Губарев Виталий. Саркофаг

приема четвертого блока.
ГЕНЕРАЛ. Не только четвертого. Всех. Я здесь пятнадцать лет работаю.
ПРОКУРОР. Да. И на акте приемки машинного зала тоже?

Из своего бокса выходит начальник АЭС. Садится рядом,
внимательно следит за разговором.

ГЕНЕРАЛ. Естественно.
ПРОКУРОР. И вас никто не вынуждал подписывать акт о приемке?
ГЕНЕРАЛ. Несерьезный вопрос. Раз подписал, значит, согласен.
ПРОКУРОР. Случай с пожаром на ткацкой фабрике в Бухаре двенадцать лет
назад вам известен?
ГЕНЕРАЛ. Хрестоматийный пример...
ПРОКУРОР. Да или нет?
ГЕНЕРАЛ. Конечно, известен.
ПРОКУРОР. А завода на БАМе? И в Бухаре и на БАМе кровля была сделана
из легковоспламеняющихся материалов. Оба объекта сгорели в течении
шести-семи минут. Виновные были осуждены...
ГЕНЕРАЛ. Да, но...
ПРОКУРОР. Почему же вы подписали акт о приемке машинного зала, хотя
кровля его была сделана из того же самого материала и вам прекрасно было
известно, что он запрещен к использованию на промышленных объектах?
ГЕНЕРАЛ. Я возражал... Информировал руководство министерства.
ПРОКУРОР. И подписали?
ГЕНЕРАЛ. Но вы же знаете, на каком уровне принималась станция. Моя
подпись - чистая формальность! (Показывает на Начальника АЭС.) Кстати, и
его тоже. Все подписали. Это же бумажка! Формальность, и только!
ПРОКУРОР. Но машинный зал горел не формально. Как порох горел. Кровля
плавилась, ноги утопали, пожарные рисковали жизнью, чтобы погасить эту
кровлю. Ту самую кровлю, которую уже двенадцать лет ставить запрещено.
(Начальнику АЭС.) Почему она оказалась здесь?
НАЧАЛЬНИК АЭС. На складах этого материала много... А у нас был
прорыв. Станцию ведь строители сдавали на три месяца раньше срока.
ПРОКУРОР. Так, ясно...
ГЕНЕРАЛ. Что ясно? Что наша подпись значит... Я не подпишу - другой
подпишет... Вы что, первый день как на свет родились? Или всегда
подписываете то, за что совесть спокойна?..
ПРОКУРОР. Хорошо, оставим это... Вы через час приехали на площадку.
ГЕНЕРАЛ. Через сорок шесть минут после получения информации.
ПРОКУРОР. Зачем?
ГЕНЕРАЛ. Как зачем?.. Чтобы на месте определить... Тактику и
стратегию тушения пожара... Чтобы обеспечить...
ПРОКУРОР. Вы же получили информацию, что не только пожар, но и взрыв?
ГЕНЕРАЛ. В это трудно поверить сразу... Да и кто мог предположить?
НАЧАЛЬНИК АЭС. Действительно, никто...
ПРОКУРОР. Вы передали информацию о взрыве кому следует? Да или нет?
ГЕНЕРАЛ. Я позвонил в совмин республики. Мне так и сказали: "У страха
глаза велики. Занимайся своим делом, а твое дело - тушить пожары... И
обеспечь, чтобы пожар был потушен как можно быстрее..." Я и обеспечил.
ПРОКУРОР. Вы через три часа сообщили, что пожар потушен?
ГЕНЕРАЛ. Да, сообщил... Впрочем, какое вы имеете право меня
допрашивать? Интересуйтесь у тех, кому я докладывал... А я докладывал!..
Докладывал!..
ПРОКУРОР. Вы приехали на машине к самому корпусу реактора. Знали или
не понимали, что с точки зрения радиационной безопасности это недопустимо?

Генерал молчит.

ПРОКУРОР. Знали или не понимали?
ШОФЕР. Товарищ генерал мне сказал, что тут безопасно. Если реактор и
развалился, то вся радиация внутри, а сквозь бетонные стены не пройдет.
Так и сказал.
ПРОКУРОР. Поговорим о другом. Почему у пожарных не было защитной
одежды? Ни у одного! По инструкции те, кто работает в пожарной части
станции, ею обязаны быть обеспечены.

Генерал молчит.

НАЧАЛЬНИК АЭС. Считалось маловероятным, точнее, совершенно
невозможным, что она потребуется.
ПРОКУРОР. Значит, на одежде экономили?
ГЕНЕРАЛ. Не хочу и не буду вам отвечать! Не буду! Вы не имеете права
меня допрашивать!..

Велосипедист подходит к Прокурору.

ВЕЛОСИПЕДИСТ. Я тот самый "Велосипедист".
ПРОКУРОР. Ну и что?
ШОФЕР. Вспомнил! Разыскивается опасный преступник. Вор. На место
преступления и после преступления кражи... В общем, любит скрываться на
велосипеде.
ВЕЛОСИПЕДИСТ. Точно, это я. В молодости хорошо гонял на велике,
кандидатом в мастера спорта был, а потом ногу сломал... И жизнь свою
сломал вместе с ней... Трижды судим, отсидел, а сейчас в бегах... Я тот
самый "Велосипедист"! В городе две квартиры накрыл. Деньжат немного - три
сотни, ну и сережек пару... Не густо... На велике по мосту ехал, когда та
штуковина, ну атомная, полыхала... С той стороны меня и хватанули...
Раздели до ниточки, все забрали - так что улик нету...
ПРОКУРОР. Зачем вы это? Чистосердечное признание?
ВЕЛОСИПЕДИСТ. Так вот, гражданин прокурор, можете меня брать, но мои
полкуска на двух квартирах - крохи по сравнению с тем (показывает на
Генерала), что этот натворил. Моя статья - моя, а его по какой судить
будешь, а?
ГЕНЕРАЛ. Молчать, уголовник... (Поворачивается, уходит в свой бокс.)
ВЕЛОСИПЕДИСТ. (Прокурору.) Бери... (Протягивает перед собой руки.)
Или цепочкой не запасся?.. А ведь знал, к кому шел, хоть попугал бы...

Начинает медленно оседать. Анна Петровна подхватывает его.

АННА ПЕТРОВНА. Помогите...

Вместе с Шофером и Прокурором затаскивает Велосипедиста
в бокс. Прокурор и Шофер возвращаются.

ПРОКУРОР. (Вытирает пот с лица). Уф накладочка...
ШОФЕР. Вы зря так на товарища генерала напустились. Он добрый.
Помогает если попрошу... Дочку мою в больницу устроил... Наверное, не он
виноват. Как все жил.
ПРОКУРОР. Он жизнь твою... (подыскивает слово) поставил в опасность,
а ты...
ШОФЕР. Мне кажется, товарищ генерал очень мучается. Ну... из-за того,
что ничего не знал об этой самой радиации... Я ведь тоже не знал. Не
учился.. Может, книги надо было читать, умные книжки, а я про шпионов
детективы разные... Товарищ генерал больше про любовь "Блеск и нищета
куртизанок" или там "Три возраста Окини-сан"... А надо было не про любовь,
а про радиацию. Но разве знаешь, где кирпич на тебя упадет. Он и себя не
жалел...
ПРОКУРОР. Добренькие мы. А жаль.
НАЧАЛЬНИК АЭС. Разве доброта - это плохо?
ПРОКУРОР. Смотря какая...

Входит Вера. Осматривается. А потом осторожно открывает
дверь бокса 3 и заходит туда.

НАЧАЛЬНИК АЭС. Моя очередь... Допрашивайте!
ПРОКУРОР. Всего несколько вопросов. Мне и так все ясно. С вами. Вы же
не были на станции, верно?
НАЧАЛЬНИК АЭС. Не успел. Но в самом начале был там.
ПРОКУРОР. Внуки дома одни. Знаю.
НАЧАЛЬНИК АЭС. Работа на блоке шла. Я видел... Тут по соседству, в 8
километрах теща. Думал, доскачу до деревни, оставлю внуков и сразу назад.
ПРОКУРОР. А почему город не подняли? Пусть бы все доскочили до
деревни... Даже поближе, всего километров 5. Пешком бы ушли... Надо было
только объявить по радио, сообщить всем... И сутки до официальной
эвакуации не надо было ждать.
НАЧАЛЬНИК АЭС. Это не так просто.
ПРОКУРОР. Сесть в свои жигули, посадить внуков и уехать... Проще? Вы
же лучше других понимали, что случилось... А ведь утром дети в городе в
футбол играли. Да и свежие огурцы завезли, на улицах торговали...
НАЧАЛЬНИК АЭС. Не смог я вернуться. Вы же знаете, что случилось. Вам,
наверное, рассказали...
ПРОКУРОР. Нелепость, конечно. Машина с асфальта соскочила и
забуксовала. Минут 15 не могли сдвинуться с места. К счастью, внуки не
выходили... Да, знаю. А на обратном пути вас медики и проверили.
НАЧАЛЬНИК АЭС. В самую "грязь" попал... Под выброс.

Выходит Анна Петровна. Замечает приоткрытую дверь
в третий блок. Заходит туда.

ПРОКУРОР. О другом хочу спросить. Я анкету вашу посмотрел. Школа,
институт. Кстати, там в физтехе особых успехов не было - так, середнячок.
Но тем не менее единственный из группы - начальник станции. Остальные не
пробились. Чем вы это можете объяснить?
НАЧАЛЬНИК АЭС. Я не рвался. Работал. Наверное, лучше других, поэтому
и выдвигали. Не беспокойтесь - "руки" нет. Папа не министр, тесть -
рабочий. Никто не тащил. Сам.
ПРОКУРОР. Сам, значит... А почему прежнего начальника станции убрали,
не знаете?
НАЧАЛЬНИК АЭС. Знаю, что неуживчивым его считали...
ПРОКУРОР. Конечно, ведь далеко не все приказы выполнял! Оспаривал...
Кстати, по поводу пуска этого самого четвертого блока. Категорически был
против!
НАЧАЛЬНИК АЭС. Это пусть начальство разбирается. Там, в министерстве,
не неучи сидят. Знаю положение везде и у нас на станции тоже.
ПРОКУРОР. Почему вы никогда не возражали? Или повода не было?
НАЧАЛЬНИК АЭС. Почему именно "возражали"? Просил... Писал в общем
работал, как положено!
ПРОКУРОР. И без выговоров?
НАЧАЛЬНИК АЭС. Да, без выговоров. Это разве плохо?
ПРОКУРОР. У вашего предшественника четыре - и ни одного происшествия
серьезного. У вас ни единого выговора - и авария..
НАЧАЛЬНИК АЭС. Вот оно что! Значит, козла отпущения ищите? Не
получится.
ПРОКУРОР. Действительно, не ухватишь... Выскальзываете..
НАЧАЛЬНИК АЭС. Напрасно пытаетесь меня обвинить. Я и сам думаю:
почему такое случилось? Не нахожу ответа... случайность, и только.
Поезжайте на другие станции, посмотрите, неужели у нас хуже? Нет,
авторитетно могу сказать - я ведь бывал на многих, - лучше... Вот и
переходящее знамя министерства получили трижды, и с планом нормально...
Так что не у нас виноватых ищите! Не у нас... Объясните, почему за десять
лет качество оборудования для АЭС ухудшилось? Почему приборы и аппаратуру
получаем устарелые? Почему, наконец, заявки на ремонты, к примеру, тех же
выключателей три месяца до министерства идут и столько же обратно? Таких
"почему?" Я вам десятки выложу, да разве только я? У гидроэнергетиков
спросите или у тепловиков - у них то же самое. Да и у машиностроителей или
электронщиков не лучше. Болячка на нашей АЭС вылезла - другим повезло, тут
уж просто несчастный случай... Вот вы, прокурор, слыхали, как директоров
магазинов в Москве назначали? Нет? Ну я вам расскажу... Значит, утверждали
директора: знаем, что воровать будешь, мы тебя не тронем, но не обессудь,
если посадим - у нас по плану одного директора в год под суд надо отдать,
чтобы пар у общественности выпустить... Так, что воруй до тех пор, пока
тюремная очередь до тебя дойдет... Вот и воровали, чтобы семью свою на
время отсидки обеспечить и чтобы потом на жизнь хватило...
ПРОКУРОР. Как же с такой философией вы руководили станцией?
НАЧАЛЬНИК АЭС. А что, разве ко мне еще неделю назад претензии были?
Нет, только самые добрые отзывы... Можете проверить.
ПРОКУРОР. И тем не менее директор соседней АЭС поднял всех по
тревоге, когда уровень радиации повысился! Он подумал, что у него
случилось...
НАЧАЛЬНИК АЭС. Сами мои слова и подтверждаете! Он подумал, что у
него. Ну, а я не подумал, что у меня!.. Вот и все. До свидания. Кстати,
думаю, что оно не состоится...
ПРОКУРОР. И все-таки я желаю вам...
НАЧАЛЬНИК АЭС. Нет, я имел в виду не это (показывает на боксы). Если
выйду отсюда, все равно не встретимся. С работы снимут, это ясно, но под
суд?! Слишком многих надо судить за эту аварию... Цепная реакция, и еще
неизвестно, можно ли ее остановить. Так что до свидания!.. Да, и лучше
побыстрее об этой аварии забыть... Для всех лучше... Так и будет. Многим,
не только мне, ох как не нужна эта авария!.. И так жизнь беспокойная
пошла, а тут реактор взрывается! Будто специально... Как диверсия..
БЕССМЕРТНЫЙ. (Высовывается). На акул империализма легче всего
списывать грехи!
НАЧАЛЬНИК АЭС. (Прокурору). Вот с ним (кивает в сторону Бессмертного)
и побеседуйте. Он все знает. Прощайте! У меня есть право не отвечать на
ваши вопросы - подождите, пока выйду отсюда...

Уходит в свой бокс.

БЕССМЕРТНЫЙ. (Прокурору). У меня всего один вопрос: вы действительно
хотели бы устроить процесс над ним (показывает в сторону бокса Начальника
АЭС) и остальными? Или так, попугали?
ПРОКУРОР. Считаю, что такой процесс необходим. Причем открытый
процесс!
БЕССМЕРТНЫЙ. Добьетесь?
ПРОКУРОР. Не знаю. Но постараюсь.
БЕССМЕРТНЫЙ. У вас всегда получалось то, чего вы хотели?
ПРОКУРОР. Не всегда, но часто.
БЕССМЕРТНЫЙ. Тогда благословляю вас.
ПРОКУРОР. (Улыбается). Благодарю. Но не все в наших силах...
БЕССМЕРТНЫЙ. Так кажется, если так хочется.
ПРОКУРОР. Начальство ваше задерживается...
БЕССМЕРТНЫЙ. Операция... Трудно сказать, когда она закончится.
Заходите почаще. Тут еще многое можно выяснить...
ПРОКУРОР. У меня еще две встречи в больнице. Там много свидетелей.
Надо порасспросить...
БЕССМЕРТНЫЙ. Чтобы восстать из пепла, надо пройти сквозь все круги
ада. Только тогда войдешь в чистилище.

Прокурор уходит. Из третьего бокса появляются
Анна Петровна и Вера. Вера плачет.

АННА ПЕТРОВНА. Успокойся! Слезы уже не помогут.
ВЕРА. (Всхлипывая). Роза на груди лежит. Бережно ее прижал к себе.
АННА ПЕТРОВНА. Это для тебя. Он хотел подарить.
ВЕРА. На телеграф бегала. Заказала междугородний. С его мамой хотела
поговорить, но никто не ответил. Хотела сказать, что у него все нормально.
АННА ПЕТРОВНА. Хорошо, что не дозвонилась...
ВЕРА. Простите, Анна Петровна, а можно я еще у него побуду,
посмотрю... Лицо спокойное будто...
АННА ПЕТРОВНА. Его уже опустили. И никто не увидит теперь его лица.
Свинцовый гроб и бетонный саркофаг... Иначе нельзя, ведь тело излучает 2-3
рентгена в час. И будет излучать десятки лет... Нельзя...

Начинает мигать бокс N8.

...Быстро! И вытри слезы! В бокс нужно входить с улыбкой. Они ждут
твою улыбку, ждут... Пойдем, девочка...

Мигает восьмой, шестой, четвертый боксы.
Яркая заря позади сцены - по-прежнему горит графит.

ИНФОРМАЦИЯ ПО РАДИО. (Мужской голос). ...Решение о начале и порядке
эвакуации населения будет объявлено по радио, телевидению, опубликовано в
печати и доведено до вас по месту работы или жительства. Органами
гражданской обороны будут приняты меры к организации питания эвакуируемых,
но если у вас дома окажется небольшой запас продуктов, возьмите его с
собой... Помните, в случае ядерного нападения надо проявлять максимальную
осторожность и быть дисциплинированными...

5

Вторая половина этого же дня. Бокс N9 не горит.
Сергеев, Птицына, Анна Петровна, Вера и Любовь
в холле. Бессмертный, как всегда, подслушивает.

СЕРГЕЕВ. Депрессия. У всех.
ПТИЦЫНА. Они же видят, да и время пришло. Боль навалилась. (Любе).
Всем сделали обезболивание?
ЛЮБОВЬ. Да.
ВЕРА. Молчат. Ни единого слова.
СЕРГЕЕВ. Депрессия... Помните, Лидия Степановна, того, нашего
первого? У меня, как и тогда, чувство обреченности...
ПТИЦЫНА. Возьми себя в руки. Мы не имеем права. А тот, первый, не мог
выжить. И ты это прекрасно понимаешь. Но сейчас мы его спасли бы, значит,
эти десятилетия прожиты не зря.
СЕРГЕЕВ. Не думал, что у физика столько! Казалось поменьше, чуть
поменьше.
ПТИЦЫНА. Он был рядом с реактором. И знал, что не выживет. Потому и
торопился закончить расчеты. Успел. Навсегда останется в науке.
СЕРГЕЕВ. Слишком велика цена.
ПТИЦЫНА. А кто знает истинную цену нашей жизни? И как определять ее,
по каким прейскурантам?
ВЕРА. Неужели... Все? А тогда зачем нам это (показывает вокруг),
зачем?
ПТИЦЫНА. Зачем, дочка, чтобы другие выжили... Другие... Но, к
сожалению, в будущем...
СЕРГЕЕВ. Привыкнуть не могу. Никак не научусь.
ПТИЦЫНА. Ну и слава богу. Как только начнешь привыкать, уходи. Сразу
же уходи.
ВЕРА. Неужели ни у кого нет ни единого шанса?
АННА ПЕТРОВНА. Есть, конечно. (Показывает в сторону бокса
Бессмертного). У него, казалось, не было ни единого шанса, а живет.
СЕРГЕЕВ. У пятого, по-моему, с печенью и легкими получше. Но
пересадка костного мозга нужна. Ему - в первую очередь. Но нет донора...
Как на зло, у всех есть, а у того, кому реально можно помочь, - нет.
ПТИЦЫНА. У американца, что прилетел, тоже нет? На пресс-конференции
он сказал, что может сразу же запросить в европейском и американском
банках. Может, там есть?
СЕРГЕЕВ. Запросит. Но это долго - надо разыскивать, потом привезти
сюда... Долго! Иногда теряюсь от собственного бессилия.
ЛЮБОВЬ. Теперь сниться будет, каждую ночь.
ПТИЦЫНА. Думаешь, дочка, мне не снится? Вот где добрых сорок лет. Без
перерыва.
ЛЮБОВЬ. Но так же с ума можно сойти!
ПТИЦЫНА. И сходили, дочка. Но что поделать, других-то нет, только мы.
И кто, кроме нас?
ЛЮБОВЬ. Уеду...
ПТИЦЫНА. Не держу. Но вы уже, дочки, никуда не денетесь. Попроситесь
к нам навсегда. И он (кивает на Сергеева) возьмет, обязательно возьмет,
потому что не сможете нигде... Только здесь... Когда-то мы с Аннушкой были
такими, как вы. Однажды остались здесь. И уйти не смогли. Потому что там,
на улице, жизнь другая. Пресная, что ли... А тут, дочки, боль,
непереставаемая боль, как у каждого из них (кивает на боксы), и эта боль -
наша жизнь... Нас с Аннушкой не будет, вы останетесь здесь. И такие же
девчонки придут, а вы учить их станете, как их боль (кивает на боксы) на
свою душу принять. И будет у вас тут, у сердца, болеть всегда...

Телефонный звонок. Трубку берет Анна Петровна.
Кивает Сергееву.

АННА ПЕТРОВНА. Вас, Лев Иванович. Из министерства.
СЕРГЕЕВ. (В трубку). Да, это я... Обязательно? Тут у нас плохо, вас
так нечем... Ну, это вам виднее, мы готовы, если настаиваете... Встречу...
(Кладет трубку). Вот и Кайл, легок на помине. К нам едет. Хочет своими
глазами посмотреть, что у нас...
ПТИЦЫНА. Где же он такое еще увидит...
СЕРГЕЕВ. Через несколько минут подъедут. Вы тут порядок наведите,
впервые все-таки профессор из америки у нас... Так что подготовьтесь... Он
к нам для консультации.
ПТИЦЫНА. Посмотрим, что он наконсультирует...
СЕРГЕЕВ. Лидия Степановна, помягче, пожалуйста. Все-таки большая
политика... Он с прессой встречается, рассказывает. Ему там, на западе,
верят.
ПТИЦЫНА. Жаль, что не нам... Не волнуйтесь, директор, встретим на
высшем уровне.

Сергеев уходит.

ВЕРА. Я посмотрю, что там у них (показывает на боксы).
ПТИЦЫНА. Разбежались, дочки! А я передохну, что-то притомилась. Да и
марафет мне нужно наводить: старуха она и есть старуха.
ЛЮБОВЬ. Ну что вы, Лидия Степановна...
ПТИЦЫНА. Иди, иди, дочка. Это я хорохорюсь. Неужто, думаешь, мне
перед американцем показаться не хочется? Успею, пока они переоденутся,
обработку пройдут... Успею.

Анна Петровна, Любовь и Вера уходят по боксам.
Появляется Бессмертный.

БЕССМЕРТНЫЙ. Это тот знаменитый Кайл? Очень интересно. Я как раз в
одной его статье противоречие обнаружил...
ПТИЦЫНА. Вот и затевай дискуссию пусть знает, какие у нас пациенты
образованные.
БЕССМЕРТНЫЙ. Я не шучу...
ПТИЦЫНА. Я тоже. Это старое, как мир, представление, что мы русские,
должны обязательно у кого-то учиться. То у французов, то у немцев, то у
англичан, то у американцев...
БЕССМЕРТНЫЙ. Передавали по радио, что Кайл лекарство привез. Чуть ли
не на полмиллиона!
ПТИЦЫНА. За это спасибо. Но я не о Кайле. Предлагать нам будут разные
способы дезактивации и лекарства... Будем, конечно, покупать, а они ждать,
что у нас получиться. Испытывать на нас. Экспериментировать.
БЕССМЕРТНЫЙ. Что-то уж так мрачно...
ПТИЦЫНА. Ворчу? Может быть. Но обидно, что снова на нас. И не
впервой. Сейчас шумят, мол, русские такие и этакие - ничего не сообщили об
аварии. Продукты наши не покупают, наши суда и самолеты не пускают к себе
- зараженные, пишут... Бум такой устроили, что впору белой простынью
накрываться и кладбище... А пройдет несколько дней, отшумят, проситься в
зону аварии начнут. Опыта за наш счет поднабраться. Мы уши развесим,
разулыбаемся, мол, приезжайте, гости дорогие, встретим с хлебом-солью...
БЕССМЕРТНЫЙ. Душа русская широкая.
ПТИЦЫНА. Учат нас, учат, а мы все нараспашку.
БЕССМЕРТНЫЙ. Так было, есть и будет! Иначе не можем. Своего горя
невпроворот, а над чужим плачем. Но про Кайла вы зря. Ведь он со своими
детьми к нам приехал. Другие увозят, а он привез. Хороший человек. Не
чужое ему наше горе. А это дороже миллионов.
ПТИЦЫНА. Это верно. И у меня, наверное, депрессия, как сказал Лев
Иванович. Видишь, и тут без иностранного словечка не обошлось. А ведь
проще - тоска безысходная. Пустая беспредельная тоска, и деться, сбежать
от нее некуда.
БЕССМЕРТНЫЙ. А все туда же - в работу.
ПТИЦЫНА. Ты и впрямь в утешителях. Молодец! Поднялся - таки, а
когда-то мертвецки пьяным лежал. На карачках жил, будто собачонка.
БЕССМЕРТНЫЙ. Я ею и остался по сути-то...
ПТИЦЫНА. Ну ладно, ты-то не хандри. Последний оптимист.

Появляется из бокса Анна Петровна.

БЕССМЕРТНЫЙ. (Наклоняется к Птицыной, шепотом). Маленький вопрос.
Верно, что вы про меня писали - изменения в костном мозге, потеряна
индивидуальность его?
ПТИЦЫНА. Верно. Зачем тебе это?
БЕССМЕРТНЫЙ. Значит он, мозг мой, эталонный?
ПТИЦЫНА. Не поняла.
БЕССМЕРТНЫЙ. Любому подходит?
ПТИЦЫНА. В принципе, да.
БЕССМЕРТНЫЙ. Благодарю за информацию. Пойду к себе, надо
подготовиться к встрече высокого иностранного гостя.
АННА ПЕТРОВНА. Только без шляпы и бабочки.
БЕССМЕРТНЫЙ. Знаю, с кем имею дело. Просто элегантно, достойно.
Все-таки в вашем деле я козырный туз.
ПТИЦЫНА. Уж и не знаю, что бы мы без тебя, малыш, и делали!
БЕССМЕРТНЫЙ. Я без шляпы и бабочки, а вы без "малыша". Договорились?
Проще - "товарищ" или в крайнем случае, учитывая международность
обстановки, "господин Бессмертный".

Уходит в свой бокс.

ПТИЦЫНА. Что там?
АННА ПЕТРОВНА. К сожалению, динамика прежняя. Видно, при столь
высоких дозах наша методика не очень эффективна. Чуть лучше, но только
чуть...
ПТИЦЫНА. Когда начинали, не спасали и при четырехстах... А теперь уже
за 600 перебрались. Те, кто раньше здесь месяцами лежал, не всегда
выходил, нынче в обычной клинике. А ты говоришь "чуть-чуть". Другое дело,
хотелось бы побыстрее шагать, но уж больно страшная болезнь "лучевка",
похлеще рака будет...
АННА ПЕТРОВНА. Это понятно, но душой не могу принять, противится все,
не верится.
ПТИЦЫНА. Я ведь тебя совсем молоденькой помню. Тоже на практику, как
Вера и Любовь. И сбежать хотела, и мучилась, и не верила...
АННА ПЕТРОВНА. Девчушки хорошие... Обе...
ПТИЦЫНА. Заберем к себе... Добьюсь и прописки, и комнаты для начала.
Они через самое страшное прошли, толк из них будет.

Входят Сергеев и профессор Кайл.

СЕРГЕЕВ. Это, уважаемый коллега, наш третий этаж. Тот самый, о
котором вы слышали и который вы так хотели посмотреть... Позвольте
представить вам, профессор Птицына, и профессор...
АННА ПЕТРОВНА. Доктор.
СЕРГЕЕВ. Наша дорогая Анна Петровна, как всегда, преуменьшает,
скромничает...
КАЙЛ. (Первую фразу актер произносит по английски и сразу же ее
переводит). Рад, дорогие коллеги, очень рад с вами познакомиться.
СЕРГЕЕВ. (Показывает на Веру и Любовь). Наши доктора - практиканты.
Как я вам уже рассказывал, в институте постоянно практикуются врачи с
разных атомных станций и клиник, специализирующихся по радиобиологии. Они
некоторое время работают в лабораториях, знакомятся с последними
исследованиями. Точно также, как и у вас.
КАЙЛ. О да, сложившаяся система в наших центрах наиболее отвечает
интересам пациентов. Ведь, по сути, коллеги, мы с вами ради них и
работаем.
СЕРГЕЕВ. Конечно, я бывал в ваших центрах. Идеально.
ПТИЦЫНА. Кстати, у нас они появились раньше.
КАЙЛ. К сожалению, информация от вас не всегда широко
распространяется, коллега. Одна из целей моего приезда - познакомить
американскую и европейскую общественность с реальным положением дел.
Отмечу сразу же: ваша информация полностью соответствует действительности,
однако, мы, на Западе, привыкли к иному. Простите за критическое
замечание, но, как мне сказали, теперь критика у вас в моде. Не так ли,
коллеги?
ПТИЦЫНА. То, что ваша общественность плохо информирована, не наша
вина, а ваша беда.
СЕРГЕЕВ. Лидия Степановна!
ПТИЦЫНА. Молчу, молчу.
КАЙЛ. Что вы, профессор! Вы правы, безусловно. Ваши великолепные
работы я печатаю в своем журнале регулярно. К сожалению, последние два-три
года я их встречаю не так часто, но каждая из них - жемчужина!
ПТИЦЫНА. Старею, а потому болею. Да и ленюсь писать.
КАЙЛ. О, это так печально, профессор! Ваш опыт, ваши знания бесценны.
И, поверьте, я всегда искренне сожалел, что вы не бываете на наших
конгрессах и конференциях. Я столько раз обращался к вам с просьбой
приехать.
ПТИЦЫНА. Не обессудьте - домоседка.
КАЙЛ. Профессор Сергеев приезжает регулярно. И всегда выступает
блестяще!
СЕРГЕЕВ. Благодарю. Прошу вас, коллега (приглашает его к первому
боксу). К сожалению, с некоторыми нашими пациентами...
КАЙЛ. Понимаю. Глубоко сожалею и сочувствую. Я знакомился в других
клиниках с положением дел - ужасно то, что произошло, но ваши прекрасные
специалисты делают все возможное. Я обратился к мировой общественности,
думаю, что вся помощь будет оказана. Вы, наверное, знаете, что я подарил
лекарства на сумму в полмиллиона долларов. Это первый взнос. Наша помощь
может быть значительней... Я готов.

Сергеев и Кайл проходят в первый бокс.

АННА ПЕТРОВНА. (Птицыной). К чему дискуссии?
ПТИЦЫНА. Дурной характер. Не научилась сдерживаться.
ВЕРА. А этот профессор из америки недурен. Холеный.
ЛЮБОВЬ. Они о себе не забывают...
ПТИЦЫНА. Не нападайте. Он действительно классный специалист, но...

Сергеев и Кайл переходят в следующий бокс.

ЛЮБОВЬ. Что "но"?
ПТИЦЫНА. Хирург великолепный, но пересадка костного мозга помогает
только при определенной дозе облучения. Чуть больше 600 - и она уже
бесполезна. Он же считает пересадку панацеей...
АННА ПЕТРОВНА. Узкий специалист. Они все такие.

Сергеев и Кайл выходят. Американский профессор горестно
качает головой. Заходят в следующий бокс.