Страница:
В работе с холотропными состояниями нас могут посетить глубокие прозрения, касающиеся природы эмпирических связей между рождением, сексом и смертью. В бессознательном эти три важные области нашей жизни настолько тесно связаны и переплетены между собой, что невозможно переживать одну из них, не соприкасаясь с двумя другими. Это кажется удивительным, поскольку в повседневной жизни мы обычно рассматриваем данные три области отдельно друг от друга и обсуждаем их в различных контекстах. Рождение отмечает начало нашей жизни, позволяя младенцу появиться на свет. Смерть, если, конечно, она не является результатом тяжелой болезни или несчастного случая, связана с преклонным возрастом и, таким образом, с заключительной стадией нашей жизни. Сексуальность, в полном смысле этого слова, относится к среднему периоду нашей жизни — физической зрелости.
Рождение, секс и смерть в перинатальном процессе
Этот общепринятый взгляд на связь между рождением, сексом и смертью подвергается глубочайшим изменениям, когда процесс глубокого эмпирического самоисследования покидает уровень воспоминаний детства и младенчества и восходит к рождению, к перинатальной сфере психики. Мы начинаем сталкиваться с эмоциями и физическими ощущениями чрезвычайной интенсивности, зачастую превосходящей все, что мы прежде считали человеческими возможностями. В этот момент переживания становятся странной смесью двух тем — рождения и смерти. Они несут в себе ощущение сурового, угрожающего жизни узилища и отчаянной, упорной борьбы за освобождение и выживание. На перинатальном уровне эта тесная связь между рождением и смертью отражает тот факт, что роды — событие, потенциально угрожающее жизни. В их процессе ребенок и мать могут погибнуть на самом деле. Иногда дети рождаются бездыханными и их приходится оживлять.
Воскрешение в памяти различных аспектов биологического рождения может быть весьма ярким, убедительным и зачастую воспроизводить этот процесс в фотографических подробностях. Это случается даже с людьми, которые ничего не знают о подробностях своего рождения и уж тем более не имеют акушерских знаний. Например, в непосредственном переживании мы можем открыть для себя, что родились в ягодичном предлежании, что во время родов использовались щипцы или что мы родились с обвитой вокруг шеи пуповиной. Мы можем почувствовать тревогу, биологическую ярость, физическую боль и удушье, связанные с этим устрашающим событием, а также в точности узнать, какая анестезия применялась при нашем рождении. Эти переживания часто сопровождаются различными позами и движениями головы и тела, которые в точности воссоздают механику того или иного типа родов. Все эти подробности можно документально подтвердить, если сохранились записи о процессе родов или есть надежные свидетели.
Представленность в нашей психике рождения и смерти, а также тесной связи между ними может удивить традиционных психологов и психиатров, хотя на самом деле она логически объяснима и вполне понятна. Процесс родов беспощадно обрывает внутриматочное существование плода. Плод «умирает» как водный организм и рождается как воздуходышащая, физиологически и даже анатомически отличная от него форма жизни. Прохождение через родовой канал — ситуация сама по себе трудная и потенциально угрожающая жизни.
Однако не так-то легко понять, почему в перинатальную динамику постоянно входит еще и сексуальный аспект. Тем не менее, когда мы, отождествляя себя с плодом, воскрешаем в памяти заключительные стадии своего рождения, этот процесс, как правило, сопровождается необычайно сильным сексуальным возбуждением. То же самое справедливо для рожениц, переживания которых характеризуются смесью страха смерти и сильного сексуального возбуждения. Эта связь кажется странной и загадочной, особенно что касается эмбриона, и ее определенно следует объяснить хотя бы в нескольких словах.
В человеческом организме, по всей видимости, есть механизм, который преобразует крайние страдания, особенно связанные с удушьем, в особую форму сексуального возбуждения. Кроме родов эта эмпирическая связь может наблюдаться в ряде других ситуаций. Люди, которые пытались повеситься, но в последнюю минуту были спасены, обычно рассказывают, что в момент удушения ощущали почти невыносимое сексуальное возбуждение. Известно, что у мужчин, казненных через повешение, зачастую наблюдается эрекция и даже эякуляция. В литературе, описывающей пытки и «промывку мозгов», отмечается, что нечеловеческие физические страдания часто вызывают состояния сексуального оргазма. В менее крайней форме этот механизм действует в различных садомазохистских практиках, которые включают удушение. У флагеллантов, регулярно подвергавших себя пыткам, а также у религиозных мучеников, переносивших невообразимые страдания, первоначальная нестерпимая боль вызывала сексуальное возбуждение, а затем экстатическое блаженство и запредельные переживания.
Динамика и символизм базовых перинатальных матриц (БПМ)
До сих пор мы обсуждали только эмоциональные и физические аспекты переживаний рождения. Однако эмпирический спектр перинатальной сферы бессознательного не ограничивается элементами, происходящими из биологических процессов деторождения. Он включает также множество символических образов, взятых из трансперсональных сфер. Перинатальная сфера является важным связующим звеном между биографическим и трансперсональным уровнями психики. Она представляет собой врата к историческому и архетипическому аспектам коллективного бессознательного в юнговском смысле. Поскольку специфический символизм этих переживаний ведет свое происхождение не из банков индивидуальной памяти, а из коллективного бессознательного, он может исходить из любого географического и исторического контекста, равно как из любой духовной традиции мира, независимо от расы, культуры, образования и вероисповедания индивида.
Отождествление с младенцем, претерпевающим муки прохождения через родовой канал, обеспечивает доступ к переживаниям людей других времен и других культур, а также к переживаниям всевозможных животных и мифологических персонажей. Соединяясь с переживанием плода, борющегося за свое рождение, человек словно достигает близкой, почти мистической связи с сознанием всего рода человеческого, а также с сознанием других живых существ, которые находятся или находились в подобном трудном положении.
Эмпирическая встреча с рождением и смертью, похоже, автоматически влечет за собой духовное раскрытие и обнаружение мистических измерений психики и бытия. Как я упоминал ранее, не имеет значения, происходит ли эта встреча с рождением и смертью в реальных жизненных ситуациях, таких, как роды и присмертные переживания, или же она является чисто символической. Впечатляющие перинатальные события, переживаемые на психоделических и холотропных сеансах или в ходе спонтанных психодуховных кризисов («критических состояний духа»), по всей видимости, имеют один и тот же результат.
Биологическое рождение подразделяется на три этапа. На первом из них периодически сокращающиеся мышцы матки сжимают зародыш, не давая ему никакого шанса избежать этой ситуации, поскольку шейка матки плотно закрыта. Дальнейшие сокращения как бы натягивают шейку матки на головку плода, до тех пор пока шейка достаточно не расширится, чтобы обеспечить проход через родовой канал. Полное расширение шейки матки отмечает переход от первого этапа родов ко второму, который характеризуется нисхождением головки плода в область таза матери и постепенным проталкиванием через родовой проход. И в конце концов на третьем этапе новорожденный появляется из родового канала и после перерезания пуповины становится биологически независимым организмом.
На каждом из этих этапов младенец испытывает особый набор интенсивных эмоций и физических ощущений. Эти переживания оставляют в бессознательном психики глубокие отпечатки, которые играют важную роль в дальнейшей жизни индивида. Воспоминания о рождении, усиленные эмоционально важными переживаниями младенчества и детства, могут формировать мировосприятие, оказывать глубокое влияние на повседневное поведение и вносить свой вклад в развитие различных эмоциональных и психосоматических расстройств. В холотропных состояниях этот бессознательный материал может всплыть на поверхность и полностью явиться в переживания. Когда в ходе углубленного самоисследования мы возвращаемся к переживанию своего рождения, мы обнаруживаем, что воскрешение в памяти каждой стадии родов связывается с различными эмпирическими моделями, которые характеризуются особым сочетанием эмоций, физических ощущений и символических образов. Я называю эти модели базовыми перинатальными матрицами (БПМ).
Первая базовая перинатальная матрица (БПМ-I)
Первая перинатальная матрица (БПМ-I) относится к внутриматочному переживанию, предшествующему родам, а остальные три (БПМII — БПМ-IV) — к трем вышеописанным клиническим этапам родов. Кроме элементов, представляющих переигрывание действительной ситуации плода на каждом конкретном этапе родов, базовые перинатальные матрицы включают различные природные, исторические и мифологические сцены из трансперсональных сфер, обладающие похожими эмпирическими качествами. Далее я вкратце обрисую эту специфическую связь между перинатальными движущими силами и трансперснальной сферой.
Прежде чем рассматривать эту специфику, я хотел бы подчеркнуть, что каждый этап родов связан с особыми символическими образами и переживаниями. Причину этих связей невозможно понять, пользуясь терминами общепринятой логики. Однако это не означает, что связи эти произвольны и случайны. У них есть свой глубинный порядок, который лучше всего было бы назвать «эмпирической логикой». Иными словами, связь между переживаниями, характерными для различных этапов родов, и сопутствующими символическими темами основывается не на некоем формальном эмпирическом сходстве, а на том, что их объединяют одинаковые эмоции, чувства и физические ощущения.
Переживая эпизоды безмятежного эмбрионального существования (БПМ-I), мы часто встречаемся с образами огромных просторов, где нет никаких границ. Иногда мы отождествляемся с галактиками, межзвездным пространством или со всем космосом, а порой как бы плаваем в океане или становимся различными океаническими животными, такими, как рыба, дельфин или кит. Переживание безмятежного внутриутробного существования в «хорошей матке» может выразиться и в видениях природы — безопасной, красивой и всегда дающей пропитание (Мать-Природа). Мы можем видеть пышные фруктовые сады, поля, на которых зреет урожай, сельскохозяйственные террасы Анд и девственную природу островов Полинезии. Переживание хорошей матки может иногда обеспечивать доступ к архетипической сфере коллективного бессознательного и раскрываться в образах рая и небес, описанных в мифах различных культур.
Когда мы воскрешаем в памяти эпизоды внутриутробных расстройств, или переживания «плохой матки», у нас возникает ощущение мрачной, зловещей угрозы, и мы зачастую чувствуем, что нас отравляют. У нас могут возникнуть образы загрязненных вод и токсичных свалок. Здесь отражается тот факт, что многие пренатальные расстройства вызываются токсикозом организме будущей матери. Переживание токсичного лона может сопровождаться видениями устрашающих демонических персонажей из архетипической сферы коллективного бессознательного. Переживания более сильных помех во время пренатального существования, таких, как, например, угроза выкидыша или попытка аборта, сопровождаются ощущениями вселенской угрозы или кровавыми апокалиптическими видениями конца света.
Вторая базовая перинатальная матрица (БПМ-II)
Когда эмпирическая регрессия достигает начала биологического рождения, мы, как правило, чувствуем, что нас засасывает гигантский водоворот или проглатывает какое-то мифическое животное. Порой люди переживают и поглощение всего мира или даже космоса. Это может сопровождаться образами алчных архетипических чудовищ, вроде левиафанов, драконов, гигантских змей, тарантулов и кракенов. Это подавляющее чувство угрозы для жизни вызывает сильнейшую тревогу и подозрительность, граничащую с паранойей. Мы можем переживать и нисхождение в глубины преисподней, обитель мертвых или ад. По красноречивому выражению мифолога Джозефа Кэмпбелла, это универсальный мотив мифов о странствиях героя (Campbell 1968).
Воскрешение в памяти всего первого этапа биологического рождения, когда матка сокращается, но шейка ее еще не раскрылась (БПМII), является для человека одним из самых тяжелых переживаний. Мы чувствуем, как нами овладевает чудовищный кошмар безвыходно замкнутого пространства, страдаем от мучительной душевной и физической боли и испытываем полную беспомощность и безнадежность. Чувства одиночества, вины, абсурдности жизни и экзистенциального отчаяния могут достигать метафизических масштабов. Мы теряем связь с линейным временем и приходим к убеждению, что эта ситуация никогда не кончится и что из нее нет абсолютно никакого выхода. У нас нет ни малейшего сомнения, что происходящее с нами не что иное, как описанный в религиях Ад, — невыносимые душевные и физические муки без какой-либо надежды на освобождение. Это переживание может действительно сопровождаться архетипическими образами дьяволов и ландшафтами преисподней, описанными в различных культурах.
В этой гнетущей, безвыходной ситуации нахождения в тисках сокращающейся матки мы можем эмпирически выйти на события из коллективного бессознательного, где люди, животные и даже мифологические существа находятся в сходных мучительных и безнадежных обстоятельствах. Мы отождествляем себя с узниками тюрем, концлагерей и сумасшедших домов, а также с животными, попавшимися в западню. Возможны переживания нестерпимых мук грешников в аду или Сизифа, катящего свой камень на вершину горы в глубочайших недрах преисподней. Наша боль может стать терзаниями Христа, вопрошающего Бога, почему Он оставил его. Нам кажется, будто перед нами перспектива вечного проклятия. Это состояние мрака и крайнего отчаяния известно из духовной литературы как «темная ночь души». Но если посмотреть шире, абстрагируясь от чувства крайней безнадежности, то можно увидеть в этом состоянии важный этап духовного раскрытия. Переживаемое во всей глубине, оно может стать для человека невероятно очищающим и освобождающим.
Третья базовая перинатальная матрица (БПМ-III)
Переживание второго этапа рождения — проталкивания через родовой канал после того, как раскроется шейка матки и головка плода опустится в область таза (БПМ-III) — обычно характеризуется богатой динамикой. Когда мы сталкиваемся с энергией схваток и гидравлическим давлением, нас переполняют образы из коллективного бессознательного, отражающие события чудовищных битв, а также сцены кровопролития и пыток. На этой фазе мы сталкиваемся и с невероятно мощными сексуальными импульсами и энергиями сомнительной природы.
Ранее я уже говорил о том, что сексуальное возбуждение является важным элементом переживания рождения. Тем самым эта первая встреча с сексуальностью происходит в очень рискованной ситуации, где наша жизнь находится под угрозой, где мы испытываем боль сами и причиняем ее матери и где мы неспособны дышать. В то же время мы охвачены сильнейшей тревогой и примитивной биологической яростью, каковая представляет собой вполне понятную реакцию плода на столь мучительное и угрожающее жизни переживание. На заключительных этапах родов возможен контакт с различными видами биологического материала — кровью, слизью, мочой и даже калом.
Ввиду сомнительно-проблематичного характера этой связи переживания и образы, с которыми мы встречаемся на этом этапе, обычно представляют секс в грубой и искаженной форме. Странная смесь сексуального возбуждения с физической болью, агрессией, острой тревогой и биологическим материалом приводит к образам порнографическим, извращенным, садомазохистским, скатологическим и даже сатанинским. На нас могут обрушиться драматические сцены сексуальных оскорблений, извращений, изнасилований и убийств на сексуальной почве.
В некоторых случаях эти переживания могут принимать форму участия в ритуалах ведьм и сатанистов. Видимо, потому, что повторное переживание этого этапа рождения включает ту же странную смесь эмоций, ощущений и элементов, которая характеризует архетипические сцены черной мессы и ведьмовского шабаша (вальпургиевой ночи), иначе говоря, смесь сексуального возбуждения, панической тревоги, агрессии, угрозы жизни, боли, ощущения принесения в жертву и контакта с отвратительными биологическими материалами. Эта причудливая эмпирическая смесь сопровождается переживанием священного или божественного, поскольку данные события разворачиваются в непосредственной близости к духовному раскрытию.
Данной стадии рождения сопутствуют порой несчетные образы из коллективного бессознательного, отражающие сцены чудовищной агрессии, — грязные побоища, кровопролитные революции, жестокая резня и геноцид. Во всех сценах секса и насилия, с которыми мы сталкиваемся на этой стадии, мы выступаем то в роли палача, то в роли жертвы. Это — время главной встречи с темной стороной нашей личности, с юнговской Тенью, о которой мы говорили в главе о добре и зле. Когда эта перинатальная фаза достигает своей кульминации и близится к разрешению, у многих людей возникают видения Христа, крестного пути и распятия, а иногда они даже переживают полное отождествление со страданиями Иисуса. Архетипическая сфера коллективного бессознательного привносит в эту фазу героические и мифологические персонажи и божества, представляющие смерть и возрождение, такие, как египетский Осирис, греческие божества Дионис и Персефона и шумерская богиня Инанна.
Четвертая базовая перинатальная матрица (БПМ-IV)
Третий этап процесса рождения, т. е. собственно появление на свет (БПМ-IV), как правило, начинается темой огня. У нас может возникнуть ощущение, что наше тело охватывает иссушающий жар, видения пылающих городов и лесов или отождествления с теми, кого приносят в жертву. Архетипические версии этого огня могут принять форму очистительного пламени чистилища или легендарной птицы Феникс, которая погибает в своем горящем гнезде, чтобы восстать из пепла и возродиться обновленной. Очистительный огонь разрушает в нас все извращенное и готовит нас к духовному возрождению. Воскрешая в памяти настоящий момент рождения, мы переживаем его как полное уничтожение, за которым следует воскрешение и возрождение.
Чтобы понять, почему мы вновь переживаем биологическое рождение как смерть и возрождение, нужно отдавать себе отчет, что происходящее являет собой нечто гораздо большее, чем просто повторение подлинного события рождения. Во время родов мы полностью скованы родовым каналом и потому не имеем возможности выразить экстремальные эмоции и ощущения, вовлеченные в этот процесс. Таким образом, наша память об этом событии остается психологически «непереваренной» и неусвоенной. Наше более позднее представление о себе и отношение к миру большей частью сильно загрязнены этим постоянным глубоким напоминанием об уязвимости, неполноценности и слабости, которые мы переживали при рождении. В некотором смысле наше «эмоциональное» рождение отстает от рождения анатомического, когда критическая ситуация и опасность остаются позади. В борьбе за возрождение «умирание» и агония отражают реальную боль и угрозу жизни, присущие биологическому процессу рождения. Однако смерть «я», непосредственно предшествующая возрождению, есть смерть наших старых представлений о себе и о мире, выкованных травмирующими отпечатками рождения.
По очищении психики и тела от этих старых программ путем перевода их на уровень сознания мы уменьшаем их энергетический заряд и разрушительное воздействие на нашу жизнь. Если смотреть на этот процесс шире, то можно увидеть, что он обладает целительным и преображающим свойством. И все же по мере приближения к его окончательному завершению у нас возникает парадоксальное ощущение, что вместе с избавлением от старых отпечатков мы умираем. Иногда мы переживаем не только это чувство собственного уничтожения, но и разрушение всего известного нам мира.
Когда от переживания полного освобождения нас отделяет всего лишь один шаг, в нас возникает чувство всепроникающей тревоги и надвигающейся катастрофы огромных масштабов. Это ощущение неминуемой гибели может быть очень убедительным и ошеломляющим. Здесь преобладает чувство утраты всего нам известного, утраты себя. Вместе с тем мы совершенно не представляем, что находится на другой стороне и есть ли там что-либо вообще. Из-за этого страха многие люди на данном этапе по возможности пытаются отчаянно сопротивляться. В результате они могут остаться психологически прикованными к этой проблемной области на неопределенный период времени.
Встреча со смертью «я» — такая стадия духовного странствия, на которой нам могут потребоваться ободрение и психологическая поддержка. Когда мы успешно преодолеваем метафизический страх, связанный с этим критическим моментом, и позволяем процессу течь свободно, мы переживаем полное уничтожение на всех вообразимых уровнях, включая физическое разрушение, эмоциональное опустошение, интеллектуальное и философское поражение, окончательное моральное падение и даже духовное проклятие. В ходе этого переживания все точки отсчета, а также все, что в нашей жизни было важно и значимо, безжалостно уничтожается.
Вслед за переживанием полного уничтожения — «достижения космического дна» — нас захлестывают видения света сверхъестественной яркости и красоты, который обычно воспринимается как нечто священное. Это божественное прозрение порой сопровождается красивыми радугами, сквозистыми узорами павлиньих перьев и видениями небесных сфер с ангельскими существами и божествами в ореоле света. В это же время мы переживаем захватывающую встречу с архетипической фигурой Великой Богини-Матери или с одной из ее форм, относящейся к той или иной культуре.
Переживание психодуховной смерти и возрождения — главный шаг к ослаблению нашего отождествления с «эго в коконе из кожи» и воссоединению с запредельным. Мы чувствуем искупление, освобождение и благословение и по-новому осознаем свою божественную природу и космический статус. Мы также обычно переживаем наплыв положительных эмоций по отношению к себе, другим людям, природе, Богу и существованию в целом. Нас наполняют оптимизм и чувство душевного и физического комфорта.
Однако важно подчеркнуть, что этот вид целительного и изменяющего жизнь переживания встречается, лишь если процесс биологического рождения не перебивался слишком сильной анестезией. Если же такой факт имел место, то переживание возрождения не ощущается как победоносное появление на свет. Оно больше походит на пробуждение и выздоровление от похмелья, с присущими ему головокружением, тошнотой и помутнением сознания. Эти дополнительные моменты нуждаются в серьезной психологической проработке, и положительные результаты здесь не столь поразительны.
Перинатальный процесс и коллективное бессознательное
Из всего вышесказанного видно, что перинатальная сфера психики представляет собой чрезвычайно важный эмпирический перекресток. Это не просто точка схождения трех самых критических моментов биологического существования — рождения, секса и смерти, — а линия раздела между жизнью и смертью, индивидом и видом, психикой и духом. Полностью осознанное переживание содержания этой сферы психики с последующим сведением воедино всех ее моментов может очень сильно повлиять на человека и привести его к духовному раскрытию и глубокому личному преображению.
Люди обычно начинают этот процесс интенсивного эмпирического самоисследования по весьма личным причинам — либо с терапевтическими целями, либо ради собственного эмоционального и духовного роста. Однако определенные аспекты перинатальных переживаний явно указывают на то, что по своей значимости происходящее намного превосходит узкие интересы индивида. Сила задействованных эмоций и физических ощущений, а также частое отождествление с бесчисленным множеством людей различных исторических эпох придает этим переживаниям отчетливый трансперсональный характер.
В нижеследующей выдержке из отчета о мощном сеансе, включающем холотропное состояние сознания, прекрасно схвачена природа перинатальных переживаний, их сила и степень участия в них коллективного бессознательного человечества:
Рождение, секс и смерть в перинатальном процессе
Этот общепринятый взгляд на связь между рождением, сексом и смертью подвергается глубочайшим изменениям, когда процесс глубокого эмпирического самоисследования покидает уровень воспоминаний детства и младенчества и восходит к рождению, к перинатальной сфере психики. Мы начинаем сталкиваться с эмоциями и физическими ощущениями чрезвычайной интенсивности, зачастую превосходящей все, что мы прежде считали человеческими возможностями. В этот момент переживания становятся странной смесью двух тем — рождения и смерти. Они несут в себе ощущение сурового, угрожающего жизни узилища и отчаянной, упорной борьбы за освобождение и выживание. На перинатальном уровне эта тесная связь между рождением и смертью отражает тот факт, что роды — событие, потенциально угрожающее жизни. В их процессе ребенок и мать могут погибнуть на самом деле. Иногда дети рождаются бездыханными и их приходится оживлять.
Воскрешение в памяти различных аспектов биологического рождения может быть весьма ярким, убедительным и зачастую воспроизводить этот процесс в фотографических подробностях. Это случается даже с людьми, которые ничего не знают о подробностях своего рождения и уж тем более не имеют акушерских знаний. Например, в непосредственном переживании мы можем открыть для себя, что родились в ягодичном предлежании, что во время родов использовались щипцы или что мы родились с обвитой вокруг шеи пуповиной. Мы можем почувствовать тревогу, биологическую ярость, физическую боль и удушье, связанные с этим устрашающим событием, а также в точности узнать, какая анестезия применялась при нашем рождении. Эти переживания часто сопровождаются различными позами и движениями головы и тела, которые в точности воссоздают механику того или иного типа родов. Все эти подробности можно документально подтвердить, если сохранились записи о процессе родов или есть надежные свидетели.
Представленность в нашей психике рождения и смерти, а также тесной связи между ними может удивить традиционных психологов и психиатров, хотя на самом деле она логически объяснима и вполне понятна. Процесс родов беспощадно обрывает внутриматочное существование плода. Плод «умирает» как водный организм и рождается как воздуходышащая, физиологически и даже анатомически отличная от него форма жизни. Прохождение через родовой канал — ситуация сама по себе трудная и потенциально угрожающая жизни.
Однако не так-то легко понять, почему в перинатальную динамику постоянно входит еще и сексуальный аспект. Тем не менее, когда мы, отождествляя себя с плодом, воскрешаем в памяти заключительные стадии своего рождения, этот процесс, как правило, сопровождается необычайно сильным сексуальным возбуждением. То же самое справедливо для рожениц, переживания которых характеризуются смесью страха смерти и сильного сексуального возбуждения. Эта связь кажется странной и загадочной, особенно что касается эмбриона, и ее определенно следует объяснить хотя бы в нескольких словах.
В человеческом организме, по всей видимости, есть механизм, который преобразует крайние страдания, особенно связанные с удушьем, в особую форму сексуального возбуждения. Кроме родов эта эмпирическая связь может наблюдаться в ряде других ситуаций. Люди, которые пытались повеситься, но в последнюю минуту были спасены, обычно рассказывают, что в момент удушения ощущали почти невыносимое сексуальное возбуждение. Известно, что у мужчин, казненных через повешение, зачастую наблюдается эрекция и даже эякуляция. В литературе, описывающей пытки и «промывку мозгов», отмечается, что нечеловеческие физические страдания часто вызывают состояния сексуального оргазма. В менее крайней форме этот механизм действует в различных садомазохистских практиках, которые включают удушение. У флагеллантов, регулярно подвергавших себя пыткам, а также у религиозных мучеников, переносивших невообразимые страдания, первоначальная нестерпимая боль вызывала сексуальное возбуждение, а затем экстатическое блаженство и запредельные переживания.
Динамика и символизм базовых перинатальных матриц (БПМ)
До сих пор мы обсуждали только эмоциональные и физические аспекты переживаний рождения. Однако эмпирический спектр перинатальной сферы бессознательного не ограничивается элементами, происходящими из биологических процессов деторождения. Он включает также множество символических образов, взятых из трансперсональных сфер. Перинатальная сфера является важным связующим звеном между биографическим и трансперсональным уровнями психики. Она представляет собой врата к историческому и архетипическому аспектам коллективного бессознательного в юнговском смысле. Поскольку специфический символизм этих переживаний ведет свое происхождение не из банков индивидуальной памяти, а из коллективного бессознательного, он может исходить из любого географического и исторического контекста, равно как из любой духовной традиции мира, независимо от расы, культуры, образования и вероисповедания индивида.
Отождествление с младенцем, претерпевающим муки прохождения через родовой канал, обеспечивает доступ к переживаниям людей других времен и других культур, а также к переживаниям всевозможных животных и мифологических персонажей. Соединяясь с переживанием плода, борющегося за свое рождение, человек словно достигает близкой, почти мистической связи с сознанием всего рода человеческого, а также с сознанием других живых существ, которые находятся или находились в подобном трудном положении.
Эмпирическая встреча с рождением и смертью, похоже, автоматически влечет за собой духовное раскрытие и обнаружение мистических измерений психики и бытия. Как я упоминал ранее, не имеет значения, происходит ли эта встреча с рождением и смертью в реальных жизненных ситуациях, таких, как роды и присмертные переживания, или же она является чисто символической. Впечатляющие перинатальные события, переживаемые на психоделических и холотропных сеансах или в ходе спонтанных психодуховных кризисов («критических состояний духа»), по всей видимости, имеют один и тот же результат.
Биологическое рождение подразделяется на три этапа. На первом из них периодически сокращающиеся мышцы матки сжимают зародыш, не давая ему никакого шанса избежать этой ситуации, поскольку шейка матки плотно закрыта. Дальнейшие сокращения как бы натягивают шейку матки на головку плода, до тех пор пока шейка достаточно не расширится, чтобы обеспечить проход через родовой канал. Полное расширение шейки матки отмечает переход от первого этапа родов ко второму, который характеризуется нисхождением головки плода в область таза матери и постепенным проталкиванием через родовой проход. И в конце концов на третьем этапе новорожденный появляется из родового канала и после перерезания пуповины становится биологически независимым организмом.
На каждом из этих этапов младенец испытывает особый набор интенсивных эмоций и физических ощущений. Эти переживания оставляют в бессознательном психики глубокие отпечатки, которые играют важную роль в дальнейшей жизни индивида. Воспоминания о рождении, усиленные эмоционально важными переживаниями младенчества и детства, могут формировать мировосприятие, оказывать глубокое влияние на повседневное поведение и вносить свой вклад в развитие различных эмоциональных и психосоматических расстройств. В холотропных состояниях этот бессознательный материал может всплыть на поверхность и полностью явиться в переживания. Когда в ходе углубленного самоисследования мы возвращаемся к переживанию своего рождения, мы обнаруживаем, что воскрешение в памяти каждой стадии родов связывается с различными эмпирическими моделями, которые характеризуются особым сочетанием эмоций, физических ощущений и символических образов. Я называю эти модели базовыми перинатальными матрицами (БПМ).
Первая базовая перинатальная матрица (БПМ-I)
Первая перинатальная матрица (БПМ-I) относится к внутриматочному переживанию, предшествующему родам, а остальные три (БПМII — БПМ-IV) — к трем вышеописанным клиническим этапам родов. Кроме элементов, представляющих переигрывание действительной ситуации плода на каждом конкретном этапе родов, базовые перинатальные матрицы включают различные природные, исторические и мифологические сцены из трансперсональных сфер, обладающие похожими эмпирическими качествами. Далее я вкратце обрисую эту специфическую связь между перинатальными движущими силами и трансперснальной сферой.
Прежде чем рассматривать эту специфику, я хотел бы подчеркнуть, что каждый этап родов связан с особыми символическими образами и переживаниями. Причину этих связей невозможно понять, пользуясь терминами общепринятой логики. Однако это не означает, что связи эти произвольны и случайны. У них есть свой глубинный порядок, который лучше всего было бы назвать «эмпирической логикой». Иными словами, связь между переживаниями, характерными для различных этапов родов, и сопутствующими символическими темами основывается не на некоем формальном эмпирическом сходстве, а на том, что их объединяют одинаковые эмоции, чувства и физические ощущения.
Переживая эпизоды безмятежного эмбрионального существования (БПМ-I), мы часто встречаемся с образами огромных просторов, где нет никаких границ. Иногда мы отождествляемся с галактиками, межзвездным пространством или со всем космосом, а порой как бы плаваем в океане или становимся различными океаническими животными, такими, как рыба, дельфин или кит. Переживание безмятежного внутриутробного существования в «хорошей матке» может выразиться и в видениях природы — безопасной, красивой и всегда дающей пропитание (Мать-Природа). Мы можем видеть пышные фруктовые сады, поля, на которых зреет урожай, сельскохозяйственные террасы Анд и девственную природу островов Полинезии. Переживание хорошей матки может иногда обеспечивать доступ к архетипической сфере коллективного бессознательного и раскрываться в образах рая и небес, описанных в мифах различных культур.
Когда мы воскрешаем в памяти эпизоды внутриутробных расстройств, или переживания «плохой матки», у нас возникает ощущение мрачной, зловещей угрозы, и мы зачастую чувствуем, что нас отравляют. У нас могут возникнуть образы загрязненных вод и токсичных свалок. Здесь отражается тот факт, что многие пренатальные расстройства вызываются токсикозом организме будущей матери. Переживание токсичного лона может сопровождаться видениями устрашающих демонических персонажей из архетипической сферы коллективного бессознательного. Переживания более сильных помех во время пренатального существования, таких, как, например, угроза выкидыша или попытка аборта, сопровождаются ощущениями вселенской угрозы или кровавыми апокалиптическими видениями конца света.
Вторая базовая перинатальная матрица (БПМ-II)
Когда эмпирическая регрессия достигает начала биологического рождения, мы, как правило, чувствуем, что нас засасывает гигантский водоворот или проглатывает какое-то мифическое животное. Порой люди переживают и поглощение всего мира или даже космоса. Это может сопровождаться образами алчных архетипических чудовищ, вроде левиафанов, драконов, гигантских змей, тарантулов и кракенов. Это подавляющее чувство угрозы для жизни вызывает сильнейшую тревогу и подозрительность, граничащую с паранойей. Мы можем переживать и нисхождение в глубины преисподней, обитель мертвых или ад. По красноречивому выражению мифолога Джозефа Кэмпбелла, это универсальный мотив мифов о странствиях героя (Campbell 1968).
Воскрешение в памяти всего первого этапа биологического рождения, когда матка сокращается, но шейка ее еще не раскрылась (БПМII), является для человека одним из самых тяжелых переживаний. Мы чувствуем, как нами овладевает чудовищный кошмар безвыходно замкнутого пространства, страдаем от мучительной душевной и физической боли и испытываем полную беспомощность и безнадежность. Чувства одиночества, вины, абсурдности жизни и экзистенциального отчаяния могут достигать метафизических масштабов. Мы теряем связь с линейным временем и приходим к убеждению, что эта ситуация никогда не кончится и что из нее нет абсолютно никакого выхода. У нас нет ни малейшего сомнения, что происходящее с нами не что иное, как описанный в религиях Ад, — невыносимые душевные и физические муки без какой-либо надежды на освобождение. Это переживание может действительно сопровождаться архетипическими образами дьяволов и ландшафтами преисподней, описанными в различных культурах.
В этой гнетущей, безвыходной ситуации нахождения в тисках сокращающейся матки мы можем эмпирически выйти на события из коллективного бессознательного, где люди, животные и даже мифологические существа находятся в сходных мучительных и безнадежных обстоятельствах. Мы отождествляем себя с узниками тюрем, концлагерей и сумасшедших домов, а также с животными, попавшимися в западню. Возможны переживания нестерпимых мук грешников в аду или Сизифа, катящего свой камень на вершину горы в глубочайших недрах преисподней. Наша боль может стать терзаниями Христа, вопрошающего Бога, почему Он оставил его. Нам кажется, будто перед нами перспектива вечного проклятия. Это состояние мрака и крайнего отчаяния известно из духовной литературы как «темная ночь души». Но если посмотреть шире, абстрагируясь от чувства крайней безнадежности, то можно увидеть в этом состоянии важный этап духовного раскрытия. Переживаемое во всей глубине, оно может стать для человека невероятно очищающим и освобождающим.
Третья базовая перинатальная матрица (БПМ-III)
Переживание второго этапа рождения — проталкивания через родовой канал после того, как раскроется шейка матки и головка плода опустится в область таза (БПМ-III) — обычно характеризуется богатой динамикой. Когда мы сталкиваемся с энергией схваток и гидравлическим давлением, нас переполняют образы из коллективного бессознательного, отражающие события чудовищных битв, а также сцены кровопролития и пыток. На этой фазе мы сталкиваемся и с невероятно мощными сексуальными импульсами и энергиями сомнительной природы.
Ранее я уже говорил о том, что сексуальное возбуждение является важным элементом переживания рождения. Тем самым эта первая встреча с сексуальностью происходит в очень рискованной ситуации, где наша жизнь находится под угрозой, где мы испытываем боль сами и причиняем ее матери и где мы неспособны дышать. В то же время мы охвачены сильнейшей тревогой и примитивной биологической яростью, каковая представляет собой вполне понятную реакцию плода на столь мучительное и угрожающее жизни переживание. На заключительных этапах родов возможен контакт с различными видами биологического материала — кровью, слизью, мочой и даже калом.
Ввиду сомнительно-проблематичного характера этой связи переживания и образы, с которыми мы встречаемся на этом этапе, обычно представляют секс в грубой и искаженной форме. Странная смесь сексуального возбуждения с физической болью, агрессией, острой тревогой и биологическим материалом приводит к образам порнографическим, извращенным, садомазохистским, скатологическим и даже сатанинским. На нас могут обрушиться драматические сцены сексуальных оскорблений, извращений, изнасилований и убийств на сексуальной почве.
В некоторых случаях эти переживания могут принимать форму участия в ритуалах ведьм и сатанистов. Видимо, потому, что повторное переживание этого этапа рождения включает ту же странную смесь эмоций, ощущений и элементов, которая характеризует архетипические сцены черной мессы и ведьмовского шабаша (вальпургиевой ночи), иначе говоря, смесь сексуального возбуждения, панической тревоги, агрессии, угрозы жизни, боли, ощущения принесения в жертву и контакта с отвратительными биологическими материалами. Эта причудливая эмпирическая смесь сопровождается переживанием священного или божественного, поскольку данные события разворачиваются в непосредственной близости к духовному раскрытию.
Данной стадии рождения сопутствуют порой несчетные образы из коллективного бессознательного, отражающие сцены чудовищной агрессии, — грязные побоища, кровопролитные революции, жестокая резня и геноцид. Во всех сценах секса и насилия, с которыми мы сталкиваемся на этой стадии, мы выступаем то в роли палача, то в роли жертвы. Это — время главной встречи с темной стороной нашей личности, с юнговской Тенью, о которой мы говорили в главе о добре и зле. Когда эта перинатальная фаза достигает своей кульминации и близится к разрешению, у многих людей возникают видения Христа, крестного пути и распятия, а иногда они даже переживают полное отождествление со страданиями Иисуса. Архетипическая сфера коллективного бессознательного привносит в эту фазу героические и мифологические персонажи и божества, представляющие смерть и возрождение, такие, как египетский Осирис, греческие божества Дионис и Персефона и шумерская богиня Инанна.
Четвертая базовая перинатальная матрица (БПМ-IV)
Третий этап процесса рождения, т. е. собственно появление на свет (БПМ-IV), как правило, начинается темой огня. У нас может возникнуть ощущение, что наше тело охватывает иссушающий жар, видения пылающих городов и лесов или отождествления с теми, кого приносят в жертву. Архетипические версии этого огня могут принять форму очистительного пламени чистилища или легендарной птицы Феникс, которая погибает в своем горящем гнезде, чтобы восстать из пепла и возродиться обновленной. Очистительный огонь разрушает в нас все извращенное и готовит нас к духовному возрождению. Воскрешая в памяти настоящий момент рождения, мы переживаем его как полное уничтожение, за которым следует воскрешение и возрождение.
Чтобы понять, почему мы вновь переживаем биологическое рождение как смерть и возрождение, нужно отдавать себе отчет, что происходящее являет собой нечто гораздо большее, чем просто повторение подлинного события рождения. Во время родов мы полностью скованы родовым каналом и потому не имеем возможности выразить экстремальные эмоции и ощущения, вовлеченные в этот процесс. Таким образом, наша память об этом событии остается психологически «непереваренной» и неусвоенной. Наше более позднее представление о себе и отношение к миру большей частью сильно загрязнены этим постоянным глубоким напоминанием об уязвимости, неполноценности и слабости, которые мы переживали при рождении. В некотором смысле наше «эмоциональное» рождение отстает от рождения анатомического, когда критическая ситуация и опасность остаются позади. В борьбе за возрождение «умирание» и агония отражают реальную боль и угрозу жизни, присущие биологическому процессу рождения. Однако смерть «я», непосредственно предшествующая возрождению, есть смерть наших старых представлений о себе и о мире, выкованных травмирующими отпечатками рождения.
По очищении психики и тела от этих старых программ путем перевода их на уровень сознания мы уменьшаем их энергетический заряд и разрушительное воздействие на нашу жизнь. Если смотреть на этот процесс шире, то можно увидеть, что он обладает целительным и преображающим свойством. И все же по мере приближения к его окончательному завершению у нас возникает парадоксальное ощущение, что вместе с избавлением от старых отпечатков мы умираем. Иногда мы переживаем не только это чувство собственного уничтожения, но и разрушение всего известного нам мира.
Когда от переживания полного освобождения нас отделяет всего лишь один шаг, в нас возникает чувство всепроникающей тревоги и надвигающейся катастрофы огромных масштабов. Это ощущение неминуемой гибели может быть очень убедительным и ошеломляющим. Здесь преобладает чувство утраты всего нам известного, утраты себя. Вместе с тем мы совершенно не представляем, что находится на другой стороне и есть ли там что-либо вообще. Из-за этого страха многие люди на данном этапе по возможности пытаются отчаянно сопротивляться. В результате они могут остаться психологически прикованными к этой проблемной области на неопределенный период времени.
Встреча со смертью «я» — такая стадия духовного странствия, на которой нам могут потребоваться ободрение и психологическая поддержка. Когда мы успешно преодолеваем метафизический страх, связанный с этим критическим моментом, и позволяем процессу течь свободно, мы переживаем полное уничтожение на всех вообразимых уровнях, включая физическое разрушение, эмоциональное опустошение, интеллектуальное и философское поражение, окончательное моральное падение и даже духовное проклятие. В ходе этого переживания все точки отсчета, а также все, что в нашей жизни было важно и значимо, безжалостно уничтожается.
Вслед за переживанием полного уничтожения — «достижения космического дна» — нас захлестывают видения света сверхъестественной яркости и красоты, который обычно воспринимается как нечто священное. Это божественное прозрение порой сопровождается красивыми радугами, сквозистыми узорами павлиньих перьев и видениями небесных сфер с ангельскими существами и божествами в ореоле света. В это же время мы переживаем захватывающую встречу с архетипической фигурой Великой Богини-Матери или с одной из ее форм, относящейся к той или иной культуре.
Переживание психодуховной смерти и возрождения — главный шаг к ослаблению нашего отождествления с «эго в коконе из кожи» и воссоединению с запредельным. Мы чувствуем искупление, освобождение и благословение и по-новому осознаем свою божественную природу и космический статус. Мы также обычно переживаем наплыв положительных эмоций по отношению к себе, другим людям, природе, Богу и существованию в целом. Нас наполняют оптимизм и чувство душевного и физического комфорта.
Однако важно подчеркнуть, что этот вид целительного и изменяющего жизнь переживания встречается, лишь если процесс биологического рождения не перебивался слишком сильной анестезией. Если же такой факт имел место, то переживание возрождения не ощущается как победоносное появление на свет. Оно больше походит на пробуждение и выздоровление от похмелья, с присущими ему головокружением, тошнотой и помутнением сознания. Эти дополнительные моменты нуждаются в серьезной психологической проработке, и положительные результаты здесь не столь поразительны.
Перинатальный процесс и коллективное бессознательное
Из всего вышесказанного видно, что перинатальная сфера психики представляет собой чрезвычайно важный эмпирический перекресток. Это не просто точка схождения трех самых критических моментов биологического существования — рождения, секса и смерти, — а линия раздела между жизнью и смертью, индивидом и видом, психикой и духом. Полностью осознанное переживание содержания этой сферы психики с последующим сведением воедино всех ее моментов может очень сильно повлиять на человека и привести его к духовному раскрытию и глубокому личному преображению.
Люди обычно начинают этот процесс интенсивного эмпирического самоисследования по весьма личным причинам — либо с терапевтическими целями, либо ради собственного эмоционального и духовного роста. Однако определенные аспекты перинатальных переживаний явно указывают на то, что по своей значимости происходящее намного превосходит узкие интересы индивида. Сила задействованных эмоций и физических ощущений, а также частое отождествление с бесчисленным множеством людей различных исторических эпох придает этим переживаниям отчетливый трансперсональный характер.
В нижеследующей выдержке из отчета о мощном сеансе, включающем холотропное состояние сознания, прекрасно схвачена природа перинатальных переживаний, их сила и степень участия в них коллективного бессознательного человечества:
Я был удивлен и обескуражен тем, насколько мучительным оказался этот сеанс. Он не был личным и мало касался моего биологического рождения. Испытываемая мною боль явно относилась прежде всего к рождению человека как вида, а уже потом — к моему рождению. Границы моего опыта расширились настолько, что охватили всю человеческую расу и всю человеческую историю, и это «я» было во власти такого ужаса, который не поддается описанию. Там было яростное безумие, кипящий океан хаоса, боли и разрушения. Казалось, весь род человеческий собрался отовсюду и совершенно обезумел.