— Пятидесяти фунтов как раз хватит на первые издержки! — сказал Джеймс, вытирая свою лысину платком.
   — Возможно, — согласился Джон брюзгливо, — но чем платить за все остальное? Не можете ли вы, — продолжал он, обращаясь к Юстасу, — достать где-нибудь денег?
   — Пожалуй, — ответил Юстас, — у леди Холмерст! Если она согласится дать… Я предложу ей разделить добычу…
   — Дорогой мой, — сказал Джон, — ваших денег мало!
   — Мало! — повторил Джеймс, всплеснув руками. — Это невозможно! Неизвестно, что будет дальше и что может еще случиться!
   — Право, я не знаю, как быть, — вздохнул Юстас, — я мало смыслю в законах.
   — Наверное, Джеймс, — повернулся к брату Джон, — это будет очень интересное судебное дело!
   — Так, Джон, так, но вы хорошо знаете, что моя профессия не позволяет мне вести дело даром. Желудок всего адвокатского сословия, индивидуальный и коллективный, возмущается и бунтует при одной мысли, что кто-то из его членов работает за просто так!
   — Да, — добавил Юстас, — я знаю, что существуют строгие правила.
   — Верно, верно, дорогой Джеймс, — подтвердил Джон со сладкой усмешкой, — издержки предстоят большие. Ученый адвокат похож на ящик с сигаретами или новоизобретенную весовую машину на станции: она ничего не сделает для вас, пока вы не опустите туда денег. И эти деньги уже не вернутся к вам обратно. Впрочем, Джеймс, это постоянно практикуется людьми вашей профессии: они ждут, пока накопится пятьсот фунтов, а потом требуют свой заработок. Почему вы не можете сделать то же самое? Если мы выиграем дело, то противная сторона заплатит все издержки; если проиграем, вы все же не будете в убытке. Это лучше и выгоднее всего для вас, мой милый Джеймс!
   — Отлично, Джон, пусть будет так! — заключил Джеймс.
   — Ну, а теперь, — произнес Джон, — у меня есть дело с другим клиентом! — И пояснил Юстасу: — Мой баланс не высок!
   — Я понимаю, — грустно заметил Джеймс, — и сочувствую… Таким образом закончилось совещание ученых адвокатов.

XVII. Испытания Августы

   После полудня Юстас вернулся в дом леди Холмерст, чтобы сказать своей дорогой Августе, что на следующее утро ей необходимо идти в канцелярию суда. Можно себе представить, как горячо протестовала против этого Августа, несмотря на все доводы своего возлюбленного! Ее поддержала и приятельница ее, леди Холмерст, которая вскоре ушла из комнаты, предоставив им вдвоем обсуждать дело.
   — Это, наконец, ужасно! — сказала Августа, топнув ногой. — После всего, что я перенесла, я должна еще показывать свою несчастную шею разным ученым адвокатам5 и тащиться Бог знает куда, чтобы увидеть старые, заплесневелые бумаги!
   — Дорогая моя! — возразил Юстас. — Или надо идти туда, или бросить все дело! Мистер Джон Шорт уверяет, что это необходимо, что документ должен храниться в канцелярии.
   — Но как же быть? Меня, вероятно, посадят в шкаф или еще куда-нибудь разделять участь других завещаний? — спросила Августа, чувствуя желание плакать.
   — Я не знаю, — ответил Юстас, — мистер Шорт уверяет, что это обсудят потом. Его личное мнение, что ученый доктор — будь он проклят! — пожелает, чтобы вы сопровождали его всюду, пока дело не выяснится! Но, — продолжал Юстас мрачно, — если ученый доктор захочет, чтобы вы ходили за ним всюду, то пусть и меня таскает с собой!
   — Зачем? — удивленно спросила Августа?
   — Затем, что я не могу доверить вас ему — нет!.. Он стар? Да, стар, и, кроме того, этот ученый джентльмен двадцать лет практикует в суде… Ну, скажите, что можно ждать от человека, который двадцать лет только тем и занимался, что разводил да сводил людей! Я знаю, знаю! — убежденно говорил Юстас. — Он влюбится в вас сейчас же… этот старый волокита!
   — Право, вы забавны, Юстас! — воскликнула Августа, расхохотавшись.
   — Не знаю, чем я забавен, Августа! Но если вы думаете, что я отпущу вас одну с ученым доктором, вы ошибаетесь! Он непременно влюбится в вас, а может быть, и его клерки! Кто может находиться около вас и не полюбить?
   — Вы так думаете? — спросила Августа, нежно взглянув на него.
   — Да! — пылко ответил он.
   На этом закончился их разговор и не возобновлялся до обеда.
   На следующее утро, в одиннадцать часов, Юстас явился с мистером Джоном Шортом, чтобы везти Августу и леди Холмерст в суд, на что они в конце концов согласились.
   Мистер Шорт раскланялся с дамами, на которых произвел впечатление своим ученым и неотразимым видом. Он потребовал взглянуть на завещание, но Августа отказалась, уверяя, что вполне достаточно, если она один раз покажет им свою шею. Вздохнув и покачав головой, мистер Шорт покорился. Затем явился экипаж, и все отправились в суд. Добравшись до места, они миновали бесчисленное множество коридоров и вошли в неуютную комнату с календарем на стене, простым засаленным столом и несколькими стульями; в комнате сидели несколько клерков.
   Здесь они ждали около получаса или более, к великому ужасу Августы, так как она сделалась предметом исключительного внимания клерков, не сводивших с нее глаз. Тонкий слух помог Августе уловить несколько слов одного из клерков, маленького человечка с желтыми волосами и огромной булавкой в галстуке, напоминавшего собой только что вылупившегося цыпленка. Он сообщил другому клерку, что посетительница — героиня знаменитого дела о наследстве и что о ней говорит теперь весь Лондон.
   В это время чья-то голова просунулась в дверь.
   — Шорт и Мизон! — выкрикнул кто-то и исчез.
   — Леди Холмерст, мисс Смиссерс, прошу вас! — обратился к ним мистер Джон Шорт. — Позвольте мне указать вам дорогу! Пожалуйста!
   Бедное живое «завещание» очутилось в большой комнате с низким потолком. Повернувшись спиной к окну, за столом сидел приятного вида джентльмен средних лет, который при появлении дам в сопровождении мистера Шорта и Юстаса Мизона вежливо раскланялся и просил их сесть.
   — Чем могу служить вам? Мистер… мистер… — он усиленно смотрел в свою записную книжку. — Мистер Шорт… Если не ошибаюсь, у вас завещание, и при особых обстоятельствах?
   — Да, сэр, — вдумчиво ответил мистер Джон Шорт. — Завещание Джонатана Мизона относительно его имущества и двух миллионов капитала. Предполагали, что Мизон утонул вместе с «Канчаро», и президент принял и утвердил его завещание. Между тем Джонатан Мизон погиб на острове Кергелен через несколько дней после гибели «Канчаро» и перед смертью составил новое завещание, которым отписал все своему племяннику Юстасу Мизону, вот этому джентльмену. Мисс Августа Смиссерс…
   — Как? — перебил ученый регистратор. — Неужели это мисс Смиссерс, о которой мы так много читали, — героиня острова Кергелен?
   — Да, я мисс Смиссерс! — ответила Августа, краснея. — А это — леди Холмерст. Ее супруг…
   Она оборвала себя на полуслове и замолчала.
   — Для меня — огромное удовольствие познакомиться с вами, мисс Смиссерс! — заявил ученый доктор, нежно пожимая ей руки и кланяясь леди Холмерст.
   Юстас смотрел на него подозрительным взглядом.
   — Начинается! — бормотал он про себя. — Я так и знал. Оставить Августу ему на хранение? Ни за что! Никогда!
   — Самое лучшее, что можно сделать, — продолжал мистер Шорт, которому все эти разговоры казались ненужной интермедией, — это предложить вам взглянуть на документ… этот документ несколько необычного вида…
   Он взглянул на покрасневшую до ушей Августу.
   — Хорошо, хорошо! — согласился ученый муж. — Завещание у мисс Смиссерс? Да?
   — Мисс Смиссерс сама и есть завещание, — пояснил мистер Джон Шорт.
   — Простите, я не совсем понимаю…
   — Нет ничего проще. Завещание вытатуировано на мисс Смиссерс!
   — Что такое? — воскликнул ученый муж, вскочив со стула.
   — Завещание написано на мисс Смиссерс, — продолжал мистер Джон Шорт спокойным тоном. — Мой долг — представить вам документ на рассмотрение…
   — Документ на рассмотрение!.. — бормотал изумленный доктор. — Как же я буду его рассматривать?
   — Я объясню вам, сэр, — сказал мистер Шорт, с сочувствием поглядывая на растерянное и изумленное лицо ученого. — Завещание написано на спине леди, и я…
   Леди Холмерст засмеялась. Что касается ученого доктора, он, совершенно растерявшись, стоял у своего стула, не зная, что делать.
   — Хорошо! — произнес он наконец. — Надо что-нибудь решить! Я не могу уклониться от своей обязанности! Итак, мисс Смиссерс, я должен побеспокоить вас и взглянуть на это завещание. Там стоит шкаф, — указал он в угол комнаты, — и вы можете… там… приготовиться.
   — О, этого не нужно, — возразила Августа со вздохом, снимая жакет.
   Доктор тревожно следил за ее движениями.
   — Она молодец! — бормотал он про себя. — Но какие странные обычаи на этих пустынных островах!
   В это время Августа сняла жакет. Она была одета в открытое платье с белым шелковым шарфом, накинутым на плечи. Этот шарф она сбросила с себя.
   — О-о, я вижу, она в открытом платье… Это — другое дело. Но за всю свою практику я никогда не видал и не слышал ничего подобного. Подписано и засвидетельствовано, но без даты! А может быть, число там… ниже?
   — Нет, — возразила Августа, — даты нет… я не могла больше выносить татуировки… Когда все было кончено, я упала без чувств!
   — Я поражен! Это самоотверженный поступок, редкое самообладание!
   Он грациозно склонился перед Августой.
   — Ага! — бормотал Юстас. — Начинаются любезности, несносный старый лицемер!
   — Хорошо, — продолжал между тем ни в чем не повинный объект его подозрений, — разумеется, отсутствие даты не меняет сути дела, это не более как доказательство. Во всяком случае, я не могу ничего сказать тут, это не мое дело! Однако, мисс Смиссерс, так как вы очутились здесь в качестве важного документа, могу я спросить вас, что прикажете с вами делать? Нельзя же запереть вас в шкаф с другими документами, а выпустить завещание отсюда — значит, поступить против правил. На это требуется специальное разрешение. Ясно, что я не имею права посягать на свободу личности и приказать вам остаться здесь. Сознаюсь откровенно, я несколько смущен и не знаю, что мне делать с этим завещанием!
   — Смею предложить вам, сэр, — вмешался мистер Шорт, — сделать копию с этого завещания.
   — А-а! — сказал ученый муж, протирая очки. — Вы подали мне блестящую мысль! С согласия мисс Смиссерс мы сделаем не копию, нет, а настоящую фотографию завещания!
   — Имеете вы что-нибудь возразить на это, моя дорогая? — спросила леди Холмерст.
   — О нет, — угрюмо ответила Августа, — мне кажется, я стала теперь общественным достоянием!
   — Отлично! Одну минуту, подождите, пожалуйста. Я сейчас же напишу фотографу, к которому уже не раз обращался в официальных делах!
   Через несколько минут получили ответ фотографа: он рад служить доктору и явится в три часа.
   — Итак, — заявил ученый муж, — я не могу отпустить мисс Смиссерс, пока не будет сделана фотография завещания. Сегодня утром я свободен и полностью к вашим услугам. Что вы скажете, если я предложу вам позавтракать? Буду счастлив, если вы доставите мне удовольствие и мы вместе где-нибудь перекусим.
   Леди Холмерст проголодалась и охотно согласилась, все общество, за исключением мистера Шорта, который уехал, ссылаясь на дела и обещая вернуться в три часа, уселось в коляску леди Холмерст и отправилось в соседний ресторан. Здесь они основательно позавтракали. Доктор был так мил и любезен, что обе леди положительно влюбились в него, даже Юстас вынужден был признать, что среди ученых иногда попадаются очень приятные люди.
   В конце концов ученый муж ласково взглянул на Августу и Юстаса.
   — Я слышал от леди Холмерст, — сказал он, — что вы, молодежь, собираетесь повенчаться! Многолетний опыт показал мне, что вступление в брак — рискованное предприятие! Но я могу сказать, основываясь на фактах, что никогда не слышал о таком романтическом и многообещающем союзе. Молодой джентльмен ссорится с дядей из-за молодой леди и лишается огромного наследства. Молодая леди при самых ужасных обстоятельствах принимает героическое решение, чтобы вернуть ему состояние. Что будет дальше, я не знаю, получите ли вы наследство или нет, но у вас есть нечто лучшее — взаимное доверие, уважение, что вернее всякой любви и всегда приносит хороший результат. Мистер Мизон, вы — счастливый человек! В мисс Смиссерс вы нашли красоту, смелость, талант, и если позволите старику дать вам добрый совет — старайтесь беречь свое счастье и помните, что человек, который в юности нашел себе такую подругу жизни, поистине счастливец! «Он любимец богов, ему улыбаются радости жизни!» Закончу свою речь пожеланием вам обоим здоровья, счастья и благоденствия!
   Доктор выпил стакан вина и так добродушно посмотрел на Августу, что ей захотелось расцеловать его.
   Даже Юстас крепко пожал ему руку. С этого момента началась их дружба, которая продолжается до сих пор.
   Затем все вернулись в контору, где их уже ждал фотограф, который был очень удивлен, когда узнал о том, что именно он должен фотографировать. Он сделал своим аппаратом три снимка со спины Августы и ушел, сказав, что через два дня принесет готовые карточки. Тогда доктор распрощался с новыми друзьями, заявив, что не имеет права дольше задерживать Августу. Они отправились домой, очень довольные тем, что так скоро отделались.
   XVIII. Августа исчезает
   История Августы возбудила немалое волнение, особенно когда в газетах появились ее портреты, когда все узнали, что она молода и красива. Но общее возбуждение достигло апогея, когда начал циркулировать слух о завещании, вытатуированном на ее шее. В газетах появились всевозможные рассказы и истории об этом завещании. Августа не обращала на них внимания.
   На четвертый день после того как была сделана фотография завещания, леди Холмерст попросила Августу дойти до магазина на Риджент-стрит и купить ей шнурков для траурного платья. Августа отправилась в магазин в сопровождении служанки. Едва за ними успела закрыться дверь дома леди Холмерст, как Августа заметила двух или трех человек сомнительного вида, бродивших поблизости, которые сейчас же последовали за ними. Не обратив на это внимание, она пошла своей дорогой и когда достигла Риджент-стрит, то заметила, что за ней следовала уже кучка людей, возбужденно перешептывавшихся между собой.
   На Риджент-стрит первое, что бросилось ей в глаза, — это человек, продававший фотографии; вокруг него собралась толпа, которой он что-то пояснял. Какой-то джентльмен купил карточку и остановился взглянуть на нее, а так как он был низкого роста, то Августа без труда взглянула на фотографию через его плечо и с негодующим восклицанием отступила назад.
   Это был ее собственный портрет в платье с низким вырезом!
   Несомненно, это она сама! Завещание на ее шее!
   Но волнения ее на этом не кончились, так как в эту минуту появился человек с кипой вечерних газет.
   — Описание и портрет прекрасной героини «Канчаро», — закричал он, — с завещанием, вытатуированным на ней самой! Купите фотографию! Факсимиле! Портрет!
   — Голубушка! Это ужасно! — обратилась Августа к служанке. — Пойдем домой.
   Собравшаяся вокруг них толпа окружила их плотным кольцом. Очевидно было, что человек, следовавший за ними от самого дома, узнал Августу и сообщил эту новость другим.
   — Это она! — прошептал один.
   — Кто?
   — Мисс Смиссерс, героиня «Канчаро», татуированная на пустынном острове!
   Раздались возбужденные восклицания толпы. Несчастную Августу прижали к фонарю вместе со служанкой, которая визжала от страха, и с любопытством разглядывали ее. К счастью, явились два полисмена, которые освободили обеих женщин и посадили их в кеб. Экипаж покатился, сопровождаемый возбужденными криками толпы.
   Августа была крепкая молодая женщина со здоровыми нервами, но подобные вещи невыносимы! В тот же день она в сопровождении леди Холмерст перебралась в маленький отель на Темзе.
   После полудня, прогуливаясь по городу, Юстас увидел выставленные в магазинах фотографии, на которых были сняты плечи его возлюбленной; он пришел в неописуемую ярость, бросился к фотографу и принялся упрекать его в неблаговидном поступке. Фотограф ответил ему, что пустил в продажу карточки потому, что не хотел упустить случая заработать несколько сотен фунтов.
   Юстас направился к братьям Шорт. В результате мистер Джеймс Шорт возбудил дело против фотографа, доказывая, что тот не имел права пускать в продажу карточки, представлявшие собой копию важного документа, и воспроизводить их без разрешения суда.
   Продажа карточек была немедленно прекращена.
   Через восемь дней после этого в суд поступило заявление от поверенных мистера Аддисона и мистера Роскью, наследников Мизона согласно его первому завещанию, сделанному в ноябре 1885 года, в котором они требовали, чтобы суд допросил истца и свидетелей под клятвенной присягой и возможно скорее рассмотрел бы и сличил подписи на первом и втором завещаниях.
   Суд назначил день для рассмотрения завещания. Когда разнесся слух, что живое завещание выходит замуж за истца, все ученые мужи широко раскрыли глаза от удивления. Потом поверенные противной стороны получили разрешение суда возражать на требование истца. Прежде всего они заявили, что второе завещание составлено не так, как того требует закон, добавив, что в этом очевидно влияние Августы Смиссерс, что «завещание было сделано под сильным воздействием ее воли на больной ум завещателя».
   Время шло своим чередом. Часто, насколько это было возможно, Юстас уезжал из Лондона и устремлялся в маленький отель на берегу реки, где чувствовал себя вполне счастливым.
   Закон, несомненно, прекрасная вещь, питающая множество народа, дающая немало выгод своим верным слугам, но горе тому, кто сделался жертвой операций законников!
   Судебный процесс был ложкой дегтя в бочке меда Юстаса. Каждый день приносил ему новые хлопоты и тревоги. Братья Шорт боролись, как герои, стойко сражались за свое дело. Юстасу было тяжело поддерживать их деньгами, которых у него не хватало. Как и следовало ожидать, весь блеск адвокатских талантов и красноречия разбивался о невозможность добыть где-нибудь денег, тогда как противники были богатейшие люди и не стеснялись в расходах.
   Юстас и Джеймс Шорт, человек по натуре умный и чувствительный, — оба отлично понимали, что для борьбы с противниками, для того, чтобы спасти завещание, нужны большие деньги. Но где их взять?
   Это было ужасно. Оставалась одна надежда, что само дело, чрезвычайно интересное, из ряда вон выходящее, в то же время очень несложно и не требует большого числа документов.

XIX. Дело «Мизон, Аддисон и К°»

   В одно прекрасное утро, когда часы показывали четверть десятого, Августа в сопровождении Юстаса, леди Холмерст, миссис Томас, жены капитана Томаса, которая вернулась в Лондон, навестив своих родных, очутилась у входа в здание нижней палаты суда, готовая отдать пять лет жизни, лишь бы сбежать куда-нибудь из этого учреждения.
   — Сюда, дорогая моя! — сказал Юстас. — Мистер Джон Шорт обещал встретить нас в зале.
   Они прошли через арку и увидели на дубовой колонне лист с расписанием дел, которые подлежали рассмотрению в этот день.
   Августа заглянула в него и прочла, что в десять часов тридцать минут будет разбираться дело «Мизон, Аддисон и К°». Это так подействовало на нее, что она почувствовала себя совсем больной.
   Они прошли мимо полисмена гигантского роста, стоявшего у дверей, и остановились в узенькой, неуютного вида зале. Справа от входа, около статуи, с бумагами в руках их ждал мистер Джон Шорт. Лицо у него было возбужденное.
   — Вы здесь! — произнес он. — Я боялся, что вы опоздаете! Наше дело разбирается первым ради удобства генерального атторнея6. Вы знаете, он поддерживает противную сторону! — добавил он со вздохом. — Не знаю, как справится бедный Джеймс. У него двадцать человек оппонентов, потому что все поверенные наследников здесь налицо! Во всяком случае, он твердо стоит на своем и прекрасно сведущ в законах.
   В это время они добрались до маленькой лестницы, взошли по ней и свернули влево. Если и существовали какие-либо сомнения относительно верности пути, то скоро все перестали сомневаться, завидев длинный ряд париков, устремившихся в том же направлении.
   Августа и ее друзья скоро убедились в том, какой живой интерес возбудил в публике предстоящий разбор дела.
   Коридор суда кишел белыми париками адвокатов — их было тут около пятисот человек. Они толпились в ожидании, когда отворятся двери. Шесть или восемь сторожей удерживали толпу с помощью деревянного барьера, покрикивая стоящим впереди: «Назад! Назад! Осади назад!»
   — Господи! Как же мы пройдем? — взмолилась Августа. Мистер Джон Шорт сделал знак сторожу, боровшемуся с напором толпы, и спросил его, как им пройти.
   — Я сам не знаю, сэр, — отвечал служитель, — здесь вам не пройти! Придется провести вас через другой вход! Пусть меня повесят, — продолжал он, указывая им дорогу, — если все эти адвокаты не задавят нас насмерть. Тут надо отряд кавалерии, чтобы их сдержать! Они голодают, не имеют работы и лезут из кожи вон, чтобы увидать кусочек портрета молодой леди!
   В это время они прошли через отделение морской юрисдикции, двор и очутились в зале суда.
   Прежде чем занять место, которое ей указали, Августа осмотрелась вокруг. Зал суда был еще пуст, хотя в судейской ложе уже расположились избранные лица, включая и нескольких дам. Малая галерея постепенно заполнялась нарядными людьми. Что касается адвокатских мест, там сидели множество представителей наследников Мизона и их поверенные, так что бедный Джеймс Шорт, единственный адвокат истца, занял со своими бумагами место в центре третьей скамейки.
   — Боже праведный! — потрясенно промолвил Юстас, наклоняясь к Августе. — Двадцать адвокатов против нас. Что будет делать несчастный Джеймс?
   — Не знаю, право, — вздохнула Августа. — Это ужасно, да?
   — Но что делать, ведь у нас нет денег!
   Джон Шорт отошел переговорить с братом и вскоре вернулся. Августа занялась изучением типов людей, находившихся перед ее глазами.
   — Господи, кто это такие? — спросила она.
   — Вот генеральный атторней вместе с Фиддлстиком, Пирлом и Бином, поверенными Аддисона. Около него главный прокурор с Плейфордом, Миддлстоном, Блоухардом и Россом — это поверенные со стороны Роскью. Дальше Стикон, он любит дела о завещаниях и разводах и вечно пишет книги об этом. Затем репортер газеты «Таймс», он пишет романы, как вы, хотя и не так хорошо, и ворует из чужих сочинений. Дальше…
   В эту минуту Джон Шорт был прерван каким-то подошедшим добродушного вида человеком с моноклем в правом глазу. Это был мистер Ньюс, глава богатой фирмы, поверенный ответчиков.
   — Мистер Шорт, надеюсь? — произнес мистер Ньюс, сочувственно взирая на своего молодого оппонента.
   — Да!
   — Мистер Шорт! Я советовался со своими клиентами, с атторнеем и прокурором, и все мы пришли к соглашению, что в этом деле есть сомнительные обстоятельства, которые, безусловно, повлияют на решение суда!
   — Прежде чем говорить об этом, — возразил Джон с достоинством, — я должен посоветоваться со своим адвокатом.
   — Разумеется!
   Джеймс встал со своего места и ждал. Он тщательно подготовился к разбору дела.
   В первый раз в жизни он совещался с атторнеем и прокурором.
   — Послушайте, Шорт! — сказал атторней, обращаясь к Джеймсу, как к старому знакомому, хотя только что узнал его имя от Фиддлстика. — Как вы думаете, чем мы порешим это странное, курьезное дело? Много фактов говорит против вас, вы знаете об этом?
   — Я так не считаю! — заметил Джеймс.
   — Конечно, конечно! Но если вы не обидитесь на меня, почва качается у вас под ногами! Допустим, например, что ваша молодая леди не позволит взглянуть на завещание. Что тогда будет?
   В это время Фиддлстик что-то написал на листочке бумаги и вручил его атторнею, который покачал головой и передал записку соседу и далее. Когда записка обошла весь круг, мистер Ньюс показал ее своим почтенным клиентам — мистеру Аддисону и мистеру Роскью. Аддисон был полнолицый человек холерического темперамента, Роскью — высокий, с изжелта-бледным лицом и черной бородой.
   Когда они прочитали записку, Аддисон застонал, как раненый бык, а Роскью вздохнул, и эти вздох и стон показали Августе, которая усердно наблюдала за всеми перипетиями драмы, что наследникам не понравилось то, что в ней было написано. Мистер Ньюс отдал записку Джону Шорту, который передал ее брату, а Юстас прочитал через его плечо.
   На кусочке бумаги было написано:
   Предлагаемые условиявсе состояние пополам, ответчики платят все судебные издержки!
   — Ну, Шорт, — спросил Юстас, — что вы скажете? Что делать? Джеймс сдвинул парик и задумчиво потер свою лысину.
   — Очень трудное положение! — произнес он. — Конечно, миллион — сумма большая, но их два, и оба могут достаться нам! Мое собственное мнение — надо бороться. Правда, предлагаемый миллион
   — это уже действительность, а ведь результат дела никому не известен!
   — Я готов согласиться! — заявил Юстас. — Хотя бы ради Августы… мисс Смиссерс… Ей придется опять показывать татуировку, а это неприятно для леди!