Майами показался к ночи. Вернее, не сам город, а бесконечная цепь огней вдоль берега, бриллиантовое ожерелье Флориды, протянувшееся от Уэст-Палм-Бич до Ки-Уэста; пояс окончательно сросшихся курортных городков на самом полуострове и островах Флорида-Кис. Акопян, сменив тему, восклицал:
- Как жаль, что мы не испанские мореплаватели шестнадцатого века! Наших ноздрей уже коснулись бы пряные запахи тропических цветов. Ведь Флорида - это и значит "цветущая"...
Стюардесса деликатно будила задремавших, предупреждала о скором прибытии. Потом начала рассказывать рекламный текст о прелестях курортного края, отелях, пляжах, кемпингах, прокате яхт и специальных садках жемчужниц - для желающих понырять и, может быть, обогатиться...
Акопян и Стрижова слушали, разинув рты; Волновой лишь мудро посмеивался, ибо знал, что никакой жемчуг, подсунутый местными развлекателями ныряльщикам, не окупит стоимости проживания на знаменитом курорте...
Самолет заходил на посадку.
Глава V
________________________________________________________________
РАЗГОВОР ПРИ ЗАКРЫТЫХ ДВЕРЯХ
Точеные деревянные столбики веранды, увитые краснеющим к осени виноградом; куры, бродящие возле расшатанных ступеней; кусты крыжовника и низкие раскидистые яблони; бочка для сбора дождевой воды, механическая косилка на траве, взрыхленная земля огорода - овощи уже убраны... В доме крахмальная скатерть на неуклюжем столе, яблочный сидр в кувшине, разрезанный мясной пирог; темная старинная мебель, тяжелые шторы с помпонами... Трудно было поверить, что вся эта провинциальная идиллия находится в центре Нью-Йорка и солнечные лучи, сконцентрированные специальной оптикой, падают во внутренний двор небоскреба, на глубину ста с лишним этажей. И тем не менее владелец дома мог позволить себе такую прихоть. Владелец дома мог себе еще и не такое позволить.
Он сидел боком к столу, покачиваясь в скрипучем дедовском кресле-качалке и прихлебывая из глиняной кружки - этакий лысоватый, пухлощекий, расплывшийся папаша-фермер, добродушный хрипун в мятой рубахе и жилете нараспашку. И еще было в комнате человека три-четыре, помоложе и постарше, неброско одетых, усатых и безусых - ну, совершеннейшие личности из вагона "сабвея", лишенные особых примет. Одна из личностей поглощала пирог, поливая его домашним кетчупом; другой гость курил сигарету, привалившись задом к вычурному комоду; еще кто-то совсем в темноте играл на диване со спаниелем.
У порога веранды, спиной ко двору, в потоке солнечного света сидел на стуле, неестественно выпрямившись, тот самый господин, похожий на японца, что представился советским делегатам как Джек Мэнсфилд. В его руке подрагивал бокал с сидром. Он походил на подсудимого, каковым, очевидно, и являлся. Он щурился от яркого солнца, в то время как лица мужчин в зашторенной комнате покрывала глубокая тень.
- Вот такая история, Тэдди, - сочувственно вздыхая, говорил старик в кресле-качалке. - Ты-то, брат, хоть понимаешь, что теперь будет?
- А что я мог сделать, босс? - недоуменно спросил "Джек". - Не стрелять же в них посреди аэродрома в конце концов?
- Нет, стрелять тебе было нельзя, - охотно согласился старик. - На это мы тебе полномочий не давали. Но все равно - прохлопал ты, брат. Сглупил. Тебе говорят: "Извините, мы забыли сделать важное дело, полетим позже - рейсовым самолетом". Очень хорошо. Как ни в чем не бывало предложи подождать, пока они вернутся. Убеждай, уговаривай...
- Да что я, мальчик, что ли? Они же нас насквозь видели! Во всяком случае главный. Он бы через десять минут прислал полицейскую машину...
- Большое дело - полиция!
Джек-Тэдди порывисто допил вино, поставил бокал на пол. Его лихорадило все сильнее.
- Может, и небольшое. Но они бы нам все равно усложнили работу. Зачем лишний шум?
- Зря выкручиваешься, Тэд! - лениво отозвалась личность, игравшая на диване с собакой. - Если тебя видели насквозь, значит, ты прокололся. Плохо сыграл. Опять же, виноват.
- Не знаю... Может, мне и показалось! - начал торопливо оправдываться "подсудимый". - Может, и не поняли они ни шиша... А вдруг у главного в самом деле были какие-то дела в городе?
- Совсем запутался, дурачок! - просипел старик. - Если не поняли, то почему сообщили тебе, что полетят завтра, а сами удрали экспрессом, как будто им черти пятки поджарили? Провели тебя за нос, брат...
Виноватый опустил коротко стриженную голову. Воцарилось молчание. В черном лакированном, ростом с человека футляре уютно тикали напольные часы, суетливым солнцем мелькал маятник.
...За две недели до этого разговора был у хозяина другой, еще более конфиденциальный, тет-а-тет. Только не дома и не в офисе принадлежавшего ему концерна, чьи перекрытия убегали к небу над беленым потолком "фермы". Пришлось тогда старику втиснуться в костюм-тройку, затянуть на горле галстук и отправиться на собственном самолете в Вашингтон. Там приезжего встретил в ультрамодерновом, набитом электроникой кабинете человек, чья физиономия во время торжественных церемоний маячила за плечом президента, а обязанности были понятны лишь узкому кругу посвященных. В отличие от старика бизнесмена, вашингтонский чиновник был худощав, пасторально голубоглаз, возраст имел неопределенный, а платиновые волосы и белоснежные зубы - слишком натуральные, чтобы быть естественными... Он все время ходил по кабинету и восклицал:
- Произошло событие, которому нет равных в мировой истории! Вы понимаете? Вот здесь у меня самые свежие данные из русского Космоцентра... Этот Акопян действительно видел нечто, оставленное инопланетянами. Машину, сокровищницу, звездолет - или что-то иное, для нас непостижимое; но видел! И теперь они снаряжают корабль к Фобосу. И долетят, и разберутся ва эатаоам! - Чиновник ударил кулаком по пачке бумаг. - Тогда Москва овладеет секретами, до которых иначе пришлось бы додумываться еще пятьсот лет. И весь мир станет русским, дружище. А мы будем получать подачки с господского стола... Нравится вам такая перспектива?
Разговор шел секретный. Все каналы связи были перекрыты, магнитофоны выключены. Звуконепроницаемые панели исключали подслушивание с помощью дальнобойных микрофонных "пушек"; специальные прокладки в стенах и перекрытиях нагревались электротоком, дабы никто не смог увидеть с помощью инфракрасного термоскопа тепловой облик собеседников, а затем прочесть их беседу по видеозаписи движений губ...
- Ну а вы-то чего копаетесь? - спросил старик, утирая пот и придвигаясь поближе к вентилятору. - Взяли бы и сами отправили экспедицию. Штука-то эта, на Фобосе, вроде ничейная: кто первым застолбил, тот и бери...
- Легко сказать - отправили экспедицию! У президента и НАСА совершенно другие планы. Вы же знаете, кто сейчас у власти... Краснобаи, прекраснодушные идиоты, не видящие дальше собственного носа. Если бы они и послали корабль на Фобос, то уж наверняка пополам с русскими, и все находки и открытия объявили бы достоянием человечества.
- Хм... А если корабль построит, скажем, не НАСА, а кто-нибудь совсем другой? Я бы мог и сам посодействовать и переговорить кое с кем...
- К этому я и веду. Но вы представляете себе, какая здесь понадобится осторожность?
Старик наморщил красный от "фермерского" загара лоб, подумал и сказал:
- Поганцы, крючкотворы проклятые... Надо будет на следующих выборах поставить на другую лошадку.
- До выборов еще без малого два года. За это время русские и отправят свой новый корабль, и вернутся. А наше дорогое правительство им поможет...
- Это еще почему?
- Потому, - резко сказал чиновник, перестав сновать вдоль стола и значительно глядя прямо в глаза гостю. - Четырнадцатого числа в Майами начинается конгресс по космической медицине. Оататауадааа прибудут четверо: генерал, начальник медицинской службы Космоцентра, еще одна леди - тоже врач... и сам Акопян. Они доложат об удачном эксперименте - чтении воспоминаний Акопяна; наши яйцеголовые заключат их в объятия, родится какое-нибудь совместное соглашение... и чем черт не шутит, может быть, они действительно затеют общую прогулку на Фобос!
- Ага... И потому вы...
- Ну да, - перебил чиновник. - Мы очень торопимся. Участие русских в конгрессе недопустимо. Их возвращение домой также нежелательно. Поймите меня правильно - речь идет не о ликвидации, а... В общем, они должны заявить, что добровольно остаются здесь. Но за этим остановки не будет есть такие психотропные штуки, можно заставить людей говорить что угодно. Главное, аккуратно взять всю четверку...
- За что вы платите вашим парням из Лэнгли*? - недовольно спросил гость. - Почему я должен для вас таскать каштаны из огня?
_______________
* В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.
- В Лэнгли теперь тоже сидят слюнтяи из президентской команды. К тому же ни одна правительственная организация не должна иметь отношение к... нашей затее. Мы слишком на виду.
- О'кэй, - кивнул приезжий. - Вы меня не раз выручали, старина, - не буду с вами спорить. Значит, брать живьем?
- Да, и неповрежденных. Мне нужны их гладкие физиономии перед телекамерами. Разразится чудовищный скандал, который наверняка отвлечет мысли русских от инопланетных дел. К тому же здесь останется главный источник информации - Акопян. Они будут стараться заполучить его обратно. А мы тем временем выкачаем все содержимое его мозга, сами построим корабль и повезем господина Акопяна на Фобос, как живой прибор...
Старик молчал, посапывая. При всем его могуществе, с жутковатым главой секретнейшей спецслужбы спорить не приходилось. "Фермер" прикидывал в уме, кому из своей личной гвардии - корпуса телохранителей, промышленных шпионов, сыщиков и наемных убийц - поручить деликатное задание...
И вот теперь бедняга Тэдди, проваливший трюк с "личным самолетом Хартманна", сидел на веранде перед благодушно щурившимся боссом и с замиранием сердца слушал слова приговора:
- Ну, братцы, не будем даром мучить человека, у него уже и так штаны мокрые... (Личности пробормотали что-то невнятное.) Что? Вот и я так думаю. - Старик с нарочитой неторопливостью отхлебнул из своей кружки, глядя, как покрываются мертвенной бледностью широкие скулы подсудимого. В общем, даю тебе шанс, Тэд, сынок. Единственно из-за моей к тебе давней привязанности. Искупишь вину. В твоем распоряжении два дня. Послезавтра к этому времени вся компания должна быть здесь... - Пухлая стариковская ладонь припечатала скатерть, плеснулся из бокалов сидр. Часы пробили пять.
Глава VI
________________________________________________________________
СЕКРЕТ "ОДНОРУКОГО БАНДИТА"
Утреннее заседание окончилось в половине первого, объявили большой перерыв. Тарханова и Марину тут же куда-то умыкнули американские коллеги. Волновой уединился в одном из бесчисленных уютных буфетов, намереваясь перекусить и одновременно повозиться со своими неразлучными бумагами. Доклад советской делегации был назначен на завтра. Акопян наскоро пообедал рядом с шефом: его неудержимо влек к себе город.
Из этого гигантского отеля, специально снятого для проведения международного конгресса, было не так-то просто выйти. Сурен прошел через зал, напоминавший огромный стакан из опалового стекла. Зал предназначался владельцами для разного рода встреч и съездов. Его окружал просторный холл. Сейчас здесь были выставлены на ярких разноцветных постаментах образцы новейшего медицинского оборудования, выпущенного разными фирмами США. С одной стороны - экспозиция по теме, с другой - добавочная возможность прорекламировать свой товар. Аккуратные стеклянные горки с фармакологическими препаратами: в глазах рябит от радуги этикеток. Никель и пластик, оптика и электроника: всевозможные чудеса, от диагностических машин седьмого поколения, размером с книгу, но обслуживающих целые больничные города, до антигравитационных камер, где могли висеть в воздухе без опоры, ни к чему не прикасаясь, больные с обгоревшей или пораженной кожей. Попадались и части снаряжения космонавтов - все-таки конгресс-то был посвящен космической медицине! Сурен с удивлением увидел на стенде с торговой маркой "Форд" хорошо знакомые ему прыжковые сапоги-скороходы. На обложке проспекта надпись: "По лицензии СССР". Сурен перелистал глянцевую книжечку. Сапоги, которыми в его родной стране снабжали только космонавтов на время полета, здесь продавались в магазинах: их рекламировали для альпинистов, туристов, охотников... Нет, право, нам есть еще чему поучиться у "фирмачей"-капиталистов.
Акопян вышел в кольцевой коридор с многочисленными лифтами; конференц-зал и холл располагались в цокольном этаже гостиницы. Но лифты сейчас были ни к чему. Сурен поднялся во внутренний двор, один из многих, где в соответствии с жарким климатом Майами располагались бассейны, солярии, сады тропических растений. Чего здесь только не росло! Но, пожалуй, наиболее экзотичными среди всех этих орхидей и папоротников казались три русские березы, стройные и белые, точно свечи...
Наконец выбрался на улицу. Стояла жара, впрочем, освеженная дыханием близкого океана. Полукруглый козырек отеля отбрасывал тень на газон с лениво шевелившимися пальмами. Дальше начиналась площадка, уставленная прокатными электромобилями - тоже часть гостиничного хозяйства. Машины были серебристые, обтекаемые, одинаковые, словно пули; на каждой красовалось название отеля - "Флорида" - и эмблема города Майами: попугай, сидящий в кольце, прикованный к нему цепочкой. У края высилась аккумуляторная колонка, похожая на Друзу горного хрусталя. Сурен подошел к ней, сунул в щель металлопластиковую карточку постояльца и получил из окошечка ключи.
Открыв дверцу крайней машины, он обнаружил, что управление крайне просто: штурвал, педаль скорости, ручка заднего хода и тормоз. Делом нескольких секунд было вывести сплющенную сигару на шоссе.
Город дремал. Полуденная сиеста, возможно, от далеких испанских времен оставшаяся в распорядке дня, опустошила улицы, разрисованные звездчатыми тенями пальм, закрыла жалюзи вилл, окруженных садами. Сурен отметил про себя обилие отелей и то обстоятельство, что даже среди немногочисленных прохожих преобладали клерки и посыльные в гостиничной форме, а встречные машины были почти сплошь прокатные. Вокруг расстилался туристский рай, не оскверненный ни одним заводом. Даже офисов почти не увидел по дороге бортинженер: только обязательный "Первый Национальный банк" да похожая на пирамиду вершиной вниз контора авиакомпании "Пан Америкэн". Свернув с Мэйн-стрит, где высился конный монумент некоего идальго в доспехах, Акопян устремился к порту. Возле пирсов собралось довольно своеобразное "общество": торговых судов и контейнеровозов было очень мало, зато тесными рядами стояли элегантные собственные яхты. Любители стиля "ретро" прибывали сюда на белых, с позолоченной резьбой бортов и носовой статуей святого копиях Колумбовых или Магеллановых каравелл; ветер полоскал романтические паруса, и только посвященные знали, что вся эта бутафория на походе убирается, уступая место мощному винту или водомету. Яхтсмены с более современным вкусом строили крыловидные, каплевидные, плоские плавательные аппараты. Попадались и нарочито роскошные, многоэтажные атомоходы: на таких путешествовали не спеша, большой компанией, устраивая стоянки и загулы в самых злачных местах планеты...
Сделав немалый крюк, Сурен выбрался к городскому рынку. Тут было многолюдно. Магазины и кафе окружали площадь, на которой под громадными полупрозрачными, точно стрекозьи крылья, навесами торговали дарами моря. Пестро одетые смуглокожие суетливые люди - наверное, мулаты или креолы высыпали на прилавок диковинные раковины, морских ежей, сушеных страшных рыб. Сувенирная индустрия работала вовсю. Впрочем, лежали здесь и груды свежей рыбы; висели длинные ломти вяленого акульего мяса; радовали глаз обилием форм и красок трепанги, мидии, осьминоги, бронированные омары и розовые, навалом, креветки. Звучала ломаная испанская речь. Дородные негритянки в полотняных платках-тюрбанах сидели, как идолы, перед кучами фруктов и домашних сластей. Вольный дух рынка, удивительным образом уцелевший в городе крупного централизованного бизнеса (а то и намеренно оставленный, как туристская приманка), привлек Сурена. Он потолкался между рядов, купил связку бананов и шахматный черепаший панцирь - домой, на рабочий стол.
Возле рынка оканчивались кварталы роскошных вилл и отелей. Никакие грандиозные перемены, никакие свежие ветры XXI столетия не коснулись трущоб Майами - тростниковых хижин и разбитых тротуаров, веревок с нищенским бельем, убогих кофеен и магазинчиков. А может быть, то были следы великого кризиса 1990-х, перед разоружением... Во всяком случае, Сурен, не желая рабски следовать путеводителю, прошелся по двум-трем улочкам за рынком. Он не заметил, как в нескольких шагах от него, протиснувшись между сараем и мусорной свалкой, неслышно остановился черный "орикс". Как господин, похожий на японца, что-то шепотом сказал своим спутникам и вынул пистолет с широким, как водопроводная труба, дулом усыпитель, оружие, выданное полиции для борьбы с террористами. Затем стрелок приоткрыл дверцу "орикса"... Но в этот миг, чумазой галдящей стаей вылетев сразу из десятка дворов, Сурена обступили мальчишки-креолы, трущобные пацаны, наперебой предлагая самодельные сувениры - все те же раковины и сушеную рыбью мелочь - или попросту клянча денег. Окруженный этим неожиданным эскортом, Акопян, смеясь и поднимая руки вверх, поспешно вернулся к своей машине. Ему пришлось-таки купить пару наивных поделок и раздать горсть мелочи. А Джек-Тэдди, прошипев нечто весьма нелестное, спрятал пистолет и велел дать задний ход...
На чистейшем, сверкающем белизной пляже (мусор дважды в день убирали специальные машины) Сурен зашел в шестигранную прозрачную ограду пресноводного бассейна, с наслаждением разделся и окунулся. Вместо платы опять-таки сунул в щель карточку постояльца: компьютер отеля прибавит, что следует, к счету... Как раз напротив бассейна у обочины стояла полицейская машина, и черный "орикс" медленно проехал мимо.
До конца перерыва оставалось еще минут сорок... Акопян повертелся под струями теплого воздуха, выпил стаканчик ледяного сока папайи, оделся и, уже собираясь садиться в машину, заметил метрах в тридцати от бассейна, возле самого прибоя, будто слепленный из цветных леденцов павильон игровых автоматов. Он так и переливался на солнце. Пляж был малолюден, редкие отдыхающие героически загорали на матрацах с названиями гостиниц или дремали в шезлонгах под тентами; очевидно, павильон тоже пустовал.
Бортинженер, человек подвижного и пытливого ума, любил играть с механическими партнерами. Ему нравилось противопоставлять свою ловкость, смекалку, сообразительность скучному педантизму машины, ее безмозглому упорству и удручающей повторяемости реакций. Он считал, что любой автомат, даже компьютер, можно обыграть - и, как ни странно, всегда оставался в выигрыше. То ли действительно "армянская хитрость" оказывалась сильнее машинных программ; то ли (по мнению некоторых близких к Акопяну людей, в частности, жены) просто в присутствии Сурена разлаживались тонкие механизмы. Такое уж у человека биополе...
Он вошел в павильон. В самом деле ни души. Изменились "однорукие бандиты"* за последние тридцать лет, со времен Суреновой юности. Хоть и такие же размалеванные, и так же мигают елочными огнями бесчисленных лампочек, только тематика другая. Исчезли "звездные войны", "ракетные атаки" и тому подобные военные сюжеты. На их место пришли игры не менее захватывающие, однако вполне мирные: "космолет в метеоритном рое" (расстреливай на здоровье, только не вражеские танки или самолеты, а блуждающие в пространстве глыбы!), "точная стыковка", "планетоход в марсианских ущельях"... Знамение времени! Здесь было то же самое. Сурен огляделся в поисках чего-либо необычного... и остолбенел.
_______________
* Жаргонное американское название игровых автоматов.
Перед ним было нечто вроде телевизора с объемным изображением. Сумрачное звездное небо, на четверть занятое пятнистым диском багровой планеты; стена хмурых коричневых скал, пробитая удивительно правильным отверстием; нависающий скальный козырек... Да это же Фобос! "Его" тоннель! Все воспроизведено до мелочей по кадрам из видеофильма... Интересно: пошла ли эта электронная игра по Америке сразу после возвращения "Вихря", когда знаменитую пленку смотрел на телеэкранах весь мир, или ее придумали в Майами только сейчас, в связи с приездом советской делегации на конгресс? С них станется, бизнесмены - ребята оперативные...
О, вот и фигурка в скафандре на каменной осыпи! Ростом с палец, но на личике видны черные усы... Живой Акопян невольно развеселился, глядя на свою микрокопию. А каковы правила игры?..
Сурен, с грехом пополам понимавший английский, прочел под экраном: "Вы можете стать обладателем главной тайны Солнечной системы - загадки галактических бродяг, посетивших в незапамятные времена спутник Марса Фобос. Что скрывает искусственная пещера? Кроме того, вас ждет приз в 1000 долларов". Рядом находился наборный диск с цифрами и буквами - как на старинном телефоне - и рычаг, поворачивавшийся в любую сторону.
Изучив правила, бортинженер бросил в манетоприемник двадцать центов (карточка отеля тут была бесполезна), и над равниной Фобоса зажглась надпись "Игра". С помощью рычага Сурен "оживил" фигурку космонавта, заставил ее вскарабкаться на стену и войти в отверстие. Сразу же внутри скалы высветился очень натуральный ход с перилами. Акопян ввел "себя" в тоннель, затем в глухую кубическую комнату. Теперь, если он правильно наберет на диске комбинацию из семи цифр и пяти букв, - можно будет проникнуть дальше, узнать "главную тайну Солнечной системы" и заодно огрести тысячу долларов. Но шанс на удачу - один из миллионов. Игра чисто вероятностная, здесь не помогут ни ловкость, ни терпение...
Он начал набирать комбинацию...
Человеку трудно справиться со слепой и капризной вероятностью. Для этого надо быть по крайней мере столь же "случайным" и непредсказуемым в поступках. Случайность, помноженная на случайность, дает подчас хороший результат. Однако в любое свое действие мы неизбежно вкладываем смысл. Хотя бы условный. Набирая цифры и буквы, Акопян невольно сочетал в одном ряду свой возраст... любимое число 4... магическую семерку... затем инициалы жены, начальную букву имени сына... "Чистой" случайности не получилось. Погасла надпись "Игра", закрылся таинственный ход, куколка в скафандре вернулась на свое место - ожидать более счастливого игрока...
Сурен глянул на часы. Времени еще хватало - машина доставила бы бортинженера во "Флориду" за десять минут. Двадцатицентовик был последний - он отдал всю мелочь детям в бедном квартале, - а бумажные деньги автомат не разменивал. Надо было идти к хозяину.
Из-за малолюдья тот даже не выходил к конторке, а дремал в своей комнате - крепкий веснушчатый молодец ирландского типа, не обременявший мускулистое тело ничем, кроме шорт, сандалий и легкой шляпы. Под его рукой лежал на столике выносной пульт маленького телевизора, с кнопками и клавишами. Сам телевизор стоял на тумбочке напротив; показывали балет. Мухи вились над откытой банкой пива. Акопяну пришло в голову, что владелец автомата "Фобос" должен узнать оригинал своего малютки-манекена, но молодец и ухом не повел...
В то самое мгновение, когда Сурен переступал порог подсобки, рядом с павильоном бесшумно остановился на плотном влажном песке черный "орикс". Джек-Тэдди дождался-таки, пока уберется полицейский патруль. Теперь ничто не мешало выполнению задания: пляжники, как это водится в благословенной Америке, при первом выстреле либо разбегутся, либо сделают вид, что ничего не замечают...
- Хелло, - сказал Акопян. - Можно разменять?
- Деньги в ящике, - не слишком приветливо откликнулся хозяин и кивнул в сторону металлической коробки, стоявшей рядом с пивом.
Сурен бросил долларовую бумажку в одно отделение ящика, где было полно купюр разного достоинства; извлек из другого отделения пять новеньких монет, показал их сонному молодцу; тот едва глянул...
Акопян успел подумать, что, по-видимому, газетные сведения о высоком уровне преступности в Штатах и частных грабежах изрядно преувеличены: иначе хозяин вряд ли держал бы так открыто разменную кассу. В следующую секунду из-за тонкой перегородки раздались решительные шаги нескольких мужчин. Новые посетители быстро и слаженно разошлись по залу автоматов, словно чего-то ища; один из них выругался, другой торопливо сказал: "Вон там". Зевнув, молодец в шортах нажал кнопку на пульте, и вместо отчаянно вихлявших бедрами негритянских танцовщиц телевизор вдруг показал внутренность павильона. Четыре человека стояли перед дверью подсобки; судя по угрожающим позам, они готовились к вторжению. Двое из них, в том числе похожий на японца (Сурену показалось знакомым его лицо), держали перед собой широкоствольные пистолеты-усыпители.
Бортинженер даже не успел как следует испугаться. Реакция хозяина была удивительно быстрой - куда девалась ленивая дремота! Крикнув посетителю "Ложись!", он сам повалился головой вперед с кресла, одновременно нажимая еще что-то на пульте. Экран телевизора мгновенно заволокли клубы белого дыма. За дверью отчаянно кричали, кашляли; ударил выстрел и, кажется, не из усыпителя. Лежа, Акопян увидел, как тоненькой струйкой хлестнул волокнистый дым сквозь перегородку: пуля нарушила герметизацию. Он ощутил сладкий, тошнотворный запах газа. Хозяин был уже на ногах и залепливал пулевое отверстие какой-то, очевидно, заранее приготовленной массой. Нападающие утихли. Сквозь туман на экране были видны поверженные, странно вывернутые тела.
- Как жаль, что мы не испанские мореплаватели шестнадцатого века! Наших ноздрей уже коснулись бы пряные запахи тропических цветов. Ведь Флорида - это и значит "цветущая"...
Стюардесса деликатно будила задремавших, предупреждала о скором прибытии. Потом начала рассказывать рекламный текст о прелестях курортного края, отелях, пляжах, кемпингах, прокате яхт и специальных садках жемчужниц - для желающих понырять и, может быть, обогатиться...
Акопян и Стрижова слушали, разинув рты; Волновой лишь мудро посмеивался, ибо знал, что никакой жемчуг, подсунутый местными развлекателями ныряльщикам, не окупит стоимости проживания на знаменитом курорте...
Самолет заходил на посадку.
Глава V
________________________________________________________________
РАЗГОВОР ПРИ ЗАКРЫТЫХ ДВЕРЯХ
Точеные деревянные столбики веранды, увитые краснеющим к осени виноградом; куры, бродящие возле расшатанных ступеней; кусты крыжовника и низкие раскидистые яблони; бочка для сбора дождевой воды, механическая косилка на траве, взрыхленная земля огорода - овощи уже убраны... В доме крахмальная скатерть на неуклюжем столе, яблочный сидр в кувшине, разрезанный мясной пирог; темная старинная мебель, тяжелые шторы с помпонами... Трудно было поверить, что вся эта провинциальная идиллия находится в центре Нью-Йорка и солнечные лучи, сконцентрированные специальной оптикой, падают во внутренний двор небоскреба, на глубину ста с лишним этажей. И тем не менее владелец дома мог позволить себе такую прихоть. Владелец дома мог себе еще и не такое позволить.
Он сидел боком к столу, покачиваясь в скрипучем дедовском кресле-качалке и прихлебывая из глиняной кружки - этакий лысоватый, пухлощекий, расплывшийся папаша-фермер, добродушный хрипун в мятой рубахе и жилете нараспашку. И еще было в комнате человека три-четыре, помоложе и постарше, неброско одетых, усатых и безусых - ну, совершеннейшие личности из вагона "сабвея", лишенные особых примет. Одна из личностей поглощала пирог, поливая его домашним кетчупом; другой гость курил сигарету, привалившись задом к вычурному комоду; еще кто-то совсем в темноте играл на диване со спаниелем.
У порога веранды, спиной ко двору, в потоке солнечного света сидел на стуле, неестественно выпрямившись, тот самый господин, похожий на японца, что представился советским делегатам как Джек Мэнсфилд. В его руке подрагивал бокал с сидром. Он походил на подсудимого, каковым, очевидно, и являлся. Он щурился от яркого солнца, в то время как лица мужчин в зашторенной комнате покрывала глубокая тень.
- Вот такая история, Тэдди, - сочувственно вздыхая, говорил старик в кресле-качалке. - Ты-то, брат, хоть понимаешь, что теперь будет?
- А что я мог сделать, босс? - недоуменно спросил "Джек". - Не стрелять же в них посреди аэродрома в конце концов?
- Нет, стрелять тебе было нельзя, - охотно согласился старик. - На это мы тебе полномочий не давали. Но все равно - прохлопал ты, брат. Сглупил. Тебе говорят: "Извините, мы забыли сделать важное дело, полетим позже - рейсовым самолетом". Очень хорошо. Как ни в чем не бывало предложи подождать, пока они вернутся. Убеждай, уговаривай...
- Да что я, мальчик, что ли? Они же нас насквозь видели! Во всяком случае главный. Он бы через десять минут прислал полицейскую машину...
- Большое дело - полиция!
Джек-Тэдди порывисто допил вино, поставил бокал на пол. Его лихорадило все сильнее.
- Может, и небольшое. Но они бы нам все равно усложнили работу. Зачем лишний шум?
- Зря выкручиваешься, Тэд! - лениво отозвалась личность, игравшая на диване с собакой. - Если тебя видели насквозь, значит, ты прокололся. Плохо сыграл. Опять же, виноват.
- Не знаю... Может, мне и показалось! - начал торопливо оправдываться "подсудимый". - Может, и не поняли они ни шиша... А вдруг у главного в самом деле были какие-то дела в городе?
- Совсем запутался, дурачок! - просипел старик. - Если не поняли, то почему сообщили тебе, что полетят завтра, а сами удрали экспрессом, как будто им черти пятки поджарили? Провели тебя за нос, брат...
Виноватый опустил коротко стриженную голову. Воцарилось молчание. В черном лакированном, ростом с человека футляре уютно тикали напольные часы, суетливым солнцем мелькал маятник.
...За две недели до этого разговора был у хозяина другой, еще более конфиденциальный, тет-а-тет. Только не дома и не в офисе принадлежавшего ему концерна, чьи перекрытия убегали к небу над беленым потолком "фермы". Пришлось тогда старику втиснуться в костюм-тройку, затянуть на горле галстук и отправиться на собственном самолете в Вашингтон. Там приезжего встретил в ультрамодерновом, набитом электроникой кабинете человек, чья физиономия во время торжественных церемоний маячила за плечом президента, а обязанности были понятны лишь узкому кругу посвященных. В отличие от старика бизнесмена, вашингтонский чиновник был худощав, пасторально голубоглаз, возраст имел неопределенный, а платиновые волосы и белоснежные зубы - слишком натуральные, чтобы быть естественными... Он все время ходил по кабинету и восклицал:
- Произошло событие, которому нет равных в мировой истории! Вы понимаете? Вот здесь у меня самые свежие данные из русского Космоцентра... Этот Акопян действительно видел нечто, оставленное инопланетянами. Машину, сокровищницу, звездолет - или что-то иное, для нас непостижимое; но видел! И теперь они снаряжают корабль к Фобосу. И долетят, и разберутся ва эатаоам! - Чиновник ударил кулаком по пачке бумаг. - Тогда Москва овладеет секретами, до которых иначе пришлось бы додумываться еще пятьсот лет. И весь мир станет русским, дружище. А мы будем получать подачки с господского стола... Нравится вам такая перспектива?
Разговор шел секретный. Все каналы связи были перекрыты, магнитофоны выключены. Звуконепроницаемые панели исключали подслушивание с помощью дальнобойных микрофонных "пушек"; специальные прокладки в стенах и перекрытиях нагревались электротоком, дабы никто не смог увидеть с помощью инфракрасного термоскопа тепловой облик собеседников, а затем прочесть их беседу по видеозаписи движений губ...
- Ну а вы-то чего копаетесь? - спросил старик, утирая пот и придвигаясь поближе к вентилятору. - Взяли бы и сами отправили экспедицию. Штука-то эта, на Фобосе, вроде ничейная: кто первым застолбил, тот и бери...
- Легко сказать - отправили экспедицию! У президента и НАСА совершенно другие планы. Вы же знаете, кто сейчас у власти... Краснобаи, прекраснодушные идиоты, не видящие дальше собственного носа. Если бы они и послали корабль на Фобос, то уж наверняка пополам с русскими, и все находки и открытия объявили бы достоянием человечества.
- Хм... А если корабль построит, скажем, не НАСА, а кто-нибудь совсем другой? Я бы мог и сам посодействовать и переговорить кое с кем...
- К этому я и веду. Но вы представляете себе, какая здесь понадобится осторожность?
Старик наморщил красный от "фермерского" загара лоб, подумал и сказал:
- Поганцы, крючкотворы проклятые... Надо будет на следующих выборах поставить на другую лошадку.
- До выборов еще без малого два года. За это время русские и отправят свой новый корабль, и вернутся. А наше дорогое правительство им поможет...
- Это еще почему?
- Потому, - резко сказал чиновник, перестав сновать вдоль стола и значительно глядя прямо в глаза гостю. - Четырнадцатого числа в Майами начинается конгресс по космической медицине. Оататауадааа прибудут четверо: генерал, начальник медицинской службы Космоцентра, еще одна леди - тоже врач... и сам Акопян. Они доложат об удачном эксперименте - чтении воспоминаний Акопяна; наши яйцеголовые заключат их в объятия, родится какое-нибудь совместное соглашение... и чем черт не шутит, может быть, они действительно затеют общую прогулку на Фобос!
- Ага... И потому вы...
- Ну да, - перебил чиновник. - Мы очень торопимся. Участие русских в конгрессе недопустимо. Их возвращение домой также нежелательно. Поймите меня правильно - речь идет не о ликвидации, а... В общем, они должны заявить, что добровольно остаются здесь. Но за этим остановки не будет есть такие психотропные штуки, можно заставить людей говорить что угодно. Главное, аккуратно взять всю четверку...
- За что вы платите вашим парням из Лэнгли*? - недовольно спросил гость. - Почему я должен для вас таскать каштаны из огня?
_______________
* В Лэнгли находится штаб-квартира ЦРУ.
- В Лэнгли теперь тоже сидят слюнтяи из президентской команды. К тому же ни одна правительственная организация не должна иметь отношение к... нашей затее. Мы слишком на виду.
- О'кэй, - кивнул приезжий. - Вы меня не раз выручали, старина, - не буду с вами спорить. Значит, брать живьем?
- Да, и неповрежденных. Мне нужны их гладкие физиономии перед телекамерами. Разразится чудовищный скандал, который наверняка отвлечет мысли русских от инопланетных дел. К тому же здесь останется главный источник информации - Акопян. Они будут стараться заполучить его обратно. А мы тем временем выкачаем все содержимое его мозга, сами построим корабль и повезем господина Акопяна на Фобос, как живой прибор...
Старик молчал, посапывая. При всем его могуществе, с жутковатым главой секретнейшей спецслужбы спорить не приходилось. "Фермер" прикидывал в уме, кому из своей личной гвардии - корпуса телохранителей, промышленных шпионов, сыщиков и наемных убийц - поручить деликатное задание...
И вот теперь бедняга Тэдди, проваливший трюк с "личным самолетом Хартманна", сидел на веранде перед благодушно щурившимся боссом и с замиранием сердца слушал слова приговора:
- Ну, братцы, не будем даром мучить человека, у него уже и так штаны мокрые... (Личности пробормотали что-то невнятное.) Что? Вот и я так думаю. - Старик с нарочитой неторопливостью отхлебнул из своей кружки, глядя, как покрываются мертвенной бледностью широкие скулы подсудимого. В общем, даю тебе шанс, Тэд, сынок. Единственно из-за моей к тебе давней привязанности. Искупишь вину. В твоем распоряжении два дня. Послезавтра к этому времени вся компания должна быть здесь... - Пухлая стариковская ладонь припечатала скатерть, плеснулся из бокалов сидр. Часы пробили пять.
Глава VI
________________________________________________________________
СЕКРЕТ "ОДНОРУКОГО БАНДИТА"
Утреннее заседание окончилось в половине первого, объявили большой перерыв. Тарханова и Марину тут же куда-то умыкнули американские коллеги. Волновой уединился в одном из бесчисленных уютных буфетов, намереваясь перекусить и одновременно повозиться со своими неразлучными бумагами. Доклад советской делегации был назначен на завтра. Акопян наскоро пообедал рядом с шефом: его неудержимо влек к себе город.
Из этого гигантского отеля, специально снятого для проведения международного конгресса, было не так-то просто выйти. Сурен прошел через зал, напоминавший огромный стакан из опалового стекла. Зал предназначался владельцами для разного рода встреч и съездов. Его окружал просторный холл. Сейчас здесь были выставлены на ярких разноцветных постаментах образцы новейшего медицинского оборудования, выпущенного разными фирмами США. С одной стороны - экспозиция по теме, с другой - добавочная возможность прорекламировать свой товар. Аккуратные стеклянные горки с фармакологическими препаратами: в глазах рябит от радуги этикеток. Никель и пластик, оптика и электроника: всевозможные чудеса, от диагностических машин седьмого поколения, размером с книгу, но обслуживающих целые больничные города, до антигравитационных камер, где могли висеть в воздухе без опоры, ни к чему не прикасаясь, больные с обгоревшей или пораженной кожей. Попадались и части снаряжения космонавтов - все-таки конгресс-то был посвящен космической медицине! Сурен с удивлением увидел на стенде с торговой маркой "Форд" хорошо знакомые ему прыжковые сапоги-скороходы. На обложке проспекта надпись: "По лицензии СССР". Сурен перелистал глянцевую книжечку. Сапоги, которыми в его родной стране снабжали только космонавтов на время полета, здесь продавались в магазинах: их рекламировали для альпинистов, туристов, охотников... Нет, право, нам есть еще чему поучиться у "фирмачей"-капиталистов.
Акопян вышел в кольцевой коридор с многочисленными лифтами; конференц-зал и холл располагались в цокольном этаже гостиницы. Но лифты сейчас были ни к чему. Сурен поднялся во внутренний двор, один из многих, где в соответствии с жарким климатом Майами располагались бассейны, солярии, сады тропических растений. Чего здесь только не росло! Но, пожалуй, наиболее экзотичными среди всех этих орхидей и папоротников казались три русские березы, стройные и белые, точно свечи...
Наконец выбрался на улицу. Стояла жара, впрочем, освеженная дыханием близкого океана. Полукруглый козырек отеля отбрасывал тень на газон с лениво шевелившимися пальмами. Дальше начиналась площадка, уставленная прокатными электромобилями - тоже часть гостиничного хозяйства. Машины были серебристые, обтекаемые, одинаковые, словно пули; на каждой красовалось название отеля - "Флорида" - и эмблема города Майами: попугай, сидящий в кольце, прикованный к нему цепочкой. У края высилась аккумуляторная колонка, похожая на Друзу горного хрусталя. Сурен подошел к ней, сунул в щель металлопластиковую карточку постояльца и получил из окошечка ключи.
Открыв дверцу крайней машины, он обнаружил, что управление крайне просто: штурвал, педаль скорости, ручка заднего хода и тормоз. Делом нескольких секунд было вывести сплющенную сигару на шоссе.
Город дремал. Полуденная сиеста, возможно, от далеких испанских времен оставшаяся в распорядке дня, опустошила улицы, разрисованные звездчатыми тенями пальм, закрыла жалюзи вилл, окруженных садами. Сурен отметил про себя обилие отелей и то обстоятельство, что даже среди немногочисленных прохожих преобладали клерки и посыльные в гостиничной форме, а встречные машины были почти сплошь прокатные. Вокруг расстилался туристский рай, не оскверненный ни одним заводом. Даже офисов почти не увидел по дороге бортинженер: только обязательный "Первый Национальный банк" да похожая на пирамиду вершиной вниз контора авиакомпании "Пан Америкэн". Свернув с Мэйн-стрит, где высился конный монумент некоего идальго в доспехах, Акопян устремился к порту. Возле пирсов собралось довольно своеобразное "общество": торговых судов и контейнеровозов было очень мало, зато тесными рядами стояли элегантные собственные яхты. Любители стиля "ретро" прибывали сюда на белых, с позолоченной резьбой бортов и носовой статуей святого копиях Колумбовых или Магеллановых каравелл; ветер полоскал романтические паруса, и только посвященные знали, что вся эта бутафория на походе убирается, уступая место мощному винту или водомету. Яхтсмены с более современным вкусом строили крыловидные, каплевидные, плоские плавательные аппараты. Попадались и нарочито роскошные, многоэтажные атомоходы: на таких путешествовали не спеша, большой компанией, устраивая стоянки и загулы в самых злачных местах планеты...
Сделав немалый крюк, Сурен выбрался к городскому рынку. Тут было многолюдно. Магазины и кафе окружали площадь, на которой под громадными полупрозрачными, точно стрекозьи крылья, навесами торговали дарами моря. Пестро одетые смуглокожие суетливые люди - наверное, мулаты или креолы высыпали на прилавок диковинные раковины, морских ежей, сушеных страшных рыб. Сувенирная индустрия работала вовсю. Впрочем, лежали здесь и груды свежей рыбы; висели длинные ломти вяленого акульего мяса; радовали глаз обилием форм и красок трепанги, мидии, осьминоги, бронированные омары и розовые, навалом, креветки. Звучала ломаная испанская речь. Дородные негритянки в полотняных платках-тюрбанах сидели, как идолы, перед кучами фруктов и домашних сластей. Вольный дух рынка, удивительным образом уцелевший в городе крупного централизованного бизнеса (а то и намеренно оставленный, как туристская приманка), привлек Сурена. Он потолкался между рядов, купил связку бананов и шахматный черепаший панцирь - домой, на рабочий стол.
Возле рынка оканчивались кварталы роскошных вилл и отелей. Никакие грандиозные перемены, никакие свежие ветры XXI столетия не коснулись трущоб Майами - тростниковых хижин и разбитых тротуаров, веревок с нищенским бельем, убогих кофеен и магазинчиков. А может быть, то были следы великого кризиса 1990-х, перед разоружением... Во всяком случае, Сурен, не желая рабски следовать путеводителю, прошелся по двум-трем улочкам за рынком. Он не заметил, как в нескольких шагах от него, протиснувшись между сараем и мусорной свалкой, неслышно остановился черный "орикс". Как господин, похожий на японца, что-то шепотом сказал своим спутникам и вынул пистолет с широким, как водопроводная труба, дулом усыпитель, оружие, выданное полиции для борьбы с террористами. Затем стрелок приоткрыл дверцу "орикса"... Но в этот миг, чумазой галдящей стаей вылетев сразу из десятка дворов, Сурена обступили мальчишки-креолы, трущобные пацаны, наперебой предлагая самодельные сувениры - все те же раковины и сушеную рыбью мелочь - или попросту клянча денег. Окруженный этим неожиданным эскортом, Акопян, смеясь и поднимая руки вверх, поспешно вернулся к своей машине. Ему пришлось-таки купить пару наивных поделок и раздать горсть мелочи. А Джек-Тэдди, прошипев нечто весьма нелестное, спрятал пистолет и велел дать задний ход...
На чистейшем, сверкающем белизной пляже (мусор дважды в день убирали специальные машины) Сурен зашел в шестигранную прозрачную ограду пресноводного бассейна, с наслаждением разделся и окунулся. Вместо платы опять-таки сунул в щель карточку постояльца: компьютер отеля прибавит, что следует, к счету... Как раз напротив бассейна у обочины стояла полицейская машина, и черный "орикс" медленно проехал мимо.
До конца перерыва оставалось еще минут сорок... Акопян повертелся под струями теплого воздуха, выпил стаканчик ледяного сока папайи, оделся и, уже собираясь садиться в машину, заметил метрах в тридцати от бассейна, возле самого прибоя, будто слепленный из цветных леденцов павильон игровых автоматов. Он так и переливался на солнце. Пляж был малолюден, редкие отдыхающие героически загорали на матрацах с названиями гостиниц или дремали в шезлонгах под тентами; очевидно, павильон тоже пустовал.
Бортинженер, человек подвижного и пытливого ума, любил играть с механическими партнерами. Ему нравилось противопоставлять свою ловкость, смекалку, сообразительность скучному педантизму машины, ее безмозглому упорству и удручающей повторяемости реакций. Он считал, что любой автомат, даже компьютер, можно обыграть - и, как ни странно, всегда оставался в выигрыше. То ли действительно "армянская хитрость" оказывалась сильнее машинных программ; то ли (по мнению некоторых близких к Акопяну людей, в частности, жены) просто в присутствии Сурена разлаживались тонкие механизмы. Такое уж у человека биополе...
Он вошел в павильон. В самом деле ни души. Изменились "однорукие бандиты"* за последние тридцать лет, со времен Суреновой юности. Хоть и такие же размалеванные, и так же мигают елочными огнями бесчисленных лампочек, только тематика другая. Исчезли "звездные войны", "ракетные атаки" и тому подобные военные сюжеты. На их место пришли игры не менее захватывающие, однако вполне мирные: "космолет в метеоритном рое" (расстреливай на здоровье, только не вражеские танки или самолеты, а блуждающие в пространстве глыбы!), "точная стыковка", "планетоход в марсианских ущельях"... Знамение времени! Здесь было то же самое. Сурен огляделся в поисках чего-либо необычного... и остолбенел.
_______________
* Жаргонное американское название игровых автоматов.
Перед ним было нечто вроде телевизора с объемным изображением. Сумрачное звездное небо, на четверть занятое пятнистым диском багровой планеты; стена хмурых коричневых скал, пробитая удивительно правильным отверстием; нависающий скальный козырек... Да это же Фобос! "Его" тоннель! Все воспроизведено до мелочей по кадрам из видеофильма... Интересно: пошла ли эта электронная игра по Америке сразу после возвращения "Вихря", когда знаменитую пленку смотрел на телеэкранах весь мир, или ее придумали в Майами только сейчас, в связи с приездом советской делегации на конгресс? С них станется, бизнесмены - ребята оперативные...
О, вот и фигурка в скафандре на каменной осыпи! Ростом с палец, но на личике видны черные усы... Живой Акопян невольно развеселился, глядя на свою микрокопию. А каковы правила игры?..
Сурен, с грехом пополам понимавший английский, прочел под экраном: "Вы можете стать обладателем главной тайны Солнечной системы - загадки галактических бродяг, посетивших в незапамятные времена спутник Марса Фобос. Что скрывает искусственная пещера? Кроме того, вас ждет приз в 1000 долларов". Рядом находился наборный диск с цифрами и буквами - как на старинном телефоне - и рычаг, поворачивавшийся в любую сторону.
Изучив правила, бортинженер бросил в манетоприемник двадцать центов (карточка отеля тут была бесполезна), и над равниной Фобоса зажглась надпись "Игра". С помощью рычага Сурен "оживил" фигурку космонавта, заставил ее вскарабкаться на стену и войти в отверстие. Сразу же внутри скалы высветился очень натуральный ход с перилами. Акопян ввел "себя" в тоннель, затем в глухую кубическую комнату. Теперь, если он правильно наберет на диске комбинацию из семи цифр и пяти букв, - можно будет проникнуть дальше, узнать "главную тайну Солнечной системы" и заодно огрести тысячу долларов. Но шанс на удачу - один из миллионов. Игра чисто вероятностная, здесь не помогут ни ловкость, ни терпение...
Он начал набирать комбинацию...
Человеку трудно справиться со слепой и капризной вероятностью. Для этого надо быть по крайней мере столь же "случайным" и непредсказуемым в поступках. Случайность, помноженная на случайность, дает подчас хороший результат. Однако в любое свое действие мы неизбежно вкладываем смысл. Хотя бы условный. Набирая цифры и буквы, Акопян невольно сочетал в одном ряду свой возраст... любимое число 4... магическую семерку... затем инициалы жены, начальную букву имени сына... "Чистой" случайности не получилось. Погасла надпись "Игра", закрылся таинственный ход, куколка в скафандре вернулась на свое место - ожидать более счастливого игрока...
Сурен глянул на часы. Времени еще хватало - машина доставила бы бортинженера во "Флориду" за десять минут. Двадцатицентовик был последний - он отдал всю мелочь детям в бедном квартале, - а бумажные деньги автомат не разменивал. Надо было идти к хозяину.
Из-за малолюдья тот даже не выходил к конторке, а дремал в своей комнате - крепкий веснушчатый молодец ирландского типа, не обременявший мускулистое тело ничем, кроме шорт, сандалий и легкой шляпы. Под его рукой лежал на столике выносной пульт маленького телевизора, с кнопками и клавишами. Сам телевизор стоял на тумбочке напротив; показывали балет. Мухи вились над откытой банкой пива. Акопяну пришло в голову, что владелец автомата "Фобос" должен узнать оригинал своего малютки-манекена, но молодец и ухом не повел...
В то самое мгновение, когда Сурен переступал порог подсобки, рядом с павильоном бесшумно остановился на плотном влажном песке черный "орикс". Джек-Тэдди дождался-таки, пока уберется полицейский патруль. Теперь ничто не мешало выполнению задания: пляжники, как это водится в благословенной Америке, при первом выстреле либо разбегутся, либо сделают вид, что ничего не замечают...
- Хелло, - сказал Акопян. - Можно разменять?
- Деньги в ящике, - не слишком приветливо откликнулся хозяин и кивнул в сторону металлической коробки, стоявшей рядом с пивом.
Сурен бросил долларовую бумажку в одно отделение ящика, где было полно купюр разного достоинства; извлек из другого отделения пять новеньких монет, показал их сонному молодцу; тот едва глянул...
Акопян успел подумать, что, по-видимому, газетные сведения о высоком уровне преступности в Штатах и частных грабежах изрядно преувеличены: иначе хозяин вряд ли держал бы так открыто разменную кассу. В следующую секунду из-за тонкой перегородки раздались решительные шаги нескольких мужчин. Новые посетители быстро и слаженно разошлись по залу автоматов, словно чего-то ища; один из них выругался, другой торопливо сказал: "Вон там". Зевнув, молодец в шортах нажал кнопку на пульте, и вместо отчаянно вихлявших бедрами негритянских танцовщиц телевизор вдруг показал внутренность павильона. Четыре человека стояли перед дверью подсобки; судя по угрожающим позам, они готовились к вторжению. Двое из них, в том числе похожий на японца (Сурену показалось знакомым его лицо), держали перед собой широкоствольные пистолеты-усыпители.
Бортинженер даже не успел как следует испугаться. Реакция хозяина была удивительно быстрой - куда девалась ленивая дремота! Крикнув посетителю "Ложись!", он сам повалился головой вперед с кресла, одновременно нажимая еще что-то на пульте. Экран телевизора мгновенно заволокли клубы белого дыма. За дверью отчаянно кричали, кашляли; ударил выстрел и, кажется, не из усыпителя. Лежа, Акопян увидел, как тоненькой струйкой хлестнул волокнистый дым сквозь перегородку: пуля нарушила герметизацию. Он ощутил сладкий, тошнотворный запах газа. Хозяин был уже на ногах и залепливал пулевое отверстие какой-то, очевидно, заранее приготовленной массой. Нападающие утихли. Сквозь туман на экране были видны поверженные, странно вывернутые тела.