Хаецкая Елена Владимировна. Сага о Хелоте из Лангедока

   Малютка Джон почти дружелюбно толкнул его в бок.
   – Эй, Хелот, о чем задумался?
   Хелот не ответил.
   Робин остановил коня, соскочил на землю, и оба стрелка последовали его примеру. Локсли свернул с дороги в лес.
   – А кони? – спросил Хелот.
   Джон радостно облапил его за плечи:
   – Дурачок, кони сами найдут дорогу домой.
   Хелот с неудовольствием высвободился из непрошеных объятий. «Ну тебя к черту, – подумал он. – Ведь повесил бы несчастного Тома Бушби, если бы Робин не подоспел вовремя».
   Робин остановился возле лесной хижины, где хранилось разнообразное платье, оружие и, как выражался отец Тук, «галантерея».
   – Я вот что надумал, братцы, – заговорил Робин. – Один из нас должен отправиться в город, разведать, что и как. Дело это опасное...
   – О чем речь, Робин? – загремел Джон. – Я пошел.
   – Стой! – крикнул Локсли, хватая его за рукав.
   Джон ужасно разобиделся и покраснел под огненной бородой так, что, казалось, еще немного – и от его волос повалит дым.
   – Как знаешь, Робин. Кроме меня все равно идти некому. По-твоему, от этого, – он кивнул в сторону Хелота – будет хоть какой-то толк?
   – Не знаю. Хелот, ты был хоть раз в бою?
   – Был, – отозвался Хелот. – Неоднократно. Одно сражение даже выиграл.
   Локсли насмешливо сузил глаза, а Джон загоготал на весь лес.
   – Могуч как лев! – заливался верзила. – Что бы делали без тебя победоносные армии крестоносцев?
   Хелот прикусил губу.
   – Не обижайся, – сказал Робин. – Просто ты забавно выразился. У нас в Англии так не говорят. Переоденешься торговцем. А еще лучше – рыцарем. Хотя... не знаю. Ты сможешь изобразить рыцаря?
   – Могу, – сказал Хелот.
   – Я тоже могу, – встрял Малютка Джон. – Ты-то можешь, да кто тебе поверит? – возразил Робин. – Не говоря уж о том, что твою рожу видела половина ноттингамских богачей, ты погляди на свои руки. Хелот, по крайней мере, не изнурял себя ни пахотой, ни косьбой. Кстати, Хелот, чем ты себя изнурял? Может, признаешься наконец?
   – Мыслями, – сказал Хелот.
   – Все-таки ты беглый монах, – с сожалением заметил Робин. – Грустно, но факт. Иди, подбирай себе одежду... твое преосвященство.
   Хелот скрылся в хижине. Пока он возился, перерывая содержимое доброго десятка сундуков и сундучищ, два стрелка ждали, сидя на упавшей березе.
   – А какой он, сын вдовы? – спросил Джон. – Ты знаешь эту семью?
   – Знаю, – ответил Робин. – Обыкновенный парнишка. – По голосу было слышно, что он улыбается. – Его зовут Робин. Пятнадцать или четырнадцать лет. И глаза синие, как будто в черепе просверлили две дырки в погожий день.
   – Ну ты скажешь, – заметил Джон и вдруг вскочил и невольно схватился за нож.
   Из хижины вышел подтянутый воин в очень дорогой одежде. На руке кольцо с редким изумрудом чистой воды, на груди цепь из белого золота. Черно-красное одеяние поверх кольчуги, плащ тамплиера, из-под которого топорщится меч-бастард.
   Рыцарь остановился, бросил на онемевших стрелков надменный взор.
   – Мужичье! – процедил он и вдруг заорал: – Встать!
   Локсли вскочил как ужаленный.
   Рыцарь расхохотался. Он смеялся до слез, до боли в животе.
   – Я тебя убью! – крикнул Локсли. Он бросился на Хелота с кулаками, но тот встретил его таким жалобным стоном сквозь слезы, что даже Локсли растерялся.
   – Сейчас умру! – стонал Хелот. – Ведь вскочил, надо же! Вот что значит воспитание... дай я тебя поцелую, Локсли!
   – Да отстань ты! – рассердился Робин и вдруг фыркнул: – Здорово он нас, а, Джон? Где ты научился этим манерам, Хелот?
   – А тебя кто приучил вставать при виде знатного сеньора, Робин?
   – Врасплох ты нас застал, – принялся оправдываться Робин. Хелот еще не видел его таким смущенным.
   Хелот вытер слезы. Локсли тихонько свистнул, и неожиданно поблизости раздалось нежное ржание. К избушке выбежал из леса вороной конь.
   – Шериф, – ласково позвал Робин и погладил коня по шее.
   – Вот, прошу. Шериф – не лошадь, а любимое дитя Эпоны. Береги его, пожалуйста. Заодно узнаешь, каково кататься на шерифе...
   Коня оседлали. Хелот забрался в высокое рыцарское седло и направился к славному городу Ноттингаму...
   Город был хорошо виден с холма. Северные его ворота, посвященные святому Дунстану, были открыты. Летом часы длиннее, чем зимой, поэтому можно было особо не торопиться. Впереди целый день.
   Впервые за свою жизнь Хелот был хорошо вооружен и красиво одет. Он подумал о том, что ему это, пожалуй, нравится. Надо будет побеседовать со святым Сульпицием об умерщвлении плоти. Вдруг святой что-нибудь дельное присоветует?
   Когда Хелот подъезжал к воротам святого Дунстана, до захода солнца оставалось совсем немного. Конь зацокал по мощеному внутреннему дворику башни, и вскоре всадник оказался на узкой улочке, круто поднимающейся наверх. Хелот шагом ехал по вечернему городу. Сворачивая из улицы в улицу, он вскоре оказался на ратушной площади города Ноттингама. Огляделся: ратуша, церковь во имя встречи Марии и Елизаветы, несколько лавок, трактир «Казни египетские». Наискось от трактира на площади был сколочен помост. Посреди площади колодец, над ним ажурная башенка и статуя Роланда с мечом.
   Хелот спешился и подошел к тяжелой деревянной двери трактира. Судя по воплям, жизнь била там ключом. Хелот открыл дверь и тут же увернулся от пущенной в его голову кружки. Грянувший было хохот смолк, когда мрачные черные глаза обвели багровые лица подгулявших ноттингамцев. В полной тишине, грохоча оружием, Хелот сделал несколько шагов и подозвал хозяина, согнув палец.
   – Есть ли в этом заведении комната для благородных сеньоров? – спросил он с сильным северным акцентом (так выговаривал слова незабвенный стражник в замке Греттира).
   Хозяин уставился на него, беспомощно разинув рот. Хелот скрестил руки на поясе.
   – Ты что, немой, трактирщик? – высокомерно спросил Хелот.
   Трактирщик отчаянно затряс головой. «Он думает, что я его убью из-за этой дурацкой пивной кружки, – догадался Хелот. – Ну и страна. Как они здесь живут, бедные?»
   Хелот почти дружески похлопал трактирщика по плечу: – Ну, не унывай, дружище.
   Тот рухнул на колени, обливаясь слезами и бессвязно бормоча что-то насчет «жены и пятерых детишек». Хелот брезгливо обошел его и самостоятельно обнаружил второе помещение, в котором собралось достаточно изысканное общество. Он услышал норманнскую речь, что его вполне устроило. Четыре физиономии вояк понравились ему сразу: тупые, пьяные, самодовольные и сытые. Пятый, с льняными волосами, сидел к двери спиной.
   Хелот остановился в дверях и громко сказал:
   – Привет вам, благородные рыцари.
   Теперь все пятеро смотрели на него – и тот, светловолосый, тоже. Хелот еле заметно кивнул ему, и Греттир бросился к нему навстречу, схватил за руки:
   – Это вы, господин мой!
   – Я, сэр, – не стал отпираться Хелот. Он по-настоящему обрадовался этой встрече.
   – Я счастлив видеть вас, сэр. Но как вам удалось?..
   Хелот приложил палец к губам, и Греттир воскликнул, обращаясь к остальным:
   – Сеньоры! Позвольте представить вам рыцаря, бывшего для меня всегда образцом служения и верности долгу. Перед вами – Хелот из Лангедока, посвятивший меня в высокий рыцарский орден! Он преподал мне первый урок воинского искусства!
   Все сразу загалдели. Последним Хелоту поклонился сэр Гай Гисборн, и Хелот внимательно всмотрелся в лицо этого врага лесных стрелков. Гай был невысокого роста, широкий в кости, скуластый, с темно-русыми волосами. Он сидел с краю и большей частью молчал, лишь изредка вставляя в разговор слово-другое.
   Неожиданно Хелот вспомнил отца Тука, и ему стало смешно. «Интересно, что сказали бы все эти высокородные сэры, если бы узнали, зачем я здесь.» Хелот фыркнул в свою кружку, и пивная пена полетела во все стороны. Сэр, сидевший слева, удивленно посмотрел на Хелота.
   Никогда прежде Хелот не ощущал такого подъема. Святой Сульпиций сказал бы, что он сравнивает себя с Гаем Гисборном в пользу себя, и осуждающе покачал бы головой. К счастью, здесь не было святого Сульпиция, и никто не мешал Хелоту любоваться собой и своей ловкостью. Думая о завтрашнем и отводя себе в грядущей потасовке главную роль, Хелот ни разу не вспомнил о сынишке вдовы.
   И вдруг, в разгар хвастливого рассказа соседа справа (с которым Хелот, по обычаю, ел из одной тарелки) о том, как тот вдвоем с преданным оруженосцем разгромил полчища неверных, Хелот увидел лесную хижину, двух стрелков, сидящих на поваленной березе, услышал голос Локсли – и покраснел. Он бросил взгляд на Греттира – мальчик сидел и с открытым ртом слушал вранье, извергавшееся на него водопадом.
   Хелот налил вина, дождался паузы в патриотическом повествовании, встал и протянул кубок Греттиру. Греттир вспыхнул, вскочил и принял кубок обеими руками. Рыцари замолчали, предвидя трогательную сцену.
   – Благородные рыцари! – вскричал Хелот. – Соратники! У меня сегодня воистину счастливый день. Всего несколько часов могу я провести в Ноттингаме, ибо спешу к благочестивому отшельнику, святому Сульпицию, о котором рассказывают и повествуют удивительные вещи. И не смею я медлить, ибо о том просил меня соратник, умирающий от руки неверного.
   Это он выпалил единым духом. Господа, чутко реагируя на требование момента, поспешно наливали себе вина.
   – Всего несколько часов было мне отпущено для того, чтобы подкрепить свои силы, – продолжал Хелот с небывалым воодушевлением, не потрудившись объясниться насчет умирающего соратника и особенно насчет того, откуда в Англии взялись неверные. – И вот судьбе угодно было послать мне встречу с другом. С братом! С человеком, который дороже всех для меня на земле с тех пор, как я потерял своих родных! – Хелот перевел дыхание. – Ибо он получил из моих рук посвящение, как он сам о том поведал. Но о другом умолчал благородный Греттир. Когда я томился в мучительном плену... – Хелот заметил слезы на глазах соседа слева, – сэр Греттир освободил меня! И он, господа, отказался от всех выгод своего благородного поступка. Поэтому позвольте осушить этот кубок, за моего брата, за ближайшего друга – сэра Греттира!
   Греттир, всхлипывая, бросился ему на шею. Он был сильно пьян. Хелот шепнул: – Уйдем отсюда. Не раздумывая, юноша громко сказал: – Надеюсь, друзья, никто не затаит на нас обиду, если мы покинем этот пир, дабы провести вместе немногие отпущенные нам часы? Теперь прослезились уже двое. Хелот сжал руку своему другу, и оба выскользнули за дверь. Пьяные вояки качали головами и врали наперебой.
   После духоты трактира ночь казалась особенно чистой. Два приятеля остановились возле колодца, освещенного луной.
   – А ты действительно рад меня видеть, Греттир? – тихонько спросил Хелот.
   – Почему вы задаете мне этот вопрос? – удивился Греттир.
   – Ты же знаешь, у кого я теперь на службе.
   Греттир взъерошил свои льняные волосы.
   – Но ведь это все из-за меня. Ох, они настоящие звери, эти одичавшие вилланы.
   Хелот улыбнулся.
   – Ошибаешься, – сказал он. – Они просто люди, вроде нас с тобой.
   – Вы хотите сказать... что служите им по доброй воле? Хелот покачал головой:
   – Нет. Будь моя воля, я никому бы не служил. Послушай, Греттир, я пришел в город не для того, чтобы искать тебя. Хоть я и рад этой встрече, как неожиданному подарку.
   – Это они вас прислали? – осторожно спросил Греттир, и Хелот заметил, что юноша боится его обидеть.
   – Да, – сказал он. – Я расскажу тебе. Сегодня утром в тюрьму бросили мальчика твоих лет. Он подстрелил зайца в королевских лесах. Завтра его повесят.
   – Да, слышал. Этот помост как раз для него, – кивнул Греттир. – Вы хотели посмотреть на казнь? – Освободить мальчишку.
   Греттир недоумевающе уставился на своего друга:
   – Освободить? Зачем? Какое вам до него дело?
   – А тебе не жаль мальчика? – спросил Хелот.
   Греттир пожал плечами и признался:
   – Я как-то не думал об этом. Мало ли кого в Англии вешают...
   – Придется нам с тобой об этом думать. Помоги мне, Греттир. Ты должен знать, где его содержат.
   Греттир вытаращил глаза.
   – Скажите, – проговорил он наконец, – только правду: это ОНИ вас заставляют, или это ВЫ хотите освободить какого-то холопа?
   – Тебе это так важно?
   Греттир кивнул.
   – Я действительно хочу его спасти, – ответил Хелот. – Сегодня утром я видел его мать...
   – Ваше желание для меня закон, – сказал Греттир. – Хотя мне трудно вас понять. Идемте, я знаю, где здесь тюрьма. В Ноттингаме недавно целую башню под это дело отвели.
   – Спасибо, – просто сказал Хелот.
   Греттир отвернулся и шмыгнул носом.
   Они прошли через площадь. Любимое дитя Эпоны осторожно ступало следом. На окраине, за грязными лавками, возле ворот святой Цецилии, находилась круглая приземистая башня без единого окна. В булыжной стене вырисовывалась дверь, обитая железом, возле которой маялся, наваливаясь на алебарду, стражник.
   В ярком свете луны Хелот увидел волосатые пальцы стражника, сжимающие древко. «Интересно, почему все стражники вызывают у меня такое стойкое отвращение? – подумал Хелот. – Наверное, старею. Становлюсь сентиментальным. Никак не могу отвязаться от воспоминаний о проклятом прошлом».
   Он оглянулся. На перекрестке возле казармы патрульные мирно переругивались, проигрывая друг другу в кости последнюю амуницию. Больше не раздумывая, Хелот выдернул из-за пояса кинжал-мизерикорд отменных боевых характеристик, и оружие, свистнув, воткнулось между лопаток блюстителя. Стражник беззвучно упал лицом вниз.
   – Зачем вы так? – прошептал Греттир.
   Отстранив его, Хелот перешагнул через покойника, выбрал из связки на поясе убитого ключ и открыл замок.
   В тюрьме было очень темно. Хелот постоял, подождал, пока привыкнут глаза, но глаза упорно не желали этого делать. Тогда он громыхнул ключами и позвал:
   – Эй, Робин, ты где?
   Тишина. Хелот почесал ухо. Сбежал он, что ли? Да нет, не мог мальчик отсюда сбежать. Хелот вынул из ножен меч и пошарил вокруг, используя благородное оружие как простую палку. Вскоре он натолкнулся на что-то мягкое. Для верности Хелот потыкал в это мягкое рукоятью, потом толкнул ногой.
   – Вставай, – сказал он. Послышалось сердитое сопение. Хелот присел на корточки и наугад схватил сопевшего. Под рукой оказались жесткие волосы, полные соломы. За эти волосы Хелот и выволок узника под свет луны. Узник, оказавшийся подростком с покрасневшими от слез глазами, был закован в устрашающее количество цепей. Чертыхаясь, Хелот снимал их одну за другой. Подросток глотал слезы и бросал на своего мучителя гордые взгляды.
   – Не трудись меня запугивать, малыш, – сказал ему Хелот, который как раз возился с железным обручем, оцепившим пояс злоумышленника.
   Греттир созерцал действия своего друга со сдержанным восхищением. Рыжие волосы Робина под луной казались серыми. Парнишка собрался с духом и заявил:
   – Меня обещали казнить только на рассвете.
   – Пришлось поторопиться, – ответил Хелот. – Чтобы Локсли не успел тебя спасти.
   – Я протестую, – сказал осмелевший подросток, поскольку на первое его выступление не последовало зуботычины. – Вы отнимаете у меня несколько часов жизни.
   – Сэр, – изысканно обратился Хелот к Греттиру, – если бы вы, сэр, могли бы оказать мне неоценимую услугу и оттащили покойника в камеру...
   Греттир вздохнул и принял участие в злодеянии. Хелот ногой отодвинул гору железных цепей к стене. Сын вдовы, окончательно утратив нравственные ориентиры, изготовился к побегу, но в последнюю секунду Хелот стиснул его плечо:
   – Бежать задумал, а, Робин?
   Робин посмотрел на него исподлобья.
   Хелот набросил на недавнего узника свой плащ, и все трое неторопливо прошли мимо казармы. Один из стражников бросил им вслед ленивый взгляд.
   – Вроде, их двое было, – заметил один.
   – Не, трое, – отозвался другой. – Тот, с крестами тамплиера, – раз. Важный господин – два. И высокородный сэр Греттир из Дании – три...
   Между тем злоумышленники оказались на пустынной улице. Там Хелот остановился и, крепко держа мальчишку за плечи, развернул его к себе:
   – Скажи-ка мне, тебя много били? – Так, пару раз по шее, – небрежно отозвался подросток.
   – Это хорошо, – заметил Хелот. – Я бы добавил, да времени нет. Руки-ноги не болят?
   – Не болят.
   – А почему ты хромаешь? Тебе что, кости переломали?
   Рыжий мотнул головой:
   – Я от рождения хромой. Когда меня мать рожала, бабка пьяная была и вывихнула мне ногу – так мать говорит. А бегаю-то я быстро, – добавил он, стрельнув глазами в сторону темного переулка.
   – Хромота – это уже ненадолго, – успокоил его Хелот.
   – Утром тебя повесят, так что это не будет иметь никакого значения.
   Греттир кивнул Хелоту:
   – Идемте, вы проведете ночь у меня.
   – А если нас у тебя схватят?
   Греттир небрежно махнул рукой:
   – Если бы не я, вам вообще не пришлось бы этим заниматься. Я обязан вам помогать, сэр.
   Они двинулись вперед. Хелот шел следом за своим пленником, подталкивая его в спину.
   – Куда мы идем? – поинтересовался обнаглевший Робин и тут же получил удар между лопаток.
   – Тише, ты, – сказал Хелот.
   Дом Греттира стоял возле маленькой церковки во имя святой Касильды-В-Розах. Сия Касильда, будучи женою сарацинского конуга, имела обыкновение носить в подоле хлеб для христианских узников, чью веру она втайне приняла. Что вызывало естественное неодобрение со стороны сарацинского конуга. И вот однажды подстерег он ее возле узилища, решив положить конец этой благотворительности. Тем временем узники уже почуяли запах съестного.
   – Касильда пришла, – пронеслось из камеры в камеру, – сейчас пожрать даст.
   Но тут, как гром среди ясного неба, прозвучал голос супруга добродетельной дамы:
   – А, это вы, мадам?
   – Я, господин мой, – трепетно отвечала Касильда.
   – Зачем вы здесь, мадам?
   – Это допрос, сударь?
   – Да, три тысячи чертей! – воскликнул нечестивец. (Узники торопливо осенили себя крестом).
   – Отвечайте, мадам! – приставал муж.
   – Я здесь во имя милосердия, – робко отвечала Касильда.
   – Милосердие – поповское слово, – сказал сарацин и оскалил все свои зубы. – Что у вас в подоле, мадам? Клянусь кишками шейх-уль-ислама, я вас заставлю отвечать!
   – Розы, – соврала бедная Касильда, совершенно растерявшаяся перед разъяренным кровопийцей.
   – Ах, розы?!! – возопил сарацин, окончательно выведенный из себя. – Гром и молния! Вы хотите сказать, что принесли этим недоумкам понюхать пару цветочков?
   – Да, сударь, – пролепетала Касильда. – Три тысячи чертей!!! Я прикажу обыскать вас, мадам!
   Касильда гордо выпрямилась:
   – Надеюсь, сударь, никто из ваших грязных рабов не посмеет прикоснуться ко мне?
   – Мадам, – спокойно, но твердо сказал сарацин. – Предъявите нам розы, которые, как вы утверждаете, у вас в подоле, и можете быть свободны. Но если там у вас, как мне донесли, хлеб и сушеная рыба, то я прикажу отдать вас на поругание матросам.
   Несчастная закрыла глаза и, предавшись на волю Господню, вывернула свою ношу из подола на мостовую. И – о чудо! – это оказались действительно розы. Так, дети мои, истинная вера творит чудеса.
   Христианские узники, впрочем, были ужасно разочарованы: они рассчитывали закусить, а тут какие-то растения с колючками...
   «Жития святых в изложении отца Тука, как правило, грешат неточностями», – думал Хелот, поднимаясь вслед за Греттиром по лестнице и крепко держа пленника за руку, чтобы тот не сбежал.
   Они вошли в большую комнату со сводами, где по стенам стояли кресла с высокими прямыми спинками, а посередине красовался гигантский стол. Хелот снял со стены факел и зажег три свечи в массивных подсвечниках. Греттир, не желавший, чтобы прислуга знала о случившемся, сам подал на стол остатки дневной трапезы.
   Хелот толкнул мальчика, и тот плюхнулся в кресло, где и остался сидеть, вызывающе болтая ногами. Однако за едой потянуться не решался. Греттир сказал, впервые за все это время обращаясь непосредственно к пленнику:
   – Угощайся, мальчик.
   Рыжий покосился на Хелота, видимо признавая в нем хозяина. Хелот кивнул ему и сказал с набитым ртом:
   – Лопай, хромоножка.
   Тотчас грязные пальцы вцепились сразу в два самых жирных куска мяса, и только хрящи затрещали под напором добротных англосаксонских челюстей. Оба рыцаря прыснули. Мальчишка жевал и что-то, видимо, обдумывал. Желая подразнить его, Хелот сказал:
   – Поспеши, приговоренный. Это твой последний ужин.
   Его удивило, что истребитель королевских зайцев сразу ему поверил. Из синих глаз потекли настоящие слезы. Видно, паренек уже начинал надеяться.
   Греттир бросил на старшего друга укоризненный взгляд. Но Хелот был беспощаден. Он плеснул плачущему мальчику в лицо остатки вина.
   – Прекрати реветь, – сердито сказал он. Длинный язык мгновенно слизал сладкие капли с губ и щек. Затем последовал горестный вздох.
   – Ну, в чем дело? – осведомился Хелот. – Почему ты плачешь, Робин? Только что ты был полон готовности бросить вызов всему ноттингамскому рыцарству. А теперь... неужели тебе страшно?
   Мальчик кивнул.
   – Не бойся, – утешил его Хелот, – Англия вполне христианская страна, не Испания какая-нибудь. А вот древние римляне – те вообще стаскивали осужденных в пропасть крючьями. Подцепят за подмышки, еще кусок руки оторвут, если неосторожно. У них был такой закон, – разглагольствовал Хелот, во зло используя прочитанного в том же монастыре Светония, – девственниц казнить запрещалось. И если случайно попадалась таковая, ее растлевали, а потом уже...
   – Перестаньте мучить человека, – сердито перебил его Греттир.
   – Что-о? – возмутился Хелот. – От кого я это слышу? Кто меня только что уверял, будто они не люди, а настоящее зверье?
   – Дурак какой-нибудь, – не моргнув глазом, ответил Греттир. – А ты успокойся, дубина.
   Мальчик даже поперхнулся и недоверчиво уставился на Греттира, сбитый с толку. А тот продолжал:
   – Завтра утром, как только откроют ворота, ты вместе с рыцарем Ордена Храма...
   – Отправишься к Гробу Господню, – заключил Хелот, допивая вино. Он страшно веселился. «Какой я молодец, – думал он, – как удачно все складывается».
   Мальчик переводил глаза с одного рыцаря на другого.
   – Значит, вы отпускаете меня? Я свободен?
   – Никто тебя не отпускает, но ты свободен... будешь завтра.
   – Вы шутите?
   Рыжий вскочил и бросился к двери. Хелот успел схватить его за руку.
   – Ну-ка, сядь! – властно сказал он. – Никто тебя не собирается вешать, мог бы уже понять. Шериф об этом, разумеется, еще не ведает...
   – Но ведь вы... , но почему Орден Храма...
   – Орден Храма тут ни при чем. Знаком ли тебе Робин из Локсли, лесной стрелок?
   – Ищете Локсли, – кивнул мальчик. – Нет уж, пусть меня лучше повесят. Я вам ни слова не скажу.
   Хелот вздохнул:
   – Обещай по крайней мере молчать, когда мы поедем через ворота.
   В наступившей тишине все трое услышали адский скрежет опускаемого моста через ров у ворот святой Цецилии.
   – Пора, – сказал Хелот. Он сжал Греттиру руки. – До встречи. Помни: если у тебя случится беда, я найду способ выручить тебя.
   Греттир недоверчиво улыбнулся.
   Они спустились во двор. Хелот вскочил на коня, мальчишка пристроился за его спиной, и оба вскоре исчезли за поворотом. Стражники пропустили их, даже не потрудившись рассмотреть повнимательнее. С тамплиерами вообще старались не связываться. К тому же пропажу узника, судя по всему, еще не обнаружили – чисто английское разгильдяйство.
   Утро было ясное, росистое. Хелот свернул с большой дороги на проселочную – и очень вовремя. Через несколько минут он увидел отряд человек в сорок. Над головами воинственно вздымались копья, вилы и косы. Хелот обернулся к мальчишке.
   – Видишь, что ты наделал, браконьер? – сказал он. – Лесные стрелки идут на штурм города, чтобы спасти тебя от неминуемой гибели.
   Он остановил коня. Из толпы вышел Локсли. Сын вдовы соскочил на землю и кинулся Робину на шею. Стрелки смотрели на эту трогательную сцену и тихо ухмылялись.
   – Хорош! – сердито сказал Робин Гуд. – А теперь быстро беги в деревню, успокой свою мать. И сразу же к нам. Скоро тебя начнут ловить по всему лесу. Только вряд ли у них это получится.
   Сверкнули грязные пятки, и мальчишка исчез. Хелот лениво слез с седла.
   – Зачем ты послал мальчика в деревню, Локсли? Туда мог сбегать кто-нибудь другой, кого не ищут.
   – Во-первых, всех нас ищут. А во-вторых, другому мать не поверит.
   Тут Хелоту показалось, что на его плечо упало тяжелое полено. Это Малютка Джон ласковым похлопыванием выражал свое отношение к случившемуся.
   – Снимай эти рыцарские тряпки, дружище, – прогудел он, распространяя запах пива. – И давайте отпразднуем боевое крещение отличного парня из Лангедока!
   – Беглого монаха, – вставил отец Тук, который весьма ревниво относился к чести мундира.
   Хелот ощутил прилив счастья. Он понял, что ему дороги эти простые бородатые физиономии. Особенно теперь, когда они улыбаются ему. И тот, что собирался зарезать Хелота в самый первый день, тоже смотрел на него ясными глазами. Хелот увидел, что почти все зубы у него выбиты.