Страница:
— Я слышал, твои люди провели рейд в подполье, — спокойно сказал Дрэм. — Есть какая-нибудь интересная добыча?
— Эта затея кончилась полным провалом, — неохотно признала Лайонстон. — И не уверяй меня, что ты еще не знаешь обо всех подробностях операции. Мне следовало сначала посоветоваться с тобой, но я узнала о сходке в самый последний момент и не хотела упускать возможность внезапной атаки. К сожалению, я не все предусмотрела. Кто-то проболтался. Они были готовы встретить нас. Почти все мои люди погибли, к тому же не удалось захватить ни одного пленного. За все приходится расплачиваться. — Она резко поднялась с постели. — Однако довольно об этом. Сейчас есть более важные темы для разговора. Пойдем со мной.
Она подошла к дальней стене спальни, легким взмахом руки привела в действие специальное устройство и, нетерпеливо постукивая ногой по полу, стала ждать, пока в стене откроется потайная дверь. Шагнув в простиравшийся за дверью полумрак, она жестом предложила Дрэму последовать за ней. Нахмурившись, он тоже шагнул в темноту. За все это время, когда он бывал у Лайонстон, эта дверь открывалась лишь дважды. За дверью скрывалось не что иное, как Единая Электронная Матрица Империи: единое киберпространство, образованное компьютерами и искусственными интеллектами Империи. Обычно сама Лайонстон не посещала киберреальность. За нее это делали специальные люди, подвергавшиеся немалому риску. Если в этот раз она решила не прибегать к их услугам, значит, для этого были серьезные основания. О причинах такого визита Дрэм не мог даже догадываться, и именно это подогревало его интерес. Он просто обязан был узнать, зачем они оказались здесь.
Лайонстон вела его по облицованному гладкими стальными панелями коридору, освещенному лишь в той небольшой части, где они проходили. Наконец императрица и Дрэм оказались в поблескивающей отшлифованным металлом комнате, сплошь заставленной блоками и компонентами компьютеров. Отреагировав на появление Лайонстон, компьютеры начали автоматически включаться, и воздух наполнился нарастающим жужжанием. Посреди комнаты были установлены две капсулы жизнеобеспечения. Плотно закрытые крышки не позволяли увидеть, как они выглядят изнутри. Дрэм покачал головой. Даже здесь императрица не могла отказать себе в комфорте. Он недоверчиво осмотрел эти странные агрегаты: по своей форме они слишком напоминали гробы, чтобы вызвать у него активное стремление воспользоваться ими. Но, направляя свое сознание по лабиринтам Матрицы, нужно было обеспечить нормальную жизнедеятельность и защиту своего бренного тела. Особенно если тело принадлежало императрице и ее советнику.
Тем временем Лайонстон легла в капсулу и довольно удобно там устроилась. Приведенный в действие, агрегат начал негромко жужжать. На его приборной панели загорелись индикаторы. Дрэм — не слишком проворно — влез во вторую капсулу. Он уже очень давно не путешествовал по Матрице и прекрасно понимал почему.
— Я бы все же хотел знать, зачем мы здесь оказались, — спросил он, упираясь взглядом в потолок. — Мне не хотелось бы рисковать жизнью, совершая очередную развлекательную прогулку.
— С недавнего времени в Матрице стали происходить странные вещи, — пояснила Лайонстон, и в ее голосе не было намека на улыбку. — Люди входят туда, но не возвращаются обратно. Их сознание пропадает где-то в лабиринтах Матрицы, не возвращаясь в собственный мозг. Это кажется невероятным. Странные явления, которые происходят здесь, не повторяются дважды. Кто-то слышит неведомые голоса, кто-то видит яркие пятна неведомого цвета. И самое главное, ходят настойчивые слухи, что обитающие в Матрице искусственные интеллекты переселяются в покинутые человеческие тела и, используя эту материальную оболочку, начинают существовать в человеческом мире.
— А зачем это им нужно? — спросил Дрэм. — По сравнению с виртуальной реальностью возможности человеческого мира очень ограничены.
— Возможно, они стремятся к свободе. Или ими движет страсть к извращениям. Не исключено, что это искатели острых ощущений, которым недоступны плотские радости. Кто знает? В общем, дело в том, что люди, к мнению которых я не могу не прислушиваться, пришли ко мне и сказали, что в Матрице возникли серьезные проблемы. Если это так, неприятности не заставят себя ждать. Матрица обеспечивает связь в масштабах всей Империи. Без этой системы связи Империя просто развалится.
— А ты не можешь рассказать немного подробнее об этих искусственных интеллектах? — попросил Дрэм. — Их удалось каким-нибудь образом идентифицировать?
— Моей первой мыслью было, что это мятежный компьютер с планеты Шуб, который, преодолев все наши заслоны, проник в Матрицу и использует похищенные тела, чтобы распространять среди нас шпионов. Ведь наши собственные искусственные интеллекты могут действовать только в пределах разработанной программы.
— К нам внедрились агенты с планеты Шуб? — нахмурился Дрэм. — Их можно было бы вычислить с помощью экстрасенсов… Если только они не пользуются блокираторами биополя или какими-нибудь неизвестными нам техническими устройствами. Техника планеты Шуб всегда на целое столетие опережала нашу. Если это действительно они, то нас ждет серьезная неприятность.
— Проблема еще в том, что мы не можем поднять тревогу, не имея хотя бы приблизительного решения проблемы. Возникнет массовая паника, и Матрица перестанет функционировать. Нельзя исключать, что мятежный компьютер пойдет на какой-нибудь отчаянный шаг. По моему секретному приказу группа исследователей уже работает над научным решением этой проблемы, но кто знает, сколько им потребуется времени, а мы не можем ждать. Есть туманные намеки, что к событиям в Матрице причастны некие очень могущественные силы. Очень могущественные.
— Нет, — сказал Дрэм. — Я не могу в это поверить. Ни один компьютер не способен существовать в человеческом теле достаточно долго. Хотя… Планета Шуб действительно сильно оторвалась от нас.
— Кто-то опередил нас на планете Грендель. Кто-то знал, что мы планируем отправить туда экспедицию, и обошел нас. Кто-то обладающий фантастической мощью. И если теперь что-то происходит в Матрице, я должна об этом знать. Знать — значит убедиться во всем на собственном опыте. И поскольку я лично собираюсь отправиться туда, я решила пригласить тебя в компаньоны.
— Тысячу благодарностей! — проворчал Дрэм.
— Сейчас не время для острот, Дрэм, — серьезно одернула его Лайонстон. — Ты мне нужен для гарантии, что в тело вернется именно мое сознание.
Дрэм задумался над подходящим ответом, но в этот момент крышка капсулы императрицы герметически закрылась. Он проглотил слюну, взглянул на ровный потолок комнаты и потянул ручку крышки капсулы на себя. Когда крышка наглухо закрылась, Дрэм подумал, что в случае непредвиденного трагического исхода императрице можно будет не беспокоиться с гробом для него: в могилу можно опустить эту капсулу. Эта мысль не подняла его настроение. Крышка герметически закрылась, на какой-то миг он очутился в полной темноте, а потом его сознание устремилось в Матрицу.
По имплантированному в мозг каналу связи мысль Дрэма отчаянно рвалась вперед, подобно преодолевающему речные пороги лососю или выбирающейся через печную трубу птице. Он не любил признавать это, но в каком-то смысле возвращение в Матрицу напоминало ему возвращение в отчий дом. Бесконечная мерцающая равнина, по которой он сейчас двигался, напоминала ему тот мир, в котором он пребывал до своего рождения. Неизменная и беспредельная, Матрица простиралась во всех направлениях; огромная обитаемая сфера, в центре которой малой молекулой теплилось его сознание. Внизу, вверху, по все стороны от него возникали странные очертания, движущиеся фигуры, фрагменты пейзажей. Пренебрегая законами гравитации и человеческой логикой, они закручивались бесконечной спиралью. Дрэм сконцентрировался, усилием воли заставляя себя не раствориться в этом потоке, и через мгновение увидел, что стоит на склоне травянистого холма. Он был облачен в полные боевые доспехи, с мечом и дисраптером на поясе. Его подсознание уловило, что ему требуется защита, и он не стал возражать против этого. Попав в Матрицу, вы могли материализоваться практически в любой образ, однако это зависело от мощности вашего волевого импульса. Будучи обычным человеком с очень небольшим набором усовершенствованных органов, Дрэм мог принять лишь свой естественный облик, к тому же в миниатюрной копии.
Он не спеша осмотрелся по сторонам, как бы привыкая к новой среде обитания и становясь невосприимчивым к ее странному воздействию. То, что он видел, не было реальностью, просто его сознание интерпретировало закодированные в Матрице образы. Здесь, куда стекалась деловая информация со всей Империи, метафоры получали зримое воплощение, а внутренний смысл всплывал на поверхность обыденного сознания, словно кит — на поверхность океана. Наиболее внушительно выглядели информационные массивы: банки информации принимали такой облик, благодаря которому могли защититься от рыскавших по Матрице хищников. Если их не тревожили, они редко сдвигались с места. Великанами среди великанов выглядели искусственные интеллекты: огромные сияющие светила, сотканные из энергии. Попробуйте приблизиться к ним — и упадете, как Икар, с опаленными крыльями: нестерпимое сияние чистого разума превратит вас в пепел. Человек был не в состоянии взглянуть в лицо Горгоне.
Между горами информации прогуливались исполинские существа — массивные динозавры с угрожающими зубами и когтями, от поступи которых содрогалась земля. Сверхмощные корпорации, обладавшие непреодолимой властью и смертельной хваткой. Более мелкие компании сновали у них между ногами, юркие, подвижные, подстерегающие тех, кто подарит им благоприятную возможность или начнет слабеть. Они не осмеливались нападать в открытую; подорвать корни корпорации было опасным и сложным делом, которое предпочитали доверять отъявленным компьютерным террористам — кибератам. Попав в Матрицу, можно было потерять не только свой файл. Если ваше сознание разрушалось на просторах этой мерцающей равнины, тело не могло протянуть долго в реальном мире.
Дрэм увидел, как яркая вспышка — сознание киберата — снует возле какой-то огромной сферы, утыканной шипами, пытаясь найти изъян в ее оборонительных заслонах. Тут же неподалеку в смертельной схватке сошлись два динозавра. В ход были пушены зубы и когти, огромные пасти были обагрены кровью. Расхожая фраза «беспощадная конкуренция» в Матрице приобретала свой буквальный жестокий смысл. У ног гигантов вертелись мелкие компании, рассчитывая поживиться крохами от трапезы победителя.
Стараясь сохранять над собой контроль, Дрэм медленно повернулся и стал искать взглядом императрицу. В Матрице были существа, не имевшие зримого облика, но проявлявшие свое присутствие. Они медленно двигались среди массивов информации и случайных посетителей, словно привидения в старинной пьесе. По инвестициям, подобно ветру по кронам деревьев, пробегали конъюнктурные колебания, фейерверками вспыхивали слухи. Вокруг плеч Дрэма обвилась гирлянда из алых лент и стала о чем-то назойливо шептать ему на ухо, но он бесцеремонно стряхнул ее. Не было прохода от рекламных объявлений. На глаза то и дело попадалась шелуха обанкротившихся предприятий, раздавленный хитиновый покров промотанного капитала или обломки разворованного файла. Матрица была полна охотниками за наживой. Дрэм нахмурился. Здесь было значительно больше признаков деструкции, чем он ожидал. Скорее всего, на рынке Империи сегодня был не самый удачный день. Тут возле него неожиданно появилась Лайонстон. Он вежливо поклонился ей.
Она сияла, как яркая звезда, ее серебристая фигура была в два раза выше его ростом. Ее глаза сверкали, стан, подобно колючему терновнику, опоясывали стальные полосы с острыми шипами. Такие же угрожающие шипы покрывали руки и спину — так проявлялись те многочисленные имплантанты, которыми был усовершенствован организм императрицы. Образ, в котором хотела бы видеть себя Лайонстон, всегда был очень впечатляющим. Чтобы не сказать агрессивным. Привлекая ее внимание, Дрэм негромко кашлянул, и это покашливание повисло перед ее мерцающим металлическим лицом в виде небольшого мыльного пузыря. Лайонстон свысока взглянула на фаворита и по-птичьи склонила голову набок.
— Так кого же я должен здесь высматривать? — спросил Дрэм.
— Будь я проклята, не знаю! — Ее голос гудел, как набатный колокол. — Обращай внимание на все необычное.
Дрэму хотелось съязвить что-нибудь в ответ, но он сдержался. И всего лишь неопределенно пожал плечами:
— На мой взгляд… здесь все как обычно. Как и всегда в Матрице.
И тут плывущая мимо них непонятная тусклая структура разлетелась на куски, и что-то огромное, отвратительное, угрожающее устремилось прямо на них. Дрэм тотчас же выхватил меч, но хищное существо отбросило Верховного Воина в сторону, даже не замедлив движения. Лайонстон приняла защитную позу, выставив вперед огромные шипы. Поднявшись во весь рост, хищник навис над императрицей, и она была вынуждена отклониться назад. Из ее глаз и рта вырвались пучки клокочущей энергии, в мгновение испепелив морду чудовища. Оно взвыло и попятилось, но сверкающие стальные полосы с доспехов Лайонстон настигли его и обвили вокруг, словно кольца удава. Имплантанты императрицы обладали чудодейственной силой в любой реальности. Стальные змеи удерживали побежденного хищника до тех пор, пока Лайонстон голыми руками не разорвала его на части.
Дрэм, уже успевший подняться, наблюдал за этим поединком с почтительного расстояния. Неожиданная атака отличалась коварством и мощью, но противник, как всегда, недооценил императрицу. Она оторвала изувеченную голову монстра от туловища и поднесла ее к своим сверкающим глазам. Голова жалобно похрюкивала и норовила выскользнуть, но Лайонстон крепко держала ее в руке.
— Кто послал тебя? Кто создал тебя? Как зовут твоего хозяина?
Но ее слова привели в действие скрытую программу, обеспечивающую мгновенное уничтожение всей информации. Императрица выругалась и отшвырнула никчемную голову, которая тут же рассыпалась на миллиарды бит информации, гаснущих, словно искры на ветру. Дрэм осторожно приблизился к императрице:
— Как ты думаешь, чьих это рук дело? Правителя Шуб?
— Скорее всего, одного из его агентов. Их террору не в состоянии противостоять ни один человек. Похоже, Дрэм, мы здесь не найдем ответа на наш вопрос. С моей стороны было глупо на это рассчитывать. Матрица слишком огромна, а возможности моего сознания слишком ограниченны. Здесь может скрываться все что угодно, и мы не распознаем врага до тех пор, пока он не набросится на нас из темноты. Мне нужен кто-нибудь, кто лучше ориентируется в этом мире. Возможно, киберат. Ты мог бы найти для меня киберата, Дрэм?
— Нет проблем. Хотя заставить его сотрудничать с нами будет не так просто.
— Приведи его, — потребовала Лайонстон. — Если мне на ум пришла какая-то идея, я не отступлюсь от нее.
Она взглянула в даль бесконечных пределов Матрицы, и Дрэм понял, что ее усовершенствованные глаза видят то, что не под силу обычному глазу. Долгое время она хранила молчание, а когда наконец заговорила, ее голос был тих и спокоен.
— Посмотри вокруг, Дрэм. Это больше чем Голгофа. Мы создали ее, но не в силах понять. Компьютеры и искусственные интеллекты обустроили ее, исходя из своих потребностей и пристрастий, а нам оставили роль наблюдателей. Даже если мы когда-то контролировали Матрицу, это время ушло. Но я найду выход из этой ситуации, Дрэм. Машина никогда не будет управлять моей Империей.
Дрэм вежливо кивнул. У него были свои мысли на этот счет, но он предпочел хранить их при себе. Мысли могли долго путешествовать по Матрице.
Глава 10. БЕСПОЩАДНАЯ КОНКУРЕНЦИЯ
— Эта затея кончилась полным провалом, — неохотно признала Лайонстон. — И не уверяй меня, что ты еще не знаешь обо всех подробностях операции. Мне следовало сначала посоветоваться с тобой, но я узнала о сходке в самый последний момент и не хотела упускать возможность внезапной атаки. К сожалению, я не все предусмотрела. Кто-то проболтался. Они были готовы встретить нас. Почти все мои люди погибли, к тому же не удалось захватить ни одного пленного. За все приходится расплачиваться. — Она резко поднялась с постели. — Однако довольно об этом. Сейчас есть более важные темы для разговора. Пойдем со мной.
Она подошла к дальней стене спальни, легким взмахом руки привела в действие специальное устройство и, нетерпеливо постукивая ногой по полу, стала ждать, пока в стене откроется потайная дверь. Шагнув в простиравшийся за дверью полумрак, она жестом предложила Дрэму последовать за ней. Нахмурившись, он тоже шагнул в темноту. За все это время, когда он бывал у Лайонстон, эта дверь открывалась лишь дважды. За дверью скрывалось не что иное, как Единая Электронная Матрица Империи: единое киберпространство, образованное компьютерами и искусственными интеллектами Империи. Обычно сама Лайонстон не посещала киберреальность. За нее это делали специальные люди, подвергавшиеся немалому риску. Если в этот раз она решила не прибегать к их услугам, значит, для этого были серьезные основания. О причинах такого визита Дрэм не мог даже догадываться, и именно это подогревало его интерес. Он просто обязан был узнать, зачем они оказались здесь.
Лайонстон вела его по облицованному гладкими стальными панелями коридору, освещенному лишь в той небольшой части, где они проходили. Наконец императрица и Дрэм оказались в поблескивающей отшлифованным металлом комнате, сплошь заставленной блоками и компонентами компьютеров. Отреагировав на появление Лайонстон, компьютеры начали автоматически включаться, и воздух наполнился нарастающим жужжанием. Посреди комнаты были установлены две капсулы жизнеобеспечения. Плотно закрытые крышки не позволяли увидеть, как они выглядят изнутри. Дрэм покачал головой. Даже здесь императрица не могла отказать себе в комфорте. Он недоверчиво осмотрел эти странные агрегаты: по своей форме они слишком напоминали гробы, чтобы вызвать у него активное стремление воспользоваться ими. Но, направляя свое сознание по лабиринтам Матрицы, нужно было обеспечить нормальную жизнедеятельность и защиту своего бренного тела. Особенно если тело принадлежало императрице и ее советнику.
Тем временем Лайонстон легла в капсулу и довольно удобно там устроилась. Приведенный в действие, агрегат начал негромко жужжать. На его приборной панели загорелись индикаторы. Дрэм — не слишком проворно — влез во вторую капсулу. Он уже очень давно не путешествовал по Матрице и прекрасно понимал почему.
— Я бы все же хотел знать, зачем мы здесь оказались, — спросил он, упираясь взглядом в потолок. — Мне не хотелось бы рисковать жизнью, совершая очередную развлекательную прогулку.
— С недавнего времени в Матрице стали происходить странные вещи, — пояснила Лайонстон, и в ее голосе не было намека на улыбку. — Люди входят туда, но не возвращаются обратно. Их сознание пропадает где-то в лабиринтах Матрицы, не возвращаясь в собственный мозг. Это кажется невероятным. Странные явления, которые происходят здесь, не повторяются дважды. Кто-то слышит неведомые голоса, кто-то видит яркие пятна неведомого цвета. И самое главное, ходят настойчивые слухи, что обитающие в Матрице искусственные интеллекты переселяются в покинутые человеческие тела и, используя эту материальную оболочку, начинают существовать в человеческом мире.
— А зачем это им нужно? — спросил Дрэм. — По сравнению с виртуальной реальностью возможности человеческого мира очень ограничены.
— Возможно, они стремятся к свободе. Или ими движет страсть к извращениям. Не исключено, что это искатели острых ощущений, которым недоступны плотские радости. Кто знает? В общем, дело в том, что люди, к мнению которых я не могу не прислушиваться, пришли ко мне и сказали, что в Матрице возникли серьезные проблемы. Если это так, неприятности не заставят себя ждать. Матрица обеспечивает связь в масштабах всей Империи. Без этой системы связи Империя просто развалится.
— А ты не можешь рассказать немного подробнее об этих искусственных интеллектах? — попросил Дрэм. — Их удалось каким-нибудь образом идентифицировать?
— Моей первой мыслью было, что это мятежный компьютер с планеты Шуб, который, преодолев все наши заслоны, проник в Матрицу и использует похищенные тела, чтобы распространять среди нас шпионов. Ведь наши собственные искусственные интеллекты могут действовать только в пределах разработанной программы.
— К нам внедрились агенты с планеты Шуб? — нахмурился Дрэм. — Их можно было бы вычислить с помощью экстрасенсов… Если только они не пользуются блокираторами биополя или какими-нибудь неизвестными нам техническими устройствами. Техника планеты Шуб всегда на целое столетие опережала нашу. Если это действительно они, то нас ждет серьезная неприятность.
— Проблема еще в том, что мы не можем поднять тревогу, не имея хотя бы приблизительного решения проблемы. Возникнет массовая паника, и Матрица перестанет функционировать. Нельзя исключать, что мятежный компьютер пойдет на какой-нибудь отчаянный шаг. По моему секретному приказу группа исследователей уже работает над научным решением этой проблемы, но кто знает, сколько им потребуется времени, а мы не можем ждать. Есть туманные намеки, что к событиям в Матрице причастны некие очень могущественные силы. Очень могущественные.
— Нет, — сказал Дрэм. — Я не могу в это поверить. Ни один компьютер не способен существовать в человеческом теле достаточно долго. Хотя… Планета Шуб действительно сильно оторвалась от нас.
— Кто-то опередил нас на планете Грендель. Кто-то знал, что мы планируем отправить туда экспедицию, и обошел нас. Кто-то обладающий фантастической мощью. И если теперь что-то происходит в Матрице, я должна об этом знать. Знать — значит убедиться во всем на собственном опыте. И поскольку я лично собираюсь отправиться туда, я решила пригласить тебя в компаньоны.
— Тысячу благодарностей! — проворчал Дрэм.
— Сейчас не время для острот, Дрэм, — серьезно одернула его Лайонстон. — Ты мне нужен для гарантии, что в тело вернется именно мое сознание.
Дрэм задумался над подходящим ответом, но в этот момент крышка капсулы императрицы герметически закрылась. Он проглотил слюну, взглянул на ровный потолок комнаты и потянул ручку крышки капсулы на себя. Когда крышка наглухо закрылась, Дрэм подумал, что в случае непредвиденного трагического исхода императрице можно будет не беспокоиться с гробом для него: в могилу можно опустить эту капсулу. Эта мысль не подняла его настроение. Крышка герметически закрылась, на какой-то миг он очутился в полной темноте, а потом его сознание устремилось в Матрицу.
По имплантированному в мозг каналу связи мысль Дрэма отчаянно рвалась вперед, подобно преодолевающему речные пороги лососю или выбирающейся через печную трубу птице. Он не любил признавать это, но в каком-то смысле возвращение в Матрицу напоминало ему возвращение в отчий дом. Бесконечная мерцающая равнина, по которой он сейчас двигался, напоминала ему тот мир, в котором он пребывал до своего рождения. Неизменная и беспредельная, Матрица простиралась во всех направлениях; огромная обитаемая сфера, в центре которой малой молекулой теплилось его сознание. Внизу, вверху, по все стороны от него возникали странные очертания, движущиеся фигуры, фрагменты пейзажей. Пренебрегая законами гравитации и человеческой логикой, они закручивались бесконечной спиралью. Дрэм сконцентрировался, усилием воли заставляя себя не раствориться в этом потоке, и через мгновение увидел, что стоит на склоне травянистого холма. Он был облачен в полные боевые доспехи, с мечом и дисраптером на поясе. Его подсознание уловило, что ему требуется защита, и он не стал возражать против этого. Попав в Матрицу, вы могли материализоваться практически в любой образ, однако это зависело от мощности вашего волевого импульса. Будучи обычным человеком с очень небольшим набором усовершенствованных органов, Дрэм мог принять лишь свой естественный облик, к тому же в миниатюрной копии.
Он не спеша осмотрелся по сторонам, как бы привыкая к новой среде обитания и становясь невосприимчивым к ее странному воздействию. То, что он видел, не было реальностью, просто его сознание интерпретировало закодированные в Матрице образы. Здесь, куда стекалась деловая информация со всей Империи, метафоры получали зримое воплощение, а внутренний смысл всплывал на поверхность обыденного сознания, словно кит — на поверхность океана. Наиболее внушительно выглядели информационные массивы: банки информации принимали такой облик, благодаря которому могли защититься от рыскавших по Матрице хищников. Если их не тревожили, они редко сдвигались с места. Великанами среди великанов выглядели искусственные интеллекты: огромные сияющие светила, сотканные из энергии. Попробуйте приблизиться к ним — и упадете, как Икар, с опаленными крыльями: нестерпимое сияние чистого разума превратит вас в пепел. Человек был не в состоянии взглянуть в лицо Горгоне.
Между горами информации прогуливались исполинские существа — массивные динозавры с угрожающими зубами и когтями, от поступи которых содрогалась земля. Сверхмощные корпорации, обладавшие непреодолимой властью и смертельной хваткой. Более мелкие компании сновали у них между ногами, юркие, подвижные, подстерегающие тех, кто подарит им благоприятную возможность или начнет слабеть. Они не осмеливались нападать в открытую; подорвать корни корпорации было опасным и сложным делом, которое предпочитали доверять отъявленным компьютерным террористам — кибератам. Попав в Матрицу, можно было потерять не только свой файл. Если ваше сознание разрушалось на просторах этой мерцающей равнины, тело не могло протянуть долго в реальном мире.
Дрэм увидел, как яркая вспышка — сознание киберата — снует возле какой-то огромной сферы, утыканной шипами, пытаясь найти изъян в ее оборонительных заслонах. Тут же неподалеку в смертельной схватке сошлись два динозавра. В ход были пушены зубы и когти, огромные пасти были обагрены кровью. Расхожая фраза «беспощадная конкуренция» в Матрице приобретала свой буквальный жестокий смысл. У ног гигантов вертелись мелкие компании, рассчитывая поживиться крохами от трапезы победителя.
Стараясь сохранять над собой контроль, Дрэм медленно повернулся и стал искать взглядом императрицу. В Матрице были существа, не имевшие зримого облика, но проявлявшие свое присутствие. Они медленно двигались среди массивов информации и случайных посетителей, словно привидения в старинной пьесе. По инвестициям, подобно ветру по кронам деревьев, пробегали конъюнктурные колебания, фейерверками вспыхивали слухи. Вокруг плеч Дрэма обвилась гирлянда из алых лент и стала о чем-то назойливо шептать ему на ухо, но он бесцеремонно стряхнул ее. Не было прохода от рекламных объявлений. На глаза то и дело попадалась шелуха обанкротившихся предприятий, раздавленный хитиновый покров промотанного капитала или обломки разворованного файла. Матрица была полна охотниками за наживой. Дрэм нахмурился. Здесь было значительно больше признаков деструкции, чем он ожидал. Скорее всего, на рынке Империи сегодня был не самый удачный день. Тут возле него неожиданно появилась Лайонстон. Он вежливо поклонился ей.
Она сияла, как яркая звезда, ее серебристая фигура была в два раза выше его ростом. Ее глаза сверкали, стан, подобно колючему терновнику, опоясывали стальные полосы с острыми шипами. Такие же угрожающие шипы покрывали руки и спину — так проявлялись те многочисленные имплантанты, которыми был усовершенствован организм императрицы. Образ, в котором хотела бы видеть себя Лайонстон, всегда был очень впечатляющим. Чтобы не сказать агрессивным. Привлекая ее внимание, Дрэм негромко кашлянул, и это покашливание повисло перед ее мерцающим металлическим лицом в виде небольшого мыльного пузыря. Лайонстон свысока взглянула на фаворита и по-птичьи склонила голову набок.
— Так кого же я должен здесь высматривать? — спросил Дрэм.
— Будь я проклята, не знаю! — Ее голос гудел, как набатный колокол. — Обращай внимание на все необычное.
Дрэму хотелось съязвить что-нибудь в ответ, но он сдержался. И всего лишь неопределенно пожал плечами:
— На мой взгляд… здесь все как обычно. Как и всегда в Матрице.
И тут плывущая мимо них непонятная тусклая структура разлетелась на куски, и что-то огромное, отвратительное, угрожающее устремилось прямо на них. Дрэм тотчас же выхватил меч, но хищное существо отбросило Верховного Воина в сторону, даже не замедлив движения. Лайонстон приняла защитную позу, выставив вперед огромные шипы. Поднявшись во весь рост, хищник навис над императрицей, и она была вынуждена отклониться назад. Из ее глаз и рта вырвались пучки клокочущей энергии, в мгновение испепелив морду чудовища. Оно взвыло и попятилось, но сверкающие стальные полосы с доспехов Лайонстон настигли его и обвили вокруг, словно кольца удава. Имплантанты императрицы обладали чудодейственной силой в любой реальности. Стальные змеи удерживали побежденного хищника до тех пор, пока Лайонстон голыми руками не разорвала его на части.
Дрэм, уже успевший подняться, наблюдал за этим поединком с почтительного расстояния. Неожиданная атака отличалась коварством и мощью, но противник, как всегда, недооценил императрицу. Она оторвала изувеченную голову монстра от туловища и поднесла ее к своим сверкающим глазам. Голова жалобно похрюкивала и норовила выскользнуть, но Лайонстон крепко держала ее в руке.
— Кто послал тебя? Кто создал тебя? Как зовут твоего хозяина?
Но ее слова привели в действие скрытую программу, обеспечивающую мгновенное уничтожение всей информации. Императрица выругалась и отшвырнула никчемную голову, которая тут же рассыпалась на миллиарды бит информации, гаснущих, словно искры на ветру. Дрэм осторожно приблизился к императрице:
— Как ты думаешь, чьих это рук дело? Правителя Шуб?
— Скорее всего, одного из его агентов. Их террору не в состоянии противостоять ни один человек. Похоже, Дрэм, мы здесь не найдем ответа на наш вопрос. С моей стороны было глупо на это рассчитывать. Матрица слишком огромна, а возможности моего сознания слишком ограниченны. Здесь может скрываться все что угодно, и мы не распознаем врага до тех пор, пока он не набросится на нас из темноты. Мне нужен кто-нибудь, кто лучше ориентируется в этом мире. Возможно, киберат. Ты мог бы найти для меня киберата, Дрэм?
— Нет проблем. Хотя заставить его сотрудничать с нами будет не так просто.
— Приведи его, — потребовала Лайонстон. — Если мне на ум пришла какая-то идея, я не отступлюсь от нее.
Она взглянула в даль бесконечных пределов Матрицы, и Дрэм понял, что ее усовершенствованные глаза видят то, что не под силу обычному глазу. Долгое время она хранила молчание, а когда наконец заговорила, ее голос был тих и спокоен.
— Посмотри вокруг, Дрэм. Это больше чем Голгофа. Мы создали ее, но не в силах понять. Компьютеры и искусственные интеллекты обустроили ее, исходя из своих потребностей и пристрастий, а нам оставили роль наблюдателей. Даже если мы когда-то контролировали Матрицу, это время ушло. Но я найду выход из этой ситуации, Дрэм. Машина никогда не будет управлять моей Империей.
Дрэм вежливо кивнул. У него были свои мысли на этот счет, но он предпочел хранить их при себе. Мысли могли долго путешествовать по Матрице.
Глава 10. БЕСПОЩАДНАЯ КОНКУРЕНЦИЯ
На еженедельное заседание совета клана Финлэй Кэмпбелл, как всегда, опаздывал. Он верил, что такие опоздания приносят пользу: все члены совета больше ценят ваше присутствие. Кроме того, посещать это конкретное заседание не входило в его планы. В последнее время его дела складывались не блестящим образом, и он впервые в своей жизни не знал, как изменить их к лучшему. Ситуация чертовски осложнялась. Популярность Таинственного Гладиатора приобрела неслыханные масштабы, держать в тайне свое подлинное лицо становилось все труднее и труднее. Возможность жить двойной жизнью сохранялась лишь благодаря обожанию толпы и потворствованию властей, но сейчас любопытство все больше начинало перевешивать восхищение, и его разоблачение стало просто вопросом времени. Деньги, сиюминутный порыв или даже обычное злорадство заставляли толпу время от времени предавать своих героев. Если бы Финлэй полагался лишь на здравый смысл, он без промедления покинул бы арену — молодым, невредимым и непобежденным, но роль Таинственного Гладиатора была слишком важна для него. Героя в железной маске он ценил намного выше, чем всем известного фата и щеголя Финлэя Кэмпбелла. Поначалу он создал свою легенду ради шутки, чтобы меньше обращать внимания на удел аристократа, но постепенно шутка перестала быть забавной. Теперь он, похоже, не знал, какой облик соответствует его подлинной натуре.
Всего часом раньше Финлэй стоял перед постелью и разглядывал два лежащих перед ним костюма. Надев один, он становился Финлэем, надев другой — Таинственным Гладиатором. Но кем же он был без этой одежды, дававшей ему имя и роль в обществе? Кем был, если смотрел в зеркало и не понимал, чье лицо отражается в нем? Он так долго играл сразу две роли, что они как будто отделились от него и стали жить своей собственной жизнью, как люди с разными судьбами. Маски словно приросли к его лицу и не позволяли Финлэю расстаться с ними. Он всегда знал, что настоящим Финлэем был тот, который страстно любил Еванжелин Шрек. Но их встречи становились все реже и короче. Обычаи кланов накладывали на их чувство все новые ограничения. И Финлэй, и Гладиатор должны были куда-то спешить. Он по-прежнему страстно любил ее. Но кого на самом деле любила она? И был ли он действительно тем человеком, которого она любила?
В конце концов он облачился в костюм Финлэя. Сегодня надо было стать человеком, которого ждали на совете клана. Как всегда, это был один из его экстравагантных нарядов, претенциозно скроенный и ослепительно яркий. Он покрыл свое лицо флюоресцирующим тоном, нанес на волосы слой металлизированного лака и отправился на семейный совет. Мысли, наполнявшие его голову, были похожи на волны штормящего моря. Расставшись со своими телохранителями у выхода на улицу, Финлэй пошел настолько быстро, чтобы не задерживаться на разговоры со случайными знакомыми. Он все же успевал кивнуть и улыбнуться людям, попадавшимся ему навстречу, и встречал ответные улыбки и приветствия. Люди явно не представляли, что творится у него на душе. Это вовсе не поднимало их в глазах Финлэя. Кто выглядит более глупо: тот, кто живет обманывая, или те, кто поддается на этот обман?
Наконец он достиг многоэтажного здания, где размещалась штаб-квартира клана Кэмпбеллов, и, остановившись возле центрального подъезда, осмотрелся по сторонам. Это было узкое, устремленное ввысь строение из полированного мрамора, нависавшее над Финлэем как грозное предзнаменование судьбы. С ним не могла соперничать ни одна из окрестных башен, упиравшихся в безоблачное небо, а тем более невысокие дома, принадлежавшие мелким кланам и мелким людишкам. Башня Кэмпбеллов выглядела как монумент деньгам, власти и аристократическому высокомерию. Здесь, вдали от посторонних глаз и ушей, вершились дела клана Кэмпбеллов, включая те, которые никогда не обсуждались за пределами семьи и могли шокировать даже не склонных к эмоциям членов Совета лордов. По периметру здания и возле подъезда стояли вооруженные охранники. Внутри их было еще больше. Пересекая просторный и элегантно обставленный вестибюль, где были расположены лифты, Финлэй не мог отделаться от ощущения, что происходит что-то необычное. Иначе и не могло быть. Такие меры безопасности выглядели беспрецедентно даже для прославившихся маниакальной подозрительностью Кэмпбеллов. Финлэй никогда не одобрял этого. Они лишь показывали всем другим кланам, что у Кэмпбеллов есть что охранять. Зачем было наводить окружающих на такую мысль?
Неподвижная фигура, которую он увидел у дверей лифта, лишь усилила его беспокойство. Упорное стремление клана держать в охране профессионального разведчика, да еще такого хладнокровного убийцу, как Резак, вызывало у Финлэя чувство неприязни. Примерно так же он отнесся бы к людям, державшим на поводке в своем личном бассейне акулу. Резак поступил в охрану Кэмпбеллов после того, как оставил государственную службу. Отчасти он сделал это из-за более чем внушительного заработка, но в основном из-за того, что здесь у него была возможность убивать людей, не вступая в конфликт с законом. Поговаривали, что из разведчиков он был уволен как неизлечимый кровавый маньяк, психопат, что в немалой степени удивляло Финлэя: он всегда считал, что подобный диагноз является началом карьеры любого разведчика. Даже минуты общения с Резаком было достаточно, чтобы понять, что шутки с ним плохи.
Выглядел он впечатляюще: статный гигант с буграми мышц, специально подобранных в донорском банке. О его возрасте говорил лишь ежик седоватых волос, упрямо поднимающийся над смуглой кожей. Возраст снижает быстроту реакции, даже у разведчиков. Немолодые разведчики встречались крайне редко, большинство из них просто не доживали до срока увольнения в запас. При всем этом Резак был быстрее, сильнее и изощреннее в своем кровавом ремесле, чем десяток обыкновенных людей, и Кэмпбеллы были просто счастливы взять его в охранники, когда подвернулась такая возможность. Они имели полное право пренебречь моральной стороной этого вопроса. Резак производил неизгладимое впечатление, сопровождая своих хозяев, а помимо того, чертовски нравился зрителям, сражаясь на арене.
Когда Резака не было где-нибудь поблизости, Финлэй чувствовал себя спокойнее. В данный момент он не мог понять, какая угроза заставила Кэмпбеллов использовать Резака в качестве дежурного охранника возле лифтов. В ожидании лифта Финлэй взглянул на разведчика и вежливо поклонился. Резак словно не заметил его приветствия.
— Ну как, здесь все в порядке? — непринужденно спросил Финлэй. — Никто не расшалился? Я не так уж часто вижу тебя на обычном посту.
— Так распорядился ваш отец, — ответил Резак. Он по-прежнему избегал смотреть в глаза Финлэю. Его взгляд неторопливо плавал по вестибюлю, а в голосе было не больше эмоций, чем во взгляде. — Здание переведено на особый режим охраны, а вся служба безопасности подчинена непосредственно мне. Мои люди дежурят на каждом этаже, у всех лестниц и лифтов. Мне приказано лично встретить вас и проводить в зал заседания. Следуйте за мной.
Словно дождавшись разрешения Резака, двери лифта раскрылись, и разведчик, по-прежнему не глядя на Финлэя, вошел в кабину. Финлэй, сжав губы, последовал за ним. Он не простил бы такого обхождения никому другому, но Резак был разведчиком, и от него едва ли можно было ждать вежливости и приятных манер. Возможно, за этим не скрывалась даже его личная неприязнь к Финлэю; Резак презирал любого, кто не служил в разведчиках. Кэмпбеллы смотрели на это сквозь пальцы, потому что он исправно делал свое дело. Настанет момент, и Резак вылетит из их дома с такой скоростью, что у него закружится голова. Никто не мог пренебрежительно относиться к Кэмпбеллам, не получая когда-нибудь по заслугам. Исключений не было.
Подумав об этом, Финлэй улыбнулся и намеренно не обращал внимания на разведчика, пока лифт не замер у последнего этажа башни, где размещались самые роскошные апартаменты. Несмотря на грубоватые предостережения Резака, повсюду был порядок и спокойствие. Финлэю, правда, пришлось обождать, пока люди из службы безопасности осмотрят коридоры и лестницы. После этого Резак проводил Финлэя в зал заседаний и, закрыв за ним дверь, остался дежурить в холле. «Хороший сторожевой пес», — подумал Финлэй.
Финлэй коротким кивком поприветствовал членов клана Кэмпбеллов, которые со скучающим или недовольным видом сидели за огромным фамильным столом. Этот стол, сделанный из цельной доски исполинского железного дерева, был, по рассказам, старше самого клана. Кэмпбеллы имели репутацию одной из немногих семей, способствовавших основанию Империи, и не упускали случая напомнить об этом. Зал, в котором проводились заседания совета, был чересчур велик для таких мероприятий. Стол занимал лишь центр просторного пустого помещения.
Всего часом раньше Финлэй стоял перед постелью и разглядывал два лежащих перед ним костюма. Надев один, он становился Финлэем, надев другой — Таинственным Гладиатором. Но кем же он был без этой одежды, дававшей ему имя и роль в обществе? Кем был, если смотрел в зеркало и не понимал, чье лицо отражается в нем? Он так долго играл сразу две роли, что они как будто отделились от него и стали жить своей собственной жизнью, как люди с разными судьбами. Маски словно приросли к его лицу и не позволяли Финлэю расстаться с ними. Он всегда знал, что настоящим Финлэем был тот, который страстно любил Еванжелин Шрек. Но их встречи становились все реже и короче. Обычаи кланов накладывали на их чувство все новые ограничения. И Финлэй, и Гладиатор должны были куда-то спешить. Он по-прежнему страстно любил ее. Но кого на самом деле любила она? И был ли он действительно тем человеком, которого она любила?
В конце концов он облачился в костюм Финлэя. Сегодня надо было стать человеком, которого ждали на совете клана. Как всегда, это был один из его экстравагантных нарядов, претенциозно скроенный и ослепительно яркий. Он покрыл свое лицо флюоресцирующим тоном, нанес на волосы слой металлизированного лака и отправился на семейный совет. Мысли, наполнявшие его голову, были похожи на волны штормящего моря. Расставшись со своими телохранителями у выхода на улицу, Финлэй пошел настолько быстро, чтобы не задерживаться на разговоры со случайными знакомыми. Он все же успевал кивнуть и улыбнуться людям, попадавшимся ему навстречу, и встречал ответные улыбки и приветствия. Люди явно не представляли, что творится у него на душе. Это вовсе не поднимало их в глазах Финлэя. Кто выглядит более глупо: тот, кто живет обманывая, или те, кто поддается на этот обман?
Наконец он достиг многоэтажного здания, где размещалась штаб-квартира клана Кэмпбеллов, и, остановившись возле центрального подъезда, осмотрелся по сторонам. Это было узкое, устремленное ввысь строение из полированного мрамора, нависавшее над Финлэем как грозное предзнаменование судьбы. С ним не могла соперничать ни одна из окрестных башен, упиравшихся в безоблачное небо, а тем более невысокие дома, принадлежавшие мелким кланам и мелким людишкам. Башня Кэмпбеллов выглядела как монумент деньгам, власти и аристократическому высокомерию. Здесь, вдали от посторонних глаз и ушей, вершились дела клана Кэмпбеллов, включая те, которые никогда не обсуждались за пределами семьи и могли шокировать даже не склонных к эмоциям членов Совета лордов. По периметру здания и возле подъезда стояли вооруженные охранники. Внутри их было еще больше. Пересекая просторный и элегантно обставленный вестибюль, где были расположены лифты, Финлэй не мог отделаться от ощущения, что происходит что-то необычное. Иначе и не могло быть. Такие меры безопасности выглядели беспрецедентно даже для прославившихся маниакальной подозрительностью Кэмпбеллов. Финлэй никогда не одобрял этого. Они лишь показывали всем другим кланам, что у Кэмпбеллов есть что охранять. Зачем было наводить окружающих на такую мысль?
Неподвижная фигура, которую он увидел у дверей лифта, лишь усилила его беспокойство. Упорное стремление клана держать в охране профессионального разведчика, да еще такого хладнокровного убийцу, как Резак, вызывало у Финлэя чувство неприязни. Примерно так же он отнесся бы к людям, державшим на поводке в своем личном бассейне акулу. Резак поступил в охрану Кэмпбеллов после того, как оставил государственную службу. Отчасти он сделал это из-за более чем внушительного заработка, но в основном из-за того, что здесь у него была возможность убивать людей, не вступая в конфликт с законом. Поговаривали, что из разведчиков он был уволен как неизлечимый кровавый маньяк, психопат, что в немалой степени удивляло Финлэя: он всегда считал, что подобный диагноз является началом карьеры любого разведчика. Даже минуты общения с Резаком было достаточно, чтобы понять, что шутки с ним плохи.
Выглядел он впечатляюще: статный гигант с буграми мышц, специально подобранных в донорском банке. О его возрасте говорил лишь ежик седоватых волос, упрямо поднимающийся над смуглой кожей. Возраст снижает быстроту реакции, даже у разведчиков. Немолодые разведчики встречались крайне редко, большинство из них просто не доживали до срока увольнения в запас. При всем этом Резак был быстрее, сильнее и изощреннее в своем кровавом ремесле, чем десяток обыкновенных людей, и Кэмпбеллы были просто счастливы взять его в охранники, когда подвернулась такая возможность. Они имели полное право пренебречь моральной стороной этого вопроса. Резак производил неизгладимое впечатление, сопровождая своих хозяев, а помимо того, чертовски нравился зрителям, сражаясь на арене.
Когда Резака не было где-нибудь поблизости, Финлэй чувствовал себя спокойнее. В данный момент он не мог понять, какая угроза заставила Кэмпбеллов использовать Резака в качестве дежурного охранника возле лифтов. В ожидании лифта Финлэй взглянул на разведчика и вежливо поклонился. Резак словно не заметил его приветствия.
— Ну как, здесь все в порядке? — непринужденно спросил Финлэй. — Никто не расшалился? Я не так уж часто вижу тебя на обычном посту.
— Так распорядился ваш отец, — ответил Резак. Он по-прежнему избегал смотреть в глаза Финлэю. Его взгляд неторопливо плавал по вестибюлю, а в голосе было не больше эмоций, чем во взгляде. — Здание переведено на особый режим охраны, а вся служба безопасности подчинена непосредственно мне. Мои люди дежурят на каждом этаже, у всех лестниц и лифтов. Мне приказано лично встретить вас и проводить в зал заседания. Следуйте за мной.
Словно дождавшись разрешения Резака, двери лифта раскрылись, и разведчик, по-прежнему не глядя на Финлэя, вошел в кабину. Финлэй, сжав губы, последовал за ним. Он не простил бы такого обхождения никому другому, но Резак был разведчиком, и от него едва ли можно было ждать вежливости и приятных манер. Возможно, за этим не скрывалась даже его личная неприязнь к Финлэю; Резак презирал любого, кто не служил в разведчиках. Кэмпбеллы смотрели на это сквозь пальцы, потому что он исправно делал свое дело. Настанет момент, и Резак вылетит из их дома с такой скоростью, что у него закружится голова. Никто не мог пренебрежительно относиться к Кэмпбеллам, не получая когда-нибудь по заслугам. Исключений не было.
Подумав об этом, Финлэй улыбнулся и намеренно не обращал внимания на разведчика, пока лифт не замер у последнего этажа башни, где размещались самые роскошные апартаменты. Несмотря на грубоватые предостережения Резака, повсюду был порядок и спокойствие. Финлэю, правда, пришлось обождать, пока люди из службы безопасности осмотрят коридоры и лестницы. После этого Резак проводил Финлэя в зал заседаний и, закрыв за ним дверь, остался дежурить в холле. «Хороший сторожевой пес», — подумал Финлэй.
Финлэй коротким кивком поприветствовал членов клана Кэмпбеллов, которые со скучающим или недовольным видом сидели за огромным фамильным столом. Этот стол, сделанный из цельной доски исполинского железного дерева, был, по рассказам, старше самого клана. Кэмпбеллы имели репутацию одной из немногих семей, способствовавших основанию Империи, и не упускали случая напомнить об этом. Зал, в котором проводились заседания совета, был чересчур велик для таких мероприятий. Стол занимал лишь центр просторного пустого помещения.