Гуськова Татьяна. Дети ночного неба

***

   Как ни старалась я идти потише, Мэйо постоянно отставал. Мальчик брел все медленнее, ссутулился, но так ни разу и не пожаловался.
   Я остановилась, поджидая его.
   – Скоро стемнеет, нужно где-то располагаться на ночлег.
   Казалось, сейчас от облегчения он сядет прямо на дороге, и мне дальше придется его тащить, но Мэйо только покорно кивнул.
   Мы сошли с дороги и, проваливаясь в снег, направились в лес. Если до сих пор погоня до нас не добралась, значит, можно больше не скрывать следы. Я так и не придумала, как нам расположиться на ночлег, но случай решил все за меня. Войдя под сень деревьев, мы наткнулись на тайше. Это, конечно, не домик лесничего, но и не на снегу спать.
   Я выгребла снег из очага, достала укрытые в специальной нише, а потому сухие дрова, там же нашлась щепа на розжиг, и немного сухого мха. Ветер дул с той стороны, где у тайше не было стены, так что с огнем пришлось повозиться. Мэйо пока осматривался, потрогал свисающий из щели клок сухой травы, потом подошел ко мне, понаблюдал за робкими, но уже крепко цепляющимися коготками за дерево язычками пламени.
   – Чиа, – синие глаза сосредоточенно смотрели в огонь. – Огонь живой?
   От неожиданности такого вопроса, я слишком сильно дунула. В воздух взвились кусочки мха, пепел и искры. Я закашлялась и потерла глаза руками.
   – С чего ты так решил?
   – Он танцует. Он красивый. Он живой?
   Задумавшись, что ответить своему новоявленному ученику, я подложила в разгорающееся пламя несколько веток потолще.
   – Живой. Но не так как ты или я, его жизнь не долговечна. Он живет только пока мы кормим его.
   Широко распахнутые глаза теперь смотрели на меня.
   – Но люди тоже живут только пока едят.
   – Да, возможно ты прав. Но человек в отличие от огня, ест, чтобы жить, а не живет, чтобы есть. Человек умеет размышлять, радоваться жизни, любить, а не просто тупо пожирать пищу, – постаралась я объяснить, как могла. Хотя такие вопросы пристали бы больше ребенку куда младшего возраста, или человеку уже пожилому, решившему пофилософствовать.
   Мэйо сосредоточенно покивал. Я вытащила из сумки маленький, на кружку, котелок и, набив его снегом, поставила на камни очага, растапливаться.
   – Чему тебя учил твой Вайри? – поинтересовалась я.
   Мэйо сглотнул, заморгал. Похоже, зря я спросила.
   – Всему.
   В углу нашелся веник из веток, и я принялась выметать снег из тайше, пока он не растаял.
   – О. Всему и за всю жизнь научить трудно.
   – Он и учил меня жизни. А еще читать, писать, считать. Драться, – добавил он уже гордо.
   А становится все интереснее, Шевер не только выкупает ребенка у отца, где ему, судя по всему, жилось довольно плохо, но еще и учит. И делает не просто мастера боя, а еще и готовит к жизни, обучает грамоте.
   Мэйо, насупившись, стоял посреди тайше. Зря я все же напомнила про погибшего наставника. Мальчишку требовалось срочно чем-то отвлечь.
   – Подай-ка мне мою сумку. Значит, говоришь, наставник обучал тебя драться.
   Протянув мне сумку, мальчик кивнул.
   – Каким оружием?
   – С мечом и без оружия.
   – Хорошо. А что ты скажешь об этих двух мечах?
   На детском лице искрой вспыхнуло изумление, но оно прожило дольше, чем искра. Мэйо провел рукой над Тшиту, но не купился его ложным блеском, обратившись к Шайре.
   – Почему он такой непрочный? Зачем здесь эти отверстия? Он сломается при первом ударе.
   – Не сломается, хотя ударять им никто никого не будет. Шай шин, меч для танцев.
   – Ну… – разочарованно потянул Мэйо.
   – Он необыкновенно остер, чтобы с легкостью рассекать воздух. Он прочен, но никто не использует шай шин для убийства, потому что, если шай шин напьется крови, он онемеет.
   В глазах мальчика вспыхнул интерес, кажется, мне удалось его отвлечь.
   – Можно? – он осторожно погладил полукруглую узорчатую чашку меча, провел пальцем по потрескавшимся жемчужинам.
   Секрет поющих мечей утерян, уничтожен вместе с городом, где их когда-то творили. Сейчас каждый из них стоит больше, чем несколько своих весов золотом, но продать шай шин почти невозможно, каждый из них передается из поколения в поколение в одной семье и слишком известен, чтобы просто так придти с ним к ростовщику.
   – Можно. Покажи мне, чему тебя учил Вайри.
   Мэйо взялся за рукоять двумя руками и с легкостью поднял меч, по размерам тот вполне подходил даже для ребенка. Шайра и на такое движение не осталась равнодушной, пропев приветствие на одной ноте.
   – Ух… – мальчик замер, держа меч перед собой в вытянутых руках.
   – Не бойся. Считай, что это самый обычный меч. Показывай. Но если ты сделаешь что-то неправильно, Шайра тебе подскажет.
   Несмотря на долгий переход, Мэйо принялся старательно выполнять упражнения. Сначала в песне меча звучали фальшивые нотки, а слегка изогнутое тело Шайры резко дергалось. Но постепенно он втянулся.
   Я завернула Тшиту в ткань и убрала обратно в сумку, достав мешочек с сушеными травами – вода в котелке как раз закипала.
   Веточка с крошечными листьями и засохшими, пожелтевшими, а когда-то белоснежными лепестками повертелась на поверхности и утонула в бурлящих пузырьках. По тайше поплыл сладкий запах, будто за стенами не зима, а самый разгар лета. Я отставила котелок в сторону от очага, настаиваться и остывать.
   – Ты закончил? – спросила я, услышав, что Шайра замолчала.
   – Нет.
   Оказалось, что Мэйо стоит и принюхивается.
   – Подожди, сейчас остынет.
   Он кивнул, так и не спросив про еду. Меч вновь запел.
   Тайше способен укрыть путника от дождя, принять кого-нибудь и помочь приготовить обед в очаге, обложенном камнями, но обогреть зимней ночью он, больше похожий на беседку, не способен.
   Взяв плащ, я растянула его, примотав завязки к столбам, а полы придавила сумкой и футляром для мечей. Плащ выгнулся внутрь, как парус, но ветер в тайше гулять перестал. Может, и переночуем.
   – Мэйо, – позвала я. – Хватит на сегодня. Вот, – я протянула ему свою тиску, – Надевай.
   – А как же ты? – удивился мальчик.
   – Мне и так не холодно, – рубашка из тонкой шерсти и кожаная безрукавка грели плохо, но позже, когда Мэйо уснет, я хотела сменить обличье, сходить на охоту и переждать ночь в теплой шкуре.
   Укутавшись в тиску, как в хороший плащ, и грея руки об чуть остывший, но все еще теплый котелок, Мэйо уселся к очагу и посмотрел на меня блестящими глазами.
   – Чиа.
   – Да? – я потирала плечи, чувствуя, что еще немного – и зубы начнут стучать от холода.
   – Скажи, ты ведь тоже из клана?
   Оторопев, я посмотрела на мальчишку. Хотя… чему я удивляюсь, ведь его наставником был Мглистый Волк.
   – Да. Я из клана.
   – А из какого?
   – Из Каеш. Клана Спящей Кошки.
   – Я так и подумал, когда увидел у тебя кошку над бровью.
   – Если ты все знал, то зачем спрашивал?
   – Я не был уверен. А почему у Вайри не было на лице волка?
   – Потому что он не был наследником клана, – сама не зная почему, я отвечала на все вопросы мальчишки. Чутье говорило, что все нормально, что от моей небывалой откровенности вреда не будет, хоть мне это и неприятно. Прикрыв глаза, я понадеялась, что Мэйо решит, будто я задремала и отстанет, но не тут-то было.
   – А почему Кошка Спящая, а не какая-нибудь Нападающая?
   Я улыбнулась. Сестренка тоже как-то спрашивала об этом у отца.
   – Потому что кошка спит, пока человек ходит по земле.
   Мэйо в раздумье отвел взгляд в сторону, видимо что-то переосмысливая, но вскоре вновь встрепенулся.
   – Чиа, а скажи мне, как появились кланы? Почему оборотни перестали вдруг быть нечистью?
   Что ж, эта тема не так болезненна, она поможет скоротать ночь, не замерзнув.
   – Оборотней очень много. Их разновидности включают в себя многие кланы, но ты, я так поняла, имеешь в виду те пять кланов, что охраняют границы Империи?
   Мальчик кивнул, осторожно отхлебывая из котелка. Ветер не залетал в тайше, и внутри стало теплее.
   – Это давняя история, и она больше похожа на легенду.
   Давным-давно, когда Империя была совсем молода и только-только обрела постоянные границы, в ней не было порядка. Завоевательные войны уже закончились, но мир никак не хотел устанавливаться, слишком много было недовольных, каждый хоть один заговор, но старался устроить. В новорожденной Империи царили разброд и хаос. И тогда наступило раздолье для нечисти. Вольготно себя чувствовала любая нечисть, особенно оборотни, ведь они, притворившись людьми, могли без помех прокрасться в любое людское поселение. В любой дом мог ворваться Кау Ши и похитить дитя, Багал – стать на тень и выпить силу человека, Тайраны заманивали в пропасти и пожирали тела сорвавшихся… – оглянувшись на Мэйо, я увидела, что он побледнел и, не отрываясь, круглыми глазами смотрит на меня. – В общем, каждый творил зло сообразно своей природе. У Императора не было людей, чтобы присматривать еще и за оборотнями, ему бы и со своими, человеческими проблемами разобраться. И тогда монахи храма Шу, Вечного Отца Времени, внемлили мольбам людей, и братья-воины отправились сражаться с нечистыми. Многие из них стали святыми, спася тысячи людей – у оборотней не нашлось сил сопротивляться священным мечам – раданам^[7].
   – Они всех их убили?
   – Почти всех. Когда оборотней осталась жалкая кучка, пять кланов выбрали представителей и отправили их на поклон к Императору, прося защиты и покровительства.
   – А он? Неужели он решился защитить оборотней?! – Мэйо нешуточно увлекла эта история.
   – Император был умным человеком, выслушав оборотней, он сказал: «Я могу защитить вас, могу дать вам свое покровительство», – прикрыв глаза, я вспоминала слова, начертанные над воротами крепости Каеш, – «Но я хочу получить за это вашу преданность и службу».
   «Что мы должны будем делать?» – спросили оборотни.
   «Вы перестанете причинять вред людям моей Империи и будете защищать ее границы».
   «Хорошо», – согласились они. И, уйдя из замка Императора, отправились со своими кланами к горным перевалам, которые им надлежало хранить.
   Как только оборотни выполнили свое обещание, произошло чудо – они перестали быть нечистью, при этом сохранив все свои способности. Так вот и появились пять горных кланов. Ты еще спать не хочешь?
   Мэйо покачал головой.
   – А что это за пять кланов?
   – Каеш из Кау Ши, Шевер из Шавров^[8], Балоог из Багалов^[9], Тассан из Арсов^[10] и Тайри из рода Тайранов^[11].
   – Так ты Кау Ши? – бровки Мэйо поползли на лоб.
   – Да, это так.
   – А зачем Кау Ши воровали детей? – последовал новый вопрос, продолжающий выбивать почву у меня из-под ног.
   – Мэйо! Ну откуда я знаю! Я же никаких детей не ворую! И мои родственники не воруют… не воровали, – тихо закончила я, потом вскочила и подошла к плащу. Хотелось откинуть его в сторону и выйти наружу, вдохнуть холодный ночной воздух, сладкий и свободный от вопросов мальчишки.
   – Чиа, а почему ты тогда сказала, что клан Шеверов совершил предательство, из-за которого ты осталась одна, без дома, в плену? – новый вопрос.
   В проницательности Мэйо не откажешь, я стиснула зубы, так хотелось рассказать обо всем, сорваться на крик… Но вот легче от этого не станет ни мне, ни Мэйо.
   – Хватит вопросов на сегодня. Поспи немного. Здесь уже достаточно тепло. Нам завтра далеко идти.
   Мэйо послушно кивнул. Я подкинула еще дров в очаг, прикидывая, чтобы их хватило на всю ночь.
   Несколько мгновений мальчишка лежал неподвижно и пытался уснуть, а потом поднял на меня жалобный взгляд.
   – Чиа, расскажи хоть что-нибудь. Я все равно не усну. Я… мне страшно.
   Шиад любила, когда я рассказывала ей сказки, она складывала ручонки на одеяле и слушала, слушала. У меня уже язык заплетался и глаза слипались, а маленькая полночница шепелявым голосом требовала: «А дальсе?»
   Вот и сейчас пришлось вспомнить все сказки, что я когда-то сочиняла для младшей сестренки.
   Некоторым из них Мэйо внимал, затаив дыхание, некоторые, совсем детские, про шаловливого котенка, вызывали у него только улыбку. Но вот, наконец, блестящие глаза закрылись, и мальчик сладко засопел, чуть и меня не усыпив.
   Осторожно я встала и потянулась. Хочешь не хочешь, нужно идти на охоту, а то слышала я, как у моего подопечного в животе урчит от голода.
   Чтобы одежда не остыла, я накрыла ею сверху Мэйо, поставила рядом с очагом сапоги…
   Лапой все никак не удавалось подоткнуть плащ на место – ткань цеплялась за когти, и оставались щели. Придержав полу зубами, я нагребла на нее снега. Сойдет.
   Давно я не ходила на охоту, да и вообще редко преображалась с момента посвящения^[12].
   Падал легкий невесомый снежок, и деревья за его завесой казались тенями.
   Ищи Чиа…
   Там в норе спит твой котенок, и если ты ничего не принесешь, он умрет от голода. Эти мысли подействовали, и вскоре мне удалось поймать пушистого упитанного зайца, опередив рыжую соперницу. Лиса злобно потявкала издали, но убралась. Будь это даже Тэти, лиса-оборотень, она не рискнула бы связываться с Кау Ши, со мной.
   А теперь – к Мэйо.
   В человеческом обличье, дорогу к тайше я бы не нашла, но широкий нос вывел по собственным следам, уже изрядно присыпанным снегом.
   И тут вдруг… совсем рядом от тайше и от Мэйо! Чужой запах! Бросив зайца, чтобы не мешал, я подкралась к домику.
   Враг!
   Человек?
   Кау Ши!
   Шерсть на загривке встала гребнем. Что ему тут понадобилось? Конечно же, Мэйо. Я солгала мальчику, когда сказала, что не знаю, зачем Кау Ши крадут детей. Они пьют их кровь, чтобы получить силы для преображения. Горные кланы были освобождены от таких унизительных поисков силы, черпая ее в своем служении.
   Он уже успел забраться в тайше – плащ, занавешивающий вход, был откинут, и отблески пламени плясали на снегу. Совсем еще молодой, почти мальчишка. Даже не сумел совершить полное преображение. Нужно действовать тихо, чтобы Мэйо не проснулся и не испугался.
   Кау Ши почувствовал мое приближение за несколько шагов, резко обернулся, выбрасывая вперед острые когти на измененной, но все еще человеческой руке. Я отбила выпад лапой, обнажила клыки, показывая оборотню, что он ошибся местом охоты. Кау Ши сжался и отступил в угол. Неужели, придя сюда, он не почувствовал, что это место занято другим, более взрослым и сильным оборотнем?
   – Нам хватит на двоих, сестра! – прохрипел оборотень.
   Мэйо шевельнулся, поднял голову.
   – Вон! – преображение заняло всего несколько мгновений.
   – Каеш!!! – пискнул оборотень, догадавшись, наконец, кто перед ним, и одним прыжком убрался из тайше.
   Я едва успела натянуть штаны и рубашку, когда Мэйо окончательно проснулся.
   – Чиа, а чего это ты полуодета?
   – Снегом растиралась. Это полезно.
   Мальчик поежился, плотнее кутаясь в тиску.
   – И так холодно.
   Обувшись и завернувшись в плащ, я обыскала все вокруг тайше, но зайца так и не нашла, зато обнаружила пятно крови на снегу и кучу следов ночного гостя вокруг него.

***

   Погоня изрядно его задержала, так что место ночлега добычи он нашел только после полудня. Постоял на пороге пустого тайше, провел рукой над свежими, но уже остывшими углями в очаге. Сердце кольнула легкая досада: все могло бы уже кончиться, но она тут же исчезла, растворилась – интересная игра должна продолжаться долго, чтобы получить удовольствие не только от результата, но и от процесса.
   Мастер скай-линь вышел из придорожного домика и замер, увидев незамеченный им ранее след. Нечеловеческий. С расширяющейся к пальцам ступней и длинными, оставившими отметины на снегу когтями.
   Еще одни Кау Ши?
   Вот здесь он убегал, а вот здесь достал из тайника сапоги, обулся и… последовал за ЕГО добычей. Мальчишка – вот что его манит. Манит так сильно, что отбивает страх перед старшим оборотнем. Это может помешать.
   Мастер скай-линь нахмурился.
   При первой возможности соперника нужно уничтожить.

Глава 2

   Вышли мы затемно, голодные, невыспавшиеся и замерзшие. Сыпавший всю вторую половину ночи снежок запорошил удобные колеи, и теперь приходилось брести, утопая по щиколотку. Мэйо быстро выбился из сил, начал отставать, пошатываться, останавливался передохнуть, а потом за все время нашего пути в первый раз не выдержал и взмолился:
   – Чиа, давай отдохнем немного.
   Я молча сняла плащ, сумку перевесила на грудь.
   – Забирайся ко мне на спину.
   – Чиа! Я тяжелый! Ты устанешь.
   – Нам нужно идти, так ты сможешь отдохнуть.
   – Но!..
   – Кто из нас наставник?
   Мальчик послушно вскарабкался мне на закорки. Я укрыла его сверху плащом, запахнув полы у себя на груди. Получился странный горбатый человек с двумя головами.
   Мэйо худенький, нести его легко, но все же шла я гораздо медленнее. Можно было бы преобразиться, во втором обличье я с легкостью увезла бы его на спине. Но вдруг кто-нибудь заметил бы мальчика, скачущего верхом на горном льве?! Их, конечно, часто приручают и в неволе разводят, используя вместо собак. Но даже самая прирученная кошка не позволит ездить на себе верхом. Любой догадается, что я – Каеш. Так что остается только скрипеть сапогами по снегу, да поддерживать заснувшего Мэйо, чтобы не свалился.
   К полудню мы дошли до деревянного моста через замерзшую реку. На берегу рос боярышник, сияя алыми, не расклеванными птицами ягодами.
   Мы с Мэйо обрывали подмерзшие, но сладкие, как конфеты, ягоды, и кидались косточками. Выглянувшее солнце раскрасило нашу жизнь маленьким, но настоящим счастьем.
   – Слышишь?! – вдруг насторожился мальчик.
   – Кто-то едет!
   Из-за холма к переправе выходила еще одна дорога, и вот по ней к мосту выехали сани, запряженные унылой соловой кобылкой. В желтой гриве лошадки запутались непонятно где найденные ею репьи.
   Возница, завидев нас, привстал на козлах.
   – Вы откуда здесь?!
   – В город идем.
   Мужчина поправил сшитую из лисьих шкур треугольную шапку, натянул вожжи, заставив кобылку остановиться.
   – Одни? – удивился он.
   – Да.
   – А откуда?
   – Оттуда, – Мэйо бесхитростно махнул рукой, показывая направление.
   – Там же в двух днях пути жилья нет! – вновь удивился мужчина.
   Я отряхнула с тиски прилипшие к ткани косточки боярышника, брошенные меткой мэйеной рукой. Что же ему сказать? Подняла голову и натолкнулась на круглые от удивления глаза.
   – Госпожа шакья!
   Полы тиски распахнулись, и мужчина увидел мой пояс воина, пусть пряжка на нем была всего лишь зеленой.
   – Да. Ты случайно не в город едешь?
   – В город.
   – Можешь нас подвезти?
   – Конечно! Залезайте!
   До города мы добрались засветло и с удобством, а Мэйо еще и поесть выпросил.
   Неизвестный мне городишко назывался Пешта, и был совсем невелик. Вместо защитной каменной стены его опоясывал деревянный частокол, выходя одним боком на берег той самой реки, через которую мы проезжали. Здесь на равнине она полноводно разливалась, наверняка по весне затапливая широкие, покрытые сейчас снегом луга. Пештяне, несмотря на размеры городка, жили вовсе не бедно, только рядом с их городом у берега реки можно было найти чудесную розовую глину, из которой лепилась посуда для приготовления чая. Ни в чем не получался такой ароматный, вкусный и полезный чай. И чем старше чайник, тем выше он ценится. За долгие годы заваривания в нем накапливаются чайные аромат и вкус. И даже если просто залить в такой чайник горячей воды, то она приобретет вкус чая.
   Обо всем этом нам поведал болтливый возница, желавший скрасить нашу, а главное, свою скуку.
   Я удивилась тому, что при таком уникальном месте такой маленький и неизвестный город. Оказалось, что месторождение принадлежит одному знатному семейству, рьяно следящему за тем, как оно разрабатывается, не слишком ли много глины берется. Это же семейство понемногу продает ценный товар гончарам, тоже передающим свое мастерство только в семье. Так что в Пеште неохотно селили чужаков, ну разве что какой полезный человек будет, например, лекарь, или повар умелый.
   И продавалась посуда только знакомым купцам, а уж те, накрутив цену в пять, а то и в десять раз, везли хрупкий, но драгоценный товар к императорскому двору и не только. Ценнее был и расходился лучше только фарфор из черной или голубой глины, полупрозрачный на свету и звонкий, будто хрусталь.
   Возница все болтал и болтал, пока лошадка неторопливо плелась на холм к городу. А мне вспомнился дом и круглый пузатый чайник из розовой глины с ручкой в виде журавля и журавлями же, легкими, танцующими на выпуклом боку, и маленькие чашки к нему. Как закусила губу мама, когда Шиад разбила одну из них. И тот маленький чайник, что я купила сама, не пожалела шестидесяти шерлов, опьяненная своим первым выступлением в императорском замке, с какой гордостью я привезла его домой…
   – Чиа, – Мэйо дернул меня за руку. – Ты что, плачешь?
   Сглотнув, я запрокинула голову, и предательские слезы все-таки не пролились. Возница, услышав слова мальчика, оглянулся, чтобы посмотреть на редкое зрелище – плачущего шакья.
   – Нет, Мэйо, я не плачу. Тебе показалось.
   Мальчик хотел что-то сказать, но в этот момент мы въехали в ворота.
   – Тирш! Кто это с тобой? – окликнул нашего возницу страж на воротах.
   – Госпожа шакья с учеником.
   – С младшим братом, – поправила я. Нужно что-то делать. Мы с Мэйо заметны, как костер ночью на холме.
   – Надолго ли к нам? – спросил стражник, подходя к остановившимся саням.
   – Нет. Только переночевать.
   Стражник удовлетворенно кивнул.
   – Гостевой дом пуст. Зима. Думаю, вы сможете недорого снять комнату.
   – А как нам до него добраться? – я слезла с саней и потянула за собой пригревшегося и разомлевшего Мэйо.
   – Это вон тот дом, – кивнул стражник на возвышающееся над окружающими домиками двухэтажное строение.
   – Спасибо за скрашенную дорогу и быстрые ноги твоего коня, – я слегка поклонилась вознице, толкнув Мэйо в спину. Мальчишка послушно согнулся.
   Поблагодарив стражника, и мы отправились искать ночлега.
   Гостевой дом поражал аккуратностью и чистотой. Сразу видно, что он в надежных и любящих руках. Стоило переступить порог, как навстречу нам поспешила сухонькая женщина с доброй, но будто наклеенной улыбкой, одетая в опрятную, но не богатую полосатую, бело-желтую тиску, подпоясанную желтым платком. Она, не спрашивая, сможем ли мы заплатить за ночлег, предложила разуться у порога и принесла мягкие, валяные из овечьей шерсти топушки, предложила выпить чаю. Такому ритуальному гостеприимству любой знатный дом бы позавидовал.
   По обычаю отказываться от добровольно предложенного угощения нельзя было, хотя принимать его ой как не хотелось. Вся моя кошачья природа восставала против этого, она говорила – заплати за то, что дают, иначе за отданное даром, могут потребовать куда больше стоимости; возьми сама, если сможешь, но не принимай из чужих рук.
   Хозяйка усадила нас на низенькие скамеечки за низенький столик, расставила на нем маленькие круглые деревянные тарелки, на которых горками возвышались нехитрые сласти: засахаренные вишни; почти прозрачное и необыкновенно густое варенье из рябины, порезанное кубиками; и маленькие, размером с монетку, соленые лепешки с орехами. Их полагалось есть перед чаепитием, чтобы полнее осознать вкус чая. Мэйо тут же потянулся к ним, но замер, остановленный моим взглядом. А хозяйка продолжала священнодействовать. На столе появился чайник из той самой глины, на его боку цвел шиповник, да сам он был сделан в виде ягоды шиповника, а потом и три маленькие чашки.
   Три. Не две. Значит, и хозяйка отведает с нами чаю, значит, она не только предлагает свое гостеприимство, но и просит о чем-то.
   На жаровне закипела вода, в чайник с шиповником отмерян чай, среди скрученных черных листков мелькали сушеные ягоды земляники и земляничный лист. При единении огня, воды, земли и дерева по комнатке поплыл густой земляничный запах. Чашки сполоснуты кипятком. И хозяйка, позволив себе утратить сосредоточенность, вновь начала улыбаться. Теперь можно и поговорить, пока чай настаивается.
   – Угощайтесь.
   Мэйо вцепился в лепешку, на которую уже давно глаз положил, захрустел. Я тоже прикусила одну, не спуская глаз с хозяйки.
   – Меня зовут Тийша Ситран, – представилась она, помолчала, ожидая чего-то. Но мне это имя не было знакомо. – Мой отец владеет глиняным карьером, – продолжила она, так и не дождавшись никакой реакции с моей стороны.
   Я молча кивнула. А неплохо устроилось это семейство: единственное в Империи месторождение розовой глины, единственный в городе гостиный дом, битком набивающийся, когда сюда приезжают купцы за готовым товаром.
   – Я хочу нанять тебя, шакья, – закончила Тийша.