Гуреев Сергей. Последний бог

   На этот раз Доминго приехал не один. Рядом с ним сидел незнакомец в рясе. В отличие от благодушного и глуховатого местного падре, приезжий был худощав и мрачен. Его черные глаза безостановочно шарили вокруг, словно выискивая грязь по углам двора. Хищный нос с горбинкой крутился из стороны в сторону, что-то вынюхивая.
   Девушка улыбнулась Доминго и открыла ворот, пуская воду из запруды на мельничное колесо. Жернова со скрипом повернулись, набирая ход. Незнакомый священник спрыгнул с подводы. Во двор вышла мать и внезапно застыла, будто оцепенев. Казалось, что в незыблемом покое родного дома ничего не изменилось. Но воздух вдруг стал неприятно тягучим. Обыденные звуки почему-то приобрели непривычную пронзительность. Мать попятилась, не спуская глаз со священника.
   – Кто это? – настороженным шепотом спросила девушка у Доминго.
   Парень перестал напевать и нехотя буркнул:
   – Да так, приезжий. Из Мадрида. Говорит – Святая Инквизиция.
   Дверь за матерью не успела закрыться. Священник быстро пересек двор и юркнул в образовавшуюся щель, как верткий приблудный кот. Девушка замерла, предчувствуя неладное. Перед ее мысленным взором возникла картинка из переплетения различных линий судьбы. Узор вышел незнакомым и страшным. Но разглядеть грядущее до конца она не успела. Доминго, воспользовавшись ее задумчивостью, незаметно подкрался вплотную. Горячие губы парня коснулись шеи, обжигая кожу. Девушка вздрогнула и резво отскочила к воде, возмущенно вскрикнув:
   – Нахал!
   Парень расхохотался:
   – Не беги, малышка! Я же не кусаюсь. Это просто поцелуй!
   Тягостные предчувствия сами собой рассеялись под напором новых неизведанных ощущений. Она спряталась за жернова и закричала, поневоле улыбаясь:
   – Сыпь зерно, бездельник! Не видишь, мельница впустую работает!
   Доминго с сожалением взялся за мешок, не переставая поглядывать на девушку.
   – А что, красавица, может, пойдешь за меня? – с улыбкой спросил он.
   Девушка не ответила, но тоже улыбнулась. Сочно хрустнуло спелое зерно. Мука струйкой побежала в короб… И вдруг со стороны дома раздался оглушительный визг. В открытых воротах показался священник. Одной рукой он тащил за волосы хозяйку мельницы. В другой – нес толстую книгу со сломанным замком на обложке. Мать снова закричала от боли.
   Девушка выскочила навстречу священнику и вдруг остановилась. На его руках была кровь. Багровые капли стекали на землю и сворачивались в пыли. Расширившиеся от ужаса глаза девушки наткнулись на распахнутый рот матери, и она тоже закричала. Там, в глубине, между испачканных кровью зубов, не было языка! Из кошмарного обрубка били красные струйки, разлетаясь веером.
   Священник рывком бросил несчастную женщину себе под ноги, наступив ей на грудь. Он выставил перед собой крест и загрохотал, обличающе указывая на девушку:
   – Именем Святой Инквизиции, замри, ведьма!
   Девушка невольно отшатнулась от прокатившейся по мельнице волны ненависти. Доминго растерянно прошептал:
   – Падре…
   Но трубный глас инквизитора снова накрыл двор:
   – Они ведьмы, сын мой! И мы покараем их именем божьим!
   Мать слабо забилась в пыли, теряя кровь и силы. Девушка отчаянно вскрикнула. И в этот момент в ее мозгу полыхнули слова на волшебном языке. Дар проснулся, обещая спасение от нежданного кошмара. Совершенно неожиданно она перестала бояться и выкрикнула:
   – Умри!
   Вместо нежного девичьего альта из ее горла вырвался негодующий хриплый рев:
   – НТЖЭНГЛМ!!!
   Тугая зеленая струя ударила в грудь священника. Его торжествующий вопль оборвался. Инквизитор безмолвно осел на землю! Мертвое тело упало на спину. Черная сутана задралась, обнажив крепкие волосатые ноги охотника на ведьм. Девушка обессиленно покачнулась, но не упала. Она подошла к матери, стараясь не смотреть на недвижимое тело священника. Из ее груди вырвался сдавленный плач. Юная ведьма опустилась на колени и что-то горячо зашептала.
   Ни на что не похожие слова породили зеленый смерч, заползающий прямо в окровавленный рот, лишенный языка. Мать застонала, с мольбой глядя на Дочь. Доминго попятился, не сводя глаз с ужасающей картины. Он обогнул повозку и, зажав рот рукой, бросился в лес.
   Не успел парень скрыться в чаще, как с неба ударил огромный пылающий луч. Он в мгновение ока испепелил амбар и метнулся к мельнице, выжигая землю на глубину человеческого роста. Палящий жар заставил вскипеть воду в запруде. Клубы дыма и пара взвились над лесом. Девушка подняла голову. К ней неотвратимо приближалась кара небесная. В другой ситуации она замерла бы, как насмерть перепуганный мышонок, обнаруживший пикирующую сверху сову. Но сейчас перед ней лежала умирающая мать с вырванным языком. Страх и отчаяние словно толкнули ведьму изнутри. Из ее горла вырвался оглушительный вой:
   – ЛТНЫНТЫНГ!
   Внезапно стремительный зеленый всполох перечеркнул дымовую завесу. Он легко преодолел расстояние до того места, откуда исходил карающий небесный луч. И тут же ужасающий грохот сотряс окрестности. Над мельницей возникло ослепительное сияние. Огненный дождь хлынул на горящую землю. Нечто, доселе невидимое и непознаваемое человеческим разумом, сгорело дотла, пав вниз градом мелких расплавленных капель.
   Потрясенная девушка с трудом отвела взгляд от жуткого пожара, бушующего вокруг. Она собралась духом и снова начала заклинание, пытаясь спасти мать. Но вдруг посередине двора возник круг света. Неизвестно откуда, но, похоже, снова с неба. И почти сразу в мерцании круга появились три фигуры в бесформенных накидках. Их лица прятались под тенью капюшонов. Свет погас, и троица безмолвно заскользила к застывшим женщинам.
   Возле тела мертвого инквизитора небесные посланники остановились. Они склонились к нему, по очереди касаясь остывающего лба. Между их ладонями блуждало неуловимое зеленое сияние. Фигуры в накидках выпрямились и безмолвно откинули назад капюшоны. И у всех троих оказались лица лежащего на земле священника!
   Ведьма опять подняла голову. Обнаружив перед собой близнецов-инквизиторов, она встала с колен. Отныне в этом мире у нее не было ни друзей, ни союзников. И ей предстояло сражаться с любым, кто встанет на пути. Испачканные кровью матери тонкие девичьи руки взлетели вверх. Над мельницей разнесся хрипловатый низкий голос:
   – ПРМАМТР ГЛВОШТН!
   Зеленая волна скрутила воздух в мощный поток… И тут же распалась на мелкие брызги.
   – Четвертый уровень, – прошелестел равнодушный голос из-под капюшона первого незнакомца.
   – Можно было нас не вызывать, – так же бесстрастно ответил ему кто-то из спутников…
   Больше на старой мельнице не было произнесено ни слова. Троица стремительно рассыпалась по двору, охватывая женщин в полукольцо. Потом сомкнулась в неуловимом синхронном броске…
   Доминго лежал в кустах и смотрел на громадный костер, в который превратилась старая мельница. Огонь практически исключал регенерацию. Поэтому у ведьм не было ни единого шанса воскреснуть. Пламя периодически окрашивалось в зеленый цвет и озаряло суетящихся вокруг существ. В том, что это дьяволы, явившиеся за душами ведьм, Доминго не сомневался…
   Наконец все закончилось. Три фигуры в накидках вознеслись на небо по сияющему лучу, как ангелы возмездия. Черные кудри простого испанского парнишки засеребрились от седины. На его лице навечно застыла гримаса неизгладимого ужаса. Но он лежал в кустах и не мог оторвать взгляда от догорающего костра…
   Эпоха Святой Инквизиции заканчивалась. Общий счет ведьм, уничтоженных ею с помощью посланников небес, приближался к пяти миллионам…
 
   Опять метро! За-дол-ба-ло! Иду это я по переходу и думаю, что прятаться надоело. А за мной следом пыхтит Максимыч с ангелом под ручку. Очень хочется повернуться. Но сдержимся. Как-то неловко постоянно таращиться на девушку. Петр Палыч шествует впереди. Как только мы нырнули в недра родной планеты, он сразу привел себя в порядок. Вот уж бог так бог! Идет себе, чистенький, свеженький. Как будто не он полз по эскалатору из последних сил, сглатывая собственную кровь. Сразу после спешной погрузки в вагон Палыч забормотал на КШТРЫ. Окутался зеленым туманом и вышел на следующей остановке в своем обычном виде.
   Кстати! А не побормотать ли и мне?
   – ШТГЛИНГ ФЛУГРП ВКНЧОШ…
   Через несколько минут я превратился в приличного молодого человека. Даже с чистой головой и постриженными ногтями. За моей спиной слышится тихое ойканье. Явно, не Максимыч. Он-то к нашим приколам уже привык. Поворачиваем голову… Так и есть. Ангел смотрит во все глаза.
   – А меня научишь? – Голос у девушки тоже ангельский.
   Устоять невозможно. В голове – пустота и кружение. Похоже, влюбился Даниил Алексеевич окончательно и бесповоротно. А ведь мы толком еще не знакомы. А пора бы. Прокашляемся и преодолеем смущение.
   – Может и научу. Тебя как зовут?
   – Людмила. Или просто Люда. Меня так папа зовет.
   – А меня Даниил. Короче – Дэн.
   Ангел лукаво прищурился и сказал:
   – Даня… Так лучше. Потому что я так хочу.
   Она засмеялась. Девчонка, похожая на ангела. Или наоборот. С ума сойти. Там, где у меня раньше было сердце, стало тепло и мягко. Приплыли. А она шепчет, наклонившись к моему уху, так чтобы не услышал Максимыч:
   – А ты в меня влюбился!
   На меня как будто плеснули кипятком. Чувствую – снова краснею. И еще чувствую, девчонка не ангел, а самая настоящая ведьма! А я не бог, а просто зеленый пацан. С этим надо что-то делать.
   – Люда… Ты никому не говори больше. Я и так в полном ауте. Ладно?
   – Ты не переживай, Данька, никто про нас не узнает.
   Про нас… Ни фига себе! Как она улыбается… С ума сойти!
   На этот раз наш исход в метрополитен закончился на бескрайних просторах какого-то заброшенного тоннеля. Как его Петр Палыч отыскал, непонятно. Но после долгих блужданий он в три минуты соорудил из ближайшей ниши подобие квартиры Максимыча. А потом водрузил между нами и остальным миром непроницаемую стену. После этого Палыч устроился в кресле, побормотал себе в бороду и извлек из воздуха чашку с кофе. Люда снова ойкнула. Видимо, к таким фокусам ей все же надо привыкнуть. Отхлебнув кофейку, бог задумчиво причмокнул:
   – Ну что, пионэр, надо решаться!
   Понятно. Пора спасать планету. У меня в животе противно забурлило. Как перед итоговой контрольной по алгебре. Чувствую, втравит меня сейчас Палыч в войну миров. Как в американском кино. Только блин, без хэппи-энда. И без хэппи-бесдэй. В перспективе. Ну, том в смысле, что до следующего дня рождения мне не дожить.
   – И на что будем решаться?
   Это я, конечно, спросил так… Для завязки базара. Бог ополовинил кружку и ловко извлек из кармана зазевавшегося Максимыча пачку «Союз-Аполлона».
   – Раз титаны нас не угробили, значит, скоро возле нашей очень Солнечной системы нарисуется Флот Конфедерации. Большие шишки в штабе Межпланетного Контроля в муках примут непростое решение. Пора, мол, уничтожить опасный разум на одной отдельно взятой планете. Кстати, опасный разум – это мы с тобой. И – ПУХ!.. Нет жизни на Марсе! И «Сникерсов» тоже нет. И вообще ничего нет… Так что, надо решаться, пионэр. Тем более – все из-за тебя же и началось.
   – Ага! Выходит, я виноват, что меня чуть не убили и не пустили на органы?!
   – Ты, конечно, не виноват, – Петр Павлович солидно закурил трофейную сигарету. – Это уникальное совпадение физических и биохимических факторов, уничтоживших «выключатель». Но мы теперь имеем то, что нас вот-вот отымеют.
   Максимыч сдавленно матюкнулся. Люда неуверенно улыбнулась. Урчание в моем брюхе усилилось. Не хо-чу!!! Прилетят зеленые человечки или не прилетят, это еще хрен знает. А махаться с титанами надо уже вот-вот. От одного воспоминания об этих уродах в дрожь бросает!
   – Палыч, а может, ничего и не будет?
   – Дважды уже было. На других планетах. Обычно, если титаны не справляются, проходит меньше суток, и появляется Флот. И сейчас так будет…
   Старый бог сидит и безмятежно прихлебывает кофе. И советует так, будто все знает наперед:
   – Да ты сам через вероятности глянь.
   Глянь-то оно глянь. Только жутковато. И тяжело с непривычки. Однако попробовать стоит. А вдруг… Закрываем глаза. Ищем белые нити. Тянемся… Оп-па!.. Хитрые переплетения вероятных вариантов скручиваются в толстенные канаты. Потом они заполняют все поле зрения. И, наконец, получается очень четкая и реальная картинка. Понятная даже начинающему богу-То есть мне. Других альтернатив попросту нет. Ма-ма. По-любому выходит полный кошмар. Если я отказываюсь, Палыч идет один. Титаны его мочат и мне – кранты. Или он мочит титанов. Тогда…
   Вокруг нашего голубого шарика возникают из пространства черные кораблики. Как мошки над лампой. От них идет волна направленной гравитации. Доходит до границы атмосферы… До Питера… До моей улицы… дома… БАЦ! И одна пыль… Даже без взрыва. В последнем кадре картины мелькает Люда. Ее лицо внезапно взрывается. Брызги глазных яблок смешиваются с мелкой крошкой взорвавшегося мозга… И осталось от человечества одно ровное поле. Серенькое, с зеленоватыми вкраплениями.
   – Девитализация завершена, – докладывает где-то в глубине моего пророчества механический голос.
   Черные кораблики исчезли в темноте открытого космоса. Никаких тебе эффектных вспышек. Никакого тебе времени на размышления и героическую борьбу. Раз и готово! Нет человечества… Я вывалился из грядущего ужаса и вздохнул. При таких раскладах сачкануть не получится.
   – А ты точно успеешь, если я помогу?
   Сам спросил и сам же испугался ответа. Эту линию вероятностей я пока посмотреть не успел. И так в мешанине странных картинок разобраться тяжело. Палыч деловито докурил, сделал последний глоток кофе и проворчал:
   – Сам глянь.
   Фигушки! Уж лучше поверить на слово!
   – Ладно, замяли. Я согласен.
   Бородатый бог кивает, словно и не сомневался в ответе.
   – Перейдем к деталям. Мне нужен купол. Чем больше, тем лучше.
   – Зачем?
   – Сначала рассеять КШТРЫ. Чтобы подольше не засекли. Потом концентрировать одним пучком вверх. Чтобы быстрее дошло. На рассеянное поле они выйдут где-нибудь через час. Ну, не больше, чем через два. Вот тогда ты их и встретишь.
   – И они меня заколбасят! Причем за минуту. Видал я, как они машутся!
   Палыч укоризненно покачал головой.
   – Ты не въехал. Ни ты на них, ни они на тебя КШТРЫ подействовать не могут. И наоборот. Тут кто круче дерется, тот и победил. А я тебе вложу все, что умею. И, можешь поверить, умею я до хрена! Плюс, перекачаю в тебя своей силы. Их, конечно, больше. И о и тоже не фантики. Но продержаться сможешь долго.
   Вот и сбылись мечты идиота! Хабак! И я – самый крутой боец в мире. Даже тренироваться не нужно. Хабак!. И в моих руках судьба человечества, Мортал-комбат прямо какой-то… Обосраться можно! Я же не просил! Одно дело, мечтать о такой хрени, пока ненаступило половое созревание. А другое – добровольно подставить собственную башку, чтобы ее оторвали.
   Ангел по имени Люда коснулся моего плеча и шепнул:
   – Я боюсь! Может, можно как-то по-другому?
   А я не боюсь?! Только иначе никак не выходит. Хотя поторговаться напоследок стоит…
   – А если я этих гадов укокошу? Какой герою положен приз?
   – Не укокошишь, – грустно буркнул Палыч. – Их можно только сжечь. У них – режим регенерации.
   – А у меня?
   – И у тебя. Но их трое. Пока сжигаешь одного, двое успевают восстановиться. Даже из полного хлама. А тебя можно отрубить до потери сознания и спалить, пока ты в отключке. Уяснил?
   Мда-а… Что тут неясного. Остается только мрачно кивнуть. И тут подал голос Максимыч.
   – Слышь, Всевышний, я с пацаном пойду!
   Бог иронично хмыкнул:
   – Ты, Борис, в божий промысел не суйся. Смертным в наших разборках делать нехрен. Субординация…
   Но Максимыча так просто не заткнешь. На него авторитетом давить бесполезно. Сразу налился кровью и перешел на крик:
   – Хорош лапшу вешать! Давай, производи меня в какие-нибудь апостолы! Не отсиживаться же мне в тылу, когда ребенок попрет на танки с голой жопой?!
   Ну, насчет ребенка он зря… Однако свое мнение я высказать не успел. Палыч уже кивает, не реагируя на красноречивую мимику Максимыча:
   – Именно, отсиживаться! Сидеть тихо и беречь дочку. Она только жить начала, а ты ее хочешь сразу сиротой сделать?
   – Разберемся! – Кандидат в апостолы фиг уймется…
   Но диспут уже закончился. Потому что бог произнес формулу абсолютного подчинения:
   – ЧБРТОВНКР ОРПНДЛЗ!
   Прикольно! Смертные моментально остекленели взглядами. Максимыч осекся и послушно склонил голову. Потом они с дочкой медленно улеглись на диван и застыли, безучастно глядя в потолок.
   – Время неподвижности – сутки. Если мы не вернемся – начинаете предпринимать самостоятельные действия.
   Век живи, век учись. На КШТРЫ Палыч формулирует четко. Сказал и демонстративно отвернулся, как бы показывая, что решения не изменит.
   Ну, я-то спорить с ним не собираюсь. Пусть ангел переждет в безопасности. Вот только взгляну на нее последний раз. Потому как распирает меня изнутри что-то нежное и восторженное. Клянусь – последний разочек! Все равно жить мне осталось с гулькин… клюв. Так хоть полюбуюсь напоследок… И в этот момент ангел мне подмигнул! С ехидной такой улыбочкой… Будто и не лежала девочка Люда с покорно прикрытыми по приказу бога веками…
   Ни фига себе! От неожиданности хочется протереть глаза. Оп! А улыбка уже исчезла без следа. Показалось? Не может быть! Или может?.. После формулы подчинения смертные даже шевелиться способны только по приказу. Не то что подмигивать, насмехаясь над богами. Точно – ведьма!.. Однако с Палычем надолго не задумаешься. Сразу выведет из оторопи.
   – Слышь, пионэр, давай готовиться. Сейчас мы в тебя зарядим всякую муру. Будешь у нас круче вареного яйца…
   Прохладная ладонь бога на моем затылке. Его тихий голос у меня в ушах… Бум! И в башке закрутился какой-то хоровод. Мышцы по всему телу скрутило судорогой. Потом мне под череп хлынул поток информации. Телки-метелки! Тысячи способов убивать толпой полезли в каждый закоулок моих бедных извилин. Потом весь организм дрогнул, наливаясь тугой звериной силой… И все закончилось.
   – Как дела, терминатор?
   Палыч по-прежнему стоит у меня за спиной. Не глядя, махнем пяткой назад. Тело послушно подстраивается, как под хорошо знакомое движение. Стопа ловко поддевает со стола кружку. Та летит к потолку. У меня в районе живота будто распрямляется пружина. Прыжок вверх, разворот… удар! Ух, ты! Прямо по летящей кружке второй ногой! В последний момент останавливаемся и перехватываем кружку рукой. Теперь аккуратно поставим ее на голову старому богу…
   Петр Палыч ее, конечно, снял и удовлетворенно хмыкнул:
   – Прикольно!
   Обошел он вокруг меня. Смотрит, как Мичурин на квадратный арбуз. Садовник, блин! А у меня каждая клетка в организме требует немедленных действий. Да-а… сейчас мне по силам уложить полк спецназа. И не запыхаться. Не говоря уже о каких-то там титанах. Такое чувство, что все тело готово к любому движению. Кайф! А Палыч – гад! Что же он раньше-то молчал?! Я бы уже давно мог такое… А он, похоже, прикалывается:
   – Балдеешь?
   – Ну.
   – Время нет. Давай обкашляем план…
 
   Майора Чугунова отключили походя, но капитально. Одна из объятых пламенем фигур увернулась от беспощадной огненной струи. Она метнулась к нему с совершенно немыслимой скоростью. Ни поставить блок, ни хоть как-то среагировать на выпад пылающей руки майор не успел. Мимолетный тычок в заушную область, на первый взгляд, не должен был причинить ему никакого вреда. Но от небольшого сотрясения какой-то крайне чувствительной точки по всему черепу разлилась волна дикой боли.
   Направленный импульс пронзил дыхательный центр, и тот вдруг отказался работать. Легкие внезапно перестали расправляться. Дыхание прервалось. Чугунов всхрапнул широко открытым ртом и упал на колени. Горящие, как факелы, пришельцы выбрались мимо него на лестницу, игнорируя конвульсии последнего бойца Седьмого Управления.
   Красная пелена удушья заволокла поле зрения майора. Ускользающее сознание панически забилось в агонии. Но Чугунов был «перехватчиком» высшего класса. И убить его было очень не просто. Несмотря на стремительность пришельца, он успел в последние доли мгновения отклонить голову. Пусть на миллиметр, пусть почти незаметно, но успел. Но это позволило смягчить смертельный для обычного человека удар.
   Сжигая последний кислород, Чугунов выпустил последнюю струю зажигательной смеси вслед исчезающим противникам. На этом его боевая операция закончилась. Майор упал, уткнувшись лицом в пол. Последний чужак выкрикнул себе под нос какое-то непонятное слово и скрылся за дверью. Пожар в квартире неожиданно погас. Удушливый дым продолжал стлаться по полу, выедая глаза. Ко пламени уже не было.
   Игорь Сергеевич сконцентрировался. Ему оставалось жить считанные секунды. Но в отпущенные мгновения «перехватчик» успел сжать разливающуюся по всему черепу волну боли в одну точку. Потом он выдавил ее из себя, как созревший гнойный нарыв. Боль нехотя уползла, освобождая мозг от своего гнета. Майор сразу попытался дать команду легким. С первой попытки восстановить дыхание не получилось. Очевидно, пришелец обладал сокрушительными знаниями, напрочь исключающими сопротивление.
   Удушье стало нестерпимым. Паника заволокла мозг красной предсмертной пеленой. Чугунов отчаянно забился на полу, сдавливая грудь руками. Остатки воздуха с жалким сипением вышли из его ноздрей. Ребра еле слышно треснули и расправились. Вместе с ними двинулись и легкие. В них вползла первая крохотная порция кислорода. Багровая пелена перед глазами чуть колыхнулась, и в ней появился крохотный просвет. Чугунов снова дернулся и опять сдавил себе грудь. На этот раз глоток воздуха получился побольше. Вместе с ним в легкие попал дым. За грудиной возникло жжение, а за ним непроизвольный приступ кашля…
   Майор поперхнулся и вдруг закашлялся! Легкие заработали. Пусть с перебоями, но заработали. Жизнь начала возвращаться в безвольно раскинувшееся на полу тело. Игорь Сергеевич подогнул под себя ноги и пополз, судорожно извиваясь, как перерезанный лопатой червяк. За ним на выгоревшем линолеуме оставался неровный след и тягучие нити слюны. Однако майор продолжал сокращаться всем телом, стремясь наружу…
   Он выполз на лестничную клетку, ориентируясь на ощупь. Одежда на нем тлела. Из-за дыма не было видно даже собственных рук, покрытых пузырями от ожогов. Но остановить «перехватчика» не могло ничто. Он скатился на пролет ниже, машинально сгруппировавшись, чтобы не сломать шею. Здесь дышалось намного легче. Майор закрыл лицо полой пиджака и поднялся, перебирая по стене руками. Ноги дрожали. Перед глазами плавали красные круги. Тем не менее, Чугунов уже мог идти. Его вырвало желчью пополам с ошметками гари. Он застонал и оперся о перила.
   Любой другой на его месте пополз бы наружу, подальше от пожара. Но там, в дыму оставались его подчиненные. Майор шагнул в обратном направлении, задержав дыхание. Вероятно, ему удалось бы вынести на своих плечах хотя бы одного застывшего в оцепенении «перехватчика». Вряд ли больше. Хотя сила воли у него была крепче стали. Но внезапно первый же боец, которого удалось обнаружить в задымленном коридоре, зашевелился после легкого прикосновения.
   На краткий миг Игорь Сергеевич изумленно застыл, стараясь понять, что произошло. Потом он качнулся в сторону следующей неподвижной фигуры. И тут тоже хватило одного касания. «Перехватчик» сразу закашлялся и начал двигать головой…
   На улицу майора вынесли живые и почти невредимые подчиненные. Он устало улыбался и покашливал. Но времени на то, чтобы прийти в себя после стычки с «чужими», не было. Едва отдышавшись, начальник отдела перехвата собрал аналитическую группу в штабном фургоне.
   Ученые в спешном порядке сортировали материалы, полученные в ходе операции. Тихо попискивали компьютеры, обрабатывая данные. Но основные выводы лежали на поверхности. Майор Чугунов взял со стола снимки. С фотографий на него смотрели четыре абсолютно разных человека – двое мужчин, подросток и девочка.
   Даже при пристальном изучении, ничего, свидетельствующего о причастности к инопланетному вторжению, в их лицах не было. Однако неоднократно прокрученная видеозапись свидетельствовала об обратном. Никому из нормальных людей не удалось бы упасть с пятого этажа, зависнуть в метре над поверхностью земли и мягко приземлиться на газон, как на парашюте.
   Зато с троицей, поджаренной майором в квартире, все было понятно. В том, что это «чужие», сомнений не возникало. Аппаратура слежения четко зафиксировала, как три пылающих факела вывалились из прихожей и тут же погасли. Пламя исчезло моментально. Двое избавились от обгоревшей одежды. Под слоем сажи не было лиц. А тела не имели ни половых признаков, ни присущих человеку очертаний. Закутавшись в накидки с капюшонами, непонятным образом материализовавшиеся прямо из воздуха, странные существа стремительно покинули подъезд…