Ну мы это вроде: "Федя, Федя, туды-сюды, давай вроде, веди..."
   А там, значит, спуск такой, мимо типа таких вот домов, которые здесь,
   а частные дома внизу и тротуарчик, и забор мелкий, и собака там гавкает.
   Прямо, значит, перед нами... Он к ней:
   - Ты че там, сучара, куда глядела, менты приехали, машину увели, пуговицы с шинели золотистые срезали...
   Думаем, машина была... Ну, машину увели. А он продолжает:
   - Ну, братва, придется врезать ей пару упаковок...
   Думаем, вишь заправили, ну пару упаковок врежет... А там собака гавкает. Ну, значит, он к ней:
   - Молчи, сука, замолчи, в рот тебя е... Ну-ка отвечай...
   На собаку, значит, на эту.
   А мы:
   - Федь, ну ее. Пойдем, туды-сюды...
   - Я знаю, че делаю...
   Ну а собака гавкает, зверь, ей не прикажешь. А забор мелкий. Ну мы это тут чето между собой... Ну а он стакан, значит, еще залудил... И до этого. Он через этот забор и к собаке. А та-то умней его оказалась, она в будку заскочила и из будки гавкает. Вот он к ней подлетает, харю в будку сунул:
   - Ну че, в рот тебя е...
   Как она его за харю цапанула. Он:
   - Брысь! Брысь, кому говорят... Отпусти... ъ
   Тут соседи выскочили, у него харя эта прокушена. Весь в кровище. Выпуливается, значит. Мы его под белые руки:
   - Пойдем, короче говоря, веди...
   А там, значит, дом такой, паровозиком. Заходим туда. Туда, значит, зашли. Он:
   - Вот моя хата. Располагайся, братва...
   А там одна такая маленькая комнатушка, другая чутьчуть побольше, кухонька такая вот... Ну, правда, телик стоит.
   - Давай, братва, все на стол!
   Ну мы, вроде, ну, короче, хата есть хата... Достаем. Всю водку... Ну, может, не всю, но большую часть на стол. Будем пить. Колбасу там в миски побольше нашинковали... Вроде там пошли, кто на кухню, кто еще...
   Вот он сидит:
   - Ну давай, наливай.
   Ну мы ему, значит, налили. Он еще вмазал, короче... А там Дамир этот, он по бабам с ума сходил. Вот он:
   - Так, Федя. Ну иди, кого ты там обещал-то...
   - Вам троих хватит?
   А нас пятеро.
   - Да хватит, хоть троих-то приведи. Там уж разберемся, что к чему.
   Короче, пошел... А, нет, не пошел еще, сидит. Ну, значит, еще налили. И он, значит, как сейчас помню, колбасу эту вот так берет, выпил, занюхал. Потом вот так вот бросает и орет:
   - Дарья, сука!..
   Да вроде, ты знаешь, когда мы заходили, никого в хате не было. А он:
   - Дарья! Дарья, в рот тебя е...
   - Тут заходит такая... Вот представляешь, в эту дверь, примерно, она бы не вошла. Боком протиснулась. Баба его:
   - Черт гундосый, опять кого-то привел...
   Нам бы хватиться тут, но мы, сам понимаешь... А он так вот сидит. Он выпил, что ему... Так вот сидит, ему все уже, понимаешь... Орет:
   - Убери эту подлую колбасу! Она мне в тюрьме надоела! Принеси че-нибудь... резкого...
   Думаю, да где ж он на зоне колбасу, мы вообще ее, колбасы-то, не видели... Я вроде хотел взять эту миску, а она у меня из-под носа-то эту миску, Дарья-то, чуух! Умойся. И несет там вот такую вот лохань, вроде там, капусты. Года два она, наверно, уже стояла. Запах. Хлобысь на стол:
   - Черт гундосый! Нате, жрите...
   И мы сидим, друг на друга так поглядываем... Ну, мы ребятато молодые были, неудобно. Вот так сели, вот сидим. Девиц ждем!
   - Ну че там ты, давай!..
   А он:
   - Сча!..
   А я... Значит, че... Предыстории немножко... Я в поселке лепушок взял, ну костюм, значит. Он такой... нормальный, в общем. Но мне немножко маловат был. Вот мы когда пришли, переоделись, значит... Праздник же... Не то, чтобы как в лесу-то ходить. Ну и сидим, а он ушел. Ушел...
   Тут мы сидим, Дамир, значит:
   - На кровать никто не заходит, кровать моя...
   Девиц мы ждем. Дамир опять:
   - Кровать моя, там разберемся.
   А он такой, парень симпатичный... Мы тут распределились, кто где. Пока, мол, вы там трое, а после...
   И вот картина. Дверь открывается с ноги, значит так, с пинка. Он так на косяк, Гундосый, стоит, мотается:
   - Братва! В рот меня е... Выпуливайся! Менты на хвосту!
   - А мы поселенцы, ты знаешь, ну вилы, срок. Пределы у нас 100 километров... А значит, шнифт, форточка, пятьдесят на пятьдесят... Мы пять человек, мы в эту форточку... А у него, козла, гвоздь на 150, не в ту сторону, а в эту загнутый... Я так и не понял, как меня протиснули. А там, значит, нас менты подбирают и в воронок. А он вдогонку орет:
   - Братва! В рот меня е... Хату не палите!
   А мы там падаем, нас уже подбирают и в воронок...
   Ну в воронке сидим. В КПЗ привозят. Я захожу, гляжу, там, двое лежат,
   один, значит, курит, один на корточках сидит. Ну я сел. Ни сигарет, ниче.
   - Дай, говорю, закурить.
   Дает закурить... А! Не, он сначала, как же он?..
   - Дай в Москве е... не просят...
   Да хорош, говорю, дай, короче, сигарету.
   Ну он дает сигарету. Прикурил. Гляжу: у меня лепушок тут вот пальцы закрывает. То он мне был короткий, а тут пальцы закрывает. Костюм. А меня как выталкивали, зацепили вот здесь вот и шов весь этот распороли, он у меня весь и сполз вот сюда вот.
   А малый там, значит, лежал в углу на нарах.
   - Че, говорит, у Феди Гундосого побывал?
   - А с чего ты взял-то?
   - Да, говорит, видно.
   Фан Фаныч
   Эту историю я слышал раза три, причем от разных людей, но в главных деталях она совпадала один к одному, и даже имя главного героя везде было одно и тоже Фан Фаныч. (Скорее всего, имя всетаки вымышлено, потому что по блатной "фене" "Фанфаныч" означает представительный мужчина.) Не знаю, было ли это на самом деле, но все очень похоже на правду. А если учесть, что на зоне случаются вещи абсолютно невероятные, то тем более можно поверить рассказчикам. История эта поучительная, и говорит она о том, как порою человек находчивый и остроумный может приобрести уважение среди заключенных. Вот краткий пересказ от первого лица.
   На одну из фаланг Бамлага, где я шестерил у нарядчика, прибыл московский трамвай. Так, ничего особенного, трамвай как трамвай, обычный. Раскидали их по баракам, вечером расписали по бригадам и объявили, кому завтра кайлом махать, кому с носилками крутиться. Утром рельс бухнул, всех на развод. Бригады построились и разошлись на работу. Моя задача пробежаться по баракам и доложить нарядчику, что к чему. Обежал кроме больных и одного со вчерашнего московского трамвая, все на работе. Иду, докладываю нарядчику:
   - В четвертом бараке один отказчик. Все остальные на работе.
   - Кто такой? аж побагровел нарядчик. А ты, сука, куда смотрел?
   Почему не выгнал? Лоб, что ли, здоровый? Или козырный?
   - Да нет, говорю, какой там лоб... Смотреть не на что. Глиста, но чудной больно. Требует, чтобы его к начальнику фаланги доставили. Без промедления, говорит...
   - Ах ты, шнырь! Сейчас я ему дам начальника фаланги! Он у меня пожалеет, что его мать на свет родила! Бросил свои бумаги и мне: Пошли!
   Заходим в четвертый, навстречу нам эта тощая мелюзга, ханурик. Не успел нарядчик хайло разинуть, а тот ему командным голосом:
   - Вы нарядчик фаланги? Оччень хорошо, вовремя... Я уж хотел о вас вопрос ставить перед начальником. Вот что, любезный... Прошу обеспечить мне рабочее место, чертежную доску, ватман и прочие принадлежности. Еще расторопного мальца мне, для выполнения мелких технических работ!
   Повернулся резко, палец ко лбу приставил, другая рука за спиной и пошел по проходу барака.
   Много повидал за годы отсидки здоровенный нарядчик, но такого, чтобы его сразу, как быка за рога да в стойло, такого сроду не бывало. Обычно при виде нарядчика со сворой шестерок каждый зек норовит зашиться куданибудь, скрыться с глаз, да хоть сквозь землю провалиться. А тут нарядчику захотелось самому спрятаться. А тот, хмырьто, развернулся в конце барака и опять на нас пошел. Брови сдвинул, сурово так:
   Вас о моем прибытии сюда, смею надеяться, уже проинформировали?
   Нее... промычал нарядчик.
   Тогда почему вы до сих пор тут стоите? Я вас спрашиваю! Идите и доложите: Фитилев Фан Фаныч прибыл! Там! Фан Фаныч ткнул оттопыренным от кулачка большим пальцем за плечо и замолк.
   Что означает это "там", быстро соображал нарядчик, но никак не мог сообразить.
   Там, продолжал Фан Фаныч, я занимался решением проблемы большой государственной важности. Мне дорога каждая минута, а потому прошу вас немедленно доложить обо мне.
   И Фан Фаныч дружески потрепал растерявшегося нарядчика по плечу.
   Через несколько минут, вытирая со лба испарину, нарядчик стоял перед
   начальником фаланги.
   Что там у тебя стряслось? спросил "хозяин".
   Вчерашний трамвай чудного привез. Говорит, что он большой ученый и вас должны были поставить в известность о его прибытии.
   Начальник призадумался. Он знал, что Берия понасажал в лагеря ученых с мировыми именами, чтобы те не отвлекались, пьянствуя, заводя шашни с чужими женами и интригуя друг против дружки, от решения больших государственных проблем. Те работали в обстановке большой секретности в "шарашке" и спецбюро. За хорошее обеспечение и уход за ними, за поддержку и помощь по решению задачи создания новых типов самолетов и вооружения начальники получали внеочередную звездочку. Все это несомненно начальник мигом прокрутил в голове. Может, и мне пофартит, наверняка прикинул он.
   Веди! приказал "хозяин". Поглядим, что за птица...
   Через некоторое время дверь без стука распахнулась. Так входят в кабинет начальства только те, кто знает себе цену. Подойдя к привставшему из-за стола начальнику, Фан Фаныч протянул руку для приветствия и добродушно сказал:
   Да вы садитесь, Василь Василич, садитесь. И с таинственной интонацией добавил: Мы же с вами хорошо знаем, что в ногах правды нет.
   Все это ошеломило и озадачило не только самого начальника, но и во второй раз нарядчика, который вошел следом и топтался возле дверей. Хозяин зоны привык к тому, что все его называют не иначе как гражданин начальник. А этот запросто, по имениотчеству. Откуда только имя узнал? И что это за намек насчет какойто правды в ногах? Кто не знает, что правда сидит, а не стоит? Что за всем этим кроется? И почему этот Фан Фаныч уселся без приглашения в мягкое кресло? Василь Васильевичу стало не по себе. А вдруг это никакой не ученый, а лагерный прохиндей.
   Тем временем Фан Фаныч продолжал говорить. При этом он то кивал на телефон, то тыкал указательным пальцем кудато вверх, то большим пальцем указывал за спину:
   Так вы позвоните начальнику всех лагерей железнодорожного строительства на Дальнем Востоке Френкелю Нафталию Ароновичу. Он в курсе. Можете от себя добавить, что я прибыл и благодаря вашей заботе приступаю к работе над проектом без промедления...
   Фан Фаныч верно просчитывал ситуацию и знал наперед, что с фаланги Френкелю не дозвониться, да и начальник зоны не отважится беспокоить одного из высших гулаговских чинов, к тому же крутого по жизни, по такому пустяку.
   Позвольте поинтересоваться, осторожно начал "хозяин", над чем вы работаете?
   Он сам поморщился от того, что обратился к зеку на "вы".
   Разглашать не имею права. Государственная тайна. Фан Фаныч подумал и добавил, понизив голос: Только вам, как непосредственному начальнику, вкратце, в двух словах, без подробностей и деталей. Многие ученые мира бились над проблемой осушения озера Байкал, затрудняющего сообщение Дальнего Востока с европейской частью. Великому Эйнштейну, лауреату Нобелевской премии, и то проблема не покорилась. Только я уже почти нашел ключ к реализации этого проекта. Все идеи и наброски расчетов тут. Он постучал себя по лбу пальцем.
   Сколько времени вам потребуется для решения этой проблемы? спросил "хозяин".
   Он прикидывал: "У него четвертак. Заломит сейчас лет двадцать. Тут ты гусь и всплывешь на чистую воду. Будь ты шарлатан, будь ты ученый, но я не дурак ждать столько лет".
   Поскольку все расчеты в основном готовы и находятся здесь, Фан
   Фаныч снова постучал костяшками пальцев по своей стриженой голове, то потребуется несколько месяцев. Может, три, может, четыре, ну максимум полгода...
   Договорились быстро. "Хозяин" обеспечивает Фан Фанычу необходимые условия для доработки проекта, а тот через полгода сдает готовый проект, о чем "хозяин" самолично доложит наверх.
   В тот же день "великий ученый" получил в свое распоряжение отгороженный угол в бараке, а уже на следующее утро там дымилась печка, сложенная для него персонально. Дабы мысли в голове не остужались. В последующие дни его "технический секретарь" то и дело бегал то за дровами, то с котелком на кухню, то к выгребной яме с парашей на одну персону.
   Получив все необходимое, Фан Фаныч принялся за работу. Вскоре, получая двойную пайку, он поправился, нагулял жирок. На него с завистью приходили смотреть зеки, особенно с новых этапов. Несмотря на все отсрочки и затяжки, пришло время сдавать проект. "Великий ученый и изобретатель" сумел настоять на том, чтобы защита и передача проекта состоялась в присутствии авторитетной комиссии, и она прибыла. Фан Фаныч появился в просторном кабинете "хозяина". Поздоровавшись с членами комиссии и назвав некоторых по имениотчеству, он небрежно кинул рулон ватмана на стол начальника.
   Прежде чем приступить к изложению моего открытия, начал Фан Фаныч, я хотел бы, с разрешения уважаемой комиссии, задать присутствующим несколько вопросов, вводящих в курс дела.
   Получив разрешение, он обратился к важному московскому чину:
   Скажите, много ли у нас в стране лагерей и колоний?
   Точная цифра секрет государственной важности, ответил чин, но могу сказать однозначно. Много.
   А много ли в них содержится зеков?
   Много, очень много, зашумели члены комиссии, которым не терпелось ознакомиться с величайшим открытием века.
   Поясню свою мысль вкратце, продолжал Фан Фаныч, потом у вас будет возможность ознакомиться с проектом в деталях, посмотреть чертежи, диаграммы, графики. Все пояснительные документы и расчеты в этой папке. Итак. Члены комиссии знают, это не является ни для кого большим секретом, что в обход южной и северной частей Байкала нам приходится прокладывать железную дорогу. Это для страны обходится чрезвычайно дорого, к тому же растягиваются сроки пуска участков в эксплуатацию. Приходится разрабатывать огромное количество скального грунта. Поэтому я выбрал самый дешевый и самый оригинальный вариант прокладки железнодорожных путей по осушенному дну Байкала. В чем его основная суть? К Байкалу, как по южной, так и по северной железнодорожной ветке подвозим шестнадцать миллионов вагонов сухарей. Ссыпаем в озеро. Затем ссыпаем туда же семь миллионов вагонов сахарного песку. Как известно, вода в Байкале пресная. Большой мешалкой все размешиваем. Тут у меня мешалка в деталях разработана. Фан Фаныч кивнул на папку. Свозим со всей страны зеков с ложками. Три дня и Байкал сухой.
   Конечно, члены комиссии давно уже поняли, что над ними издеваются самым наглым образом, и может быть, первым понял это сам "хозяин". Он сидел и скрипел зубами от ярости. Фан Фаныч оказался классным чернушником и отменным мошенником. У Фан Фаныча четвертак. Терять ему нечего. Он взял, вернее, украл у "хозяина" хороших полгода и прожил их как человек. И при этом до конца срока заслужил уважение и авторитет у других зеков.
   ИСТОРИЧЕСКИЙ ЭКСКУРС
   Как ни удивительно, но лишение свободы в виде заключения в тюрьму долгое время было одним из самых малораспространенных мер наказания на Руси.
   Княжеские и все прочие суды совершались скоро, без ненужной волокиты, поэтому не было нужды долго держать преступника за решеткой. Его просто связывали, сажали на суткидругие в какойнибудь погреб, подклеть или баню и приставляли стражника, чтоб не сбежал, только и всего.
   Строить для этого специальные тюрьмы не было никакой необходимости.
   Действовали законы простые и понятные, которые в сущности сводились к
   несложной формуле: "око за око, зуб за зуб". Более того, пострадавший мог без всякого суда разобраться с обидчиком на месте преступления, не обращаясь к властям. К примеру, одна из статей Русской Правды (начало XI века) звучала так: "Кого застанут ночью у клети или на каком воровстве, могут убить как собаку".
   А многие преступления вообще не подлежали наказанию, даже убийство, если оно совершено было при смягчающих вину обстоятельствах в состоянии опьянения. Некий Гаркуша, в пьяном виде повздорив с приятелем, ударил обидчика медным ковшом по голове и зашиб его до смерти, но был совершенно оправдан на другой же день после этого, поскольку дело это было, как написано, "на пиру явлено". Любопытно, что пьянство стало признаваться отягчающим вину обстоятельством только в начале XVIII века.
   Тяжелой обидой на Руси считалось нанесение увечий, отсечение руки или ноги. Сделавший это, если вина его была доказана, подвергался точно такой же участи ему тоже, вместо того чтобы давать срок и сажать в тюрьму, без всякой жалости отрубали руку или ногу.
   Строго наказывалось оскорбление действием, которое называлось тогда "преступлением против чести", сейчас бы мы назвали это злостным хулиганством "удар мечом в ножнах, или рогом, или жердью, или вырывание усов и бороды". Преступника тоже никуда не сажали, просто по приговору суда пострадавший отвечал ему тем же рвал бороду или же ударял "рогом или жердью".
   Если же в результате судебного разбирательства ни одна из сторон не могла доказать своей правоты, тогда назначалось "поле". Поединок и его результат считался видом судебного доказательства. Кто победит, тот и прав. Оцепляли цепями небольшую площадку, вроде ринга, и противники сходились в честном бою. Обычно дрались в присутствии друзей и болельщиков с той и с другой стороны, которые криками подбадривали соперников. Зрелище было увлекательным, поскольку "дерутся в потасовку, кулаками, батогами и дубинами..." Те, кто сам был не способен драться (женщины, больные, старики и т.п.), имели право нанять бойца. Но тут строго следили за тем, чтобы это был не профессиональный боец, чтобы дрался он без хитростей и без приемов.
   Бывали случаи, когда женщина не могла или не желала найти бойца, который мог бы постоять за нее, и тогда она сама выходила на поединок. Так, вдова одного княжеского дружинника Феодосья победила в поединке на мечах какого-то поляка Гонтковского. Но для таких случаев, когда на поединок выходила женщина против мужчины, существовали особые правила мужчина должен был сражаться с ней, стоя по пояс в специально вырытой яме.
   Главная суть наказаний сводилась к тому, что, вопервых, возмездие за преступление наступало скоро и неотвратимо, а вовторых, само наказание производилось, как правило, публично, при большом стечении народа, для устрашения и назидания собравшихся, дабы другим было неповадно.
   Видов наказания было великое множество повешение, сажание на кол, отрубание головы, битье батогами и кнутами, вырывание ноздрей, утопление, сожжение, закапывание в яму и т.д., всего не перечислить, но очень долгое время суды на Руси не выносили такого самого распространенного ныне приговора, как лишение свободы. Потому и не было никаких специальных тюрем и никто не думал их строить вплоть до середины XVII века.
   ПОЯВЛЕНИЕ ПЕРВЫХ ТЮРЕМ
   По Соборному уложению 1649 года во времена царствования Алексея Михайловича тюрьма начинает применяться как мера наказания. Тюремное заключение отбывалось в специально построенных для этого помещениях, а также в монастырях. Тюрьмы были построены в Москве, Устюге, Шуе, Муроме, Верхнетурье.
   Были они каменными, земляными или же деревянными.
   Самый суровый режим для особо опасных преступников устанавливался в
   земляных тюрьмах. Рылась большая яма, в нее опускался деревянный сруб, на дно кидали несколько охапок соломы и пищу заключенному опускали на веревках.
   Деревянные тюрьмы считались обыкновенными, это были несколько изб, которые огораживались заостренными крепкими кольями отсюда пошло название острог.
   Каменные тюрьмы появились несколько позже, когда построены были Орловский централ, Алексеевский равелин, Шлиссельбургская крепость. До этого арестанты помещались в монастырях, в кельях или подвалах.
   Построена была в Москве и так называемая бражная тюрьма, что-то вроде современных вытрезвителей или ЛТП, куда свозились задержанные в пьяном виде. Попал туда пьяным во второй раз секли кнутом, а особо злостных могли оставить там на долгий срок для исправления. Или, как тогда было указано: "Но если и сие не поможет, да останется в тюрьме, пока не сгниет".
   Лишение свободы и заключение в тюрьму применялось уже в сорока случаях. Но почти всегда заключение в тюрьму сопровождалось дополнительным наказанием битьем батогами, кнутом, вырыванием ноздрей, изувечиванием и т.д.
   Самые распространенные виды преступлений того времени: богохульство, действия против царя, заговоры, бунты, содержание притонов, фальшивомонетничество, самогоноварение, дача ложных показаний в суде, вымогательство, взяточничество, убийство, нанесение увечий, воровство, разбой, поджог (застигнутого на месте преступления поджигателя бросали в огонь), кража овощей из огорода, порча чужого имущества, непочитание детьми родителей, сводничество, блуд жены (но не мужа), мошенничество...
   С этих самых пор начинает действовать и знаменитое "дело и слово", когда, заподозрив кого-нибудь в измене или в другом серьезном преступлении, доносчик объявлял "государево дело и слово".
   Начиналось следствие в застенке с применением пыток. Пытки применялись самые разные, начиная от простого сечения до более тяжелых, когда допрашиваемого подвешивали на дыбу, связав ему руки и ноги, и, прикрепив к ногам тяжелое бревно, "растягивали".
   Иногда разводили под ногами костер, затем клали спиной на уголья.
   Выбривали темя и капали холодной водой. Пытки повторялись до трех раз.
   Самой страшной пыткой считалось рвать тело раскаленными клещами.
   Если подследственный не признавал своей вины, он считался оправдан
   ным. Теперь доносчик, объявивший "дело и слово", должен был какимилибо другими фактами доказать его вину. Если он сделать этого не мог, то его ожидало то наказание, которое постигло бы обвиняемого. Поэтому доносить на коголибо было крайне опасно. С другой стороны, недоносительство о какомнибудь злоумышлении против царя каралось смертной казнью. Даже если жена не донесла на мужа или дети не донесли на отца, все они заслуживали смертной казни.
   СМЕРТНАЯ КАЗНЬ
   Смертная казнь применялась довольно широко, и виды ее были очень разнообразны.
   Повешение. Этот вид смертной казни существовал с незапамятных времен и среди всех народов. Всегда считался одним из самых позорных и унизительных. Вешали за измену и предательство (возможно, это связано с именем предателя Иуды, который, как известно, выбрал для себя именно этот вид смерти, удавившись в петле).
   Сожжение. Применение этой казни тоже уходит корнями в глубь веков. Сжигали за преступления против веры, а также за умышленный поджог. Огню с древних времен приписывалась сила очищающая, недаром сам Господь поразил огнем погрязших в мерзости Содом и Гоморру.
   Утопление. Этот вид казни применялся обычно в тех случаях, когда наказанию подлежали большие массы народа, бунтовщиков и мятежников, до нескольких тысяч человек. Тоже напрашивается аналогия с великим потопом, истребившим в свое время почти все человечество.
   Отсечение головы. Это был самый распространенный и обычный вид наказания. Применялся в тех случаях, когда преступник заслуживал легкой смерти и его следовало казнить быстро и особенно не мучая.
   Расстрел. Впервые официально этот вид смертной казни введен Петром Первым, и применялся он исключительно к военным преступникам. Расстрел производился в торжественной обстановке с чтением приговора перед всем полком, который специально для этого выстраивался.
   Все перечисленные выше виды смертной казни считались казнями легкими, не мучительными. Кроме них известны страшные, показательные казни, которые способны были вызвать у присутствовавшей при этом толпы настоящий ужас.
   Колесование. Человека клали на землю лицом кверху и, растянув руки и
   ноги, привязывали в таком положении. Тяжелым колесом с железным обручем
   палач бил и раздроблял ему кости на руках и ногах. Затем осужденного с
   переломанными костями клали на это же колесо и в таком виде оставляли на
   медленное и крайне мучительное умирание. К слову, Пугачев тоже был при
   говорен к колесованию, но ему сперва отрубили голову, а потом уже пере
   ломали кости. Таким образом ему еще, можно сказать, повезло. Бывали слу
   чаи, когда колесованные лежали и мучились по нескольку дней.
   Сажание на кол. Смерть крайне мучительная и жуткая, когда заостренный кол, вставленный в задний проход, постепенно проходя внутренности, вылезал из спины или из груди. Казнь эта пришла к нам из Литвы. Иногда к колу прибивалась короткая перекладина, что замедляло проникновение кола, оттягивало смерть на дватри дня. После перенесенных страданий у многих покойников глаза вылезали из орбит.
   Четвертование. Преступнику рубили по очереди руки и ноги, а затем отсекали голову. Иногда руки и ноги отрывали щипцами. Казнь назначалась за государственные преступления. Таким образом казнен был в Москве Стенька Разин.
   Залитие горла. Экзотический способ умерщвления. Применялся почти исключительно к фальшивомонетчикам, которым в горло заливали расплавленный металл, из которого они чеканили фальшивые деньги.
   Закапывание в землю. Особый вид смертной казни, который применялся к женам, убившим собственного мужа. Преступницу закапывали живьем в землю по плечи и приставляли стражу для того, чтобы никто не мог кормить ее и поить, а так же чтобы собаки не отъели голову. Мучения обычно длились дватри дня. Были, впрочем, случаи, когда закопанные жили еще 20 и даже 31 день. Точно так же карались и соучастницы преступления. В 1682 году в Москве "окопаны были в землю трое сутки" две Женщины за убийство мужа одной из них.