— Что случилось?
— Возвращайтесь! — Теперь он кричал во всю силу своих легких. — Не стойте там, нужно убираться отсюда! Давайте, и побыстрее!
Двое повернули и стали продвигаться к краю болота. В их поспешном отходе было что-то отчаянное. Кори посмотрел на тех двоих, что обходили его слева, и увидел, что и они пробираются по густой жиже к берегу.
Тогда он поднял голову и посмотрел в пролом. Он увидел, как Кингсли бегает туда-сюда по краю болота, лихорадочно жестикулируя и призывая своих людей поторопиться.
«Это совсем не похоже на обманный маневр, — сказал себе Кори. — Похоже, Кингсли что-то померещилось, а потом он прислушался получше и удостоверился, что правда что-то слышит. И это не зверь. Как бы то ни было, Кингсли свернул мероприятие. Только посмотри, как он мечется!»
— Быстрее! — орал Кингсли. — Пошевеливайтесь!
Двое, которые обходили Кори справа, уже выходили на край болота. Они бегом бросились к Кингсли. Потом подошли и те, что были на левом фланге. Все четверо стояли рядом с Кингсли, и он, видимо, раздавал им указания. Один из бандитов отступил и сделал протестующий жест. Кингсли схватил его и ударил в лицо. А потом продолжил инструктаж. Другой начал возражать, и Кингсли дал ему под ребра дулом револьвера. Тогда все возражения были исчерпаны. Бандиты постояли минуту, а потом рассыпались веером, направляясь к деревьям вдалеке.
Кори наблюдал, как они бежали. Потом они канули в темноту.
«Ну вот, — подумал он. — Ты остался один. И бьюсь об заклад, на этот раз ты не страдаешь от одиночества».
Кори тяжело вздохнул. Потом, не торопясь, забрался на камень и улегся на живот, лицом вниз.
«Лежу, как на бархате, — подумал он. — Это обломок скалы, но могу поклясться, для меня он — бархат».
Он прикрыл веки и блаженно улыбался, качаясь на волнах усталости, уплывая все дальше и дальше.
Внезапно он открыл глаза, сел и прислушался, потом стал вглядываться туда, где звучали выстрелы. Он видел крошечные точки желтого огня, мигающие в темноте. Стреляли где-то в нескольких ярдах от него. Потом выстрелы зазвучали, до Кори доносились крики и стоны. Раздавались панические вскрики или вопли, похожие на вой терзаемых животных.
Перестрелка все ширилась. Наблюдая за вспышками выстрелов, Кори пришел к выводу, что стреляют из револьверов.
"Их девять или одиннадцать, — определил он. — И судя по громкости, все они тридцать восьмого калибра. Стоит лишь послушать крики.
Что там происходит на самом деле? Не совсем понятно. Но в одном можешь быть уверен: для Делберта Кингсли и его приятелей дела обстоят не лучшим образом.
Однако кто его противники? Ребята в синих формах из 37-го участка? Нет, едва ли это они. Они заняты более серьезными делами: устраивают облавы в игорных домах и выписывают штрафы за неправильную парковку. Эти бесстрашные стражи порядка пользуются любой возможностью и щиплют каждого безобидного бродягу, накрашенного гомика или испитую каргу. Это их клиентура, и им недосуг играть в такие игры, где требуется владеть тридцать восьмым.
Тогда вопрос: кто выступает против Кингсли? Что, если это подручные Грогана? Ну, возможно. Вполне может быть. Хотя с другой стороны..."
Здесь ход его мыслей прервался. Стрельба смолкла. Кори уселся попрямее и прислушивался, но не мог разобрать ни звука. Стояла полная тишина. Прошла минута. Еще одна. Потом он услышал чей-то голос, выкликавший его имя.
Кори спрятался за камень и пригнулся.
Голос, зовущий его по имени, слышался все ближе. Это был совершенно незнакомый голос, и Кори согнулся еще ниже. Голос продолжал его звать, человек подходил к краю болота.
Кори затаил дыхание, приказав себе не двигаться и не шуметь.
— Брэдфорд... Брэдфорд...
«Да пошел ты!» — мысленно послал его Кори.
— Брэдфорд, ты здесь? Где ты?
«Убирайся, приятель! Я не знаю, кто ты такой, и не уверен, что ты мне друг».
— Брэдфорд!
«Сделай одолжение, уноси ноги!»
Голос продолжал повторять его имя. Потом он стал тише и наконец совсем замолк.
Кори несколько минут выжидал, прислушиваясь к малейшему шороху. Но ничего не было слышно, и он сказал себе, что можно уходить.
Он осторожно спустился и ступил в топь, держась за камень и ища опору ногам. Через несколько минут он благополучно выбрался на берег. Вдалеке он различил ярко-желтый циферблат часов на городской ратуше. Стрелки показывали десять минут десятого.
Он побрился и надел чистую одежду. Выходя из дома, он вспомнил, что кое о чем забыл. Вернувшись в свою комнату, он открыл ящик комода, вытащил револьвер, который дал ему Гроган, сунул его себе под ремень и выпустил поверх спортивную рубашку. Уже подойдя к лестнице, он остановился и закусил губу, задумавшись, а так ли уж нужен ему револьвер.
«Ты же не собираешься лезть ни в какие заварухи, — сказал он себе. — Ты просто хочешь пройтись до забегаловки и пообщаться. Но даже если и так, лучше прихватить оружие».
И стал спускаться по лестнице. Прежде чем открыть дверь и выйти из дома. Кори пощупал пальцами рубашку в том месте, где она закрывала револьвер. Ощутив под тканью твердый металл, он недовольно поморщился. Почему-то оружие ему мешало. Кори не волновало, что ему придется им воспользоваться. Просто какое-то смутное предчувствие. Хотелось бы знать чего. Несколько секунд он напряженно думал. Потом пожал плечами, открыл дверь и вышел.
Его перехватили на перекрестке Третьей и Эддисон.
Он как раз переходил Третью, когда услышал, как подъехала машина и завизжали тормоза. Правая рука инстинктивно дернулась под рубашку, и тут он услышал оклик:
— Стой на месте! Это — «Ночной патруль».
Кори оглянулся. Это были Хили и Донофрио. Они сидели в машине и пристально смотрели на него.
Потом Донофрио открыл дверцу, вышел и сделал знак Кори.
— Мне сесть посередине? — недовольно осведомился тот, пока Донофрио придерживал ему дверцу.
— Совершенно верно, — сказал Хили, держа баранку. — Садись между нами.
Кори уселся. Донофрио влез следом, захлопнул дверцу, и они поехали. Хили включил сирену и промчался на красный свет на перекрестке Первой и Эддисон. Сирена издавала низкий вой.
Когда они неслись по Эддисон к мосту, Хили отрегулировал звук на несколько октав выше.
— К чему такая спешка? — поинтересовался Кори.
Ему не ответили. Патрульные даже не посмотрели на него. Машина была уже на мосту, идя со скоростью шестьдесят миль в час, и сирена взвыла еще на октаву выше. Съехав с моста, Хили еще прибавил газу, врубил сирену на полную мощность.
«Что происходит?» — удивлялся про себя Кори.
Он повернул голову и посмотрел на Донофрио. Лицо итальянца оказалось к нему в профиль.
— Эй! — тихо позвал Кори.
Донофрио обернулся и буркнул:
— Это ты мне?
Кори слегка поморщился, увидев нечто в глазах патрульного, что говорило на языке когтей и клыков, — то был большой кот, приготовившийся к прыжку.
— Слушай, я хочу знать, в чем дело, — сказал Кори.
Донофрио словно не расслышал и, обращаясь к Хили, спросил:
— Как ты считаешь? Думаешь, Фалмер?
— Конечно, — ответил Хили. — Пяти раундов не будет.
— Ну, не знаю. — Донофрио слегка нахмурился и закусил губу. — Видимо, Фалмер, но...
— Он не справится с Фалмером. Кишка тонка.
— Но этот удар левой. Если он воспользуется им...
— Не воспользуется, — отрезал Хили. — У него не будет для этого шанса.
— Ну, никогда нельзя сказать наперед, — сказал Донофрио.
Автомобиль резко повернул, визжа тормозами, и Донофрио навалился на Кори. Хили резко крутанул руль, чтобы не столкнуться с грузовиком, выезжавшим из переулка. Улица была с односторонним движением. Патрульная машина ехала против потока и чуть было не перевернула автомобиль с откидным верхом, битком набитый подростками, весело проводившими выходной. Тем пришлось заехать на тротуар. Они чудом избегали столкновения, виляя из стороны в сторону и выезжая на тротуар, в то время как Донофрио и Хили разговаривали о чемпионе в среднем весе Джине Фалмере. Они соглашались, что Фалмер — ловкий малый и его манера вести бой, которая кажется неловкой и неаккуратной, на самом деле серия искусных маневров, ставящая противника в невыгодное положение. Когда патрульный автомобиль остановился во дворе муниципалитета, они продолжали беседовать о Фалмере. Поднимаясь в лифте, они все еще обсуждали Фалмера. В коридоре, по пути к кабинету номер 529, они конвоировали Кори с двух сторон, идя почти вплотную, но не глядя на него. Они разговаривали о Джине Фалмере. Возле двери 529-го кабинета у Кори возникло ощущение какой-то нереальности происходящего. Ему показалось, что рядом с ним идут тени, а другие тени собираются вокруг, и по спине побежали мурашки.
Они вошли в кабинет под номером 529. Приемная была пуста. Из самого кабинета доносился шум голосов. Дверь в него была открыта. Какой-то патрульный вышел, окинул Кори взглядом, потом вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Что это он? — удивился Кори.
Хили и Донофрио ничего не ответили. Они стояли по сторонам от Кори, и их плечи касались его плеч.
— Вы меня совсем задавили, — сказал Кори и хотел отойти.
Они еще сильнее прижались к нему, удерживая его на месте.
— Не понял, — сказал Кори и повторил попытку.
Его стиснули с двух сторон еще сильнее. Будто в тисках. На мгновение он было подумал поспорить с ними, но отбросил эту идею, напомнив себе, что это — «Ночной патруль», а с «Ночным патрулем» не спорят. Они из тех, кого надо сажать в клетки, а если их еще и разозлить, то становится понятно, что связался с убийцами-маньяками.
Дверь в кабинет снова открылась, и оттуда вышло трое патрульных. Хили с Донофрио оставили свой пост и подошли к тем троим, потом повернулись, и все пятеро, выстроившись в ряд перед дверью кабинета, стали пялиться на Кори. Дверь оставалась открытой, и Кори хотел войти, но пятерка не двинулась с места, преграждая ему путь.
— Пусть заходит, — произнес голос из глубины кабинета.
Пятеро патрульных отошли, пропуская Кори. Он вошел и увидел Макдермотта, стоящего у стола. В руке Макдермотта была свернутая газета. Сержант следил за мухой, кружившей над столешницей. Когда та пошла на посадку, он прихлопнул ее газетой. Какое-то время он стоял и смотрел на раздавленную муху, потом сказал Кори:
— Закрой дверь.
Кори закрыл дверь, прислонился к ней спиной и стал наблюдать за сержантом, который склонился над своим письменным столом и созерцал, скрестив руки на груди, крошечный трупик своей жертвы. В течение нескольких минут Макдермотт разглядывал мушиные останки, потом неторопливо обернулся, посмотрел на Кори и спросил:
— Как поживаешь?
«Не отвечай ему, — сказал Кори сам себе. — Не говори ему ничего».
— Есть новости? — вкрадчиво осведомился Макдермотт. Ответа не последовало. Тишину нарушало лишь неровное жужжание неисправного электрического вентилятора.
Макдермотт улыбнулся ласковой, приятной улыбкой. Обошел стол и уселся.
— Не хочешь купить лотерейный билет? — Он выдвинул ящик стола и вытащил пачку лотерейных билетов. — У меня тут есть несколько билетиков. Пятьдесят центов за шанс на удачу. — Он бросил пачку Кори.
Лотерея проводилась какой-то благотворительной организацией, и главным призом была поездка в Плимут. Кори посмотрел на верхний билет и оторвал его. Потом подошел к столу, взял карандаш и написал свое имя на узкой бумажной полоске, с помощью которой билеты скреплялись друг с другом, после чего положил на стол долларовую бумажку. Сержант сунул руку в карман брюк, вытащил две монеты по двадцать пять центов и вручил их Кори, который тут же развернулся и пошел к двери.
— Куда это ты направился? — спросил Макдермотт.
Кори остановился.
Не оборачиваясь, он выждал несколько минут, потом сказал:
— На перекресток Второй и Эддисон. У меня свидание.
— И с кем же?
— С двойной порцией джина, — ответил Кори. — Вас устраивает?
— Конечно, — сказал Макдермотт и принялся рисовать круг вокруг дохлой мухи. — Есть что-нибудь для рапорта? — осведомился он, не прекращая своего занятия.
— Нет, — не задумываясь ответил Кори.
Через секунду он пожалел, что ответил так, но было уже поздно.
Макдермотт нарисовал второй круг внутри первого. Кончиком карандаша он коснулся обоих кругов, потом вытащил спичечный коробок, чиркнул спичкой и поднес пламя к мухе. В сине-оранжевом пламени муха превратилась в крошечную кучку черного пепла. Макдермотт задул спичку, щелчком смахнул пепел на пол и сказал Кори:
— Даю тебе еще одну попытку.
— Для чего?
— Чтобы доложить мне.
— Мне не о чем докладывать, — настаивал Кори.
Макдермотт встал со стула, прошел мимо Кори и открыл дверь в приемную. Сделав знак находящимся там мужчинам, он вернулся за стол. Пятеро патрульных вошли в кабинет. Дверь закрылась за Донофрио, который был последним.
Все пятеро выстроились вдоль стены. Кори стоял посреди комнаты. Макдермотт поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони. Кори заметил, что глаза его закрыты. С минуту единственным звуком в кабинете было жужжание электрического вентилятора.
Потом Макдермотт опустил руки на столешницу ладонями вниз, откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку и сказал:
— Посмотри на них, Брэдфорд.
Кори повернулся и посмотрел на патрульных.
— Сосчитай их.
«Терпи, — приказал себе Кори. — Придется терпеть».
— Сколько? — спросил Макдермотт.
— Пятеро, — ответил Кори.
— Правильно, пятеро, — тихо сказал Макдермотт. — Здесь пятеро, ты — шестой, и одного не хватает.
Кори медленно вдохнул и задержал дыхание. В его легкие словно игла вонзилась, он заскрипел зубами и выпустил воздух. И снова сделал медленный вдох.
— Одного не хватает, — повторил Макдермотт и посмотрел на Кори.
— Знаешь кого?
Кори покачал головой.
— Я скажу тебе, где он, — сказал Макдермотт. — Он в гробу.
— А в нем — пули, — добавил Донофрио.
— Четыре, — уточнил другой патрульный.
— Четыре пули, — эхом повторил Макдермотт. — Одна — в коленной чашечке, одна — в почках и две в животе. Когда его привезли в больницу, он был еще жив. Он протянул двадцать пять минут и умирал не с миром.
— И чего бы? — поинтересовался Хили. — В такое время поздно дергаться. Хотя любой на его месте...
— Он волновался о своей семье, — пояснил Макдермотт. — У него остались жена и девять детей.
— И ни один из них еще не подрос настолько, чтобы пойти работать, — вставил Донофрио.
— Я не знал, что у него девять ребятишек, — заметил Хили. — Я не много о нем знал. Он был не очень разговорчивым.
— Я вам расскажу о нем, — сказал Макдермотт, смотря на патрульных.
А Кори подумал: «Конечно, он смотрит на них, потому что говорит это для меня».
Макдермотт продолжал:
— Ему было сорок четыре года. Его полное имя Леонард Уорд Фергюсон. В семнадцать лет он пошел служить во флот. Женился, когда исполнилось восемнадцать. На Тихом океане он попал в заварушку и был списан на берег с головокружениями после ранения в голову и с язвой желудка от нервов. Он служил на трех крейсерах, и все они получали торпеды в днище. Однажды он провел на плоту одиннадцать дней. Когда война закончилась, он стал водить грузовик и однажды ночью выскочил за оградительную линию шоссе. Его продержали в больнице почти год. В первые шесть месяцев думали, что не выживет. Осколочные переломы обеих ног, внутренние ушибы. Он вышел из больницы и не мог найти работу, но у него был дядюшка, который запихнул его в полицию. Это было в сорок седьмом. А в сорок девятом он опять попал в больницу с двумя пулями в груди. От каких-то недоносков, грабивших склад. Он их всех достал. Уложил всех четверых. Троих подстрелил из револьвера, а четвертого с двумя пулями в груди придушил голыми руками. И опять врачи думали, что он не выкарабкается. Через пару месяцев он выписался, а через некоторое время, году эдак в пятьдесят втором, снова оказался там. На этот раз пуля засела в спине рядом с позвоночником. Но он поймал тех, кого преследовал. Когда это произошло, он был один. Заметил парней, выбегавших из бара, где те только что прикончили бармена и двух клиентов. Их было трое, но он погнался за ними и сделал их всех. В пятьдесят четвертом его отправили в отставку из органов. Его вышвырнули, пока он валялся на койке с раздробленным шейным позвонком, разбитым плечом, двумя пулями в бедре, с пулей в ребрах и еще одной в шее. И снова все произошло, когда он был один. Семь хулиганов с ножами и кастетами напали на двух стариков, которые только что закрыли свою кондитерскую на ночь. Женщине было за семьдесят, а мужчине — почти восемьдесят. Хулиганы зверски избивали их, хотя уже забрали все их деньги. Те умоляли о пощаде, и, когда прибежал Фергюсон, один из негодяев вытащил пушку и выстрелил ему в бедро. Фергюсону удалось добежать до припаркованной поблизости машины и укрыться за ней. Хулиганы бросились, чтобы его прикончить, и он взялся за оружие. Подстрелил одного. Другие бросились бежать. Фергюсон вышел из-за машины, но ноги его не держали, и он упал на колени. Тогда эти подонки вернулись, решив, что с ним все, и желая поразвлечься перед тем, как он отдаст концы. Еще один из них был убит, и на этот раз они удрали. Через несколько минут подъехали полицейские машины, и Фергюсона со стариками отвезли в больницу. Между прочим, эта пара жива по сей день и до сих пор держит свою кондитерскую.
Но вернемся к тому, почему Фергюсона уволили из органов. В больницу приводили на опознание двух бандитов, подозреваемых. Старики не были уверены или испугались, поэтому вся ответственность легла на Фергюсона. Он посмотрел на мерзавцев и сказал: «Да, это те самые». А помощник окружного прокурора осведомился, уверен ли Фергюсон в этом. Тот подтвердил. Тогда помощник окружного прокурора вынимает записную книжку, и прямо там, в присутствии подозреваемых и репортеров, заметьте, начинает читать список различных травм Фергюсона, начиная с тех, что он получил на войне. Потом он говорит Фергюсону: «Позвольте мне у вас кое-что спросить. Вас до сих пор мучают приступы головокружения?» Фергюсон хватает кувшин с водой на столике рядом с кроватью и использует его в качестве метательного снаряда. Помощник окружного прокурора делает выводы. Двоих подозреваемых отпускают, а Фергюсона увольняют с формулировкой «психическая неуравновешенность». Он пробыл без работы больше года, а потом пришел повидаться ко мне. Осведомился, не могу ли я устроить его в «Ночной патруль».
— Когда это было? — поинтересовался Хили.
— В конце пятьдесят пятого, — ответил Макдермотт. Потом он посмотрел на Кори Брэдфорда: — Ты сечешь?
Кори ему не ответил.
Макдермотт не сводил с него глаз:
— А теперь все слушайте внимательно. Все те пять лет, что Леонард Уорд Фергюсон был членом нашего «Ночного патруля», его отвозили в больницу по крайней мере раз в год. И всегда с ранениями. Ножевые или пулевые раны, удары по голове велосипедной цепью или черт знает что еще. Прибавьте это ко всем другим случаям, и вы удивитесь, как может простой смертный столько вынести.
— Значит, ему на роду так написано, — заметил Донофрио.
— С одной стороны — да, — согласился Макдермотт. — У каждого своя судьба. С другой — куда денешься. В нашей работе риск всегда есть. Но того, что произошло сегодня вечером, не должно было произойти. И в случившемся виноват только я один.
— При чем здесь вы? — возразил Хили.
— Заткнись, черт бы тебя подрал! — оборвал Макдермотт. — Говорю, это — моя вина. Это моя вина, потому что я ошибся в своих расчетах. Я поверил тому, кому верить нельзя.
Кори поморщился.
Макдермотт встал из-за стола. Глаза его были влажными.
— Вот как обстоит дело, — сказал он Кори. — Я доверился тебе, а ты оказался его убийцей.
— Кем? — не понял Кори.
— Его убийцей, — повторил Макдермотт.
Потом что-то произошло с его лицом, рот широко открылся, уголки губ растянулись, обнажив зубы, глаза засверкали в животной ярости. На мгновение Кори показалось, что сержант сейчас на него набросится. Но он отвернулся, низко наклонившись над столом и держась руками за край.
Кори посмотрел на пятерых патрульных. Они стояли неподвижно с ничего не выражающими лицами.
Макдермотт еще ниже склонился над столом, потом сделал нетвердый шаг к стулу. Он рухнул на сиденье, закрыв лицо руками, провел ладонями сверху вниз, потом скрестил руки на груди и посмотрел в потолок:
— Ладно. Я готов. Я готов выслушать.
— Что выслушать? — спросил Кори.
Сержант опять поднял глаза к потолку.
— Мне нечего вам рассказать, — начал Кори. — Я понятия не имею, что вы хотите от меня услышать.
На некоторое время воцарилась тишина. Потом Донофрио отошел от остальных патрульных, приблизился к Кори и сказал:
— Выкладывай!
Кори молчал. Донофрио взял его за шею сзади и слегка надавил.
— Убери руки! — бросил Кори.
Донофрио нажал сильнее. От резкой боли Кори стиснул зубы.
— Расскажи ему, — велел Донофрио. — Будешь рассказывать?
Давление и боль усилились. Большой палец Донофрио нащупал вену, и у Кори вырвался тихий стон. Потом он лениво ухмыльнулся и, не глядя на Донофрио, согнул руку и двинул итальянца локтем в челюсть. Тот выпустил шею Кори. Высокий человек с печальным лицом сделал три шага в направлении стола, колени его начали подламываться. Он протянул руку и схватился за стол, чтобы не упасть. Глаза его были закрыты, он мотал головой, чтобы разогнать туман перед глазами. Пока все это происходило, ни один из патрульных не сдвинулся с места. Никто не сказал ни слова. Донофрио открыл глаза и посмотрел на Кори.
— Лучше не надо, — тихо предупредил Кори.
Донофрио выпрямился во все свои шесть футов один дюйм, собрался и двинулся на Кори.
— Тогда ладно, — сказал тот и увернулся от правой Донофрио, нацеленной ему в голову.
Донофрио в маневренности не уступал Кори и уже делал хук левой, когда Кори занес руку, чтобы врезать ему в лицо. Оба удара пришлись одновременно, и противники упали на спины. Хук Донофрио достал Кори в бок прямо под ребра. На губах итальянца показалась кровь: в том самом месте, где правая рука Кори выбила ему несколько передних зубов. Теперь Донофрио снова наступал. Кори согнулся, держась правой за бок, а обороняясь левой. Донофрио схватил его за левую руку, потянул вниз, а потом правой рукой ударил по голове. Кори упал.
Донофрио пнул его ногой под ребра, потом занес ногу, чтобы ударить в голову, но Кори удалось откатиться. Донофрио снова занес ногу, однако Макдермотт встал из-за стола и схватил его. Итальянец вырвался от сержанта и схватил стул с намерением разбить им череп Кори. Ему наперерез бросился один из патрульных. Двое других ударили Донофрио по ногам чуть ниже колен. Еще двое схватили его за талию и плечи. Они хотели повалить его на пол, но он сопротивлялся с маниакальным упорством, и ему удалось вырваться от них. Он снова поднял стул, который все еще держал одной рукой, и бросился на Кори, пытавшегося подняться с пола. Макдермотт, встав между ними, схватил итальянца в медвежьи объятия и стал сжимать. Голова Донофрио откинулась назад, рот приоткрылся, руки обмякли, а колени стали подгибаться. Макдермотт не выпускал его. Глаза у Донофрио выкатились, он терял сознание. Сержант чуть ослабил хватку. Донофрио издал хрип, ловя ртом воздух. Перевернутый стул валялся на полу, и он посмотрел на него с явным сожалением. Тогда Макдермотт разжал руки, и Донофрио рухнул на пол рядом со стулом. Он почти потерял сознание и, хрипя, лежал на боку, поджав ноги. Руки он прижимал к животу.
Кори стоял у окна и потирал висок. Потом ощупал ребра в месте удара, застонал и прислонился к подоконнику. Макдермотт вернулся к своему столу и уселся. Донофрио все еще лежал на полу. Остальные патрульные сгрудились над ним, готовые остановить его, если он встанет и снова попытается наброситься на Кори.
Макдермотт посмотрел на Кори и сказал:
— Больно?
— Конечно больно. Он чуть мне все ребра не переломал!
— Дайте мне только встать! — бросил Донофрио.
Четверо патрульных шагнули к нему, когда он пытался подняться с пола. Он встал на колени, но Хили придерживал его рукой за плечо.
— Дайте мне встать, — прохрипел Донофрио. — Дайте мне с ним разобраться! Я из него вытрясу правду!
— Не вытрясешь, — отрезал Макдермотт. — Предоставь это мне. Если будешь лезть, разорву тебя на части. Я серьезно.
Донофрио опустил голову, крепко зажмурился и издал хриплый стон. Потом умолк.
— К чему все это? — спросил Кори у Макдермотта. — Я ничего не понимаю.
— Объяснить? — миролюбиво осведомился Макдермотт.
— Хотелось бы знать, в чем меня обвиняют, — сказал Кори. — А то я уже подумываю, уж не палата ли это номер шесть в сумасшедшем доме.
— Это кабинет номер 529 в здании муниципалитета, — пояснил Макдермотт. — Мы привезли тебя сюда, чтобы расспросить.
— Возвращайтесь! — Теперь он кричал во всю силу своих легких. — Не стойте там, нужно убираться отсюда! Давайте, и побыстрее!
Двое повернули и стали продвигаться к краю болота. В их поспешном отходе было что-то отчаянное. Кори посмотрел на тех двоих, что обходили его слева, и увидел, что и они пробираются по густой жиже к берегу.
Тогда он поднял голову и посмотрел в пролом. Он увидел, как Кингсли бегает туда-сюда по краю болота, лихорадочно жестикулируя и призывая своих людей поторопиться.
«Это совсем не похоже на обманный маневр, — сказал себе Кори. — Похоже, Кингсли что-то померещилось, а потом он прислушался получше и удостоверился, что правда что-то слышит. И это не зверь. Как бы то ни было, Кингсли свернул мероприятие. Только посмотри, как он мечется!»
— Быстрее! — орал Кингсли. — Пошевеливайтесь!
Двое, которые обходили Кори справа, уже выходили на край болота. Они бегом бросились к Кингсли. Потом подошли и те, что были на левом фланге. Все четверо стояли рядом с Кингсли, и он, видимо, раздавал им указания. Один из бандитов отступил и сделал протестующий жест. Кингсли схватил его и ударил в лицо. А потом продолжил инструктаж. Другой начал возражать, и Кингсли дал ему под ребра дулом револьвера. Тогда все возражения были исчерпаны. Бандиты постояли минуту, а потом рассыпались веером, направляясь к деревьям вдалеке.
Кори наблюдал, как они бежали. Потом они канули в темноту.
«Ну вот, — подумал он. — Ты остался один. И бьюсь об заклад, на этот раз ты не страдаешь от одиночества».
Кори тяжело вздохнул. Потом, не торопясь, забрался на камень и улегся на живот, лицом вниз.
«Лежу, как на бархате, — подумал он. — Это обломок скалы, но могу поклясться, для меня он — бархат».
Он прикрыл веки и блаженно улыбался, качаясь на волнах усталости, уплывая все дальше и дальше.
Внезапно он открыл глаза, сел и прислушался, потом стал вглядываться туда, где звучали выстрелы. Он видел крошечные точки желтого огня, мигающие в темноте. Стреляли где-то в нескольких ярдах от него. Потом выстрелы зазвучали, до Кори доносились крики и стоны. Раздавались панические вскрики или вопли, похожие на вой терзаемых животных.
Перестрелка все ширилась. Наблюдая за вспышками выстрелов, Кори пришел к выводу, что стреляют из револьверов.
"Их девять или одиннадцать, — определил он. — И судя по громкости, все они тридцать восьмого калибра. Стоит лишь послушать крики.
Что там происходит на самом деле? Не совсем понятно. Но в одном можешь быть уверен: для Делберта Кингсли и его приятелей дела обстоят не лучшим образом.
Однако кто его противники? Ребята в синих формах из 37-го участка? Нет, едва ли это они. Они заняты более серьезными делами: устраивают облавы в игорных домах и выписывают штрафы за неправильную парковку. Эти бесстрашные стражи порядка пользуются любой возможностью и щиплют каждого безобидного бродягу, накрашенного гомика или испитую каргу. Это их клиентура, и им недосуг играть в такие игры, где требуется владеть тридцать восьмым.
Тогда вопрос: кто выступает против Кингсли? Что, если это подручные Грогана? Ну, возможно. Вполне может быть. Хотя с другой стороны..."
Здесь ход его мыслей прервался. Стрельба смолкла. Кори уселся попрямее и прислушивался, но не мог разобрать ни звука. Стояла полная тишина. Прошла минута. Еще одна. Потом он услышал чей-то голос, выкликавший его имя.
Кори спрятался за камень и пригнулся.
Голос, зовущий его по имени, слышался все ближе. Это был совершенно незнакомый голос, и Кори согнулся еще ниже. Голос продолжал его звать, человек подходил к краю болота.
Кори затаил дыхание, приказав себе не двигаться и не шуметь.
— Брэдфорд... Брэдфорд...
«Да пошел ты!» — мысленно послал его Кори.
— Брэдфорд, ты здесь? Где ты?
«Убирайся, приятель! Я не знаю, кто ты такой, и не уверен, что ты мне друг».
— Брэдфорд!
«Сделай одолжение, уноси ноги!»
Голос продолжал повторять его имя. Потом он стал тише и наконец совсем замолк.
Кори несколько минут выжидал, прислушиваясь к малейшему шороху. Но ничего не было слышно, и он сказал себе, что можно уходить.
Он осторожно спустился и ступил в топь, держась за камень и ища опору ногам. Через несколько минут он благополучно выбрался на берег. Вдалеке он различил ярко-желтый циферблат часов на городской ратуше. Стрелки показывали десять минут десятого.
* * *
В ванной на втором этаже многоквартирного дома на аптечке стояли маленькие часики. Их стрелки показывали девять тридцать семь. Кори сидел в теплой ванне и намыливался, усердно соскребая с тела болотную слизь. Она пристала к нему, словно краска, и он жалел, что вода не слишком горячая. В доме не было колонки, а ему совершенно не хотелось опять идти на кухню, наливать еще один чайник и ставить его на плиту. Кори просидел в ванне больше четверти часа, меняя несколько раз воду, пока она наконец не стала чистой.Он побрился и надел чистую одежду. Выходя из дома, он вспомнил, что кое о чем забыл. Вернувшись в свою комнату, он открыл ящик комода, вытащил револьвер, который дал ему Гроган, сунул его себе под ремень и выпустил поверх спортивную рубашку. Уже подойдя к лестнице, он остановился и закусил губу, задумавшись, а так ли уж нужен ему револьвер.
«Ты же не собираешься лезть ни в какие заварухи, — сказал он себе. — Ты просто хочешь пройтись до забегаловки и пообщаться. Но даже если и так, лучше прихватить оружие».
И стал спускаться по лестнице. Прежде чем открыть дверь и выйти из дома. Кори пощупал пальцами рубашку в том месте, где она закрывала револьвер. Ощутив под тканью твердый металл, он недовольно поморщился. Почему-то оружие ему мешало. Кори не волновало, что ему придется им воспользоваться. Просто какое-то смутное предчувствие. Хотелось бы знать чего. Несколько секунд он напряженно думал. Потом пожал плечами, открыл дверь и вышел.
Его перехватили на перекрестке Третьей и Эддисон.
Он как раз переходил Третью, когда услышал, как подъехала машина и завизжали тормоза. Правая рука инстинктивно дернулась под рубашку, и тут он услышал оклик:
— Стой на месте! Это — «Ночной патруль».
Кори оглянулся. Это были Хили и Донофрио. Они сидели в машине и пристально смотрели на него.
Потом Донофрио открыл дверцу, вышел и сделал знак Кори.
— Мне сесть посередине? — недовольно осведомился тот, пока Донофрио придерживал ему дверцу.
— Совершенно верно, — сказал Хили, держа баранку. — Садись между нами.
Кори уселся. Донофрио влез следом, захлопнул дверцу, и они поехали. Хили включил сирену и промчался на красный свет на перекрестке Первой и Эддисон. Сирена издавала низкий вой.
Когда они неслись по Эддисон к мосту, Хили отрегулировал звук на несколько октав выше.
— К чему такая спешка? — поинтересовался Кори.
Ему не ответили. Патрульные даже не посмотрели на него. Машина была уже на мосту, идя со скоростью шестьдесят миль в час, и сирена взвыла еще на октаву выше. Съехав с моста, Хили еще прибавил газу, врубил сирену на полную мощность.
«Что происходит?» — удивлялся про себя Кори.
Он повернул голову и посмотрел на Донофрио. Лицо итальянца оказалось к нему в профиль.
— Эй! — тихо позвал Кори.
Донофрио обернулся и буркнул:
— Это ты мне?
Кори слегка поморщился, увидев нечто в глазах патрульного, что говорило на языке когтей и клыков, — то был большой кот, приготовившийся к прыжку.
— Слушай, я хочу знать, в чем дело, — сказал Кори.
Донофрио словно не расслышал и, обращаясь к Хили, спросил:
— Как ты считаешь? Думаешь, Фалмер?
— Конечно, — ответил Хили. — Пяти раундов не будет.
— Ну, не знаю. — Донофрио слегка нахмурился и закусил губу. — Видимо, Фалмер, но...
— Он не справится с Фалмером. Кишка тонка.
— Но этот удар левой. Если он воспользуется им...
— Не воспользуется, — отрезал Хили. — У него не будет для этого шанса.
— Ну, никогда нельзя сказать наперед, — сказал Донофрио.
Автомобиль резко повернул, визжа тормозами, и Донофрио навалился на Кори. Хили резко крутанул руль, чтобы не столкнуться с грузовиком, выезжавшим из переулка. Улица была с односторонним движением. Патрульная машина ехала против потока и чуть было не перевернула автомобиль с откидным верхом, битком набитый подростками, весело проводившими выходной. Тем пришлось заехать на тротуар. Они чудом избегали столкновения, виляя из стороны в сторону и выезжая на тротуар, в то время как Донофрио и Хили разговаривали о чемпионе в среднем весе Джине Фалмере. Они соглашались, что Фалмер — ловкий малый и его манера вести бой, которая кажется неловкой и неаккуратной, на самом деле серия искусных маневров, ставящая противника в невыгодное положение. Когда патрульный автомобиль остановился во дворе муниципалитета, они продолжали беседовать о Фалмере. Поднимаясь в лифте, они все еще обсуждали Фалмера. В коридоре, по пути к кабинету номер 529, они конвоировали Кори с двух сторон, идя почти вплотную, но не глядя на него. Они разговаривали о Джине Фалмере. Возле двери 529-го кабинета у Кори возникло ощущение какой-то нереальности происходящего. Ему показалось, что рядом с ним идут тени, а другие тени собираются вокруг, и по спине побежали мурашки.
Они вошли в кабинет под номером 529. Приемная была пуста. Из самого кабинета доносился шум голосов. Дверь в него была открыта. Какой-то патрульный вышел, окинул Кори взглядом, потом вернулся в кабинет и закрыл за собой дверь.
— Что это он? — удивился Кори.
Хили и Донофрио ничего не ответили. Они стояли по сторонам от Кори, и их плечи касались его плеч.
— Вы меня совсем задавили, — сказал Кори и хотел отойти.
Они еще сильнее прижались к нему, удерживая его на месте.
— Не понял, — сказал Кори и повторил попытку.
Его стиснули с двух сторон еще сильнее. Будто в тисках. На мгновение он было подумал поспорить с ними, но отбросил эту идею, напомнив себе, что это — «Ночной патруль», а с «Ночным патрулем» не спорят. Они из тех, кого надо сажать в клетки, а если их еще и разозлить, то становится понятно, что связался с убийцами-маньяками.
Дверь в кабинет снова открылась, и оттуда вышло трое патрульных. Хили с Донофрио оставили свой пост и подошли к тем троим, потом повернулись, и все пятеро, выстроившись в ряд перед дверью кабинета, стали пялиться на Кори. Дверь оставалась открытой, и Кори хотел войти, но пятерка не двинулась с места, преграждая ему путь.
— Пусть заходит, — произнес голос из глубины кабинета.
Пятеро патрульных отошли, пропуская Кори. Он вошел и увидел Макдермотта, стоящего у стола. В руке Макдермотта была свернутая газета. Сержант следил за мухой, кружившей над столешницей. Когда та пошла на посадку, он прихлопнул ее газетой. Какое-то время он стоял и смотрел на раздавленную муху, потом сказал Кори:
— Закрой дверь.
Кори закрыл дверь, прислонился к ней спиной и стал наблюдать за сержантом, который склонился над своим письменным столом и созерцал, скрестив руки на груди, крошечный трупик своей жертвы. В течение нескольких минут Макдермотт разглядывал мушиные останки, потом неторопливо обернулся, посмотрел на Кори и спросил:
— Как поживаешь?
«Не отвечай ему, — сказал Кори сам себе. — Не говори ему ничего».
— Есть новости? — вкрадчиво осведомился Макдермотт. Ответа не последовало. Тишину нарушало лишь неровное жужжание неисправного электрического вентилятора.
Макдермотт улыбнулся ласковой, приятной улыбкой. Обошел стол и уселся.
— Не хочешь купить лотерейный билет? — Он выдвинул ящик стола и вытащил пачку лотерейных билетов. — У меня тут есть несколько билетиков. Пятьдесят центов за шанс на удачу. — Он бросил пачку Кори.
Лотерея проводилась какой-то благотворительной организацией, и главным призом была поездка в Плимут. Кори посмотрел на верхний билет и оторвал его. Потом подошел к столу, взял карандаш и написал свое имя на узкой бумажной полоске, с помощью которой билеты скреплялись друг с другом, после чего положил на стол долларовую бумажку. Сержант сунул руку в карман брюк, вытащил две монеты по двадцать пять центов и вручил их Кори, который тут же развернулся и пошел к двери.
— Куда это ты направился? — спросил Макдермотт.
Кори остановился.
Не оборачиваясь, он выждал несколько минут, потом сказал:
— На перекресток Второй и Эддисон. У меня свидание.
— И с кем же?
— С двойной порцией джина, — ответил Кори. — Вас устраивает?
— Конечно, — сказал Макдермотт и принялся рисовать круг вокруг дохлой мухи. — Есть что-нибудь для рапорта? — осведомился он, не прекращая своего занятия.
— Нет, — не задумываясь ответил Кори.
Через секунду он пожалел, что ответил так, но было уже поздно.
Макдермотт нарисовал второй круг внутри первого. Кончиком карандаша он коснулся обоих кругов, потом вытащил спичечный коробок, чиркнул спичкой и поднес пламя к мухе. В сине-оранжевом пламени муха превратилась в крошечную кучку черного пепла. Макдермотт задул спичку, щелчком смахнул пепел на пол и сказал Кори:
— Даю тебе еще одну попытку.
— Для чего?
— Чтобы доложить мне.
— Мне не о чем докладывать, — настаивал Кори.
Макдермотт встал со стула, прошел мимо Кори и открыл дверь в приемную. Сделав знак находящимся там мужчинам, он вернулся за стол. Пятеро патрульных вошли в кабинет. Дверь закрылась за Донофрио, который был последним.
Все пятеро выстроились вдоль стены. Кори стоял посреди комнаты. Макдермотт поставил локти на стол и уперся подбородком в ладони. Кори заметил, что глаза его закрыты. С минуту единственным звуком в кабинете было жужжание электрического вентилятора.
Потом Макдермотт опустил руки на столешницу ладонями вниз, откинулся на спинку стула, поднял глаза к потолку и сказал:
— Посмотри на них, Брэдфорд.
Кори повернулся и посмотрел на патрульных.
— Сосчитай их.
«Терпи, — приказал себе Кори. — Придется терпеть».
— Сколько? — спросил Макдермотт.
— Пятеро, — ответил Кори.
— Правильно, пятеро, — тихо сказал Макдермотт. — Здесь пятеро, ты — шестой, и одного не хватает.
Кори медленно вдохнул и задержал дыхание. В его легкие словно игла вонзилась, он заскрипел зубами и выпустил воздух. И снова сделал медленный вдох.
— Одного не хватает, — повторил Макдермотт и посмотрел на Кори.
— Знаешь кого?
Кори покачал головой.
— Я скажу тебе, где он, — сказал Макдермотт. — Он в гробу.
— А в нем — пули, — добавил Донофрио.
— Четыре, — уточнил другой патрульный.
— Четыре пули, — эхом повторил Макдермотт. — Одна — в коленной чашечке, одна — в почках и две в животе. Когда его привезли в больницу, он был еще жив. Он протянул двадцать пять минут и умирал не с миром.
— И чего бы? — поинтересовался Хили. — В такое время поздно дергаться. Хотя любой на его месте...
— Он волновался о своей семье, — пояснил Макдермотт. — У него остались жена и девять детей.
— И ни один из них еще не подрос настолько, чтобы пойти работать, — вставил Донофрио.
— Я не знал, что у него девять ребятишек, — заметил Хили. — Я не много о нем знал. Он был не очень разговорчивым.
— Я вам расскажу о нем, — сказал Макдермотт, смотря на патрульных.
А Кори подумал: «Конечно, он смотрит на них, потому что говорит это для меня».
Макдермотт продолжал:
— Ему было сорок четыре года. Его полное имя Леонард Уорд Фергюсон. В семнадцать лет он пошел служить во флот. Женился, когда исполнилось восемнадцать. На Тихом океане он попал в заварушку и был списан на берег с головокружениями после ранения в голову и с язвой желудка от нервов. Он служил на трех крейсерах, и все они получали торпеды в днище. Однажды он провел на плоту одиннадцать дней. Когда война закончилась, он стал водить грузовик и однажды ночью выскочил за оградительную линию шоссе. Его продержали в больнице почти год. В первые шесть месяцев думали, что не выживет. Осколочные переломы обеих ног, внутренние ушибы. Он вышел из больницы и не мог найти работу, но у него был дядюшка, который запихнул его в полицию. Это было в сорок седьмом. А в сорок девятом он опять попал в больницу с двумя пулями в груди. От каких-то недоносков, грабивших склад. Он их всех достал. Уложил всех четверых. Троих подстрелил из револьвера, а четвертого с двумя пулями в груди придушил голыми руками. И опять врачи думали, что он не выкарабкается. Через пару месяцев он выписался, а через некоторое время, году эдак в пятьдесят втором, снова оказался там. На этот раз пуля засела в спине рядом с позвоночником. Но он поймал тех, кого преследовал. Когда это произошло, он был один. Заметил парней, выбегавших из бара, где те только что прикончили бармена и двух клиентов. Их было трое, но он погнался за ними и сделал их всех. В пятьдесят четвертом его отправили в отставку из органов. Его вышвырнули, пока он валялся на койке с раздробленным шейным позвонком, разбитым плечом, двумя пулями в бедре, с пулей в ребрах и еще одной в шее. И снова все произошло, когда он был один. Семь хулиганов с ножами и кастетами напали на двух стариков, которые только что закрыли свою кондитерскую на ночь. Женщине было за семьдесят, а мужчине — почти восемьдесят. Хулиганы зверски избивали их, хотя уже забрали все их деньги. Те умоляли о пощаде, и, когда прибежал Фергюсон, один из негодяев вытащил пушку и выстрелил ему в бедро. Фергюсону удалось добежать до припаркованной поблизости машины и укрыться за ней. Хулиганы бросились, чтобы его прикончить, и он взялся за оружие. Подстрелил одного. Другие бросились бежать. Фергюсон вышел из-за машины, но ноги его не держали, и он упал на колени. Тогда эти подонки вернулись, решив, что с ним все, и желая поразвлечься перед тем, как он отдаст концы. Еще один из них был убит, и на этот раз они удрали. Через несколько минут подъехали полицейские машины, и Фергюсона со стариками отвезли в больницу. Между прочим, эта пара жива по сей день и до сих пор держит свою кондитерскую.
Но вернемся к тому, почему Фергюсона уволили из органов. В больницу приводили на опознание двух бандитов, подозреваемых. Старики не были уверены или испугались, поэтому вся ответственность легла на Фергюсона. Он посмотрел на мерзавцев и сказал: «Да, это те самые». А помощник окружного прокурора осведомился, уверен ли Фергюсон в этом. Тот подтвердил. Тогда помощник окружного прокурора вынимает записную книжку, и прямо там, в присутствии подозреваемых и репортеров, заметьте, начинает читать список различных травм Фергюсона, начиная с тех, что он получил на войне. Потом он говорит Фергюсону: «Позвольте мне у вас кое-что спросить. Вас до сих пор мучают приступы головокружения?» Фергюсон хватает кувшин с водой на столике рядом с кроватью и использует его в качестве метательного снаряда. Помощник окружного прокурора делает выводы. Двоих подозреваемых отпускают, а Фергюсона увольняют с формулировкой «психическая неуравновешенность». Он пробыл без работы больше года, а потом пришел повидаться ко мне. Осведомился, не могу ли я устроить его в «Ночной патруль».
— Когда это было? — поинтересовался Хили.
— В конце пятьдесят пятого, — ответил Макдермотт. Потом он посмотрел на Кори Брэдфорда: — Ты сечешь?
Кори ему не ответил.
Макдермотт не сводил с него глаз:
— А теперь все слушайте внимательно. Все те пять лет, что Леонард Уорд Фергюсон был членом нашего «Ночного патруля», его отвозили в больницу по крайней мере раз в год. И всегда с ранениями. Ножевые или пулевые раны, удары по голове велосипедной цепью или черт знает что еще. Прибавьте это ко всем другим случаям, и вы удивитесь, как может простой смертный столько вынести.
— Значит, ему на роду так написано, — заметил Донофрио.
— С одной стороны — да, — согласился Макдермотт. — У каждого своя судьба. С другой — куда денешься. В нашей работе риск всегда есть. Но того, что произошло сегодня вечером, не должно было произойти. И в случившемся виноват только я один.
— При чем здесь вы? — возразил Хили.
— Заткнись, черт бы тебя подрал! — оборвал Макдермотт. — Говорю, это — моя вина. Это моя вина, потому что я ошибся в своих расчетах. Я поверил тому, кому верить нельзя.
Кори поморщился.
Макдермотт встал из-за стола. Глаза его были влажными.
— Вот как обстоит дело, — сказал он Кори. — Я доверился тебе, а ты оказался его убийцей.
— Кем? — не понял Кори.
— Его убийцей, — повторил Макдермотт.
Потом что-то произошло с его лицом, рот широко открылся, уголки губ растянулись, обнажив зубы, глаза засверкали в животной ярости. На мгновение Кори показалось, что сержант сейчас на него набросится. Но он отвернулся, низко наклонившись над столом и держась руками за край.
Кори посмотрел на пятерых патрульных. Они стояли неподвижно с ничего не выражающими лицами.
Макдермотт еще ниже склонился над столом, потом сделал нетвердый шаг к стулу. Он рухнул на сиденье, закрыв лицо руками, провел ладонями сверху вниз, потом скрестил руки на груди и посмотрел в потолок:
— Ладно. Я готов. Я готов выслушать.
— Что выслушать? — спросил Кори.
Сержант опять поднял глаза к потолку.
— Мне нечего вам рассказать, — начал Кори. — Я понятия не имею, что вы хотите от меня услышать.
На некоторое время воцарилась тишина. Потом Донофрио отошел от остальных патрульных, приблизился к Кори и сказал:
— Выкладывай!
Кори молчал. Донофрио взял его за шею сзади и слегка надавил.
— Убери руки! — бросил Кори.
Донофрио нажал сильнее. От резкой боли Кори стиснул зубы.
— Расскажи ему, — велел Донофрио. — Будешь рассказывать?
Давление и боль усилились. Большой палец Донофрио нащупал вену, и у Кори вырвался тихий стон. Потом он лениво ухмыльнулся и, не глядя на Донофрио, согнул руку и двинул итальянца локтем в челюсть. Тот выпустил шею Кори. Высокий человек с печальным лицом сделал три шага в направлении стола, колени его начали подламываться. Он протянул руку и схватился за стол, чтобы не упасть. Глаза его были закрыты, он мотал головой, чтобы разогнать туман перед глазами. Пока все это происходило, ни один из патрульных не сдвинулся с места. Никто не сказал ни слова. Донофрио открыл глаза и посмотрел на Кори.
— Лучше не надо, — тихо предупредил Кори.
Донофрио выпрямился во все свои шесть футов один дюйм, собрался и двинулся на Кори.
— Тогда ладно, — сказал тот и увернулся от правой Донофрио, нацеленной ему в голову.
Донофрио в маневренности не уступал Кори и уже делал хук левой, когда Кори занес руку, чтобы врезать ему в лицо. Оба удара пришлись одновременно, и противники упали на спины. Хук Донофрио достал Кори в бок прямо под ребра. На губах итальянца показалась кровь: в том самом месте, где правая рука Кори выбила ему несколько передних зубов. Теперь Донофрио снова наступал. Кори согнулся, держась правой за бок, а обороняясь левой. Донофрио схватил его за левую руку, потянул вниз, а потом правой рукой ударил по голове. Кори упал.
Донофрио пнул его ногой под ребра, потом занес ногу, чтобы ударить в голову, но Кори удалось откатиться. Донофрио снова занес ногу, однако Макдермотт встал из-за стола и схватил его. Итальянец вырвался от сержанта и схватил стул с намерением разбить им череп Кори. Ему наперерез бросился один из патрульных. Двое других ударили Донофрио по ногам чуть ниже колен. Еще двое схватили его за талию и плечи. Они хотели повалить его на пол, но он сопротивлялся с маниакальным упорством, и ему удалось вырваться от них. Он снова поднял стул, который все еще держал одной рукой, и бросился на Кори, пытавшегося подняться с пола. Макдермотт, встав между ними, схватил итальянца в медвежьи объятия и стал сжимать. Голова Донофрио откинулась назад, рот приоткрылся, руки обмякли, а колени стали подгибаться. Макдермотт не выпускал его. Глаза у Донофрио выкатились, он терял сознание. Сержант чуть ослабил хватку. Донофрио издал хрип, ловя ртом воздух. Перевернутый стул валялся на полу, и он посмотрел на него с явным сожалением. Тогда Макдермотт разжал руки, и Донофрио рухнул на пол рядом со стулом. Он почти потерял сознание и, хрипя, лежал на боку, поджав ноги. Руки он прижимал к животу.
Кори стоял у окна и потирал висок. Потом ощупал ребра в месте удара, застонал и прислонился к подоконнику. Макдермотт вернулся к своему столу и уселся. Донофрио все еще лежал на полу. Остальные патрульные сгрудились над ним, готовые остановить его, если он встанет и снова попытается наброситься на Кори.
Макдермотт посмотрел на Кори и сказал:
— Больно?
— Конечно больно. Он чуть мне все ребра не переломал!
— Дайте мне только встать! — бросил Донофрио.
Четверо патрульных шагнули к нему, когда он пытался подняться с пола. Он встал на колени, но Хили придерживал его рукой за плечо.
— Дайте мне встать, — прохрипел Донофрио. — Дайте мне с ним разобраться! Я из него вытрясу правду!
— Не вытрясешь, — отрезал Макдермотт. — Предоставь это мне. Если будешь лезть, разорву тебя на части. Я серьезно.
Донофрио опустил голову, крепко зажмурился и издал хриплый стон. Потом умолк.
— К чему все это? — спросил Кори у Макдермотта. — Я ничего не понимаю.
— Объяснить? — миролюбиво осведомился Макдермотт.
— Хотелось бы знать, в чем меня обвиняют, — сказал Кори. — А то я уже подумываю, уж не палата ли это номер шесть в сумасшедшем доме.
— Это кабинет номер 529 в здании муниципалитета, — пояснил Макдермотт. — Мы привезли тебя сюда, чтобы расспросить.