Хаецкая Елена Владимировна. Сага о Хелоте из Лангедока

   – Какая прелесть, – сказал святой Сульпиций. Он жестом подозвал Тэма к себе и, пока мальчик карабкался на высокое деревянное кресло, повернулся к Хелоту. – Это существо утверждает, сын мой, что ты КУПИЛ его по случаю в Дровяном переулке.
   – Врет, – ответил Хелот, не моргнув глазом. – Лучше скажите, святой отец, где мой сарацин?
   – В уютном сыром подвале с крысами. – ответил отшельник.
   – И как это тебе, Хелот, удалось довести человека до такого состояния?
   – Я его не доводил, – мрачно произнес Хелот. – Я его преданно искал. Шрам этот дурацкий... Сняли бы вы его, отец Сульпиций. Ужас как надоел.
   – Ладно тебе, – перебил отшельник. – Ступай на кухню и принеси горячей воды.
   – Я? На кухню?
   – Ты не в баронском замке, которого у тебя нет, голодранец. Так что оставь свои рыцарские замашки и марш на кухню. Хелот покорно отправился куда ведено. – Оружие-то сними, – крикнул ему вслед отшельник. – Тоже мне, крестоносец липовый.
   Над очагом висел большой медный котел с носиком вроде клюва с одного бока и ручкой, похожей на петушиный хвост, – с другого. Хелот взялся за ручку и склонил котел клювом вниз над деревянным ведром. Слушая плеск воды, Хелот думал о том, что нынче в Дальшинской Чисти скончался Гури Длинноволосый. И ему даже взгрустнулось на миг.
   Он взял тяжелое ведро и потащил его в комнату. Святой Сульпиций, возившийся у стола с различными снадобьями, извлеченными из многочисленных склянок, обратил к нему лицо, тронутое усмешкой.
   – Что, тяжеленькое? – поинтересовался он. – Пыхтишь? Это тебе, брат, не к Гробу Господню ходить...
   Он подал Хелоту моток веревки и велел привязать к дужке ведра, а сам отодвинул сундук, открыл подпол и стал спускаться вниз.
   – Давай сюда ведро, – крикнул он из подвала.
   Хелот повиновался. Подвал был далек от самых скромных представлений о будуаре, но кровать, на которой лежал Алькасар, отнюдь не являла собой образец аскетического ложа. Хелот спрыгнул вниз, на солому. Отшельник зажег еще два факела и вставил их в гнезда над кроватью.
   – Господи, какой он грязный, – со вздохом произнес отшельник, склоняясь над беглым каторжником, лежавшим безжизненно, в неловкой позе. – Беда с вами... И когда это рыцари научатся уважать правила гигиены?
   – Откуда же мне знать, святой отец? К тому же он не рыцарь...
   – Вот и я не знаю, – ворчал святой Сульпиций, ковыряя палочкой в стеклянном сосудике, сделанном в виде бамбукового колена. – Как-то раз забрел ко мне один барон в совершенно антисанитарном состоянии. А я, к сожалению, служитель Господа, отшельник, и пришлось пустить этого вонючку в дом. Он, видишь ли, поклялся не менять сорочку и вообще не раздеваться, пока не вернутся воины крестового похода. Этим он надеялся оказать им неоценимую помощь. И девиз у него был запоминающийся: «От грязи не дохнут».
   Отшельник отставил в сторону сосудик.
   Хелот потрогал Алькасара за руку:
   – Он не умрет, святой Сульпиций?
   – Дурацкий вопрос, сын мой, – сказал отшельник и разорвал на Алькасаре одежду. – Вполне подходящий для такого идиота, как ты.
   Алькасар был в полном сознании, но сил у него не было. Он только дергал ртом, когда отшельник, человек неделикатный, прикладывал и привязывал к его многочисленным ранам всякую дрянь. Под конец святой велел ему выпить какое-то жуткое на вид варево, укрыл вторым одеялом и сообщил Хелоту, очень довольный собой:
   – Проснется здоровеньким и сразу потребует еды. Они забрали с собой все факелы и выбрались из подвала.
   Тэм, взъерошенный, озаренный тихим лунным светом, жадно глотал горячее молоко, припасенное святым для больного.
   – Я недооценил этого юношу, – изумленно сказал отец Сульпиций.
   Тэм одарил его сияющим взглядом поверх кувшина и слизал с губ пенки. Отшельник повернулся к Хелоту:
   – Так где ты нашел это чудо, Хелот?
   – В ноттингамской грязи, – был ответ.

ГЛАВА ПЯТАЯ

   Наступило утро, похожее на сумерки. Дождь еле слышно шуршал по крыше. Окно, затянутое бычьим пузырем, пропускало мало света, и отшельник постоянно жег свечи, поэтому в доме сильно пахло воском.
   В отшельниковой постели в углу, на охапке соломы, под теплым одеялом, мирно сопел Тэм Гили. Он спал под приглушенные голоса Хелота и святого Сульпиция, которые проговорили всю ночь.
   Хелот уже содрал с себя белый парик. Отшельник ликвидировал шрам, изготовленный им собственноручно с помощью хитроумного клея. По его замыслу, шрам должен был изменить внешность Хелота до неузнаваемости. Красный след от шрама остался, однако отшельник обещал, что это пройдет.
   – Я хотел спросить вас, святой отец, – сказал Хелот, опуская голову, – вы не знаете, где сейчас Дианора?
   – Знаю... – ответил отшельник. И, увидев, как вскинулся его собеседник, грустно улыбнулся. – И в то же время не знаю, сын мой. Она далеко отсюда.
   – Где?
   – Далеко. Не могу сказать точнее, потому что просто не знаю. Видишь ли, несколько дней назад произошла странная история. На болоте появился человек, который утверждал, будто он маг из рода магов, сын богини-реки. Довольно безалаберный парень, надо сказать. Волей обстоятельств ему удалось открыть Путь между мирами. Я знаю, мои слова отдают язычеством и ересью, но тебе я могу сказать все это без боязни.
   – Путь между мирами? – недоверчиво повторил Хелот и вдруг побледнел. Ему вспомнилась Санта, охваченная белым сиянием. Что она говорила тогда? Странные изменения в балансе Силы... Хелот наклонился вперед, пристально всматриваясь в лицо отшельника. – Говорите же, отец мой.
   – Ты поверил? – удивился отшельник.
   – Да. Мне кажется, я понимаю, что произошло... Да говорите же!
   – Если принять слова этого молодого человека за истину, а я склонен поступить именно так, то существует не один только наш мир, но целое множество ему подобных. Способом, о котором я не хочу тебе рассказывать, Морган Мэган – так зовут странствующего колдуна – открыл дорогу из мира в мир. Она пролегает по берегу великой реки Адунн. Он утверждает, что любая река, в конечном счете, может оказаться Адунн, нужно лишь только идти по берегу.
   – Где Дианора? – перебил Хелот.
   Отшельник рассеянно уставился на руки Хелота, беспокойно перебиравшие четки.
   – Она в другом мире, – ответил святой Сульпиций. – Что мне оставалось, как только довериться Мэгану? Здесь ее рано или поздно схватили бы. Мне не хотелось отдавать девочку в руки Гая.
   Отшельник замолчал. Хелот тяжело задумался.
   Тэм Гили открыл глаза и не сразу понял, где находится. Он увидел оплывшую свечку, прилипшую к деревянному столу, и два силуэта на фоне рассветного окна: неказистого лысенького отшельника и странствующего рыцаря, похожего в профиль на галку – черноватого, с острым носом.
   Он. Сеньор. Господин. Тот, что вместо погибшей на болотах матери. Который кормит и наказывает, учит Доброму и Злому. Тэм чуть сощурил глаза, чтобы получше рассмотреть его без шрама. Сам Робин из Локсли доверяет ему. Он храбро сражался один против ста стражников и победил их всех, хоть и был жестоко изранен. Таким господином можно гордиться, от такого можно принять и брань, и побои, буде таковые обрушатся в дурную минуту.
   Тэм завозился под одеялом. Оба собеседника немедленно обернулись. Хелот приветливо кивнул.
   – Мы разбудили тебя? – спросил он.
   Тэм вылез из кровати и, путаясь в длиннейшей рубахе, которая придавала ему сходство с ангелом, подошел к Хелоту и доверчиво уткнулся ему в бок. Бывший рыцарь сгреб его за плечи.
   – Ты рабовладелец, сын мой, – заметил святой Сульпиций с оттенком зависти в голосе.
   – Отнюдь, – тут же отозвался Хелот.
   – Есть хочешь, Тэм? – спросил отшельник.
   Тэм ответил утвердительно.
   – Я тоже, – сказал святой Сульпиций, – Так что, Хелот, поджарь-ка ты на вертеле хлеб и принеси кувшин с кларетом. И не надо хмуриться. Смирение украшает христианина.
   Хелот встал и уже привычной тропой направился на кухню. Тэм шмыгнул следом. Вскоре из кухни повалил дым, с каждой минутой все более чадный. Святой Сульпиций призвал на помощь все свое христианское смирение, дабы вынести и это ниспосланное ему испытание. Через полчаса пытки на пороге появился чрезвычайно серьезный Тэм Гили, по-прежнему ангелоподобный, однако с пятнами сажи на лице и рубахе. В руках он держал огромный поднос с поджаренным хлебом. За ним возник и сам Хелот с кувшином монастырского вина.
   – А вот и мы, святой отец.
   – Не будь я святым, – сердито сказал отшельник, – я бы с удовольствием врезал вам обоим по шее. Дыму напустили, хоть топор вешай.
   Он махнул рукой и отвернулся. Бывший рыцарь подмигнул мальчишке, и оба уселись за стол.
   – Присоединяйтесь, отец Сульпиций, – гостеприимно произнес Хелот, придвигая к отшельнику блюдо. Святой Сульпиций фыркнул:
   – А говорят еще, что в жизни отшельника не бывает приключений...
   – Да будет вам сердиться. Лучше скажите, где этот Морган Мэган?
   – Ушел куда-то. Откуда мне знать, Хелот, в каких краях носит этого бродягу? – Какой он человек?
   – Безответственный он человек. Сперва делает, а после думает. И не всегда понимает, что именно сотворил. Хотя, по-моему, он не злой. Может быть, даже добрый. Если его попросить, то поможет. Да только как его теперь найти?
   – По берегу реки, – сказал Хелот. – Вы же сами говорили.
   Хелот ушел к Локсли, чтобы попросить у того одежду для Алькасара и немного еды в дорогу. Он сказал, что вернется через день, и велел Тэму оставаться с отшельником. «Наберись хоть немного ума у святого отца», – велел он мальчишке. Хелоту не хотелось таскаться по лесу с Тэмом. К тому же он считал, что Локсли незачем знать подробности из жизни Гури Длинноволосого. Тэм наградил своего хозяина несколькими злыми взглядами, но в конце концов вынужден был подчиниться.
   Святой Сульпиций снова спустился в подвал, прихватив с собой свечку. Алькасар спал. Мазь сняла отек, оставшийся после укусов насекомых. Бледное лицо, заросшее черной бородой, было сплошь покрыто красными точками. Ресницы слиплись, и отшельник пошарил на полках в поисках травы, отваром которой неплохо было бы их промыть.
   Неожиданно отшельник наткнулся на какие-то незнакомые ему сосуды и нахмурился.
   – Похоже, я впадаю в старческий маразм, – пробормотал он, – раз не могу даже вспомнить, когда поставил сюда эти чашки. Но их здесь не было, черт... то есть спаси меня. Дева Мария.
   Он взял одну из чашек и поднес ее к огоньку свечи. В неверном свете показалась грубо вылепленная из глины чаша, расписанная в семь цветов. Отшельник тут же узнал работу Мэгана.
   – Зачем он их оставил мне? – вопросил отшельник спящего Алькасара. – Что я буду делать с этой посудой? Терпеть не могу лишнего хлама... А выбросить страшно. Честно говоря, мне с самого начала не нравилась затея с колдовством. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от таких штуковин. И в доме их хранить как-то боязно...
   Он повертел чашку в руках и поставил ее обратно на полку. «Интересно, – подумал он, – каким же путем ушел отсюда Морган Мэган?» Однажды утром его просто-напросто не оказалось в доме. Даже не простился – исчез и все тут. Отшельнику снова вспомнился рассказ о десяти мечах, и мороз прошел у него по коже.
   И тут он услышал, что наверху кто-то барабанит в дверь. Поспешно выбравшись из подвала, святой Сульпиций крикнул:
   – Входи с миром, сын мой!
   Щеколду высадили. Дверь была распахнута так стремительно, что плохо смазанные петли не успели даже скрипнуть. По деревянному полу застучали сапоги, звякнули шпоры. Под окнами дома загалдели голоса. Святой Сульпиций услышал бряцанье оружия, скрип кожаных кирас.
   На пороге, бледный, разгневанный, стоял Гай Гисборн.
   – Здравствуйте, святой отец, – резко сказал он.
   – Мир тебе, сын мой, – ответствовал отшельник, склоняясь перед гостем и не сводя с него глаз. – Садись, угощайся от скромной трапезы. Голодны ли пришедшие с тобой люди?
   Лицо Гая исказилось. Он оттолкнул в сторону Тэма, подошел к отшельнику вплотную и схватил его за горло:
   – Чем ты тут занимаешься, бесовское отродье? Где моя сестра? Люди говорили, что она ушла к тебе. Я не приходил, потому что верил твоей святости, думал, она в добрых руках. Что ты сделал с ней?
   – Я ничего не делал... – Отшельник захрипел. – Да выпусти меня!
   Гай немного разжал пальцы.
   – Говори, – потребовал он. – Ты занимался сатанинским колдовством! Что с ней?
   – Я не знаю. Я не занимался сатанинским... выпусти меня наконец!
   – Не раньше, чем получу ответ. Люди видели, как твой дом светился на болоте темной ночью, как из него вырвалась молния, как среди ночи на кебе расцвела семицветная радуга, горевшая так ярко, будто по ней струился жидкий огонь. А потом она распалась на семь разноцветных бокалов, и из каждого вылезло по дракону... Чем ты занимаешься здесь?
   – Это не я... Гай Гисборн, поверь, я не сделал твоей сестре ничего дурного. Она ушла от нас, и я не знаю куда. Никто не желал ей добра больше, чем я.
   Гай отшвырнул от себя отшельника и тяжело опустился на лавку. С мокрого плаща натекла лужа. Все молчали. Потом Гай поднял голову и спросил, ни на кого не глядя: – Чей мальчик?
   – Я – Хелота из Лангедока, – сказал Тэм гордо.
   Отец Сульпиций взглянул на Гая острыми, проницательными глазками и потер горло. Морган Мэган здорово начудил, если люди побежали за помощью к Гисборну. Зачем только этому полоумному понадобилось устраивать видения?
   Гай медленно расстегнул пряжки своего плаща, налил себе вина и глотнул старого кларета, видимо совсем не чувствуя вкуса. Тэм протянул ему блюдо с поджаренным хлебом. Гай машинально захрустел корочкой. Неожиданно он сказал в упор:
   – К тому же, святой отец, мне донесли о ваших связях с лесными разбойниками.
   Отшельник пожал плечами:
   – Докажите.
   – Вы прячете их у себя. Вы их лечите. Даете им лекарства.
   – Докажите, – повторил отшельник.
   – Святая инквизиция докажет все, что угодно, – сказал Гай. – Я отомщу вам за Дианору. Если она мертва, вы позавидуете ее участи.
   Гай налил себе еще вина и обернулся к Тэму, который забрался с ногами на сундук: – Подойди сюда, мальчик.
   Тэм удивленно посмотрел на Гая, но тот повторил приказание, и Тэм подчинился.
   – Так кто твой господин, говоришь? – поинтересовался Гай.
   – Хелот из Лангедока, сэр.
   – Да? – Гай казался удивленным. – Насколько я припоминаю, дружок, мы с твоим господином встречались в городе Ноттингаме. И звали его совершенно иначе. – Он больно сжал Тэму плечо. – Ты удрал от Гури, приятель! А Хелот по своей доброте и глупости тебя приютил. Так было дело, а?
   Тэм не отвечал.
   – И отправил сюда, к этому старому сатанисту. Может быть, Хелот тоже участвует в этих адских играх?
   – Нет... – выдавил Тэм.
   – Гури Длинноволосый покинул правелную Англию, – вмешался отшельник. – В некотором роде он даже умер. Мальчик не виноват, сэр Гай. Отпустите его.
   Гай не ответил. Он увидел нечто, заставившее его побледнеть от ярости. На полу возле постели валялся белый парик из конского волоса. Прежде чем святой открыл рот, чтобы соврать, Гай спросил:
   – Стало быть, вы нас всех одурачили, отец Сульпиций?
   – Да, – сказал отшельник. – Я одурачил вас. Скажу больше, я дурачил вас и раньше. Я помогал бедным невежественным людям, которые умирали целыми деревнями, потому что никто, кроме меня, не знал, как их вылечить. Я спрятал у себя книги, обреченные на сожжение, потому что убежден: через много лет люди будут счастливы открыть их и погрузиться в сокровищницу этих познаний. Я дурачил вас много лет, сэр Гай. Идите домой. Мне неприятно вас видеть.
   Гай неторопливо вышел под проливной дождь, и до отшельника донесся его голос:
   – Окружить дом! Никого не выпускать! Осмотреть подвалы!
   Несколько стражников ворвались в дом и принялись шарить по всем углам, выбрасывая на середину комнаты все, что находили на полках и шкафах. Зазвенели склянки. На полу стало скользко от разлитых настоек и мазей. Один из стражников поскользнулся, грязно выругался и, падая, налетел на сундук. Сундук отъехал в сторону, открывая лаз в подпол.
   Святой дернулся в руках другого стражника. Тот равнодушно ударил его несколько раз в грудь кулаком с зажатой в нем тяжелой рукояткой кинжала. Отшельник закашлялся и задохнулся.
   Заверещав, Тэм бросился к лазу. Тем временем дом уже начал гореть – в спешке стражники перевернули две свечи, оставленные на столе. Воск трещал, сухое дерево грозило вот-вот вспыхнуть. Не помня себя, Тэм метнулся влево, вправо, схватил кого-то за ногу, получил сильный удар по лицу и на мгновение потерял сознание. Затем его подняли за волосы. От адской боли он очнулся и закричал. Кто-то, ругаясь на чем свет стоит, поволок его прочь из дома. Тэм кусался и отбивался.
   – Звереныш! – с отвращением произнес голос Гая Гисборна. Гай сбросил Тэма с крыльца в мокрую траву. Не помня себя, Тэм начал карабкаться по ступенькам, скаля зубы и поскуливая, как побитый щенок.
   Гай еще раз ударил его ногой, сбрасывая вниз. И снова Тэм пополз наверх. Он задыхался от плача. Тогда Гисборн наклонился и взял его на руки. Не обращая внимания на то, что мальчик принялся извиваться и норовил его лягнуть, Гай сказал: – Дурак твой Хелот...
   После чего сильно ударил его по голове кулаком и вышвырнул на болота, благословив отборными ругательствами.
   Дом уже лизало пламя. Гай бросился в комнату и споткнулся о труп, брошенный у порога. Это был отшельник. Кто-то из стражников, видимо опасаясь колдовства, перерезал ему горло. Гай перекрестился. Если Сульпиций и впрямь был колдуном, то не следовало убивать его как обычного человека. Мертвый колдун еще опаснее живого.
   Но думать об этом времени не оставалось. Дом был охвачен пожаром, а в подполе отшельник кого-то прятал. Гисборн был уверен, что добрался до истоков зла, которое обитало в Шервуде уже не первый год.
   Он увидел разоренную постель, на которой только что кто-то спал. Сейчас она была пуста. Сняв с полки свечку, Гай посветил вокруг. Дым уже проникал в подвал, времени оставалось совсем немного. Но он никого не увидел. И, однако же, у Гая не было ни малейших сомнений в том, что здесь кто-то прячется.
   Он поднял свечу повыше и наконец разглядел того, кого искал. Человек стоял, прижавшись к стене, под полками, где была расставлена коллекция диковинных сосудов в форме различных фантастических зверей и грубо слепленных чашек, расписанных в семь цветов. В руке у человека был нож. Всклокоченные черные волосы и клочковатая черная борода придавали ему в темноте зловещий вид. Гай плюнул и перекрестился, приняв его в первую секунду за демона. Тот тихонько засмеялся, скаля зубы.
   – Страшно тебе? – спросил он. – Ты ведь испугался, Гисборн? Ваши люди крестятся, когда боятся.
   – Я узнал тебя, – сказал Гай и скрипнул зубами. – Хелот обманул меня. Я убью сначала тебя, а потом его.
   Алькасар шагнул вперед, выставив нож. Он все еще улыбался, скаля в черной бороде белые зубы. Гай выхватил из-за пояса кинжал и метнул его, метя в грудь своему противнику. Алькасар отшатнулся, но не рассчитал движения и сильно ударился спиной о стену. Полки задрожали, несколько фаянсовых колбочек упало на пол и разбилось.
   А глиняные чашки вдруг подскочили и повисли в воздухе. Потом они начали сами собой раскачиваться и ударяться одна об другую, как будто руки невидимого жонглера перебрасывали их из одной ладони в другую. И наконец они полились меж невидимых рук – влево-вправо, влево-вправо, и семь цветов стали сливаться в семь полос радуги, и Гисборн понял, что не может сделать ни шагу. Он еще видел сарацина, исчезающего в стене, но дотянуться до него рукой уже не мог. И когда Гай сделал еще один шаг, на него неожиданно посыпались глиняные чашки и две или три больно ударили его по голове.
   Трактир был пуст. Хозяин, встретивший Греттира у двери, немедленно ушел, шаркая разбитыми кожаными башмаками, и унес с собой единственную горящую свечу. Юноша постоял некоторое время в кромешной тьме, потом глаза привыкли, и он различил впереди себя лестницу. Осторожно поднялся на второй этаж. Дверь комнаты, занимаемой Гури Длинноволосым, была распахнута, и Греттир пошел на тусклый свет. Он остановился на пороге. Сегодня одиночество замучило его настолько, что он согласен был терпеть даже невыносимого Гури, лишь бы не оставаться наедине с Сантой и своими печальными мыслями.
   Но Гури он не обнаружил. Прямо перед Греттиром на сундуке сидел и сосредоточенно грыз ногти Хелот из Лангедока.
   – Привет, – сказал он равнодушно.
   – Хелот! – Греттир бросился к нему навстречу и вдруг остановился как вкопанный. Таким он своего друга еще никогда не видел. Ни после плена в баронском замке, ни после сражения в Гнилухе, когда его хотели повесить. – Вы убили его, сэр? – прошептал Греттир. Другого объяснения отсутствию Гури он найти не мог.
   Хелот тускло посмотрел на него:
   – Кого я убил? – Ну, этого негодяя Гури.
   – Я и есть Гури, дурачок, – ровным голосом, без интонации ответил Хелот. – Зачем пришел?
   – Я рад вас видеть, и... – Греттир опустился в кресло.
   – Тянуло, вот и пришел.
   – Бросай ты этот Ноттингам, – сказал Хелот с визгливой интонацией Гури Длинноволосого. – Дохлое дело, в натуре. Поезжай лучше в отцовский замок.
   Хелот слез с сундука и вышел из комнаты. Свесившись с перил, крикнул в темноту:
   – Хозяин!
   К великому удивлению Греттира, внизу тотчас мелькнул огонек.
   – Хозяин, принеси нам, пожалуйста, вина. И чего-нибудь на ужин.
   – Остались только бобы, сэр. И эль. Это для простонародья, – неуверенно отозвался хозяин и подавил зевок.
   – Сойдет и это, – одобрил Хелот. Хозяин покорно зашаркал на кухню.
   – Зачем вам понадобился этот Гури, сэр? – нетерпеливо спросил Греттир.
   – А ты меня узнал?
   – Нет. – Юноша покраснел. – Как я мог узнать вас, сэр, ведь вы были со шрамом и в парике... А как вам удалось сделать шрам?
   – С помощью клея.
   – Так для чего вы это сделали?
   – У меня было одно дело на соляных копях, – спокойно ответил Хелот. – На днях я его успешно завершил. После чего собственноручно прирезал старину Гури. Тебе его будет не хватать?
   – Избави Боже. Я так рад, что вы здесь, сэр.
   – Это ненадолго, – утешил его Хелот. – Я наломал здесь столько дров, что не сносить мне головы. – Его лицо передернуло, как от боли, и он добавил совсем тихо: – Я не могу больше видеть эти болота. Может быть, если я уйду отсюда, я перестану думать...
   Греттир осторожно коснулся его руки: – Почему вы так мучаетесь?
   Хелот обернулся – тощий, бледный, под глазами круги, скулы торчат.
   – Я должен был предвидеть, что Гай явится в дом отшельника. Уверен, что это его рук дело, уверен так, будто видел все своими глазами! Ты хоть знаешь, малыш, что я сделал? Я украл с соляных копей своего Алькасара. Да, понимаю, почему кривишься. Я отвез его в надежное, как мне казалось, место – к отшельнику. Как-то раз я лечил тебя его травами. Я оставил там этого несчастного ребенка, который мне поверил.
   – Какого ребенка?
   – У Гури был слуга, помнишь?
   Греттир поднял брови:
   – Как не помнить... Гури запугал его так, что бедняга и пошевелиться не смел.
   – Не думал, что ты обратил на это внимание. Как бы то ни было, мальчик остался на болоте. Я сам велел ему пожить у отшельника. А когда я вернулся туда, чтобы забрать их с Алькасаром и убраться из этих краев подобру-поздорову, я увидел... – Горло у Хелота перехватило, и он замолчал.
   За спиной послышались шаги. Хелот резко обернулся: – Кто здесь?
   – Да я это, я, господин, – ответил трактирщик. С подкосом в руках он осторожно карабкался по лестнице. На подносе оплывала свечка. Хелот забрал у него поднос, и хозяин канул в темноте.
   – Совсем я загонял его, – пробормотал Хелот. Он поставил поднос на плоскую крышку сундука.
   – Хочешь есть?
   Греттир кивнул.
   – Тогда садись поближе.
   Они устроились прямо на полу. Хелот аккуратно разлил по кружкам эль.
   – Что вы увидели на болоте, сэр? – напомнил Греттир, решив довести разговор до конца.
   Хелот поднял голову и посмотрел ему в глаза, словно удивляясь наивности вопроса.
   – Пепелище, – ответил он. – Я нашел там простое пепелище. Дом сожгли, а людей, как я понимаю, просто перерезали. Господи, они даже не могли себя защитить! Отшельник человек мирный, Алькасар был болен, руки поднять не мог, а Тэм...
   – Он прикусил губу.
   Они помолчали немного. Греттир допил свой эль и тихо сказал:
   – Почему же вы не доверились мне, сэр? Почему не рассказали все с самого начала?
   – Боялся, что проболтаешься, – признался Хелот. – Ты слишком много пьешь, Греттир.
   – Я бросил, – машинально ответил Греттир.
   Хелот залпом допил свой эль, грохнул кружку на сундук и сказал горько:
   – Ничего нельзя вернуть. Я ушел и бросил их на произвол судьбы. Никогда нельзя доверять ощущению безопасности.
   Хелот вспомнил, как шел под дождем по лесной дороге, как впереди замаячила внушительная фигура Малютки Джона. Тот всматривался, не понимая, кто это движется ему навстречу под моросящим дождиком, не замедляя и не убыстряя шагов, забрызганный глиной до колен. А потом Джон улыбнулся во весь рот и крикнул:
   – Да это же Хелот вернулся! И лес ожил. Лес зашумел, затрещал, на дороге один за другим стали появляться вольные стрелки. Загорелые веселые лица обступили со всех сторон, и каждый что-то говорил, скалился, толкался. И Локсли стоял в толпе стрелков, конопатый, сероглазый, в мокром зеленом плаще с откинутым капюшоном...