Страница:
Излюбленной формой пропаганды были письма, якобы написанные негодующими сыновьями своим отцам, Так, в 1928 году среди коммунистической молодежи ходило клеветническое письмо, якобы написанное сыном китайского генерала Чан Кайши и адресованное отцу. В том же году сына Чан Кайши сменил сын бухарского эмира. Это письмо было ответом на призыв бывшего эмира к народу Туркестана взяться за оружие. Что было ложью, а что правдой, так и не удалось раскрыть, но со всей уверенностью можно утверждать, что своим успехом эта подделка обязана Трилиссеру. Очень часто ОГПУ публиковало документ, чтобы ответить на него другим документом, с целью разжигания полемики.
Отделу «Контра и дезо» было придано так называемое «Бюро по использованию информации», куда стекались материалы из эмигрантской прессы, а также сведения, почерпнутые у эмигрантских политиков. Бюро собирало все, что имело отношение к секретной деятельности Советов, мнения о том, как свергнуть большевиков: газетные вырезки, сообщения агентов, обширные комментарии и т. д. На основании всех этих данных составлялись подробнейшие отчеты и докладные записки относительно эмигрантов, о возможных затруднениях в секретной деятельности большевиков и реализации их планов.
Агенты, имеющие особые полномочия — специалисты, агенты-провокаторы и шпионы, обычно назначаются ИНО на какие-нибудь безобидные должности в зарубежных представительствах, например секретарями в посольство, швейцарами в крупные коммерческие компании или даже стенографистками в различные российско-немецкие фирмы, чтобы скрыть их преступную деятельность.
В начале 1924 года, когда коммунисты поняли, что их надежды на внезапный пролетарский переворот в Германии не оправдались, тактика органов информации, которые раньше занимались революционной пропагандой, претерпела неожиданные изменения. ОГПУ в Берлине вернулось к своей специфической работе, а деятельность по разжиганию революционных настроений в Германии отошла на второй план. Та часть агентов, которую больше всего заботило укрепление партийных рядов, по-прежнему оставалась в распоряжении немецких коммунистических органов информации и сводила счеты с теми коммунистами, на кого пало подозрение в предательстве и сотрудничестве с полицией. Они также вели активную борьбу с политическими противниками, разжигали мелкие очаги недовольства, которые затем должны были перерасти во всеобщее вооруженное восстание. И, кроме того, занимались военной подготовкой и обучением немецких коммунистов для собственного ЧК. Таким образом, небольшие группы постепенно объединились в единое специальное подразделение, состоящее исключительно из коммунистов-фанатиков. Во главе его стояли Головин, Исхаков, Чирков, Коржев, Грабкин, Куприянов, Ионов, Коростелев, Михайловский, Волосатов, Семенов, Никаноров, Перегаров, Гаранкин. Разумеется, все эти люди носили вымышленные фамилии. Руководил группой Мостовенко, советский посол в Чехословакии, который одновременно руководил секретной работой большевиков в Германии по линии Коминтерна. Работа данной группы заключалась в том, чтобы обезвреживать опасные элементы, руководить реорганизацией и, в случае необходимости, иметь наготове оружие и паспорта. Короче говоря, это был штаб и комиссариат для ведения в Германии гражданской войны; место расположения его менялось в зависимости от ситуации.
В силу обстоятельств ИНО постепенно перешел к выполнению более мелких заданий и отказался от осуществления более честолюбивых планов, Теперь его функции ограничивались наблюдением за антибольшевистскими элементами, попытками внести раскол в их ряды и спровоцировать конфликты с полицией и правительственными чиновниками. Для достижения этих целей они постоянно использовали любые доступные им средства, прибегали к помощи лиц и организаций, занимавших нейтральную позицию, а также различных информационных бюро.
Этот отдел не привлекал к работе борцов за коммунизм. Только настроенные нейтрально были способны посеять семена взаимного недоверия, ненависти и интриги в антибольшевистских рядах. Только они могли проникнуть в их среду и выступить с обвинениями в адрес полиции. Они должны были фабриковать ложную информацию и разваливать любые начинания, которые, по их мнению, могли быть плодотворными.
К примеру, усилиями Рубинштейна, агента ИНО в Берлине, деятельность этого органа была поднята на небывалую высоту. Все антибольшевистские организации постоянно раздирали противоречия. Рубинштейн прекрасно понимал, как расположить к себе различных общественных деятелей, имеющих связи с полицейскими властями и вхожих в официальные сферы. С помощью таких надежных агентов Рубинштейн добился заметных успехов в своей работе.
Создавая зарубежные центры, руководство ИНО осознавало преимущества, связанные с использованием опытных шпионов, знакомых с порядками в полиции и ее сотрудниками, своими давними противниками с довоенных лет.
Деятельностью ИНО, Коминтерна и разведки в Германии руководили Менжинский, Трилиссер и Парвус. Несмотря на то, что Парвус был одним из организаторов, ему удалось сколотить солидное состояние благодаря своей шпионской деятельности.
Все большевики, включая Радека и Мануильского, опасавшиеся, что будут высланы из страны германской полицией, бывали на его вилле, расположенной между Потсдамом и Берлином. Правой рукой Парвуса в организации большевистского Центрального бюро был Фюрстенберг-Ганецкий. Огромную помощь Парвусу оказывал некий Андреас Близниченко. Этот человек был прислан из Москвы для создания центров ИНО и организации немецкой ЧК по образу и подобию российской. В течение некоторого времени Близниченко жил в Берлине под своей истинной фамилией Хеллмунд-Скоблевский-Осол.
Среди главных организаторов шпионских центров в Западной Европе можно назвать Лобанова-Бустрема, Сидорина-Шульц, Степанова-Закса и Червякова. Все эти люди в течение определенного времени жили в Берлине под вымышленными фамилиями, которые даже фигурировали в дипломатических списках. С разрешения комиссии по иностранным делам технический подотдел ИНО в Москве продлил срок действия их паспортов.
Во главе центров в Париже стояли Пирунов, секретарь посольства, Дивилковская и другие; в Варшаве — Зубов, глава дипломатического представительства, и Балашова, сотрудник этого представительства; в Данциге — Винафер, сотрудник советского представительства; в Лондоне — Шилинский и Миллер, оба сотрудники большевистской организации «Аркос»; в Эстонии — Свинов; в Праге — вице-консул Димов; в Италии — доктор Левин; в Северной Африке — Михельсон и Гродзетский.
Трилиссер и его заместитель Лобанов-Бустрем возглавляли ИНО с самого начала его деятельности и до сих пор занимают свои посты.
Помимо различных оперативных подразделений, ИНО располагал за границей подразделениями, деятельность которых часто разоблачала полиция. В основном они занимались изготовлением фальшивых паспортов, печатей, штампов и т. д. Кроме того, при всех центрах ИНО были созданы специальные лаборатории для подделки документов и паспортов, которые предполагалось использовать в ходе надвигающихся восстаний и гражданских войн. В лабораториях также имелись значительные запасы возбудителей холеры, тифа и дифтерии. Их помещали в бактериологические бомбы, которые по мере необходимости привозил в дипломатическом багаже из Советской России некий Маслокович. ИНО вел строгий учет и проверку всех подозрительных лиц, способных причинить вред, устанавливал их адреса, связи, профессиональную деятельность, личные качества.
Еще в марте 1927 года в руки полиции в Лиссабоне попали два списка людей, которые, в случае победы большевиков в Португалии, подлежали уничтожению. Первый список содержал фамилии тех, кого подозревали во враждебном отношении к большевизму; их предполагалось уничтожить в первую очередь. Во втором списке были фамилии революционных политиков, которых следовало убить по мере развития событий. Только после уничтожения всех перечисленных в списках португальские коммунисты должны были установить подлинный красный террор. Такие списки существуют во всех странах, где есть советские представительства или агенты коммунистов.
СЕКРЕТНЫЕ «ДОСЬЕ» НАДЕЖНЫХ АГЕНТОВ
ТАЙНЫЕ СДЕЛКИ, БАНКОВСКИЕ СЧЕТА И САМОУБИЙСТВА
РАДЕК ДОЛЖЕН СПАСТИ БЕСПОМОЩНУЮ ГЕРМАНИЮ!
Отделу «Контра и дезо» было придано так называемое «Бюро по использованию информации», куда стекались материалы из эмигрантской прессы, а также сведения, почерпнутые у эмигрантских политиков. Бюро собирало все, что имело отношение к секретной деятельности Советов, мнения о том, как свергнуть большевиков: газетные вырезки, сообщения агентов, обширные комментарии и т. д. На основании всех этих данных составлялись подробнейшие отчеты и докладные записки относительно эмигрантов, о возможных затруднениях в секретной деятельности большевиков и реализации их планов.
Агенты, имеющие особые полномочия — специалисты, агенты-провокаторы и шпионы, обычно назначаются ИНО на какие-нибудь безобидные должности в зарубежных представительствах, например секретарями в посольство, швейцарами в крупные коммерческие компании или даже стенографистками в различные российско-немецкие фирмы, чтобы скрыть их преступную деятельность.
В начале 1924 года, когда коммунисты поняли, что их надежды на внезапный пролетарский переворот в Германии не оправдались, тактика органов информации, которые раньше занимались революционной пропагандой, претерпела неожиданные изменения. ОГПУ в Берлине вернулось к своей специфической работе, а деятельность по разжиганию революционных настроений в Германии отошла на второй план. Та часть агентов, которую больше всего заботило укрепление партийных рядов, по-прежнему оставалась в распоряжении немецких коммунистических органов информации и сводила счеты с теми коммунистами, на кого пало подозрение в предательстве и сотрудничестве с полицией. Они также вели активную борьбу с политическими противниками, разжигали мелкие очаги недовольства, которые затем должны были перерасти во всеобщее вооруженное восстание. И, кроме того, занимались военной подготовкой и обучением немецких коммунистов для собственного ЧК. Таким образом, небольшие группы постепенно объединились в единое специальное подразделение, состоящее исключительно из коммунистов-фанатиков. Во главе его стояли Головин, Исхаков, Чирков, Коржев, Грабкин, Куприянов, Ионов, Коростелев, Михайловский, Волосатов, Семенов, Никаноров, Перегаров, Гаранкин. Разумеется, все эти люди носили вымышленные фамилии. Руководил группой Мостовенко, советский посол в Чехословакии, который одновременно руководил секретной работой большевиков в Германии по линии Коминтерна. Работа данной группы заключалась в том, чтобы обезвреживать опасные элементы, руководить реорганизацией и, в случае необходимости, иметь наготове оружие и паспорта. Короче говоря, это был штаб и комиссариат для ведения в Германии гражданской войны; место расположения его менялось в зависимости от ситуации.
В силу обстоятельств ИНО постепенно перешел к выполнению более мелких заданий и отказался от осуществления более честолюбивых планов, Теперь его функции ограничивались наблюдением за антибольшевистскими элементами, попытками внести раскол в их ряды и спровоцировать конфликты с полицией и правительственными чиновниками. Для достижения этих целей они постоянно использовали любые доступные им средства, прибегали к помощи лиц и организаций, занимавших нейтральную позицию, а также различных информационных бюро.
Этот отдел не привлекал к работе борцов за коммунизм. Только настроенные нейтрально были способны посеять семена взаимного недоверия, ненависти и интриги в антибольшевистских рядах. Только они могли проникнуть в их среду и выступить с обвинениями в адрес полиции. Они должны были фабриковать ложную информацию и разваливать любые начинания, которые, по их мнению, могли быть плодотворными.
К примеру, усилиями Рубинштейна, агента ИНО в Берлине, деятельность этого органа была поднята на небывалую высоту. Все антибольшевистские организации постоянно раздирали противоречия. Рубинштейн прекрасно понимал, как расположить к себе различных общественных деятелей, имеющих связи с полицейскими властями и вхожих в официальные сферы. С помощью таких надежных агентов Рубинштейн добился заметных успехов в своей работе.
Создавая зарубежные центры, руководство ИНО осознавало преимущества, связанные с использованием опытных шпионов, знакомых с порядками в полиции и ее сотрудниками, своими давними противниками с довоенных лет.
Деятельностью ИНО, Коминтерна и разведки в Германии руководили Менжинский, Трилиссер и Парвус. Несмотря на то, что Парвус был одним из организаторов, ему удалось сколотить солидное состояние благодаря своей шпионской деятельности.
Все большевики, включая Радека и Мануильского, опасавшиеся, что будут высланы из страны германской полицией, бывали на его вилле, расположенной между Потсдамом и Берлином. Правой рукой Парвуса в организации большевистского Центрального бюро был Фюрстенберг-Ганецкий. Огромную помощь Парвусу оказывал некий Андреас Близниченко. Этот человек был прислан из Москвы для создания центров ИНО и организации немецкой ЧК по образу и подобию российской. В течение некоторого времени Близниченко жил в Берлине под своей истинной фамилией Хеллмунд-Скоблевский-Осол.
Среди главных организаторов шпионских центров в Западной Европе можно назвать Лобанова-Бустрема, Сидорина-Шульц, Степанова-Закса и Червякова. Все эти люди в течение определенного времени жили в Берлине под вымышленными фамилиями, которые даже фигурировали в дипломатических списках. С разрешения комиссии по иностранным делам технический подотдел ИНО в Москве продлил срок действия их паспортов.
Во главе центров в Париже стояли Пирунов, секретарь посольства, Дивилковская и другие; в Варшаве — Зубов, глава дипломатического представительства, и Балашова, сотрудник этого представительства; в Данциге — Винафер, сотрудник советского представительства; в Лондоне — Шилинский и Миллер, оба сотрудники большевистской организации «Аркос»; в Эстонии — Свинов; в Праге — вице-консул Димов; в Италии — доктор Левин; в Северной Африке — Михельсон и Гродзетский.
Трилиссер и его заместитель Лобанов-Бустрем возглавляли ИНО с самого начала его деятельности и до сих пор занимают свои посты.
Помимо различных оперативных подразделений, ИНО располагал за границей подразделениями, деятельность которых часто разоблачала полиция. В основном они занимались изготовлением фальшивых паспортов, печатей, штампов и т. д. Кроме того, при всех центрах ИНО были созданы специальные лаборатории для подделки документов и паспортов, которые предполагалось использовать в ходе надвигающихся восстаний и гражданских войн. В лабораториях также имелись значительные запасы возбудителей холеры, тифа и дифтерии. Их помещали в бактериологические бомбы, которые по мере необходимости привозил в дипломатическом багаже из Советской России некий Маслокович. ИНО вел строгий учет и проверку всех подозрительных лиц, способных причинить вред, устанавливал их адреса, связи, профессиональную деятельность, личные качества.
Еще в марте 1927 года в руки полиции в Лиссабоне попали два списка людей, которые, в случае победы большевиков в Португалии, подлежали уничтожению. Первый список содержал фамилии тех, кого подозревали во враждебном отношении к большевизму; их предполагалось уничтожить в первую очередь. Во втором списке были фамилии революционных политиков, которых следовало убить по мере развития событий. Только после уничтожения всех перечисленных в списках португальские коммунисты должны были установить подлинный красный террор. Такие списки существуют во всех странах, где есть советские представительства или агенты коммунистов.
СЕКРЕТНЫЕ «ДОСЬЕ» НАДЕЖНЫХ АГЕНТОВ
Как только полиция приходила с обыском в большевистский центр, фирму или контору, руководители немедленно уничтожали все компрометирующие документы.
Летом 1929 года во время обыска в советском представительстве в Харбине были обнаружены две комнаты, служившие химической и фотолабораториями. Там же была найдена радиостанция с приемным и передающим устройством, а также хитроумное устройство для сжигания бумаг.
Согласно инструкциям, каждый ответственный сотрудник советского консульства должен иметь револьвер с патронами, бутылку с бензином, ведерко с углем и спички, а ключи от своего рабочего стола носить в кармане.
В секретных комнатах с табличками «Посторонним вход воспрещен» были обнаружены списки коммунистов с пометками о степени надежности против каждой фамилии. Кроме того, были обнаружены списки дипломатических курьеров, эмигрантских организаций и их членов, платных агентов полиции, сотрудников местных учреждений с пометками об их надежности. Найдены были и списки членов антибольшевистских организаций.
В одной из подвергнутых обыску комнат нашли лишь пепел, по-видимому, очень интересных документов. В ИНО прекрасно понимают, что есть страны, где им не добиться успеха, но где на короткое время можно создать обстановку хаоса и, воспользовавшись этим, убрать неугодных людей. Черные списки составляют руководители местных центров ИНО при содействии компартии, коммунистических молодежных организаций и даже пионеров, шеф ИНО Трилиссер тоже принимает в этом участие. Затем они вносятся в главную картотеку, Немецкая полиция, к примеру, обнаружила несколько таких списков.
17 октября 1921 года ГПУ направило всем своим представителям за рубежом распоряжение, требующее ставить определенный секретный знак около вывесок всех банков, финансовых учреждений, на домах некоторых чиновников, членов общественных организаций, а также на зданиях коммунальных служб, обеспечивающих города газом и водой. Эти знаки следовало наносить мелом или карандашом, чтобы на стенах и заборах они выглядели как детские каракули.
В Осло и прилегающих к нему районах использовались следующие знаки:
«I» белым мелом — «опасный враг»;
«V» красным мелом — «офицер резерва, антибольшевистский шпион»;
«склад электрооборудования» — белым мелом;
«склад боеприпасов» — синим мелом;
«дом полицейского, пользующегося полным доверием»;
на здании министерства юстиции и комнатах, где хранились важные документы.
Эти инструкции были разосланы центром по почте во все коммунистические ячейки в армии, в органы печати, в спортивные клубы и молодежные организации.
Помимо прочего, в обязанности ИНО входило предоставление Комиссариату иностранных дел бланков паспортов, как подлинных, так и фальшивых, для их использования сотрудниками консульств в различных зарубежных странах. Возможности ИНО по оформлению паспортов были весьма широки, и существовала определенная школа расценок. В каждом подразделении ИНО имелся перечень с указанием цены, цели оформления и места доставки.
В Берлине, Антверпене, Данциге, Вене и Константинополе в 1929 году существовали следующие расценки:
подлинный польский паспорт, выданный консульством, оформленный на любую фамилию, с фотографиями — триста долларов;
паспорт, выданный румынским консульством, оформление в течение трех недель — четыреста долларов;
паспорт Республики Никарагуа, оформление в течение двух месяцев — тысячу долларов (банкиры Левин и Раппопорт бежали из Берлина в Бразилию с такими паспортами);
швейцарский паспорт, срок оформления — один месяц — восемьсот долларов.
Все эти паспорта были подлинными и визировались другими странами без задержки. Тот факт, что ИНО, разведка и Коминтерн имеют за рубежом определенное количество агентов, из которых только половина является выходцами из Западной Европы и лишь одна десятая часть возвращается в Россию, доказывает, насколько успешна работа ИНО.
Исчезновения большевистских агентов в Европе объясняются тем, что их советские паспорта обмениваются на заграничные. Эту работу ИНО выполняет умело и успешно. Без помощи технического отдела ИНО красный дипломат Лобанов никогда не стал бы Бустремом, равно как и Шульце никогда не превратился бы в Сидорина. Бенарио, Браун, Бозенхар, Андреас Близниченко и сотни других не ускользнули бы из рук немецкого правосудия.
Летом 1929 года во время обыска в советском представительстве в Харбине были обнаружены две комнаты, служившие химической и фотолабораториями. Там же была найдена радиостанция с приемным и передающим устройством, а также хитроумное устройство для сжигания бумаг.
Согласно инструкциям, каждый ответственный сотрудник советского консульства должен иметь револьвер с патронами, бутылку с бензином, ведерко с углем и спички, а ключи от своего рабочего стола носить в кармане.
В секретных комнатах с табличками «Посторонним вход воспрещен» были обнаружены списки коммунистов с пометками о степени надежности против каждой фамилии. Кроме того, были обнаружены списки дипломатических курьеров, эмигрантских организаций и их членов, платных агентов полиции, сотрудников местных учреждений с пометками об их надежности. Найдены были и списки членов антибольшевистских организаций.
В одной из подвергнутых обыску комнат нашли лишь пепел, по-видимому, очень интересных документов. В ИНО прекрасно понимают, что есть страны, где им не добиться успеха, но где на короткое время можно создать обстановку хаоса и, воспользовавшись этим, убрать неугодных людей. Черные списки составляют руководители местных центров ИНО при содействии компартии, коммунистических молодежных организаций и даже пионеров, шеф ИНО Трилиссер тоже принимает в этом участие. Затем они вносятся в главную картотеку, Немецкая полиция, к примеру, обнаружила несколько таких списков.
17 октября 1921 года ГПУ направило всем своим представителям за рубежом распоряжение, требующее ставить определенный секретный знак около вывесок всех банков, финансовых учреждений, на домах некоторых чиновников, членов общественных организаций, а также на зданиях коммунальных служб, обеспечивающих города газом и водой. Эти знаки следовало наносить мелом или карандашом, чтобы на стенах и заборах они выглядели как детские каракули.
В Осло и прилегающих к нему районах использовались следующие знаки:
«I» белым мелом — «опасный враг»;
«V» красным мелом — «офицер резерва, антибольшевистский шпион»;
«склад электрооборудования» — белым мелом;
«склад боеприпасов» — синим мелом;
«дом полицейского, пользующегося полным доверием»;
на здании министерства юстиции и комнатах, где хранились важные документы.
Эти инструкции были разосланы центром по почте во все коммунистические ячейки в армии, в органы печати, в спортивные клубы и молодежные организации.
Помимо прочего, в обязанности ИНО входило предоставление Комиссариату иностранных дел бланков паспортов, как подлинных, так и фальшивых, для их использования сотрудниками консульств в различных зарубежных странах. Возможности ИНО по оформлению паспортов были весьма широки, и существовала определенная школа расценок. В каждом подразделении ИНО имелся перечень с указанием цены, цели оформления и места доставки.
В Берлине, Антверпене, Данциге, Вене и Константинополе в 1929 году существовали следующие расценки:
подлинный польский паспорт, выданный консульством, оформленный на любую фамилию, с фотографиями — триста долларов;
паспорт, выданный румынским консульством, оформление в течение трех недель — четыреста долларов;
паспорт Республики Никарагуа, оформление в течение двух месяцев — тысячу долларов (банкиры Левин и Раппопорт бежали из Берлина в Бразилию с такими паспортами);
швейцарский паспорт, срок оформления — один месяц — восемьсот долларов.
Все эти паспорта были подлинными и визировались другими странами без задержки. Тот факт, что ИНО, разведка и Коминтерн имеют за рубежом определенное количество агентов, из которых только половина является выходцами из Западной Европы и лишь одна десятая часть возвращается в Россию, доказывает, насколько успешна работа ИНО.
Исчезновения большевистских агентов в Европе объясняются тем, что их советские паспорта обмениваются на заграничные. Эту работу ИНО выполняет умело и успешно. Без помощи технического отдела ИНО красный дипломат Лобанов никогда не стал бы Бустремом, равно как и Шульце никогда не превратился бы в Сидорина. Бенарио, Браун, Бозенхар, Андреас Близниченко и сотни других не ускользнули бы из рук немецкого правосудия.
ТАЙНЫЕ СДЕЛКИ, БАНКОВСКИЕ СЧЕТА И САМОУБИЙСТВА
Одним из самых важных подотделов ИНО, имеющих чрезвычайное значение для ОГПУ и политической агитации, развернутой большевиками за рубежом, является «Экспериментальный совет». Он был создан в то время, когда политические или полицейские предписания не позволяли ассигновать деньги непосредственно шпионам и агентам, особенно в тех странах, которые не признали большевиков и где они не пользовались дипломатическими привилегиями. Поэтому приходилось прибегать к иным способам.
На вымышленные фамилии приобретались фабрики, дома или компании, открывались банковские счета. Подобным же образом делались и капиталовложения. Размещенные таким образом деньги, естественно, шли на шпионаж, пропаганду и политическую агитацию в конкретной стране.
Примером может служить торговля спичками в Германии, а также скандально известный аукцион краденых картин и мебели, организованные ИНО.
Обнаруженный французской полицией банковский счет А. Хари, бывшего директора банка в Одессе (в Одессе он некоторое время был датским, а затем французским консулом, позднее жил в Париже, Берлине и Константинополе), подтвердил тот факт, что Москва пользовалась этими деньгами через ИНО. Информация о счете получила огласку, и Хари покончил жизнь самоубийством. Аналогичный случай произошел с Григорием Лесиным, полномочным представителем Москвы, некогда работавшим брокером на Петроградской бирже. ИНО переводил на его счет значительные суммы, и он вовсю оперировал ими. Но когда Лесин, находившийся тогда в Париже, лишился денег, то перерезал себе горло бритвой.
Незадолго до парламентских выборов 1928 года французские власти занялись выявлением таких счетов. Результаты превзошли самые смелые ожидания.
В «Америкэн бэнк» был найден счет, через который ежемесячно проходило от двадцати пяти до тридцати миллионов франков. Разумеется, после того, как счет был обнаружен, он уже не представлял никакой ценности для ИНО и был закрыт.
Естественно, по мере того, как власти находили подобные счета, ИНО открывал новые, но уже на других лиц.
Поскольку большевики хотели застраховать себя от любых неожиданностей, вроде судебных исков, ареста имущества и т. д., они переводили часть средств, предназначенных для использования за границей, иногда даже для вполне законной деятельности, на фиктивные счета, которые можно было подтвердить соответствующими документами, удостоверяющими право собственности. Для прикрытия этих махинаций всегда находились надежные люди.
Весной 1928 года сэр Уильям Джойсон Хикс (ныне лорд Брентфорд) дал подробные объяснения по поводу московских аккредитивов и привел статистические данные. В Русском коммерческом банке были обнаружены не только счета, открытые на фамилии подставных лиц, с оборотным капиталом, никак не соответствующим личным средствам «вкладчика», но и счета английских коммунистов. Деньги поступали из Берлина в виде переводов или чеков и всегда выдавались получателю мелкими купюрами или серебром. В целом механизм был таков: советский банк платил деньги своим «клиентам», а те в свою очередь передавали их большевистским агентам и шпионам. Министерство внутренних дел Великобритании приняло решение ввести жесткий контроль за аккредитивами частных лиц. В результате стало известно, что некий англичанин, Бенкан, играл на бирже, продал значительную сумму в долларах и для сокрытия сделки положил деньги в английской валюте на свой счет. Затем он снял эти деньги, выписав чек, и передал их агентам Москвы. В деле также был замешан торговый атташе большевиков в Лондоне Анин. Бенкан был типичным примером успешного использования коммунистическим режимом принципа «двойного дна». Официально числившийся младшим клерком банка, Бенкан на самом деле был агентом ИНО.
По словам бывшего советского дипломата, бежавшего из представительства, в Югославии было особенно трудно передавать деньги агентам и шпионам. Поэтому ИНО купил хромовые рудники. Когда потребовались крупные финансовые средства, прибегли к услугам солидного торговца, который купил рудники у подставного владельца. Вырученные деньги были немедленно переданы ИНО.
В феврале 1923 года в Берлин прибыл Сергей Сибин, бывший секретарь министра внутренних дел Лопухина. Он сообщил о своем прибытии в ИНО и получил задание осуществлять операции с недвижимостью. Прибыль от сделок должна была, естественно, пополнять фонды ИНО, что позволяло избежать опасности, связанные с прямыми ассигнованиями средств. Сибин действительно был русским, и поэтому никому и в голову не пришло, что он занялся бизнесом не по собственной инициативе. Однако на первых порах деятельность Сибина, по-видимому, не увенчалась успехом, и он был вынужден вернуться в Москву. Позднее он вновь появился в Западной Европе, но на этот раз в сопровождении женщины-агента ИНО Самсон, путешествовавшей по испанскому паспорту, выданному на имя Кармен Слиахельсе. Сибин со своей наставницей приобрел необходимые предприятия, оформив их частично на себя, а частично на подставных лиц. Самсон также сопровождала одного американца, который покупал дома для ИНО.
Особый интерес представляла операция со спичками. Большевики выбросили на рынок огромную партию спичек по ценам, которые, видимо, не покрывали даже расходы на производство. Такая сделка не могла принести ничего, кроме убытков. Ходили слухи, что московское правительство хочет составить конкуренцию шведскому спичечному синдикату. На самом деле пострадала лишь немецкая спичечная промышленность, которая была вынуждена сократить производство, что привело к росту безработицы в стране. Главный же смысл этой авантюры заключался в том, что большевики нуждались в иностранной валюте.
Дружиловский, Сидорин и другие должностные лица, которые принимали активное участие в деятельности большевиков как внутри страны, так и за рубежом, неоднократно заявляли, что три четверти всех денег, полученных большевистскими информаторами от продажи фальшивых документов, сфабрикованных ИНО, поступало в «Экспериментальный отдел», а оставшаяся четверть распределялась между агентами, посредниками, журналами и информационными службами.
Цена на такие документы устанавливалась ИНО. Посредники, естественно, не заслуживали большого доверия, и поэтому едва ли можно было надеяться, что они честно переводили на счет все деньги. В ИНО было хорошо известно, что посредники всегда указывают меньшие суммы, нежели полученные ими в действительности. Иногда ИНО передавало своим агентам для продажи подлинные документы с тем, чтобы укрепить доверие к ним со стороны иностранных властей и прессы. Кроме того, подлинные документы повышали интерес органов информации к источнику и своей подлинностью подтверждали информацию, полученную из других источников.
В этих случаях главная работа ИНО заключалась в том, чтобы подлинные факты и высказывания не раскрывали их реальных сил и возможностей.
На вымышленные фамилии приобретались фабрики, дома или компании, открывались банковские счета. Подобным же образом делались и капиталовложения. Размещенные таким образом деньги, естественно, шли на шпионаж, пропаганду и политическую агитацию в конкретной стране.
Примером может служить торговля спичками в Германии, а также скандально известный аукцион краденых картин и мебели, организованные ИНО.
Обнаруженный французской полицией банковский счет А. Хари, бывшего директора банка в Одессе (в Одессе он некоторое время был датским, а затем французским консулом, позднее жил в Париже, Берлине и Константинополе), подтвердил тот факт, что Москва пользовалась этими деньгами через ИНО. Информация о счете получила огласку, и Хари покончил жизнь самоубийством. Аналогичный случай произошел с Григорием Лесиным, полномочным представителем Москвы, некогда работавшим брокером на Петроградской бирже. ИНО переводил на его счет значительные суммы, и он вовсю оперировал ими. Но когда Лесин, находившийся тогда в Париже, лишился денег, то перерезал себе горло бритвой.
Незадолго до парламентских выборов 1928 года французские власти занялись выявлением таких счетов. Результаты превзошли самые смелые ожидания.
В «Америкэн бэнк» был найден счет, через который ежемесячно проходило от двадцати пяти до тридцати миллионов франков. Разумеется, после того, как счет был обнаружен, он уже не представлял никакой ценности для ИНО и был закрыт.
Естественно, по мере того, как власти находили подобные счета, ИНО открывал новые, но уже на других лиц.
Поскольку большевики хотели застраховать себя от любых неожиданностей, вроде судебных исков, ареста имущества и т. д., они переводили часть средств, предназначенных для использования за границей, иногда даже для вполне законной деятельности, на фиктивные счета, которые можно было подтвердить соответствующими документами, удостоверяющими право собственности. Для прикрытия этих махинаций всегда находились надежные люди.
Весной 1928 года сэр Уильям Джойсон Хикс (ныне лорд Брентфорд) дал подробные объяснения по поводу московских аккредитивов и привел статистические данные. В Русском коммерческом банке были обнаружены не только счета, открытые на фамилии подставных лиц, с оборотным капиталом, никак не соответствующим личным средствам «вкладчика», но и счета английских коммунистов. Деньги поступали из Берлина в виде переводов или чеков и всегда выдавались получателю мелкими купюрами или серебром. В целом механизм был таков: советский банк платил деньги своим «клиентам», а те в свою очередь передавали их большевистским агентам и шпионам. Министерство внутренних дел Великобритании приняло решение ввести жесткий контроль за аккредитивами частных лиц. В результате стало известно, что некий англичанин, Бенкан, играл на бирже, продал значительную сумму в долларах и для сокрытия сделки положил деньги в английской валюте на свой счет. Затем он снял эти деньги, выписав чек, и передал их агентам Москвы. В деле также был замешан торговый атташе большевиков в Лондоне Анин. Бенкан был типичным примером успешного использования коммунистическим режимом принципа «двойного дна». Официально числившийся младшим клерком банка, Бенкан на самом деле был агентом ИНО.
По словам бывшего советского дипломата, бежавшего из представительства, в Югославии было особенно трудно передавать деньги агентам и шпионам. Поэтому ИНО купил хромовые рудники. Когда потребовались крупные финансовые средства, прибегли к услугам солидного торговца, который купил рудники у подставного владельца. Вырученные деньги были немедленно переданы ИНО.
В феврале 1923 года в Берлин прибыл Сергей Сибин, бывший секретарь министра внутренних дел Лопухина. Он сообщил о своем прибытии в ИНО и получил задание осуществлять операции с недвижимостью. Прибыль от сделок должна была, естественно, пополнять фонды ИНО, что позволяло избежать опасности, связанные с прямыми ассигнованиями средств. Сибин действительно был русским, и поэтому никому и в голову не пришло, что он занялся бизнесом не по собственной инициативе. Однако на первых порах деятельность Сибина, по-видимому, не увенчалась успехом, и он был вынужден вернуться в Москву. Позднее он вновь появился в Западной Европе, но на этот раз в сопровождении женщины-агента ИНО Самсон, путешествовавшей по испанскому паспорту, выданному на имя Кармен Слиахельсе. Сибин со своей наставницей приобрел необходимые предприятия, оформив их частично на себя, а частично на подставных лиц. Самсон также сопровождала одного американца, который покупал дома для ИНО.
Особый интерес представляла операция со спичками. Большевики выбросили на рынок огромную партию спичек по ценам, которые, видимо, не покрывали даже расходы на производство. Такая сделка не могла принести ничего, кроме убытков. Ходили слухи, что московское правительство хочет составить конкуренцию шведскому спичечному синдикату. На самом деле пострадала лишь немецкая спичечная промышленность, которая была вынуждена сократить производство, что привело к росту безработицы в стране. Главный же смысл этой авантюры заключался в том, что большевики нуждались в иностранной валюте.
Дружиловский, Сидорин и другие должностные лица, которые принимали активное участие в деятельности большевиков как внутри страны, так и за рубежом, неоднократно заявляли, что три четверти всех денег, полученных большевистскими информаторами от продажи фальшивых документов, сфабрикованных ИНО, поступало в «Экспериментальный отдел», а оставшаяся четверть распределялась между агентами, посредниками, журналами и информационными службами.
Цена на такие документы устанавливалась ИНО. Посредники, естественно, не заслуживали большого доверия, и поэтому едва ли можно было надеяться, что они честно переводили на счет все деньги. В ИНО было хорошо известно, что посредники всегда указывают меньшие суммы, нежели полученные ими в действительности. Иногда ИНО передавало своим агентам для продажи подлинные документы с тем, чтобы укрепить доверие к ним со стороны иностранных властей и прессы. Кроме того, подлинные документы повышали интерес органов информации к источнику и своей подлинностью подтверждали информацию, полученную из других источников.
В этих случаях главная работа ИНО заключалась в том, чтобы подлинные факты и высказывания не раскрывали их реальных сил и возможностей.
РАДЕК ДОЛЖЕН СПАСТИ БЕСПОМОЩНУЮ ГЕРМАНИЮ!
По мнению Москвы, Коммунистическая партия Германии не имеет вождей. После провала спартаковского восстания немецкий пролетариат достоин презрения и рассматривается лишь как пушечное мясо для следующей революции.
Поэтому политическое руководство восстанием было возложено на товарища Радека, который вместе с Парвусом с небывалым рвением разрабатывал в Берлине свои планы, занимался пропагандой, организовывал тайные заговоры и тянул свои щупальца к различным правительственным органам — полиции, армии и даже к организациям консервативного толка. Оптимизм Радека побудил Коминтерн и Главное командование Красной Армии принять срочные меры по созданию в Берлине военной организации, призванной сыграть заметную роль в приближающихся важных событиях (речь идет о подготовке восстания в 1923 году). Нужно было под тем или иным благовидным предлогом прислать сюда все организующее ядро, сформированное Кремлем, и разместить его в дипломатической миссии или торговом представительстве в Берлине.
В Берлин прибыл Вацетис. Он был одним из высших командиров Красной Армии и известным специалистом по Гражданской войне в России, Туда же под фамилией Полянин приехал Тухачевский, молодой человек крупного телосложения, с непроницаемым выражением лица и крючковатым носом, очаровавшим всю Фридрихштрассе своими размерами. Приехал и герой болгарской революции Корешков, грязный, трусливый и ограниченный. Где бы ни появлялся, он дискредитировал коммунистов, но, тем не менее, его считали мастером конспирации. Менжинский, Ягода и Трилиссер тоже прибыли под чужими фамилиями и с бесчисленным количеством паспортов в карманах.
Наконец военный и террористический аппарат был приведен в готовность, в полной безопасности разместившись в советской дипломатической миссии и торгпредстве.
Товарищ Артур временно взял руководство на себя. По паспорту его фамилия была Степанов, на самом деле — Финкельштейн [1]. Он был глазами и правой рукой Коминтерна в Германии. Поскольку он входил в состав Революционного совета, даже посол Крестинский зависел от него и не мог принять никакого решения, не проконсультировавшись с ним. Его сотрудники размещались в посольстве, где нашел убежище и руководитель ГПУ Лобанов-Бустрем и где во время своих периодических приездов ночевал Трилиссер.
Сотрудники имели в своем распоряжении самое современное оборудование, фотографическую и химическую лаборатории для тайнописи и печати. Они располагали собственными финансами, независимо от посольства, и всегда имели большие резервные фонды в различной валюте. У Степанова было два помощника — Петров и Петровский, последний имел кличку товарищ Бронек и был правой рукой Степанова. Как его звали на самом деле, неизвестно, известно лишь, что он был польским рабочим. Этот человек, всегда мрачный, с парализованной правой рукой и негнущейся шеей, вызывал у всех страх. Он был самым кровожадным и безжалостным из всех чекистов. Его лицо, непроницаемое как маска, никогда не озарялось улыбкой и имело выражение бесстрастное и бездушное. Другой помощник, Петров, был французом, его настоящая фамилия — Гарнье. Он служил механиком на французском флоте и говорил по-русски с ужасным акцентом, но поскольку досконально знал военную технику, его назначили ответственным за покупку всего вооружения и дали поручение создать склады оружия в Берлине. Один из его помощников, который перевозил партию оружия по улицам немецкой столицы, был настолько пьян, что подцепил какую-то девицу и выболтал ей все, что знал об имевшемся у коммунистов военном снаряжении.
В советской миссии, а также в торговом представительстве находилось бесчисленное количество латышских и немецких коммунистов, которые хорошо говорили по-русски и, которым позже предстояло сыграть определенную роль. Каждый знал, что должен сделать по сигналу из миссии или из торгпредства.
В июле 1923 года на политическом горизонте Берлина появилась зловещая фигура, плотный мужчина мощного телосложения с отекшими руками и не слишком интеллигентными чертами лица. Внешне он был похож на докера или матроса. Прибыв на вокзал, он прямиком направился в советское посольство, где его ждал теплый прием. Даже Степанов изо всех сил старался быть приветливым. Как и всем важным гостям, ему отвели комнату в посольском крыле, где он мог пользоваться полной неприкосновенностью, благодаря имевшемуся у него пропуску, и правом экстерриториальности посольства.
Через несколько месяцев таинственный незнакомец был арестован берлинской полицией в метро. При аресте он назвался Скоблевским, но его дипломатический пропуск был оформлен на фамилию Горев. В московском военном ведомстве он был известен под обеими фамилиями. Латыш по рождению, Скоблевский был одним из самых важных сотрудников ЧК и ГПУ в Советской России. Он принимал личное участие в казнях приговоренных к смерти и имел репутацию человека, очень экономно расходовавшего патроны, потому что всегда отправлял свои жертвы на тот свет одним выстрелом, Его самый близкий друг, Трилиссер, сказал о нем: «Он большой специалист по части отделения души от тела».
Немецкая полиция считала, что Горев-Скоблевский был лишь организатором немецкой ЧК, но на самом деле его обязанности были гораздо шире. Он был командующим немецкой Красной армией. Жестокость и бессердечность Скоблевского поражали даже коммунистов. Крайне неразборчив в средствах, он представлял собой совершенную машину, никогда не допускавшую малейших проявлений человеческих слабостей. Он был лишен сострадания, угрызений совести или переживаний. Цель для него оправдывала любые средства. Горев-Скоблевский посетил Гамбург, Саксонию, Брауншвейг и Рейнскую область. Но, прежде всего он организовал ЧК, потому что был убежден, что КПГ невозможно сплотить без террора. По его указаниям было подготовлено вооруженное нападение немецких рабочих на французские войска, чтобы развязать новую войну между Францией и Германией. В любом случае это создало бы для правительства Германии большие международные осложнения. Но сопротивление немецких рабочих расстроило планы Москвы. Тогда Степанов и Горев-Скоблевский разработали план восстания пролетариата в промышленных центрах Германии, к которому должны были присоединиться центральные административные органы и армия. Но план заговорщиком не удалось реализовать. Помешали этому и разногласия с Радеком. Правительству Германии вскоре стало известно о крайне серьезном положении дел, и Скоблевскому пришлось вернуться в Москву под наблюдением полиции.
Поэтому политическое руководство восстанием было возложено на товарища Радека, который вместе с Парвусом с небывалым рвением разрабатывал в Берлине свои планы, занимался пропагандой, организовывал тайные заговоры и тянул свои щупальца к различным правительственным органам — полиции, армии и даже к организациям консервативного толка. Оптимизм Радека побудил Коминтерн и Главное командование Красной Армии принять срочные меры по созданию в Берлине военной организации, призванной сыграть заметную роль в приближающихся важных событиях (речь идет о подготовке восстания в 1923 году). Нужно было под тем или иным благовидным предлогом прислать сюда все организующее ядро, сформированное Кремлем, и разместить его в дипломатической миссии или торговом представительстве в Берлине.
В Берлин прибыл Вацетис. Он был одним из высших командиров Красной Армии и известным специалистом по Гражданской войне в России, Туда же под фамилией Полянин приехал Тухачевский, молодой человек крупного телосложения, с непроницаемым выражением лица и крючковатым носом, очаровавшим всю Фридрихштрассе своими размерами. Приехал и герой болгарской революции Корешков, грязный, трусливый и ограниченный. Где бы ни появлялся, он дискредитировал коммунистов, но, тем не менее, его считали мастером конспирации. Менжинский, Ягода и Трилиссер тоже прибыли под чужими фамилиями и с бесчисленным количеством паспортов в карманах.
Наконец военный и террористический аппарат был приведен в готовность, в полной безопасности разместившись в советской дипломатической миссии и торгпредстве.
Товарищ Артур временно взял руководство на себя. По паспорту его фамилия была Степанов, на самом деле — Финкельштейн [1]. Он был глазами и правой рукой Коминтерна в Германии. Поскольку он входил в состав Революционного совета, даже посол Крестинский зависел от него и не мог принять никакого решения, не проконсультировавшись с ним. Его сотрудники размещались в посольстве, где нашел убежище и руководитель ГПУ Лобанов-Бустрем и где во время своих периодических приездов ночевал Трилиссер.
Сотрудники имели в своем распоряжении самое современное оборудование, фотографическую и химическую лаборатории для тайнописи и печати. Они располагали собственными финансами, независимо от посольства, и всегда имели большие резервные фонды в различной валюте. У Степанова было два помощника — Петров и Петровский, последний имел кличку товарищ Бронек и был правой рукой Степанова. Как его звали на самом деле, неизвестно, известно лишь, что он был польским рабочим. Этот человек, всегда мрачный, с парализованной правой рукой и негнущейся шеей, вызывал у всех страх. Он был самым кровожадным и безжалостным из всех чекистов. Его лицо, непроницаемое как маска, никогда не озарялось улыбкой и имело выражение бесстрастное и бездушное. Другой помощник, Петров, был французом, его настоящая фамилия — Гарнье. Он служил механиком на французском флоте и говорил по-русски с ужасным акцентом, но поскольку досконально знал военную технику, его назначили ответственным за покупку всего вооружения и дали поручение создать склады оружия в Берлине. Один из его помощников, который перевозил партию оружия по улицам немецкой столицы, был настолько пьян, что подцепил какую-то девицу и выболтал ей все, что знал об имевшемся у коммунистов военном снаряжении.
В советской миссии, а также в торговом представительстве находилось бесчисленное количество латышских и немецких коммунистов, которые хорошо говорили по-русски и, которым позже предстояло сыграть определенную роль. Каждый знал, что должен сделать по сигналу из миссии или из торгпредства.
В июле 1923 года на политическом горизонте Берлина появилась зловещая фигура, плотный мужчина мощного телосложения с отекшими руками и не слишком интеллигентными чертами лица. Внешне он был похож на докера или матроса. Прибыв на вокзал, он прямиком направился в советское посольство, где его ждал теплый прием. Даже Степанов изо всех сил старался быть приветливым. Как и всем важным гостям, ему отвели комнату в посольском крыле, где он мог пользоваться полной неприкосновенностью, благодаря имевшемуся у него пропуску, и правом экстерриториальности посольства.
Через несколько месяцев таинственный незнакомец был арестован берлинской полицией в метро. При аресте он назвался Скоблевским, но его дипломатический пропуск был оформлен на фамилию Горев. В московском военном ведомстве он был известен под обеими фамилиями. Латыш по рождению, Скоблевский был одним из самых важных сотрудников ЧК и ГПУ в Советской России. Он принимал личное участие в казнях приговоренных к смерти и имел репутацию человека, очень экономно расходовавшего патроны, потому что всегда отправлял свои жертвы на тот свет одним выстрелом, Его самый близкий друг, Трилиссер, сказал о нем: «Он большой специалист по части отделения души от тела».
Немецкая полиция считала, что Горев-Скоблевский был лишь организатором немецкой ЧК, но на самом деле его обязанности были гораздо шире. Он был командующим немецкой Красной армией. Жестокость и бессердечность Скоблевского поражали даже коммунистов. Крайне неразборчив в средствах, он представлял собой совершенную машину, никогда не допускавшую малейших проявлений человеческих слабостей. Он был лишен сострадания, угрызений совести или переживаний. Цель для него оправдывала любые средства. Горев-Скоблевский посетил Гамбург, Саксонию, Брауншвейг и Рейнскую область. Но, прежде всего он организовал ЧК, потому что был убежден, что КПГ невозможно сплотить без террора. По его указаниям было подготовлено вооруженное нападение немецких рабочих на французские войска, чтобы развязать новую войну между Францией и Германией. В любом случае это создало бы для правительства Германии большие международные осложнения. Но сопротивление немецких рабочих расстроило планы Москвы. Тогда Степанов и Горев-Скоблевский разработали план восстания пролетариата в промышленных центрах Германии, к которому должны были присоединиться центральные административные органы и армия. Но план заговорщиком не удалось реализовать. Помешали этому и разногласия с Радеком. Правительству Германии вскоре стало известно о крайне серьезном положении дел, и Скоблевскому пришлось вернуться в Москву под наблюдением полиции.