Харитонов Михаил
Разоритель

   МИХАИЛ ХАРИТОНОВ
   Разоритель
   Планета Арбинада. Остров Сеназа, 240-й год эпохи Утра, 15 день.
   Домин Антор проснулся от неподвижного злого взгляда химеры.
   Вырезанная из чёрного мрамора, химера заглядывала в окно его спальни со стены храма. На оскаленной морде навеки застыло бессильное желание отомстить миру за своё уродство. Приглядевшись, дом понял, что вытаращенный глаз статуи, помеченный каплей птичьего помёта, приобрёл от того странное выражение: казалось, химера искоса разглядывает человека, размышляя о том, как бы половчее на него напасть.
   Антор тихо рассмеялся, подумав о том, что каменная зверюга всю ночь наблюдала его забавы с госпожой Эстрой. Молодая женщина не переносила темноты, даже во время любви, но опасалась досужего любопытства посторонних. Антор это знал - поэтому-то он и занял этот домик, стоящий на самом обрыве, возле храма Всех Богов. Простой люд старался здесь не появляться, в особенности ночью: поговаривали, что возле храмовых стен витают души драконов, когда-то в изобилии водившихся в этих местах. Молодой дом не боялся призраков. Он получил хорошее образование, и к народным суевериям относился снисходительно, как то и подобает человеку просвещённому.
   Он легко встал, накинул на себя узорчатый гонгурский халат. Каменные плитки пола приятно холодили босые ноги. Следовало бы, конечно, позвать служанку, обувать и одевать господина - её прямая обязанность, но дом Антор слишком хорошо знал свой чрезмерно пылкий нрав. У новой служанки большая грудь и карие глаза с поволокой. Он опять не сможет сдержаться, и утро начнётся совсем не так, как он хочет.
   Молодой домин выглянул наружу. Тяжёлая синева предрассветных небес уже сменилась пронзительной голубизной утра - только последние низкие облака, принесённые ночной грозой, всё ещё спорили с наступающим днём.
   В соседней комнате его ждал таз с подогретой водой, кувшин и полотенце. В распахнутое окно вливался аромат: это внизу, под обрывом, цвели знаменитые сады Сеназы.
   Он умыл лицо и шею, потом всё-таки позвал служанку - бриться. Антор не ухаживал за лицом вторую дюжину дней, и на подбородке уже показались первые светлые волоски. В другое время, конечно, можно было бы преспокойно об этом забыть - в конце концов, даже строгий гонгурский этикет требует бритья только в том случае, если кончики волос уже потемнели. Но на сегодняшнем празднике следует выглядеть безупречно. Ещё надо уделить внимание одежде нужно что-то неброское, но хорошо подобранное... и, конечно, не дешёвое. Первое правило светского человека: в обществе дорогих людей нельзя выглядеть дёшево. Особенно когда всем известно, что отец платил за тебя серебром, а не золотом.
   Девушка быстро и ловко справилась со своим делом: на нежной коже не осталось ни царапинки. Когда она закончила бритьё и стала вытирать лицо господина тёплым полотенцем, его охватило желание. Он обнял полные бёдра служанки, и та не отстранилась.
   Через час домин Антор всё-таки нашёл в себе силы выйти из дома. Утреннее возбуждение сменилось томностью. Чуть горьковатый прохладный воздух, идущий от моря, мягко касался губ, оставляя привкус пены и соли. Антор жил здесь вторую дюжину дней и знал, что к полудню воздух становится сухим и ломким, как хлебная корка, и пахнет травой и пылью - и поэтому спешил насладиться утренней свежестью.
   На посыпанной золотистым песком дорожке, ведущей к храму, виднелись свежие лисьи следы: жрецы, по обычаю, прикармливали полевых зверей. В древние времена в этом был смысл - лисицы воровали яйца из гнездовий химер. Но и теперь, когда чудовищ больше не осталось, любовь к симпатичным зверюшкам не исчезла. Хотя иной крестьянин и ворчал, в очередной раз недосчитавшись в птичнике голубя или длиннокрыла.
   Вниз с обрыва вела крутая каменная лестница. Несмотря на утомительность пути, Антор с удовольствием пользовался им: до того захватывающий вид открывался путнику с высоты.
   Фруктовые деревья всех оттенков белого и жёлтого, с едва заметной под цветочной пеной листвой, окружают красные островки крыш. Медные шпили с флюгерами и разноцветными флажками радостно блестели под утренним солнышком.
   Перспективу замыкали невысокие холмы. В просветах между ними проглядывало море: оно было чуть светлей облаков.
   Когда Антор сошёл, наконец, вниз и выбрался на большую дорогу, ведущую к садам, начало припекать. Молодой дом мысленно похвалил себя за предусмотрительность - он захватил с собой шляпу. Остановившись и развязав узелок с запасной одеждой, Антор осторожно извлёк плоский соломенный блин и нахлобучил его на голову.
   Дорога была вымощена дорогим белым камнем, привозимым откуда-то с Юга: дом Сеназа мог позволить себе и не такие траты. Доходы старого домина в последнее время опять возросли: торговля с Югом оживилась, и морские караваны приставали к берегам острова чуть ли ни каждую дюжину дней. К обычным грузам - дереву и пряностям - прибавились медь и олово Чёрного Архипелага и гонгурские набивные ткани. Судя по всему, остров благоденствует... Интересно, каков сейчас страховой сбор, и во что старый дом вкладывает средства? Антор вспомнил горы тёсаных плит в порту. Похоже, затевается какое-то крупное строительство...
   Он задержался у перекрёстка. Там стояла статуя, изображающая легендарного дома Уту, некогда очистившего остров от церрексов. Герой был изваян сидящим, с ручным церрексом у ног. Согласно легенде, дом Ута, убивший дюжину дюжин взрослых хищников и спаливший дотла их гнездилище на Двурожье, спас из огня последнее яйцо - и вырастил вылупившегося зверя кротким и смирным. Это было неправдой: Антор знал из книг, что церрексы были безмозглыми жестокими тварями, все попытки приручить которых заканчивались очень скверно. Но народ верил, что почитаемый герой Ута был не просто безжалостным охотником, что ему всё-таки удалось совершить чудо, хотя и слишком поздно...
   Молодой дом полюбовался статуей, потрепал по морде каменного церрекса. Потом сорвал цветущую ветку с дерева, и, прошептав "да не изгладится память о нём", положил к подножию статуи.
   На дороге стали попадаться люди. Молодой крестьянин с огромной вязанкой хвороста за плечами. Стайка девушек в разноцветных лёгких платья. Путешественник с Запада, весь закутанный в белое по самые брови... По направлению к замку проскакал всадник на гнедом единороге. Благородный зверь, презрительно косясь на пеших, гордо нёс своего господина, покачивающегося в расшитом золотом седле. Антор почувствовал укол зависти, и тут же одёрнул себя: как бы то ни было, подобные чувства недостойны домина. К тому же, путешествовать лучше налегке. В конце концов, он же не Ульм Золотое Копьё, который, если верить легенде, не покидал седла. Тот даже выстроил себе огромный корабль, чтобы ездить по палубе верхом - и чуть было не погиб, упав за борт вместе с любимым скакуном... Антор представил себе, как массивный зверь с шумом обрушивается в воду, поднимая тучу брызг, и с облегчением расхохотался.
   Хорошо всё-таки, что те суровые времена прошли. Он иногда задумывался, хотел бы он родиться раньше, в Середине Времён - и каждый раз приходил к выводу: нет, ни за что. Положа руку на сердце, Антор мог назвать только одно великое событие, участником которого он хотел бы быть - Утро Арбинады. Когда домины со всех концов мира собрались на Рее и сожгли на огромном костре последнее яйцо последнего дракона. На это стоило бы посмотреть.
   Если трезво посмотреть на суть вещей - лениво размышлял Антор, ступая по горячим белым плитам - нынешние домины немало отличаются от своих предков, причём не в худшую сторону. Да, конечно, те исполнили свою клятву: полностью уничтожили драконов, церрексов и химер, издревле разорявших мир. Но всё-таки тогдашние нравы... Он вспомнил страшные орудия убийства, которые видел в родовом поместье в Анторе - мечи, копья, боевые топоры. Над ложем его отца висел огромный боевой топор, с чёрным лезвием, изъеденным драконьей кровью. Однажды во время упражнений мальчик попробовал замахнуться этим топором, и не смог удержать его в руках.
   А ведь когда-то предок Антора, силач-кузнец по прозвищу Голубоглазый, убил этим топором огромного человекоядного дракона с острова Тэт, на котором почти не осталось жителей. За это тогдашний домин Рей пожаловал ему в ответственность селение Антор на Малой Гряде. Вообще-то освободителю было принято жаловать ту землю, которую он очистил от хищников - но времена были тяжёлые, и дом Рей предпочёл отдать остров какому-то купцу, который пообещал отстроить и заселить Тэт наново.
   Наверное, это было разумно. И всё же Антор не мог отогнать от себя мысль, что он, законный потомок Голубоглазого, носит в своём титуле имя захолустной деревушки. И проистекающая из этого обстоятельства вечная нехватка средств. Почему он не может - чего уж там лукавить, именно не может! - позволить себе красивого скакуна, чтобы добраться до замка дома Сеназы верхом? Ах, как это было бы замечательно: спешился у правого крыла замка, небрежно бросить поводья мальчишке-груму! Увы. Денег у Анторов не водились, кажется, никогда. Выплаты крестьян едва покрывали расходы, к тому же и страховые случаи наступали с удручающей регулярностью: примерно раз в дюжину лет случалась засуха, опустошавшая его казну. Бытовала, правда, легенда о каком-то кладе, зарытом в родовом владении: якобы Голубоглазый нашёл в логове дракона сокровищницу и утаил её. Искать клад пытались почти все предки Антора. Дед молодого домина, потратив немало времени и средств на его розыски, влез в долги - и однажды не смог вовремя выдать крестьянам страховые выплаты за ураган и неурожай. Инцидент уладили с трудом пришлось унижаться, просить о помощи Белый храм и казну Сословия...
   Сзади снова раздался стук копыт: с малозаметной тропинки на дорогу выехал новый всадник. Погружённый в свои мысли Антор обратил на это внимание, лишь когда ездок с ним поравнялся. Тогда он поднял глаза и замер, поражённый красотой животного: это был огромный белый единорог. Голову благородного зверя венчал плюмаж из блестящих синих перьев неведомой птицы. Единорог гордо потряхивал головой, кончики перьев вздрагивали.
   Всадник в голубых одеждах возвышался в седле, как башня. Блестящие пряжки на плечах горели нестерпимым медным блеском. Широкополая шляпа скрывала лицо.
   Ездок свесился с седла и близоруко прищурился.
   - Олле, Антор! Неужели это ты?
   - Олле'ла, дружище! - обрадовался Антор.
   Он узнал его: то был дом Турн, его старинный знакомец по годам учения в Гонгуре. В ту пору дом Турн слыл молодым богатым бездельником, известным не столько успехами в учёных занятиях, приличествующих молодому домину, сколько дерзкими выходками, в коих Антор охотно принимал участие. Худой и гибкий, он вместе с рослым и ширококостным Турном составлял отличную пару, всегда готовую к рискованным ночным похождениям. Однажды они забрались в алтарь храма Жёлтой богини и до полусмерти перепугали почтенных жриц. В другой раз Турн с Антором на плечах за ночь обошли всю Медную улицу и перевесили все наддверные вывески, за что впоследствии получили изрядный нагоняй от наставника... И, конечно, женщины: Антор не припоминал ни единого случая, когда Турн ночевал бы в своей постели. Да, это было весёлое время.
   Потом судьба сталкивала их довольно часто. В этом году они, однако, ещё не виделись: ходили даже слухи, что дом Турн забросил развлечения и всерьёз занялся математическими науками.
   - Удачно мы встретились! Составишь мне компанию? Садись ко мне, - Турн наклонился к уху единорога и что-то шепнул. Умный зверь осторожно встал на колени, позволяя новому седоку взойти к себе на спину.
   Антор немного подумал, потом сел спиной к Турну. Упёршись плечами в широкие лопатки друга, он приготовился смотреть на убегающую назад дорогу.
   - Ну что? Рассказывай! - Турн был, как всегда, нетерпелив. - Говорят, у тебя новая любовь? Собирать ли нам золото на твоего наследника?
   - Если я когда-нибудь вознамерюсь продолжить род, я сам заплачу материнский выкуп, - Антор стиснул челюсти, - пусть даже это будет простая крестьянка. Прости, но ты знаешь, как я к этому отношусь.
   - И ты меня прости, - дом Турн, извиняясь, понизил голос, - я не имел в виду ничего дурного. Просто молодой Уон с Рея - помнишь ли его? - так вот, он прилюдно объявил, что желает продолжить род, и непременно от домины Фиоры.
   Антор невольно присвистнул.
   - Домина Фиора так богата, что может уже не думать о материнских деньгах, - сказал он. - Я думал, она давно перестала рожать.
   - Все так думали... Но ей заблагорассудилось снова иметь потомство. Они сошлись на пятидесяти двух дюжиандах золотом за девочку, и семидесяти шести - за мальчика.
   - За такие деньги я сам готов родить, - не удержался Антор.
   - Не ты один, дружище! Но природа не одарила нас теми частями, о которых так интересно рассказывала госпожа Керина на уроках анатомии, Турн разулыбался, видимо, вспоминая молодые годы и высокоучёную госпожу Керину: уж её-то анатомию он изучил досконально.
   - Так или иначе, Уон стал искать деньги. К сожалению, он не домин, и наш кредит ему недоступен. У него было пятьдесят дюжианд из собственных средств. Он собрал ещё дюжину, и решил рискнуть. Домина Фиора сошлась с ним и совершила зачатие. Сейчас она на седьмом месяце, и жрецы Жизни сходятся на том, что это будет мальчик. Мы собираем недостающие средства для Уона, ведь он наш друг, и мы не можем допустить позора...
   - Я ничего не могу дать, - помрачнел Антор, - прости, но мои сбережения на исходе. Я не знаю, чем буду платить своим людям, если случится большое несчастье. Сейчас я уже с трудом покрываю текущие страховые случаи... Но я найду дюжианду-другую серебра, хотя мне это будет тяжело.
   - Всё же принеси хоть что-нибудь, - дом Турн стал серьёзным, - мы ведь соученики, когда-то ели один хлеб, и наш товарищ сейчас в беде.
   - Эту беду навлёк на себя он сам, - Антор почувствовал раздражение, покупать наследника за такие деньги - это безумное тщеславие... Но я внесу свою часть, когда вернусь домой. Уон - и мой друг тоже.
   - Благодарю, Антор, - дом Турн чуть качнулся в седле, но быстро выпрямил спину. - Ты знаешь, я мог бы один заплатить за него... но это было бы неправильно. Уон решит, что друзья по учению им пренебрегают из-за его незнатного рождения. Полагаю, что всё дело в этом. Потомство от домы Фиоры - это, прежде всего, безукоризненное происхождение, а оно стоит таких расходов...
   - Ну конечно, - не удержался молодой домин, - ещё недавно "безукоризненным" называли происхождение, купленное за дюжианду золота. Кажется, в этом мире стало очень много денег. Все ходят в золоте. Кроме меня.
   Турн обиженно промолчал.
   Солнце поднялось уже высоко, и ароматы утра блекли, прибитые приближающимся полуденным зноем. Антор, прижавшись к спине друга, наслаждался мерным, чуть укачивающим движением: единорог шёл ровной иноходью, стараясь не беспокоить седоков.
   - Про тебя ходят разные слухи, - Антор решил сменить тему. - Говорят, ты предался затворничеству, и спишь среди книг?
   - Ну, насчёт затворничества - сам знаешь, какой из меня затворник, дом Турн фыркнул, - а вот насчёт книг - это правда. Ты же помнишь, что из всех наук мне лучше всего давалась математика. Так вот, мне кажется, что я ухватил нечто важное в учении о касательных линиях.
   - В учении о касательных всё важное уже сказано мастером Тропом в его трактате о сечениях фигур, - разочарованно вздохнул Антор.
   - Я занимался стяжением сечений к касательной. Изучая этот вопрос, я натолкнулся на некие сложности в тригонометрии. Речь идёт о малых изменениях линий, настолько малых, что их можно считать неизмеримо малыми, но всё же отличными от нуля. Я пытаюсь построить исчисление этих величин.
   - Мне это напоминает завиральные идеи дома Гулега о бесконечно-малом... Кстати, где он? О нём давно ничего не слышно.
   Антор почувствовал лопатками, что спина друга напряглась.
   Ответил тот не сразу.
   - Мы теперь о нём долго не услышим.
   - Что с ним? Он болен? - Антор по-своему любил этого соученика странного длинноносого парня с печальным лицом, вечно погружённого в свои вычисления.
   - Хуже.
   - Он потерял имя, состояние? Как это произошло?
   - Нет, не это. Он ударил человека железом.
   Антор ощутил внезапный озноб - будто по коже проползло что-то мокрое и холодное, мерзкое.
   - Как это произошло?
   - Ты же помнишь, какой он рассеянный, и как быстро приходил в ярость, когда ему мешают... Он сидел в своём саду, работал над какой-то научной задачей. К нему пришли крестьяне и стали требовать правосудия по какому-то делу. Он просил их подождать, но те настаивали на том, чтобы он лично исполнил долг домина. Дом Гулег отложил свои бумаги и рассудил их, но проигравший остался недоволен и потребовал нового рассмотрения... Тот не захотел снова слушать уже решённое дело, и оставил своё решение в силе... Всё закончилось тем, что крестьянин, обезумев от злобы, подошёл и разорвал бумаги...
   - Неслыханно! - выдохнул Антор. - Дом Гулег, надеюсь, подал жалобу в Чёрный Храм?
   - Нет. Дом Гулег схватил первый подвернувшийся предмет. Огородную копалку с железным наконечником. Он нанёс ему удар, и пробил тело до кости.
   - Великие боги! Закон об уязвлении плоти... - перед глазами потрясённого Антора всплыли строчки пергамента с законами Семерых. - "Кто ударит человека железом, деревом, костью или рогом, и уязвит или пронзит его плоть, тот подобен дракону и церрексу, а не человеку..."
   - Вот именно... Суд прошёл в гонгурском храме. На родном острове дома Гулега никто не взялся разбирать такое дело. Дом Гулег избрал себе в наказание ссылку на Дикие острова, где сейчас эпидемия. Ты знаешь, он всегда был хорошим лекарем. С собой он взял только бумаги... А тот злой крестьянин, будучи не в силах выносить презрение ближних... в деревне его все считали виновным, и скорбели о доме Гулеге... этот человек добровольно отправился в ту же ссылку вслед за домом, чтобы помогать ему в трудах...
   Антору стало тоскливо. От чудесного утреннего настроения не осталось и следа.
   - Мне иногда кажется, - он решился поделиться с другом своей давней мыслью, - что в нас больше звериного, чем человеческого. Может быть, это у нас в крови? Дюжианды лет сражений с чудовищами не могли пройти просто так. Не слишком ли хорошо мы научились убивать?
   - Мы все изучали историю. В древности люди убивали других людей, из-за земли и золота, - вздохнул дом Турн. - Даже после Полуночи, в Середине Времён, мы всё ещё воевали друг с другом. Всё-таки сейчас нравы значительно смягчились. В конце концов, у нас всё впереди. Нынешний расцвет наук...
   - Кажется, дом Гулег занимался именно науками? - съязвил Антор. - И что же? Нет, дорогой друг, науки не принесут нам счастья, если мы не станем его достойны.
   - Быть может, - дом Турн был не расположен спорить, - но мы уже приехали.
   Единорог замедлил шаг, и Антор, наконец, оглянулся. Оказывается, они уже приехали: впереди маячили малые ворота замка Сеназы, которые вели к роговязи.
   Народу было пока маловато: лишь трое или четверо наездников возились со своими скакунами, пытаясь устроить их поудобнее.
   - Не слишком ли поспешили мы с прибытием? - поинтересовался Антор. Никого ведь нет.
   - Пустое, - беспечно откликнулся Турн. - Просто по этой дороге мало кто ездит. Все ломанутся по большому тракту.
   Антору сразу представился пёстрый поток всадников, карет, открытых экипажей, вливающийся в отверстые ворота главного входа, и ему опять стало обидно. Ему тоже хотелось бы быть среди этой пёстрой толпы - на таком же великолепном скакуне, как у Турна. Или, ещё лучше, в лёгком открытом экипаже гонгурской работы...
   - К тому же, - продолжал Турн. - даже если мы прибудем слишком рано, у нас есть чем заняться. Разве ты не хочешь осмотреть галерею? О ней ходит столько разговоров...
   - Ты прав, - обрадовался Антор. Галерея дома Сеназы славилась на весь Архипелаг.
   Дворец по праву считался древним: цитадель была построена в третьей дюжианде Середины, и только крылья и хозяйственные пристройки были творением Нового Времени. Галерея была построена относительно недавно где-то около дюжины лет назад. Хозяин дворца держал там своё знаменитое собрание редкостей.
   Сама цитадель, вопреки ожиданиям, не произвела на молодого дома особого впечатления. Невысокие толстые стены из серого камня, предназначавшиеся для защиты от церрексов, выглядели как-то нелепо. Ещё смешнее смотрелись кургузые башни с открытыми площадками. Когда-то на них стояли катапульты и гигантские арбалеты. На эти неуклюжие орудия приходилось надеяться в случае нападения драконов.
   Зато новые постройки были легки и изящны. Резной белый камень с Хиота - тот самый, которым мостили дорогу и площадки перед дворцом искусно оттенял черномраморные статуи, украшающие малый двор.
   Возле крыльца бормотал и дышал водой фонтан. Рядом цвели высокие кусты остролистов - темно-бордовый, ярко-оранжевый и розовато-жёлтый.
   Антор, залюбовавшись на изысканную работу садовника, невольно замедлил шаг - пока Турн не вывел его из внезапной задумчивости, шутливо пихнув коленом под зад. Антор отплатил ему по-свойски, пнув его каблуком по щиколотке.
   Смеясь, друзья проследовали по широкому мраморному коридору в приёмный покой, где встречал гостей хозяин замка.
   Старый дом Сеназа - высокий, худой, с побелевшей от возраста косичкой на затылке - сидел на малом троне, в ритуальных белых одеждах домина. Украшений он не надел, несмотря на общеизвестную любовь к драгоценностям. Вместо знаменитой трезубой короны с изумрудами на его голове лежал простой венок из красных сердцецветов.
   На породистом лице, красивом даже в старости - дом Сеназа был рождён от величайшей матери своей эпохи, домины Лурры, прославленной своей красотой, - застыло выражение рассеянной приветливости, как нельзя более подходящее для произнесения фраз типа "олле'ла, друзья, простите беспамятного старика и напомните мне свои благородные имена". Антор ждал именно этого, заранее готовый проглотить обиду. Но старик удивил, улыбнувшись ему и назвав по имени.
   Благосклонно выслушав витиеватые поздравления и благодарности гостей (Антор не без удовольствия отметил про себя, что его речь вышла более изящной и живой, чем искренние, но неуклюжие комплименты Турна), дом Сеназа, как обычно, принялся жаловаться на здоровье, якобы не позволяющее ему устроить по-настоящему весёлый праздник.
   - Так что, дорогие мои, вам предстоит сегодня немного поскучать в обществе старика и его немногочисленных друзей, - закончил он.
   - Лицемер! - шепнул Турн Антору. - Бьюсь о заклад, приглашено не менее дюжины дюжин доминов, многие прибудут со слугами... Старый церрекс ещё удивит нас сегодня.
   Просьба Турна разрешить осмотр галереи старика явно обрадовала.
   - Вы как раз вовремя, - объяснил он им свои чувства, - у меня пополнение коллекции... очень интересное пополнение. Прошу вас, - и он сделал неопределённый приглашающий жест.
   К сожалению, до галереи оказалось непросто добраться. Они долго плутали в переходах замка, пока не повстречали какого-то молодого парня из прислуги. За пару серебряных монет он вызывался не только довести их до галереи, но и рассказать о наиболее интересных экспонатах.
   Выяснилось, что галерея располагается вблизи гостевого зала (похоже, кто-то из друзей свернул не в ту сторону), и наполнена настоящими чудесами.
   Сначала Антор не мог оторваться от потрясающей коллекции древних сосудов. Потом Турн, понукаемый нетерпеливым другом, надолго застрял возле гобеленов, сотканных из химерьего шёлка: из этих тончайших нитей чудовища вили гнёзда.
   Юноша-служка с гордостью сообщил, что этот трофей не был куплен домом Сеназой, а принадлежал замку всегда. Шёлк добыл прапрапрадед почтенного дома, Сеназа Колченогий, разоривший урочища химер в холмах острова.
   - Теперь этот материал навеки недоступен для нас, - с сожалением сказал Турн, отрываясь от созерцания последнего гобелена. На нём был искусно выткан домин Кир Чёрный, держащий в руках хрустальный сосуд с мёртвым воробьем внутри. На лице великого дома было сомнение: открытая им Воробьиная Хворь, полностью истребившая страшных химер, уничтожила заодно и несколько безобидных видов летающих существ, в том числе диких орланов, чьи яйца считались деликатесом. С тех пор всякие опыты с разведением болезнетворных существ были запрещены Советом Сословия до лучших времён...
   - Химеры были слишком опасны, - привёл Антор обычный в таких спорах аргумент, - они нападали сверху и летали между островами.
   - От химер погибло меньше людей, чем от церрексов, - неожиданно возразил Турн, - а церрексы не летали.
   - Химеры были умны и быстро плодились. Кажется, ты рассказывал, что какой-то из твоих предков был унесён химерой...
   - Да... Это был Турн Черноликий. Наверное, ты прав. Но всё же, когда я вижу эту ткань... сейчас она драгоценна. Ах, если бы удалось их приручить! А ведь такие работы велись... Но домин Кир единолично принял решение за всю Арбинаду.
   - Лучше посмотри вот на это, - Антор показал на коллекцию золотой посуды. - Видишь эти кубки? Это с Тиамута. Всех жителей этого острова убили химеры. Больше такие кубки делать некому, никто не знает секрета филиграни по золоту...
   - Придуманное людьми можно придумать заново, - не согласился Турн, - а придуманное природой уже не восстановимо...
   - Олле, друзья! - весёлый голос заполнил галерею. - Я вижу, вы не теряете времени!
   Антор машинально ответил "олле'ла", и только после этого сообразил, что перед ним незнакомец.