Страница:
Едва он успел спрятаться за дом, как второй отряд всадников, на этот раз ведомый самим шерифом, умчался вдогонку за первым. Возможно, участок полностью опустел; возможно, здесь еще оставались люди.
Эрл быстро отыскал сарай, в котором усердно работал дизель-генератор, чихая в небо сизым дымом. Он опустился на корточки и открутил крышку горловины топливного бака. Отвязав скомканную рубаху от ноги, Эрл скатал ее в тонкий рулон и засунул в горловину бака так, чтобы кончик окунулся в солярку. Он знал, что горючая жидкость будет впитываться в волокна ткани до тех пор, пока не пропитает ее всю. Не ограничившись этим, Эрл достал разрезанную пополам сигарету, зажег ее, сделал глубокую затяжку и вставил в скомканную хлопчатобумажную материю. Пока сигарета будет тлеть, солярка будет впитываться в ткань, поднимаясь вверх. Через две минуты (Эрл засек по второй половине сигареты) огонь встретится с соляркой, топливный бак вспыхнет, и копам придется уже думать о двух пожарах, причем второй будет пожирать их собственное имущество.
Выйдя из сарая, Эрл обогнул дом и вошел в арестантскую камеру. Он хотел проскользнуть незамеченным, но пожилой охранник стоял у окна и смотрел на пожар, сжимая в руках обрезанную двустволку. Старик дымил сигарой, растерянно переминался с ноги на ногу, облизывал пересохшие губы и не отрывал взгляда от разгорающегося вдалеке зарева. В каждом его движении сквозило беспокойство.
Эрл достал нож. Ощущение знакомой тяжести в руке, прикосновение гладкой поношенной кожи рукоятки вселили в него уверенность. Он точно знал длину лезвия и то, на что оно было способно.
Он быстро приблизился к старику сзади, сжимая рукоятку ножа.
Эрл нанес удар, и старик упал.
Удар был нанесен металлическим набалдашником на конце рукоятки в то место, где челюсть встречается с черепом, на дюйм по косой ниже уха. Удар получился сильным, ошеломляющим. Свет померк в глазах старика еще до того, как он опустился на пол; обрез с грохотом откатился в сторону. На добрых пять минут охранник был обезврежен.
Подойдя к столу, Эрл схватил ключи и отпер камеру Сэма. Тот молча оделся и даже завязал галстук. Его глаза были широко раскрыты в предчувствии опасности, дышал он часто и неглубоко.
— Пошли, — прошептал Эрл, и они выскочили за дверь.
Сэм, шатаясь, побрел было в ночную темноту, но Эрл решительно схватил его за руку.
— Мы должны выйти через ворота, держась следа, оставленного лошадьми. Если увидите кучу конского навоза, постарайтесь в него наступить. Вы все поняли?
— Как я могу увидеть кучу навоза? Я не разгляжу даже...
Бабах!
Взрыв прозвучал приглушенно; ночное небо разорвал яркий луч, поднимающийся вверх, освещая все вокруг. Взлетев достаточно высоко, луч разделился и рассыпался во все стороны тысячами огненных цветков, которые тотчас же принялись пожирать все вокруг. Крытая рубероидом крыша вспыхнула мгновенно. В свете зарева Эрл и Сэм быстро нашли ворота и выбежали в них по следу разгоряченных лошадей, усыпанному комками навоза.
— Сюда! — заорал Эрл.
Свернув с дороги, они углубились в лес. Густые заросли переплетающихся сосен в темноте казались сплошной непроходимой стеной. Но Эрл отыскал склон именно там, где тот и должен был находиться, и, поднявшись на вершину невысокого холма, сориентировался на восток. Там, за небольшой прогалиной, снова вставала стена деревьев. В одном месте Эрл остановился, включил на мгновение фонарик, поводил лучиком вокруг и нашел привязанный к стволу сосны моток веревки. Подбежав к дереву, он достал нож, освободил моток и засунул его за пояс.
— Сюда, черт побери, и не отставайте от меня. Нам предстоит дальняя дорога. Необходимо пройти за десять часов около двадцати миль. Вы выдержите? Потому что я не смогу тащить вас на себе, мистер Сэм.
— Эрл, я буду бежать до тех пор, пока не свалюсь замертво. Ты замечательный человек. Америка должна гордиться тобой.
— Это вряд ли, Но я собираюсь вытащить вас из этого дерьма, так что в путь!
И они углубились в лес, останавливаясь через каждые сто ярдов, чтобы Эрл мог отыскать на деревьях привязанные мотки веревки.
— Далеко ему не уйти, — заверил шерифа Леона Перец, — Мои собачки быстро его догонят. К полудню они уже вцепятся ему в задницу, шериф, а в четыре часа вы сможете снова заковать его в наручники, а я вволю попинаю его ногами за ту шишку, которую он мне поставил.
Перец был тем самым пожилым охранником, которого оглушили ударом в ухо. Вся правая сторона его лица распухла, словно мяч. У него раскалывалась голова, и к тому же, получив удар, он от неожиданности проглотил откушенный кончик сигары. Это было самое худшее: целый час после этого Перец отхаркивал бурую слизь и теперь видеть не мог табак. Так что у него было на сбежавшего янки два зуба: один — за шишку под ухом, другой — за проглоченный кончик сигары.
— Да, сэр, собачки вцепятся в его арканзасскую задницу!
Но шериф не разделял подобной уверенности.
Он понимал, что тут не обошлось без второго, и этот второй, судя по всему, был очень хитрым и опасным противником. Шериф чувствовал, что его обвели вокруг пальца. Пожар в городе, как выяснилось, на самом деле свелся к одному заброшенному дому, сгоревшему под аккомпанемент петард, сделанных из патронов 45-го калибра. Умный ход. Неизвестный тщательно подготовился к тому, что ему предстояло сделать.
Пока помощники шерифа прятались за деревьями, высматривая своих противников среди пылающих бревен, неизвестный вернулся на форпост, заложил бомбу замедленного действия в генератор и освободил этого проклятого адвоката из Арканзаса.
Шериф только никак не мог взять в толк, почему неизвестный не прикончил собак. Он должен был проникнуть на псарню и перерезать горло всем двадцати псам. Почему он этого не сделал?
— Хорошо, — сказал шериф. — Все захватили с собой спальные мешки? Может статься, погоня будет долгой.
Все помощники уже переобулись в высокие башмаки на шнуровке, поскольку в лесной чаще не проехать верхом, и все закинули за плечи рюкзаки. Их действия были четкими и слаженными. Помощникам уже приходилось охотиться на людей. Все были вооружены карабинами.
— Шериф, не хотите, чтобы я отправился в колонию и предупредил о беглеце начальника тюрьмы и Великана? У них тоже есть хорошие ищейки.
— Проклятие, у них собаки ничуть не лучше моих, — вмешался Перец. — Мои собачки опередят этих шелудивых псов из колонии, даже не запыхавшись. В любой день, хоть в воскресенье, хоть в День Победы. Да, сэр, с моими собачками никто не сравнится.
Шериф пропустил мимо ушей бахвальство Перца. Он подумывал известить о случившемся начальника тюрьмы и Великана, чтобы в погоне за беглецами смогла принять участие и охрана тюрьмы. Среди охранников тоже есть профессиональные охотники за людьми, которым уже не раз приходилось выслеживать сбежавших ниггеров. Но нет: это значит, придется договариваться, согласовывать действия, назначать места встреч на петляющих лесных тропах, а раций ни у кого нет, так что можно наломать дров. Иногда бывает, что чрезмерное обилие охотников за людьми приводит к тому, что они начинают охотиться друг за другом.
— Нет, мы имеем дело всего с одним человеком, возможно, с двумя. Им предстоит бежать через незнакомый лес, к цели, в которой они не уверены. Мы же знаем наши места, и у старика Перца достаточно хорошие собаки. Трогайтесь в путь, ребята. И я вот что еще вам скажу: человек, который спасается от правосудия после того, как поджег правительственное здание, готов на все. Он не остановится ни перед чем, лишь бы избежать справедливого возмездия. Так что если поймаете его в прицел, нажимайте на курок. Хорошо? Вы все поняли? Стреляйте на поражение. От этого типа с самого начала пахло неприятностями, и цацкаться с ним не стоит. А теперь шевелитесь!
Отряд начал преследование. Шесть лучших ищеек Перца рвались с поводков, опьяненные сильным запахом Сэма, приставшим к земле. Неистово принюхиваясь, они пробежали по следу вокруг сгоревшего здания и пересекли двор, направляясь к ограде из колючей проволоки, под которой, судя по всему, пролез беглец.
Шериф приказал перерезать проволоку, ибо теперь, когда погоня уже началась, он не хотел терять времени на то, чтобы вернуться назад к воротам и обойти вдоль ограждения. Один за другим помощники пролезли в дыру. Последним выбрался шериф.
— Шериф, спустить собак?
— Спускай, Перец. Пусть порезвятся.
Перец щелкнул языком, обращаясь к собакам на каком-то одному ему известном собачьем наречии, и матерый черный кобель, вожак стаи, поборов инстинкт, успокоился и застыл на месте. Следом за ним угомонились и остальные собаки.
Перец обошел их, освобождая от поводков; и хотя инстинкт призывал собак броситься вперед, псарь своей жестокостью приучил их к беспрекословному повиновению. Собаки оставались на месте, сдерживая свои устремления: они понимали, что иначе их ждет хорошая взбучка.
Наконец Перец крикнул: «Пошли!», и шесть собак рванули с места, словно скаковые лошади, услышавшие выстрел стартового пистолета. Возбужденно тявкая, они понеслись по следу, от которого пахло Сэмом, и с оскаленными пастями, работая упругими мышцами, нырнули в чащу.
— О, мои собачки чуют след, — довольно заметил Перец. — Только посмотрите, как резво они побежали. Эти прирожденные охотники взяли след нашего адвоката. Ему от них никуда не деться!
Собаки плотной сворой неслись вперед — настолько сильным был запах Сэма, и на мгновение шериф позволил себе облегченно расслабиться.
Запах такой сильный. Собаки идут по следу так уверенно. Все будет очень просто.
Но внезапно свора словно наткнулась на невидимое препятствие. Все собаки разбежались в разные стороны. Одна умчалась в густые кусты, другая повернула назад, две принялись злобно лаять на деревья, а еще две просто застыли на месте, жалобно скуля. Собаки остановились, не успев даже начать погоню.
— В чем дело? Собаки потеряли след?
— Проклятие! — в сердцах выругался старик Перец. — Черт бы побрал этого хитроумного ублюдка!
— Что случилось?
— Он оставил ложный след. Завел собак сюда, где буквально все перепачкано его арканзасским запахом! Должно быть, у него была одежда или еще что-нибудь, и он сварганил здесь настоящую ловушку из запаха. Мои собачки потеряли голову! Дело не в том, что здесь нет следа; как раз наоборот, следов тут больше, чем нужно.
Шериф ощутил, как внутри у него поднимается бессильная ярость, словно нарастает давление раскаленного пара.
— Черт бы его побрал! Черт бы побрал этого подлого мерзавца!
— А этот адвокат хитер, — заметил Опи Браун, один из молодых помощников.
— Адвокат тут ни при чем. Разве ты не видишь, что это дело рук другой птички? Кто-то второй следил за нами и все продумал. Как ты думаешь, кто поджег заброшенную лавку? Господь Бог?
— Нет, сэр.
— Перец, что будем делать?
— Что ж, сэр, придется начать с самого начала. Будем ходить вокруг ограждения до тех пор, пока мои собачки не обнаружат истинный след, и только потом можно будет идти вперед.
Шериф понял, что на это, возможно, уйдет несколько часов: преследователям вместе с собаками придется медленно кружить вокруг форпоста до тех пор, пока одной из собак не удастся учуять настоящий след Сэма, не тронутый буйством запахов ложных следов.
Лишь после этого можно будет возобновить погоню.
— Шериф, мы его возьмем! — воскликнул Опи. — Черт побери, не сомневайтесь, мы его обязательно возьмем!
Заготовленные мотки веревки закончились слишком рано.
— Проклятие! — вполголоса выругался Эрл.
— В чем дело?
— Мы опережаем график.
В лесу было еще слишком темно. Со всех сторон беглецов обступали уходящие ввысь силуэты деревьев, которые человек с несдержанным воображением мог бы принять за чудовищ, готовых на него наброситься, или за призраков надвигающегося апокалипсиса. Но у Сэма просто отсутствовало воображение, которому он мог бы дать волю, а Эрл был полностью сосредоточен на самом необходимом. Хотя позади начинал брезжить рассвет, до восхода солнца оставалось еще больше получаса.
— Но это же хорошо, разве не так? — спросил Сэм, пытаясь отдышаться.
— Нет, это плохо. Это означает, что нам просто придется сидеть на месте, черт возьми, и ждать, пока не станет светло настолько, чтобы идти по компасу.
— Разве ты не можешь...
— Нет, сэр. Видимость слишком ограниченная, и я не могу прокладывать азимут по компасу. Нам придется сидеть здесь до тех пор, пока не появится возможность различать ориентиры на удалении по крайней мере полумили.
— Мы опередили преследователей на несколько часов, и они не смогут гнаться за нами верхом.
— Сэр, вы будете удивлены, узнав, как быстро могут двигаться люди, когда у них есть на то веские причины. А у этого шерифа причин больше чем достаточно. Его унизили и оскорбили в его собственном крохотном мирке, и он ни в коем случае не может допустить, чтобы это осталось безнаказанным, потому что вся его власть основана на том представлении, что он самый умный, самый хитрый, самый крутой сукин сын в здешних местах. Я видел то же самое в своем отце: такое же ослиное упрямство, помноженное на тщеславие. Шериф Леон в кровь разобьется, чтобы нас поймать, а мы застряли тут на целых полчаса. Как вы себя чувствуете?
— Я? Да ничего. Мозоль натер.
— У меня есть бинты и аспирин, но все это спрятано в тайнике, до которого еще несколько миль. Потом вам полегчает.
— Хорошо. К сожалению, у меня не те ботинки, чтобы совершать длительные пешие прогулки.
Они, не сговариваясь, посмотрели на ноги Сэма, обутые в кожаные штиблеты фирмы «Брукс бразерс» из Сент-Луиса, красивые, цвета красного дерева, свидетельство того, что их обладатель добился успеха в жизни. Но в этом диком, сыром лесу они выглядели до смешного не к месту.
— Что ж, вам придется немного потерпеть, — заметил Эрл. — Если все будет в порядке, через пару дней вы вернетесь домой и обнимете своих детей.
— Черт с ними, с детьми. В первую очередь мне хочется повидаться с Конни Лонгакр.
— Конни отличная девушка...
— Эрл, пережив такое, начинаешь задумываться о жизни, и я...
— Мистер Сэм, только не сейчас. Молчите. Поберегите силы. Вам они потребуются все до последней капли, прежде чем все это останется позади.
Через двадцать минут наконец стало светло настолько, что Эрл смог наметить азимут на ориентир на местности, и беглецы снова тронулись в путь. Еще через час они обнаружили вещи Эрла, спрятанные в высокой, густой траве за упавшим деревом.
Отвинтив крышку фляги, Эрл разрешил Сэму сделать большой глоток. Он достал из рюкзака чистые сухие носки и бинт. Разувшись, Сэм снял носки и выбросил их. Перебинтовав ногу, он надел сухие носки и с трудом натянул узкие, промокшие штиблеты.
— Ничего страшного, — успокоил его Эрл. — Они кожаные, разносятся, и вам будет удобнее.
Порывшись в рюкзаке, он достал пистолет 45-го калибра, несколько лет назад прошедший небольшую модернизацию: к ствольной коробке был приварен новый большой прицел, а на рычажке предохранителя появилось что-то вроде полочки.
— Вот, это вам.
— Эрл, я не могу принять у тебя оружие. Я не имею права никого убивать, завоевывая себе свободу. Этим я лишу законной силы все то, ради чего я столько лет боролся, а именно сам закон.
— Мистер Сэм, — сказал Эрл, извлекая из густой травы карабин «винчестер» в чехле, — и много вы здесь насмотрелись закона? Мы предоставлены сами себе, и никакой закон нам не поможет.
— Эрл, я знаю, что ты человек строгих моральных принципов, честный, порядочный. Тебя считают лучшим полицейским штата, и я знаю, что и во время войны ты сделал немало для того, чтобы приблизить победу. Однако сейчас я поражен тем, как быстро и легко ты переметнулся на другую сторону. Я начинаю опасаться, что твой несравненный дар нестандартно мыслить и решительно действовать, твои способности, значительно превосходящие способности большинства людей, можно обратить как на добро, так и на зло. Надеюсь, твой мальчик растет, перенимая у тебя только лучшее, и если у тебя будут еще сыновья, надеюсь, они не свернут на кривую дорожку несправедливости.
— Вы готовы? — спросил Эрл, укладывая пистолет обратно в рюкзак.
— Эрл, ты не должен никого убивать из этого карабина. Убив человека, ты переступишь закон.
— Мистер Сэм, я убью человека только в самом крайнем случае, когда речь будет идти о том, чтобы вас спасти. Но к собакам это не относится. Вероятно, мне придется пристрелить двух-трех. Удовольствия это мне не доставит, но, если потребуется, я это сделаю.
Как раз в этот момент вдалеке послышался нестройный лай.
— О господи, — пробормотал Эрл, — похоже, охота продолжается.
— Собачки взяли след. Да, они взяли след.
Характер лая изменился. Теперь это уже не было растерянное тявканье сбитых с толку животных, которые подавали голос только для того, чтобы немного развлечься, и просто потому, что это заложено в них природой. Лай стал сосредоточенным, злобным, громким.
Выбежав на поляну, люди обнаружили, что собаки обступили одно дерево.
— Да, сэр, клянусь богом, мои собачки нашли это дерево, сами видите, ха! — восторженно воскликнул Перец. — Этот сукин сын от них не уйдет, да, сэр, он не уйдет от моих замечательных собачек!
Доберманы кружили около высокой сосны. Трое делали стойки, двое прыгали на ствол, яростно скалясь. И лишь огромный вожак держался в стороне, всем своим видом показывая, что не одобряет подобную несдержанность.
— Отлично, ребята, — крикнул шериф, — заходим с двух сторон, только осторожно...
Первая пуля, выпушенная из «винчестера», ушла в густую сосновую хвою, и тотчас же началась беспорядочная пальба. Дерево мгновенно окуталось облаком коры и искрошенных иголок, выбитых пулями. Прицельный выстрел попал в основание ветки, и она сломалась под собственной тяжестью.
— Прекратите огонь, черт бы вас побрал! — заорал шериф Леон.
Один за другим помощники перестали стрелять.
— Черт возьми, укрывайтесь за деревьями и держите эту сосну под прицелом. Подождем и посмотрим, кого вы подстрелили.
Помощники рассыпались, прячась за стволами сосен, а собаки, разбежавшиеся после первых же выстрелов, вернулись к огромному дереву и снова принялись озлобленно лаять на него.
Подождав еще минуты три, шериф медленно достал из кобуры «смит-вессон» 38-го калибра.
— Прикройте меня.
— Да, сэр.
— Чтобы они не подстрели меня ненароком, слышите?
— Да, сэр, — ответил за всех Опи.
Шериф стал осторожно приближаться к сосне. Ветеран перестрелок с преступниками — он служил в полиции Нового Орлеана, пока в 1932 году не был уволен по обвинению в коррупции, после чего начал новую карьеру в охране тюрьмы в Фивах, которая и привела его в конечном счете к должности шерифа, — он знал свое дело. Угрожающе выставив револьвер перед собой, поглаживая пальцем спусковой крючок, шериф плюхнулся за густые кусты и задрал голову, всматриваясь вверх.
Наконец он поднялся на ноги.
— Эй, ребята, не хотите взглянуть, кого вы только что пристрелили?
Помощники подбежали к дереву. На ободранной ветке футах в десяти над землей, изрешеченные множеством отверстий от ружейных пуль, болтались два черных носка.
— Вы только что пристрелили носки нашего адвоката, — презрительно заметил шериф. — Жаль, в этот момент его в них не было.
— Как знать, — сказал Эрл. — У этих жителей глухих лесов ничего не пропадает. Вероятно, сейчас какой-нибудь Билли или Рей Эд как раз примеряет ваши носки. Лет через десять, когда все уже забудут о случившемся, вы приедете сюда и обнаружите свои носки у него на ногах. Он будет надевать их только по воскресеньям, отправляясь в церковь.
Лес не собирался редеть, но время от времени беглецам попадались вырубленные участки, что очень огорчало Эрла. Он всеми силами старался избегать пробежек по открытой местности: если какой-нибудь меткий стрелок выйдет на край поляны до того, как они успеют скрыться в зарослях, он сумеет сделать прицельный выстрел, а одного точного выстрела может оказаться достаточно.
— С другой стороны, — возразил Сэм, — на открытых местах мы можем продвигаться быстрее, потому что дорогу нам не преграждают кустарники и плющи. Мы оторвемся от преследователей...
— Но они тоже смогут продвигаться быстрее. Они идут по нашему запаху. Если мы пойдем вокруг поляны, они тоже пойдут вокруг. Только так. Или вам придется найти способ перестать пахнуть. Если придумаете, немедленно дайте мне знать.
— Мне следовало бы понять, что в вопросах тактики с Эрлом Суэггером тягаться бесполезно, — заметил Сэм.
— У меня в запасе еще полно уловок, — сказал Эрл. — Черт побери, это единственное, что я знаю в этом мире.
Но лучшую свою уловку он пока приберег. Для нее требовались растущие поблизости друг от друга могучие, раскидистые деревья — не сосны, а дубы, изредка встречающиеся в этих лесах. Лучше всего — старый сухой дуб с расщепленным стволом.
И наконец Эрл нашел на противоположном склоне пологого холма именно то, что нужно.
— Так, — сказал он, — можете немного отдохнуть.
— Эрл... — запыхавшись, промолвил Сэм; его лицо блестело от пота. — Ты же понимаешь, что эти ребята где-то совсем близко.
— Я для них кое-что приготовлю. Им это очень понравится.
Опустившись на корточки, Эрл развязал рюкзак и достал большой моток веревки. Повозившись немного, он соорудил лассо со скользящей петлей, с помощью которого ковбои ловят отбившихся от стада коров.
— В перерывах между боями с япошками мы смотрели на Тихом океане вестерны, — объяснил Эрл. — Знаете, с Джоном Уэйном[13] в главной роли. Вы их смотрели?
— Да, Эрл, разумеется, я смотрел вестерны. Но при чем тут...
— О, подождите немного, и вы сами все увидите.
Эрл раскрутил лассо над головой и бросил его вверх, стараясь накинуть петлю на расщепленный ствол на высоте футов тридцати. Первая попытка окончилась неудачей.
— Проклятие! — выругался Эрл.
— Я пойду...
— Нет. Оставайтесь здесь.
Эрл вытянул лассо назад медленно, осторожно, чтобы не зацепить за ветки. Аккуратно сложив веревку, он снова раскрутил лассо над головой и...
На этот раз петля упала на торчащий вверх деревянный палеи и сползла вниз.
— Так, идем дальше.
С этими словами Эрл подошел к другому дубу, живому, подпрыгнул, уцепился за нижнюю ветку, подтянулся и забрался на нее. Он натянул веревку, но не слишком туго, так, чтобы она пружинила, и закрепил ее на стволе затейливым узлом.
Эрл спустился на землю.
— А теперь пошли.
— Эрл, что ты задумал? Это же какая-то чертовщина...
— Не спорьте и идите со мной.
Они отошли вперед на сто ярдов.
— Так, отлично. Очень хорошо. Возвращаемся назад.
Они вернулись к дереву.
— А сейчас, сэр, залезайте на этот дуб и перебирайтесь по веревке на соседний.
— Эрл, я не понимаю...
— Все дело в запахе. Он держится низко над землей. Собаки чувствуют его только тогда, когда он на земле, черт побери. Вот почему они буквально тычутся носом в траву. Мы переберемся на соседнее дерево, не касаясь земли, и продолжим путь уже оттуда. Собаки отбегут от первого дерева на сто ярдов и потеряют след. Им потребуется не меньше часа на то, чтобы найти его снова.
— Черт побери, — пробурчал Перец, — ничего подобного я никогда не видел. След, который просто обрывается. Наш адвокат что, улетел на самолете?
— А может быть, это был вертолет, — заметил один из помощников. — Я видел его в кино в выпуске новостей. Он может садиться на землю прямо вниз.
— Не будь дураком, Москит, — оборвал его шериф. — В округе Фивы никаких вертолетов нет и не может быть. Они вернулись по своему следу назад и каким-то образом отпрыгнули в сторону, хотя лично я не представляю, как им это удалось. Определенно этот второй, который устроил побег, парень дошлый.
— Шериф, так далеко еще никому не удавалось уйти.
Шериф угрюмо нахмурился. Помощник был прав. Обычно беглецы направлялись в противоположную сторону, потому что река для них означала свободу; у негров сохранилось какое-то древнее, незыблемое представление о том, что если они переправятся через реку, то обретут свободу. Шериф этого не понимал, но он знал, что цветные направляются на восток, к заболоченному руслу, надеясь, что собаки потеряют на воде их след. Однако собаки были отличными ищейками и не теряли след, поскольку беглецы оставляли на камышах, кочках, листьях и полузатопленных бревнах достаточно запаха. Болото замедляло их продвижение, а порой и заглатывало их, избавляя шерифа и его людей от лишних хлопот. Ничего личного: беглый ниггер обязательно виновен, в чем бы ни нарушил он закон, и пуля была таким же решением проблемы, как и срок в колонии. Отсутствие ненужной бумажной волокиты было всем на руку.
Эрл быстро отыскал сарай, в котором усердно работал дизель-генератор, чихая в небо сизым дымом. Он опустился на корточки и открутил крышку горловины топливного бака. Отвязав скомканную рубаху от ноги, Эрл скатал ее в тонкий рулон и засунул в горловину бака так, чтобы кончик окунулся в солярку. Он знал, что горючая жидкость будет впитываться в волокна ткани до тех пор, пока не пропитает ее всю. Не ограничившись этим, Эрл достал разрезанную пополам сигарету, зажег ее, сделал глубокую затяжку и вставил в скомканную хлопчатобумажную материю. Пока сигарета будет тлеть, солярка будет впитываться в ткань, поднимаясь вверх. Через две минуты (Эрл засек по второй половине сигареты) огонь встретится с соляркой, топливный бак вспыхнет, и копам придется уже думать о двух пожарах, причем второй будет пожирать их собственное имущество.
Выйдя из сарая, Эрл обогнул дом и вошел в арестантскую камеру. Он хотел проскользнуть незамеченным, но пожилой охранник стоял у окна и смотрел на пожар, сжимая в руках обрезанную двустволку. Старик дымил сигарой, растерянно переминался с ноги на ногу, облизывал пересохшие губы и не отрывал взгляда от разгорающегося вдалеке зарева. В каждом его движении сквозило беспокойство.
Эрл достал нож. Ощущение знакомой тяжести в руке, прикосновение гладкой поношенной кожи рукоятки вселили в него уверенность. Он точно знал длину лезвия и то, на что оно было способно.
Он быстро приблизился к старику сзади, сжимая рукоятку ножа.
Эрл нанес удар, и старик упал.
Удар был нанесен металлическим набалдашником на конце рукоятки в то место, где челюсть встречается с черепом, на дюйм по косой ниже уха. Удар получился сильным, ошеломляющим. Свет померк в глазах старика еще до того, как он опустился на пол; обрез с грохотом откатился в сторону. На добрых пять минут охранник был обезврежен.
Подойдя к столу, Эрл схватил ключи и отпер камеру Сэма. Тот молча оделся и даже завязал галстук. Его глаза были широко раскрыты в предчувствии опасности, дышал он часто и неглубоко.
— Пошли, — прошептал Эрл, и они выскочили за дверь.
Сэм, шатаясь, побрел было в ночную темноту, но Эрл решительно схватил его за руку.
— Мы должны выйти через ворота, держась следа, оставленного лошадьми. Если увидите кучу конского навоза, постарайтесь в него наступить. Вы все поняли?
— Как я могу увидеть кучу навоза? Я не разгляжу даже...
Бабах!
Взрыв прозвучал приглушенно; ночное небо разорвал яркий луч, поднимающийся вверх, освещая все вокруг. Взлетев достаточно высоко, луч разделился и рассыпался во все стороны тысячами огненных цветков, которые тотчас же принялись пожирать все вокруг. Крытая рубероидом крыша вспыхнула мгновенно. В свете зарева Эрл и Сэм быстро нашли ворота и выбежали в них по следу разгоряченных лошадей, усыпанному комками навоза.
— Сюда! — заорал Эрл.
Свернув с дороги, они углубились в лес. Густые заросли переплетающихся сосен в темноте казались сплошной непроходимой стеной. Но Эрл отыскал склон именно там, где тот и должен был находиться, и, поднявшись на вершину невысокого холма, сориентировался на восток. Там, за небольшой прогалиной, снова вставала стена деревьев. В одном месте Эрл остановился, включил на мгновение фонарик, поводил лучиком вокруг и нашел привязанный к стволу сосны моток веревки. Подбежав к дереву, он достал нож, освободил моток и засунул его за пояс.
— Сюда, черт побери, и не отставайте от меня. Нам предстоит дальняя дорога. Необходимо пройти за десять часов около двадцати миль. Вы выдержите? Потому что я не смогу тащить вас на себе, мистер Сэм.
— Эрл, я буду бежать до тех пор, пока не свалюсь замертво. Ты замечательный человек. Америка должна гордиться тобой.
— Это вряд ли, Но я собираюсь вытащить вас из этого дерьма, так что в путь!
И они углубились в лес, останавливаясь через каждые сто ярдов, чтобы Эрл мог отыскать на деревьях привязанные мотки веревки.
* * *
Пожар потушили только к рассвету, но к этому времени собаки уже взяли след.— Далеко ему не уйти, — заверил шерифа Леона Перец, — Мои собачки быстро его догонят. К полудню они уже вцепятся ему в задницу, шериф, а в четыре часа вы сможете снова заковать его в наручники, а я вволю попинаю его ногами за ту шишку, которую он мне поставил.
Перец был тем самым пожилым охранником, которого оглушили ударом в ухо. Вся правая сторона его лица распухла, словно мяч. У него раскалывалась голова, и к тому же, получив удар, он от неожиданности проглотил откушенный кончик сигары. Это было самое худшее: целый час после этого Перец отхаркивал бурую слизь и теперь видеть не мог табак. Так что у него было на сбежавшего янки два зуба: один — за шишку под ухом, другой — за проглоченный кончик сигары.
— Да, сэр, собачки вцепятся в его арканзасскую задницу!
Но шериф не разделял подобной уверенности.
Он понимал, что тут не обошлось без второго, и этот второй, судя по всему, был очень хитрым и опасным противником. Шериф чувствовал, что его обвели вокруг пальца. Пожар в городе, как выяснилось, на самом деле свелся к одному заброшенному дому, сгоревшему под аккомпанемент петард, сделанных из патронов 45-го калибра. Умный ход. Неизвестный тщательно подготовился к тому, что ему предстояло сделать.
Пока помощники шерифа прятались за деревьями, высматривая своих противников среди пылающих бревен, неизвестный вернулся на форпост, заложил бомбу замедленного действия в генератор и освободил этого проклятого адвоката из Арканзаса.
Шериф только никак не мог взять в толк, почему неизвестный не прикончил собак. Он должен был проникнуть на псарню и перерезать горло всем двадцати псам. Почему он этого не сделал?
— Хорошо, — сказал шериф. — Все захватили с собой спальные мешки? Может статься, погоня будет долгой.
Все помощники уже переобулись в высокие башмаки на шнуровке, поскольку в лесной чаще не проехать верхом, и все закинули за плечи рюкзаки. Их действия были четкими и слаженными. Помощникам уже приходилось охотиться на людей. Все были вооружены карабинами.
— Шериф, не хотите, чтобы я отправился в колонию и предупредил о беглеце начальника тюрьмы и Великана? У них тоже есть хорошие ищейки.
— Проклятие, у них собаки ничуть не лучше моих, — вмешался Перец. — Мои собачки опередят этих шелудивых псов из колонии, даже не запыхавшись. В любой день, хоть в воскресенье, хоть в День Победы. Да, сэр, с моими собачками никто не сравнится.
Шериф пропустил мимо ушей бахвальство Перца. Он подумывал известить о случившемся начальника тюрьмы и Великана, чтобы в погоне за беглецами смогла принять участие и охрана тюрьмы. Среди охранников тоже есть профессиональные охотники за людьми, которым уже не раз приходилось выслеживать сбежавших ниггеров. Но нет: это значит, придется договариваться, согласовывать действия, назначать места встреч на петляющих лесных тропах, а раций ни у кого нет, так что можно наломать дров. Иногда бывает, что чрезмерное обилие охотников за людьми приводит к тому, что они начинают охотиться друг за другом.
— Нет, мы имеем дело всего с одним человеком, возможно, с двумя. Им предстоит бежать через незнакомый лес, к цели, в которой они не уверены. Мы же знаем наши места, и у старика Перца достаточно хорошие собаки. Трогайтесь в путь, ребята. И я вот что еще вам скажу: человек, который спасается от правосудия после того, как поджег правительственное здание, готов на все. Он не остановится ни перед чем, лишь бы избежать справедливого возмездия. Так что если поймаете его в прицел, нажимайте на курок. Хорошо? Вы все поняли? Стреляйте на поражение. От этого типа с самого начала пахло неприятностями, и цацкаться с ним не стоит. А теперь шевелитесь!
Отряд начал преследование. Шесть лучших ищеек Перца рвались с поводков, опьяненные сильным запахом Сэма, приставшим к земле. Неистово принюхиваясь, они пробежали по следу вокруг сгоревшего здания и пересекли двор, направляясь к ограде из колючей проволоки, под которой, судя по всему, пролез беглец.
Шериф приказал перерезать проволоку, ибо теперь, когда погоня уже началась, он не хотел терять времени на то, чтобы вернуться назад к воротам и обойти вдоль ограждения. Один за другим помощники пролезли в дыру. Последним выбрался шериф.
— Шериф, спустить собак?
— Спускай, Перец. Пусть порезвятся.
Перец щелкнул языком, обращаясь к собакам на каком-то одному ему известном собачьем наречии, и матерый черный кобель, вожак стаи, поборов инстинкт, успокоился и застыл на месте. Следом за ним угомонились и остальные собаки.
Перец обошел их, освобождая от поводков; и хотя инстинкт призывал собак броситься вперед, псарь своей жестокостью приучил их к беспрекословному повиновению. Собаки оставались на месте, сдерживая свои устремления: они понимали, что иначе их ждет хорошая взбучка.
Наконец Перец крикнул: «Пошли!», и шесть собак рванули с места, словно скаковые лошади, услышавшие выстрел стартового пистолета. Возбужденно тявкая, они понеслись по следу, от которого пахло Сэмом, и с оскаленными пастями, работая упругими мышцами, нырнули в чащу.
— О, мои собачки чуют след, — довольно заметил Перец. — Только посмотрите, как резво они побежали. Эти прирожденные охотники взяли след нашего адвоката. Ему от них никуда не деться!
Собаки плотной сворой неслись вперед — настолько сильным был запах Сэма, и на мгновение шериф позволил себе облегченно расслабиться.
Запах такой сильный. Собаки идут по следу так уверенно. Все будет очень просто.
Но внезапно свора словно наткнулась на невидимое препятствие. Все собаки разбежались в разные стороны. Одна умчалась в густые кусты, другая повернула назад, две принялись злобно лаять на деревья, а еще две просто застыли на месте, жалобно скуля. Собаки остановились, не успев даже начать погоню.
— В чем дело? Собаки потеряли след?
— Проклятие! — в сердцах выругался старик Перец. — Черт бы побрал этого хитроумного ублюдка!
— Что случилось?
— Он оставил ложный след. Завел собак сюда, где буквально все перепачкано его арканзасским запахом! Должно быть, у него была одежда или еще что-нибудь, и он сварганил здесь настоящую ловушку из запаха. Мои собачки потеряли голову! Дело не в том, что здесь нет следа; как раз наоборот, следов тут больше, чем нужно.
Шериф ощутил, как внутри у него поднимается бессильная ярость, словно нарастает давление раскаленного пара.
— Черт бы его побрал! Черт бы побрал этого подлого мерзавца!
— А этот адвокат хитер, — заметил Опи Браун, один из молодых помощников.
— Адвокат тут ни при чем. Разве ты не видишь, что это дело рук другой птички? Кто-то второй следил за нами и все продумал. Как ты думаешь, кто поджег заброшенную лавку? Господь Бог?
— Нет, сэр.
— Перец, что будем делать?
— Что ж, сэр, придется начать с самого начала. Будем ходить вокруг ограждения до тех пор, пока мои собачки не обнаружат истинный след, и только потом можно будет идти вперед.
Шериф понял, что на это, возможно, уйдет несколько часов: преследователям вместе с собаками придется медленно кружить вокруг форпоста до тех пор, пока одной из собак не удастся учуять настоящий след Сэма, не тронутый буйством запахов ложных следов.
Лишь после этого можно будет возобновить погоню.
— Шериф, мы его возьмем! — воскликнул Опи. — Черт побери, не сомневайтесь, мы его обязательно возьмем!
Заготовленные мотки веревки закончились слишком рано.
— Проклятие! — вполголоса выругался Эрл.
— В чем дело?
— Мы опережаем график.
В лесу было еще слишком темно. Со всех сторон беглецов обступали уходящие ввысь силуэты деревьев, которые человек с несдержанным воображением мог бы принять за чудовищ, готовых на него наброситься, или за призраков надвигающегося апокалипсиса. Но у Сэма просто отсутствовало воображение, которому он мог бы дать волю, а Эрл был полностью сосредоточен на самом необходимом. Хотя позади начинал брезжить рассвет, до восхода солнца оставалось еще больше получаса.
— Но это же хорошо, разве не так? — спросил Сэм, пытаясь отдышаться.
— Нет, это плохо. Это означает, что нам просто придется сидеть на месте, черт возьми, и ждать, пока не станет светло настолько, чтобы идти по компасу.
— Разве ты не можешь...
— Нет, сэр. Видимость слишком ограниченная, и я не могу прокладывать азимут по компасу. Нам придется сидеть здесь до тех пор, пока не появится возможность различать ориентиры на удалении по крайней мере полумили.
— Мы опередили преследователей на несколько часов, и они не смогут гнаться за нами верхом.
— Сэр, вы будете удивлены, узнав, как быстро могут двигаться люди, когда у них есть на то веские причины. А у этого шерифа причин больше чем достаточно. Его унизили и оскорбили в его собственном крохотном мирке, и он ни в коем случае не может допустить, чтобы это осталось безнаказанным, потому что вся его власть основана на том представлении, что он самый умный, самый хитрый, самый крутой сукин сын в здешних местах. Я видел то же самое в своем отце: такое же ослиное упрямство, помноженное на тщеславие. Шериф Леон в кровь разобьется, чтобы нас поймать, а мы застряли тут на целых полчаса. Как вы себя чувствуете?
— Я? Да ничего. Мозоль натер.
— У меня есть бинты и аспирин, но все это спрятано в тайнике, до которого еще несколько миль. Потом вам полегчает.
— Хорошо. К сожалению, у меня не те ботинки, чтобы совершать длительные пешие прогулки.
Они, не сговариваясь, посмотрели на ноги Сэма, обутые в кожаные штиблеты фирмы «Брукс бразерс» из Сент-Луиса, красивые, цвета красного дерева, свидетельство того, что их обладатель добился успеха в жизни. Но в этом диком, сыром лесу они выглядели до смешного не к месту.
— Что ж, вам придется немного потерпеть, — заметил Эрл. — Если все будет в порядке, через пару дней вы вернетесь домой и обнимете своих детей.
— Черт с ними, с детьми. В первую очередь мне хочется повидаться с Конни Лонгакр.
— Конни отличная девушка...
— Эрл, пережив такое, начинаешь задумываться о жизни, и я...
— Мистер Сэм, только не сейчас. Молчите. Поберегите силы. Вам они потребуются все до последней капли, прежде чем все это останется позади.
Через двадцать минут наконец стало светло настолько, что Эрл смог наметить азимут на ориентир на местности, и беглецы снова тронулись в путь. Еще через час они обнаружили вещи Эрла, спрятанные в высокой, густой траве за упавшим деревом.
Отвинтив крышку фляги, Эрл разрешил Сэму сделать большой глоток. Он достал из рюкзака чистые сухие носки и бинт. Разувшись, Сэм снял носки и выбросил их. Перебинтовав ногу, он надел сухие носки и с трудом натянул узкие, промокшие штиблеты.
— Ничего страшного, — успокоил его Эрл. — Они кожаные, разносятся, и вам будет удобнее.
Порывшись в рюкзаке, он достал пистолет 45-го калибра, несколько лет назад прошедший небольшую модернизацию: к ствольной коробке был приварен новый большой прицел, а на рычажке предохранителя появилось что-то вроде полочки.
— Вот, это вам.
— Эрл, я не могу принять у тебя оружие. Я не имею права никого убивать, завоевывая себе свободу. Этим я лишу законной силы все то, ради чего я столько лет боролся, а именно сам закон.
— Мистер Сэм, — сказал Эрл, извлекая из густой травы карабин «винчестер» в чехле, — и много вы здесь насмотрелись закона? Мы предоставлены сами себе, и никакой закон нам не поможет.
— Эрл, я знаю, что ты человек строгих моральных принципов, честный, порядочный. Тебя считают лучшим полицейским штата, и я знаю, что и во время войны ты сделал немало для того, чтобы приблизить победу. Однако сейчас я поражен тем, как быстро и легко ты переметнулся на другую сторону. Я начинаю опасаться, что твой несравненный дар нестандартно мыслить и решительно действовать, твои способности, значительно превосходящие способности большинства людей, можно обратить как на добро, так и на зло. Надеюсь, твой мальчик растет, перенимая у тебя только лучшее, и если у тебя будут еще сыновья, надеюсь, они не свернут на кривую дорожку несправедливости.
— Вы готовы? — спросил Эрл, укладывая пистолет обратно в рюкзак.
— Эрл, ты не должен никого убивать из этого карабина. Убив человека, ты переступишь закон.
— Мистер Сэм, я убью человека только в самом крайнем случае, когда речь будет идти о том, чтобы вас спасти. Но к собакам это не относится. Вероятно, мне придется пристрелить двух-трех. Удовольствия это мне не доставит, но, если потребуется, я это сделаю.
Как раз в этот момент вдалеке послышался нестройный лай.
— О господи, — пробормотал Эрл, — похоже, охота продолжается.
* * *
Собаки что-то учуяли.— Собачки взяли след. Да, они взяли след.
Характер лая изменился. Теперь это уже не было растерянное тявканье сбитых с толку животных, которые подавали голос только для того, чтобы немного развлечься, и просто потому, что это заложено в них природой. Лай стал сосредоточенным, злобным, громким.
Выбежав на поляну, люди обнаружили, что собаки обступили одно дерево.
— Да, сэр, клянусь богом, мои собачки нашли это дерево, сами видите, ха! — восторженно воскликнул Перец. — Этот сукин сын от них не уйдет, да, сэр, он не уйдет от моих замечательных собачек!
Доберманы кружили около высокой сосны. Трое делали стойки, двое прыгали на ствол, яростно скалясь. И лишь огромный вожак держался в стороне, всем своим видом показывая, что не одобряет подобную несдержанность.
— Отлично, ребята, — крикнул шериф, — заходим с двух сторон, только осторожно...
Первая пуля, выпушенная из «винчестера», ушла в густую сосновую хвою, и тотчас же началась беспорядочная пальба. Дерево мгновенно окуталось облаком коры и искрошенных иголок, выбитых пулями. Прицельный выстрел попал в основание ветки, и она сломалась под собственной тяжестью.
— Прекратите огонь, черт бы вас побрал! — заорал шериф Леон.
Один за другим помощники перестали стрелять.
— Черт возьми, укрывайтесь за деревьями и держите эту сосну под прицелом. Подождем и посмотрим, кого вы подстрелили.
Помощники рассыпались, прячась за стволами сосен, а собаки, разбежавшиеся после первых же выстрелов, вернулись к огромному дереву и снова принялись озлобленно лаять на него.
Подождав еще минуты три, шериф медленно достал из кобуры «смит-вессон» 38-го калибра.
— Прикройте меня.
— Да, сэр.
— Чтобы они не подстрели меня ненароком, слышите?
— Да, сэр, — ответил за всех Опи.
Шериф стал осторожно приближаться к сосне. Ветеран перестрелок с преступниками — он служил в полиции Нового Орлеана, пока в 1932 году не был уволен по обвинению в коррупции, после чего начал новую карьеру в охране тюрьмы в Фивах, которая и привела его в конечном счете к должности шерифа, — он знал свое дело. Угрожающе выставив револьвер перед собой, поглаживая пальцем спусковой крючок, шериф плюхнулся за густые кусты и задрал голову, всматриваясь вверх.
Наконец он поднялся на ноги.
— Эй, ребята, не хотите взглянуть, кого вы только что пристрелили?
Помощники подбежали к дереву. На ободранной ветке футах в десяти над землей, изрешеченные множеством отверстий от ружейных пуль, болтались два черных носка.
— Вы только что пристрелили носки нашего адвоката, — презрительно заметил шериф. — Жаль, в этот момент его в них не было.
* * *
— А они знают свое дело, — заметил Сэм, когда приблизительно в миле позади стрельба наконец затихла. — Ты был совершенно прав. Они расстреляли мои носки. Хорошие были носки. Думаю, мне их уже не вернуть.— Как знать, — сказал Эрл. — У этих жителей глухих лесов ничего не пропадает. Вероятно, сейчас какой-нибудь Билли или Рей Эд как раз примеряет ваши носки. Лет через десять, когда все уже забудут о случившемся, вы приедете сюда и обнаружите свои носки у него на ногах. Он будет надевать их только по воскресеньям, отправляясь в церковь.
Лес не собирался редеть, но время от времени беглецам попадались вырубленные участки, что очень огорчало Эрла. Он всеми силами старался избегать пробежек по открытой местности: если какой-нибудь меткий стрелок выйдет на край поляны до того, как они успеют скрыться в зарослях, он сумеет сделать прицельный выстрел, а одного точного выстрела может оказаться достаточно.
— С другой стороны, — возразил Сэм, — на открытых местах мы можем продвигаться быстрее, потому что дорогу нам не преграждают кустарники и плющи. Мы оторвемся от преследователей...
— Но они тоже смогут продвигаться быстрее. Они идут по нашему запаху. Если мы пойдем вокруг поляны, они тоже пойдут вокруг. Только так. Или вам придется найти способ перестать пахнуть. Если придумаете, немедленно дайте мне знать.
— Мне следовало бы понять, что в вопросах тактики с Эрлом Суэггером тягаться бесполезно, — заметил Сэм.
— У меня в запасе еще полно уловок, — сказал Эрл. — Черт побери, это единственное, что я знаю в этом мире.
Но лучшую свою уловку он пока приберег. Для нее требовались растущие поблизости друг от друга могучие, раскидистые деревья — не сосны, а дубы, изредка встречающиеся в этих лесах. Лучше всего — старый сухой дуб с расщепленным стволом.
И наконец Эрл нашел на противоположном склоне пологого холма именно то, что нужно.
— Так, — сказал он, — можете немного отдохнуть.
— Эрл... — запыхавшись, промолвил Сэм; его лицо блестело от пота. — Ты же понимаешь, что эти ребята где-то совсем близко.
— Я для них кое-что приготовлю. Им это очень понравится.
Опустившись на корточки, Эрл развязал рюкзак и достал большой моток веревки. Повозившись немного, он соорудил лассо со скользящей петлей, с помощью которого ковбои ловят отбившихся от стада коров.
— В перерывах между боями с япошками мы смотрели на Тихом океане вестерны, — объяснил Эрл. — Знаете, с Джоном Уэйном[13] в главной роли. Вы их смотрели?
— Да, Эрл, разумеется, я смотрел вестерны. Но при чем тут...
— О, подождите немного, и вы сами все увидите.
Эрл раскрутил лассо над головой и бросил его вверх, стараясь накинуть петлю на расщепленный ствол на высоте футов тридцати. Первая попытка окончилась неудачей.
— Проклятие! — выругался Эрл.
— Я пойду...
— Нет. Оставайтесь здесь.
Эрл вытянул лассо назад медленно, осторожно, чтобы не зацепить за ветки. Аккуратно сложив веревку, он снова раскрутил лассо над головой и...
На этот раз петля упала на торчащий вверх деревянный палеи и сползла вниз.
— Так, идем дальше.
С этими словами Эрл подошел к другому дубу, живому, подпрыгнул, уцепился за нижнюю ветку, подтянулся и забрался на нее. Он натянул веревку, но не слишком туго, так, чтобы она пружинила, и закрепил ее на стволе затейливым узлом.
Эрл спустился на землю.
— А теперь пошли.
— Эрл, что ты задумал? Это же какая-то чертовщина...
— Не спорьте и идите со мной.
Они отошли вперед на сто ярдов.
— Так, отлично. Очень хорошо. Возвращаемся назад.
Они вернулись к дереву.
— А сейчас, сэр, залезайте на этот дуб и перебирайтесь по веревке на соседний.
— Эрл, я не понимаю...
— Все дело в запахе. Он держится низко над землей. Собаки чувствуют его только тогда, когда он на земле, черт побери. Вот почему они буквально тычутся носом в траву. Мы переберемся на соседнее дерево, не касаясь земли, и продолжим путь уже оттуда. Собаки отбегут от первого дерева на сто ярдов и потеряют след. Им потребуется не меньше часа на то, чтобы найти его снова.
* * *
— Проклятие! — в ярости выругался шериф.— Черт побери, — пробурчал Перец, — ничего подобного я никогда не видел. След, который просто обрывается. Наш адвокат что, улетел на самолете?
— А может быть, это был вертолет, — заметил один из помощников. — Я видел его в кино в выпуске новостей. Он может садиться на землю прямо вниз.
— Не будь дураком, Москит, — оборвал его шериф. — В округе Фивы никаких вертолетов нет и не может быть. Они вернулись по своему следу назад и каким-то образом отпрыгнули в сторону, хотя лично я не представляю, как им это удалось. Определенно этот второй, который устроил побег, парень дошлый.
— Шериф, так далеко еще никому не удавалось уйти.
Шериф угрюмо нахмурился. Помощник был прав. Обычно беглецы направлялись в противоположную сторону, потому что река для них означала свободу; у негров сохранилось какое-то древнее, незыблемое представление о том, что если они переправятся через реку, то обретут свободу. Шериф этого не понимал, но он знал, что цветные направляются на восток, к заболоченному руслу, надеясь, что собаки потеряют на воде их след. Однако собаки были отличными ищейками и не теряли след, поскольку беглецы оставляли на камышах, кочках, листьях и полузатопленных бревнах достаточно запаха. Болото замедляло их продвижение, а порой и заглатывало их, избавляя шерифа и его людей от лишних хлопот. Ничего личного: беглый ниггер обязательно виновен, в чем бы ни нарушил он закон, и пуля была таким же решением проблемы, как и срок в колонии. Отсутствие ненужной бумажной волокиты было всем на руку.