Гудкайнд Терри. Восьмое правило волшебника, или Голая империя

   Фридрих был самым старшим. Скромный человек среднего роста, несмотря на преклонный возраст, предпринял длительное и опасное путешествие, чтобы увидеть Ричарда. Он отправился в путь после смерти жены, храня важные сведения и ни на минуту не забывая о страшной трагедии. Тоска по умершей до сих пор искажала мягкие черты его лица, и Кэлен подумала, что так будет всегда.
   В неярком свете луны она разглядела улыбку, которую Дженнсен послала Тому, заметив, с каким выражением он смотрит ей вслед. На лице светловолосого д'харианца расплылась мальчишеская улыбка, и парень, смутившись, быстро склонился над повозкой, доставая спальные мешки из-под скамьи. Затем он вытащил припасы и передал их вниз Ричарду.
   — Здесь нет дров для костра, лорд Рал, — Том оставил ногу на стертой подножке и оперся предплечьем на согнутое колено. — Но если хотите, можно взять немного угля, чтобы приготовить пищу.
   — Чего бы я действительно хотел, так это чтобы ты перестал называть меня лордом Ралом. Если мы окажемся поблизости от врагов, и ты назовешь меня подобным образом, нас ждут серьезные неприятности.
   — Не волнуйтесь, лорд Рал. Сталь против стали, — осклабился Том, проведя рукой по витиеватому вензелю «Р» на серебряной рукояти ножа.
   Ричард с грустью подумал о том, насколько тяжело человеку менять в себе то, что впитано с молоком матери и вошло в его плоть и кровь. Абсолютно правдивым было часто повторяемое присловье о преданности людей Д'Хары Лорду Ралу. Том и Фридрих обещали, что не будут использовать титулы Кэлен и Ричарда в незнакомом окружении. Но жизненные привычки нелегко изменить, и тем более слугам было неловко называть правителей по именам, когда им казалось, что вокруг нет посторонних.
   — Ну, так как насчет маленького огонька? — произнес Том, спуская на землю последний спальный мешок.
   — В такой жаре, как сейчас, мне кажется, мы сможем приготовить ужин и без огня, — Ричард положил спальные принадлежности на заранее вытащенный мешок с овсом. — Кроме того, я считаю неразумным тратить время. Думаю, надо двинуться дальше с первыми лучами солнца, а, значит, нам всем нужно хорошо отдохнуть.
   — Не буду спорить с тобой, — с неохотой сказал Том, выпрямляясь во весь рост. — Мне только не нравится, что мы встали на таком открытом месте, где нас легко заметить.
   Ричард обвел рукой наводящий на раздумья склон темного небосвода над головой.
   Том бросил настороженный взгляд к небу. Неодобрительно качнув головой, он принялся доставать инструменты, чтобы починить деревянные кормушки для лошадей. Ричард поставил ногу на крепкую ступицу колеса и запрыгнул в повозку помочь Тому.
   Том, застенчивый, но веселый парень, встретился с ними всего лишь вчера, сразу после того, как они нашли Дженнсен. Со стороны он выглядел типичным странствующим торговцем. Перевозка всяких товаров в его фургоне, как выяснили Кэлен и Ричард, давала Тому возможность проезжать где угодно, скрывая то, что он — один из членов секретной группы, в чью обязанность вменялась защита лорда Рала от тайных заговоров и опасностей.
   — Возможно, за этими птицами кто-то наблюдает. По характеру полета хищников обычно можно узнать, где лежит добыча, — тихо произнесла Дженнсен, подойдя ближе к Кэлен. — Их видно с далекого расстояния, когда они кружатся и собираются вокруг жертвы. Я хочу сказать, что чернокрылые птицы похожи на них; и мне кажется, что этих птиц кто-то направил в эти края, чтобы узнать, что происходит внизу.
   Кэлен не ответила. У нее раскалывалась голова, она была голодна и просто хотела выспаться, а не обсуждать вопросы, на которые не знает ответа. Она удивлялась тому, насколько терпеливо Ричард переносил ее собственные настойчивые вопросы, а теперь ей приходится отвечать на вопросы Дженнсен. Кэлен пообещала себе, что будет хотя бы вполовину такой же терпеливой, каким всегда был Ричард.
   — Вопрос в том, как этот некто заставил птиц… ну, понимаешь, кружить над нами, словно хищники над тушей? — продолжала как ни в чем не бывало Дженнсен. — Может быть, они посланы с помощью магии следить за особыми людьми, — прошелестела она, придвинувшись еще ближе к Кэлен и так тихо, чтобы Ричард не услышал.
   Кара метнула в сторону Дженнсен испепеляющий взгляд. Кэлен заметила его и на мгновение удивленно подумала, что Морд-Сит собирается устроить выговор сестре Ричарда, но потом понадеялась, что Кара все-таки проявит к ней, как к члену семьи, несвойственную ей снисходительную мягкость. Вопросы магии, особенно в связи с опасностью, грозящей Ричарду и Кэлен, всегда раздражали Кару. Морд-Сит бесстрашно готовы встретить смерть, но презирают магию и не стесняются заявлять об этом.
   В некотором смысле такая враждебность к магии объяснялась сущностью и целью существования Морд-Сит; они обладали единственной в своем роде силой, которая в конечном итоге убивала их. Морд-Сит безжалостно натаскивали, развивая в них способность быть жестокими и причинять боль. Ричард освободил их от безумия этого долга.
   Но Кэлен тоже казалось очевидным, что птицы следуют за ними, подчиняясь некому заклинанию. Эта догадка беспокоила ее, и потому она промолчала.
   — Почему вы думаете, что кто-то следит за нами с помощью птиц? — спросила Дженнсен, не дождавшись ответа.
   — Дорогая, мы в самом центре Древнего мира, — взглянула на девушку из-под вскинутой брови Кэлен. — Едва ли стоит удивляться тому, что за нами охотятся на вражеской земле.
   — Ты права, — подтвердила Дженнсен. — Но тут есть и что-то еще, — несмотря на жару, она поежилась, словно по коже пробежал холодок. — Как вы думаете, не хочет ли вас заполучить Император Джегань?
   — О, я думаю, очень, — улыбнулась про себя Кэлен.
   Дженнсен наблюдала, как Ричард наливает в кормушки воду из бочонков, принесенных из повозки. Затем он спустился и передал одну из емкостей Фридриху. Кони начали прядать ушами, предвкушая питье. Бетти, кормящая малышей, проблеяла, давая хозяйке знак, что тоже хочет напиться. Наполнив кормушки, Ричард долил воды в свою флягу.
   Дженнсен встряхнула волосами и посмотрела в глаза Кэлен.
   — Император Джегань обманул меня, заставив поверить, что Ричард хочет меня убить, — она быстро кинула взгляд на мужчин, занятых работой, стремясь, чтобы они не услышали ее слов. — Я была с Джеганем, когда он напал на Эйдиндрил.
   Кэлен почувствовала, как екнуло и заметалось в груди сердце: оказывается, у Дженнсен есть достоверные сведения о жестоком нападении на место, где прошло ее детство.
   — Он уничтожил город? — не могла не спросить Кэлен, хотя и не была уверена, что выдержит правду ответа.
   После пленения Ричарда Кэлен вместе с Карой бросила армию Д'Хары на бесчисленные орды Джеганя из Древнего мира. Месяц за месяцем ее армия вела неравные бои, отступая все дальше вглубь Срединных земель.
   К тому времени, как они проиграли битву за Срединные земли, Кэлен уже год не видела Ричарда; о нем словно бы забыли. Когда она узнала, где его держат, то вместе с Карой отправилась верхом на юг, в Древний мир. Они добрались как раз тогда, когда Ричард разжег огонь восстания в самом сердце родины Джеганя.
   Но перед тем, как покинуть родные места, Кэлен вывезла всех из Эйдиндрила и Дворца Исповедниц. Жизнь людей, а не город — вот что имело значение.
   — Он ни за что не разрушил бы город, — сказала Дженнсен. — Когда мы оказались во Дворце Исповедниц, Император Джегань ожидал, что загнал в угол и тебя, и Ричарда. Но его ждало копье с насаженной на него головой уважаемого им духовника, Брата Нарева, — девушка многозначительно понизила голос. — Джегань нашел послание рядом с головой.
   Кэлен хорошо помнила день, когда Ричард отправил в долгое путешествие на север голову Брата вместе с посланием Джеганю: «С наилучшими пожеланиями. Ричард Рал».
   — Точно, — кивнула на ее невысказанное воспоминание Дженнсен. — Если бы ты видела ярость Джеганя! — Девушка замолчала, чтобы убедиться в том, что Кэлен ее внимательно слушает. — Он сделает все, чтобы заполучить в свои лапы и тебя, и Ричарда.
   Кэлен и сама знала, сколь сильно Джегань их ненавидит.
   — Тем больше причин убраться отсюда и где-нибудь спрятаться, — убежденно произнесла Кара.
   — А птицы? — напомнила Кэлен.
   — Если мы сделаем кое-что, этой трудности не будет, — приглушенно сказала Кэлен охранница, бросив на Дженнсен предостерегающий взгляд.
   Задача Кары — защищать Ричарда. Она бы с большой радостью замуровала его в какой-нибудь пещере, если бы была уверена, что это место достаточно безопасно.
   Дженнсен ждала, наблюдая за ними обеими. Кэлен до сих пор не верит, что она может чем-то помочь. Ричард тоже все обдумал, и у него оставались серьезные сомнения насчет ее плана. Но Кэлен, и помимо колебаний Ричарда, была настроена скептически.
   — Может быть, — только произнесла она.
   — Если есть что-то, что я могу сделать, я хочу попытаться, — Дженнсен в волнении крутила пуговицу на платье. — Ричард думает, я не могу помочь. Но если это связано с магией, разве бы он не знал? Ричард — волшебник, он должен знать о магии.
   — Ричард вырос в Вестландии — далеко от Срединных земель, еще дальше от Д'Хары, — вздохнула Кэлен. — Он прожил долгие годы, ничего не зная о своем даре. И несмотря на то, что ему удалось многому научиться и многое совершить, он до сих пор слишком мало осведомлен о праве, полученном им при рождении.
   Они уже говорили об этом Дженнсен, но девушка всем своим недоверчивым видом показывала, что считает преувеличением то, что Ричард так мало знает о собственном даре. Однажды старший брат в одночасье спас ее от ужаса, в котором она жила. Такое сильное пробуждение казалось тому, кто не обладал магическими способностями, безусловно связанным с магией. Возможно, так оно и было…
   — Если Ричард так несведущ в магии, как вы говорите, тогда, может, нам не следует так уж волноваться о том, что он думает, — со значением произнесла Дженнсен, чувствуя, что приближается к сути своего намерения. — Может быть, нам стоит просто не говорить ему ни о чем и поступить так, как хочет Кара, чтобы эти птицы наконец-то убрались.
   Рядом Бетти мирно вылизывала белых близнецов. Душная тьма и тяжесть окружающего безмолвия казались бесконечными, как сама смерть.
   Кэлен мягко взяла Дженнсен за воротник.
   — Я выросла, гуляя по коридорам Башни Волшебников и Дворца Исповедниц. Я вполне достаточно знаю о магии, — она притянула девушку ближе. — Могу сказать тебе только одно: подобные наивные представления, особенно насчет таких грозных дел, запросто приводят к смерти. Конечно, всегда остается шанс надеяться, что все обстоит так просто, как ты себе представляешь. Но, скорее всего, это лишь игры твоего воображения, а любая поспешность может разжечь огонь, который уничтожит всех нас. Кроме того, существует еще одна смертельная опасность, опасность незнания, когда такую попытку предпринимает кто-либо типа тебя, кто-либо, неодаренный от рождения, — Кэлен, как никому другому, была знакома ужасная правда, стоящая за ее увещеваниями. — Были времена, когда не оставалось выбора и надо было действовать немедленно; но даже тогда полагаешься на всю свою трезвость ума, опыт и знания. Сейчас есть выбор, и не следует прибегать к магии, если нет уверенности в том, что это необходимо. По крайней мере, не получишь удар в спину в темноте.
   — Но если он действительно не знает много о магии, его страхи могут быть всего лишь… — Дженнсен не выглядела убежденной.
   — Я прошла через мертвые города, мимо расчлененных тел мужчин, женщин и детей, убитых Имперским Орденом. Я видела молодых девушек, не старше тебя, которые совершили беспечные, необдуманные шаги и простились с жизнью, прикованные к столбу, где их насиловали банды солдат, прежде чем замучили до смерти. Эти девушки были замучены ради потехи людей, которые получают нездоровое наслаждение, когда насилуют женщин, испытывающих смертельную агонию, — Кэлен стиснула зубы от воспоминаний, безжалостно промелькнувших перед ее мысленным взором. Она сильнее сжала воротник Дженнсен. — Все мои Сестры Исповедницы погибли так, а они знали о своей силе и умели пользоваться ею. Человек, который схватил их, тоже был сведущ в этих делах и умело применил их же силу против них самих. Самая близкая подруга умерла у меня на руках, после того, как эти скоты разделались с ней. Жизнь для таких людей — ничто; они преклоняются перед смертью, — Кэлен продолжала взывать к Дженнсен, волнуясь, но голос ее не дрожал. — Ты не забыла? Они — те, кто безжалостно убил твою мать. Те, кто расправятся и с нами, если мы допустим ошибку. Те, кто расставляет для нас ловушки, в том числе и магические. Что касается того, что Ричард не знаком с магией… Вначале, когда мы только встретились, он не знал простейших вещей, а я едва могла поверить в это и постоянно напоминала себе, что он вырос там, где его никто не учил обращению с даром. Я старалась быть терпеливой и помогала ему. Все, что я ему говорила, он воспринимал очень серьезно… Несколько раз мне казалось, он обладает такой сложной магией, что ни мне, ни кому-либо другому не измерить и не представить ее. И в этом только он сам сможет стать себе проводником. Жизни многих достойных людей зависят от того, совершим ли мы ошибку, главным образом, ошибку, связанную с магией. Как Мать-Исповедница я не позволю по необдуманной прихоти погубить эти жизни. Теперь ты меня понимаешь? — Кэлен часто снились кошмары о том, что прошло перед ее глазами, о тех, кто был схвачен, кто допустил нелепую ошибку и расплатился за это жизнью. Она была ненамного старше Дженнсен, но здесь бездна была намного шире, чем несколько лет разницы. — Ты меня понимаешь? — еще раз повторила Кэлен, дернув девушку за воротник.
   Дженнсен сглотнула, смотря на жену лорда Рала широко распахнутыми глазами.
   — Да, Мать-Исповедница, — она смиренно склонила голову.
   И только тогда Кэлен отпустила ее.

Глава 4

   — Кто хочет есть? — обратился Том к женщинам. Ричард достал фонарь из повозки, зажег его при помощи огнива и поставил на скалу. Он обвел подозрительным взглядом трех подошедших женщин, но однако решил промолчать.
   Кэлен села рядом с Ричардом, Том предложил предводителю первый аппетитный кусок, отрезанный от длинной колбасы. Ричард отказался, и тогда за еду принялась Кэлен. Том отрезал другой кусок и передал его Каре, затем следующий Фридриху.
   Дженнсен отошла к повозке, как будто ей понадобилось что-то из вещей. Кэлен подумала, что, должно быть, она просто хочет ненадолго остаться одна, прийти в себя. Она знала, насколько болезненны были ее слова, но не могла позволить себе навредить Дженнсен, обласкав ее приятной ложью.
   Девушка вернулась спокойной. Бетти легла за Расти — рыжей кобылой Дженнсен. Коза и кобыла отлично ладили. Остальные лошади, казалось, были рады гостье и проявляли живой интерес к двум ее детям, довольно фыркая, когда те подходили достаточно близко.
   Дженнсен поманила козочку, показав кусочек морковки. Бетти стремительно вскочила. Ее хвостик взмахивал в нетерпеливом ожидании, превращаясь в размытое пятно. Лошади заржали и вскинули головы, надеясь, что им тоже перепадет что-нибудь вкусное. Каждая в свой черед получила небольшое угощение и почесывание за ухом.
   Если бы у них был огонь, путники могли бы потушить мясо, рис или бобы, зажарить на решетке немного лепешек, или, может, сварить чудесный суп. Несмотря на голод, Кэлен подумала, что у нее все равно не нашлось бы сил что-нибудь готовить, так что пришлось обойтись тем, что было под рукой. Дженнсен, достав полоски сушеного мяса из свертка, предложила их окружающим. Ричард снова отказался, поедая изрядно попутешествовавший хлебец, орехи и сушеные фрукты.
   — Почему ты не ешь мяса? — спросила его сестра, усевшись на спальник. — Тебе нужно не просто есть, тебе нужно что-нибудь питательное.
   — Я не могу есть мясо. С тех пор, как обрел дар.
   — Почему твой дар не позволяет тебе есть мясо? — недоуменно глядя на брата, наморщила нос Дженнсен.
   Ричард повернулся, перенес вес на локоть и принялся рассматривать звезды, пытаясь найти слова для ответа.
   — Равновесие, по сути своей, является состоянием, зависящим от правильного взаимодействия всех существующих вещей, — произнес он чуть погодя. — На простом уровне, посмотри, хищник и жертва находятся в равновесии. Если слишком много хищников, то все жертвы будут съедены, а затем процветающие хищники тоже начнут голодать и так же вымрут… Отсутствие равновесия смертельно и для хищника и для жертвы, мир прекратит существовать для них обоих. Для животных естественно пребывать в состоянии равновесия, поскольку их действия соответствуют их естеству и ведут к равновесию. При этом они стремятся к поддержанию равновесия инстинктивно, и такое стремление не является их сознательным намерением… Другое дело — люди. Все мы такие разные! Без осознанного намерения мы не так уж обязательно достигнем равновесия, которое часто столь необходимо нам, чтобы выжить. Нам надо научиться использовать свой ум, научиться думать, если мы хотим выжить. Мы растим урожай, охотимся ради меха, чтобы было тепло, или же стрижем овец, собираем их шерсть и учимся ткать. Нам нужно учиться, как выстроить кров. Мы уравновешиваем стоимость одной вещи с другой и торгуем товарами, которые мы произвели, обменивая их на то, что нам нужно — на то, что другие произвели, или вырастили, или соткали, или добыли на охоте, — Ричард тяжело вздохнул, думая о том, как непросто сестре вникать в такие важные для него вещи. — Мы уравновешиваем наши потребности с нашими знаниями о сущности мира. Мы уравновешиваем наши эгоистические рациональные интересы, мы стараемся не поддаваться импульсивным желаниям, потому что знаем, что того требует наше выживание. Мы берем дерево, чтобы зажечь огонь в очаге, дабы не замерзнуть зимней ночью, но, как бы холодно нам ни было, когда мы зажигаем огонь, мы все же не делаем его слишком большим, зная, что дом может сгореть после того, как мы согреемся и уснем.
   — Но ведь люди алчны, они действуют в близоруком себялюбии, жаждут власти, разрушают жизни, наконец! — Дженнсен простерла руку во тьму. — Смотри, чем занимается Имперский Орден и делает это вполне успешно. Они не заботятся о ткачестве, или постройке домов, или торговле товарами. Их занятие — убийство людей ради завоевания. Они берут все, что захотят, и столько, сколько пожелают. Орден все крушит и оставляет после себя только руины.
   — А мы противостоим им. Мы научились понимать ценность жизни, и потому мы боремся за восстановление. Мы — оплот равновесия в этом мире.
   — А какое это имеет отношение к тому, что ты не ешь мясо? — Дженнсен заправила прядь волос за ухо.
   — Я уже говорил тебе, что маги также должны уравновешивать себя. Уравновешивать их дар — их силу — с тем, что они делают. Я борюсь против тех, кто, подобно Имперскому Ордену, разрушает жизнь, поскольку она не имеет для них ценности. И в этой борьбе от меня требуется совершение подобных ужасных поступков, которые разрушают то, что является для меня величайшей ценностью — жизнь, Я — воин, но мне был дан дар. Считается, что воздержание от мяса уравновешивает те убийства, которые я вынужден совершать.
   — Что будет, если ты съешь мясо?
   Кэлен знала, что у Ричарда были причины не есть мясо, хотя бы из-за того, что произошло вчера.
   — Даже мысль о мясе вызывает во мне отвращение. Я делаю то, что мне неприятно, когда это необходимо, но это относится к числу тех вещей, которых я избегаю при любой возможности. Магия, лишенная равновесия, ведет к серьезным последствиям, как и бездумное разжигание огня в очаге.
   Кэлен подумала, что Меч Истины налагает особые обязательства по поддержанию равновесия, лорд Рал по праву был назван Искателем Истины, назван самим Первым Волшебником, Зеддикусом Зу'л Зорандером, Зеддом — делом Ричарда, человеком, который помог ему возвыситься, тем, от кого он и унаследовал дар. Дар Ричарда наследовался не только по линии Рала, но и со стороны Зорандера. В этом тоже виднелось некое мистическое равновесие.
   Искатели владели Мечом Истины уже около трех тысяч лет. Возможно, понимание Ричардом равновесия помогло ему пережить то, с чем ему пришлось столкнуться.
   — Ты не можешь есть мясо, потому что тебе приходится воевать и порой убивать людей, да? — Дженнсен зубами вытянула полоску сушеного мяса. — И это твой дар требует уравновесить то ужасное, что ты совершаешь?
   Ричард кивнул, жуя курагу.
   — Это, должно быть, так ужасно, — владеть даром… Иметь нечто настолько разрушительное, что оно требует поддержания равновесия любой ценой, — тихо произнесла Дженнсен.
   Она отвела взгляд от серых глаз Ричарда. Кэлен знала, как нелегко порой встретить его прямой, проницательный взгляд.
   — Я раньше часто так чувствовал, — сказал Ричард. — Впервые я почувствовал это, когда был посвящен в Искатели и мне был дан Меч, а потом — намного позже, когда я постиг, что имею дар. Я не хотел владеть даром и не хотел того, что может дар, так же, как не стремился к обладанию Мечом, поскольку во мне есть нечто невыразимое словами.
   — Но сейчас ты ведь не задумываешься о владении мечом или даром?
   — У тебя есть нож, и ты пользуешься им, — Ричард наклонился к сестре, показывая на ее руки. — У тебя есть руки. Разве ты ненавидишь свой нож или руки?
   — Конечно же, нет. Но что нужно делать, имея дар?
   — Я рожден с даром. Это — как родиться мужчиной или женщиной, с голубыми или карими, или зелеными глазами, или с двумя руками. И я не начинаю ненавидеть свои руки только за то, что, вероятно, могу ими кого-нибудь задушить. Мои руки не действуют по своему желанию; думать так, значит не замечать истинной сути вещей, их естественной природы. Ты должен понять суть вещей, если тебе нужно достичь равновесия — или же действительно понимать только то, что важно.
   Кэлен удивилась, почему она не нуждается в равновесии, как Ричард. Почему это оказалось так жизненно важно для него, но не довлело над ней? Несмотря на то, что ей сильно хотелось спать, она не смогла промолчать.
   — Я часто использую мою Силу для тех же целей — для убийства, но мне не нужно соблюдать равновесие и отказываться от мяса.
   — Сестры Света утверждают, что завеса, отделяющая мир живых от мира мертвых, поддерживается магией. Точнее, они утверждают, что завеса здесь, — сказал Ричард, постучав по виску. — Завеса хранится в тех из нас, кто обладает даром, в чародеях и менее могущественных волшебниках. Сестры утверждают, что равновесие существенно для тех, кто владеет даром, поскольку в нас помимо дара присутствует и завеса, делая нас, в сущности, стражами завесы, грани между мирами. Может быть, они правы. У меня есть обе стороны дара: Ущерба и Приращения. Наверное, именно это так важно для меня. Возможно, то, что я обладаю обеими сторонами, делает столь важным поддержание моего дара в равновесии.
   Кэлен поразила мысль о том, что многое из сказанного мужем может быть правдой. Она боялась подумать, насколько сильно равновесие магии было нарушено ее действиями.
   Мир перестал быть для нее загадкой. Но не было и выбора. Если бы слова имели хоть какой-то смысл, она бы сказала мужу: «Делай, что должен, и будь, что будет». Но Ричард понимал без слов все, что она чувствовала, как будто они были одним сердцем. И Кэлен промолчала.
   — Мне кажется, вся эта история с равновесием — просто послание от добрых духов из иного мира, призывающее лорда Рала отказаться от борьбы за нас, — непринужденно помахала перед ними куском сушеного мяса Кара. — Если он так сделает, ему не придется заботиться о равновесии, о том, что ему можно есть, а чего — нельзя. Если он перестанет подвергать себя смертельной опасности, то равновесие придет в норму, и он сможет съесть целого козленка.
   Дженнсен удивленно приподняла брови.
   — Ты знаешь, что я имею в виду, — буркнула Кара.
   — Может, хозяйка Кара права, лорд Рал, — наклонился вперед Том. — У тебя есть люди, способные защитить тебя. Позволь им это, и ты сможешь лучше выполнить свое предназначение, лорд Рал.
   Ричард закрыл глаза и потер виски кончиками пальцев.
   — Если мне все время придется ждать, когда Кара спасет меня, боюсь, я останусь без головы, — заметил он.
   Кара круглыми глазами посмотрела на неуловимую улыбку на его лице и вернулась к своей колбасе.
   Рассматривая лицо мужа в тусклом свете, в то время как он посасывал маленький кусочек сухого хлеба, Кэлен подумала, что Ричард неважно выглядит, и дело не только в том, что он истощен. Мягкий блеск фонаря освещал одну сторону его лица, оставляя другую в тени, как будто он лишь наполовину был здесь, — половина в этом мире и половина в мире тьмы, как если бы он был завесой между ними.
   Она придвинулась ближе и убрала назад волосы, упавшие ему на лоб, потом безмолвно извинилась, коснувшись его брови. На ощупь Ричард был горячим, но все путешественники этим вечером были горячими и потными, так что Кэлен не могла с уверенностью сказать, был ли у него жар, во всяком случае, она так не думала.
   Ее рука скользнула вниз, чтобы закрыть его лицо, и это вызвало улыбку Ричарда. В который раз Кэлен поймала себя на мысли, что умирает от наслаждения всегда, когда просто смотрит в его глаза. Ее сердце кольнуло от радости, когда она увидела улыбку на лице мужа. И Кэлен улыбнулась в ответ, улыбнулась только ему. О, как ей хотелось поцеловать его… Но вокруг были люди, а поцелуй, который она мечтала подарить, не был поцелуем, возможным на людях.