bella. Но я представил все те лица, которые смогу создать, и красавиц, которых покорю. Когда отец понял, что ему не под силу отвратить меня от красот мира, он лишил меня наследства. Сам он крестьянский сын, а крестьяне ни в грош не ставят искусство. Моя мать из небольшого аристократического рода. Она отдала мне все свои деньги и сказала: «Отправляйся в путь, сынок, и создавай красивые вещи. Возвращайся повидать меня, когда твой отец умрет. Только обязательно уезжай из Италии». Я взял половину денег. Я был свободен. Ага, вот и Джузеппе с пастой! Тебе понравится,
bella. Такую я ел на родине. И даже лучше. Здесь продукты лучше тех, что мы можем позволить себе в Италии.
Джузеппе поставил перед ними блюдо со странными зелеными макаронами, смешанными с маслинами, куриной печенкой, луком и грибами, все это было заправлено оливковым маслом. Аромат был восхитительным. Паоло положил себе полную тарелку и продолжил:
– Тогда я спросил самого себя: куда мне отправиться? В Америку? Но мне не понравились те американцы, которых я встречал. Я приехал в доки Марселя и зашел в таверну, чтобы все обдумать. Там я повстречал матросов с австралийского корабля. Это были грузчики и кочегары. Ах, какие у них были лица! А какие тела! Я говорю как художник, ты понимаешь, с сексуальной точки зрения меня мужчины не интересуют. – Он отправил в рот несколько ложек пасты и в восторге помахал вилкой. – Они пригласили меня за свой стол, и мы распили с ними несколько бутылок вина. Это развязало мне язык, и я решился испробовать свои знания английского на носителях языка. Поначалу я их совсем не понимал. Очень сильный акцент, понимаете? Корабль отплывал той же ночью. Они взяли меня, чтобы я присматривал за породистым жеребцом: его конюха арестовала полиция за бучу в борделе. Марсель – город грубых нравов. Я всегда любил лошадей и согласился присматривать за Темным Днем во время плавания в Австралию. Коня надо было доставить в Новую Зеландию. Великолепный жеребец! Немало пришлось мне с ним повозиться. Гордец был необыкновенный, и нрав дьявольский. Потом его хозяин отвалил мне триста фунтов за бронзовую скульптуру, которую я с него сделал. Но я нашел на него управу.
– Какую же?
– Когда конь принимался ржать и метаться так, что я начинал опасаться за его ноги и того больше за свою жизнь, я подносил ему пропитанный медом овес и бренди. Поначалу ему не нравился вкус, но потом он чуть не вырывал у меня из рук бутылку. После этого «лечения» жеребец становился тихим и умиротворенным и укладывался на пол в стойле. К счастью, лошади не страдают от похмелья. Мы доплыли до Мельбурна, и я с сожалением распрощался со своим подопечным. Ему тоже не хотелось со мной расставаться. Я рассказал его новому владельцу про бренди. Так что жеребец благополучно доплыл до Новой Зеландии, где произвел многочисленное потомство. Я бродил по Мельбурну, пока не нашел это место. Джузеппе принял меня как родного. Он нашел мне мастерскую и познакомил со многими художниками, мне даже не пришлось тратить мамины деньги. Я хороший скульптор. И мне здесь нравится. Отличная еда и климат, как во Флоренции, а женщины красивые и любезные. Ни один разумный человек не станет требовать большего. Но мне досталось больше. Амелия как-то пришла на вечеринку учащихся художественной школы. Стоило мне увидеть ее, я понял: это именно то тело, которое я искал всю жизнь. Она была страшно напугана, я едва мог вытянуть из нее слово. Даже бренди не оживляло ее, а лишь делало сонной и еще более печальной. Только после многомесячной осады она позволила мне приблизиться. Я был потрясен, когда узнал, почему она не девственница, а в последнем я был уверен из-за ее манеры держаться. – Паоло доел пасту и выпил еще вина. – Только подумать: надругаться над ребенком! Ее отец был настоящее чудовище, я очень рад, что кто-то взял на себя труд убрать его из этого мира. Но это не моих рук дело. Я собираюсь жениться на Амелии и навсегда увести ее из этого мрачного дома. Со мной она станет дороднее, счастливее, и у нас будет много детей. Она любит ребятишек. И я тоже. Я покажу вам работы, которые сделал с ее воспитанников. Scugnizzi [19]–дети улицы, все до единого, но какая жизненная сила скрыта в этих худеньких телах! И еще. Вы видели ее портреты?
– Да, – кивнула Фрина, опуская вилку. – Я только что купила их целую стопку.
– Тогда ты не могла не понять, bella. У тебя есть вкус и утонченность. У Амелии настоящий талант. Только надо больше работать, ее линиям еще не хватает уверенности, и цвета не полностью развиты, но она умеет подмечать сходство. Лишь один из трехсот учеников обладает этим даром. Из нее выйдет отличный художник, только ей надо поскорее уехать из родительского дома и перебраться ко мне.
– А что скажет твоя семья? Ты ведь католик, верно?
– Это не помеха. Я уже разговаривал с отцом Джоном. Амелия тоже примет католичество и тем самым избежит вечного проклятия. И тогда мы обвенчаемся в церкви. Я же после венчания откажусь от утех с натурщицами. Так что это огромная удача, что ты пришла ко мне именно сейчас, bella, я никогда тебя не забуду.
– Я тоже не забуду тебя, Паоло, carisseme. [20]Как ты думаешь, кто мог убить Макнотона?
Скульптор красноречиво пожал плечами.
– Да кто угодно. Но я думаю, это Билл, ее братец. Он мне не по душе. Больно похож на своего покойного папашу. Я отлично могу представить, как он бьет своего родителя камнем по голове. Очень даже просто. Но и помимо него, bella, немало нашлось бы охотников. Он изводил свою жену, а у той есть тайный любовник. Мне про него ничегошеньки неизвестно, но поверь мне, он существует. Я однажды слышал, как она разговаривала с ним по телефону. «Нет, дорогой, – сказала она. – Это слишком опасно. Он убьет тебя. У нас нет надежды». Вздохнула и повесила трубку. Этот вздох разорвал бы твое сердце, bella. Он словно вобрал все печали мира. Потом она оглянулась, заметила меня и бросилась умолять, чтобы я ничего не рассказывал. Конечно, я ей пообещал.
– А Амелии ты рассказал?
– Нет. С нее и своих бед достаточно. Но что за негодяй этот Макнотон! Все его ненавидели. Слуги терпеть его не могли. Он недавно уволил своего шофера: поколотил беднягу и выбросил прямо на дорогу. Пришлось тому ползти домой и отлеживаться. Так или иначе, carissima, это был добрый поступок, и я надеюсь, что тебе не удастся найти того, кто это сделал.
– Но мне надо вызволить Билла из беды, Паоло. Поэтому я должна найти убийцу.
– Мир дурно устроен, – важно проговорил Паоло, – если тот, кто оказал одну-единственную услугу Австралии, сам должен пострадать из-за этого. А вот и Джузеппе с рыбой. Тебе понравится, bella, это неаполитанский рецепт. Так говоришь, ты надеешься вызволить братца Билла из-за решетки? Тогда мне лучше забрать Амелию к себе в мастерскую. Он меня недолюбливает.
– Тебе надо пойти и утешить Амелию. Ты ей очень нужен, – сказала Фрина, пригубив новый бокал вина. – А я займусь Биллом. Обещаю, он ни слова поперек не скажет.
Паоло взял ее руку и поцеловал.
Рыба оказалась такой острой, что у Фрины даже голова закружилась. Она заказала крепкий черный кофе, который подали вместе со стаканом холодной воды. Фрина откусила крохотное миндальное печенье, оглядела помещение и тут заметила свою приятельницу. Издав радостный крик, Изола спешила к ней через все кафе. Фрина обняла подругу.
– Carissima! Сколько зим, сколько лет! И Паоло, мой голубчик, тоже тут. Как вы оказались здесь вместе? Ага! Паоло, сладострастный ты козлище, снова совращаешь моих подружек!
Паоло усмехнулся.
– Как я могу устоять, если они все похожи на тебя?
Изола игриво попыталась ударить его по щеке, но промахнулась. Фрина, устав держать Изолу в своих объятиях, усадила ее на стул, который поспешил принести официант. Фрина должна была догадаться, что Изола положила глаз на Паоло. У нее был особый талант находить искусных любовников, иногда весьма странных на вид, но, если это был выбор Изолы, на него можно было положиться. Она оттачивала свои инстинкты на мужчинах Мельбурна в течение нескольких лет.
– Как бедняжка Амелия? – осведомилась Изола, отбрасывая назад рассыпавшиеся волосы. – Я слышала о смерти ее мерзкого папаши. Надеюсь, это не твоих рук дело, Паоло?
– К сожалению, нет.
– Жаль. Я бы с радостью подарила убийце самый страстный поцелуй.
– Для меня это большая потеря, – пробормотал Паоло. – Но я не делал этого, Изола. С Амелией все в порядке. Завтра я пойду к ней. Фрина ведет расследование.
– Фрина, если ты отыщешь убийцу, я буду очень недовольна, – провозгласила Изола своим глубоким гортанным голосом.
– Я буду безутешна, – вежливо парировала Фрина. – Что это на тебе за платье, Изола? Ты, наверное, в нем страшно мерзнешь.
– Это египетская мода. Правда, очень соблазнительное? – Изола встала. На ней было длинное белое облегающее платье. Расшитый бирюзой воротник закрывал ее плечи, а ее великолепная грудь вздымала ткань так, что та свободно ниспадала до пола. Изола была похожа на непристойную коринфскую колонну. Она в самом деле была очень соблазнительна, но Изола выглядела соблазнительной и в грубых штанах, подвязанных куском старой веревки.
– Это обновка?
– Ну конечно. Ты что, иллюстрированные журналы не смотрела? В Луксоре на раскопках сделали удивительные находки. Обнаружены гробницы многих фараонов, а в них – ткани, украшения и множество красивых вещей. Про Луксор все наслышаны! Даже дети теперь играют в пирамиды. Мадам модистка в доме, где я живу, сшила для меня этот наряд, чтобы я могла блистать в нем в обществе. Я первая, но таких будет немало. Тебе нравится, Паоло?
– Великолепно! Я был бы рад лепить тебя. чтобы поймать мягкость и легкость ткани, скрывающей тело, которое остается загадкой. Приходи позировать мне, и я сделаю несколько эскизов, Изола. Если, конечно, твой нынешний любовник не станет возражать.
– Он-то? Ха! Я его рассчитала. Требовал, чтобы я оставила сцену и стала обыкновенной женушкой. Я! Да моим пением заслушивались принцы! Но у меня нет времени позировать тебе, carissime.
Бросив быстрый взгляд на одного из официантов, Изола уплыла прочь.
Паоло пожал плечами.
– Ах, эта Изола! Единственная из знакомых мне женщин, которая смотрит на любовь глазами мужчины.
– И все же ее мнению можно доверять, – заметила Фрина. – Признай, она великолепна.
– Без сомнения. И всегда была такой. А это платье, это египетское платье! Обязательно закажу такое модистке и попрошу Амелию мне в нем позировать. Завтра же загляну к портнихе и раздобуду платье, а потом закажу домой еще глины. Амелия любит мне позировать, это ее успокаивает. Я завершил свою нимфу, и теперь душа моя чиста.
– Ты хочешь продать ее? – спросила Фрина.
Паоло покачал головой.
– Я собираю работы для выставки. А потом, bella, можешь купить ее, если захочешь.
– Буду ждать с нетерпением, – заверила его Фрина. – А теперь мне пора идти. Надо быть в суде завтра утром. Еще увидимся, Паоло.
– В доме Макнотонов, – подтвердил Паоло, вставая.
Фрина расплатилась с Джузеппе, удивившись скромности счета, и устало отправилась домой.
О Кандиде по-прежнему не было никаких вестей. Джек Леонард уже почти исчерпал тему, которая прежде казалась ему бесконечной, – у него не было больше сил говорить об аэропланах. Молли поднялась наверх, чтобы покормить малыша Александра, и теперь сидела с ним на коленях, роняя слезы на обращенное к ней личико. Малышу это было не по нраву, и он отказывался сосать. Генри Молдон вздрогнул, когда зазвонил телефон, и схватил трубку.
– Да!
– Генри Молдон? – прошептал какой-то голос, было трудно определить, мужской или женский.
– Мы похитили вашу малышку. С ней ничего не случится, если вы будете вести себя разумно и не обратитесь в полицию. Завтра вам доставят письмо. Выполняйте все инструкции и получите ее назад целой и невредимой. А вздумаете позвать копов или что-то еще предпринять – вернем ее вам по кусочкам.
– Я не стану звонить в полицию, – выдохнул Генри. – С ней все в порядке? Дайте мне поговорить с дочкой.
– Завтра, – пообещал голос, послышался последний щелчок, и линия отсоединилась.
Генри швырнул телефон и выругался.
– Это они?
– Да, Джек. Сказали, чтобы мы ждали письма. Господи, Джек, как я это Молли скажу? Как мы все это выдержим?
– Ну, ты многое выдерживал, – заметил Джек. – Ты смелый человек. Помнишь, как ты вышел из Сахары?
– Это совсем другое, – огрызнулся Генри. – Тогда я был один. А в этот раз речь идет о Кандиде.
Измученный и опустошенный, он налил себе еще виски. Ночь обещала быть долгой.
Глава седьмая
Суд мельбурнского магистрата располагался в холодном каменном здании. Фрине в нем было не по себе. Скопление адвокатов не придало ей воодушевления. Оказалось, что все они мужчины. На другом конце унылого внутреннего двора она заметила Джиллиан, едва протиснулась сквозь толпу людей в костюмах и схватила ее за локоть.
– Фрина, я говорила с прокурором, он не против выпустить Билла под залог с определенными обязательствами. Дело представляет наш старинный знакомец. Вроде у него тоже нет возражений. Мне просто надо подать просьбу, и мы, глядишь, живо получим Билла.
Фрина заметила детектива-инспектора Бентона. Он направлялся к ним, рассекая толпу.
– Мисс Фишер! Ну как продвигается ваше расследование?
– Мне еще надо многому учиться. Спасибо, что не стали возражать против освобождения под залог. Скажите, могу я посмотреть тело? А орудие убийства?
– Что вам, дамам, только в голову не взбредет! Так и быть, мисс Фишер. Приходите ко мне в кабинет, когда получите вашего клиента, и я покажу вам орудие. А тело вам, боюсь, видеть не положено. Но, если хотите, можете прочесть отчет следователя.
– Отлично, – ответила Фрина, весьма довольная таким исходом. На самом деле она не больно-то любила трупы.
Мисс Фишер начала пробираться к залу номер один, Джиллиан Хендерсон, такая же надутая и самоуверенная, как голуби во дворе, последовала за ней.
– Мне бы хотелось обратить внимание суда на дело Макнотона, Ваша Честь.
Престарелый судья нашел свои очки и, улыбнувшись, нацелил их на Джиллиан.
– Да, мисс Хендерсон?
– Ходатайство об освобождении под залог, Ваша Честь. Я говорила с представителем обвинения, у них нет возражений.
– Это верно, старший сержант?
Огромный полицейский вскочил со своего места:
– Так точно, Ваша Честь. Обвинение считает, что нет причин, по которым подозреваемого нельзя было бы выпустить под залог.
– Очень хорошо, мисс Хендерсон; теперь вам осталось убедить в этом меня. – Судья откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Фрина услышала, как где-то поблизости прокурор прошептал:
– Черт бы побрал этого старого пердуна! Этак мы за целый день не управимся. – Он полистал свои записи, выискивая детали преступления.
– Этот человек обвиняется в убийстве, Ваша Честь. Жертвой был отец моего клиента. Обвинения против него можно объединить в три пункта: во-первых, у него была серьезная ссора с отцом. Вовторых, у нас нет доказательств, что он не мог быть на месте преступления в момент гибели его отца. В-третьих, он обладает недюжинной силой, а убийство требовало применения таковой. Для получения дополнительных доказательств, Ваша Честь, я предлагаю передать дело на рассмотрение в суд. Но в настоящий момент, Ваша Честь, даже допуская, что мой клиент убил своего отца, хотя он это упорно отрицает, я не вижу причин держать его в заключении. Ваша Честь обладает огромным опытом и не раз сталкивались с семейными убийцами. Они не совершают повторных нападений. К этому могу добавить, что мой клиент – человек безупречной репутации, никогда прежде не имел уголовных обвинений и не привлекался к суду. Он готов оставить свой паспорт, внести залог и согласен выполнять любые условия, которые назначит Ваша Честь… – Джиллиан села на место. Ее выступление произвело впечатление на Фрину, как, очевидно, и на судью.
– Что ж, я не вижу причин отклонить вашу просьбу, мисс Хендерсон. Встаньте, обвиняемый.
Вы освобождаетесь под ваше личное обещание появиться в суде семнадцатого августа тысяча девятьсот двадцать восьмого года, в десять часов утра, и не покидать территорию суда до тех пор, пока ваше дело не будет рассмотрено в соответствии с законом. А до этой даты вы обязаны каждую пятницу появляться в полиции Карлтона с девяти утра до девяти вечера. Если вы не выполните это предписание и не придете в полицейский участок или еще каким-либо способом нарушите условия вашего условного освобождения, будет издан приказ о вашем немедленном аресте, и в дополнение к уже выдвинутым против вас обвинениям вам придется отвечать и за это нарушение. Это понятно?
– Да, сэр, – пробормотал Билл.
– Ваш клиент согласен с условиями, мисс Хендерсон?
Джиллиан вскочила с места.
– Да, Ваша Честь.
– Проводите его, полицейский. Обвиняемый, вы будете находиться под стражей до тех пор, пока не подпишете решение о вашем освобождении под залог, а потом можете быть свободны.
Джиллиан и Фрина вышли из зала суда.
– Сюда, там мы заберем Билла. Черт возьми, Фрина, это оказалось проще, чем я ожидала: видимо, старина Дженкинс подустал. Обычно требуется не меньше часа, чтобы убедить его выпустить когонибудь из когтей полиции.
Джиллиан вывела Фрину из здания суда, и они направились к караулке. Это было мрачное здание, хранившее запах отчаяния и карболки. Фрина ненавидела его всеми фибрами души.
– Вонища тут ужасная, – согласилась Джиллиан, заметив, что Фрина поморщилась. – И к ней невозможно привыкнуть. Доброе утро, сержант. Как поживаете в эту промозглую и мрачную среду?
– Ничего вроде, мисс Хендерсон. Вы пришли за господином Макнотоном?
– Да, давайте его сюда – вряд ли вы к нему так прикипели, что не захотите расстаться.
– Пожалуй что нет, – ответил дежурный сержант, мрачный тип с длинным унылым лицом. – Пойду посмотрю, закончили ли они все формальности.
Сержанта не было минут десять; он вернулся вместе с Биллом и свидетельством об условном освобождении.
– Пожалуйста, проверьте ваши вещи, сэр, и подпишите вот здесь, если все в порядке.
Билл, нетвердо державшийся на ногах, покорно перебрал вещи: шляпа, ключи, бумажник, портсигар, зажигалка, россыпь мелких монет и свеча зажигания.
Он поставил свою подпись. Копия свидетельства об освобождении была церемонно сложена и помещена в конверт. Фрина стояла близко к Биллу и чувствовала, что он дрожит от нетерпения.
– Спокойно, – прошептала она. – Скоро мы отсюда уйдем.
Она положила ладонь на его руку, словно боялась, что он попытается сбежать. Джиллиан, стоявшая с другой стороны, сделала то же самое. Билл сдерживался до тех пор, пока они не оказались на улице. Там он глубоко вдохнул, втянув относительно чистый холодный воздух.
– Бог мой! Мне надо выпить. Дамы, пойдемте-ка в отель «Кортхаус».
Отель «Кортхаус» вряд ли был подходящим местом для леди, но Фрина и Джиллиан не стали возражать. Билл предложил им обеим опереться на его руки и, буквально перемахнув через улицу, влетел в уютный бар, где заказал кувшин пива. Фрина выбрала джин, а Джиллиан тоник: ей еще предстояла встреча с клиентом, и она не хотела, чтобы от нее пахло алкоголем.
– Они перестают вам доверять, – объяснила она, – если от вас разит спиртным. Эта профессия не терпит выпивох, – добавила она.
С тех пор как подали пиво, Билл не проронил ни слова. Ему принесли бокал, но он пренебрег им. Легко подняв кувшин, здоровяк сделал один бесконечно долгий глоток. Когда он поставил кувшин на стол, тот был наполовину пуст.
– Мисс Фишер, я не убивал отца.
– Я знаю. Знакомьтесь – это Джиллиан Хендерсон, моя близкая подруга, она согласилась защищать вас.
– Рад познакомиться, мисс Хендерсон. Вы отлично держались с этим старым судьей. С другими прошениями он разбирался намного дольше. Я было приуныл, увидев вас, но теперь буду рад, если вы возьметесь за мое дело.
Билл изменился. За три дня, проведенных в тюрьме, он удивительно присмирел. Фрина подозвала бармена и заказала еще один кувшин. Тот принес и поставил его перед Биллом.
– Это от заведения, приятель. Хозяин сказал, что ты отличная реклама для его пива.
Билл рассмеялся, допил первый кувшин, а затем снова посерьезнел.
– Если я не убивал его – а я этого не делал, – тогда кто же?
– Это я и пытаюсь выяснить. Мне нужно только, чтобы вы подробно описали тех двух людей, которых повстречали во время прогулки.
– Ну, думаю, тут вы и без меня справитесь. Сообщишь, что и как, Фрина. А вы, господин Макнотон, не забывайте вовремя отмечаться в полицейском участке, а то вряд ли нам так повезет в следующий раз. Пока! – заключила Джиллиан и упорхнула, чтобы выпустить на свободу еще несколько пташек, угодивших в клетку правосудия.
Билл посмотрел ей вслед.
– Мисс Фишер, я чувствую себя блудным сыном. Я предпочел бы жить со свиньями и питаться отбросами. Представляете ли вы, что это за место?
– Я как-то провела ночь в турецкой тюрьме. Это глубины преисподней, да к тому же там были клопы.
– Да, верно. Глубины преисподней с клопами. Я на все пойду, чтобы никогда там больше не оказаться. Эта женщина, она отлично держалась в суде, верно? Видно было, что судья остался доволен. Она не бросает слов на ветер. Как вы думаете, могу я послать ей цветы? Я бы расцеловал ее, но не уверен, что ей это придется по вкусу.
– Вот ее визитная карточка. Уверена, она будет рада получить цветы. А теперь – допивайте. Но, прежде чем мы отправимся в дом вашей матушки, где вы примете ванну и где вас ждут чистые простыни и подобающее бритье, я должна сказать вам несколько слов. Амелия – очень талантливая художница. Она добьется настоящего успеха. Поэтому я бы хотела, чтобы вы относились к ней с тем уважением, которого она заслуживает. Пока в ее работах еще есть неуверенность, за что я возлагаю вину на вас. Верно?
– Она и вправду талантлива? Я не больно-то интересовался ее рисунками. Отец посмеивался над ними, вот я и не обращал на них внимания. Ладно, не стану больше дразнить бедняжку Амелию. Неужто она в самом деле художница?
– Вот взгляните. Портрет вашего отца.
– Сходство отлично подмечено. Кто его нарисовал?
– Амелия. Я купила его у нее.
– Господи! Неужто и вправду Амелия? – Билл сделал большой глоток пива.
– И еще. Когда вы придете домой, то, очевидно, застанете там Паоло Рагуцци. Вы не станете называть его грязным даго, а будете с ним обходительны. Он не только первоклассный скульптор, но и по-настоящему любит вашу сестру, а еще… э… очень предан ей. И она нуждается в его поддержке.
Возможно, он захочет, чтобы вы позировали ему; не отказывайте. За это я постараюсь вызволить вас из беды.
– Вы найдете убийцу, если я превращусь в домашнего ангела?
– Да.
– Договорились.
– Те люди, которых вы встретили по дороге, как они выглядели?
– Первый – старик бродяга в старой фетровой шляпе и с мешком из-под сахара за плечами. Лица его я не разглядел. А девушка была миленькой, в красном купальном костюме и шапочке. Волос ее я не видел, но запомнил, что она была невысокого роста – примерно метр пятьдесят – и загорелая. Кажется, я встречал ее прежде, а старика – нет.
– Какие-нибудь запахи?
– Запахи? Вы что, меня за овчарку принимаете? Никаких особенных запахов я не заметил.
Фрина в который раз удивилась отсутствию обоняния у мужчин.
– Девушка успела искупаться?
Билл снова отпил пива и задумался.
– Да, ее костюм прилипал к телу, а руки и плечи блестели.
– Не сложилось ли у вас впечатление, что старик и девушка как-то связаны?
Билл снова задумался и допил пиво.
– Если честно, я не заметил. Я был так взбешен. Когда дома обстановка накаляется, я частенько бегаю к реке, чтобы быстренько окунуться.
– Я полагала, что вы отправитесь на аэродром обсудить планы на будущее.
– Да я и собирался отвезти туда отца.
– Вы убили его?
Билл посмотрел Фрине в глаза и серьезно сказал:
– Нет. Хотя лучше бы это было так. Тогда было бы хоть ясно, за что я расплачиваюсь.
– Ладно. А теперь я вызову вам такси.
– Не стоит! Я лучше пройдусь. Надо ноги поразмять. Я буду паинькой, мисс Фишер. Надеюсь, вам удастся вызволить меня из беды.
Фрина проследила, как Билл удаляется по улице в направлении Кью, потом перешла улицу и вернулась в полицейский участок, чтобы встретиться с Бентоном и увидеть орудие убийства.
Она прошла в кабинет детектива-инспектора и стала ждать, пока он извлечет камень из сейфа.
– Нельзя оставлять важные улики валяться где придется, понимаете? – пробормотал он, открывая серую картонную коробку и демонстрируя кусок базальта. – Удар был огромной силы. Такое женщине не сделать. На верхней стороне видны пятна крови и мозга, а снизу – нет, значит, кровь не разбрызгалась. На убийце не осталось следов крови. Налюбовались?
Фрина очень внимательно осмотрела камень со всех сторон, особенно пятно крови.
– Не кажется ли вам, что это пятно чуть-чуть побледнело посредине? Посмотрите. В центре словно меньше крови, чем по краям. Как вы думаете, почему?
Джузеппе поставил перед ними блюдо со странными зелеными макаронами, смешанными с маслинами, куриной печенкой, луком и грибами, все это было заправлено оливковым маслом. Аромат был восхитительным. Паоло положил себе полную тарелку и продолжил:
– Тогда я спросил самого себя: куда мне отправиться? В Америку? Но мне не понравились те американцы, которых я встречал. Я приехал в доки Марселя и зашел в таверну, чтобы все обдумать. Там я повстречал матросов с австралийского корабля. Это были грузчики и кочегары. Ах, какие у них были лица! А какие тела! Я говорю как художник, ты понимаешь, с сексуальной точки зрения меня мужчины не интересуют. – Он отправил в рот несколько ложек пасты и в восторге помахал вилкой. – Они пригласили меня за свой стол, и мы распили с ними несколько бутылок вина. Это развязало мне язык, и я решился испробовать свои знания английского на носителях языка. Поначалу я их совсем не понимал. Очень сильный акцент, понимаете? Корабль отплывал той же ночью. Они взяли меня, чтобы я присматривал за породистым жеребцом: его конюха арестовала полиция за бучу в борделе. Марсель – город грубых нравов. Я всегда любил лошадей и согласился присматривать за Темным Днем во время плавания в Австралию. Коня надо было доставить в Новую Зеландию. Великолепный жеребец! Немало пришлось мне с ним повозиться. Гордец был необыкновенный, и нрав дьявольский. Потом его хозяин отвалил мне триста фунтов за бронзовую скульптуру, которую я с него сделал. Но я нашел на него управу.
– Какую же?
– Когда конь принимался ржать и метаться так, что я начинал опасаться за его ноги и того больше за свою жизнь, я подносил ему пропитанный медом овес и бренди. Поначалу ему не нравился вкус, но потом он чуть не вырывал у меня из рук бутылку. После этого «лечения» жеребец становился тихим и умиротворенным и укладывался на пол в стойле. К счастью, лошади не страдают от похмелья. Мы доплыли до Мельбурна, и я с сожалением распрощался со своим подопечным. Ему тоже не хотелось со мной расставаться. Я рассказал его новому владельцу про бренди. Так что жеребец благополучно доплыл до Новой Зеландии, где произвел многочисленное потомство. Я бродил по Мельбурну, пока не нашел это место. Джузеппе принял меня как родного. Он нашел мне мастерскую и познакомил со многими художниками, мне даже не пришлось тратить мамины деньги. Я хороший скульптор. И мне здесь нравится. Отличная еда и климат, как во Флоренции, а женщины красивые и любезные. Ни один разумный человек не станет требовать большего. Но мне досталось больше. Амелия как-то пришла на вечеринку учащихся художественной школы. Стоило мне увидеть ее, я понял: это именно то тело, которое я искал всю жизнь. Она была страшно напугана, я едва мог вытянуть из нее слово. Даже бренди не оживляло ее, а лишь делало сонной и еще более печальной. Только после многомесячной осады она позволила мне приблизиться. Я был потрясен, когда узнал, почему она не девственница, а в последнем я был уверен из-за ее манеры держаться. – Паоло доел пасту и выпил еще вина. – Только подумать: надругаться над ребенком! Ее отец был настоящее чудовище, я очень рад, что кто-то взял на себя труд убрать его из этого мира. Но это не моих рук дело. Я собираюсь жениться на Амелии и навсегда увести ее из этого мрачного дома. Со мной она станет дороднее, счастливее, и у нас будет много детей. Она любит ребятишек. И я тоже. Я покажу вам работы, которые сделал с ее воспитанников. Scugnizzi [19]–дети улицы, все до единого, но какая жизненная сила скрыта в этих худеньких телах! И еще. Вы видели ее портреты?
– Да, – кивнула Фрина, опуская вилку. – Я только что купила их целую стопку.
– Тогда ты не могла не понять, bella. У тебя есть вкус и утонченность. У Амелии настоящий талант. Только надо больше работать, ее линиям еще не хватает уверенности, и цвета не полностью развиты, но она умеет подмечать сходство. Лишь один из трехсот учеников обладает этим даром. Из нее выйдет отличный художник, только ей надо поскорее уехать из родительского дома и перебраться ко мне.
– А что скажет твоя семья? Ты ведь католик, верно?
– Это не помеха. Я уже разговаривал с отцом Джоном. Амелия тоже примет католичество и тем самым избежит вечного проклятия. И тогда мы обвенчаемся в церкви. Я же после венчания откажусь от утех с натурщицами. Так что это огромная удача, что ты пришла ко мне именно сейчас, bella, я никогда тебя не забуду.
– Я тоже не забуду тебя, Паоло, carisseme. [20]Как ты думаешь, кто мог убить Макнотона?
Скульптор красноречиво пожал плечами.
– Да кто угодно. Но я думаю, это Билл, ее братец. Он мне не по душе. Больно похож на своего покойного папашу. Я отлично могу представить, как он бьет своего родителя камнем по голове. Очень даже просто. Но и помимо него, bella, немало нашлось бы охотников. Он изводил свою жену, а у той есть тайный любовник. Мне про него ничегошеньки неизвестно, но поверь мне, он существует. Я однажды слышал, как она разговаривала с ним по телефону. «Нет, дорогой, – сказала она. – Это слишком опасно. Он убьет тебя. У нас нет надежды». Вздохнула и повесила трубку. Этот вздох разорвал бы твое сердце, bella. Он словно вобрал все печали мира. Потом она оглянулась, заметила меня и бросилась умолять, чтобы я ничего не рассказывал. Конечно, я ей пообещал.
– А Амелии ты рассказал?
– Нет. С нее и своих бед достаточно. Но что за негодяй этот Макнотон! Все его ненавидели. Слуги терпеть его не могли. Он недавно уволил своего шофера: поколотил беднягу и выбросил прямо на дорогу. Пришлось тому ползти домой и отлеживаться. Так или иначе, carissima, это был добрый поступок, и я надеюсь, что тебе не удастся найти того, кто это сделал.
– Но мне надо вызволить Билла из беды, Паоло. Поэтому я должна найти убийцу.
– Мир дурно устроен, – важно проговорил Паоло, – если тот, кто оказал одну-единственную услугу Австралии, сам должен пострадать из-за этого. А вот и Джузеппе с рыбой. Тебе понравится, bella, это неаполитанский рецепт. Так говоришь, ты надеешься вызволить братца Билла из-за решетки? Тогда мне лучше забрать Амелию к себе в мастерскую. Он меня недолюбливает.
– Тебе надо пойти и утешить Амелию. Ты ей очень нужен, – сказала Фрина, пригубив новый бокал вина. – А я займусь Биллом. Обещаю, он ни слова поперек не скажет.
Паоло взял ее руку и поцеловал.
Рыба оказалась такой острой, что у Фрины даже голова закружилась. Она заказала крепкий черный кофе, который подали вместе со стаканом холодной воды. Фрина откусила крохотное миндальное печенье, оглядела помещение и тут заметила свою приятельницу. Издав радостный крик, Изола спешила к ней через все кафе. Фрина обняла подругу.
– Carissima! Сколько зим, сколько лет! И Паоло, мой голубчик, тоже тут. Как вы оказались здесь вместе? Ага! Паоло, сладострастный ты козлище, снова совращаешь моих подружек!
Паоло усмехнулся.
– Как я могу устоять, если они все похожи на тебя?
Изола игриво попыталась ударить его по щеке, но промахнулась. Фрина, устав держать Изолу в своих объятиях, усадила ее на стул, который поспешил принести официант. Фрина должна была догадаться, что Изола положила глаз на Паоло. У нее был особый талант находить искусных любовников, иногда весьма странных на вид, но, если это был выбор Изолы, на него можно было положиться. Она оттачивала свои инстинкты на мужчинах Мельбурна в течение нескольких лет.
– Как бедняжка Амелия? – осведомилась Изола, отбрасывая назад рассыпавшиеся волосы. – Я слышала о смерти ее мерзкого папаши. Надеюсь, это не твоих рук дело, Паоло?
– К сожалению, нет.
– Жаль. Я бы с радостью подарила убийце самый страстный поцелуй.
– Для меня это большая потеря, – пробормотал Паоло. – Но я не делал этого, Изола. С Амелией все в порядке. Завтра я пойду к ней. Фрина ведет расследование.
– Фрина, если ты отыщешь убийцу, я буду очень недовольна, – провозгласила Изола своим глубоким гортанным голосом.
– Я буду безутешна, – вежливо парировала Фрина. – Что это на тебе за платье, Изола? Ты, наверное, в нем страшно мерзнешь.
– Это египетская мода. Правда, очень соблазнительное? – Изола встала. На ней было длинное белое облегающее платье. Расшитый бирюзой воротник закрывал ее плечи, а ее великолепная грудь вздымала ткань так, что та свободно ниспадала до пола. Изола была похожа на непристойную коринфскую колонну. Она в самом деле была очень соблазнительна, но Изола выглядела соблазнительной и в грубых штанах, подвязанных куском старой веревки.
– Это обновка?
– Ну конечно. Ты что, иллюстрированные журналы не смотрела? В Луксоре на раскопках сделали удивительные находки. Обнаружены гробницы многих фараонов, а в них – ткани, украшения и множество красивых вещей. Про Луксор все наслышаны! Даже дети теперь играют в пирамиды. Мадам модистка в доме, где я живу, сшила для меня этот наряд, чтобы я могла блистать в нем в обществе. Я первая, но таких будет немало. Тебе нравится, Паоло?
– Великолепно! Я был бы рад лепить тебя. чтобы поймать мягкость и легкость ткани, скрывающей тело, которое остается загадкой. Приходи позировать мне, и я сделаю несколько эскизов, Изола. Если, конечно, твой нынешний любовник не станет возражать.
– Он-то? Ха! Я его рассчитала. Требовал, чтобы я оставила сцену и стала обыкновенной женушкой. Я! Да моим пением заслушивались принцы! Но у меня нет времени позировать тебе, carissime.
Бросив быстрый взгляд на одного из официантов, Изола уплыла прочь.
Паоло пожал плечами.
– Ах, эта Изола! Единственная из знакомых мне женщин, которая смотрит на любовь глазами мужчины.
– И все же ее мнению можно доверять, – заметила Фрина. – Признай, она великолепна.
– Без сомнения. И всегда была такой. А это платье, это египетское платье! Обязательно закажу такое модистке и попрошу Амелию мне в нем позировать. Завтра же загляну к портнихе и раздобуду платье, а потом закажу домой еще глины. Амелия любит мне позировать, это ее успокаивает. Я завершил свою нимфу, и теперь душа моя чиста.
– Ты хочешь продать ее? – спросила Фрина.
Паоло покачал головой.
– Я собираю работы для выставки. А потом, bella, можешь купить ее, если захочешь.
– Буду ждать с нетерпением, – заверила его Фрина. – А теперь мне пора идти. Надо быть в суде завтра утром. Еще увидимся, Паоло.
– В доме Макнотонов, – подтвердил Паоло, вставая.
Фрина расплатилась с Джузеппе, удивившись скромности счета, и устало отправилась домой.
О Кандиде по-прежнему не было никаких вестей. Джек Леонард уже почти исчерпал тему, которая прежде казалась ему бесконечной, – у него не было больше сил говорить об аэропланах. Молли поднялась наверх, чтобы покормить малыша Александра, и теперь сидела с ним на коленях, роняя слезы на обращенное к ней личико. Малышу это было не по нраву, и он отказывался сосать. Генри Молдон вздрогнул, когда зазвонил телефон, и схватил трубку.
– Да!
– Генри Молдон? – прошептал какой-то голос, было трудно определить, мужской или женский.
– Мы похитили вашу малышку. С ней ничего не случится, если вы будете вести себя разумно и не обратитесь в полицию. Завтра вам доставят письмо. Выполняйте все инструкции и получите ее назад целой и невредимой. А вздумаете позвать копов или что-то еще предпринять – вернем ее вам по кусочкам.
– Я не стану звонить в полицию, – выдохнул Генри. – С ней все в порядке? Дайте мне поговорить с дочкой.
– Завтра, – пообещал голос, послышался последний щелчок, и линия отсоединилась.
Генри швырнул телефон и выругался.
– Это они?
– Да, Джек. Сказали, чтобы мы ждали письма. Господи, Джек, как я это Молли скажу? Как мы все это выдержим?
– Ну, ты многое выдерживал, – заметил Джек. – Ты смелый человек. Помнишь, как ты вышел из Сахары?
– Это совсем другое, – огрызнулся Генри. – Тогда я был один. А в этот раз речь идет о Кандиде.
Измученный и опустошенный, он налил себе еще виски. Ночь обещала быть долгой.
Глава седьмая
Закон хоть раз своей склоните властью;
Для высшей правды малый грех свершите.
Уильям Шекспир «Венецианский купец» [21]
Суд мельбурнского магистрата располагался в холодном каменном здании. Фрине в нем было не по себе. Скопление адвокатов не придало ей воодушевления. Оказалось, что все они мужчины. На другом конце унылого внутреннего двора она заметила Джиллиан, едва протиснулась сквозь толпу людей в костюмах и схватила ее за локоть.
– Фрина, я говорила с прокурором, он не против выпустить Билла под залог с определенными обязательствами. Дело представляет наш старинный знакомец. Вроде у него тоже нет возражений. Мне просто надо подать просьбу, и мы, глядишь, живо получим Билла.
Фрина заметила детектива-инспектора Бентона. Он направлялся к ним, рассекая толпу.
– Мисс Фишер! Ну как продвигается ваше расследование?
– Мне еще надо многому учиться. Спасибо, что не стали возражать против освобождения под залог. Скажите, могу я посмотреть тело? А орудие убийства?
– Что вам, дамам, только в голову не взбредет! Так и быть, мисс Фишер. Приходите ко мне в кабинет, когда получите вашего клиента, и я покажу вам орудие. А тело вам, боюсь, видеть не положено. Но, если хотите, можете прочесть отчет следователя.
– Отлично, – ответила Фрина, весьма довольная таким исходом. На самом деле она не больно-то любила трупы.
Мисс Фишер начала пробираться к залу номер один, Джиллиан Хендерсон, такая же надутая и самоуверенная, как голуби во дворе, последовала за ней.
– Мне бы хотелось обратить внимание суда на дело Макнотона, Ваша Честь.
Престарелый судья нашел свои очки и, улыбнувшись, нацелил их на Джиллиан.
– Да, мисс Хендерсон?
– Ходатайство об освобождении под залог, Ваша Честь. Я говорила с представителем обвинения, у них нет возражений.
– Это верно, старший сержант?
Огромный полицейский вскочил со своего места:
– Так точно, Ваша Честь. Обвинение считает, что нет причин, по которым подозреваемого нельзя было бы выпустить под залог.
– Очень хорошо, мисс Хендерсон; теперь вам осталось убедить в этом меня. – Судья откинулся на спинку стула и закрыл глаза.
Фрина услышала, как где-то поблизости прокурор прошептал:
– Черт бы побрал этого старого пердуна! Этак мы за целый день не управимся. – Он полистал свои записи, выискивая детали преступления.
– Этот человек обвиняется в убийстве, Ваша Честь. Жертвой был отец моего клиента. Обвинения против него можно объединить в три пункта: во-первых, у него была серьезная ссора с отцом. Вовторых, у нас нет доказательств, что он не мог быть на месте преступления в момент гибели его отца. В-третьих, он обладает недюжинной силой, а убийство требовало применения таковой. Для получения дополнительных доказательств, Ваша Честь, я предлагаю передать дело на рассмотрение в суд. Но в настоящий момент, Ваша Честь, даже допуская, что мой клиент убил своего отца, хотя он это упорно отрицает, я не вижу причин держать его в заключении. Ваша Честь обладает огромным опытом и не раз сталкивались с семейными убийцами. Они не совершают повторных нападений. К этому могу добавить, что мой клиент – человек безупречной репутации, никогда прежде не имел уголовных обвинений и не привлекался к суду. Он готов оставить свой паспорт, внести залог и согласен выполнять любые условия, которые назначит Ваша Честь… – Джиллиан села на место. Ее выступление произвело впечатление на Фрину, как, очевидно, и на судью.
– Что ж, я не вижу причин отклонить вашу просьбу, мисс Хендерсон. Встаньте, обвиняемый.
Вы освобождаетесь под ваше личное обещание появиться в суде семнадцатого августа тысяча девятьсот двадцать восьмого года, в десять часов утра, и не покидать территорию суда до тех пор, пока ваше дело не будет рассмотрено в соответствии с законом. А до этой даты вы обязаны каждую пятницу появляться в полиции Карлтона с девяти утра до девяти вечера. Если вы не выполните это предписание и не придете в полицейский участок или еще каким-либо способом нарушите условия вашего условного освобождения, будет издан приказ о вашем немедленном аресте, и в дополнение к уже выдвинутым против вас обвинениям вам придется отвечать и за это нарушение. Это понятно?
– Да, сэр, – пробормотал Билл.
– Ваш клиент согласен с условиями, мисс Хендерсон?
Джиллиан вскочила с места.
– Да, Ваша Честь.
– Проводите его, полицейский. Обвиняемый, вы будете находиться под стражей до тех пор, пока не подпишете решение о вашем освобождении под залог, а потом можете быть свободны.
Джиллиан и Фрина вышли из зала суда.
– Сюда, там мы заберем Билла. Черт возьми, Фрина, это оказалось проще, чем я ожидала: видимо, старина Дженкинс подустал. Обычно требуется не меньше часа, чтобы убедить его выпустить когонибудь из когтей полиции.
Джиллиан вывела Фрину из здания суда, и они направились к караулке. Это было мрачное здание, хранившее запах отчаяния и карболки. Фрина ненавидела его всеми фибрами души.
– Вонища тут ужасная, – согласилась Джиллиан, заметив, что Фрина поморщилась. – И к ней невозможно привыкнуть. Доброе утро, сержант. Как поживаете в эту промозглую и мрачную среду?
– Ничего вроде, мисс Хендерсон. Вы пришли за господином Макнотоном?
– Да, давайте его сюда – вряд ли вы к нему так прикипели, что не захотите расстаться.
– Пожалуй что нет, – ответил дежурный сержант, мрачный тип с длинным унылым лицом. – Пойду посмотрю, закончили ли они все формальности.
Сержанта не было минут десять; он вернулся вместе с Биллом и свидетельством об условном освобождении.
– Пожалуйста, проверьте ваши вещи, сэр, и подпишите вот здесь, если все в порядке.
Билл, нетвердо державшийся на ногах, покорно перебрал вещи: шляпа, ключи, бумажник, портсигар, зажигалка, россыпь мелких монет и свеча зажигания.
Он поставил свою подпись. Копия свидетельства об освобождении была церемонно сложена и помещена в конверт. Фрина стояла близко к Биллу и чувствовала, что он дрожит от нетерпения.
– Спокойно, – прошептала она. – Скоро мы отсюда уйдем.
Она положила ладонь на его руку, словно боялась, что он попытается сбежать. Джиллиан, стоявшая с другой стороны, сделала то же самое. Билл сдерживался до тех пор, пока они не оказались на улице. Там он глубоко вдохнул, втянув относительно чистый холодный воздух.
– Бог мой! Мне надо выпить. Дамы, пойдемте-ка в отель «Кортхаус».
Отель «Кортхаус» вряд ли был подходящим местом для леди, но Фрина и Джиллиан не стали возражать. Билл предложил им обеим опереться на его руки и, буквально перемахнув через улицу, влетел в уютный бар, где заказал кувшин пива. Фрина выбрала джин, а Джиллиан тоник: ей еще предстояла встреча с клиентом, и она не хотела, чтобы от нее пахло алкоголем.
– Они перестают вам доверять, – объяснила она, – если от вас разит спиртным. Эта профессия не терпит выпивох, – добавила она.
С тех пор как подали пиво, Билл не проронил ни слова. Ему принесли бокал, но он пренебрег им. Легко подняв кувшин, здоровяк сделал один бесконечно долгий глоток. Когда он поставил кувшин на стол, тот был наполовину пуст.
– Мисс Фишер, я не убивал отца.
– Я знаю. Знакомьтесь – это Джиллиан Хендерсон, моя близкая подруга, она согласилась защищать вас.
– Рад познакомиться, мисс Хендерсон. Вы отлично держались с этим старым судьей. С другими прошениями он разбирался намного дольше. Я было приуныл, увидев вас, но теперь буду рад, если вы возьметесь за мое дело.
Билл изменился. За три дня, проведенных в тюрьме, он удивительно присмирел. Фрина подозвала бармена и заказала еще один кувшин. Тот принес и поставил его перед Биллом.
– Это от заведения, приятель. Хозяин сказал, что ты отличная реклама для его пива.
Билл рассмеялся, допил первый кувшин, а затем снова посерьезнел.
– Если я не убивал его – а я этого не делал, – тогда кто же?
– Это я и пытаюсь выяснить. Мне нужно только, чтобы вы подробно описали тех двух людей, которых повстречали во время прогулки.
– Ну, думаю, тут вы и без меня справитесь. Сообщишь, что и как, Фрина. А вы, господин Макнотон, не забывайте вовремя отмечаться в полицейском участке, а то вряд ли нам так повезет в следующий раз. Пока! – заключила Джиллиан и упорхнула, чтобы выпустить на свободу еще несколько пташек, угодивших в клетку правосудия.
Билл посмотрел ей вслед.
– Мисс Фишер, я чувствую себя блудным сыном. Я предпочел бы жить со свиньями и питаться отбросами. Представляете ли вы, что это за место?
– Я как-то провела ночь в турецкой тюрьме. Это глубины преисподней, да к тому же там были клопы.
– Да, верно. Глубины преисподней с клопами. Я на все пойду, чтобы никогда там больше не оказаться. Эта женщина, она отлично держалась в суде, верно? Видно было, что судья остался доволен. Она не бросает слов на ветер. Как вы думаете, могу я послать ей цветы? Я бы расцеловал ее, но не уверен, что ей это придется по вкусу.
– Вот ее визитная карточка. Уверена, она будет рада получить цветы. А теперь – допивайте. Но, прежде чем мы отправимся в дом вашей матушки, где вы примете ванну и где вас ждут чистые простыни и подобающее бритье, я должна сказать вам несколько слов. Амелия – очень талантливая художница. Она добьется настоящего успеха. Поэтому я бы хотела, чтобы вы относились к ней с тем уважением, которого она заслуживает. Пока в ее работах еще есть неуверенность, за что я возлагаю вину на вас. Верно?
– Она и вправду талантлива? Я не больно-то интересовался ее рисунками. Отец посмеивался над ними, вот я и не обращал на них внимания. Ладно, не стану больше дразнить бедняжку Амелию. Неужто она в самом деле художница?
– Вот взгляните. Портрет вашего отца.
– Сходство отлично подмечено. Кто его нарисовал?
– Амелия. Я купила его у нее.
– Господи! Неужто и вправду Амелия? – Билл сделал большой глоток пива.
– И еще. Когда вы придете домой, то, очевидно, застанете там Паоло Рагуцци. Вы не станете называть его грязным даго, а будете с ним обходительны. Он не только первоклассный скульптор, но и по-настоящему любит вашу сестру, а еще… э… очень предан ей. И она нуждается в его поддержке.
Возможно, он захочет, чтобы вы позировали ему; не отказывайте. За это я постараюсь вызволить вас из беды.
– Вы найдете убийцу, если я превращусь в домашнего ангела?
– Да.
– Договорились.
– Те люди, которых вы встретили по дороге, как они выглядели?
– Первый – старик бродяга в старой фетровой шляпе и с мешком из-под сахара за плечами. Лица его я не разглядел. А девушка была миленькой, в красном купальном костюме и шапочке. Волос ее я не видел, но запомнил, что она была невысокого роста – примерно метр пятьдесят – и загорелая. Кажется, я встречал ее прежде, а старика – нет.
– Какие-нибудь запахи?
– Запахи? Вы что, меня за овчарку принимаете? Никаких особенных запахов я не заметил.
Фрина в который раз удивилась отсутствию обоняния у мужчин.
– Девушка успела искупаться?
Билл снова отпил пива и задумался.
– Да, ее костюм прилипал к телу, а руки и плечи блестели.
– Не сложилось ли у вас впечатление, что старик и девушка как-то связаны?
Билл снова задумался и допил пиво.
– Если честно, я не заметил. Я был так взбешен. Когда дома обстановка накаляется, я частенько бегаю к реке, чтобы быстренько окунуться.
– Я полагала, что вы отправитесь на аэродром обсудить планы на будущее.
– Да я и собирался отвезти туда отца.
– Вы убили его?
Билл посмотрел Фрине в глаза и серьезно сказал:
– Нет. Хотя лучше бы это было так. Тогда было бы хоть ясно, за что я расплачиваюсь.
– Ладно. А теперь я вызову вам такси.
– Не стоит! Я лучше пройдусь. Надо ноги поразмять. Я буду паинькой, мисс Фишер. Надеюсь, вам удастся вызволить меня из беды.
Фрина проследила, как Билл удаляется по улице в направлении Кью, потом перешла улицу и вернулась в полицейский участок, чтобы встретиться с Бентоном и увидеть орудие убийства.
Она прошла в кабинет детектива-инспектора и стала ждать, пока он извлечет камень из сейфа.
– Нельзя оставлять важные улики валяться где придется, понимаете? – пробормотал он, открывая серую картонную коробку и демонстрируя кусок базальта. – Удар был огромной силы. Такое женщине не сделать. На верхней стороне видны пятна крови и мозга, а снизу – нет, значит, кровь не разбрызгалась. На убийце не осталось следов крови. Налюбовались?
Фрина очень внимательно осмотрела камень со всех сторон, особенно пятно крови.
– Не кажется ли вам, что это пятно чуть-чуть побледнело посредине? Посмотрите. В центре словно меньше крови, чем по краям. Как вы думаете, почему?