Страница:
Гуревич Георгий
Только обгон
Георгий Гуревич
Только обгон
(По мотивам мемуаров йийита Гэя)
Среди дорожных знаков различаются предупреждающие,
запрещающие и предписывающие. К числу последних
относятся стрелки, указывающие: "только прямо",
"только налево", "только направо".
Спутник автомобилиста
От переводчика
В подзаголовке написано "по мотивам". Я взял на себя смелость первую для земного читателя йийитскую книгу дать в собственном переложении. Для литературы это непривычно, в кино же случается сплошь и рядом. "Борьба миров" по мотивам Уэллса, но перенесенная в Америку середины XX века. "Идиот" по Достоевскому, но герои - японцы и действие в послевоенной Японии. Я сам настороженно относился к этим вольностям "по мотивам", даже возмущался искажением классиков, обижался за них. И за книгу Гэя я взялся с искренним желанием скрупулезно донести до людей все оттенки смысла, каждому слову найти точнейший эквивалент. И вот что начало получаться:
- Йийиты, хаффат!
Мы лежали в пахучей грязи, постепенно зеленея, когда я ощутил в пятках знакомое дрожание.
- Неужели Рэй? - дрогнул я.
Да, это был Рэй, весь серый и красно-сетчатый.
- Йийиты, - воскликнул он, - хаффат!"
Вы поняли что-нибудь?
Конечно, можно все это пояснить примечаниями. Сообщить, что дело происходит на планете Йийит, жители ее Йийиты, слово употребляется в значении "люди", а также "друзья", хаффат - маленькое животное, самка которого имеет обыкновение после свадьбы съедать мужа, подобно нашим паучихам. В переносном смысле - измена, предательство, но не просто измена, а самая подлая, измена под личиной нежнейшей любви. Почему йийиты лежали в грязи? Потому что атмосфера на их планете разреженная, воздухом они не дышат, а кислород получают из воды, обычно из болотной, богатой перегноем и азотнокислыми солями (пахучая грязь). Для отдыха укладываются в ил, чтобы запасти себе кислород и соли на несколько часов, накапливают их в горбу на спине. При этом кровь у них зеленеет; она вообще зеленая, поскольку в гемоглобине у йийитов не железо, а магний, как у наших растений. Посвежевший йийит зеленеет, усталый - сереет, и сквозь кожу у него начинает просвечивать красноватая сеточка сосудов. Надо пояснить еще "знакомое дрожание". Тут опять виноват разреженный воздух. Звук он проводит плохо, поэтому у йийитов на голове нет ушей, орган слуха у них на пятках. Впрочем, и у нас следопыты ложатся на землю, чтобы уловить дальний топот. Чтобы слышать лучше, йийиты прижимают подошву к твердому грунту. В концертных залах разуваются и вставляют ноги в особые металлические галоши, обычно медные, в кабинетах же у них ради тишины мягкие пробковые ковры. Естественно, йийиты хорошо различают походку, слышат походку ("ощутил... знакомое дрожание") и сами разговаривают, прижимая пальцы к земле ("дрогнул я").
Видите, что получилось: целая страница примечаний к шести строкам. Но это еще не беда. В первой главе всегда много примечаний. Дальше читатель входит в материал, новое, незнакомое встречается все реже. Беда в восприятии. Не так уж неразумен был японский режиссер, перенося в Японию сюжет Достоевского. Возможно, он опасался, что антураж чуждой эпохи и страны, старинная мебель, дворцы с колоннами, бороды, эполеты, аксельбанты, рысаки будут мешать японскому зрителю. Вместо фильма о душах человеческих получится изображение экзотического русского быта. Вот я и усомнился: не помешает ли вам следить за сутью повествования зеленая кровь и пахучая грязь. Не будет ли смешно и противно, когда эти зеленокровные с ушами на пятках начнут страдать и любить, как люди. Не лучше ли сменить декорации и написать "по мотивам", как будто бы о людях, как будто бы о Земле.
Конечно, на самом деле ничего подобного быть на Земле не может. У нас совершенно иная история науки, принципиально иная. Но в личных отношениях какое-то сходство есть, и я не буду искажать суть дела, называя дружбу йийитов дружбой, любовь любовью.
При желании, если это не мешает вам, можете представлять себе мысленно сухоногих, зеленоватых, с подрагивающими ступнями и солевым горбом на спине. Если не мешает.
Итак:
- Ребята, нас продали!
В пыльном сквере, что против Академии космоса, мы сидели на скамейках, вдыхая кислород пополам с пылью, усталые, опустошенные, бездумные, и молча провожали глазами звезду, уносящую наши несбывшиеся надежды.
Несбывшиеся!
Литература любит описывать победителей, тех, кто стоял во главе, с триумфом вернулся домой, получил ордена, премии, лавровый венок и призы, кто на стадионе поднялся на пьедестал почета, заняв место на тумбочке с номером один. Но оставляет без внимания всех остальных - десятых, сотых, тысячных, не прошедших по конкурсу, уступивших на каком-то этапе. В сущности это несправедливо, даже не реалистично писать только о призерах. Чемпионов - единицы, чемпионы - исключение. Правило - кого-то победить и кому-то проиграть; рано или поздно перейти с гаревой дорожки на трибуны болельщиков, чтобы аплодировать более сильным с тоской и завистью (хорошей).
Так вот, призеры уходили в дали на сияющей звезде, сверкавшей даже на дневном небе, а мы, второразрядники, не добравшие проходного балла, сидели в пыльном скверике, провожая глазами счастливчиков.
Мы все были здесь, вся наша компания: Кэй, Лэй и Мэй, озабоченный Юэй мы считали его стариком, поскольку он уже женился и стал отцом двух писклявых девочек, - братья Сеиты - Сэй Большой и Сэй Маленький - и Сэтта, в которую они влюблены оба, и Пэй - мой закадычный друг, и я - Гэй мое имя, - и, конечно, Гэтта тоже. Не было только Рэя - самого удачливого, самого талантливого, баловня женщин и экзаменаторов, потому что изо всех нас Рэй один получил проходной балл, заслужил право на внимание бардов. Это ему мы завидовали (по-хорошему) и желали успеха, глядя на дневную звезду.
И вдруг Рэй оказался перед нами, бледный, запыхавшийся, с красными пятнами на щеках.
- Ребята, нас продали! - вскричал он. - Они не намерены возвращаться от фей.
Планету невидимых фей звездолетчики открыли случайно. Не туда они летели, не то искали. Но экспедиция была одна из первых, фотонная техника еще не была отработана как следует, отшлифована до блеска. В пути отказывал то двигатель, то автоматика, не вовремя остановили разгон, не вовремя начали торможение, перерасходовали топливо и пролетели мимо цели на высокой скорости, исключающей возможность посадки.
Межзвездные полеты всегда полны драматизма, там речь идет никак не меньше, чем о целой жизни. Та экспедиция была рассчитана на двадцать лет, стало быть, участники посвятили полету всю свою молодость. Подвиг терпения превратился как бы в пожизненное заключение. В перспективе оказались годы в космической бездне... И вдруг впереди по курсу - неизвестное астрономам тело, одинокая, не принадлежащая никакому солнцу, планета из числа так называемых "космических сирот". На планете можно запастись топливом - это как бы надежда на бегство из космоса. Два инженера налаживают двигатель. И оба гибнут от лучевых ожогов: самопожертвование для спасения товарищей. Но посадка неудачна, ракета падает и разбивается, для большинства бегство из космоса кончается смертью. Спасаются только четверо, заблаговременно выброшенные катапультой, не нужные при посадке: врач, кладовщик, младший астроном и младший техник Тэй. Именно от него мы и узнали всю историю.
И вот на планете-сироте четверо осиротевших. Вокруг обледеневшие скалы, изморозь, мутные сугробы водяного и углекислого снега. В скафандрах неприкосновенный запас на неделю, но за неделю не восстановишь космический лайнер. Бегство не удалось, одну космическую тюрьму поменяли на другую, пожизненное заключение на медлительную казнь - смерть от удушья примерно через неделю. Если дышать экономнее - через две недели.
Почему они забрались в пещеру? Объяснение простейшее: искали убежище от метеоритов, все-таки хотели оттянуть казнь. Почему именно в ту пещеру? Еще проще: она бросалась в глаза, потому что свод над входом светился. Когда подошли поближе, оказалось, что искрились кристаллы, отражая звездный свет и лучи фонарей. Ну и пусть искрятся, не было оснований уходить от этого убежища, искать другое.
Итак, потерпевшие крушение сидят на каменном полу, уткнув голову в колени. За спиной у них известковые натеки, над головой игольчатые кристаллы, мокрые пальцы сталактитов, а в будущем ничего, кроме нескольких суток затрудненного дыхания, затхлого, кислого, подогретого воздуха, с каждым вздохом теряющего вкус.
У влюбленного все мысли о свидании, у голодного - о столе, у задыхающегося - о воздухе.
- Эх, надышаться бы перед смертью, - сказал кто-то.
И Тэй - он был уроженец побережья - стал думать о морском ветерке. Хоть бы раз пахнул в лицо прохладой, обдал солеными брызгами ветер, пахнущий свежестью, водорослями и рыбой.
Сосед его чиркнул зажигалкой - может быть, на часы хотел поглядеть - и вдруг произнес с удивлением:
- Э, да тут кислород!
- Верно, ребята, огонь.
- Горит, не гаснет!
- Осторожно, осторожно, не снимайте скафандр сразу, могут быть ядовитые примеси.
- А, все равно, сейчас или через неделю...
Тэй сорвал скафандр... и вздохнул. Воздух был настоящий, насыщенный озоном, прохладный и влажный, чуточку соленый, почему-то с легким запахом водорослей и рыбьей чешуи. Тэю даже показалось, что он слышит шум волн.
Немножко сырой был воздух: с пронизывающим холодком, как полагается у моря. И уже через несколько минут сосед Тэя, зябко поежившись, сказал:
- Погреться хорошо бы. Дровишек тут нет, конечно.
- А вот... чем не дрова?
В полутьме прямо перед ними лежала кучка сучьев. И были они совершенно похожи на сосновые, усохшие, ненужные дереву ветки, те, что сами собой отваливаются на ветру и служат топливом всем туристам в сосновом бору.
Костер разгорелся на славу, но питьевая вода из талого льда не получалась: лед здесь был вонючий, метаново-аммиачный, от него несло гнилью и кухонным газом. Путники с огорчением выплеснули котелки с отвратительной жижей. Они еще не знали, что на планете фей надо не действовать, а желать.
- Эх, газировки бы за одну монетку! - вздохнул Тэй.
И увидел стакан возле ног. Обыкновенный граненый стакан, наполненный шипучей влагой. Пузырьки, как и полагается, подскакивали над поверхностью воды.
Четверо разделили газированный нектар по-братски, каждому досталось по глотку.
- Маловато, - сказал доктор. - Еще бы один.
И стакан появился.
- А я бы горяченького предпочел, чайку покрепче, - сказал кладовщик.
И увидел в воздухе стакан чаю.
Путники были ошеломлены. Конечно, подумали о голодной галлюцинации. Но галлюцинировали все четверо, все четверо видели чай, а пил и согревался один. Тэй крикнул:
- Добрые феи, спасибо за угощение, выходите из темноты!
Но инопланетные подавальщицы предпочитали обслуживать своих гостей молча. Гости были слишком измучены, чтобы допытываться, что и почему, решили принимать чудо как факт. Они заказали обеденный стол - и стол появился, накрытый накрахмаленной скатертью, белой с голубыми цветами, в точности такой же, как у матери Тэя. На столе стояли фарфоровые тарелки и фамильная суповая миска в форме каравеллы, лежала горка нарезанного хлеба, пышного, пшеничного, с большими порами, слишком свежего, чтобы ломти получались тонкими. Это все Тэй продиктовал, вообразив обед в родительском доме. А второе каждый заказывал по своему вкусу: баранью отбивную, обжаренную в сухарях, бифштекс под желтым одеялом яичницы, или нанизанный на острые прутья, напористо пахнущий шашлык, или куриные котлеты с топленым маслом внутри и бумажным хвостиком на палочке.
Наевшись до отвала, захотели поспать. Вкусы были еще дорожные, скромные, никто не пожелал роскошной перины. Звездолетчики затребовали привычные раскладные кресла из космических кают, одеяла потеплее, комплекты чистого белья и постелились тут же у костра. Доктор, самый предусмотрительный, попросил еще и палатку, хотя дождя не могло быть в пещере под каменным сводом.
Проснувшись, не поверили вчерашнему. Не может быть такого, приснилось... Но ведь кресла и подушки были налицо, не исчезали. Сохранился ли чудесный дар? Каждый про себя попробовал попросить чего-нибудь: кто - яблоко, кто - пачку папирос, кто - умывальник и зубную щетку. Феи отозвались с готовностью, они как бы дежурили во тьме, все было исполнено незамедлительно.
А там пошло и пошло. Пировали, отсыпались; проснувшись, закусывали. Насытившись, придумывали редкостные блюда: двенадцатицветный пломбир со сливками и орехами, заливное из соловьиных язычков, анчоусы в масле авокадо. Впрочем, экзотические лакомства оказались не вкуснее обычных. Возможно, что феи не умели готовить их, а заказчики не смогли поправить поварих, сами не пробовали ни разу соловьиных язычков.
После третьего пира, когда еда чуть ли не из глаз сочилась, робинзоны занялись благоустройством. Палатку заменили сборным домиком, сначала двухкомнатным, потом пятикомнатным, с личными спальнями и общей столовой. Сказали: "Да будет свет", подвесили к своду пещеры сотню люстр. Как же засверкали, заискрились в их лучах бесчисленные кристаллы! Волшебная пещера фей оказалась не так уж велика, с полкилометра длиной, шириной не больше двадцати метров - примерно один гектар каменных глыб, столбов, натеков, сосулек. Камни выглядели живописно, но неуютно. Новоявленные сибариты решили благоустроить и украсить пещеру: заказали феям растительность - цветочные клумбы, ягодник, фруктовый сад и десять соток дикого, запущенного леса с мхом, плесенью и трухлявыми поваленными стволами. Трухлявость тоже была выдана безупречная, с тысячами личинок и муравьев под ржавой корой. И ржаное поле было в четверть гектара, и жаворонки над ними - для бодрого утреннего хора.
А что бы придумать еще?
Нечего!
Сытые и отоспавшиеся путешественники заскучали. Стали вздыхать. Хорошо бы домой - к женам и детишкам. Или к невестам, к девушкам - у кого не было семей. И пресной показалась вычурная еда, пустым пятикомнатный дом, слишком тесным псевдолес и квазиполе. Одно осталось в голове: домой, домой, на родную планету!
К сожалению, феи не воспринимали прямого приказа: "Доставьте меня домой!" То ли могущество их не распространялось на космические просторы, то ли не хотели они расставаться со своими гостями. Пришлось загрузить их громоздкой технической работой: дать наряды на стенки для ракеты, на аппаратуру, агрегаты, приборы, припасы... И начать это все с крана грузоподъемностью в девять тонн.
И конечно, требовалось топливо. Вообще-то топливом для фотонного звездолета могло служить любое вещество, любые атомы. С базы ракета стартовала, нагруженная чугунными чушками, но феям были заказаны чушки из золота. И не без технического основания. Ведь золото плотнее железа, стало быть, компактнее, требует меньше места на килограмм веса, а выдает тот же килограмм фотонов. Кроме того, золото, подобно свинцу, хорошо поглощает лучи, служит надежной защитой от радиации. И плавится золото легче, требует меньше тепла для подачи в двигатель. Но самое главное - золото есть золото: всеобщий эквивалент товаров, мандат на изобилие, силу, власть, наслаждения и почет, чековая книжка на исполнение желаний любых, в том числе и тех, которые не входили в ведение фей.
Естественно, Тэй и его спутники рассчитывали не все золото сжечь в пути, тысячу-другую слитков сэкономить. И долгое возвращение их превратилось в испытание жадности. Экономить было можно только за счет малой скорости, а малая скорость отодвигала срок прибытия. Сохраняя золото, путники платили днями своей жизни. Альтернатива: либо нечего будет тратить, либо некогда будет тратить. И видимо, скупость побеждала. Ракета могла бы вернуться и раньше, в пути провела лишних пять или шесть лет. И из четверых к финишу прибыл только один, самый молодой по возрасту - Тэй. Прибыл уже стариком, но с тремя тоннами нерастраченного золота.
Все равно сила, власть и почет ему не достались. Торговый дом "Космос и К°" наложил арест на золото, заявил, что это остатки топлива и механик обязан сдать их. Даже иск еще предъявили Тэю за перерасход горючего. Адвокаты же Тэя в суде доказывали, что топливом можно считать только чугун, загруженный при старте, и он был израсходован полностью, а золото закуплено иждивением команды и является собственностью команды, Тэя в первую очередь. Одна инстанция решала так, другая - иначе. Сам Тэй умер, заблудившись в чащах кассаций и апелляций. Кажется, наследники его ведут тяжбу по сей день.
Не в золоте суть. Тэй привез мечту. Есть, оказывается, где-то на небе уголок, где исполняется "хочу". Все, что в практической жизни требует терпеливого накопления, долгих лет ожидания, там дается запросто. И разговоры о том, что я купил бы, если бы выиграл десять тысяч по лотерее (в какой семье они не ведутся!), сменились новейшим вариантом: что я затребовал бы на месте Тэя? Каждому казалось, что он был бы гораздо умнее, не тратил бы силы фей на соловьиные язычки, на детали к подъемному крану тем более.
А что заказали бы вы?
Возьмем нашу компанию - с инженерно-космического. Принято считать, что студенты - народ развеселый, в кармане у них пусто, а голова набита идеями и ничего им не нужно, кроме идей. Но все-таки у каждого есть и осязаемые мечты. Пэй, к примеру, вздыхает о библиотеке старинных книг. Ему все кажется, что древние знали что-то сверхмудрое о жизни. Надо только разыскать нужную книгу, выучить наизусть - и сам станешь сверхмудрым. Братья Сэиты хотят иметь спортивный зал на ферме своего отца. Если будет зал, они смогут заниматься часок после работы и станут знаменитыми акробатами, возможно, даже бросят инженерное дело, которое так туго лезет в голову. Рэй мечтает о стильной квартире, ему зачем-то нужны занавески красного бархата и рояль из черного дерева, а на стенах портреты великих артистов с небрежной надписью: "Рэю, дружески"; или: "Рэю на память о задушевных беседах". Пусть каждый входящий, каждая входящая в особенности, сразу бы видела, что здесь живет незаурядный, душевно тонкий человек. А что сегодня видит студентка, забежавшая к Рэю в общежитие одолжить трешку до стипендии? Четыре неубранных койки с казенными одеялами, корки и недоеденную колбасу в бумажке на столе. Что она слышит? Громкий шепот: "Ребята, ко мне пришли, поболтайтесь в коридоре полчасика!" Располагает к интимности такая обстановка?
Ну а Гэтта? Я знаю, что заказала бы Гэтта: кресло на колесиках для парализованной бабушки, новое пальто обеим сестричкам, маме электрическую кухню-чудо, которой можно поручить приготовить обед из трех блюд: нельзя париться целый день у плиты с маминым сердцем. А после всего, когда и бабушка, и сестры, и мама будут совершенно довольны, Гэтта возьмет у фей шубку, короткую, на две ладони выше колен, но из настоящего меха, темно-бурого с благородной сединой, натурального, который так ласково гладит щеки.
Что же касается меня, я дольше всех надоедал бы феям. Дело в том, что я люблю делать подарки - все равно кому, незнакомым тоже. Меня дразнят Дедом Морозом, потому что у меня всегда полны карманы карамелек и солдатиков. Ну и что тут постыдного? Люблю смотреть, как загораются глаза у какого-нибудь замурзанного карапуза, когда ему преподнесешь подтаявшую конфету, размазанную по липкой обертке. Малыши скромный народ, их легко обрадовать. И еще хотелось бы мне посмотреть, как загорятся глазищи у одной девицы, если ей принести куцую шубейку с сединой на ворсе. Воображаю себе... могу только воображать. Если бы я три года Откладывал всю стипендию целиком, как раз набрал бы на шубку. Вот ее-то я и заказал бы феям. И еще было у меня эгоистическое желание, признаюсь. Мне хотелось, чтобы я попал к феям первым, раньше других йийитов, мог бы сообщить их желания феям и выдавать потом подарки. Желание эгоистическое и, в сущности, неправомерное. Ведь я был бы только посредником при таинственных изготовителях, получал бы благодарности, предназначенные невидимкам.
Что говорила о феях наука? В свое время я собирал вырезки, накопил больше двухсот статей из специальных, научно-популярных и общих журналов и газет. Две сотни статей, две сотни мнений! Впрочем, все они сводились к двум основным:
1. В пещере Тэя имеются особые вещества, минералы или горные породы, обладающие специфическими феерическими свойствами, которые проявляются в способности улавливать парапсихологическую информацию и на основе ее создавать из окружающих атомов материальные предметы.
2. В пещере Тэя, в ее воздухе или в стенах, обитают некие существа "феиды", которые для ознакомления с прибывшими инопланетянами или для иных непонятных целей записывают парапсихологическую информацию и на основе ее создают из окружающих атомов материальные предметы.
Либо вещества, либо существа. Пожалуй, не надо было быть ученым специалистом, чтобы выдвинуть эти два предположения.
Не было недостатка и в скептиках. Скептики твердили: "Галлюцинация или дезинформация!" Обман чувств или обман слушателей! И ссылались на отсутствие доказательств: устный рассказ Тэя, и больше ничего. Правда, были золотые слитки... Но ведь золото можно добывать и не таким чудесным путем. Скептики полагали, что Тэй открыл где-то богатое золотом небесное тело и скрывал его местонахождение, чтобы не обесценить свое сокровище. Самые подозрительные намекали, что месторождение было в каком-нибудь банковском сейфе на планете Йийит. Совершив ограбление, команда два десятка лет возила слитки по космическим далям, ожидая, чтобы преступление забылось. Попутно стреляли друг в друга, чтобы росла доля оставшихся. Даже фильм был поставлен на эту тему... и пользовался успехом.
Тэй утверждал, что у него есть и записи, и кинолента, но показывать не соглашался, пока ему не вернут слитки. Получалось, как в детском споре: "А у меня есть настоящий пистолет". - "Врешь!" - "Не вру". - "Покажи!" - "Не покажу". - "Значит, врешь". - "Нет, не вру" и т.д.
Люди религиозные поверили Тэю сразу и безоговорочно. Проповедники во всех церквах объясняли, что чудо пещеры Фей давным-давно предсказано и описано в священных книгах, что это всего лишь новое проявление всемогущества божьего. В книгах сказано, что есть на небе рай, где награждаются праведники. Вот и нашелся вход в рай. Впереди еще и не такие чудеса. Сомнений у проповедников не было и доказательств тоже. У религии вообще с доказательствами туго, там больше бьют на доверие. Любое свидетельство, самое неосновательное, в цене. Было видение во сне - и то хорошо. А тут рассказ живого свидетеля, современника, да еще звездолетчика.
Впрочем, и среди атеистов было не так много скептиков. Понимаете, очень уж хотелось поверить Тэю. Заманчиво было думать, что мечты исполняются где-то. Хотелось верить - и верилось. Джэй - старая лисица - понял это из первых. Пока там в сенате спорили, отпускать ли средства или не отпускать на новую экспедицию, Джэй основал акционерное общество на паях под названием "Благочестивые паломники" и объявил, что каждый пайщик сможет попользоваться дарами фей, минералов или божьих ангелов - дарами пещеры, короче говоря.
Естественно, никакой флот не мог бы поднять всех желающих. Поэтому в уставе было записано, что пайщики имеют право заказать феям что угодно на сумму своего вклада. Акции же были дешевые, доступные каждому, и оплачивать их можно было не только деньгами, но и материалами и своим трудом. Даже такое правило было введено, либеральное: деньги считаются из расчета один к одному, материалы - по двойной цене, а труд - по пятикратной. Вот и потянулись к Джэю толпами бездомные безденежные голоштанники, все, кто мог предложить только руки и спину. И среди тысяч и тысяч записались в пайщики Пэй, Рэй, Юэй - вся наша компания. Записались и практически бросили учебу даже. Очень уж хотелось наработать побольше трудовых акций. Тем более что наш труд ценился высоко. Мы были студентами старшего курса в инженерно-космическом, почти инженерами, и работали на Джэя инженерами. В результате очутились в первой сотне акционеров. А первый десяток по уставу мог рассчитывать на место в ракете. Одно время мне казалось, что я вот-вот дотяну до первой десятки: мой пай был семнадцатым. Я уже ходил по комиссионным, присматривал шубку с седым ворсом. Но потом меня и всех нас обогнал Рэй. Тут особое обстоятельство сыграло роль: Рэй водил грузолеты в космос, на монтажную базу, и в пути свел знакомство с Джэттой, единственной дочерью старика Джэя. А наш Рэй парень не промах. В общем, посовещавшись, мы все перевели свои паи на Рэя, сложились и обеспечили нашему представителю место в ракете.
Три дня назад Рэй простился с нами, улетел на последнем грузолете, на том, что увозил заказы пайщиков. Я сам видел эти списки - громаднейшие фолианты с графами: фамилия, размер пая, заказ, заказ, заказ... На каждого пайщика строка, иногда две, иногда целая страница, всего около миллиона страниц. И вот ушла в космос эта библиотека, энциклопедия затаенных желаний, тайных и явных надежд. Ушла, стала звездой на дневном небе. А миллионы уповающих провожали ее миллионами вздохов, мои товарищи в том числе. Вздыхали, но думали: "Там Рэй, наш собственный делегат. Мечты в надежных руках".
И вдруг этот делегат вбегает в скверик, растрепанный, бледный, с красными пятнами на щеках.
- Ребята, нас продали!
И протягивает скомканное письмо.
"Дорогой мой, ненаглядный, любимый, радость моей жизни!
Прощай навеки, прощай навсегда-навсегда!
Я обливаюсь слезами, не соображаю ничего, еле вижу буквы, прости за мои каракули. Все произошло так неожиданно. Час назад я ничего не знала, приехала на проводы... И вдруг папа объявил, что я лечу, а ты не летишь, что он внес за меня пай в пять раз больше твоего... И мы не увидимся никогда-никогда!
Только обгон
(По мотивам мемуаров йийита Гэя)
Среди дорожных знаков различаются предупреждающие,
запрещающие и предписывающие. К числу последних
относятся стрелки, указывающие: "только прямо",
"только налево", "только направо".
Спутник автомобилиста
От переводчика
В подзаголовке написано "по мотивам". Я взял на себя смелость первую для земного читателя йийитскую книгу дать в собственном переложении. Для литературы это непривычно, в кино же случается сплошь и рядом. "Борьба миров" по мотивам Уэллса, но перенесенная в Америку середины XX века. "Идиот" по Достоевскому, но герои - японцы и действие в послевоенной Японии. Я сам настороженно относился к этим вольностям "по мотивам", даже возмущался искажением классиков, обижался за них. И за книгу Гэя я взялся с искренним желанием скрупулезно донести до людей все оттенки смысла, каждому слову найти точнейший эквивалент. И вот что начало получаться:
- Йийиты, хаффат!
Мы лежали в пахучей грязи, постепенно зеленея, когда я ощутил в пятках знакомое дрожание.
- Неужели Рэй? - дрогнул я.
Да, это был Рэй, весь серый и красно-сетчатый.
- Йийиты, - воскликнул он, - хаффат!"
Вы поняли что-нибудь?
Конечно, можно все это пояснить примечаниями. Сообщить, что дело происходит на планете Йийит, жители ее Йийиты, слово употребляется в значении "люди", а также "друзья", хаффат - маленькое животное, самка которого имеет обыкновение после свадьбы съедать мужа, подобно нашим паучихам. В переносном смысле - измена, предательство, но не просто измена, а самая подлая, измена под личиной нежнейшей любви. Почему йийиты лежали в грязи? Потому что атмосфера на их планете разреженная, воздухом они не дышат, а кислород получают из воды, обычно из болотной, богатой перегноем и азотнокислыми солями (пахучая грязь). Для отдыха укладываются в ил, чтобы запасти себе кислород и соли на несколько часов, накапливают их в горбу на спине. При этом кровь у них зеленеет; она вообще зеленая, поскольку в гемоглобине у йийитов не железо, а магний, как у наших растений. Посвежевший йийит зеленеет, усталый - сереет, и сквозь кожу у него начинает просвечивать красноватая сеточка сосудов. Надо пояснить еще "знакомое дрожание". Тут опять виноват разреженный воздух. Звук он проводит плохо, поэтому у йийитов на голове нет ушей, орган слуха у них на пятках. Впрочем, и у нас следопыты ложатся на землю, чтобы уловить дальний топот. Чтобы слышать лучше, йийиты прижимают подошву к твердому грунту. В концертных залах разуваются и вставляют ноги в особые металлические галоши, обычно медные, в кабинетах же у них ради тишины мягкие пробковые ковры. Естественно, йийиты хорошо различают походку, слышат походку ("ощутил... знакомое дрожание") и сами разговаривают, прижимая пальцы к земле ("дрогнул я").
Видите, что получилось: целая страница примечаний к шести строкам. Но это еще не беда. В первой главе всегда много примечаний. Дальше читатель входит в материал, новое, незнакомое встречается все реже. Беда в восприятии. Не так уж неразумен был японский режиссер, перенося в Японию сюжет Достоевского. Возможно, он опасался, что антураж чуждой эпохи и страны, старинная мебель, дворцы с колоннами, бороды, эполеты, аксельбанты, рысаки будут мешать японскому зрителю. Вместо фильма о душах человеческих получится изображение экзотического русского быта. Вот я и усомнился: не помешает ли вам следить за сутью повествования зеленая кровь и пахучая грязь. Не будет ли смешно и противно, когда эти зеленокровные с ушами на пятках начнут страдать и любить, как люди. Не лучше ли сменить декорации и написать "по мотивам", как будто бы о людях, как будто бы о Земле.
Конечно, на самом деле ничего подобного быть на Земле не может. У нас совершенно иная история науки, принципиально иная. Но в личных отношениях какое-то сходство есть, и я не буду искажать суть дела, называя дружбу йийитов дружбой, любовь любовью.
При желании, если это не мешает вам, можете представлять себе мысленно сухоногих, зеленоватых, с подрагивающими ступнями и солевым горбом на спине. Если не мешает.
Итак:
- Ребята, нас продали!
В пыльном сквере, что против Академии космоса, мы сидели на скамейках, вдыхая кислород пополам с пылью, усталые, опустошенные, бездумные, и молча провожали глазами звезду, уносящую наши несбывшиеся надежды.
Несбывшиеся!
Литература любит описывать победителей, тех, кто стоял во главе, с триумфом вернулся домой, получил ордена, премии, лавровый венок и призы, кто на стадионе поднялся на пьедестал почета, заняв место на тумбочке с номером один. Но оставляет без внимания всех остальных - десятых, сотых, тысячных, не прошедших по конкурсу, уступивших на каком-то этапе. В сущности это несправедливо, даже не реалистично писать только о призерах. Чемпионов - единицы, чемпионы - исключение. Правило - кого-то победить и кому-то проиграть; рано или поздно перейти с гаревой дорожки на трибуны болельщиков, чтобы аплодировать более сильным с тоской и завистью (хорошей).
Так вот, призеры уходили в дали на сияющей звезде, сверкавшей даже на дневном небе, а мы, второразрядники, не добравшие проходного балла, сидели в пыльном скверике, провожая глазами счастливчиков.
Мы все были здесь, вся наша компания: Кэй, Лэй и Мэй, озабоченный Юэй мы считали его стариком, поскольку он уже женился и стал отцом двух писклявых девочек, - братья Сеиты - Сэй Большой и Сэй Маленький - и Сэтта, в которую они влюблены оба, и Пэй - мой закадычный друг, и я - Гэй мое имя, - и, конечно, Гэтта тоже. Не было только Рэя - самого удачливого, самого талантливого, баловня женщин и экзаменаторов, потому что изо всех нас Рэй один получил проходной балл, заслужил право на внимание бардов. Это ему мы завидовали (по-хорошему) и желали успеха, глядя на дневную звезду.
И вдруг Рэй оказался перед нами, бледный, запыхавшийся, с красными пятнами на щеках.
- Ребята, нас продали! - вскричал он. - Они не намерены возвращаться от фей.
Планету невидимых фей звездолетчики открыли случайно. Не туда они летели, не то искали. Но экспедиция была одна из первых, фотонная техника еще не была отработана как следует, отшлифована до блеска. В пути отказывал то двигатель, то автоматика, не вовремя остановили разгон, не вовремя начали торможение, перерасходовали топливо и пролетели мимо цели на высокой скорости, исключающей возможность посадки.
Межзвездные полеты всегда полны драматизма, там речь идет никак не меньше, чем о целой жизни. Та экспедиция была рассчитана на двадцать лет, стало быть, участники посвятили полету всю свою молодость. Подвиг терпения превратился как бы в пожизненное заключение. В перспективе оказались годы в космической бездне... И вдруг впереди по курсу - неизвестное астрономам тело, одинокая, не принадлежащая никакому солнцу, планета из числа так называемых "космических сирот". На планете можно запастись топливом - это как бы надежда на бегство из космоса. Два инженера налаживают двигатель. И оба гибнут от лучевых ожогов: самопожертвование для спасения товарищей. Но посадка неудачна, ракета падает и разбивается, для большинства бегство из космоса кончается смертью. Спасаются только четверо, заблаговременно выброшенные катапультой, не нужные при посадке: врач, кладовщик, младший астроном и младший техник Тэй. Именно от него мы и узнали всю историю.
И вот на планете-сироте четверо осиротевших. Вокруг обледеневшие скалы, изморозь, мутные сугробы водяного и углекислого снега. В скафандрах неприкосновенный запас на неделю, но за неделю не восстановишь космический лайнер. Бегство не удалось, одну космическую тюрьму поменяли на другую, пожизненное заключение на медлительную казнь - смерть от удушья примерно через неделю. Если дышать экономнее - через две недели.
Почему они забрались в пещеру? Объяснение простейшее: искали убежище от метеоритов, все-таки хотели оттянуть казнь. Почему именно в ту пещеру? Еще проще: она бросалась в глаза, потому что свод над входом светился. Когда подошли поближе, оказалось, что искрились кристаллы, отражая звездный свет и лучи фонарей. Ну и пусть искрятся, не было оснований уходить от этого убежища, искать другое.
Итак, потерпевшие крушение сидят на каменном полу, уткнув голову в колени. За спиной у них известковые натеки, над головой игольчатые кристаллы, мокрые пальцы сталактитов, а в будущем ничего, кроме нескольких суток затрудненного дыхания, затхлого, кислого, подогретого воздуха, с каждым вздохом теряющего вкус.
У влюбленного все мысли о свидании, у голодного - о столе, у задыхающегося - о воздухе.
- Эх, надышаться бы перед смертью, - сказал кто-то.
И Тэй - он был уроженец побережья - стал думать о морском ветерке. Хоть бы раз пахнул в лицо прохладой, обдал солеными брызгами ветер, пахнущий свежестью, водорослями и рыбой.
Сосед его чиркнул зажигалкой - может быть, на часы хотел поглядеть - и вдруг произнес с удивлением:
- Э, да тут кислород!
- Верно, ребята, огонь.
- Горит, не гаснет!
- Осторожно, осторожно, не снимайте скафандр сразу, могут быть ядовитые примеси.
- А, все равно, сейчас или через неделю...
Тэй сорвал скафандр... и вздохнул. Воздух был настоящий, насыщенный озоном, прохладный и влажный, чуточку соленый, почему-то с легким запахом водорослей и рыбьей чешуи. Тэю даже показалось, что он слышит шум волн.
Немножко сырой был воздух: с пронизывающим холодком, как полагается у моря. И уже через несколько минут сосед Тэя, зябко поежившись, сказал:
- Погреться хорошо бы. Дровишек тут нет, конечно.
- А вот... чем не дрова?
В полутьме прямо перед ними лежала кучка сучьев. И были они совершенно похожи на сосновые, усохшие, ненужные дереву ветки, те, что сами собой отваливаются на ветру и служат топливом всем туристам в сосновом бору.
Костер разгорелся на славу, но питьевая вода из талого льда не получалась: лед здесь был вонючий, метаново-аммиачный, от него несло гнилью и кухонным газом. Путники с огорчением выплеснули котелки с отвратительной жижей. Они еще не знали, что на планете фей надо не действовать, а желать.
- Эх, газировки бы за одну монетку! - вздохнул Тэй.
И увидел стакан возле ног. Обыкновенный граненый стакан, наполненный шипучей влагой. Пузырьки, как и полагается, подскакивали над поверхностью воды.
Четверо разделили газированный нектар по-братски, каждому досталось по глотку.
- Маловато, - сказал доктор. - Еще бы один.
И стакан появился.
- А я бы горяченького предпочел, чайку покрепче, - сказал кладовщик.
И увидел в воздухе стакан чаю.
Путники были ошеломлены. Конечно, подумали о голодной галлюцинации. Но галлюцинировали все четверо, все четверо видели чай, а пил и согревался один. Тэй крикнул:
- Добрые феи, спасибо за угощение, выходите из темноты!
Но инопланетные подавальщицы предпочитали обслуживать своих гостей молча. Гости были слишком измучены, чтобы допытываться, что и почему, решили принимать чудо как факт. Они заказали обеденный стол - и стол появился, накрытый накрахмаленной скатертью, белой с голубыми цветами, в точности такой же, как у матери Тэя. На столе стояли фарфоровые тарелки и фамильная суповая миска в форме каравеллы, лежала горка нарезанного хлеба, пышного, пшеничного, с большими порами, слишком свежего, чтобы ломти получались тонкими. Это все Тэй продиктовал, вообразив обед в родительском доме. А второе каждый заказывал по своему вкусу: баранью отбивную, обжаренную в сухарях, бифштекс под желтым одеялом яичницы, или нанизанный на острые прутья, напористо пахнущий шашлык, или куриные котлеты с топленым маслом внутри и бумажным хвостиком на палочке.
Наевшись до отвала, захотели поспать. Вкусы были еще дорожные, скромные, никто не пожелал роскошной перины. Звездолетчики затребовали привычные раскладные кресла из космических кают, одеяла потеплее, комплекты чистого белья и постелились тут же у костра. Доктор, самый предусмотрительный, попросил еще и палатку, хотя дождя не могло быть в пещере под каменным сводом.
Проснувшись, не поверили вчерашнему. Не может быть такого, приснилось... Но ведь кресла и подушки были налицо, не исчезали. Сохранился ли чудесный дар? Каждый про себя попробовал попросить чего-нибудь: кто - яблоко, кто - пачку папирос, кто - умывальник и зубную щетку. Феи отозвались с готовностью, они как бы дежурили во тьме, все было исполнено незамедлительно.
А там пошло и пошло. Пировали, отсыпались; проснувшись, закусывали. Насытившись, придумывали редкостные блюда: двенадцатицветный пломбир со сливками и орехами, заливное из соловьиных язычков, анчоусы в масле авокадо. Впрочем, экзотические лакомства оказались не вкуснее обычных. Возможно, что феи не умели готовить их, а заказчики не смогли поправить поварих, сами не пробовали ни разу соловьиных язычков.
После третьего пира, когда еда чуть ли не из глаз сочилась, робинзоны занялись благоустройством. Палатку заменили сборным домиком, сначала двухкомнатным, потом пятикомнатным, с личными спальнями и общей столовой. Сказали: "Да будет свет", подвесили к своду пещеры сотню люстр. Как же засверкали, заискрились в их лучах бесчисленные кристаллы! Волшебная пещера фей оказалась не так уж велика, с полкилометра длиной, шириной не больше двадцати метров - примерно один гектар каменных глыб, столбов, натеков, сосулек. Камни выглядели живописно, но неуютно. Новоявленные сибариты решили благоустроить и украсить пещеру: заказали феям растительность - цветочные клумбы, ягодник, фруктовый сад и десять соток дикого, запущенного леса с мхом, плесенью и трухлявыми поваленными стволами. Трухлявость тоже была выдана безупречная, с тысячами личинок и муравьев под ржавой корой. И ржаное поле было в четверть гектара, и жаворонки над ними - для бодрого утреннего хора.
А что бы придумать еще?
Нечего!
Сытые и отоспавшиеся путешественники заскучали. Стали вздыхать. Хорошо бы домой - к женам и детишкам. Или к невестам, к девушкам - у кого не было семей. И пресной показалась вычурная еда, пустым пятикомнатный дом, слишком тесным псевдолес и квазиполе. Одно осталось в голове: домой, домой, на родную планету!
К сожалению, феи не воспринимали прямого приказа: "Доставьте меня домой!" То ли могущество их не распространялось на космические просторы, то ли не хотели они расставаться со своими гостями. Пришлось загрузить их громоздкой технической работой: дать наряды на стенки для ракеты, на аппаратуру, агрегаты, приборы, припасы... И начать это все с крана грузоподъемностью в девять тонн.
И конечно, требовалось топливо. Вообще-то топливом для фотонного звездолета могло служить любое вещество, любые атомы. С базы ракета стартовала, нагруженная чугунными чушками, но феям были заказаны чушки из золота. И не без технического основания. Ведь золото плотнее железа, стало быть, компактнее, требует меньше места на килограмм веса, а выдает тот же килограмм фотонов. Кроме того, золото, подобно свинцу, хорошо поглощает лучи, служит надежной защитой от радиации. И плавится золото легче, требует меньше тепла для подачи в двигатель. Но самое главное - золото есть золото: всеобщий эквивалент товаров, мандат на изобилие, силу, власть, наслаждения и почет, чековая книжка на исполнение желаний любых, в том числе и тех, которые не входили в ведение фей.
Естественно, Тэй и его спутники рассчитывали не все золото сжечь в пути, тысячу-другую слитков сэкономить. И долгое возвращение их превратилось в испытание жадности. Экономить было можно только за счет малой скорости, а малая скорость отодвигала срок прибытия. Сохраняя золото, путники платили днями своей жизни. Альтернатива: либо нечего будет тратить, либо некогда будет тратить. И видимо, скупость побеждала. Ракета могла бы вернуться и раньше, в пути провела лишних пять или шесть лет. И из четверых к финишу прибыл только один, самый молодой по возрасту - Тэй. Прибыл уже стариком, но с тремя тоннами нерастраченного золота.
Все равно сила, власть и почет ему не достались. Торговый дом "Космос и К°" наложил арест на золото, заявил, что это остатки топлива и механик обязан сдать их. Даже иск еще предъявили Тэю за перерасход горючего. Адвокаты же Тэя в суде доказывали, что топливом можно считать только чугун, загруженный при старте, и он был израсходован полностью, а золото закуплено иждивением команды и является собственностью команды, Тэя в первую очередь. Одна инстанция решала так, другая - иначе. Сам Тэй умер, заблудившись в чащах кассаций и апелляций. Кажется, наследники его ведут тяжбу по сей день.
Не в золоте суть. Тэй привез мечту. Есть, оказывается, где-то на небе уголок, где исполняется "хочу". Все, что в практической жизни требует терпеливого накопления, долгих лет ожидания, там дается запросто. И разговоры о том, что я купил бы, если бы выиграл десять тысяч по лотерее (в какой семье они не ведутся!), сменились новейшим вариантом: что я затребовал бы на месте Тэя? Каждому казалось, что он был бы гораздо умнее, не тратил бы силы фей на соловьиные язычки, на детали к подъемному крану тем более.
А что заказали бы вы?
Возьмем нашу компанию - с инженерно-космического. Принято считать, что студенты - народ развеселый, в кармане у них пусто, а голова набита идеями и ничего им не нужно, кроме идей. Но все-таки у каждого есть и осязаемые мечты. Пэй, к примеру, вздыхает о библиотеке старинных книг. Ему все кажется, что древние знали что-то сверхмудрое о жизни. Надо только разыскать нужную книгу, выучить наизусть - и сам станешь сверхмудрым. Братья Сэиты хотят иметь спортивный зал на ферме своего отца. Если будет зал, они смогут заниматься часок после работы и станут знаменитыми акробатами, возможно, даже бросят инженерное дело, которое так туго лезет в голову. Рэй мечтает о стильной квартире, ему зачем-то нужны занавески красного бархата и рояль из черного дерева, а на стенах портреты великих артистов с небрежной надписью: "Рэю, дружески"; или: "Рэю на память о задушевных беседах". Пусть каждый входящий, каждая входящая в особенности, сразу бы видела, что здесь живет незаурядный, душевно тонкий человек. А что сегодня видит студентка, забежавшая к Рэю в общежитие одолжить трешку до стипендии? Четыре неубранных койки с казенными одеялами, корки и недоеденную колбасу в бумажке на столе. Что она слышит? Громкий шепот: "Ребята, ко мне пришли, поболтайтесь в коридоре полчасика!" Располагает к интимности такая обстановка?
Ну а Гэтта? Я знаю, что заказала бы Гэтта: кресло на колесиках для парализованной бабушки, новое пальто обеим сестричкам, маме электрическую кухню-чудо, которой можно поручить приготовить обед из трех блюд: нельзя париться целый день у плиты с маминым сердцем. А после всего, когда и бабушка, и сестры, и мама будут совершенно довольны, Гэтта возьмет у фей шубку, короткую, на две ладони выше колен, но из настоящего меха, темно-бурого с благородной сединой, натурального, который так ласково гладит щеки.
Что же касается меня, я дольше всех надоедал бы феям. Дело в том, что я люблю делать подарки - все равно кому, незнакомым тоже. Меня дразнят Дедом Морозом, потому что у меня всегда полны карманы карамелек и солдатиков. Ну и что тут постыдного? Люблю смотреть, как загораются глаза у какого-нибудь замурзанного карапуза, когда ему преподнесешь подтаявшую конфету, размазанную по липкой обертке. Малыши скромный народ, их легко обрадовать. И еще хотелось бы мне посмотреть, как загорятся глазищи у одной девицы, если ей принести куцую шубейку с сединой на ворсе. Воображаю себе... могу только воображать. Если бы я три года Откладывал всю стипендию целиком, как раз набрал бы на шубку. Вот ее-то я и заказал бы феям. И еще было у меня эгоистическое желание, признаюсь. Мне хотелось, чтобы я попал к феям первым, раньше других йийитов, мог бы сообщить их желания феям и выдавать потом подарки. Желание эгоистическое и, в сущности, неправомерное. Ведь я был бы только посредником при таинственных изготовителях, получал бы благодарности, предназначенные невидимкам.
Что говорила о феях наука? В свое время я собирал вырезки, накопил больше двухсот статей из специальных, научно-популярных и общих журналов и газет. Две сотни статей, две сотни мнений! Впрочем, все они сводились к двум основным:
1. В пещере Тэя имеются особые вещества, минералы или горные породы, обладающие специфическими феерическими свойствами, которые проявляются в способности улавливать парапсихологическую информацию и на основе ее создавать из окружающих атомов материальные предметы.
2. В пещере Тэя, в ее воздухе или в стенах, обитают некие существа "феиды", которые для ознакомления с прибывшими инопланетянами или для иных непонятных целей записывают парапсихологическую информацию и на основе ее создают из окружающих атомов материальные предметы.
Либо вещества, либо существа. Пожалуй, не надо было быть ученым специалистом, чтобы выдвинуть эти два предположения.
Не было недостатка и в скептиках. Скептики твердили: "Галлюцинация или дезинформация!" Обман чувств или обман слушателей! И ссылались на отсутствие доказательств: устный рассказ Тэя, и больше ничего. Правда, были золотые слитки... Но ведь золото можно добывать и не таким чудесным путем. Скептики полагали, что Тэй открыл где-то богатое золотом небесное тело и скрывал его местонахождение, чтобы не обесценить свое сокровище. Самые подозрительные намекали, что месторождение было в каком-нибудь банковском сейфе на планете Йийит. Совершив ограбление, команда два десятка лет возила слитки по космическим далям, ожидая, чтобы преступление забылось. Попутно стреляли друг в друга, чтобы росла доля оставшихся. Даже фильм был поставлен на эту тему... и пользовался успехом.
Тэй утверждал, что у него есть и записи, и кинолента, но показывать не соглашался, пока ему не вернут слитки. Получалось, как в детском споре: "А у меня есть настоящий пистолет". - "Врешь!" - "Не вру". - "Покажи!" - "Не покажу". - "Значит, врешь". - "Нет, не вру" и т.д.
Люди религиозные поверили Тэю сразу и безоговорочно. Проповедники во всех церквах объясняли, что чудо пещеры Фей давным-давно предсказано и описано в священных книгах, что это всего лишь новое проявление всемогущества божьего. В книгах сказано, что есть на небе рай, где награждаются праведники. Вот и нашелся вход в рай. Впереди еще и не такие чудеса. Сомнений у проповедников не было и доказательств тоже. У религии вообще с доказательствами туго, там больше бьют на доверие. Любое свидетельство, самое неосновательное, в цене. Было видение во сне - и то хорошо. А тут рассказ живого свидетеля, современника, да еще звездолетчика.
Впрочем, и среди атеистов было не так много скептиков. Понимаете, очень уж хотелось поверить Тэю. Заманчиво было думать, что мечты исполняются где-то. Хотелось верить - и верилось. Джэй - старая лисица - понял это из первых. Пока там в сенате спорили, отпускать ли средства или не отпускать на новую экспедицию, Джэй основал акционерное общество на паях под названием "Благочестивые паломники" и объявил, что каждый пайщик сможет попользоваться дарами фей, минералов или божьих ангелов - дарами пещеры, короче говоря.
Естественно, никакой флот не мог бы поднять всех желающих. Поэтому в уставе было записано, что пайщики имеют право заказать феям что угодно на сумму своего вклада. Акции же были дешевые, доступные каждому, и оплачивать их можно было не только деньгами, но и материалами и своим трудом. Даже такое правило было введено, либеральное: деньги считаются из расчета один к одному, материалы - по двойной цене, а труд - по пятикратной. Вот и потянулись к Джэю толпами бездомные безденежные голоштанники, все, кто мог предложить только руки и спину. И среди тысяч и тысяч записались в пайщики Пэй, Рэй, Юэй - вся наша компания. Записались и практически бросили учебу даже. Очень уж хотелось наработать побольше трудовых акций. Тем более что наш труд ценился высоко. Мы были студентами старшего курса в инженерно-космическом, почти инженерами, и работали на Джэя инженерами. В результате очутились в первой сотне акционеров. А первый десяток по уставу мог рассчитывать на место в ракете. Одно время мне казалось, что я вот-вот дотяну до первой десятки: мой пай был семнадцатым. Я уже ходил по комиссионным, присматривал шубку с седым ворсом. Но потом меня и всех нас обогнал Рэй. Тут особое обстоятельство сыграло роль: Рэй водил грузолеты в космос, на монтажную базу, и в пути свел знакомство с Джэттой, единственной дочерью старика Джэя. А наш Рэй парень не промах. В общем, посовещавшись, мы все перевели свои паи на Рэя, сложились и обеспечили нашему представителю место в ракете.
Три дня назад Рэй простился с нами, улетел на последнем грузолете, на том, что увозил заказы пайщиков. Я сам видел эти списки - громаднейшие фолианты с графами: фамилия, размер пая, заказ, заказ, заказ... На каждого пайщика строка, иногда две, иногда целая страница, всего около миллиона страниц. И вот ушла в космос эта библиотека, энциклопедия затаенных желаний, тайных и явных надежд. Ушла, стала звездой на дневном небе. А миллионы уповающих провожали ее миллионами вздохов, мои товарищи в том числе. Вздыхали, но думали: "Там Рэй, наш собственный делегат. Мечты в надежных руках".
И вдруг этот делегат вбегает в скверик, растрепанный, бледный, с красными пятнами на щеках.
- Ребята, нас продали!
И протягивает скомканное письмо.
"Дорогой мой, ненаглядный, любимый, радость моей жизни!
Прощай навеки, прощай навсегда-навсегда!
Я обливаюсь слезами, не соображаю ничего, еле вижу буквы, прости за мои каракули. Все произошло так неожиданно. Час назад я ничего не знала, приехала на проводы... И вдруг папа объявил, что я лечу, а ты не летишь, что он внес за меня пай в пять раз больше твоего... И мы не увидимся никогда-никогда!