Гросс Эндрю. Третья степень

   – Вечеринка окончена, – бесцеремонно прервала я их разговор.
   – А, мадам лейтенант, – натянуто улыбнулся он, растягивая слова с каким-то то ли итонским, то ли оксфордским акцентом. – А я как раз объясняю Анетт смысл слов Фуко о том, что те самые силы, которые порождают классовое неравенство, порождают и неравенство полов.
   – В таком случае занятия окончены, – еще тверже повторила я и окинула студентку взглядом, ясно говорившим, что я не намерена долго ждать. Она правильно его поняла, так как тут же собрала книги и покинула кабинет профессора. Правда, при этом уже у самой двери она успела показать мне средний палец, на что я ответила ей тем же.
   – Я рад снова видеть вас в моем кабинете, – сказал он, небрежно откинувшись на спинку стула. – Учитывая последние события, могу предположить, что и на сей раз речь пойдет о политике, а не о проблемах женского равноправия.
   – Мне кажется, что в прошлый раз я недооценила вас, – сказала я, продолжая стоять у стола. – Мне казалось, что вы самый обыкновенный пропагандист или агитатор, потакающий низменным инстинктам толпы, а вы оказались крупной шишкой в этом движении.
   Лемоуз закинул ногу на ногу и снисходительно улыбнулся:
   – Не понимаю, что вы имеете в виду.
   Я вынула из сумки конверт с фотографиями.
   – Не знаю почему, но я спасаю вас от неприятного общения с Департаментом внутренней безопасности. Если я сообщу им вашу фамилию и расскажу о ваших публичных заявлениях на массовых митингах, то боюсь, что в следующий раз нам придется беседовать в камере предварительного заключения.
   Лемоуз сохранял спокойствие и продолжал насмешливо улыбаться.
   – Вы мне угрожаете, лейтенант?
   – С чего вы взяли, что я вам угрожаю? Это всего лишь предупреждение.
   На его лице появились первые признаки беспокойства. Он явно не понимал, что у меня есть на него, и поэтому начал волноваться. Меня это вполне устраивало.
   – Знаете, лейтенант, – покачал он головой, – больше всего меня забавляет тот факт, что ваша благословенная конституция совершенно не замечает нарушения прав и свобод людей, которые носят чадру или говорят с иностранным акцентом, но становится грозным оружием, когда речь заходит о парочке алчных менеджеров или об окружных прокурорах.
   Я сделала вид, что не слышала этих слов.
   – Послушайте, Лемоуз, я хочу, чтобы вы взглянули на эти фотографии. – Открыв конверт, я вынула снимки, сделанные агентами ФБР, и разложила их веером на его столе. Вы знакомы с этим человеком? – спросила я, указав пальцем на Стивена Хардуэя.
   Тот равнодушно пожал плечами:
   – Не знаю, возможно, я видел его пару раз. Не помню, где именно. Он что, студент нашего университета?
   – Вы не слушаете меня, Лемоуз, – с нескрываемым раздражением сказала я и выложила перед ним еще несколько фотографий, которые принесли мне Сантос и Мартелли. При этом я ткнула пальцем в те из них, где Хардуэй стоял рядом с Лемоузом и обнимал его за плечи.
   – Где я могу его найти?
   Она покачал головой:
   – Понятия не имею. Эти фотографии были сделаны довольно давно, и я совершенно не представляю, где он сейчас. Думаю, это какой-то профессор, задержанный полицией после событий 11 сентября. Это было прошлой осенью. Он приходил пару раз на наши митинги, но с тех пор я ничего о нем не слышал. Я вообще ничего не знаю об этом человеке.
   – Очень плохо, Лемоуз. Так дело не пойдет.
   – Я действительно не знаю, где он сейчас, – повторил он. – Это чистая правда, лейтенант. Если не ошибаюсь, он приехал откуда-то с севера, то ли из Сиэтла, то ли из Юджина. Какое-то время он околачивался с нами, а потом ему все это надоело, и он исчез.
   Я впервые поверила Лемоузу.
   – Какая у него тогда была фамилия?
   – Точно не помню, но не Хардуэй. Что-то вроде Малколма. Да, кажется, он представился как Деннис Малколм. Но я не знаю, где он сейчас. Даже представить себе не могу.
   Мне нравилось видеть, как таяло былое превосходство, которое Лемоуз демонстрировал по отношению ко мне. Теперь он был более покладистым и сговорчивым.
   – Хорошо, тогда скажите мне еще одну вещь, но только это между нами.
   Лемоуз кивнул:
   – Разумеется.
   – Вам что-нибудь известно о человеке по имени Огаст Спайс?
   Лемоуз растерянно заморгал и густо покраснел. Я никогда еще не упоминала это имя в разговоре с ним, и он выдал себя с головой. Я сразу поняла, что он его знает. Это было видно по его лицу.
   – Послушайте, Лемоуз, вы должны рассказать мне все, что вам известно об Огасте Спайсе.

Глава 74

   – Вы когда-нибудь слышали о Хэймаркетской бойне? – спросил он меня так, словно я была одной из его студенток.
   – Вы имеете в виду те давние события в Чикаго? – уточнила я.
   – Да, именно их, – кивнул Лемоуз. – Очень хорошо. Так вот, на этой площади до сих пор стоит памятник трагедии, которая произошла там первого мая 1886 года. В тот день на Мичиган-авеню прошла грандиозная рабочая демонстрация, самая крупная за всю историю Соединенных Штатов. Там собралось более восьмидесяти тысяч рабочих, женщин и детей. Именно поэтому во многих странах мира этот день до сих пор отмечается как официальный праздник солидарности трудящихся. – Он сделал многозначительную паузу, а потом быстро добавил: – Везде, но только не в Соединенных Штатах.
   – Ближе к делу, – недовольно поморщилась я. – Политика меня сейчас не интересует.
   – Эта демонстрация была мирной, – продолжал Лемоуз, – и в течение двух дней число бастующих и демонстрантов росло. А на третий день полиция открыла по ним огонь и убила двоих рабочих. На следующий день еще больше рабочих вышли на демонстрацию, которая проводилась на площади Хэймаркет и прилегающих к ней улицах. Рабочие выступили с резкими заявлениями и потребовали соблюдения своих прав. Правительство было напугано размахом забастовочного движения и приказало мэру Чикаго разогнать толпу. Сто семьдесят шесть чикагских полицейских окружили площадь и начали избивать бастующих дубинками. А потом полиция открыла огонь. Когда дым рассеялся, на земле лежали тела семерых полицейских и четырех демонстрантов. Они были мертвы.
   Лемоуз остановился и посмотрел в окно.
   – Полиции требовались козлы отпущения, поэтому они арестовали восьмерых лидеров рабочего движения, причем даже тех, которых в тот день не было на площади.
   – К чему вы все это мне рассказываете? – не выдержала я.
   – Одним из них был школьный учитель по имени Огаст Спайс, – продолжил Лемоуз. Их приговорили к смертной казни и повесили. А позже выяснилось, что Огаст Спайс не принимал участия в демонстрациях и даже не был на площади в тот роковой день. Стоя на эшафоте, он сказал своим палачам: "Если вы думаете, что наша казнь может остановить рабочее движение, делайте свое грязное дело, но помните, что земля горит под вашими ногами. Да будет услышан голос народа". – Лемоуз замолк и взглянул на меня. – Этот эпизод не нашел отражения в истории вашей страны, лейтенант, но он всегда вдохновлял последователей этого человека. И очевидно, продолжает вдохновлять до сих пор.

Глава 75

   Скоро здесь умрет много людей. Очень много, если говорить откровенно.
   Чарлз Дэнко сидел на скамье под огромным фонтаном в сверкающем неоновыми огнями зале Ринкон-центра, расположенного неподалеку от Маркет-стрит, и делал вид, что читает газету "Икземинер". Этот торговый центр находился у самого залива и представлял собой огромный купол, посреди которого взмывала вверх струя воды высотой восемьдесят пять футов и с шумом низвергалась в небольшой пруд, разбрызгивая мириады мельчайших капель.
   "Американцам нравится испытывать благоговейный страх, – думал он, усмехаясь себе под нос. – Они любят его в своих фильмах, в своем попсовом искусстве и даже вот в таких гигантских торговых центрах. Ну что ж, я дам им для этого хороший повод. Я заставлю их еще раз испытать этот благоговейный страх, но теперь уже перед реальной смертью".
   Дэнко знал, что сегодня здесь будет многолюдно, как никогда. Все рестораны Ринкон-цетра готовятся к наплыву людей, который обычно приходится на обеденное время. Именно сюда устремляются тысячи сотрудников юридических и адвокатских контор, финансовых организаций и страховых обществ, расположенных в деловой части города.
   "Жаль только, что это продлится не очень долго", – подумал Дэнко и грустно вздохнул с видом человека, который слишком много времени ждал этого момента. Ринкон-центр давно стал одним из его любимейших мест в Сан-Франциско.
   Дэнко сделал вид, что настолько увлечен своими мыслями, что не сразу заметил хорошо одетого афроамериканца, который сел на скамью рядом с ним и задумчиво уставился на фонтан. Дэнко знал, что этот человек когда-то служил в армии, воевал в Персидском заливе, а потом вышел в отставку и занялся своими делами. Он также знал, что это в высшей степени надежный человек, хотя, может быть, излишне нервный.
   – Мэл сказал, что я могу называть вас профессором, – сказал чернокожий, почти не открывая рта.
   – Вы Роберт? – поинтересовался Дэнко.
   Мужчина кивнул.
   – Да, Роберт.
   Какая-то женщина взошла на небольшой подиум в центре зала, села за рояль и стала играть знаменитую мелодию из "Призрака оперы". Она всегда приходила сюда в одно и то же время – ровно в десять часов – и играла до двенадцати, наполняя музыкой огромный зал.
   – Вы знаете, кого искать? – спросил Дэнко, не поворачивая головы.
   – Знаю, – ответил тот без колебаний. – Вам не стоит волноваться на этот счет, я хорошо знаю свою работу и все сделаю как надо. Я всегда был образцовым солдатом.
   – Это должен быть именно тот человек, который вам нужен, – назидательным тоном повторил Дэнко. – Он появится здесь примерно в двадцать минут первого. Вы сразу его увидите. Он пересечет зал, возможно, остановится возле пианистки и бросит ей какую-то мелочь, а потом отправится в "Янг Синг".
   – У вас, кажется, нет абсолютно никаких сомнений в том, что он действительно сюда придет.
   Дэнко впервые повернул голову к чернокожему человеку и улыбнулся.
   – Роберт, вы видите этот грандиозный фонтан? Он падает с высоты восемьдесят пять и пять десятых фута. Я знаю это наверняка, поскольку провел здесь немало времени и давно уже вычислил точный угол воображаемой линии, которая идет от центра бассейна, и соответствующий угол, образованный у самого его основания. А после этого было уже очень легко вычислить его точную высоту. Роберт, вы даже представить не можете, сколько дней я просидел возле этого фонтана, так что не волнуйтесь, он будет здесь точно в указанное время. – Чарлз Дэнко встал, оставив на скамье свой кейс. – Благодарю вас, Роберт, вы совершаете храбрый поступок. На такое способен далеко не каждый. Желаю вам удачи, мой друг. Вы настоящий герой. "А самое главное, вы служите достижению моих целей", – подумал он про себя.

Глава 76

   В тот мрачный дождливый вечер в Хайленд-парке, штат Техас, мы провожали в последний путь нашу лучшую подругу Джилл. Мне уже не раз приходилось хоронить дорогих мне людей, но никогда еще я не испытывала такой внутренней пустоты, как сейчас. И никогда мне не было так больной обидно.
   Синагога представляла собой вполне современное строение из кирпича и стекла с небольшим святилищем, заполненным ярким светом. Раввином была женщина, и я подумала, что Джилл это не понравилось бы. На церемонии присутствовали наш шеф Траккио, окружной прокурор Синклэр, несколько сотрудников прокуратуры, вместе с которыми она проработала много лет, Клэр, Синди и я. Кроме того, позади нас стояла небольшая группа девушек из средней школы и местного колледжа, с которыми Джилл регулярно встречалась. Разумеется, присутствовал на похоронах и Стив, но я предпочла не замечать его и даже не удостоила выражением соболезнований.
   Мы заняли свои места, и церковный хор запел знаменитую арию из оперы "Турандот", которую так любила Джилл.
   Первым выступил окружной прокурор Беннет Синклэр. Он отметил выдающиеся успехи Джилл на посту помощника прокурора и ее высокие профессиональные качества.
   – Многие люди говорят, что она была строгим человеком. Да, она действительно была строгой и требовательной, но не настолько, чтобы не понимать простых человеческих отношений и не сочувствовать простым людям, попавшим в беду. Мы потеряли надежного и верного друга. – Он сделал паузу и крепко сжал губы. – Но город Сан-Франциско потерял еще больше – он потерял чрезвычайно образованного и умного юриста.
   Сокурсница Джилл из Стэнфордского университета продемонстрировала всем присутствующим фотографию, на которой Джилл была изображена в составе футбольной команды. Тогда они вышли в национальный финал и добились потрясающего успеха. Многие не удержались и рассмеялись, когда она рассказала, как Джилл собрала всю эту команду и настроила их на победу, а когда ее спросили, что такое "двойной удар", она шутливо ответила, что это стремление студентов получить две специальности.
   Я выступила очень кратко.
   – Все мы знали Джилл Мэйер Бернардт как сильного, уверенного в себе человека, который всегда добивался своей цели и успешно завершал начатое дело. Она была лучшей студенткой в университете, а потом лучшим сотрудником окружной прокуратуры. Она всегда была примером для тех, кто не смог добиться успеха в жизни. – На этом месте я остановилась и тяжело вздохнула. – Я тоже хорошо знала ее с этой стороны, но больше всего ценила ее как подругу, которая всегда была готова оказать помощь и которая всегда оставалась простой и доступной, несмотря на все свои достижения. Она всегда мечтала родить ребенка и воспитать его хорошим человеком. Именно за эту простоту и скромность я любила ее больше всего.
   После того как все произнесли последние слова прощания, хор запел прекрасную песню, которую Джилл обожала, – современную версию "Любящих рук". Мы часто пели ее все вместе, сидя за своим излюбленным столиком в кафе у Сьюзи. Я видела, что Клэр закрыла глаза, а Синди покачивалась в такт мелодии.
   Как только закончился первый куплет, люди в черных одеждах подхватили гроб и направились к выходу. За ними последовали родные Джилл, а следом потянулись и мы. Кто-то начал громко хлопать в ладоши, и вскоре уже весь зал бурно аплодировал, провожая Джилл в последний путь. Клэр не могла сдержать слез, я тоже расплакалась, ничуть не стесняясь своих чувств. Клэр взяла меня за одну руку, Синди – за другую, и мы вместе пошли за гробом самого дорогого для нас человека. И я всю дорогу мысленно повторяла одни и те же слова: "Спи спокойно, Джилл, я непременно найду этого подонка".

Глава 77

   Когда Синди вернулась домой, было уже далеко за полночь. Глаза ее покраснели от слез, а все тело ныло от усталости. Она не знала, сможет ли когда-нибудь оправиться от этой тяжелой утраты. Понятно, что в таких условиях о сне не могло быть и речи. Ее не было дома целый день, и за это время на автоответчике накопилась масса сообщений, но она решила сначала проверить электронную почту.
   Синди включила компьютер и начала просматривать электронную версию последнего номера "Кроникл". Главными его темами были, конечно же, смерть Джилл и рицин. Трагическая гибель помощника прокурора вызвала в городе настоящую панику. Если первые убийства еще имели хоть какое-то объяснение, то убийство сотрудника окружной прокуратуры окончательно убедило жителей города в том, что смерть ходит за ними по пятам. А тут еще все эти сообщения о смертельном яде, которым легко отравить весь город. Люди спрашивали, легко ли получить рицин в бытовых условиях, какими качествами он обладает и какие симптомы свидетельствуют о его проникновении в организм. Однако чаще всего спрашивали о том, что будет с городом, если яд проникнет в систему городского водоснабжения, и существуют ли надежные препараты, нейтрализующие его смертоносное действие.
   Синди внимательно просмотрела материалы номера, а потом решила проверить электронную почту, но тут на экране монитора появилось окно чата со странным адресом "Hotwaxl 199".
   "Не тратьте понапрасну время на попытки установить отправителя этого сообщения, – говорилось в тексте. Синди на какое-то мгновение замерла, а потом прильнула к экрану. – В этом нет никакой необходимости. Адрес отправителя принадлежит шестикласснику из Дублина, штат Огайо, по имени Марион Дельгадо. Но он понятия не имеет, что я использую его компьютер".
   "Да, – написала Синди ответ, – я знаю, кто ты такой. Ты сукин сын, подонок и негодяй, который погубил мою лучшую подругу Джилл. Что тебе нужно от меня?"
   "Скоро будет нанесен еще один удар, – прочитала она на экране. – Это случится завтра, и он будет отличаться от всех предшествующих. Его жертвами станут очень многие люди. Между прочим, ни в чем не повинные люди".
   "Где это произойдет? – напечатала она. – Ты можешь сказать мне, где и когда это произойдет? Пожалуйста!"
   "Встречу министров финансов "большой восьмерки" нужно отменить, – говорилось далее в сообщении. – Вы сказали, что можете помочь нам, так помогите же, черт возьми! Все эти люди, наше правительство, – они должны признаться в своих преступлениях перед народом. Они должны сообщить всему миру, что убивали людей за нефть. Транснациональные корпорации обнаглели до такой степени, что совершенно безнаказанно грабят бедные страны и народы. Вы сказали, что хотели бы поддерживать с нами контакт, так вот, вам предоставляется уникальный шанс. Скажите свое слово, подайте свой голос в защиту бедных и обездоленных, заставьте этих воров и убийц немедленно прекратить свои преступления".
   После этого сообщения наступила довольно продолжительная пауза. Какое-то время Синди думала, что ее корреспондент вообще прервал связь. Она сидела перед компьютером и не знала, что делать. Однако через некоторое время на экране появились новые строчки.
   "Заставьте их признаться в своих преступлениях, – повторил требование автор. – Это единственный способ прекратить убийства".
   Синди долго думала, что ответить на это требование. Ясно, что автор не случайно идет на контакт. Возможно, он испытывает угрызения совести, возможно, чувствует вину за убийства невинных людей или просто хочет обеспечить себе имидж борца за справедливость.
   "Я могу подсказать тебе, как остановить это безумие, – написала она. – Пожалуйста, сообщи мне, что и где должно произойти, и ты спасешь жизни ни в чем не повинных людей. Нельзя наказывать тех, кто не имеет никакого отношения к тем проблемам, о которых ты говоришь!"
   Ответа не последовало. Она долго сидела перед монитором, но текст не появлялся.
   – Черт возьми! – выругалась она, тщетно щелкая клавишами. Они просто используют ее, вот и все. Она служит для них посредником.
   Собравшись с мыслями, она набрала следующий текст: "Зачем вы убили Джилл Бернардт? Чем она вам не угодила? Может, она воровала нефть? Или принимала активное участие в процессе глобализации? Что она сделала?"
   Прошло полминуты, затем минута. Синди окончательно убедилась в том, что этот человек больше ничего не собирается ей сообщать. А она как дура сидит и ждет от него ответа. Да он просто издевается над ней. Вместо горечи, оставшейся после похорон, в душе ее вдруг вспыхнула злость, если не сказать ненависть. Отчаявшись получить ответ, она уперлась лбом в корпус монитора, а когда через несколько минут подняла голову, не сразу поверила своим глазам. На экране снова появился текст.
   "Джилл Бернардт действительно никак не связана с "большой восьмеркой", – сообщил ей автор. – Это убийство не похоже на все остальные, так как главной его причиной стали личные отношения".

Глава 78

   После этого стало совершенно ясно, что вскоре должно было произойти нечто ужасное. Разговор Синди с предполагаемым преступником не оставлял на этот счет никаких сомнений. А самое страшное заключалось в том, что ее корреспондент говорил серьезно, не лгал и даже не пытался ее запугать. Он просто предупредил ее о грозящей беде.
   Охватившее нас чувство беспомощности и отчаяния было ужасно. Невозможно было спокойно ждать рассвета, понимая, что новый день может принести несчастье. И это несмотря на всю мощь правительства США, на его огромные ресурсы, на все те меры, которые неоднократно предпринимала полиция, и на мой многолетний опыт работы в отделе по расследованию убийств. Огаст Спайс обещал нанести очередной удар, и мы были уверены, что он сдержит свое обещание, но не могли ничего предпринять, чтобы остановить зарвавшихся убийц.
   Рассвет того дня я встретила в Центре по чрезвычайным ситуациям, здание которого было расположено в пустынном месте почти на окраине города. Главное помещение Центра было заполнено компьютерами и другим современным оборудованием для оперативной связи с любой точкой города. Все сотрудники Центра находились на местах и терпеливо дожидались указаний, принимая информацию со всех концов города и прилегающих окрестностей. Однако никто из них не мог знать, где нанесет очередной удар Огаст Спайс.
   Здесь же были Джо Молинари, мэр города, шеф полиции, командиры пожарных подразделений и группа медиков, специально подготовленных для оказания первой помощи пострадавшим. Все мы сидели за большим столом, и это чем-то напоминало совещание командования перед военной операцией.
   Клэр тоже находилась в этой комнате, так как мы не исключали, что в ходе террористической атаки могло быть использовано большое количество рицина. Более того, Молинари позаботился о том, чтобы в город прислали специалистов из лаборатории токсичных ядов.
   Через некоторое время мы решили, что пора обнародовать имя Стивена Хардуэя и разослать его фотографии во все местные газеты и телестудии. Ситуация в городе становилась чрезвычайно опасной, поскольку в отдельных районах уже появились первые признаки паники. В этих условиях надо было во что бы то ни стало успокоить общественное мнение и задержать Хардуэя, который, несомненно, имел какое-то отношение ко всем этим трагическим событиям.
   Вскоре вышли первые выпуски телевизионных новостей и были показаны фотографии Хардуэя, сопровождавшиеся краткими сообщениями о его преступной деятельности. В целом же все это напоминало плохой боевик, правда, конец его не был известен. Даже в кошмарном сне трудно было себе представить, что в любую минуту в городе могут взорвать бомбу или распылить в воздухе отравляющее вещество. Причем последнее можно было сделать даже с самолета.
   К семи часам начали поступать первые звонки от людей, которые, как им казалось, видели этого человека. Первым позвонил продавец из супермаркета в Окленде, утверждавший, что этот человек заходил в его отдел пару недель назад. Потом позвонили из Спокана, Альбукерка и даже Нью-Хэмпшира. И мы не могли игнорировать эти сигналы, поскольку никто не знал, насколько достоверной была эта информация. Все телефонные звонки нужно было срочно проверить.
   А Молинари тем временем беседовал по мобильному телефону с человеком по имени Рональд Калл из Всемирной торговой организации.
   – Мне кажется, мы должны подготовить что-то вроде совместного коммюнике, – предложил он. – Разумеется, никаких уступок террористам, но мы должны предупредить, что ситуация очень серьезная и не исключены акты насилия. Это поможет нам выиграть время и обезвредить преступников, а самое главное – сохранить человеческие жизни. Возможно, очень много жизней.
   В конце концов ему удалось убедить собеседника в своей правоте, и тот попросил его использовать максимально деликатные формулировки в документе, который должен был получить одобрение Вашингтона и руководства ВТО.
   Под утро обстановка стала невыносимой. Часы мерно отсчитывали минуту за минутой, а мы с ужасом ждали осуществления мрачных прогнозов.
   Это произошло в восемь часов сорок две минуты. Этот момент я не забуду никогда в жизни.

Глава 79

   "Ученики начальной школы в Редвуд-Сити выпили воды из фонтана и заболели". Это были первые слова, которые мы услышали. Часы показывали 8.42 утра. Все затаили дыхание и боялись даже пошевелиться. Первым опомнился Молинари. Он быстро связался по телефону с директором школы и приказал немедленно эвакуировать всех детей. А Клэр долго сидела на телефоне, пытаясь дозвониться до машины "скорой помощи", на которой отвезли в больницу первую группу школьников. Никогда в жизни я не видела высших чинов городского управления в такой панике.
   – Никто не должен прикасаться к воде, пока мы не прибудем на место, – строго инструктировал Молинари директора школы. – Немедленно выведите детей из здания и перекройте доступ туда посторонним людям. – После этого он распорядился отправить туда на вертолете группу агентов ФБР и экспертов по токсикологии.
   Руководитель группы экспертов подробнейшим образом инструктировал своих подчиненных.
   – Если это рицин, – говорил он, – мы сразу же увидим конвульсии, обширное покраснение горла и симптомы, напоминающие воспаление легких.
   Тем временем Клэр связалась с учительницей и попросила ее как можно подробнее рассказать о случившемся.
   – Я не знаю, что это было, – откровенно призналась та. – Дети вдруг почувствовали слабость во всем теле, их постоянно тошнило. У всех была высокая температура, боль в низу живота, а кое у кого и понос.