Николай Гуданец
Главнокомандующий
Посвящаю Ивану Тыщенко, с глубоким уважением и благодарностью
Глава 1
Внизу простиралась огромная чаша с дымчато-голубыми краями, расписанная кое-где по донышку прямоугольным узором – зелёные и коричневые лоскуты огородов, красная черепица крыш. Поверх деревушки висели разрозненные косматые клочья облачности, они мешали толком разглядеть, что происходит.
Компьютер спутника перебирал диапазоны сканирования, наслаивал полученные картинки, дотошно сравнивал их с извлечёнными из памяти, отснятыми на предыдущем витке, советовался со своим собратом, установленным на борту барражирующего под облаками штурмовика. Закусив губу, Березин ждал. Наконец там и сям среди домов замерцали оранжевые пунктиры, исходящие веером из алого квадратика между рощей и молочной фермой. Под ними компьютер вывел аккуратными жёлтыми буковками строки сообщения:
С космической четырёхсоткилометровой высоты Березин махом нырнул вниз, туда, где в лощине только что приземлился десантный гравиплан. Спустя секунду томительного бархатного мрака он очутился в кабине танка, молнией пролетев сквозь жилы волоконно-оптических кабелей, заоблачные зигзаги ретрансляторных линий, гигагерцовую мельтешню процессорных узлов. Окинул взглядом приборы и взялся за рычаги, перенимая управление. Рядом с тахометром зажглась зелёная лампочка в знак того, что танковый кибермозг переключился на полуавтоматический режим и готов подстраховать стрелка-водителя в случае необходимости. Двигатель ровно урчал на холостых оборотах.
– Комвзвода, приготовиться к атаке, – приказал Березин.
– Взвод к бою готов, – тут же доложил лейтенант Окамото.
Дробно пощёлкивая траками, танк съехал по аппарели десантного гравиплана и остановился на цветущем лугу.
Березину вдруг почудилось, будто в лицо дохнуло свежим ветром, перешибившим запах горячего металла и смазочных масел.
Померещилось, конечно. Ноздрей у кибертанка нету.
Подвешенная вне тела психика выкидывает фортели, наслаивает поверх виртуальных ощущений свои безобидные мороки. Сейчас не до пустяков.
Один за другим из десантного отделения выпрыгивали бойцы в маскировочных комбинезонах поверх бронекостюмов, с лазерными трёхстволками наперевес. Они заняли позицию по широкой дуге позади танка, изготовившись для стрельбы с колена.
– В атаку марш! – скомандовал Березин и мысленно добавил: «Господи, благослови...»
– Есть в атаку! – браво отозвался командир взвода.
Березин подтянул катки, включил антигравы, дал малый ход. Сорокатонная махина «Урала-234» плавно заскользила вверх по склону под комариное пение взвихрённого гравиполем воздуха. Едва танк перевалил через гребень, откуда-то грохнул выстрел. Бешеный клубок плазмы пронзил выпуклую чешую керамдиновой брони, однако увяз в прослойке кварцваты. Основная броня осталась цела, её не пробьёшь из стрелкового оружия.
Мигом кибермозг повернул главную турель туда, откуда стреляли. Березин вгляделся сквозь зеленоватые риски танкового прицела; в его правом нижнем углу мерно пульсировал оранжевый кружок. В полукилометре от холма над буйной зеленью возвышались черепичные крыши белых колхозных коттеджей с лопухами спутниковых антенн. Автоматика самонаведения сработала быстро, башня повернулась ещё на десяток угловых, и центральные риски прицела налились жёлтым цветом. Их перекрестие указывало на серый горбик, который чуть возвышался над травой возле ствола цветущей глицинии. Вот он, медузняк. Получай, гад.
Березин прижал гашетку. Коротко, с присвистом рявкнул башенный лучемёт. Медузняка накрыло вспышкой, брызнул сноп голубых искр, взмыло кверху и тут же истаяло облачко пара. На чёрной проплешине остался закопчённый холмик, оранжевый кружок погас. Одной тварью стало меньше.
Однако на душу легла мелкая накипь, как будто выстрел медузняка царапнул не «Урал-234», идущий в атаку по далёким белорусским холмам, а он, Березин, сам заработал ненароком пустячную ссадину на боку.
Тем временем бойцы обогнули холм, рассыпались цепью и короткими перебежками попарно двинулись вперёд. В палисаднике возле углового дома шевельнулись вырезные трефовые листья молодого инжира, среди них мелькнула блёклая молния, спустя секунду раздался сдавленный чих плазменного ружья.
Стрелявший целился в лейтенанта, но промазал. Заканчивая перебежку, Окамото припал на колено, и цепочка изумрудных шариков свистнула поверх его каски.
Немедля Березин наддал ходу, приподняв танк на полтора метра, чтобы не повредить шпалеры виноградника, тянувшиеся вдоль склона. Не успел он повернуть башню и прицелиться, как двое десантников на флангах, вооружённые тупорылыми увесистыми лучемётами, накрыли инжировое дерево шквальным огнём. Когда рассеялся пухлый клуб пара над обугленным пеньком, бойцы уже ворвались в деревушку. Одиннадцать минус два равняется девяти.
Остановив танк на околице, Березин запросил со спутника план-схему боевой обстановки, наслоил её поверх прицельных рисок. Между посёлком и молочной фермой змеилась путаница рыжих пунктиров, однако ни один из них не оканчивался кружком. Ясно, противник занял скрытные позиции.
– Взвод, слушай мою команду! – гаркнул Березин. – Разбиться на пары, прочесать помещения!
Он дал малый назад и остановил парящий над виноградником кибертанк посреди склона, чтобы держать в поле зрения и деревушку, и молочную ферму.
Сквозь прореху меж бегущих облаков на притихшие безжизненные дома хлынуло солнце.
Посреди луга догорал вражеский истребитель прикрытия – покорёженный металлический диск метров десяти в поперечнике. Зеркально сверкающий борт вокруг пробоины покрылся копотью, чадный вихор пламени мотался на ветру.
Два «Су-139» кружились высоко в небе, опасаясь зенитных самонаводящихся снарядов. Даже если пришельцы прорвутся к своему транспортному судну и попытаются взлететь, их неминуемо собьют. Понимая это, засевшие в домишках медузняки отстреливались с отчаянием обречённых.
Там и сям вразнобой грохотали взрывы, бойцы сноровисто зачищали гранатами помещения.
Напряжённо вслушиваясь, Березин молился Приснодеве за ребят. В радиосети тихим шелестом висело учащённое дыхание двадцати семи человек. Ухнула очередная граната, послышался утробный рык раненого медузняка, тут же оборванный шипением лазерного луча, полосующего водянистую плоть.
– Ещё один готов, – пробасил ефрейтор Дрейфус.
– У меня двое наповал, – откликнулся весело Краузе.
Так, осталось шестеро.
Ой ли? Обычно в среднем транспорте их бывает двенадцать. Возможно, последний не выходил, засел в посудине. И поди-ка выкури гада. Ну, а если он от безнадёги пустит реактор вразнос, тут станет жарко, даже слишком. Месяц назад в Боливии так полвзвода полегло.
В эфире не смолкала перестрелка: сплошное шипение и попыхивание стрелкового оружия, резкий кашель гранат. Разноязычные междометия и ругань кибертолмач оставлял без перевода.
Хмурым взглядом Березин уставился на приплюснутый серебристый шар транспортного судна, стоявшего на тонких телескопических шасси между апельсиновой рощицей и амбаром. Шлюз открыт, аппарель спущена. Послать двоих проверить, нет ли кого внутри?..
– Командир, Краузе убило! – прервал его размышления исступлённый девичий вопль.
Кто-то ещё крепко выругался сквозь зубы, швыряя гранату.
Поодаль, за судном чужаков, под сенью берёз раскинулось деревенское кладбище: аккуратная синяя ограда, серебрянкой крашенные православные кресты, кое-где – старинные узкие пирамидки с красной звездой на макушке.
Внезапно риски прицела замерцали, пожелтели. Башня повернулась на пяток угловых, туда, где шелохнулись цветущие ветви акации. На заснеженную лепестками траву из кустов шагнул медузняк с гранатомётом в левой лапе. Правой он прижимал к бронированному набрюшнику мальчугана лет десяти от роду. Живого.
Палец Березина замер на гашетке.
Малыш заходился в крике, молотил кулачками по толстой синей лапе, ухватившей его поперёк груди.
Прицельное перекрестие требовательно мигало. Выпученные белёсые глаза чудища уставились на танк, и жерло гранатомёта легонько покачалось вверх-вниз. Дескать, стрелять не буду. И ты не пальни с перепугу. Я уцепился за последний шанс. Видишь?
Березин скрипнул зубами, глядя, как медузняк, пригнувшись и прикрываясь ревущим мальчуганом, засеменил к аппарели. Чужак двигался не спеша, косолапо, бочком, выставив куцый ствол гранатомёта и настороженно поводя им из стороны в сторону.
Мальчик обречён, как ни крути. Едва медузняк доберётся до ходовой рубки, он выведет реактор на форсаж, потом отключит магнитную шубу. И около двухсот граммов минус-железа начнёт аннигилировать. От деревеньки останется кратер, не меньше, чем после разрыва водородной бомбы.
Однако Березин никак не мог заставить себя надавить гашетку. Быстро переключившись на план-схему, он увидел у чужака в тылу косой белый крестик. Лучемётчик Руди Краузе, царствие ему небесное. Рядом с погибшим светился белый квадратик под номером семнадцать. Хадсон. Та девчушка из нового пополнения, что кричала бешеным голосом.
Засёк ли чужака индикатор её прицела? Директриса между ними полна помех. Но если Хадсон успеет отбежать на десяток метров к северо-востоку, может попытаться завалить медузняка выстрелом сзади.
– Семнадцатый, слушай мою команду... – торопливо начал было Березин, и тут кусты акации взбурлили паром и пеплом.
Долгий импульс лучемёта напрочь сбрил угол кладбищенского штакетника вместе с зарослями, добрался до медузняка, полоснул его по ногам. Тот рухнул, забился в конвульсиях, на траву хлынули два тугих фонтанчика ярко-синей крови.
Шесть минус один.
Березин осёкся на полуслове, и в замешательстве у него мелькнула шальная мысль: неужто Краузе воскрес?..
– Я – Семнадцатый, генерал, – откликнулась Хадсон.
Ай да девчонка! Сообразила, что луч её трёхстволки наверняка увязнет в оптической каше испаряющейся листвы. И взяла оружие убитого напарника. Умница. Золотко.
– Отличный выстрел, – произнёс Березин. – Семнадцатый, там ещё ребёнок. Живой.
– Так точно, вижу индикацию, – подтвердила Хадсон.
– Посмотрите, не ранен ли. Потом проверьте, может, кто засел в посудине, – приказал Березин и добавил дрогнувшим голосом: – Осторожнее, Семнадцатый.
– Слушаюсь, генерал, – ответила девушка. Судя по тону, от её первоначальной истерики не осталось и следа.
Продолжая отслеживать обстановку по плану-схеме, Березин сосредоточенно гадал, прикидывая, где могли укрыться недобитые чужаки. Рассыпанные по ломаной дуге белые квадратики передвигались рывками, то и дело замирая в настороженности. Тревожно вспыхнувший в центре посёлка рыжий кружок сразу погас: номер восьмой, Люся Жданович, метко срезала медузняка, выбравшегося на крышу сельпо.
– Генерал, я – Семнадцатый, мальчик о'кей, – доложила Хадсон.
Включив наблюдение через прицел, Березин увидел, как девушка склонилась над малышом и погладила его по голове, успокаивая. Шлем и защитные очки делали её похожей на стрекозу.
– Вижу, – откликнулся генерал. – Займитесь их кастрюлей.
– Есть.
Подбежав к аппарели, Хадсон метнула осколочную гранату в открытый шлюз судна, припала к траве, после разрыва моментально вскочила и нырнула вовнутрь с лучемётом наперевес. Хоть и необстрелянный новичок, а действует чётко. Из неё будет толк.
– Посуда чиста, никого, – доложила она чуть погодя.
– Доставьте ребёнка в гравиплан, пускай врач его осмотрит, – приказал Березин.
– Слушаюсь, генерал.
Оставшихся четверых медузняков бойцы перебили за считанные минуты.
– Товарищ генерал, тут ещё один гад лежит, ещё живой вроде! – услышал он взволнованный голос сержанта Чукарина.
– Дайте трансляцию, – потребовал Березин.
– Есть.
Переключившись на телеглаз, прикреплённый к макушке каски Чукарина, он увидел приоткрытую дверь амбара, густо побитую осколками гранаты, косо висевшую на верхней петле. Рядом с ней лежал бурый комок, около метра в поперечнике, похожий на древесный комель. Из-под чешуйчатой брони вились вразброс тонкие щупальца, тускло поблёскивал наполовину затянутый плёнчатым веком фиолетовый глаз. Ого, декапод.
Отыскался двенадцатый. Невидимка в броне с антирадарным покрытием.
Контуженная тварь неуклюже заворочалась, моргнула, уставившись на Чукарина. Затем декапод перевалился на бок и потянул к брюшному клюву щупальце, украшенное витым платиновым браслетом с крошечной ампулой.
Глядя, как в прозрачном пузырьке переливается голубая жидкость, Березин невольно подался вперёд, стиснул кулаки.
– А, ч-чёрт!.. – выдохнул он.
Сержант оказался начеку, он мигом наступил на щупальце тяжёлым солдатским ботинком и с размаху опустил на темя декапода приклад лазерной винтовки. Чужак жалобно пискнул и обмяк, оглушённый крепким ударом.
– Травануться хотел, сука, – проворчал Чукарин, сплюнув. – Знаем мы ихние штучки...
Нагнувшись, он отщёлкнул замочек браслета, повертел затейливую штуковину перед глазами.
– Молодцом, сержант, – одобрил Березин.
На всякий случай взяв наперевес винтовку, Чукарин двинулся к двери амбара.
Медленная тоскливая иголка штопала сердце, Березин знал наперёд, что творится там, внутри.
Войдя в длинное полутёмное помещение, сержант огляделся.
С потолочной балки свисали обезглавленные трупы, за ноги прибитые длинными трёхгранными гвоздями. Ленивые струйки крови стекали в расставленные на полу крутобокие титановые лохани. В углу, на охапке сена, возле кучи отрубленных голов валялся здоровенный пневматический гвоздебой с длинным гофрированным магазином.
Превращённый в бойню амбар вместил всё население деревни, человек сорок. От мала до велика.
Смотри, жёстко велел себе Березин. Смотри, не отворачивайся.
Сержант шагнул вперёд, кишевшие на трупах мухи взмыли, заметались по сараю электрически гудящей тучей.
Изображение вдруг замоталось и смазалось, Чукарина одолела рвота. Согнувшись в три погибели, сержант опорожнил желудок себе под ноги, отёрся рукавом и сипло пробормотал:
– Виноват, товарищ генерал...
– Отключайте трансляцию, – сквозь зубы буркнул Березин, ощупью нашарил бумажный платок и промокнул испарину на лбу.
Ярость шипастым комом засела в кадыке. Ладно бы впервые видел такое, а то ведь который раз одно и то же. К этой жути невозможно привыкнуть.
– Лейтенант! – позвал он по радиосети Окамото.
– Я, товарись генерарь, – почтительно откликнулся тот по-русски.
– Всё, кончен бал. Собирайте трофеи, двигайте на базу.
– Есть!
– Вызывайте «оркестр» сами, я отбыл, – добавил Березин и покинул радиосеть, не дожидаясь ответа.
Называть похоронную команду «оркестром» повелось у десантников издавна, ещё с тех пор, когда она состояла из полковых музыкантов. В рамках проекта «Ч» туда стали набирать гражданских по найму, но традиционная кличка и к ним прилипла.
Передав управление танком киберу, Березин поставил ему задачу самостоятельно вернуться в гравиплан. Собственный обратный маршрут он задал через релаксационные ворота, по своей излюбленной трассе.
И спустя мгновение уже брёл по галечному пляжу под пышным тропическим солнцепадом. Слева карабкались на крутой утёс выветренные скальные фигурки, справа простиралась морская гладь.
Неспешным шагом дойдя до края бухты, Березин взошёл на гладкий лавовый язык, усердно лакавший пенистые волны. Постоял немного, впитывая глазами простор.
Одиночество и тишина. Сейчас они стали для генерала благом, а не проклятием.
Обратный путь из любой точки глобуса занимает лишь несколько секунд, покуда квантовый процессор перебирает триллионы битов, методично пробираясь к системному хребту, а оттуда на материнский узел. Однако Березин не спешил возвращаться в собственное тело.
Уже не танк, не командир десантного подразделения, не руководитель проекта «Ч», он стал просто никем. Затаившей дыхание живой точкой на краю великанского покоя.
До чего же всё-таки потрясающая штука вирел.
Казалось бы, совсем недавно, десяток лет назад, всё началось с коммерческих сеансов виртуальной релаксации. В точности подобно тому, как и глобальная компьютерная паутина некогда разрослась из пентагоновского проекта ARPANET. Теперь же трудно представить, как иные люди могут обходиться без вирела.
Прибой кипел среди валунов у подножия погасшего вулкана, словно из недр продолжала сочиться огнедышащая лава. Давным-давно, когда по этому полуострову ещё бродили динозавры, береговая кромка вздыбилась, исторгая пламя и пепел, взгромоздила крутые утёсы и затихла. На протяжении миллионов лет ветер и вода кропотливо вытёсывали на склонах кратера лес каменных изваяний. В прошлом веке здесь устроили заповедник. А теперь это место, причисленное к самым живописным на земном шаре, стало доступным для посещений – разумеется, виртуальных.
Ещё только начиная осваивать вирел, Березин пристрастился подолгу тут бродить. Неважно, что гуляла всего лишь призрачная электронная фигурка внутри набора двоичных кодов. Хотя бы так, раз не дано иного.
Высоко над зарослями цветущего шиповника притихший вулкан грозил небесам исполинским пальцем. По ту сторону ущелья, в горах, приютилась радиолокационная станция, работавшая ныне в рамках проекта «Ч». Впрочем, для виртуальных туристов на её месте деликатно соорудили эвкалиптовую рощу.
Березин зашагал по тропинке вдоль берега бухты. Левой-правой, левой-правой, Господи, хорошо-то как...
Время блаженно зависло, но сработал программный таймер. Мослы гранитных кряжей стали набухать и расползаться, как сухарь в чае, сквозь них прорезались иконки оболочки «Первопрестольная 10.2». Всё, хорошенького понемножку.
Сняв компьютерный шлем, Березин вытер вспотевшие ладони о рубашку, глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Как всегда после долгого хождения по вирелу, собственное тело казалось ему тяжеловесным, неуклюжим обрубком. Предстояло заново свыкнуться с ощущением, что нет у него больше ни траков, ни антигравов, ни ног. Вместо них моторчик и колёса инвалидного кресла.
Из вирела следует выходить постепенно, иначе может возникнуть нечто вроде кессонной болезни. Растревоженное подсознание вздыбливается, и психику атакуют кошмары, словно вскипающие в крови водолаза пузырьки азота. В минувшем году Березину пришлось перенести экстренный выход из вирела, когда в его танк угодила бомба истребителя чужаков. После этого он промаялся неделю на уколах, да ещё психотерапевт на полмесяца запретил ему прогулки по вирелу.
Откинувшись на спинку кресла, генерал постарался дышать как можно глубже и реже. Суставы и мышцы словно патокой пропитало, не пошевелиться.
Прохладный воздух бередили привычные убаюкивающие звуки: жужжание кондиционера, мурлыканье процессорной гидравлики охлаждения, щелчки часового маятника.
Когда Березин чуть освоился в реальности, он потянулся за стоявшей рядом с компьютером непочатой банкой кваса, рывком выдрал из её крышки алюминиевый лепесток. От поспешного жадного глотка заломило гортань.
Щурясь, он обвёл глазами просторную комнату. Сквозь раздвинутые жалюзи бил косой веер солнечных лучей, застеклённые книжные полки расшвыривали скопище радужных бликов.
Бронзовый циферблат старинных кабинетных часов показывал четверть третьего. Значит, сеанс вирела длился почти семь часов.
Откатившись в кресле к окну, Березин взял с подоконника трубку, набил её душистым табаком из плоской жестянки, раскурил от газовой зажигалки. Неторопливо смакуя ореховый привкус дыма и хорошо обкуренного вереска, сжал в ладони увесистую, тихо теплеющую гладкую головку трубки.
За переплётом ленточного окна вздымалось гулкое пространство, тугой бирюзовый парус неба, по которому юркой мошкарой сновали кургузые гравикары. Под самыми облаками проносились пузатые веретёна флайбусов.
Далеко внизу расстилалась площадь, залитая полуденным солнцем. Там свирепствовала немилосердная московская жара, тридцать пять градусов по Цельсию в тени. Крошечные прохожие в шортах и маечках мельтешили на тротуарах, возносились на виадуки, по их ажурным руслам пёстрыми ручьями текли во все стороны над потоками грузовых электромобилей.
Позади станции метро золотились луковки храма Николая у Таганских ворот, справа ритмично вспыхивал голографический афишный столб над малиновой коробкой театра, вдали виднелась шеренга сияющих небоскрёбов, и среди них иголкой-недомерком торчал шпиль старого дома на Котельнической.
Всё это вдруг показалось ему ненастоящим, безмятежной и лживой виртуальной картинкой. Если тряхнуть головой, отгоняя наваждение, и ткнуть клавишу выгрузки, тогда увидишь всё, как есть. По дорожкам виадуков плывут обезглавленные ободранные тела вверх ногами, кровь лениво капает в крутобокие титановые лохани. Невозможно привыкнуть. Сколько бы ни видел такое, привыкнуть нельзя.
Компьютер спутника перебирал диапазоны сканирования, наслаивал полученные картинки, дотошно сравнивал их с извлечёнными из памяти, отснятыми на предыдущем витке, советовался со своим собратом, установленным на борту барражирующего под облаками штурмовика. Закусив губу, Березин ждал. Наконец там и сям среди домов замерцали оранжевые пунктиры, исходящие веером из алого квадратика между рощей и молочной фермой. Под ними компьютер вывел аккуратными жёлтыми буковками строки сообщения:
Противник обнаруженНа табло поверх плана-схемы неугомонная ручьистая цифирь вела обратный отсчёт времени. Так, осталось полминуты до момента полной боеготовности. Пора.
Тип судна: средний транспорт
Скорость: 0
Высота: 0
Количество пехоты: 11
Статус: патрулирование
С космической четырёхсоткилометровой высоты Березин махом нырнул вниз, туда, где в лощине только что приземлился десантный гравиплан. Спустя секунду томительного бархатного мрака он очутился в кабине танка, молнией пролетев сквозь жилы волоконно-оптических кабелей, заоблачные зигзаги ретрансляторных линий, гигагерцовую мельтешню процессорных узлов. Окинул взглядом приборы и взялся за рычаги, перенимая управление. Рядом с тахометром зажглась зелёная лампочка в знак того, что танковый кибермозг переключился на полуавтоматический режим и готов подстраховать стрелка-водителя в случае необходимости. Двигатель ровно урчал на холостых оборотах.
– Комвзвода, приготовиться к атаке, – приказал Березин.
– Взвод к бою готов, – тут же доложил лейтенант Окамото.
Дробно пощёлкивая траками, танк съехал по аппарели десантного гравиплана и остановился на цветущем лугу.
Березину вдруг почудилось, будто в лицо дохнуло свежим ветром, перешибившим запах горячего металла и смазочных масел.
Померещилось, конечно. Ноздрей у кибертанка нету.
Подвешенная вне тела психика выкидывает фортели, наслаивает поверх виртуальных ощущений свои безобидные мороки. Сейчас не до пустяков.
Один за другим из десантного отделения выпрыгивали бойцы в маскировочных комбинезонах поверх бронекостюмов, с лазерными трёхстволками наперевес. Они заняли позицию по широкой дуге позади танка, изготовившись для стрельбы с колена.
– В атаку марш! – скомандовал Березин и мысленно добавил: «Господи, благослови...»
– Есть в атаку! – браво отозвался командир взвода.
Березин подтянул катки, включил антигравы, дал малый ход. Сорокатонная махина «Урала-234» плавно заскользила вверх по склону под комариное пение взвихрённого гравиполем воздуха. Едва танк перевалил через гребень, откуда-то грохнул выстрел. Бешеный клубок плазмы пронзил выпуклую чешую керамдиновой брони, однако увяз в прослойке кварцваты. Основная броня осталась цела, её не пробьёшь из стрелкового оружия.
Мигом кибермозг повернул главную турель туда, откуда стреляли. Березин вгляделся сквозь зеленоватые риски танкового прицела; в его правом нижнем углу мерно пульсировал оранжевый кружок. В полукилометре от холма над буйной зеленью возвышались черепичные крыши белых колхозных коттеджей с лопухами спутниковых антенн. Автоматика самонаведения сработала быстро, башня повернулась ещё на десяток угловых, и центральные риски прицела налились жёлтым цветом. Их перекрестие указывало на серый горбик, который чуть возвышался над травой возле ствола цветущей глицинии. Вот он, медузняк. Получай, гад.
Березин прижал гашетку. Коротко, с присвистом рявкнул башенный лучемёт. Медузняка накрыло вспышкой, брызнул сноп голубых искр, взмыло кверху и тут же истаяло облачко пара. На чёрной проплешине остался закопчённый холмик, оранжевый кружок погас. Одной тварью стало меньше.
Однако на душу легла мелкая накипь, как будто выстрел медузняка царапнул не «Урал-234», идущий в атаку по далёким белорусским холмам, а он, Березин, сам заработал ненароком пустячную ссадину на боку.
Тем временем бойцы обогнули холм, рассыпались цепью и короткими перебежками попарно двинулись вперёд. В палисаднике возле углового дома шевельнулись вырезные трефовые листья молодого инжира, среди них мелькнула блёклая молния, спустя секунду раздался сдавленный чих плазменного ружья.
Стрелявший целился в лейтенанта, но промазал. Заканчивая перебежку, Окамото припал на колено, и цепочка изумрудных шариков свистнула поверх его каски.
Немедля Березин наддал ходу, приподняв танк на полтора метра, чтобы не повредить шпалеры виноградника, тянувшиеся вдоль склона. Не успел он повернуть башню и прицелиться, как двое десантников на флангах, вооружённые тупорылыми увесистыми лучемётами, накрыли инжировое дерево шквальным огнём. Когда рассеялся пухлый клуб пара над обугленным пеньком, бойцы уже ворвались в деревушку. Одиннадцать минус два равняется девяти.
Остановив танк на околице, Березин запросил со спутника план-схему боевой обстановки, наслоил её поверх прицельных рисок. Между посёлком и молочной фермой змеилась путаница рыжих пунктиров, однако ни один из них не оканчивался кружком. Ясно, противник занял скрытные позиции.
– Взвод, слушай мою команду! – гаркнул Березин. – Разбиться на пары, прочесать помещения!
Он дал малый назад и остановил парящий над виноградником кибертанк посреди склона, чтобы держать в поле зрения и деревушку, и молочную ферму.
Сквозь прореху меж бегущих облаков на притихшие безжизненные дома хлынуло солнце.
Посреди луга догорал вражеский истребитель прикрытия – покорёженный металлический диск метров десяти в поперечнике. Зеркально сверкающий борт вокруг пробоины покрылся копотью, чадный вихор пламени мотался на ветру.
Два «Су-139» кружились высоко в небе, опасаясь зенитных самонаводящихся снарядов. Даже если пришельцы прорвутся к своему транспортному судну и попытаются взлететь, их неминуемо собьют. Понимая это, засевшие в домишках медузняки отстреливались с отчаянием обречённых.
Там и сям вразнобой грохотали взрывы, бойцы сноровисто зачищали гранатами помещения.
Напряжённо вслушиваясь, Березин молился Приснодеве за ребят. В радиосети тихим шелестом висело учащённое дыхание двадцати семи человек. Ухнула очередная граната, послышался утробный рык раненого медузняка, тут же оборванный шипением лазерного луча, полосующего водянистую плоть.
– Ещё один готов, – пробасил ефрейтор Дрейфус.
– У меня двое наповал, – откликнулся весело Краузе.
Так, осталось шестеро.
Ой ли? Обычно в среднем транспорте их бывает двенадцать. Возможно, последний не выходил, засел в посудине. И поди-ка выкури гада. Ну, а если он от безнадёги пустит реактор вразнос, тут станет жарко, даже слишком. Месяц назад в Боливии так полвзвода полегло.
В эфире не смолкала перестрелка: сплошное шипение и попыхивание стрелкового оружия, резкий кашель гранат. Разноязычные междометия и ругань кибертолмач оставлял без перевода.
Хмурым взглядом Березин уставился на приплюснутый серебристый шар транспортного судна, стоявшего на тонких телескопических шасси между апельсиновой рощицей и амбаром. Шлюз открыт, аппарель спущена. Послать двоих проверить, нет ли кого внутри?..
– Командир, Краузе убило! – прервал его размышления исступлённый девичий вопль.
Кто-то ещё крепко выругался сквозь зубы, швыряя гранату.
Поодаль, за судном чужаков, под сенью берёз раскинулось деревенское кладбище: аккуратная синяя ограда, серебрянкой крашенные православные кресты, кое-где – старинные узкие пирамидки с красной звездой на макушке.
Внезапно риски прицела замерцали, пожелтели. Башня повернулась на пяток угловых, туда, где шелохнулись цветущие ветви акации. На заснеженную лепестками траву из кустов шагнул медузняк с гранатомётом в левой лапе. Правой он прижимал к бронированному набрюшнику мальчугана лет десяти от роду. Живого.
Палец Березина замер на гашетке.
Малыш заходился в крике, молотил кулачками по толстой синей лапе, ухватившей его поперёк груди.
Прицельное перекрестие требовательно мигало. Выпученные белёсые глаза чудища уставились на танк, и жерло гранатомёта легонько покачалось вверх-вниз. Дескать, стрелять не буду. И ты не пальни с перепугу. Я уцепился за последний шанс. Видишь?
Березин скрипнул зубами, глядя, как медузняк, пригнувшись и прикрываясь ревущим мальчуганом, засеменил к аппарели. Чужак двигался не спеша, косолапо, бочком, выставив куцый ствол гранатомёта и настороженно поводя им из стороны в сторону.
Мальчик обречён, как ни крути. Едва медузняк доберётся до ходовой рубки, он выведет реактор на форсаж, потом отключит магнитную шубу. И около двухсот граммов минус-железа начнёт аннигилировать. От деревеньки останется кратер, не меньше, чем после разрыва водородной бомбы.
Однако Березин никак не мог заставить себя надавить гашетку. Быстро переключившись на план-схему, он увидел у чужака в тылу косой белый крестик. Лучемётчик Руди Краузе, царствие ему небесное. Рядом с погибшим светился белый квадратик под номером семнадцать. Хадсон. Та девчушка из нового пополнения, что кричала бешеным голосом.
Засёк ли чужака индикатор её прицела? Директриса между ними полна помех. Но если Хадсон успеет отбежать на десяток метров к северо-востоку, может попытаться завалить медузняка выстрелом сзади.
– Семнадцатый, слушай мою команду... – торопливо начал было Березин, и тут кусты акации взбурлили паром и пеплом.
Долгий импульс лучемёта напрочь сбрил угол кладбищенского штакетника вместе с зарослями, добрался до медузняка, полоснул его по ногам. Тот рухнул, забился в конвульсиях, на траву хлынули два тугих фонтанчика ярко-синей крови.
Шесть минус один.
Березин осёкся на полуслове, и в замешательстве у него мелькнула шальная мысль: неужто Краузе воскрес?..
– Я – Семнадцатый, генерал, – откликнулась Хадсон.
Ай да девчонка! Сообразила, что луч её трёхстволки наверняка увязнет в оптической каше испаряющейся листвы. И взяла оружие убитого напарника. Умница. Золотко.
– Отличный выстрел, – произнёс Березин. – Семнадцатый, там ещё ребёнок. Живой.
– Так точно, вижу индикацию, – подтвердила Хадсон.
– Посмотрите, не ранен ли. Потом проверьте, может, кто засел в посудине, – приказал Березин и добавил дрогнувшим голосом: – Осторожнее, Семнадцатый.
– Слушаюсь, генерал, – ответила девушка. Судя по тону, от её первоначальной истерики не осталось и следа.
Продолжая отслеживать обстановку по плану-схеме, Березин сосредоточенно гадал, прикидывая, где могли укрыться недобитые чужаки. Рассыпанные по ломаной дуге белые квадратики передвигались рывками, то и дело замирая в настороженности. Тревожно вспыхнувший в центре посёлка рыжий кружок сразу погас: номер восьмой, Люся Жданович, метко срезала медузняка, выбравшегося на крышу сельпо.
– Генерал, я – Семнадцатый, мальчик о'кей, – доложила Хадсон.
Включив наблюдение через прицел, Березин увидел, как девушка склонилась над малышом и погладила его по голове, успокаивая. Шлем и защитные очки делали её похожей на стрекозу.
– Вижу, – откликнулся генерал. – Займитесь их кастрюлей.
– Есть.
Подбежав к аппарели, Хадсон метнула осколочную гранату в открытый шлюз судна, припала к траве, после разрыва моментально вскочила и нырнула вовнутрь с лучемётом наперевес. Хоть и необстрелянный новичок, а действует чётко. Из неё будет толк.
– Посуда чиста, никого, – доложила она чуть погодя.
– Доставьте ребёнка в гравиплан, пускай врач его осмотрит, – приказал Березин.
– Слушаюсь, генерал.
Оставшихся четверых медузняков бойцы перебили за считанные минуты.
– Товарищ генерал, тут ещё один гад лежит, ещё живой вроде! – услышал он взволнованный голос сержанта Чукарина.
– Дайте трансляцию, – потребовал Березин.
– Есть.
Переключившись на телеглаз, прикреплённый к макушке каски Чукарина, он увидел приоткрытую дверь амбара, густо побитую осколками гранаты, косо висевшую на верхней петле. Рядом с ней лежал бурый комок, около метра в поперечнике, похожий на древесный комель. Из-под чешуйчатой брони вились вразброс тонкие щупальца, тускло поблёскивал наполовину затянутый плёнчатым веком фиолетовый глаз. Ого, декапод.
Отыскался двенадцатый. Невидимка в броне с антирадарным покрытием.
Контуженная тварь неуклюже заворочалась, моргнула, уставившись на Чукарина. Затем декапод перевалился на бок и потянул к брюшному клюву щупальце, украшенное витым платиновым браслетом с крошечной ампулой.
Глядя, как в прозрачном пузырьке переливается голубая жидкость, Березин невольно подался вперёд, стиснул кулаки.
– А, ч-чёрт!.. – выдохнул он.
Сержант оказался начеку, он мигом наступил на щупальце тяжёлым солдатским ботинком и с размаху опустил на темя декапода приклад лазерной винтовки. Чужак жалобно пискнул и обмяк, оглушённый крепким ударом.
– Травануться хотел, сука, – проворчал Чукарин, сплюнув. – Знаем мы ихние штучки...
Нагнувшись, он отщёлкнул замочек браслета, повертел затейливую штуковину перед глазами.
– Молодцом, сержант, – одобрил Березин.
На всякий случай взяв наперевес винтовку, Чукарин двинулся к двери амбара.
Медленная тоскливая иголка штопала сердце, Березин знал наперёд, что творится там, внутри.
Войдя в длинное полутёмное помещение, сержант огляделся.
С потолочной балки свисали обезглавленные трупы, за ноги прибитые длинными трёхгранными гвоздями. Ленивые струйки крови стекали в расставленные на полу крутобокие титановые лохани. В углу, на охапке сена, возле кучи отрубленных голов валялся здоровенный пневматический гвоздебой с длинным гофрированным магазином.
Превращённый в бойню амбар вместил всё население деревни, человек сорок. От мала до велика.
Смотри, жёстко велел себе Березин. Смотри, не отворачивайся.
Сержант шагнул вперёд, кишевшие на трупах мухи взмыли, заметались по сараю электрически гудящей тучей.
Изображение вдруг замоталось и смазалось, Чукарина одолела рвота. Согнувшись в три погибели, сержант опорожнил желудок себе под ноги, отёрся рукавом и сипло пробормотал:
– Виноват, товарищ генерал...
– Отключайте трансляцию, – сквозь зубы буркнул Березин, ощупью нашарил бумажный платок и промокнул испарину на лбу.
Ярость шипастым комом засела в кадыке. Ладно бы впервые видел такое, а то ведь который раз одно и то же. К этой жути невозможно привыкнуть.
– Лейтенант! – позвал он по радиосети Окамото.
– Я, товарись генерарь, – почтительно откликнулся тот по-русски.
– Всё, кончен бал. Собирайте трофеи, двигайте на базу.
– Есть!
– Вызывайте «оркестр» сами, я отбыл, – добавил Березин и покинул радиосеть, не дожидаясь ответа.
Называть похоронную команду «оркестром» повелось у десантников издавна, ещё с тех пор, когда она состояла из полковых музыкантов. В рамках проекта «Ч» туда стали набирать гражданских по найму, но традиционная кличка и к ним прилипла.
Передав управление танком киберу, Березин поставил ему задачу самостоятельно вернуться в гравиплан. Собственный обратный маршрут он задал через релаксационные ворота, по своей излюбленной трассе.
И спустя мгновение уже брёл по галечному пляжу под пышным тропическим солнцепадом. Слева карабкались на крутой утёс выветренные скальные фигурки, справа простиралась морская гладь.
Неспешным шагом дойдя до края бухты, Березин взошёл на гладкий лавовый язык, усердно лакавший пенистые волны. Постоял немного, впитывая глазами простор.
Одиночество и тишина. Сейчас они стали для генерала благом, а не проклятием.
Обратный путь из любой точки глобуса занимает лишь несколько секунд, покуда квантовый процессор перебирает триллионы битов, методично пробираясь к системному хребту, а оттуда на материнский узел. Однако Березин не спешил возвращаться в собственное тело.
Уже не танк, не командир десантного подразделения, не руководитель проекта «Ч», он стал просто никем. Затаившей дыхание живой точкой на краю великанского покоя.
До чего же всё-таки потрясающая штука вирел.
Казалось бы, совсем недавно, десяток лет назад, всё началось с коммерческих сеансов виртуальной релаксации. В точности подобно тому, как и глобальная компьютерная паутина некогда разрослась из пентагоновского проекта ARPANET. Теперь же трудно представить, как иные люди могут обходиться без вирела.
Прибой кипел среди валунов у подножия погасшего вулкана, словно из недр продолжала сочиться огнедышащая лава. Давным-давно, когда по этому полуострову ещё бродили динозавры, береговая кромка вздыбилась, исторгая пламя и пепел, взгромоздила крутые утёсы и затихла. На протяжении миллионов лет ветер и вода кропотливо вытёсывали на склонах кратера лес каменных изваяний. В прошлом веке здесь устроили заповедник. А теперь это место, причисленное к самым живописным на земном шаре, стало доступным для посещений – разумеется, виртуальных.
Ещё только начиная осваивать вирел, Березин пристрастился подолгу тут бродить. Неважно, что гуляла всего лишь призрачная электронная фигурка внутри набора двоичных кодов. Хотя бы так, раз не дано иного.
Высоко над зарослями цветущего шиповника притихший вулкан грозил небесам исполинским пальцем. По ту сторону ущелья, в горах, приютилась радиолокационная станция, работавшая ныне в рамках проекта «Ч». Впрочем, для виртуальных туристов на её месте деликатно соорудили эвкалиптовую рощу.
Березин зашагал по тропинке вдоль берега бухты. Левой-правой, левой-правой, Господи, хорошо-то как...
Время блаженно зависло, но сработал программный таймер. Мослы гранитных кряжей стали набухать и расползаться, как сухарь в чае, сквозь них прорезались иконки оболочки «Первопрестольная 10.2». Всё, хорошенького понемножку.
Сняв компьютерный шлем, Березин вытер вспотевшие ладони о рубашку, глубоко вздохнул и прикрыл глаза. Как всегда после долгого хождения по вирелу, собственное тело казалось ему тяжеловесным, неуклюжим обрубком. Предстояло заново свыкнуться с ощущением, что нет у него больше ни траков, ни антигравов, ни ног. Вместо них моторчик и колёса инвалидного кресла.
Из вирела следует выходить постепенно, иначе может возникнуть нечто вроде кессонной болезни. Растревоженное подсознание вздыбливается, и психику атакуют кошмары, словно вскипающие в крови водолаза пузырьки азота. В минувшем году Березину пришлось перенести экстренный выход из вирела, когда в его танк угодила бомба истребителя чужаков. После этого он промаялся неделю на уколах, да ещё психотерапевт на полмесяца запретил ему прогулки по вирелу.
Откинувшись на спинку кресла, генерал постарался дышать как можно глубже и реже. Суставы и мышцы словно патокой пропитало, не пошевелиться.
Прохладный воздух бередили привычные убаюкивающие звуки: жужжание кондиционера, мурлыканье процессорной гидравлики охлаждения, щелчки часового маятника.
Когда Березин чуть освоился в реальности, он потянулся за стоявшей рядом с компьютером непочатой банкой кваса, рывком выдрал из её крышки алюминиевый лепесток. От поспешного жадного глотка заломило гортань.
Щурясь, он обвёл глазами просторную комнату. Сквозь раздвинутые жалюзи бил косой веер солнечных лучей, застеклённые книжные полки расшвыривали скопище радужных бликов.
Бронзовый циферблат старинных кабинетных часов показывал четверть третьего. Значит, сеанс вирела длился почти семь часов.
Откатившись в кресле к окну, Березин взял с подоконника трубку, набил её душистым табаком из плоской жестянки, раскурил от газовой зажигалки. Неторопливо смакуя ореховый привкус дыма и хорошо обкуренного вереска, сжал в ладони увесистую, тихо теплеющую гладкую головку трубки.
За переплётом ленточного окна вздымалось гулкое пространство, тугой бирюзовый парус неба, по которому юркой мошкарой сновали кургузые гравикары. Под самыми облаками проносились пузатые веретёна флайбусов.
Далеко внизу расстилалась площадь, залитая полуденным солнцем. Там свирепствовала немилосердная московская жара, тридцать пять градусов по Цельсию в тени. Крошечные прохожие в шортах и маечках мельтешили на тротуарах, возносились на виадуки, по их ажурным руслам пёстрыми ручьями текли во все стороны над потоками грузовых электромобилей.
Позади станции метро золотились луковки храма Николая у Таганских ворот, справа ритмично вспыхивал голографический афишный столб над малиновой коробкой театра, вдали виднелась шеренга сияющих небоскрёбов, и среди них иголкой-недомерком торчал шпиль старого дома на Котельнической.
Всё это вдруг показалось ему ненастоящим, безмятежной и лживой виртуальной картинкой. Если тряхнуть головой, отгоняя наваждение, и ткнуть клавишу выгрузки, тогда увидишь всё, как есть. По дорожкам виадуков плывут обезглавленные ободранные тела вверх ногами, кровь лениво капает в крутобокие титановые лохани. Невозможно привыкнуть. Сколько бы ни видел такое, привыкнуть нельзя.
Глава 2
Хлопнула входная дверь, и в комнату заглянул навьюченный двумя кошёлками денщик Василий. Его круглое курносое лицо под форменной тропической панамой усеяли бисеринки пота.
– Кушать будете, товарищ генерал? – спросил он.
– Пока нет, – ответил Березин и, малость поразмыслив, добавил: – Вот кофе свари, пожалуй.
– Сию минуточку.
Василий затопал на кухню и принялся там хлопотать, рассовывая припасы из кошёлок по шкафчикам.
На последних затяжках в трубке смачно захлюпала табачная смолка. Березин выскреб пепел никелированным складным причиндалом, тщательно протёр мундштук ёршиком.
Сосредоточенная возня с трубкой отвлекала от мыслей о белом крестике на плане-схеме. Отто Краузе мёртв. Один из самых опытных десантников, ветеран проекта «Ч». Немногословный улыбчивый крепыш, виртуозно управлявшийся со своим увесистым лучемётом. И ведь погиб не в крупном бою, а так, в лёгкой стычке.
На душе у Березина саднило. Прикрыв глаза и уткнув подбородок в грудь, он начал творить сердечную молитву. Однако на сей раз афонская практика не принесла облегчения. Сухость сердечная. Тяжко.
В мозгу с трансформаторным гудением летали жирные мясные мухи. Тяжёлые и чёрные с лиловым отливом, будто выкованные из воронёной стали.
Предыдущая крупная вылазка чужаков случилась накануне Рождества, в Финляндии. Тогда двадцать семь человек точно так же забили, как скот, и предотвратить это не удалось. Десантники подоспели к шапочному разбору, чужаки успели погрузиться в судно и стартовали, но их сбил перехватчик.
Ещё тогда Березин пришёл к мысли, что надо менять саму концепцию проекта «Ч», перенацелить её на стрельбу с упреждением. Сделать основной упор не на мобильных частях, а на сети патрульных спутников – с тем, чтобы подавлять вылазки неприятеля в зародыше.
И ещё, конечно, требуется больше радарных станций и перехватчиков, больше баз и гравипланов, тогда, может быть, удастся организовать полноценную оборону. Да только денег неоткуда взять. Ассигнования на проект «Ч» недостаточны, да ещё и поступают нерегулярно, с большим скрипом. Наверняка эти суммы какой-то мерзавец тайком через проценты проворачивает.
А кто крайний? Ясное дело, руководитель проекта. У которого требуют обеспечить защиту планеты за три копейки. Гады, крохоборы, жульё. Самих бы их вверх ногами прибить, прости, Господи...
Поймав себя на том, что он всё ещё машинально возится с вычищенной трубкой, генерал сунул её в карман халата и бросил шоколадный от смолки ёршик в пепельницу.
Хоть какое-то утешение, что выжил вихрастый бутуз, которого медузняк взял заложником. Единственный изо всей деревни, кому посчастливилось уцелеть. Надо будет представить Хадсон к медали.
Березин тронул сенсоры, тихо зашелестел моторчик, и кресло покатилось на кухню.
– Товарищ генерал, краснодарского кофе не было, так я взял немного датского, – через плечо сообщил Василий, пересыпая стрекочущие зёрна из пакета в кофемолку. – Это ничего?
– Сойдёт, – вяло махнул рукой Березин. – А бананы взял украинские?
– Конечно. Может, перекусите всё-таки, товарищ генерал? Вы ж с утра не евши.
– Ладно, уговорил, – буркнул генерал, подъезжая в кресле к столу. – Давай бананы. И йогурт.
Открыв пластмассовую широкогорлую банку, Василий вытряхнул в стакан рыжие комки апельсинового йогурта и ловко содрал с переспевшего банана веснушчатую шкурку, снабжённую овальной жовто-блакитной этикеткой.
– Приятного аппетита, – улыбаясь до ушей, молвил он.
– Спасибо, – поблагодарил Березин, вполголоса прочёл «Отче наш», перекрестился и начал кромсать банан ложкой.
Казалось ему, после увиденного сегодня в деревушке кусок в горло не полезет, однако стоило приняться за еду, как аппетит проснулся волчий.
С видом алхимика, истово справляющего gamonymus, Василий колдовал над кофе: прокалил помол, залил его кипятком и принялся плавными пассами водить джезвой над горелкой. По кухне поплыл забористый дух отличной мокки. Покончив со священнодействием, денщик налил кофе в большую фарфоровую чашку через ситечко и уселся напротив Березина, по-бабьи подперев кулаком щёку.
– Кушать будете, товарищ генерал? – спросил он.
– Пока нет, – ответил Березин и, малость поразмыслив, добавил: – Вот кофе свари, пожалуй.
– Сию минуточку.
Василий затопал на кухню и принялся там хлопотать, рассовывая припасы из кошёлок по шкафчикам.
На последних затяжках в трубке смачно захлюпала табачная смолка. Березин выскреб пепел никелированным складным причиндалом, тщательно протёр мундштук ёршиком.
Сосредоточенная возня с трубкой отвлекала от мыслей о белом крестике на плане-схеме. Отто Краузе мёртв. Один из самых опытных десантников, ветеран проекта «Ч». Немногословный улыбчивый крепыш, виртуозно управлявшийся со своим увесистым лучемётом. И ведь погиб не в крупном бою, а так, в лёгкой стычке.
На душе у Березина саднило. Прикрыв глаза и уткнув подбородок в грудь, он начал творить сердечную молитву. Однако на сей раз афонская практика не принесла облегчения. Сухость сердечная. Тяжко.
В мозгу с трансформаторным гудением летали жирные мясные мухи. Тяжёлые и чёрные с лиловым отливом, будто выкованные из воронёной стали.
Предыдущая крупная вылазка чужаков случилась накануне Рождества, в Финляндии. Тогда двадцать семь человек точно так же забили, как скот, и предотвратить это не удалось. Десантники подоспели к шапочному разбору, чужаки успели погрузиться в судно и стартовали, но их сбил перехватчик.
Ещё тогда Березин пришёл к мысли, что надо менять саму концепцию проекта «Ч», перенацелить её на стрельбу с упреждением. Сделать основной упор не на мобильных частях, а на сети патрульных спутников – с тем, чтобы подавлять вылазки неприятеля в зародыше.
И ещё, конечно, требуется больше радарных станций и перехватчиков, больше баз и гравипланов, тогда, может быть, удастся организовать полноценную оборону. Да только денег неоткуда взять. Ассигнования на проект «Ч» недостаточны, да ещё и поступают нерегулярно, с большим скрипом. Наверняка эти суммы какой-то мерзавец тайком через проценты проворачивает.
А кто крайний? Ясное дело, руководитель проекта. У которого требуют обеспечить защиту планеты за три копейки. Гады, крохоборы, жульё. Самих бы их вверх ногами прибить, прости, Господи...
Поймав себя на том, что он всё ещё машинально возится с вычищенной трубкой, генерал сунул её в карман халата и бросил шоколадный от смолки ёршик в пепельницу.
Хоть какое-то утешение, что выжил вихрастый бутуз, которого медузняк взял заложником. Единственный изо всей деревни, кому посчастливилось уцелеть. Надо будет представить Хадсон к медали.
Березин тронул сенсоры, тихо зашелестел моторчик, и кресло покатилось на кухню.
– Товарищ генерал, краснодарского кофе не было, так я взял немного датского, – через плечо сообщил Василий, пересыпая стрекочущие зёрна из пакета в кофемолку. – Это ничего?
– Сойдёт, – вяло махнул рукой Березин. – А бананы взял украинские?
– Конечно. Может, перекусите всё-таки, товарищ генерал? Вы ж с утра не евши.
– Ладно, уговорил, – буркнул генерал, подъезжая в кресле к столу. – Давай бананы. И йогурт.
Открыв пластмассовую широкогорлую банку, Василий вытряхнул в стакан рыжие комки апельсинового йогурта и ловко содрал с переспевшего банана веснушчатую шкурку, снабжённую овальной жовто-блакитной этикеткой.
– Приятного аппетита, – улыбаясь до ушей, молвил он.
– Спасибо, – поблагодарил Березин, вполголоса прочёл «Отче наш», перекрестился и начал кромсать банан ложкой.
Казалось ему, после увиденного сегодня в деревушке кусок в горло не полезет, однако стоило приняться за еду, как аппетит проснулся волчий.
С видом алхимика, истово справляющего gamonymus, Василий колдовал над кофе: прокалил помол, залил его кипятком и принялся плавными пассами водить джезвой над горелкой. По кухне поплыл забористый дух отличной мокки. Покончив со священнодействием, денщик налил кофе в большую фарфоровую чашку через ситечко и уселся напротив Березина, по-бабьи подперев кулаком щёку.