Грин Мэри. Поцелуй незнакомца

   — Я сын лорда Роуэна, Рафаэль. Побудьте, пожалуйста, внизу, пока я вас не позову. Мне нужно срочно поговорить с отцом.
   Морли неохотно встал.
   — От волнения с ним может случиться новый приступ, — предупредил он.
   — Я здесь не для того, чтобы его волновать, — солгал Раф. — А теперь оставьте нас одних. И впредь постарайтесь не спать, когда присматриваете за больным.
   Морли сердито взглянул на Рафа.
   — Я всегда добросовестно выполняю свои обязанности, — возмущенно проговорил он и вышел из комнаты.
   Рядом с кроватью горела свеча. Раф взглянул на бледное лицо с заострившимися чертами. По ввалившимся щекам и поросшему седой щетиной подбородку пробегали темные тени.
   Раф взял отца за руку:
   — Сэр, проснитесь.
   Лорд Роуэн открыл глаза и невидящим взглядом посмотрел на сына:
   — Кто это? Что здесь происходит?
   Раф помог ему сесть в постели, поморщившись от жалости, когда дотронулся до парализованной руки отца. И во взгляде его тоже не было прежней живости.
   — Это я, Раф.
   Пристальный взгляд лорда Роуэна сразу посуровел.
   — Насколько я знаю, у тебя здесь нет никаких дел.
   Раф понял, что отец проснулся и узнал его.
   — Это мне решать, сэр, — буркнул он и, поправив подушки за спиной у больного, присел на постель.
   — Что ты хочешь? — строгим голосом спросил лорд Роуэн. — Да еще посреди ночи! Если денег, так твоя мать оставила тебе немалое наследство. Ведь в ее глазах ты был божеством.
   — Мои финансовые дела в порядке. Но я выяснил, что ваши собственные должны вызывать у вас беспокойство.
   — О чем ты говоришь?
   — Отец, я надеюсь, вы в состоянии разговаривать о делах? Я хотел бы поговорить о вашем долге Лохлейду.
   Наступила гнетущая тишина. Лорд Роуэн, кусая губу, нервно теребил пальцами кружевную оборку простыни.
   — Откуда ты узнал? — спросил он, сорвав свой ночной колпак и трясущейся рукой проводя по волосам.
   — Отец, я узнал не только это, но и многое другое, что меня немало удивило.
   — В этой глуши скука смертная, — пробормотал лорд Роуэн. — Мужчина вынужден искать себе развлечения.
   — Это я могу понять, — кивнул Раф. — Но речь идет о большом долге. Как вы оказались в такой глубокой пропасти?
   — Бес попутал. Я был как одержимый… помешался на победе. — Лорд Роуэн бросил на Рафа умоляющий взгляд. — Знаешь, Раф, я никогда не был азартным игроком… если ты помнишь. Но тут на меня что-то нашло. Да еще Бо подначил. Я ночь за ночью играл с ним и его дружками. Осень выдалась длинная и холодная. Я искал способ как-то взбодриться.
   — Я хочу знать, насколько велик ваш долг Лохлейду. Только не утаивайте. Я знаю, ваши дела обстоят из рук вон плохо.
   — Уже слишком поздно что-то исправлять, — промямлил лорд Роуэн. — Бо взял меня за горло. Скоро я останусь владельцем всех моих угодий только на бумаге, если не заплачу двадцать тысяч фунтов. Я заложил поместье в счет погашения долга.
   Раф вскочил с постели:
   — Двадцать тысяч?! — Он принялся нервно мерить шагами комнату. — Отец, я всегда считал вас разумным человеком. Неужели вы не понимаете, что лорд Лохлейд вам не друг? Он специально все это подстроил, чтобы вас разорить.
   — В том-то и соль, — вздохнул лорд Роуэн, — он знал, что по мелочи играть было бы неинтересно. Это было состязание умов, а не какая-то скучная игра для развлечения.
   — Как вы могли вот так запросто заложить свое имение? — Возмущенный до глубины души, Раф смотрел вниз на отца, сжимая кулаки.
   — К тому времени я остался совсем один. Во всяком случае, я так считал, покуда ты не объявился. Поэтому меня не очень-то заботило, кому достанется Роуэн-Холл. Я долго не протяну.
   — Весьма слабое оправдание. Я еще не слышал ничего более безответственного. Вы что, совсем выжили из ума? И Саксон вместе с вами?
   — Его алчность не знает предела, — бубнил лорд Роуэн. — Этот человек как бездонная пропасть. Он готов захапать все, и все равно ему будет мало.
   — Но вам не следовало потакать его алчности! — прорычал Раф, пытаясь укротить свою ярость.
   — Довольно! — отрезал лорд Роуэн. — Какое ты имеешь право меня судить? Посмотри лучше на себя. Твои поступки не выдерживают никакой критики.
   Раф был вынужден проглотить упрек. Он долго молчал, пока не смог наконец успокоиться.
   — Раф, я не вижу выхода, — пожаловался лорд Роуэн. — Двадцать тысяч для меня непосильная сумма.
   — Мне придется ее выплатить, чтобы сохранить поместье.
   — Состояние твоей матери не намного превышает величину долга. И я не могу допустить, чтобы из-за меня ты остался нищим.
   — Я сделаю это ради поместья, — холодно произнес Раф. — Оно того стоит. Лохлейда интересуют не двадцать тысяч — ему нужен Роуэн-Холл. — Он задумчиво потер подбородок. — Я одного не понимаю: как ему удалось толкнуть тебя на этот шаг? И как ты мог перейти границы дозволенного всего за несколько карточных партий?
   — Ни для кого не секрет, что сейчас поместье стоит гораздо дешевле, Раф. Фермы не приносят того дохода, как было прежде, а я слишком стар, чтобы заниматься преобразованиями.
   — Все необходимые реформы я возьму на себя, — заявил Раф решительно. — Отныне я сам буду управлять поместьем. Это единственная возможность спасти то, что еще не потеряно.
   В глазах лорда Роуэна сквозила печаль. Он отвел взгляд, лишь бы не видеть искаженного от гнева лица сына.
   — До чего неприятно быть старым и немощным.
   — Отец, вы глупый старый упрямец. Вы, не разобравшись, сурово осудили мои действия и этим поставили меня в трудное положение. Это не самый умный поступок.
   — Раф…
   — Неужели вы готовы с легкостью отказаться от того, что веками принадлежало нашим предкам? — Раф не мог поверить, что его отец мог так низко пасть. Но собственная недальновидность раздражала его куда больше. Оказывается, он совсем не знал своего отца. Он ничего не помнил об их отношениях в прошлом, но подозревал, что между ними никогда не было настоящей близости.
   — Отец, завтра мы займемся бухгалтерией. Что-нибудь придумаем, чтобы наши фермы снова начали процветать.
   — Мы? — Лорд Роуэн всматривался в лицо сына, стоявшего рядом с его постелью. — Ты это серьезно, Раф?
   — Разумеется.
   — Раньше ты не стал бы думать обо мне и бросил меня волкам на съедение.
   Раф провел рукой по волосам.
   — Я действительно был такой… бездушный?
   — Возможно, мы оба были такими. — Лорд Роуэн продолжал нервно теребить простыню. — Боюсь, что я был не слишком хорошим отцом. Но эта болезнь излечила меня от злобы.
   Раф пристально посмотрел на отца.
   — Я ничего этого не помню, — нахмурился Раф. — Расскажите мне что-нибудь о прошлом.
   — Ты должен знать, что мы с твоей матерью долгое время жили… не очень дружно. Я разочаровался в жизни. У меня был жесткий характер. Похоже, это передалось тебе, Раф. У тебя не было братьев и сестер, поэтому на тебя пришелся весь груз моей неудовлетворенности.
   В эти минуты Раф радовался, что не помнил этого.
   — Мой гнев был направлен не на тебя, а на твою мать, — продолжал лорд Роуэн. — Меня злило, что я не мог ее одолеть. Она была беспощадная женщина.
   Раф, как ни старался, не мог ничего вспомнить о матери. Лорд Роуэн словно прочитал его мысли.
   — Ее портрет висит в галерее, да будет тебе известно, — сказал он. — Ты унаследовал ее глаза и нос.
   — Но что послужило причиной вашего разрыва?
   — Причин хватало. Во-первых, мы никогда не любили друг друга. К тому же у нее был любовник, с чем я не мог примириться.
   — А вы не заводили любовниц?
   Лорд Роуэн отвел глаза.
   — Заводил, — признался он. — Иногда. Но ни одна из них не владела моим сердцем. — Он тяжело вздохнул. — Я устал, сынок.
   Раф взял худую дрожащую руку, лежащую на одеяле.
   — Отец, с прошлым покончено. Я мечтаю снова воссоединить нашу семью.
   Лорд Роуэн сжал руку сына:
   — Спасибо тебе, что даешь мне шанс проявить себя хорошим отцом.
   — Пока я жив, Саксон не будет владеть Роуэн-Холлом. Сколько у нас осталось времени?
   — Не более десяти дней, — дрогнувшим голосом проговорил лорд Роуэн. — Жалкие десять дней. У нас ничего…
   — Я обо всем позабочусь. Положитесь на меня. — Раф наклонился и неловко обнял отца. — А сейчас вы должны отдохнуть.
   Раф легкой походкой вышел из спальни, думая о том, что его отец не такой уж плохой человек и, кто знает, может, они найдут наконец общий язык. У него появилась надежда.
   Завтра он встретится с Бо.

Глава 13

   Раф метался по дому, как зверь в тесной клетке. В голове бурлили мысли. Он подошел к гостевой спальне. Может, Ник еще не спит? Он прислушался. В комнате стояла гробовая тишина. Должно быть, его друг спал, утомленный долгой дорогой.
   Раф поднялся в галерею, нашел портрет матери и при лунном свете, проникавшем через высокие окна, стал его рассматривать. Она оказалась красивой женщиной, но лицо ее было слишком сурово. Художник не сумел скрыть опущенные вниз уголки губ и жесткое выражение глаз.
   Раф потрогал холодную поверхность холста, будто надеялся обрести вновь давно потерянную связь с матерью. Не почувствовав ничего, Раф огорчился. Он не мог даже вспомнить, были ли у него с ней добрые отношения.
   Он бродил по комнатам, пытаясь обнаружить знакомые предметы. В какой-то миг его посетило предчувствие, что вуаль неизвестности скоро приподнимется. Не было ничего досаднее, чем ощутить близость откровения лишь для того, чтобы тут же его утратить.
   Нужно с кем-нибудь поговорить, решил Раф. Он надел плащ и шляпу. Пожалуй, стоит съездить в Стоухерст. Интересно, как отреагирует Андриа, когда он появится в ее спальне? Придется придумать оправдания… К черту оправдания! Она пока еще его жена.
   Дорога, бегущая по холмам, вдохнула в него новые силы. Одна только мысль, что он снова увидит Андрию, приводила его в возбуждение. Последние несколько дней — он не мог не признаться в этом — его не покидала тоска. Она прочно сидела в сердце, как болезненная заноза, от которой неизвестно как избавиться. Никто не знал, как терзают его одиночество и отчаяние. Мир восстал против него, и никто не хочет его понять. Горло его сдавил спазм, к глазам подступили слезы. Раф поклялся себе, что найдет способ узнать о своем прошлом.
   Андрии снилась река. Глубокие, холодные воды держали ее в своих шелковых, но крепких объятиях. Она пыталась набрать в легкие воздуха, но погружалась все глубже и глубже. Река тянула ее за ноги, засасывая в бездонный омут.
   Андриа застонала и проснулась. Руки судорожно вцепились в одеяло. Оживший страх вновь сковал льдом ее сердце, когда в полутьме она услышала какой-то шорох.
   Возле кровати стоял мужчина. Андриа в ужасе посмотрела на него и уже хотела закричать, но тут холодная рука закрыла ей рот.
   — Не пугайся. Это я, Раф. Мне нужно поговорить с тобой, Андриа.
   Она немного успокоилась, хотя от страшного сна ее все еще пробирала дрожь. Какое-то необъяснимое чувство побуждало ее излить Рафу все свои горести. Но разум взял верх над сердцем.
   — Я тебя сюда не приглашала, — неуверенно произнесла она.
   — Согласен. — Раф сделал вид, что не заметил ее недовольства. — Но я не мог заснуть. Мне нужно с кем-то поговорить. Пожалуйста, выслушай меня, большего я не прошу.
   Он зажег свечу возле ее кровати, и Андриа увидела тоску в его глазах. Ехидная реплика замерла у нее на языке.
   — Как ты вошел сюда, Раф? Я была уверена, что Ребекка заперла все двери.
   — Как видишь, не все. Я вошел через боковую дверь. Ту же, что и в прошлый раз.
   Несколько долгих секунд они в упор смотрели друг на друга. Напряжение нарастало.
   — Я ведь тебе говорила, что…
   — Я помню, что ты мне говорила, Андриа, но мне нужно, чтобы ты меня выслушала.
   Она промолчала и опустила ноги на пол.
   — Что случилось? Опять плохие новости? Я не уверена, хватит ли у меня сил их слушать. — Завернувшись в теплый халат, Андриа отошла на другую сторону комнаты, чтобы оказаться как можно дальше от Рафа.
   У нее появлялась слабость в коленях, когда он находился рядом. Тело жаждало его прикосновений, будто наделенное собственным умом, и ей приходилось вести непрестанную борьбу с одолевавшим ее желанием.
   — Мой отец проиграл Бо крупную сумму. Долг тянет на целое состояние, и, если деньги не будут выплачены, мы лишимся Роуэн-Холла.
   Андриа некоторое время обдумывала это сообщение. Что-то слишком уж часто в последнее время она слышала имя кузена, и, как правило, в сочетании с именами его дружков.
   — Бо очень деловой человек, — заметила она. — Такое впечатление, что он из всего извлекает выгоду.
   — И преимущественно грязными методами, — подчеркнул Раф.
   — Как бы то ни было, мне очень жаль, что лорд Роуэн с ним связался. Скажи, как ты это выяснил?
   — Отец сам мне сказал.
   — Он с тобой разговаривает? После всего, что произошло?
   — Этой ночью мы пришли к взаимопониманию, в какой-то степени. Я ничего не помню о прошлом, и поэтому у меня нет причин на него обижаться. Я решил взять на себя управление поместьем и позабочусь, чтобы долг был выплачен полностью. Но мне ненавистна мысль, что для этого я должен пожертвовать своим наследством. Я бы не дал Бо ни пенни.
   Раф сел в кресло, покрытое ситцевым чехлом, и опустил голову. Андриа не выдержала и, подойдя к нему, коснулась его волос.
   — Жаль, что тебе приходится взваливать на себя эту дополнительную ношу. Я тебе очень сочувствую, Раф.
   У него сжалось сердце. Он обвил руками бедра Андрии и прижался лицом к ее животу. Андрию захлестнула нежность. Она погладила Рафа по волосам и сразу вспомнила, как делала это раньше и какое удовольствие от этого получала.
   Но их разделяли годы, заполненные тоской и болью.
   — Я… — начала Андриа, пытаясь отодвинуться от него, но Раф только крепче сжал руки.
   — Не надо, — прохрипел он. — Позволь мне просто посидеть так. Дай мне немного утешения, я очень в этом нуждаюсь.
   Андриа сдалась и обняла его за плечи. Желание опалило ее огнем. Сердце затрепетало, на щеках выступил румянец.
   — Я очень беспокоюсь за твоего отца. Это правда, Раф.
   — Спасибо. — Он поднял голову, его глаза были влажны от слез. — Я так нуждаюсь в твоей поддержке, Андриа, — простонал он.
   Она закрыла глаза, чтобы спрятаться от его пронзительного, мятущегося взгляда.
   — Но это ничего не изменит между нами, и ты это знаешь.
   — Твои прикосновения для меня точно сладкая песня.
   Андриа вновь попыталась отстраниться, но Раф ее не отпустил. Он встал и поднял ее на руки, и она опять вспомнила его недюжинную силу. Это уж точно в нем не изменилось.
   — Я хочу тебя, — отрывисто произнес он, опуская ее на пол.
   — Это безумие, — прошептала Андриа, но уже не могла противиться своему желанию.
   Он прижался к ее губам, невзирая на ее слабое сопротивление, и ее руки обвились вокруг его шеи. От него пахло лошадиным потом. Присущий только Рафу запах пьянил ее, и у Андрии подогнулись колени. Ее тело рвалось к нему. Раф это понял, и его ладони медленно прошлись по ее груди, бедрам и двинулись вниз.
   Когда его рука оказалась у нее между ног, в самой сердцевине возбуждения, он застонал. Андриа выгнулась ему навстречу.
   — О, Раф… — прошептала она в его губы.
   Раф отнес ее на кровать, сорвал с нее халат и рубашку и приник губами к ее груди. Потом со стоном отстранился, быстро снял свою одежду и начал целовать ее тело.
   Андриа уже едва сдерживала желание. Видя это, Раф лег на нее и раздвинул ее ноги. Нежно и бережно он вошел в нее.
   — О Боже… Андриа…
   В своем горе она уже забыла, как это было между ними раньше. Но тело ее все помнило. Раф идеально ей подходил. Он угадывал малейшее ее желание и отлично знал, как привести ее к вершинам блаженства. Она не могла насытиться его ласками. Андриа отдала ему всю себя, и он уверенно вел ее к пику наслаждения.
   Наконец тело ее содрогнулось в экстазе, она закричала и обмякла в его руках. Теперь Раф мог позаботиться и о себе. После нескольких сильных рывков тело его выгнулось, он заскрежетал зубами и, обессиленный, опустился на нее.
   Расслабленные, они жадно прильнули друг к другу. Андриа начала было ругать себя за несдержанность, за то, что уступила его домогательствам, но вскоре поняла, что все это бесполезно. Она была счастлива в его объятиях. И мечтала об этом долгих три года.
   — О, Раф… — прошептала Андриа, когда он, приподнявшись, заглянул ей в лицо. В глазах у него зажегся дьявольский огонь, на губах играла грешная улыбка.
   — Наконец-то в долине печали стало немного светлее, — произнес он, ухмыльнувшись. — Андриа, мучительница моя, ты самая нежная и самая сладкая из всех женщин. И самое несносное создание на свете.
   — Мне нечего тебе сказать, — сонно проговорила она.
   Раф положил ее голову на свое плечо, и она, устроившись поуютнее, начала погружаться в сон. Завтра она обо всем подумает. Завтра, но не сейчас.
   Андриа проснулась, едва первые проблески зари осветили серое зимнее небо. Она блаженно потянулась, наслаждаясь теплом, исходящим от тела Рафа. Вчера она проявила слабость. Это было безумие. Но подобная необузданность была свойственна ей и раньше — ее тело всегда реагировало подобным образом на его ласки. И это несмотря на то, что он нанес ей такой жестокий удар в сердце.
   Она закусила губу, не желая возвращаться к воспоминаниям. Ведь сейчас это был другой человек, разве не так? Раф стал более терпимым — не то что раньше, когда, чуть что, был готов закатить дикий скандал. Теперь он относился к ней уважительно и нежно. Да, он сильно изменился. Теперь это был заботливый, любящий мужчина.
   Было бы замечательно, если бы он остался таким навсегда!
   Раф пошевелился. Черты его больше не были суровы, даже во сне лицо его хранило память об их ласках. Не открывая глаз, он притянул Андрию к себе, и его рука начала сладостное путешествие по ее телу. Страстное желание вновь всколыхнулось в ней. Он творил чудеса, играя на ее чувственности как на музыкальном инструменте, доставляя удовольствие ей и себе…
   Когда они снова проснулись, солнце уже стояло высоко над горизонтом.
   — Андриа! — кричала леди Стоу, стуча кулаками в дверь. — Ты все еще спишь? Тебе нездоровится?
   — Нет, нет… — Андриа села в постели. — Просто вчера я поздно уснула. Не волнуйтесь, Ребекка, я скоро спущусь к вам.
   — Хорошо, а то я уже начала беспокоиться.
   — Все в порядке. Завтракайте без меня.
   Когда шаги леди Стоу стихли, Андриа села на кровати и спустила ноги на пол.
   Раф поймал ее, прежде чем она успела встать, и крепко обнял.
   — Спасибо тебе, — прошептал он. — Я так нуждался в твоем тепле.
   Она не знала, что ему ответить. В сердце ее тревога уступила место любви.
   — Андриа, ты можешь не волноваться, что меня увидят. Я сейчас исчезну. Еще раз благодарю тебя за прекрасную ночь.
   Он ничего от нее не требовал, лишь молча наблюдал, как она надевает нижние юбки с кринолином, а поверх них скромное светло-синее платье из муслина с рисунком в виде мелких веточек.
   Андриа собрала волосы в пучок и надела кружевной чепец.
   Раф не мог отвести от нее глаз. Не выдержав его пристального взгляда, она выбежала из комнаты.
   Раф сладко потянулся. Каждая клеточка его тела помнила об удовольствии, которое подарила ему Андриа. Эта ночь вселила в него надежду, что когда-нибудь он сможет снова назвать ее своей женой. Он встал с постели, тихо насвистывая какую-то мелодию, и потянулся к валяющейся на полу одежде. Когда он вытягивал из кучи свою смятую сорочку, в комнату кто-то постучал.
   Он не успел даже шевельнуть пальцем, как дверь отворилась и на пороге появилась молоденькая служанка с ведерком угля. При виде голого мужчины глаза ее расширились от изумления. Она прижала испачканную сажей ладонь ко рту, но перед этим все-таки пронзительно завизжала.
   Раф торопливо натянул рубашку, чтобы прикрыть наготу. Девушка покраснела до корней волос. Он подмигнул ей и приложил к губам палец, приказывая молчать. Но было слишком поздно.
   Уитерспун, дворецкий, за которым следовали два лакея, вошел в комнату.
   — Что здесь происходит? — грозно произнес он, вытаращив глаза.
   — С добрым утром, Уитерспун, — ухмыльнулся Раф. — И не просто с добрым. Утро восхитительное! А на мой счет можете не беспокоиться. Я сейчас ухожу, вот только оденусь. — Он натянул бриджи, взял плащ и шляпу.
   — Лорд Деруэнт, смею вам напомнить, мы вас здесь не ждали, — с напыщенным видом изрек дворецкий.
   — Вы, может, и не ждали, однако же я здесь, как видите. Но вам нет нужды беспокоить леди Стоу. Я не останусь на завтрак и сейчас удалюсь.
   — Очень хорошо, сэр. — Уитерспун поджал губы. Он прогнал служанку и приказал лакеям идти вниз. Затем недоверчиво посмотрел на Рафа, покачал головой и закрыл за собой дверь.
   Через минуту Ребекка обо всем узнает, подумал Раф. Может, лучше с ней встретиться? Не то, чего доброго, упустив истинного виновника, она выплеснет свой гнев на Андрию.
   Раф сделал все возможное, чтобы одежда не выглядела слишком мятой — неопровержимое свидетельство того, как он спешил заняться с Андрией любовью. Потом быстро сбежал по лестнице и, минуя множество роскошных комнат, направился на дальнюю половину дома, где по наитию отыскал утреннюю гостиную.
   В уютной комнате, среди желтых дамасских гардин и ярких ковров, он увидел Андрию. Перед ней на столе стояла тарелка с яичницей и копченой рыбой. Рядом сидела леди Стоу в роскошном лиловом халате и кружевном чепце. Кроме них, Раф с удивлением увидел еще одного человека, который предпочел не встречаться с ним взглядом. В зеленом, как мох, сюртуке, желтых бриджах и ослепительно белом шейном платке Дерек Жискар напоминал ожившую иллюстрацию из модного журнала.
   Раф вошел в гостиную, и Андриа бросила на него испуганно-виноватый взгляд:
   — Раф!
   — Доброе утро, мадам жена и тетя Ребекка, — улыбнулся он. — И мистер Жискар. Приятный день, не правда ли?
   Глаза его тетушки метали молнии.
   — Что ты здесь делаешь? Я тебя предупреждала, чтобы ноги твоей не было в этом доме! Я сейчас прикажу вышвырнуть тебя отсюда.
   — Успокойтесь, тетя. Полагаю, что настало время заключить перемирие. Хватит уже носить в себе недобрые чувства. Это очень утомительное занятие, вы не находите?
   — Недобрые чувства?! — выдохнула Ребекка, выпячивая свою и без того внушительную грудь. — Мои чувства не имеют ничего общего с тобой. Да я вообще не желаю тебя знать!
   — Ребекка… — жалобно воззвала Андриа.
   — Вот незадача, — вздохнул Раф, разглядывая сверкающие блюда, накрытые серебряными крышками. Он положил себе яичницу, ветчину и пару хрустящих горячих булочек. — Борьба предполагает участие двух сторон, но у меня нет желания с вами враждовать. В конце концов, мы одна семья, тетя.
   — Ну, это уж слишком… — возмутилась Ребекка, и лицо ее побагровело.
   — Тетя, что конкретно я вам сделал, что вы так настроены против меня? — спросил Раф, усаживаясь за стол.
   Взгляд Ребекки перескакивал с него на Андрию.
   — Мне ты ничего не сделал, но ты оскорбил людей, которые мне дороги.
   Раф постучал вилкой по тарелке.
   — А вы сможете обо всем забыть, если другие простят мне мои грехи?
   Леди Стоу, казалось, обдумывала эту гипотетическую ситуацию.
   Дерек сочувственно взглянул через стол на Андрию. Раф ощутил их близость и почувствовал какое-то беспокойство. Все его достижения в отношениях с женой — только видимость. Прочная дружба, связывающая этих двух людей, на него не распространяется. От этой мысли ему вдруг стало грустно. Как он вообще мог предположить, что сумеет смести все барьеры на пути между прошлым и будущим?
   — Ну, так как, тетя? Перемирие? — Раф проглотил кусок яичницы, но она показалась ему безвкусной. Он наблюдал за борьбой, отражавшейся на лице Ребекки, и снова почувствовал себя одиноким и никому не нужным. — Неужели я такой никудышный человек, что мне нет прощения? — Он повернулся к Дереку: — Вы можете рассказать мне что-нибудь о моем прошлом? Все это наверняка происходило на ваших глазах.
   — Проблемы Андрии в такой же мере и мои, — нерешительно начал Дерек. На скулах у него выступили красные пятна. — Когда вы уехали, она ходила как потерянная. А потом еще Бриджит… Я боялся, что Андриа не выдержит и сломается. Но я ничем не мог ей помочь, кроме как обвинить во всем вас, сэр. Впрочем, сам я никогда не держал на вас зла. Мы с вами общались очень мало.
   Чувствовалось, что он говорит серьезно, и взгляд его карих глаз показался Рафу искренним.
   — Спасибо, Дерек.
   — Впрочем, кому-нибудь стоило бы вызвать вас на дуэль за то, что вы подвергли Андрию таким страданиям, — проворчал Дерек.
   — Однако никто не бросил мне вызов, и сейчас я стараюсь исправить положение.
   — Не знаю, удастся ли тебе когда-нибудь это сделать, — холодно заметила Ребекка. — Исчезновение Бриджит — прямой результат твоих действий… твоих эгоистичных действий.
   Раф сделал большой глоток кофе.
   — Я уже говорил, что раньше я был легкомысленным и самонадеянным человеком. И безжалостным. Скандалил со всеми подряд. — Он взглянул на Андрию, уставившуюся в свою тарелку. — Но я ничего не помню, и единственное, что я сейчас хочу, это жить в мире со всеми. Отец готов забыть о прошлом. У него нет другого выхода.
   — Тяжелые обиды не так просто забыть, — изрекла Ребекка. — Прошлое не вычеркнешь одним взмахом пера, особенно если учесть, что ты после себя оставил. — С этими словами она тронула Андрию за руку. — Другая бы убила такого мужа, как только он здесь появился.