Гуэрра Тонино. Амаркорд

Гуэрра Тонино & Феллини Федерико

Амаркорд

   Тонино Гуэрра, Федерико Феллини
   Амаркорд
   Пер. с итал. - Г.Богемский.
   Я вспоминаю
   Я знаю, знаю, знаю,
   что у человека в пятьдесят лет
   всегда должны быть чистые руки,
   и я их мою по два, по три раза в день...
   Но лишь тогда, когда я вижу, что они
   у меня грязные,
   я вспоминаю себя в ту пору,
   когда был мальчишкой.
   1
   "Ладошки" появляются в марте. Никто не знает, откуда они прилетают. Это пух с деревьев, крошечные, невесомые перышки, плавающие в воздухе. Они словно прозрачные воздушные шарики или мыльные пузыри, которые опускаются вниз или взмывают вверх, кружатся в непрерывном танце, будто у них есть какая-то своя жизнь, цель и предназначение. Пролетев над крышами окраинных домишек, они достигают городка, усыпают сады и огороды, пляшут во дворах, где женщины уже развесили на ветвях проветрить легкие весенние платья.
   Потом "ладошки", продолжая свой путь, прибывают на городской вокзал. Они летят в неподвижном воздухе, застывшем над железнодорожными тупиками. И наконец, вот они - над крышами домов. Они спускаются на мостовые и тротуары, устилают Главную улицу, проплывают, покачиваясь, перед квадратами распахнутых окон.
   Ребятишки, идущие в школу, без конца подпрыгивают, пытаясь схватить таинственные пушинки. Они радостно кричат: "Ладошки! Ладошки! Весенний пух!"
   Какой-то старик решил наловить их в шляпу - он размахивает ею, словно сачком для ловли бабочек.
   Тем временем облако "ладошек" достигает берега моря. Оно окутывает бесчисленные окна Гранд-отеля, еще спящего за причудливо украшенным лепкой фасадом, пролетает над головами первой группки немецких туристов, разбивших лагерь на пляже подле черного мотоцикла-фургончика и время от времени бросающихся в воду с возбужденными, гортанными криками, и добирается до мола, на краю которого стоит представительный господин лет шестидесяти с длинными седыми волосами, ниспадающими ему на плечи из-под широкополой мягкой шляпы, в брюках, стянутых на щиколотках велосипедными зажимами. В городе его называют "Адвокатом".
   Одной рукой он придерживает новехонький велосипед, снабженный уймой всех необходимых аксессуаров, а другую вытянул вперед, ожидая, когда на раскрытую ладонь упадет пушинка. И в самом деле - один из множества белых невесомых комочков медленно опускается на ладонь Адвоката, и он с довольным видом зажимает его в кулаке.
   2
   "Фогараццы" - это костры, которые жгут, празднуя приход весны. В каждом селении, перед каждой фермой складывают высокую поленницу. В эту кучу суют все, что может гореть: старые автомобильные покрышки, ящики из-под фруктов, ломаную мебель, старые, пропитанные бензином комбинезоны, деревянные балки, доски, пришедшие в негодность соломенные стулья. И в ночь на 19 марта посреди чуть вырисовывающейся на фоне темного неба громады гор вдруг вспыхивает огонек, едва заметная красноватая искорка. За ней - другая, третья. И затем разом вверх взвивается множество огненных языков, заполняя небо неяркими сполохами.
   Один из этих костров виден вблизи: куча дров на гумне крестьянского дома. Отблески багрового пламени играют на лицах детей и старика крестьянина, смотрящего вместе с ними на разгорающийся все ярче огонь.
   Другой костер разложен прямо на мосту. Сидящие на перилах люди переговариваются, смеются.
   В центре Луговой площади тоже высится поленница. Такая огромная, что достигает крыш. А ее все еще продолжают укладывать. На самую верхотуру этой фогараццы забрался Мудрец, иными словами - дурачок, какие есть в каждом городке или селении, причем они частенько изрекают самые светлые и глубокие истины. Он укладывает дрова, которые подает ему какой-то парень, стоя на ступеньке приставленной шаткой лестницы. Другие молодые ребята, вооружившись вилами и палками, укрепляют основание этой деревянной горы. Вокруг столпилось полно зевак. С Главной улицы, из переулков появляются все новые и новые потоки людей. Целые семейства расхаживают по широкой площади, где царит атмосфера напряженного ожидания. Трое парней быстро прокладывают себе путь сквозь толпу, волоча по земле огромную охапку сушняка.
   Бобо - подросток лет пятнадцати - несет, подняв высоко над головой, стул с отломанной ножкой. Он пытается пробиться сквозь плотную стену любопытных, окруживших фогараццу, но из толпы вдруг вытягивается рука и хватает парнишку за ухо. Это его отец - крепкий, коренастый человек, кажущийся увеличенной копией сына.
   - Куда это ты собрался, бандит? А ну-ка тащи стул обратно.
   - Папа, но мы же ничего не принесли! Он ведь ломаный.
   Синьор Амедео - так зовут отца Бобо - обращается к стоящей рядом жене (она одних с ним лет, и ее простоватые черты смягчает выражение какого-то внутреннего благородства и степенности):
   - Миранда, кто отец этого сукина сына?
   Женщина подносит к губам палец, давая мужу понять, что здесь не место для подобных разговоров. Тогда Амедео оборачивается к сыну и говорит, указывая в сторону дома:
   - Ты у меня еще схлопочешь! Сейчас же неси домой!
   Бобо, скуля, как собака, которой привязали к хвосту консервную банку, уходит.
   Под портиками на площади у одной из колонн останавливаются Угощайтесь и две ее сестры. Из сестер она самая красивая. За ней издали наблюдает Лисичка; у этой девушки совсем светлые, почти прозрачные и светящиеся, как у кошки, глаза; сразу видно, что она не в силах совладать со своим женским началом: есть в ней что-то дикое, хищное. Она прислонилась к стене под портиком в сторонке от всех, затаилась там, словно в засаде. Но фигурка в ситцевом облегающем платьице вдруг отделяется от стены и спешит прочь, будто присутствие Угощайтесь ей помешало. Она идет крадучись, почти вжимаясь в стены, вдоль витрин закрытых магазинов. Потом резко сворачивает налево, словно ей что-то неожиданно пришло в голову, и, воровато озираясь, пересекает площадь. Вскоре она вновь пристраивается под портиком, в другом темном и уединенном уголке.
   С Главной улицы, ведя новенький, сверкающий велосипед, выходит Оливо Оливетти, по прозвищу Адвокат. Этого человека мы уже видели на краю мола. Он останавливается позади толпы восхищенных зрителей, окруживших фогараццу.
   Бобо, сидя на мостовой посреди площади (за его действиями следят несколько приятелей), разбивает камнем желтые палочки поташа. Потом берет большой болт, отвинчивает гайку, забивает нарезку порошком, медленно навинчивает гайку обратно.
   Между тем кто-то прокуренным, хриплым басом кричит, что пора зажигать костер. Из-под портиков выбегает парень с горящей тряпкой и незаметно бросает ее к подножию фогараццы. Солома вспыхивает, зрители указывают на огонь пальцами и, довольные, гогочут.
   Языки пламени вздымаются вверх. Молодой, лет тридцати, мужчина, высокий и плечистый, подходит к костру, хватает лестницу и убегает, весело скаля зубы. Это дядюшка нашего Бобо, братец его матери, по прозвищу Дешевка. Наверху деревянной горы мечется Мудрец, одежда его загорелась, он не может слезть и испускает громкие вопли, то ли продолжая дурачиться, то ли потому, что и впрямь не на шутку струхнул. Снизу доносятся смех и аплодисменты. Пламя разгорается. Один из парней - в руках у него длинный шест - подбегает к поленнице и знаками показывает Мудрецу: хватайся.
   Мудрец начинает перебираться с одного склона горы на другой, то и дело застревая между поленьями. Достигнув края, он свешивает ноги, пытается ухватиться за шест. Ему это не удается, он скользит вниз с кручи, падает в лижущий ее основание огонь, но тотчас вскакивает и ковыляет прочь, изрыгая проклятия и гася на себе тлеющую одежду.
   Между тем гуляющие на площади спешат присоединиться к толпе, кольцом окружившей разгорающийся костер. Лисичка по-прежнему держится в сторонке. Какая-то девица оборачивается, словно ужаленная, и молча бросает разъяренный взгляд на ватагу толкущихся позади мальчишек. Не иначе кто-то из них ущипнул ее пониже спины.
   От жаркого пламени раскраснелись лица. Огонь освещает балконы и окна только теперь мы видим, что дома кишат людьми. В одном из окон директор гимназии Зевс и учительница математики синьорина Леонардис со своим могучим, выдающимся далеко вперед бюстом. Гарь и дым, натолкнувшись на стены домов, устремляются ввысь, над крышами, наполняя, теплом непроглядную тьму уже наступившей ночи.
   Бобо швыряет свою самодельную гранату. Раздается взрыв; Угощайтесь и обе ее сестры в ужасе отшатываются.
   Высунувшись из окна, главарь местных фашистов, или попросту Шишка, длинный, худой, мрачного вида человек, разряжает револьвер в красное, задымленное небо. Внизу, в толпе, какой-то парень толкает в спину стоящую впереди него в самом первом ряду девушку. Та чуть было не падает в огонь. С проклятьями она возвращается на место.
   Родители Бобо и его младший братишка сосредоточенно наблюдают, как пламя набирает силу. Мальчуган упорно вырывается от крепко держащей его за руку матери, и та в конце концов, потеряв терпение, начинает вопить как сумасшедшая:
   - Никуда больше не пойдешь! Привяжу тебя к кровати! Тоже мне Нерон нашелся!
   Еще один парень, вооружившись вилами, шурует в костре, шевеля горящие поленья. Высоко в воздух взмывают снопы искр, и люди на балконах и у распахнутых окон испуганно пятятся. Директор гимназии Зевс, хлопая ладонями по своей длинной бороде, гасит залетевшую в нее искру.
   Угощайтесь, прячась за спины сестер, поправляет сползший чулок. Неожиданно оглушительный взрыв посреди площади заставляет всех на секунду позабыть о костре и оглянуться. Взорвавшаяся петарда оставила густое облако дыма, который стелется по мостовой и окутывает площадь.
   Но это не единственный костер в городке. Много их и на окраинах, хотя там они, разумеется, помельче.
   На тесной площади перед церковью священник дон Балоза застыл в религиозном экстазе перед маленьким костром, разложенным на каменной паперти. Вперив взгляд в пламя, он поправляет ногой выпавшую головешку.
   Во внутреннем дворе одного из населенных беднотой домов ребятишки лет семи-восьми водят хоровод вокруг своего костерка. Вдруг все как по команде останавливаются и разом пускают струю на тлеющие головешки, которые издают громкое шипение.
   В порту качается на волнах, подобно огромному блуждающему огню, бочка с горящим тряпьем и соломой. На судах и баркасах, пришвартованных у мола, моряки со своими семьями наблюдают за огненной бочкой, медленно удаляющейся в сторону маяка. На молу, среди прочих, стоит, опираясь на свой велосипед, и Оливо Оливетти по прозвищу Адвокат. Его взгляд и мысли следуют за языками пламени, лижущими бочку, пока морские волны, вздымающиеся все выше, по мере того как бочка удаляется от берега, не гасят последние искорки.
   Но вернемся на Луговую площадь. Высокая фогарацца превратилась уже в жалкую груду обуглившихся поленьев. Все взгляды прикованы к Дешевке, который решил через нее перепрыгнуть. Болельщики образовали длинный коридор от середины площади до остатков костра, и в глубине этого коридора мы видим Дешевку, изготовившегося к прыжку. Наконец он разбегается и перепрыгивает через догорающий костер. Публика рукоплещет ему. Синьор Амедео сквозь зубы говорит жене:
   - Да уж, ничего не скажешь, твой братец действительно самая настоящая дешевка.
   А вот и другой парень разбегается и прыгает через костер.
   И еще один подлетает к тлеющей груде поленьев, но, так и не решившись, обегает ее стороной. Толпа встречает его улюлюканьем и оглушительным свистом.
   Трое парней за руки и за ноги хватают Лисичку и несут ее к костру. Девушка извивается как змея. Они приближаются к самому огню и делают вид, что собираются бросить ее в костер. Лисичка не кричит, а только в ярости скалит зубы, пытаясь высвободиться. Наконец ей удается встать на землю, но с одной ноги слетела туфля. Вот Лисичка вырвала руку и начинает царапаться. Тогда ее отпускают, и она уходит, прихрамывая, потому что туфлю так и не нашла.
   Кто-то, не рассчитав прыжок, приземляется прямо на горячие поленья. Тут же вскакивает и убегает, расталкивая толпу и волоча за собой шлейф сверкающих искр. Угощайтесь смеется и поправляет прическу.
   А вот через костер прыгает и Бобо. На него обрушивается град отцовских тумаков. Большинство из них приходится по голове. Потом отец хватает Бобо за руку и тащит домой. Следом идут мать и младший братишка.
   В эту минуту всеобщее внимание привлекает лязг и грохот со стороны Главной улицы. Появляется Черная Фигура на своем блестящем от масла мотоцикле. С адским скрежетом он тормозит посреди площади. На голове у него кепка козырьком назад. Люди спасаются под портиками, жмутся к стенам.
   Черная Фигура начинает свою карусель. Сначала он объезжает вокруг костра, потом с диким грохотом направляется к центру площади. Возвращается назад и на полной скорости пролетает по поленьям костра, таща за собой горящие головешки, поднимая облака золы, гари, огненных искр. Раздаются восторженные вопли. Черная Фигура повторяет на бис свое выступление, разбрасывая горящие поленья и головешки по всей площади. Некоторые пытаются преградить ему путь, но он рассеивает эти кучки смельчаков, то прибавляя газу, то делая резкие виражи и тормозя так, что заднее колесо дико скрежещет о камни мостовой. Наконец он останавливается поодаль и озирается вокруг с победоносным видом.
   И вновь уезжает, пронесясь по тлеющему костру.
   Многие уже расходятся. Люди окликают, ищут друг друга в толпе. Пустеют балконы, закрываются окна. Черная Фигура едет теперь медленно, его мотоцикл петляет среди бредущих по домам жителей городка.
   Поздняя ночь.
   Площадь пуста. Мостовая усеяна обрывками бумаги, покрыта слоем золы. Среди мусора мы видим и туфлю Лисички. Какая-то старушка совком наполняет бидон. Она берет золу из большой кучи, которая расплылась темным пятном по площади, там, где был сложен костер. С Главной улицы, ведя рядом велосипед, выходит Адвокат. Он отправляется спать последним. Дойдя до середины площади, он останавливается и после короткого раздумья обращается к нам уверенным и назидательным тоном, хотя говорит негромко, доверительно:
   - Дата рождения этого поселения теряется во тьме веков. В городском музее хранятся орудия из камня, относящиеся к доисторической эпохе. Кроме того, я и сам открыл несколько древнейших захоронений в пещерах, что сохранились на землях графов Какарабос. Во всяком случае, первое письменное упоминание о нашем городе относится к двести шестьдесят восьмому году до нашей эры, когда он стал колонией Древнего Рима и отсюда взяла начало одна из римских дорог - виз Эмилия...
   Неожиданно над площадью звенит голос:
   - Адвокат!
   Адвокат умолкает и поворачивает голову в ту сторону, откуда послышался возглас. И тут же следует оглушительный, словно взрыв, долгий и раскатистый непристойный звук. Адвокат сразу же пытается как-то сгладить эту "милую" шутку. Он даже хочет использовать ее как звуковое сопровождение для своей речи:
   - Вот вам одна из черт веселого нрава наших жителей, в чьих жилах течет римская и кельтская кровь... Эти люди славятся жизнерадостностью, великодушием, прямотой и упрямством. От божественного Данте до Ортегаса и Д'Аннунцио не счесть высоких талантов, воспевших этот край, и его сыновей, которые оставили вечный, неизгладимый след в искусстве, науке, политике, религии...
   И вновь его прерывает громкий неприличный звук. Адвокат, не в силах скрыть досаду и раздражение, оборачивается к пустынным портикам. И громко вопрошает своего невидимого обидчика:
   - Ну кто ты? Хочешь прослыть остряком, а показаться боишься.
   Снимает шляпу. И долго стоит с непокрытой головой, глядя на безлюдную площадь.
   - Да покажись же. Я готов встретиться с тобой лицом к лицу и ответить на твои издевки.
   В исполненном достоинства ожидании Адвокат вновь оглядывает пустынную площадь. Но, так и не дождавшись ответа, поворачивается и, ведя рядом велосипед, направляется в глубь площади. Но каждый его шаг сопровождают все новые трубные звуки. Адвокат, удаляясь, разводит руками, как бы говоря: чтобы нанести человеку удар в спину, особой смелости не требуется.
   3
   Учеников четвертого класса гимназии [соответствует 8-му классу 10-летней школы] построили перед зданием, сохранившимся еще со средневековья, - сфотографироваться "на память". У всех окон гимназии, выходящих во двор, столпились ученики других классов и с любопытством глядят на них. В группе человек пятнадцать; фотограф изо всех сил пытается расположить их перед объективом в каком-то порядке.
   Директор гимназии Зевс, потрясая длинной, огненно-рыжей бородой, беседует с учителями, ожидающими, когда их пригласят фотографироваться.
   Среди учеников - второгодник Бочка, парень из крестьянской семьи. Он старше всех своих товарищей. Девочки немножко побаиваются его. В кармане у него лягушка: он показывает ее стоящему рядом приятелю. Здесь и Ганди, высокий, худой, с большими черными глазами, глядящими из-под длинных вихров. А вот толстый косоглазый Вонючка. Рядом с ним Жердь; он в белой рубашке и при галстуке.
   Как всегда, самый неугомонный из всех - Бобо. Он щиплет товарищей, переходит с места на место, то тут, то там садится на корточки, разрушая композицию группового портрета. Все это игра, которую он ведет на расстоянии. Временами, словно ненароком, Бобо поглядывает на окно третьего этажа, где смеется, наблюдая его выходки, хорошенькая девочка - Нардини.
   Наконец фотограф, тощий человечек в больших, как у Гарольда Ллойда, очках, приглашает учителей занять места по бокам расставленной в три ряда группы.
   Физик - толстяк, напяливший два свитера, и синьорина Леонардис учительница математики - становятся с левой стороны.
   Директор Зевс, дон Балоза - преподаватель закона божьего - и учитель греческого языка, прозванный за свой тоненький голосок Писклей, занимают позицию справа.
   Но в тот самый момент, когда фотограф, испустив вопль: "Спокойно, снимаю!", уже готов щелкнуть затвором, Бобо симулирует припадок, вновь нарушая с таким трудом составленную композицию. И тут вмешивается директор Зевс. Он награждает Бобо парой тумаков - у того голова мотается из стороны в сторону, - а затем яростным взглядом пригвождает его к месту.
   Именно такое выражение лица директора и запечатлел групповой снимок. На фотографии мы видим его грозный, чтоб не сказать кровожадный, взор, устремленный на Бобо, который замер, вытянувшись по стойке "смирно" и глядя прямо перед собой.
   Урок физики
   Из отверстия, проделанного в черном ящике, выбивается лучик света и освещает шар, укрепленный на небольшом стеклянном основании. Шарик отбрасывает овальную тень на стоящий рядом экран.
   Мы слышим голос учителя физики Бонджованни и время от времени видим его руку, появляющуюся в световом поле, - каждое слово он подчеркивает выразительным жестом.
   - Как вы можете убедиться, тень по своим размерам кажется больше, чем отбрасывающий ее предмет, что является результатом дивергенции, то есть расхождения лучей, которые испускает источник света. Ясно? Откройте окна.
   В классе поднимается гвалт. Одно из окон распахивают Бобо и Бочка. Еще два - другие ребята. Окна почти что упираются в стены высоких домов напротив, отчего в классе постоянно царит полумрак.
   За партами школьники, которых мы недавно видели во дворе. Среди них две девочки - одна маленькая, худенькая, неугомонная; другая - толстая, бледная и смиренная, как монахиня.
   Учитель стоит за кафедрой, на которой в беспорядке громоздятся самые разные предметы для опытов: слепок человеческого уха, сигара, морковка, которую учитель то и дело подносит ко рту и откусывает по кусочку. Потом он ставит ногу в грязном башмаке на сиденье стула и начинает завязывать шнурок.
   Урок математики
   Учительница математики нарисовала на доске два прямоугольных треугольника.
   - Если на сторонах прямого угла C' взять два отрезка, то C'A'CA, а C'B'CB.
   Она быстро пишет эти буквы на доске, и ее мощная грудь вздрагивает и колышется под легкой тканью блузки.
   Ребята, только что упиравшиеся ступнями в нижние перекладины парт, теперь осторожно опускают ноги на пол и начинают тихонько ими перебирать; парты, словно сами по себе, едут к доске.
   Главный зачинщик - Бочка. Он бесшумно скользит на своей парте впереди, а за ним движется весь класс,
   Учительница продолжает давать объяснения и писать на доске, по своему обыкновению резко, нервно, порывисто, и ее обширный бюст вибрирует и подпрыгивает все сильнее.
   - Как мы уже сказали, если квадрат одной стороны треугольника равен сумме квадратов двух других его сторон, то угол, заключенный между этими двумя сторонами, является прямым. Отсюда следует, что два треугольника: ABC и A'B'C' - подобны, а поскольку угол C' - прямой, то прямым будет и угол C.
   Она поворачивается и неожиданно видит придвинувшиеся к ней почти вплотную парты. На месте, посреди класса, осталась только одна парта, за которой сидят две девочки.
   Урок истории
   Учитель истории вызвал Бобо. Вопросы и ответы звучат так, словно это не урок, а какая-то викторина. Преподаватель - худенький человечек, похожий на усталую лошадь. Он непрерывно курит. Затянувшись, он вынимает сигарету изо рта, задает вопрос, потом вновь затягивается. Говорит он вполголоса, совершенно безразличным тоном. Единственное, что по-настоящему волнует учителя: как бы не уронить пепел с сигареты. Но он любит, чтобы столбик пепла был как можно длиннее.
   - Чей сын Друз?
   - Тиберия.
   - Куда удалился Тиберий, когда отошел от управления государством?
   - На Капри.
   - Убийство Агриппины?
   - Шестьдесят девятый.
   Учитель делает пометку на лежащем перед ним листке. Бобо, обеспокоенный этим, спрашивает:
   - Что, разве не в шестьдесят девятом?
   Учитель медленно вынимает изо рта сигарету, следя за тем, чтобы не стряхнуть пепел. И говорит вполголоса:
   - Нет. В пятьдесят девятом.
   Бобо с досадой ударяет кулаком по кафедре, отчего столбик пепла обламывается и падает. Учитель в отчаянии закрывает лицо руками. И, не в силах сдерживаться, начинает истерически кричать:
   - Я с тобой с ума сойду! Ты меня доконаешь!
   Урок родного языка
   Вонючка следит взглядом за мухой. Жердь чешет руку. Бочка расстегнул штаны и любуется тем, что там увидел.
   Солнечный луч неожиданно освещает кафедру. Он падает из крайнего окна, чудом пробившись через заслоны высоких стен. Сквозь пляшущие в воздухе пылинки мы видим лицо учителя, он щурится от яркого света. Мы слышим его хриплый, простуженный голос и видим, как вылетающие изо рта брызги слюны сталкиваются с танцующими пылинками.
   - "И она распустила свои шелковые косы на трепещущую грудь..." Ну, и так далее, и так далее.
   Ребята за первой партой прикрывают лица носовыми платками, чтобы защититься от слюны декламирующего учителя.
   Директор
   Лицо директора гимназии Зевса. Злющим взглядом сверлит он одного за другим сидящих в классе учеников. На физиономии у него застыла постоянная угроза. Так и кажется, что он все время твердит: "Все вы у меня в кулаке! Всех вас вижу насквозь!"
   Наконец, достигнув максимума тишины и внимания, он начинает урок грозным, рокочущим басом, скандируя для внушительности каждое слово:
   - Аль-бу-ин под-пи-сал мир!..
   Урок закона божьего
   Дон Балоза ведет урок с закрытыми глазами. То и дело он обмахивается платком, который не выпускает из рук.
   - Иисус представляет нам бога в виде отца. Бог - это отец всех людей. Но прежде всего он отец Иисуса. Иисус не присоединяется к всеобщему зову: "Отче наш!", а взывает: "Отец мой!"
   Ученики слушают рассеянно, с отсутствующим видом. Мысли их витают где-то далеко.
   Кто зевает, кто опустил голову на крышку парты. Слова дона Балозы повисают в воздухе:
   - Иисус прежде всего сын божий. Он обладает таким же могуществом, как и его отец...
   Бочка пытается дотянуться до сидящей впереди девочки. Вонючка и Жердь на цыпочках выходят из класса. Дон Балоза закругляется:
   - А кроме того, существует еще дух святой, которого следует рассматривать в том же плане, что и отца и сына. Он, как и они, есть бог. Существует лишь один бог, но он в то же время и Иисус, и святой дух. Вот почему мы говорим, что бог триедин, то есть един в трех ипостасях...
   Наконец священник открывает глаза и с удивлением видит, что класс опустел. На местах остались лишь две девочки.
   Урок греческого языка
   Пискля с большим пафосом декламирует по-древнегречески стихотворение Архилоха. Он почти в экстазе.
   - Эпта некрон гар пезонтон ус эмарпсамен позйн кейлиой фонэес эймен... [семеро мертвыми пали, когда мы пешком их настигли, а нас - их убийц тысяча было... (древнегреч.)]
   Затем смотрит на Бобо и повторяет специально для него особенно труднопроизносимое слово:
   - Эмарпсамен.
   Бобо, весь напрягшись и вспотев от усердия и страха, пытается повторить:
   - Эмарп...
   Но язык не слушается, и с губ его срывается звук, не только неблагозвучный, но почти что непристойный.
   Класс разражается смехом. Бобо оглядывается на товарищей и говорит с притворным раздражением:
   - Не смейтесь, идиоты, у меня и так ничего не получается.
   Затем вновь поворачивается к Пискле, который смотрит на него с добродушным и снисходительным видом. Учитель даже слегка растроган его упорным стремлением справиться с нелегкой задачей. Бобо просит:
   - Пожалуйста, повторите еще раз...
   - Эмарпсамен. Обрати внимание на положение губ и языка... Эмарпсамен...
   Бобо собирается с силами и совершает новую попытку: