазнительным видом, — стилизованный египетский костюм щедро открывал ее сияющую золотистую наготу.
— Орелия придет, если не очень устанет после работы, — умиротворяюще заметила Федра. — Боюсь, что я ее утомляю своими сеансами. Орелия, поди прими ванну перед обедом.
Орелия направилась к дверям мимо Тео, совершенно не замечая его возбуждения.
— Да, горячая ванна будет кстати… Тео, до свидания, надеюсь, увидимся у вас.
Федра успокоилась, когда Орелия вышла из комнаты, и блеск вожделения погас в глазах Тео. «Как странно, я никогда не считала его таким чувственным. Наверное, — подумала она, — женщина в древнеегипетском костюме вызывает в современном мужчине особое возбуждение».
* * *
— Вы отнесли контракт и забыли захватить с собой наши проспекты, — раздраженно кричал на рассыльного Син О'Рурк.Орелия подняла голову от эскиза и взглянула на Сина — с самого утра он был в дурном настроении, накидывался то на одного, то на другого. Сейчас молодой человек по имени Тимоти, стоящий перед разгневанным шефом, казалось, готов был провалиться сквозь землю.
— Но, мистер О'Рурк, — слабо протестовал Тимоти, — вы же сами дали мне только этот конверт и больше ничего.
— Я сказал вам о проспектах! — загремел Син. — Вы меня не слушали. Таковы сейчас молодые люди: не работают, а витают в облаках. В голове у них какие-то романтические мечтания!
Романтические мечтания? Орелия подумала, что Син ворчит, словно старый медведь-гризли, — очевидно, потому что, по его мнению, потерпела крах его романтическая мечта о браке с Федрой. Что он вообразил, увидев Федру рядом с Коуди? Все утро Син избегал смотреть на Орелию, очевидно, ассоциируя ее с Федрой.
— Дверь офиса распахнулась, и вбежал Лайэм.
— Что за шум, отец? Я еще с лестницы услышал.
— Этот дурак заявляет, что я не прав! — кричал Син, потрясая конвертом. — Что я не давал ему вместе с контрактом рекламные проспекты!
— Ну и что ж такого, пускай отнесет их дополнительно! — спокойно сказал Лайэм. — Идите тотчас же, Тимоти. Ничего страшного не произошло.
— Благодарю вас, мистер О'Рурк!
Юноша поспешно спасся бегством.
Лайэм бросил взгляд на Орелию, потом обратился к Сину и мягко сказал:
— Пройдем-ка в твой кабинет, отец, надо поговорить! — Когда оба О'Рурка прошли в кабинет, чертежники начали оживленно перешептываться. Всех удивляла сегодняшняя раздражительность Сина: обычно он успокаивал вспыльчивого Лайэма.
Орелия пыталась сосредоточиться на работе, но думала только о Лайэме, находящемся в соседней комнате. Все утро он был на строительстве, и она впервые увидела его после их ночи. Она нервничала, но решила вести себя так, словно между ними ничего не произошло — по крайней мере на работе.
Через несколько минут Лайэм вышел из кабинета Сина и подошел к ней, встав за ее спиной.
— Добрый день, мисс Кинсэйд!
От этих простых слов она вся затрепетала.
— Добрый день, мистер О'Рурк,-волнуясь, пробормотала она и уткнулась в свой эскиз.
— Зайдите, пожалуйста, в мой кабинет с эскизами коттеджа Грэя в Дубовом парке!
— Сейчас!
Войдя в кабинет, она с неприятным чувством ждала замечания: на эскизе вместо двери она поместила лишнее окно.
— Отлично! Просто превосходно, мисс Кинсэйд! — заявил Лайэм, к ее удивлению.
Но ей показалось, что он даже не взглянул на ее работу. И сослуживцы сейчас непременно заметят, что он восхищается ее работой, глядя не на эскизы, а уставившись в ее лицо! Какое безумие!
— Вам нравится? — спросила она.
— Да, очень! — В его словах звучало восхищение, но не эскизами, а ею.
Она с возмущением решила, что ошиблась в нем, — он самый обычный ловелас, не уважающий ее независимость, ее работу, заинтересованный в ней только как в женщине. Но почему он смотрит через ее плечо?
Она обернулась и увидела, что и Син, и вся мастерская наблюдают сквозь стекло кабины за ними.
Орелия лихорадочно собрала эскизы в папку и сказала, не глядя на Лайэма:
— Надеюсь, понравится и заказчику. Теперь могу я вернуться к работе?
— Сначала ответьте на один вопрос. Вы согласны поужинать со мной сегодня вечером?
Глава 15
— Это платье не идет мне! — нервничала Орелия, глядя на свое отражение в зеркале гостиной. — Зачем только я его купила!
— Очень красивое платье, — спокойно ответила Федра, хотя платье из тафты цвета зеленого мха с широким кружевным воротником и пышными рукавами до локтей было не в стиле ее племянницы. — Цвет так чудесно оттеняет твою кожу и волосы…
— Нет, Лайэму не понравится! В этом платье я смешно выгляжу и похожа на школьницу!
— Он будет восхищен!
— Лучше я надену свое старое платье, черное с розовым!
Федра прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Она никогда не видела племянницу такой возбужденной. Возбужденной предстоящим свиданием с мужчиной…
— Надевай что угодно, дорогая, лишь бы тебе самой было по душе, — сказала Федра. Орелия повернулась к дверям, но тетка, что-то вспомнив, окликнула ее: — Подожди, Орелия! Ты припоминаешь Джину, горничную Файоны?
— Да, конечно. Такая маленькая хорошенькая итальяночка…
— Когда ты с ней разговаривала на приеме у Файоны, она не упоминала, что собирается менять место? Уйти от Файоны?
— Нет, ничего такого не припомню. Я только сказала несколько слов по-итальянски, чувствуя, что девочке приятно слышать родной язык. А что, она ушла от Файоны?
— Да. Исчезла, никому слова не сказав. Файона очень встревожена.
Федра беспокоилась, ведь Орелия ходит по улицам совсем одна. Что угодно может произойти с одинокой женщиной!
— Да, Файона встревожена, — продолжала Федра. — Ей полюбилась эта малышка. Она боится, что с Джиной что-то случилось.
Орелия задумалась.
— А Файона знает ее семью?
— Джина — сирота, — вздохнула Федра — Никаких родственников.
— О! Тогда, может быть, она влюбилась и уехала с этим человеком? Каких только глупостей не делаем мы, женщины, ради мужчин…
Федра понимала, что Орелия говорит о себе. Не желая портить настроение племянницы, она коротко согласилась:
— Да, возможно…— Хотя в глубине души чувствовала, что с бедняжкой Джиной что-то случилось.
— Лайэм уже приехал, я побегу наверх переодеться, — забеспокоилась Орелия, услышав шум кареты на улице.
— Иди, дорогая, я займу его беседой. Но не задерживайся— никогда не следует испытывать терпение мужчины.
Орелия изумленно посмотрела на Федру и решила принять ее слова за шутку:
— Тетя, и это ты ратуешь за приличия!
— Я никогда не считалась с условностями, но он может на тебя обидеться.
Орелия побежала в спальню, а Федра заторопилась к входной двери и, открыв ее, удивленно замерла.
— Это ты, Син! — Она пыталась успокоиться. — Ну, входи.
— Федра, нам с тобой надо поговорить! — прогремел он. Едва переступив порог, сурово продолжил: — Объясни немедленно, что происходит между тобой и этим… Лихим Ковбоем?
Возмущенная его тоном, она сразу пришла в себя:
— Мы просто друзья. Между нами ничего нет. Я тебе сто раз говорила, что я и Билл дружны с незапамятных времен.
— И я увидел, как ты стоишь, прижавшись к нему, и гладишь его по щеке! Что-то слишком горячая дружба…
— Дурацкая ревность! Слушать тебя не хочу…— Она резко повернулась и проследовала в гостиную. Син шел за ней. Федра кипела от гнева, накопившегося за дни, когда он не приходил. И придя, видите ли, набрасывается на нее с упреками. — Билл зашел случайно, а ты ходишь ко мне уже год.
— Но ты же отказываешься выйти за меня замуж!
— У меня есть причина.
— Но почему ты не расскажешь мне — в чем же эта причина?
Да, она должна рассказать ему — и не в силах этого сделать. Если не рассказать ему, что она замужем, — он уйдет от нее окончательно и не вернется. Но если рассказать — он поступит точно так же.
— Федра, — умолял Син, — скажи мне, из-за чего ты не хочешь стать моей женой.
— Из-за другого мужчины…— вымолвила она с трудом.
— Из-за этого распроклятого Коуди!
— Я твердила тебе, что с Биллом мы просто друзья! Это — другой человек. Его зовут Фернандо Де Варга.
— Никогда не слышал ни о каких Де Варга в Чикаго! Кто он такой?
— Он из Калифорнии. Это… мой муж.
Син побледнел и схватился за грудь. Федра поглядела на него с испугом — ведь у него больное сердце!
— Когда же ты вышла замуж за этого человека? — успокоившись, спросил Син.
— Тридцать лет назад. Я влюбилась в него как безумная. Когда ослепление страсти прошло, я ушла от него и с тех пор ничего не знаю о Фернандо.
— И когда же ты от него ушла?
— В. тот же год, что мы поженились.
Син молчал так долго, что Федру начала бить дрожь. В его глазах появился обвиняющий блеск, и Федра решила, что он уйдет от нее. Но, наконец, он заговорил с ней, и голос его был неожиданно мягким:
— Почему ты не рассказала мне?
Она чуть не заплакала и пробормотала:
— Думаешь, это было легко сделать?
— Трудно сказать правду человеку, который тебя любит?
Опустив голову, она прошептала:
— Потому что я тоже полюбила тебя и боялась потерять… Ты должен простить меня, Син.
Он схватил ее в объятия и загремел:
— Дурочка, за что простить? И разве нельзя освободиться от брака?
— Я послала телеграмму Фернандо, — всхлипывая, сказала Федра, — прошу его аннулировать наш брак, если это будет возможно. — Син нежно прижал ее к себе, и она хотела бы навсегда остаться в его объятиях. — Он может потребовать развода на том основании, что я —бездетная жена. Или как-нибудь еще. Я боялась пробовать, боялась получить окончательный отказ. А может быть, так и будет. Он не согласится!
Она снова заплакала. Син, нежно обнимая ее, переполненный любовью к этой женщине, произнес:
— Ну и пусть! Ты все равно выйдешь замуж за меня!
— Это невозможно, я замужем… Скрыть не удастся, племянницы знают о моем браке с Фернандо. Так что предлагать такое — просто безумие. Ты совсем голову потерял.
Но она была счастлива, что он потерял голову, что не возмутился, когда она раскрыла свою тайну, и не отвернулся от нее.
Как будто читая ее мысли, Син нежно сказал:
— Ты боялась потерять меня, если я узнаю, что ты замужем?
— Да!
— Но как же нам быть? По-моему, будем жить по-прежнему во грехе, ведь я люблю тебя и верю в твою любовь и верность!
— Ты можешь мне верить, я полюбила тебя навсегда. И по-прежнему не буду считаться с моей семьей и обществом — я не в силах отказаться от тебя.
— Как я тосковал без тебя все эти дни! — И Син запечатлел на губах Федры страстный поцелуй и прижал ее к себе. — Я хочу тебя! — прошептал он.
— Но мы не одни в доме, Орелия наверху в своей комнате, и сейчас к ней должен приехать Лайэм.
— Все равно, я хочу тебя! Ночью мы тоже будем вместе — я останусь дома один, Лайэм собирается провести ночь в своем доме. Но я не могу ждать ночи! — И он увлек ее на софу.
— Син, не надо, увидят!
— Кто увидит в темноте?
Лайэм осторожно отступил за угол дома, и молча стоял, слушая счастливые вздохи любовников.
— Ну а теперь мы проведем всю ночь в моем доме! До самого утра! — воскликнул Син. Он быстро сошел с лестницы, неся Федру на руках, и усадил ее в карету. — Я не могу поверить, любовь моя, что целую ночь проведу с тобою, — услышал Лайэм голос отца.
Прижавшись к стене дома, Лайэм подождал, пока стук копыт замер в конце улицы, и хотел уже позвонить в дверной звонок, как вдруг услышал какой-то шум, шевеление вблизи каретного сарая — шорох листьев, неясный звук движений человека или животного. Но это были не Фред или Мэри — в освещенное окно Лайэм увидел их, они ужинали за накрытым столом в своей комнатке. Лайэм прислушался — ему показалось, что за сарай к цементному мусоросжигатслю кто-то пробежал. Худая фигура согнулась над цементным баком, глубоко засунув в него голову. Услышав шаги Лайэма, человек сразу выпрямился; это был подросток лет тринадцати. Но Лайэму показалось, что в темноте в этот миг скользнула и другая фигура взрослого человека… А может быть, и померещилось…
— Ничего плохого не делаю, — забормотал парнишка.
— Где ты живешь — здесь, в окрестностях?
Лайэм хотел убедиться, действительно ли в темноте промелькнула и еще одна фигура.
— Я ночую где попало, живу один, родных нет. Я голоден, вот и все.
— Голоден?
Значит, мальчишка рылся в отбросах в поисках объедков. Лайэм видел, что он действительно был худ, как проволока, кожа обтягивала скулы давно не мытого лица с запавшими глазами. «Да, город полон беспризорных голодных детей», — мрачно подумал он.
— Вы меня сдадите полицейским?
— Нет, — вздохнул Лайэм, — вовсе не собираюсь. Я дам тебе денег, чтобы ты купил еды и наелся как следует.
Держа парнишку за шиворот одной рукой, другой он вытащил из кармана кошелек. Увидев, как блеснули глаза подростка, он резко предупредил:
— Эй, не вздумай удирать!
— Я не вор!
Лайэм отпустил его воротник. Беспризорник встряхнулся, не сводя глаз с Лайэма, который высыпал на свою ладонь кучу монет: серебряную четвертьдолларовую с изображением памятника Свободы, несколько никелей и медных пенсов. Лайэм протянул монеты мальчику.
— Это все мне? Да ты, видно, сбрендил, дяденька!
— Как тебя зовут?
— Фрэнки. А за что ты мне все это даешь?
— Даю на еду и на трамвай. Дам тебе адрес, захочешь —поезжай, получишь работу.
— Сказал же я тебе, что я не вор! Знаю, что за работенка от меня нужна! Не ты первый хочешь меня захороводить!
— Вот и ошибаешься, — спокойно урезонивал его Лайэм. — По этому адресу — мой новый дом. Там еще много строительного мусора во дворе, его убирать надо. Обратишься к сторожу, скажешь, что я тебя послал. А когда все будет расчищено, старший садовник даст тебе работу по саду.
Фрэнки, крепко зажав в руке монеты, припустился бежать. Лайэм задумчиво смотрел ему вслед — наверное, он никогда больше и не увидит этого парнишку. Ну что ж, хоть один день тот будет сыт. Нищета, темное марево которой является фоном ослепительного Белого Городка, необорима. Что может сделать он, Лайэм? Только расширять строительство и нанимать побольше рабочих…
Погруженный в свои мысли, Лайэм обошел дом и снова оказался у главного входа. Поднявшись на первую ступеньку, он неожиданно услышал знакомый женский голос:
— Ни с места! — и увидел Орелию, которая стояла на лестнице, направив на него маленький пистолет.
Лайэма охватил испуг — вдруг она выстрелит, она не видит его, он еще находится в тени.
— Орелия, это я, Лайэм, — быстро сказал он, пытаясь сохранить спокойствие.
— Лайэм! Боже мой! — Рука ее опустилась, и она поникла, дрожа. — Я так ис-спугалась. О, простите меня!
— Но что случилось?
— Я подумала, это ходит человек из Дубового парка. Ну, тот, что преследовал меня.
— Почему вы так подумали? — нахмурился Лайэм. — Почему решили, что это именно он?
— На прошлой неделе я увидела его из окна. — Она припала к плечу Лайэма. — Я тогда узнала его по очертаниям фигуры. А сейчас услышала шорох и решила, что снова он… А я ведь одна в доме.
— Да, я тоже слышал шорохи и пошел разузнать, в чем дело, — подтвердил Лайэм.
Она оцепенела в его объятиях.
— Это он? Я была права!
— Нет, нет, — поспешил он ее успокоить. — Это голодный парнишка, который рылся в мусорном баке. Подросток лет тринадцати.
— Правда?
— Может быть, и в первый раз вы увидели перед вашим домом его, а не своего преследователя из Дубового парка?
— Может быть, — задумчиво повторила она, входя в дом и тщательно запирая за ними дверь. — Утром мы нашли следы под деревом, где он стоял, — ночью я его там видела из окна. И действительно, следы были небольшие. Может, это и был подросток.
В ее голосе прозвучало невыразимое облегчение, но Лайэм не мог забыть про вторую тень в темноте. Хотя, может быть, ему показалось… Это мог быть и Фрэнки… Но все-таки Орелия должна быть настороже.
— Хорошо, что у вас пистолет, — сказал он. Орелия посмотрела на кольт, который машинально сжимала в руке.
— Да, Коуди научил меня стрелять. Но я, наверное, не смогу выстрелить в человека…
— Тот, кто осмелится напасть на вас, —это уже не человеческое существо, — твердо сказал Лайэм, гладя Орелию по щеке и темным завиткам волос. — Женщина имеет право на самозащиту, если рядом с нею нет мужчины, который защитит ее…— И непроизвольно подумал: «Он мог бы охранять ее… если бы они были женаты… Но… пожениться после такого короткого знакомства? Разумно ли это? Могут ли они быть уверены друг в друге?»
— Говорил ли я вам, как вы хороши сегодня? — спросил Лайэм.
— Дважды.
Между первым блюдом и десертом они болтали на разные темы. Ее рассказ о практике в Италии он слушал с живым интересом, но имя Розарио она не упоминала — его образ не должен был встать между ними. Она любовалась Лайэмом, таким красивым в черном вечернем костюме, белой рубашке с золотыми запонками. На запонках были выгравированы инициалы Лайэма, и в золоте сияли круглые маленькие изумруды — под цвет его глаз. Он взял ее ладонь и начал водить по ней указательным пальцем. Как странно, все ее тело откликнулось этой нежной чувственной щекотке. Ей неудержимо захотелось оказаться наедине с Лайэмом.
— Покажите мне еще раз ваш новый дом, — попросила она.
— Что там смотреть, — засмеялся Лайэм, — с момента вашего первого визита — ничего нового. Прошло ведь всего несколько дней. Вы-то видели мои владения, — сказал он дразнящим тоном, и ее всю охватила дрожь. — Теперь — моя очередь посмотреть ваши.
— Что посмотреть? — Щеки Орелии вспыхнули.
— Ваш дом, конечно, — мягко сказал он. — Я хотел бы познакомиться с ним как архитектор.
Она еще сомневалась, не шутит ли он, и поэтому ответила как будто бы не принимая всерьез его предложения: — Мой дом, внутри и снаружи, точь-в-точь похож на все дома нашего района. Вот если бы вы. посмотрели дом Глесснера или резиденцию Маршалла Филда, то зря времени не потратили бы.
— Быть с вами — лучший способ не потерять время даром.
Орелия невольно улыбнулась. Второй раз в жизни она встречается с неудержимым мужским напором. Но Розарио был совсем другой. Лайэму она может доверять. И все-таки она сильно нервничала. Ведь он не спросил о другом мужчине в ее прошлом, и она не открылась ему…
— Тетя Федра не сказала, когда вернется…
— Думаю, что она не вернется сегодня ночью, — уверенно возразил Лайэм. — Когда я подъехал к дому, то видел, как они отправились в дом моего отца и говорили, что проведут вместе всю ночь. Я услышал это случайно.
У Орелии прервалось дыхание.
— Вы полагаете?..
— Я думаю, что ваш дом свободен, и я могу исследовать его.
Она едва удержалась от счастливого смеха. Так скоро они снова будут вдвоем, она и Лайэм. Благословение Сину, который оставил их с Лайэмом наедине. Конечно, у него были свои интересы: он хотел побыть наедине с Федрой.
Когда они доехали до Прери-авеню, Орелия уже изнемогала от страсти. Лайэм подвел ее ко входу в дом и громко сказал:
— От души благодарю вас за приятный вечер, мисс Кинсэйд!
Она взглянула на него изумленно, но он приложил палец к ее губам и прошептал:
— Не будем рисковать вашей репутацией! Через пять минут встречайте меня у заднего входа в дом.
Прежде чем она успела возразить, он вскочил в свою карету. «Где он ее укроет? Как привяжет лошадь?»
Орелия заперла передний вход, зажгла фонарь и прошла в холл, освещенный тусклым светом газовой лампы. Взглянув на лестницу, ведущую в спальни, вспомнила слова Федры, что мужчину нельзя томить ожиданием. Она засмеялась, зажгла в гостиной настольную лампу, быстро поставила два бокала и графин с жидкостью темно-янтарного цвета. Бросив взгляд в зеркало, она нахмурилась. Проклятый белый воротник, как он ей не нравится! А переодеться в черное с розовым платье она так и не успела!
Охваченная нервным возбуждением, она задернула занавеси, прошла через кухню, включив там свет, и подошла к двери как раз вовремя — вскоре послышалось легкое поскребывание.
— Лайэм! Это вы? — спросила она. Узнав его голос, отодвинула щеколду, но когда он нетерпеливо рванул дверь, она вскрикнула.
— Что с вами, Орелия?
— Ничего, все еще немного нервничаю, — ответила она Лайэму. — Скорее.
Но его не надо было торопить — едва она задвинула запор, он схватил ее в объятия и понес, то и дело склоняясь к ней. Поцелуй… ласка… нежный укус…
— Очень красивое платье, — спокойно ответила Федра, хотя платье из тафты цвета зеленого мха с широким кружевным воротником и пышными рукавами до локтей было не в стиле ее племянницы. — Цвет так чудесно оттеняет твою кожу и волосы…
— Нет, Лайэму не понравится! В этом платье я смешно выгляжу и похожа на школьницу!
— Он будет восхищен!
— Лучше я надену свое старое платье, черное с розовым!
Федра прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Она никогда не видела племянницу такой возбужденной. Возбужденной предстоящим свиданием с мужчиной…
— Надевай что угодно, дорогая, лишь бы тебе самой было по душе, — сказала Федра. Орелия повернулась к дверям, но тетка, что-то вспомнив, окликнула ее: — Подожди, Орелия! Ты припоминаешь Джину, горничную Файоны?
— Да, конечно. Такая маленькая хорошенькая итальяночка…
— Когда ты с ней разговаривала на приеме у Файоны, она не упоминала, что собирается менять место? Уйти от Файоны?
— Нет, ничего такого не припомню. Я только сказала несколько слов по-итальянски, чувствуя, что девочке приятно слышать родной язык. А что, она ушла от Файоны?
— Да. Исчезла, никому слова не сказав. Файона очень встревожена.
Федра беспокоилась, ведь Орелия ходит по улицам совсем одна. Что угодно может произойти с одинокой женщиной!
— Да, Файона встревожена, — продолжала Федра. — Ей полюбилась эта малышка. Она боится, что с Джиной что-то случилось.
Орелия задумалась.
— А Файона знает ее семью?
— Джина — сирота, — вздохнула Федра — Никаких родственников.
— О! Тогда, может быть, она влюбилась и уехала с этим человеком? Каких только глупостей не делаем мы, женщины, ради мужчин…
Федра понимала, что Орелия говорит о себе. Не желая портить настроение племянницы, она коротко согласилась:
— Да, возможно…— Хотя в глубине души чувствовала, что с бедняжкой Джиной что-то случилось.
— Лайэм уже приехал, я побегу наверх переодеться, — забеспокоилась Орелия, услышав шум кареты на улице.
— Иди, дорогая, я займу его беседой. Но не задерживайся— никогда не следует испытывать терпение мужчины.
Орелия изумленно посмотрела на Федру и решила принять ее слова за шутку:
— Тетя, и это ты ратуешь за приличия!
— Я никогда не считалась с условностями, но он может на тебя обидеться.
Орелия побежала в спальню, а Федра заторопилась к входной двери и, открыв ее, удивленно замерла.
— Это ты, Син! — Она пыталась успокоиться. — Ну, входи.
— Федра, нам с тобой надо поговорить! — прогремел он. Едва переступив порог, сурово продолжил: — Объясни немедленно, что происходит между тобой и этим… Лихим Ковбоем?
Возмущенная его тоном, она сразу пришла в себя:
— Мы просто друзья. Между нами ничего нет. Я тебе сто раз говорила, что я и Билл дружны с незапамятных времен.
— И я увидел, как ты стоишь, прижавшись к нему, и гладишь его по щеке! Что-то слишком горячая дружба…
— Дурацкая ревность! Слушать тебя не хочу…— Она резко повернулась и проследовала в гостиную. Син шел за ней. Федра кипела от гнева, накопившегося за дни, когда он не приходил. И придя, видите ли, набрасывается на нее с упреками. — Билл зашел случайно, а ты ходишь ко мне уже год.
— Но ты же отказываешься выйти за меня замуж!
— У меня есть причина.
— Но почему ты не расскажешь мне — в чем же эта причина?
Да, она должна рассказать ему — и не в силах этого сделать. Если не рассказать ему, что она замужем, — он уйдет от нее окончательно и не вернется. Но если рассказать — он поступит точно так же.
— Федра, — умолял Син, — скажи мне, из-за чего ты не хочешь стать моей женой.
— Из-за другого мужчины…— вымолвила она с трудом.
— Из-за этого распроклятого Коуди!
— Я твердила тебе, что с Биллом мы просто друзья! Это — другой человек. Его зовут Фернандо Де Варга.
— Никогда не слышал ни о каких Де Варга в Чикаго! Кто он такой?
— Он из Калифорнии. Это… мой муж.
Син побледнел и схватился за грудь. Федра поглядела на него с испугом — ведь у него больное сердце!
— Когда же ты вышла замуж за этого человека? — успокоившись, спросил Син.
— Тридцать лет назад. Я влюбилась в него как безумная. Когда ослепление страсти прошло, я ушла от него и с тех пор ничего не знаю о Фернандо.
— И когда же ты от него ушла?
— В. тот же год, что мы поженились.
Син молчал так долго, что Федру начала бить дрожь. В его глазах появился обвиняющий блеск, и Федра решила, что он уйдет от нее. Но, наконец, он заговорил с ней, и голос его был неожиданно мягким:
— Почему ты не рассказала мне?
Она чуть не заплакала и пробормотала:
— Думаешь, это было легко сделать?
— Трудно сказать правду человеку, который тебя любит?
Опустив голову, она прошептала:
— Потому что я тоже полюбила тебя и боялась потерять… Ты должен простить меня, Син.
Он схватил ее в объятия и загремел:
— Дурочка, за что простить? И разве нельзя освободиться от брака?
— Я послала телеграмму Фернандо, — всхлипывая, сказала Федра, — прошу его аннулировать наш брак, если это будет возможно. — Син нежно прижал ее к себе, и она хотела бы навсегда остаться в его объятиях. — Он может потребовать развода на том основании, что я —бездетная жена. Или как-нибудь еще. Я боялась пробовать, боялась получить окончательный отказ. А может быть, так и будет. Он не согласится!
Она снова заплакала. Син, нежно обнимая ее, переполненный любовью к этой женщине, произнес:
— Ну и пусть! Ты все равно выйдешь замуж за меня!
— Это невозможно, я замужем… Скрыть не удастся, племянницы знают о моем браке с Фернандо. Так что предлагать такое — просто безумие. Ты совсем голову потерял.
Но она была счастлива, что он потерял голову, что не возмутился, когда она раскрыла свою тайну, и не отвернулся от нее.
Как будто читая ее мысли, Син нежно сказал:
— Ты боялась потерять меня, если я узнаю, что ты замужем?
— Да!
— Но как же нам быть? По-моему, будем жить по-прежнему во грехе, ведь я люблю тебя и верю в твою любовь и верность!
— Ты можешь мне верить, я полюбила тебя навсегда. И по-прежнему не буду считаться с моей семьей и обществом — я не в силах отказаться от тебя.
— Как я тосковал без тебя все эти дни! — И Син запечатлел на губах Федры страстный поцелуй и прижал ее к себе. — Я хочу тебя! — прошептал он.
— Но мы не одни в доме, Орелия наверху в своей комнате, и сейчас к ней должен приехать Лайэм.
— Все равно, я хочу тебя! Ночью мы тоже будем вместе — я останусь дома один, Лайэм собирается провести ночь в своем доме. Но я не могу ждать ночи! — И он увлек ее на софу.
* * *
Когда Лайэм подъехал к дому Кинсэйдов, уже стемнело, но он узнал карету своего отца у подъезда. Решив не тревожить примирившуюся парочку, привязал свою лошадь в сторонку к дереву и хотел вызвать Орелию из дома, бросая камушки в окно. Он тихо прокрался к дому, но, подойдя к двери, сразу услышал голоса.— Син, не надо, увидят!
— Кто увидит в темноте?
Лайэм осторожно отступил за угол дома, и молча стоял, слушая счастливые вздохи любовников.
— Ну а теперь мы проведем всю ночь в моем доме! До самого утра! — воскликнул Син. Он быстро сошел с лестницы, неся Федру на руках, и усадил ее в карету. — Я не могу поверить, любовь моя, что целую ночь проведу с тобою, — услышал Лайэм голос отца.
Прижавшись к стене дома, Лайэм подождал, пока стук копыт замер в конце улицы, и хотел уже позвонить в дверной звонок, как вдруг услышал какой-то шум, шевеление вблизи каретного сарая — шорох листьев, неясный звук движений человека или животного. Но это были не Фред или Мэри — в освещенное окно Лайэм увидел их, они ужинали за накрытым столом в своей комнатке. Лайэм прислушался — ему показалось, что за сарай к цементному мусоросжигатслю кто-то пробежал. Худая фигура согнулась над цементным баком, глубоко засунув в него голову. Услышав шаги Лайэма, человек сразу выпрямился; это был подросток лет тринадцати. Но Лайэму показалось, что в темноте в этот миг скользнула и другая фигура взрослого человека… А может быть, и померещилось…
— Ничего плохого не делаю, — забормотал парнишка.
— Где ты живешь — здесь, в окрестностях?
Лайэм хотел убедиться, действительно ли в темноте промелькнула и еще одна фигура.
— Я ночую где попало, живу один, родных нет. Я голоден, вот и все.
— Голоден?
Значит, мальчишка рылся в отбросах в поисках объедков. Лайэм видел, что он действительно был худ, как проволока, кожа обтягивала скулы давно не мытого лица с запавшими глазами. «Да, город полон беспризорных голодных детей», — мрачно подумал он.
— Вы меня сдадите полицейским?
— Нет, — вздохнул Лайэм, — вовсе не собираюсь. Я дам тебе денег, чтобы ты купил еды и наелся как следует.
Держа парнишку за шиворот одной рукой, другой он вытащил из кармана кошелек. Увидев, как блеснули глаза подростка, он резко предупредил:
— Эй, не вздумай удирать!
— Я не вор!
Лайэм отпустил его воротник. Беспризорник встряхнулся, не сводя глаз с Лайэма, который высыпал на свою ладонь кучу монет: серебряную четвертьдолларовую с изображением памятника Свободы, несколько никелей и медных пенсов. Лайэм протянул монеты мальчику.
— Это все мне? Да ты, видно, сбрендил, дяденька!
— Как тебя зовут?
— Фрэнки. А за что ты мне все это даешь?
— Даю на еду и на трамвай. Дам тебе адрес, захочешь —поезжай, получишь работу.
— Сказал же я тебе, что я не вор! Знаю, что за работенка от меня нужна! Не ты первый хочешь меня захороводить!
— Вот и ошибаешься, — спокойно урезонивал его Лайэм. — По этому адресу — мой новый дом. Там еще много строительного мусора во дворе, его убирать надо. Обратишься к сторожу, скажешь, что я тебя послал. А когда все будет расчищено, старший садовник даст тебе работу по саду.
Фрэнки, крепко зажав в руке монеты, припустился бежать. Лайэм задумчиво смотрел ему вслед — наверное, он никогда больше и не увидит этого парнишку. Ну что ж, хоть один день тот будет сыт. Нищета, темное марево которой является фоном ослепительного Белого Городка, необорима. Что может сделать он, Лайэм? Только расширять строительство и нанимать побольше рабочих…
Погруженный в свои мысли, Лайэм обошел дом и снова оказался у главного входа. Поднявшись на первую ступеньку, он неожиданно услышал знакомый женский голос:
— Ни с места! — и увидел Орелию, которая стояла на лестнице, направив на него маленький пистолет.
Лайэма охватил испуг — вдруг она выстрелит, она не видит его, он еще находится в тени.
— Орелия, это я, Лайэм, — быстро сказал он, пытаясь сохранить спокойствие.
— Лайэм! Боже мой! — Рука ее опустилась, и она поникла, дрожа. — Я так ис-спугалась. О, простите меня!
— Но что случилось?
— Я подумала, это ходит человек из Дубового парка. Ну, тот, что преследовал меня.
— Почему вы так подумали? — нахмурился Лайэм. — Почему решили, что это именно он?
— На прошлой неделе я увидела его из окна. — Она припала к плечу Лайэма. — Я тогда узнала его по очертаниям фигуры. А сейчас услышала шорох и решила, что снова он… А я ведь одна в доме.
— Да, я тоже слышал шорохи и пошел разузнать, в чем дело, — подтвердил Лайэм.
Она оцепенела в его объятиях.
— Это он? Я была права!
— Нет, нет, — поспешил он ее успокоить. — Это голодный парнишка, который рылся в мусорном баке. Подросток лет тринадцати.
— Правда?
— Может быть, и в первый раз вы увидели перед вашим домом его, а не своего преследователя из Дубового парка?
— Может быть, — задумчиво повторила она, входя в дом и тщательно запирая за ними дверь. — Утром мы нашли следы под деревом, где он стоял, — ночью я его там видела из окна. И действительно, следы были небольшие. Может, это и был подросток.
В ее голосе прозвучало невыразимое облегчение, но Лайэм не мог забыть про вторую тень в темноте. Хотя, может быть, ему показалось… Это мог быть и Фрэнки… Но все-таки Орелия должна быть настороже.
— Хорошо, что у вас пистолет, — сказал он. Орелия посмотрела на кольт, который машинально сжимала в руке.
— Да, Коуди научил меня стрелять. Но я, наверное, не смогу выстрелить в человека…
— Тот, кто осмелится напасть на вас, —это уже не человеческое существо, — твердо сказал Лайэм, гладя Орелию по щеке и темным завиткам волос. — Женщина имеет право на самозащиту, если рядом с нею нет мужчины, который защитит ее…— И непроизвольно подумал: «Он мог бы охранять ее… если бы они были женаты… Но… пожениться после такого короткого знакомства? Разумно ли это? Могут ли они быть уверены друг в друге?»
* * *
Они ужинали в скромном уютном ресторанчике, золотистое вино блестело в бокалах.— Говорил ли я вам, как вы хороши сегодня? — спросил Лайэм.
— Дважды.
Между первым блюдом и десертом они болтали на разные темы. Ее рассказ о практике в Италии он слушал с живым интересом, но имя Розарио она не упоминала — его образ не должен был встать между ними. Она любовалась Лайэмом, таким красивым в черном вечернем костюме, белой рубашке с золотыми запонками. На запонках были выгравированы инициалы Лайэма, и в золоте сияли круглые маленькие изумруды — под цвет его глаз. Он взял ее ладонь и начал водить по ней указательным пальцем. Как странно, все ее тело откликнулось этой нежной чувственной щекотке. Ей неудержимо захотелось оказаться наедине с Лайэмом.
— Покажите мне еще раз ваш новый дом, — попросила она.
— Что там смотреть, — засмеялся Лайэм, — с момента вашего первого визита — ничего нового. Прошло ведь всего несколько дней. Вы-то видели мои владения, — сказал он дразнящим тоном, и ее всю охватила дрожь. — Теперь — моя очередь посмотреть ваши.
— Что посмотреть? — Щеки Орелии вспыхнули.
— Ваш дом, конечно, — мягко сказал он. — Я хотел бы познакомиться с ним как архитектор.
Она еще сомневалась, не шутит ли он, и поэтому ответила как будто бы не принимая всерьез его предложения: — Мой дом, внутри и снаружи, точь-в-точь похож на все дома нашего района. Вот если бы вы. посмотрели дом Глесснера или резиденцию Маршалла Филда, то зря времени не потратили бы.
— Быть с вами — лучший способ не потерять время даром.
Орелия невольно улыбнулась. Второй раз в жизни она встречается с неудержимым мужским напором. Но Розарио был совсем другой. Лайэму она может доверять. И все-таки она сильно нервничала. Ведь он не спросил о другом мужчине в ее прошлом, и она не открылась ему…
— Тетя Федра не сказала, когда вернется…
— Думаю, что она не вернется сегодня ночью, — уверенно возразил Лайэм. — Когда я подъехал к дому, то видел, как они отправились в дом моего отца и говорили, что проведут вместе всю ночь. Я услышал это случайно.
У Орелии прервалось дыхание.
— Вы полагаете?..
— Я думаю, что ваш дом свободен, и я могу исследовать его.
Она едва удержалась от счастливого смеха. Так скоро они снова будут вдвоем, она и Лайэм. Благословение Сину, который оставил их с Лайэмом наедине. Конечно, у него были свои интересы: он хотел побыть наедине с Федрой.
Когда они доехали до Прери-авеню, Орелия уже изнемогала от страсти. Лайэм подвел ее ко входу в дом и громко сказал:
— От души благодарю вас за приятный вечер, мисс Кинсэйд!
Она взглянула на него изумленно, но он приложил палец к ее губам и прошептал:
— Не будем рисковать вашей репутацией! Через пять минут встречайте меня у заднего входа в дом.
Прежде чем она успела возразить, он вскочил в свою карету. «Где он ее укроет? Как привяжет лошадь?»
Орелия заперла передний вход, зажгла фонарь и прошла в холл, освещенный тусклым светом газовой лампы. Взглянув на лестницу, ведущую в спальни, вспомнила слова Федры, что мужчину нельзя томить ожиданием. Она засмеялась, зажгла в гостиной настольную лампу, быстро поставила два бокала и графин с жидкостью темно-янтарного цвета. Бросив взгляд в зеркало, она нахмурилась. Проклятый белый воротник, как он ей не нравится! А переодеться в черное с розовым платье она так и не успела!
Охваченная нервным возбуждением, она задернула занавеси, прошла через кухню, включив там свет, и подошла к двери как раз вовремя — вскоре послышалось легкое поскребывание.
— Лайэм! Это вы? — спросила она. Узнав его голос, отодвинула щеколду, но когда он нетерпеливо рванул дверь, она вскрикнула.
— Что с вами, Орелия?
— Ничего, все еще немного нервничаю, — ответила она Лайэму. — Скорее.
Но его не надо было торопить — едва она задвинула запор, он схватил ее в объятия и понес, то и дело склоняясь к ней. Поцелуй… ласка… нежный укус…