Страница:
Приложение
«Докладная записка
(генерала Гровса военному министру)
Военному министру
18 июля 1945 г.
1. Данная записка должна рассматриваться не как обычный краткий доклад, а скорее как изложение моих личных впечатлений после поездки в Нью-Мексико.
2. В 5 часов 30 минут 16 июля 1945 г. в удаленном секторе авиабазы в Аламогордо (штат Нью-Мексико) был осуществлен первый настоящий взрыв атомной бомбы взрывного типа. Первый в истории атомный взрыв. И какой взрыв! Бомба не сбрасывалась с самолета, а была взорвана на верхней платформе 33-метровой стальной вышки.
3. Успех испытания превзошел самые оптимистические прогнозы. На основании доступных на сегодня данных я могу оценить выделенную при взрыве энергию, как эквивалентную энергию взрыва 15—20 тысяч тонн тринитротолуола. Надо заметить, что эта оценка основывается на самых скромных подсчетах.
Результаты измерений, которые, правда, еще не удалось полностью примирить между собой, указывают на то, что освобожденная на самом деле энергия превышает указанную в несколько раз. Сила ударной волны имела гигантскую величину. Яркость вспышки на расстоянии 32 километров была в несколько раз больше, чем солнечный свет в полдень. После вспышки образовался огненный шар, существовавший несколько секунд. Затем этот шар принял грибообразную форму и яркость его уменьшилась. Свет от взрыва был ясно виден в Альбукерке, Санта-Фе, Силвер-Сити, Эль-Пасо и других пунктах, удаленных примерно на 290 километров. В некоторых случаях на том же расстоянии был слышен и звук от взрыва, однако в среднем он распространился на расстояние не более 160 километров. Ударной волной было выбито несколько окон. В одном случае это произошло на расстоянии 200 километров от точки взрыва. Образовавшееся гигантское облако, клубясь, устремилось вверх и за пять минут достигло высоты 11 тысяч метров (12,5 тысяч метров над уровнем моря). Облако беспрепятственно миновало слой резкого изменения температуры на высоте 5,2 тысячи метров, который по ожиданиям многих ученых должен был остановить его. Сразу после основного взрыва внутри облака произошло последовательно еще два. Облако состояло из нескольких тонн пыли, захваченной с поверхности земли, и значительного количества паров железа. Мы считали, что вторичные взрывы были вызваны именно парами железа, соединившимися с кислородом воздуха. Облако было насыщено большим количеством радиоактивных веществ, образовавшихся при цепной реакции деления.
4. В результате взрыва в окружности 370 метров была уничтожена вся растительность и образовался кратер с легким наклоном к центру. В центре этого кратера находилось чашеобразное углубление диаметром 37 метров и глубиной 1,8 метра. Поверхность центральной части кратера состояла из мелкораспыленной земли. Вещество, покрывавшее более удаленные участки кратера, было зеленоватого цвета, что было отчетливо заметно с расстояния пяти миль. Стальная конструкция вышки испарилась. Находившаяся на расстоянии 150 метров стальная труба диаметром 10 сантиметров и высотой 5 метров, которая была заделана в бетон и укреплена растяжками, также полностью испарилась.
5. На расстоянии 500 метров от точки взрыва находился массивный стальной цилиндр весом 220 тонн. Основание цилиндра было заделано в бетон. Цилиндр был окружен прочной стальной конструкцией высотой 21 метр, прочно скрепленной с бетонным основанием. Эта конструкция была подобна части стального каркаса 15—20-этажного дома или каркасу здания типа склада. На ее строительство пошло около 40 тонн стали и ее высота была равна высоте шестиэтажного дома. Поперечные связи в этой конструкции были намного прочнее обычно применяемых. Отсутствие навесных стен уменьшало поверхность давления и, следовательно, силу воздействия ударной волны на эту конструкцию. В результате взрыва она была вырвана из бетонного основания, перекручена, разорвана на части. Это доказывает, что расположенное на таком расстоянии от центра взрыва незащищенное кирпичное здание со стальным каркасом должно быть полностью разрушено. В этой связи я не могу считать здание Пентагона надежной защитой от такой бомбы.
6. Облако от взрыва поднялось на большую высоту. Сначала оно имело сферическую форму, затем превратилось в гриб и, наконец, образовало стелющийся у основания столб в форме трубы камина, который был затем рассеян воздушными течениями в разных направлениях. Пыль и радиоактивные частицы из облака осели на большой площади. За прохождением облака и выпадением осадков следил медицинский и научный персонал, вооруженный приборами, регистрирующими радиоактивность. Хотя местами радиоактивность осадков достигала значительной величины, нигде ее концентрация не превышала предела, требующего эвакуации населения. Небольшие количества радиоактивных осадков были зарегистрированы до расстояний порядка 190 километров от места взрыва. Измерения проводились для того, чтобы иметь данные, необходимые для защиты интересов государства при возможных претензиях в будущем. В течение первых нескольких часов я был далеко не уверен в благоприятном исходе.
7. Например, на расстоянии около 320 километров располагались наблюдатели, задача которых состояла в регистрации эффектов ударной волны, нанесенного материального ущерба, уровня радиоактивности и реакции населения. Хотя полные доклады от наблюдательных постов еще не поступили, я могу утверждать, что при испытании никто не пострадал, а материальный ущерб вне запретной зоны — ничтожен.
Как только полученные данные будут проверены и согласованы между собой, станет возможным составление детального описания последствий.
8. Данные долгосрочного прогноза погоды указывали, что начиная с утра 17 июля на продолжении четырех дней атмосферные условия будут благоприятными для испытания. Если можно было верить синоптикам, эти данные были абсолютно достоверными. Прогноз на утро 16 июля был не столь определенным, но все же вероятность неприятных для взрыва условий составляла порядка 90 процентов. В течение намеченной ночи в районе испытаний прошли грозы с молниями. Первоначально испытание было назначено на 4 часа утра, но из-за погоды многие ученые настаивали на переносе срока испытания. Перенос испытания мог бы привести, однако, к нарушению работы сложных механизмов взрывного устройства. Хорошо, что не дали себя уговорить. Мы упорно ждали благоприятной погоды всю ночь. Вынужденная отсрочка составила всего полтора часа. Взрыв был произведен за полчаса до восхода солнца.
9. Из-за плохой погоды два наши наблюдательных самолета типа Б—29 не смогли в намеченный момент подняться с аэродрома в Альбукерке. Когда они все же взлетели, то гроза и облачность помехи им приблизиться к месту испытания. Это не позволило произвести необходимые наблюдения с воздуха, хотя экипажи самолетов видели взрыв.
Несмотря на эту частичную неудачу, мы можем ожидать, что самолеты наблюдения при проведении боевой операции не подвергаются серьезному риску, хотя абсолютной уверенности в этом нет.
10. Около 11 часов утра в Альбукеркское отделение Ассошиэйтед Пресс начали стекаться сведения и впечатления от испытания. После этого я приказал командиру авиабазы в Аламогордо передать в прессу официальное сообщение о взрыве. С помощью Управления цензуры нам удалось ограничить реакцию прессы этим официальным сообщением и некоторыми заметками в местных газетах, рассказывающими о реакции людей, не имеющих отношения к нашим работам. В одной из них говорилось, в частности, что слепая женщина видела свет в момент испытания.
11. Бригадный генерал Т. Фарелл находился в блиндаже, где располагался пункт управления, на расстоянии девяти километров к югу от места взрыва. Привожу ниже его впечатления:
«Обстановка на пункте управления была драматической. Внутри и вне блиндажа находилось около 20 человек, занятых последними приготовлениями к взрыву. Среди них доктор Оппенгеймер, директор лаборатории, основной научный руководитель всех работ по превращению урана в атомное оружие; доктор Кистяковский, разработавший специальное сильное взрывчатое вещество для механизма бомбы; доктор Бэйнбридж, подготовивший проведение самого испытания, доктор Хаббард, метеоролог и другие. Кроме штатских на пункте было еще несколько солдат, два или три армейских офицера и один морской офицер. Все помещение блиндажа было забито разнообразными приборами и радиоаппаратурой.
Последние, особенно напряженные два часа перед испытанием генерал Гровс находился с Оппенгеймером, прогуливаясь рядом с ним и успокаивая перенапряженные нервы ученого. Каждый раз, когда Оппенгеймер был готов выйти из себя по поводу какой-либо неполадки, Гровс уводил его в сторону и, гуляя с ним под дождем, убеждал, что все будет в порядке. За 20 минут до момента «ноль» генерал Гровс отбыл на свой пункт в лагерь базы, поскольку, во-первых, оттуда была лучшая видимость и, во-вторых, в силу нашей договоренности находиться в опасный момент в различных местах. Обе эти точки были одинаково опасны.
Сразу после того, как он уехал, по радио начал передаваться отсчет времени, остававшегося до взрыва. Этот отсчет передавался всем группам, участвовавшим в наблюдении взрыва. Когда промежутки между отсчетами стали меньше и перешли от минут к секундам, нервное напряжение людей достигло предела. Каждому находившемуся в блиндаже были известны ужасные возможности, скрытые в событии, которое вот-вот должно было произойти.
Ученые, уверенные в правильности своих расчетов, не сомневались, что бомба взорвется, но все равно в мозгу каждого из нас роились сомнения. Чувства большинства присутствовавших можно было, пожалуй, лучше всего выразить словами молитвы: «Боже, верую, помоги, Боже, справиться с моим неверием!»
Мы вступали в неизвестное и не знали, что нас ждет. Можно с уверенностью сказать, что почти все: христиане, евреи и атеисты — в этот момент обращались к своей вере в высшие силы. Удача испытания означала, что многолетний труд ученых, инженеров, работников промышленности, военных и государственных деятелей не пропал зря.
В эти короткие мгновения в отдаленном пустынном уголке штата Нью-Мексико происходила окончательная проверка грандиозных усилий многих тысяч людей.
Доктор Оппенгеймер, на котором лежала громадная ответственность за происходящее, в этот последний момент стал еще напряженнее. Он вцепился руками в стойку и едва дышал. Последние секунды он смотрел прямо вперед. Когда диктор крикнул в свой микрофон «Взрыв!» и все вокруг залил свет ослепительной вспышки, за которым последовал глухой рев, на его лице появилось выражение глубокого облегчения. Несколько наблюдателей, которые должны были следить за световыми эффектами взрыва, находились за блиндажом и были сбиты ударной волной с ног.
Напряжение в блиндаже внезапно исчезло, и все бросились поздравлять друг друга. У каждого на уме была одна мысль: «Вот оно!» Что бы теперь ни случилось, все чувствовали, что немыслимая по сложности научная задача решена. Деление атомного ядра вышло из тайников научного мышления теоретиков. Оно пришло в мир уже почти взрослым. Эта новая сила могла быть использована во имя добра или во имя зла. Среди присутствовавших царило настроение, что остаток своей жизни они обязаны посвятить тому, чтобы не допустить ее использования во зло человечеству.
Экспансивный русский, доктор Кистяковский (американский гражданин и профессор Гарвардского университета уже в течение многих лет. — Л. Г.) с криками восторга обнял Оппенгеймера.
Все остальные были не менее возбуждены. Все сдерживавшиеся до этого момента чувства вылились в несколько минут. Всем казалось, что результаты взрыва далеко превзошли наиболее оптимистические расчеты ученых. Все чувствовали себя свидетелями рождения новой эры — эры атомной энергии — и ощущали колоссальную ответственность за разумное направление новых гигантских сил, освобожденных впервые в истории.
Всем было ясно: независимо от всего, что может еще случиться, мы обладаем средством, обеспечивающим быструю победу и спасение тысяч жизней наших сограждан. Перед лицом будущего наше открытие выглядело для нас несравненно крупнее и важнее всех прежних достижений науки, так изменивших наш мир.
Непосредственные впечатления от взрыва можно охарактеризовать такими словами, как беспрецедентные, величественные, прекрасные, изумительные и устрашающие. Никогда раньше человек своими силами не вызывал более могущественного явления. Для описания световых эффектов не хватает слов. Вся местность вокруг была залита резким светом, яркость которого была во много» раз больше яркости полуденного солнца. Он имел золотой, пурпурный, фиолетовый, серый и голубой оттенки. Каждый пик и расщелина горного кряжа, расположенного неподалеку, были видны с такой ясностью и великолепием, которое невозможно описать, а нужно наблюдать.
Описать красоту этой сцены под силу только великим поэтам, которые, увы, не видели ничего подобного. Через 30 секунд после вспышки пришла воздушная волна, с силой ударившая по людям и всем предметам, а сразу за ней — мощный, ровный и устрашающий рев взрыва. Словами нельзя передать все физические, психические и физиологические впечатления от этого явления. Чтобы их представить, нужно самому быть его свидетелем» (Конец описания генерала Фарелла).
12. Привожу мои личные впечатления от этой критической ночи.
После примерно часового сна я встал и с часу ночи почти до пяти часов утра был постоянно с доктором Оппенгеймером.
Понятно, он сильно нервничал, хотя его ум, как всегда, работал четко и быстро. Основное внимание я уделял тому, чтобы оградить его от поспешных, а поэтому ошибочных советов его помощников, взволнованных предстоящим испытанием и неблагоприятными погодными условиями. К 3 часам 30 минутам мы приняли решение осуществить взрыв в 5 часов 30 минут. К 4 часам дождь прекратился, но небо было еще закрыто тучами. Наша решимость не откладывать больше взрыва от часа к часу становилась все тверже. Время от времени мы с Оппенгеймером выходили из пункта управления, чтобы посмотреть, не становится ли небо чистым. В 5 часов 10 минут я оставил Оппенгеймера и возвратился на основной наблюдательный пункт, находившийся на расстоянии 15,5 тысяч метров от бомбы. В соответствии с данными ранее инструкциями я нашел весь не занятый подготовкой персонал собравшимся на невысоком пригорке.
Примерно за две минуты до момента взрыва все легли лицом вниз и ногами в сторону взрыва. В полной тишине был слышен голос диктора, передававшего из пункта управления отсчет времени. Затем наступила вспышка света ни с чем не сравнимой яркости. Мы перевернулись, подняли головы и стали смотреть через темные стекла на огненный шар. Через 40 секунд нас настигла ударная волна и за ней звук взрыва. По сравнению с яркостью света сила ударной волны и звука показалась нам не слишком большой. Конэнт поднялся на ноги, и мы с ним обменялись рукопожатием, поздравив друг друга с успехом. То же сделал и Буш, который находился по другую сторону от меня.
Настроение всей группы было таким же, как описывал Фарелл. Мне, Бушу и Конэнту стало отчетливо ясно, что вера в успех руководителей и инициаторов этого гигантского предприятия, наконец, оправдалась.
13. На расстоянии 43 километров от взрыва находилась большая группа наблюдателей.
14. Пока генерал Фарелл ожидал около полуночи своего самолета в аэропорту Альбукерке на расстоянии около 190 километров от взрыва, он услышал некоторые впечатления местного персонала от взрыва. Один служащий аэродрома рассказывал, что он был около ангара, когда вдруг темное небо на юге озарилось ярким заревом. Это свечение продолжалось несколько секунд. Другой заметил, что, если несколько бомб могут обладать такой мощностью, их сбрасывание на город будет иметь ужасные последствия.
15. Мой офицер связи на авиабазе в Аламогордо, находившейся на расстоянии 95 километров, описал свои впечатления следующим образом.
«Ослепительная вспышка осветила всю северо-западную часть ночного неба. В центре вспышки появился как бы гигантский клубок дыма. Первая вспышка продолжалась 10—15 секунд. Когда первая вспышка погасла, примерно там, где находился ее центр, появился гигантский шар, казавшийся огненным и имевший очертания восходящего солнца, на одну четверть скрытого за горизонтом. Огненный шар существовал примерно 15 секунд, после чего он погас и небо приняло почти прежний вид.
Буквально вслед за ним в небе появилась третья, уже меньшая по яркости вспышка, продолжавшаяся около четырех секунд, и клуб дыма бело-оранжевого цвета. Во время первой вспышки местность была освещена так, что можно было свободно читать газету. Вторая и третья вспышки имели значительно меньшую яркость.
Во время взрыва мы находились в застекленной вышке аэродрома на высоте около 21,5 метра от земли и не ощутили никакого сотрясения воздушной волны, хотя услышанные на следующий день разговоры позволяют думать, что некоторые слышали звук и чувствовали дрожание земли».
16. Я не направляю аналогичного доклада Маршаллу, так как надеюсь, что Вы покажете ему этот материал. Я проинформировал о наших результатах тех лиц в Вашингтоне, которых счел необходимым с ними ознакомить, Галифакс после разговора со мной и Гаррисоном сказал, что он не пошлет своему правительству полного отчета об испытании. Я сообщил ему, что направляю Вам доклад, который Вы сможете показать соответствующим представителям английского правительства.
17. Мы полностью отдаем, себе отчет в том, что наша основная цель еще не достигнута. Только проверка бомбы в боевых условиях может решить исход войны с Японией.
18. Позвольте мне выразить мою глубокую личную признательность за Вашу поздравительную телеграмму и за всю Вашу помощь и поддержку, которой я пользовался с начала своей работы в этой области.
19. Я уверен, что полковник Кайл будет обращаться с этим докладом со свойственной ему крайней осторожностью и предусмотрительностью.
Л. Р. Гровс».
(генерала Гровса военному министру)
Военному министру
18 июля 1945 г.
1. Данная записка должна рассматриваться не как обычный краткий доклад, а скорее как изложение моих личных впечатлений после поездки в Нью-Мексико.
2. В 5 часов 30 минут 16 июля 1945 г. в удаленном секторе авиабазы в Аламогордо (штат Нью-Мексико) был осуществлен первый настоящий взрыв атомной бомбы взрывного типа. Первый в истории атомный взрыв. И какой взрыв! Бомба не сбрасывалась с самолета, а была взорвана на верхней платформе 33-метровой стальной вышки.
3. Успех испытания превзошел самые оптимистические прогнозы. На основании доступных на сегодня данных я могу оценить выделенную при взрыве энергию, как эквивалентную энергию взрыва 15—20 тысяч тонн тринитротолуола. Надо заметить, что эта оценка основывается на самых скромных подсчетах.
Результаты измерений, которые, правда, еще не удалось полностью примирить между собой, указывают на то, что освобожденная на самом деле энергия превышает указанную в несколько раз. Сила ударной волны имела гигантскую величину. Яркость вспышки на расстоянии 32 километров была в несколько раз больше, чем солнечный свет в полдень. После вспышки образовался огненный шар, существовавший несколько секунд. Затем этот шар принял грибообразную форму и яркость его уменьшилась. Свет от взрыва был ясно виден в Альбукерке, Санта-Фе, Силвер-Сити, Эль-Пасо и других пунктах, удаленных примерно на 290 километров. В некоторых случаях на том же расстоянии был слышен и звук от взрыва, однако в среднем он распространился на расстояние не более 160 километров. Ударной волной было выбито несколько окон. В одном случае это произошло на расстоянии 200 километров от точки взрыва. Образовавшееся гигантское облако, клубясь, устремилось вверх и за пять минут достигло высоты 11 тысяч метров (12,5 тысяч метров над уровнем моря). Облако беспрепятственно миновало слой резкого изменения температуры на высоте 5,2 тысячи метров, который по ожиданиям многих ученых должен был остановить его. Сразу после основного взрыва внутри облака произошло последовательно еще два. Облако состояло из нескольких тонн пыли, захваченной с поверхности земли, и значительного количества паров железа. Мы считали, что вторичные взрывы были вызваны именно парами железа, соединившимися с кислородом воздуха. Облако было насыщено большим количеством радиоактивных веществ, образовавшихся при цепной реакции деления.
4. В результате взрыва в окружности 370 метров была уничтожена вся растительность и образовался кратер с легким наклоном к центру. В центре этого кратера находилось чашеобразное углубление диаметром 37 метров и глубиной 1,8 метра. Поверхность центральной части кратера состояла из мелкораспыленной земли. Вещество, покрывавшее более удаленные участки кратера, было зеленоватого цвета, что было отчетливо заметно с расстояния пяти миль. Стальная конструкция вышки испарилась. Находившаяся на расстоянии 150 метров стальная труба диаметром 10 сантиметров и высотой 5 метров, которая была заделана в бетон и укреплена растяжками, также полностью испарилась.
5. На расстоянии 500 метров от точки взрыва находился массивный стальной цилиндр весом 220 тонн. Основание цилиндра было заделано в бетон. Цилиндр был окружен прочной стальной конструкцией высотой 21 метр, прочно скрепленной с бетонным основанием. Эта конструкция была подобна части стального каркаса 15—20-этажного дома или каркасу здания типа склада. На ее строительство пошло около 40 тонн стали и ее высота была равна высоте шестиэтажного дома. Поперечные связи в этой конструкции были намного прочнее обычно применяемых. Отсутствие навесных стен уменьшало поверхность давления и, следовательно, силу воздействия ударной волны на эту конструкцию. В результате взрыва она была вырвана из бетонного основания, перекручена, разорвана на части. Это доказывает, что расположенное на таком расстоянии от центра взрыва незащищенное кирпичное здание со стальным каркасом должно быть полностью разрушено. В этой связи я не могу считать здание Пентагона надежной защитой от такой бомбы.
6. Облако от взрыва поднялось на большую высоту. Сначала оно имело сферическую форму, затем превратилось в гриб и, наконец, образовало стелющийся у основания столб в форме трубы камина, который был затем рассеян воздушными течениями в разных направлениях. Пыль и радиоактивные частицы из облака осели на большой площади. За прохождением облака и выпадением осадков следил медицинский и научный персонал, вооруженный приборами, регистрирующими радиоактивность. Хотя местами радиоактивность осадков достигала значительной величины, нигде ее концентрация не превышала предела, требующего эвакуации населения. Небольшие количества радиоактивных осадков были зарегистрированы до расстояний порядка 190 километров от места взрыва. Измерения проводились для того, чтобы иметь данные, необходимые для защиты интересов государства при возможных претензиях в будущем. В течение первых нескольких часов я был далеко не уверен в благоприятном исходе.
7. Например, на расстоянии около 320 километров располагались наблюдатели, задача которых состояла в регистрации эффектов ударной волны, нанесенного материального ущерба, уровня радиоактивности и реакции населения. Хотя полные доклады от наблюдательных постов еще не поступили, я могу утверждать, что при испытании никто не пострадал, а материальный ущерб вне запретной зоны — ничтожен.
Как только полученные данные будут проверены и согласованы между собой, станет возможным составление детального описания последствий.
8. Данные долгосрочного прогноза погоды указывали, что начиная с утра 17 июля на продолжении четырех дней атмосферные условия будут благоприятными для испытания. Если можно было верить синоптикам, эти данные были абсолютно достоверными. Прогноз на утро 16 июля был не столь определенным, но все же вероятность неприятных для взрыва условий составляла порядка 90 процентов. В течение намеченной ночи в районе испытаний прошли грозы с молниями. Первоначально испытание было назначено на 4 часа утра, но из-за погоды многие ученые настаивали на переносе срока испытания. Перенос испытания мог бы привести, однако, к нарушению работы сложных механизмов взрывного устройства. Хорошо, что не дали себя уговорить. Мы упорно ждали благоприятной погоды всю ночь. Вынужденная отсрочка составила всего полтора часа. Взрыв был произведен за полчаса до восхода солнца.
9. Из-за плохой погоды два наши наблюдательных самолета типа Б—29 не смогли в намеченный момент подняться с аэродрома в Альбукерке. Когда они все же взлетели, то гроза и облачность помехи им приблизиться к месту испытания. Это не позволило произвести необходимые наблюдения с воздуха, хотя экипажи самолетов видели взрыв.
Несмотря на эту частичную неудачу, мы можем ожидать, что самолеты наблюдения при проведении боевой операции не подвергаются серьезному риску, хотя абсолютной уверенности в этом нет.
10. Около 11 часов утра в Альбукеркское отделение Ассошиэйтед Пресс начали стекаться сведения и впечатления от испытания. После этого я приказал командиру авиабазы в Аламогордо передать в прессу официальное сообщение о взрыве. С помощью Управления цензуры нам удалось ограничить реакцию прессы этим официальным сообщением и некоторыми заметками в местных газетах, рассказывающими о реакции людей, не имеющих отношения к нашим работам. В одной из них говорилось, в частности, что слепая женщина видела свет в момент испытания.
11. Бригадный генерал Т. Фарелл находился в блиндаже, где располагался пункт управления, на расстоянии девяти километров к югу от места взрыва. Привожу ниже его впечатления:
«Обстановка на пункте управления была драматической. Внутри и вне блиндажа находилось около 20 человек, занятых последними приготовлениями к взрыву. Среди них доктор Оппенгеймер, директор лаборатории, основной научный руководитель всех работ по превращению урана в атомное оружие; доктор Кистяковский, разработавший специальное сильное взрывчатое вещество для механизма бомбы; доктор Бэйнбридж, подготовивший проведение самого испытания, доктор Хаббард, метеоролог и другие. Кроме штатских на пункте было еще несколько солдат, два или три армейских офицера и один морской офицер. Все помещение блиндажа было забито разнообразными приборами и радиоаппаратурой.
Последние, особенно напряженные два часа перед испытанием генерал Гровс находился с Оппенгеймером, прогуливаясь рядом с ним и успокаивая перенапряженные нервы ученого. Каждый раз, когда Оппенгеймер был готов выйти из себя по поводу какой-либо неполадки, Гровс уводил его в сторону и, гуляя с ним под дождем, убеждал, что все будет в порядке. За 20 минут до момента «ноль» генерал Гровс отбыл на свой пункт в лагерь базы, поскольку, во-первых, оттуда была лучшая видимость и, во-вторых, в силу нашей договоренности находиться в опасный момент в различных местах. Обе эти точки были одинаково опасны.
Сразу после того, как он уехал, по радио начал передаваться отсчет времени, остававшегося до взрыва. Этот отсчет передавался всем группам, участвовавшим в наблюдении взрыва. Когда промежутки между отсчетами стали меньше и перешли от минут к секундам, нервное напряжение людей достигло предела. Каждому находившемуся в блиндаже были известны ужасные возможности, скрытые в событии, которое вот-вот должно было произойти.
Ученые, уверенные в правильности своих расчетов, не сомневались, что бомба взорвется, но все равно в мозгу каждого из нас роились сомнения. Чувства большинства присутствовавших можно было, пожалуй, лучше всего выразить словами молитвы: «Боже, верую, помоги, Боже, справиться с моим неверием!»
Мы вступали в неизвестное и не знали, что нас ждет. Можно с уверенностью сказать, что почти все: христиане, евреи и атеисты — в этот момент обращались к своей вере в высшие силы. Удача испытания означала, что многолетний труд ученых, инженеров, работников промышленности, военных и государственных деятелей не пропал зря.
В эти короткие мгновения в отдаленном пустынном уголке штата Нью-Мексико происходила окончательная проверка грандиозных усилий многих тысяч людей.
Доктор Оппенгеймер, на котором лежала громадная ответственность за происходящее, в этот последний момент стал еще напряженнее. Он вцепился руками в стойку и едва дышал. Последние секунды он смотрел прямо вперед. Когда диктор крикнул в свой микрофон «Взрыв!» и все вокруг залил свет ослепительной вспышки, за которым последовал глухой рев, на его лице появилось выражение глубокого облегчения. Несколько наблюдателей, которые должны были следить за световыми эффектами взрыва, находились за блиндажом и были сбиты ударной волной с ног.
Напряжение в блиндаже внезапно исчезло, и все бросились поздравлять друг друга. У каждого на уме была одна мысль: «Вот оно!» Что бы теперь ни случилось, все чувствовали, что немыслимая по сложности научная задача решена. Деление атомного ядра вышло из тайников научного мышления теоретиков. Оно пришло в мир уже почти взрослым. Эта новая сила могла быть использована во имя добра или во имя зла. Среди присутствовавших царило настроение, что остаток своей жизни они обязаны посвятить тому, чтобы не допустить ее использования во зло человечеству.
Экспансивный русский, доктор Кистяковский (американский гражданин и профессор Гарвардского университета уже в течение многих лет. — Л. Г.) с криками восторга обнял Оппенгеймера.
Все остальные были не менее возбуждены. Все сдерживавшиеся до этого момента чувства вылились в несколько минут. Всем казалось, что результаты взрыва далеко превзошли наиболее оптимистические расчеты ученых. Все чувствовали себя свидетелями рождения новой эры — эры атомной энергии — и ощущали колоссальную ответственность за разумное направление новых гигантских сил, освобожденных впервые в истории.
Всем было ясно: независимо от всего, что может еще случиться, мы обладаем средством, обеспечивающим быструю победу и спасение тысяч жизней наших сограждан. Перед лицом будущего наше открытие выглядело для нас несравненно крупнее и важнее всех прежних достижений науки, так изменивших наш мир.
Непосредственные впечатления от взрыва можно охарактеризовать такими словами, как беспрецедентные, величественные, прекрасные, изумительные и устрашающие. Никогда раньше человек своими силами не вызывал более могущественного явления. Для описания световых эффектов не хватает слов. Вся местность вокруг была залита резким светом, яркость которого была во много» раз больше яркости полуденного солнца. Он имел золотой, пурпурный, фиолетовый, серый и голубой оттенки. Каждый пик и расщелина горного кряжа, расположенного неподалеку, были видны с такой ясностью и великолепием, которое невозможно описать, а нужно наблюдать.
Описать красоту этой сцены под силу только великим поэтам, которые, увы, не видели ничего подобного. Через 30 секунд после вспышки пришла воздушная волна, с силой ударившая по людям и всем предметам, а сразу за ней — мощный, ровный и устрашающий рев взрыва. Словами нельзя передать все физические, психические и физиологические впечатления от этого явления. Чтобы их представить, нужно самому быть его свидетелем» (Конец описания генерала Фарелла).
12. Привожу мои личные впечатления от этой критической ночи.
После примерно часового сна я встал и с часу ночи почти до пяти часов утра был постоянно с доктором Оппенгеймером.
Понятно, он сильно нервничал, хотя его ум, как всегда, работал четко и быстро. Основное внимание я уделял тому, чтобы оградить его от поспешных, а поэтому ошибочных советов его помощников, взволнованных предстоящим испытанием и неблагоприятными погодными условиями. К 3 часам 30 минутам мы приняли решение осуществить взрыв в 5 часов 30 минут. К 4 часам дождь прекратился, но небо было еще закрыто тучами. Наша решимость не откладывать больше взрыва от часа к часу становилась все тверже. Время от времени мы с Оппенгеймером выходили из пункта управления, чтобы посмотреть, не становится ли небо чистым. В 5 часов 10 минут я оставил Оппенгеймера и возвратился на основной наблюдательный пункт, находившийся на расстоянии 15,5 тысяч метров от бомбы. В соответствии с данными ранее инструкциями я нашел весь не занятый подготовкой персонал собравшимся на невысоком пригорке.
Примерно за две минуты до момента взрыва все легли лицом вниз и ногами в сторону взрыва. В полной тишине был слышен голос диктора, передававшего из пункта управления отсчет времени. Затем наступила вспышка света ни с чем не сравнимой яркости. Мы перевернулись, подняли головы и стали смотреть через темные стекла на огненный шар. Через 40 секунд нас настигла ударная волна и за ней звук взрыва. По сравнению с яркостью света сила ударной волны и звука показалась нам не слишком большой. Конэнт поднялся на ноги, и мы с ним обменялись рукопожатием, поздравив друг друга с успехом. То же сделал и Буш, который находился по другую сторону от меня.
Настроение всей группы было таким же, как описывал Фарелл. Мне, Бушу и Конэнту стало отчетливо ясно, что вера в успех руководителей и инициаторов этого гигантского предприятия, наконец, оправдалась.
13. На расстоянии 43 километров от взрыва находилась большая группа наблюдателей.
14. Пока генерал Фарелл ожидал около полуночи своего самолета в аэропорту Альбукерке на расстоянии около 190 километров от взрыва, он услышал некоторые впечатления местного персонала от взрыва. Один служащий аэродрома рассказывал, что он был около ангара, когда вдруг темное небо на юге озарилось ярким заревом. Это свечение продолжалось несколько секунд. Другой заметил, что, если несколько бомб могут обладать такой мощностью, их сбрасывание на город будет иметь ужасные последствия.
15. Мой офицер связи на авиабазе в Аламогордо, находившейся на расстоянии 95 километров, описал свои впечатления следующим образом.
«Ослепительная вспышка осветила всю северо-западную часть ночного неба. В центре вспышки появился как бы гигантский клубок дыма. Первая вспышка продолжалась 10—15 секунд. Когда первая вспышка погасла, примерно там, где находился ее центр, появился гигантский шар, казавшийся огненным и имевший очертания восходящего солнца, на одну четверть скрытого за горизонтом. Огненный шар существовал примерно 15 секунд, после чего он погас и небо приняло почти прежний вид.
Буквально вслед за ним в небе появилась третья, уже меньшая по яркости вспышка, продолжавшаяся около четырех секунд, и клуб дыма бело-оранжевого цвета. Во время первой вспышки местность была освещена так, что можно было свободно читать газету. Вторая и третья вспышки имели значительно меньшую яркость.
Во время взрыва мы находились в застекленной вышке аэродрома на высоте около 21,5 метра от земли и не ощутили никакого сотрясения воздушной волны, хотя услышанные на следующий день разговоры позволяют думать, что некоторые слышали звук и чувствовали дрожание земли».
16. Я не направляю аналогичного доклада Маршаллу, так как надеюсь, что Вы покажете ему этот материал. Я проинформировал о наших результатах тех лиц в Вашингтоне, которых счел необходимым с ними ознакомить, Галифакс после разговора со мной и Гаррисоном сказал, что он не пошлет своему правительству полного отчета об испытании. Я сообщил ему, что направляю Вам доклад, который Вы сможете показать соответствующим представителям английского правительства.
17. Мы полностью отдаем, себе отчет в том, что наша основная цель еще не достигнута. Только проверка бомбы в боевых условиях может решить исход войны с Японией.
18. Позвольте мне выразить мою глубокую личную признательность за Вашу поздравительную телеграмму и за всю Вашу помощь и поддержку, которой я пользовался с начала своей работы в этой области.
19. Я уверен, что полковник Кайл будет обращаться с этим докладом со свойственной ему крайней осторожностью и предусмотрительностью.
Л. Р. Гровс».