Харрисон Эсли. В садах Шалимара

   Менсур сделал нетерпеливое движение. Не желая слышать его возражений, она воскликнула:
   - Предупреждаю тебя: либо я, либо она! Это неуместное заявление вызвало у него смех, который взбесил ее, и она продолжала с запальчивостью:
   - Я полагаю, что ты мог бы поинтересоваться моим мнением. Это свидетельствовало бы о вежливости с твоей стороны и, по крайней мере, о доверии. - Ее голос стал резким. - Обычно ты спрашиваешь моего совета. Это что, само возвращение в твою страну так тебя преобразило?
   Внезапно его лицо помрачнело.
   - Безусловно, ты у себя дома, ты царствуешь как хозяин, и никто не покушается на твои права, но напротив...
   Теперь Менсур смотрел на нее в изумлении.
   - Ты мне дознание устраиваешь? Она гневно прервала его:
   - Вовсе нет. Просто, привыкнув руководить, ты не допускаешь, чтобы кто-нибудь возражал тебе или проявлял инициативу. Ты обращаешься с людьми, как будто они пешки... Раньше ты был более гибок в своих суждениях... Теперь же ты просто говоришь, а все вокруг подчиняются.
   Менсур улыбнулся с насмешкой:
   - Ну ладно! В этих условиях тебе нечего опасаться. Мне достаточно навязать свою точку зрения, чтобы...
   Красивое лицо Лорин передернулось. Неожиданно почувствовав себя немного смешной, она добавила;
   - Все не так просто, и ты это знаешь.
   - А тогда чего ты опасаешься?
   - Что касается твоих обязанностей, - сказала она, - то я тебе полностью доверяю. Однако в родной стихии твоя глубинная натура мало-помалу начинает брать верх.
   - А какова, на твой взгляд, моя натура в глубине?
   - У тебя буйный темперамент, который твой контакт с Западом лишь смягчил, но не усмирил. Вместе с тем ты искушен во всех тонкостях того образа жизни, который мне неведом. - Лорин расправила плечи. - Короче, я сильно опасаюсь, как бы ты не стал злоупотреблять своей властью.
   Он сдержанно улыбнулся и лукаво посмотрел на нее.
   - Я не знаю, как мне следует воспринимать твои рассуждения. То, что ты говоришь, одновременно и льстит, и внушает беспокойство.
   Оставшись без аргументов, Лорин предпочла не отвечать. Она опустила стекло и, закрыв глаза, подставила свое лицо нежности ночи. Между тем они уже почти приехали. Через несколько сот метров под гевеями обрисовался силуэт дома.
   Построенный так, чтобы сохранить прохладу, он имел фасад, покрытый цветами, но без окон.
   Лорин вспомнила о своем удивлении, когда увидела его впервые, ожидая встретить жилище остекленное и воздушное. В отличие от того, что она поначалу себе представляла, окна и двери выходили во внутренний дворик.
   Во время своего первого пребывания ей не раз представлялся случай любоваться красотой его цветников, усиленной пылающим светом солнца.
   Менсур остановился и вышел из машины, чтобы закрыть за собой ворота.
   В свою очередь и Лорин, чувствуя себя очень усталой, выбралась из "Рейндж Ровера", опасаясь, как бы не вывихнуть ногу на мелком гравии.
   Не говоря ни слова, она проследовала за мужем в вестибюль с инкрустированным паркетом. Все комнаты их апартаментов выходили в коридор, из которого открывался вид на ряд плотно посаженных апельсиновых деревьев.
   Лорин прошла в свою комнату, будучи недовольной и сама собой, и тем оборотом, что принимали события, раздосадованная до такой степени, что даже не обратила внимания на убранство помещения, весьма красочное. Плиточный пол покрывали роскошные ковры, а большая кровать с покрывалом из бледно-зеленого материала была уже приготовлена к ночи.
   Она сбросила на пол платье и скользнула под покрывало, не удосуживаясь надеть ночную сорочку.
   Чтобы отогнать комаров, в курильницах были зажжены листья мелиссы и ладана, опьяняющий запах которых смешивался с ароматом цветов. Лампа у изголовья давала оранжевый успокаивающий свет.
   Когда Менсур лег возле нее, она прижалась к нему и тотчас же уснула.
   Проснувшись рано от жары, она обнаружила, что муж уже встал. У нее было лишь одно желание: облиться прохладной водой.
   Она тут же соблазнилась ванной комнатой, целиком отделанной голубой плиткой. По ее настоянию, здесь было расставлено большое количество различных баночек и мазей. Она нашла все необходимое для своего туалета: розовую воду, цветочное молочко, настоянное на финиках, а также настойку из папайи для очистки кожи и рисовую воду для придания пышности волосам.
   Вымывшись и надушившись, она натянула пеньюар и поднялась по лестнице, ведущей на террасу.
   Вскоре она оказалась с ног до головы в потоке солнца; с живым интересом глядела она на минареты, купающиеся в розовом свете. Город гудел, как улей весной, а пыль, поднимающаяся с улицы, красноречиво свидетельствовала о наступлении жаркого дня.
   Молодая женщина отдалась созерцанию пейзажа. Вокруг виднелись дома колониального стиля - наследие Британской империи, которые, казалось, были насквозь пронизаны покоем и ностальгией.
   Она спустилась к себе как раз в тот момент, когда Селим, слуга Менсура, постучал в дверь.
   - Ваш завтрак, сахиба, - сказал он, кланяясь.
   Лорин поблагодарила его, и он тотчас же исчез.
   На подносе она нашла записку от мужа, который приглашал зайти в офис к одиннадцати часам.
   Из-под крышки покрытого глазурью кофейника поднимался душистый пар. Лорин почувствовала, как у нее затрепетали ноздри. Она сделала несколько глотков и погрызла фисташек. Нет ничего лучшего, чем "шапати", этих тоненьких пшеничных лепешек, заменяющих хлеб!
   Продолжая есть, Лорин чувствовала, как спадает напряжение. Легкое разочарование во время пробуждения, когда она обнаружила отсутствие Менсура, постепенно развеивалось. Она вкушала это мгновение, как вдруг взгляд, брошенный на часы, напомнил ей, что пора идти. К этому рабочему дню она переоделась в брючный костюм из легкой ткани и гладко зачесала назад волосы.
   Прежде чем выйти, она на некоторое время задержалась в анфиладах комнат, неуверенно разыскивая Салиму, но не обнаружила никаких следов ее присутствия. Лишь прислуга ненавязчиво занималась сменой цветов и поливкой садика.
   Селим вызвался сопроводить ее до офиса Менсура. Расположенный в самом центре города, он размещался на верху десятиэтажного здания. Через четверть часа они были уже у цели.
   Муж ждал ее в большом зале. Кроме своего партнера, Якуба Хаята, с которым ему теперь предстояло работать в тесном сотрудничестве, он собрал вокруг себя всех тех, кто в той или иной степени был вовлечен в этот проект: архитекторов, специалистов по урбанистике, инженеров и банкиров.
   Отобранная группа объединяла в себе совершенное знание местности с обширным опытом в области географии городов. При этом, заботясь о привлечении самых лучших экспертов, Менсур обеспечил участие Дэвида Нортона, одного из членов хорошо известного в Нью-Йорке агентства У. Нортон Фоке Ассошиэйтиз.
   Лорин была рада встретить кого-нибудь из своих соотечественников.
   И те, и другие рассматривали ее с любопытством, поскольку присутствие женщины на такого рода заседаниях было явлением малораспространенным.
   Пока Менсур выступал с изложением своих задач, Лорин с удивлением заметила, как рядом с ней за большим столом присаживается Ашраф. До этого момента она его не видела.
   - Что вы здесь делаете? - удивленно спросила она.
   - Пришел, чтобы увидеть вас.
   - Не верю ни одному вашему слову.
   - Вы себя недооцениваете.
   - А вы не могли бы время от времени становиться серьезным?
   - Tec! - сказал он ей, сощурив глаза, полные лукавства. - На нас смотрят.
   В тот момент Менсур говорил о принципиальной схеме, которая должна была послужить основой для программы реконструкции старого города. Но он видел шире. Задыхающийся центр, отток жителей в отдаленные пригороды, анархичное движение транспорта делали необходимым углубленное изучение городской среды. По его предположению, предварительные работы должны были продлиться около шестнадцати месяцев.
   Ашраф нахмурил брови.
   - Ваш муж хорошо, ведет дело, - зашептал он низким голосом. - Ваше пребывание в Лахоре рискует затянуться. Что до меня, так я этим очень доволен.
   - В конце концов, вы мне скажете, в качестве кого вы здесь присутствуете? - в том же духе спросила Лорин.
   - Со строго официальной точки зрения, прекрасная дама.., ваш покорный слуга руководит министерством культуры этой страны. Ничто не может быть решено без моего одобрения. - В его голосе не было и тени самодовольства, и Лорин уже готовилась забросать его вопросами, когда он спросил ее в свою очередь:
   - А вы? Я так понял вчера, у вас есть какие-то совершенно определенные планы?
   - Это более чем просто планы. - С той же уверенностью, что и какое-то мгновение назад, она заявила:
   - Я тоже участвую в разработке этой программы. - Она выдержала паузу, затем добавила:
   - И потом.., как бы вам того ни хотелось, но если не могут обойтись без вашего мнения, то уж тем более не смогут игнорировать мои услуги. Ашраф фамильярно приблизился к ней.
   - А какова ваша сфера деятельности? - спросил он слащавым тоном.
   Не замечая иронии, которая сквозила в этих словах, она серьезно объяснила:
   - В мои обязанности входит сбор и обработка всевозможных данных, начиная с материалов переписи населения и кончая оценкой дорожной сети, включая оценку видов средств транспорта и планов застройки домов.., не считая учета ассигнований.
   Ашраф с восхищением кивнул головой.
   - Кто бы мог подумать, что в столь прелестной головке гнездятся такие серьезные идеи!
   - Не вижу никакой связи.
   - Да, я тоже. Это исключительно для того, чтобы позлить вас.
   - Замечательно! Могу я узнать, почему вы ищете повода для ссоры со мной?
   - Вы не можете себе представить, до какой степени у многих не хватает чувства юмора, но вы отвечаете соответствующим образом. Но довольно шуток. Если я правильно понимаю, Менсур привлек вас в какой-то степени.
   - Вовсе нет. Я стараюсь сохранить некоторую независимость. Вы, может быть, знаете, что этот проект частично финансируется Всемирным банком.
   - Да, действительно, я слышал, об этом говорили. Лорин продолжала веселым голосом:
   - Я почти не полагаюсь на случай, хотя в данной ситуации он сыграл в нашу пользу. Когда Менсур получал этот проект, я брала интервью у директора комиссариата по планированию при Всемирном банке. Он как раз снимал с себя полномочия, чтобы заступить на ту же руководящую должность в Пакистане. В общем в отношении интересующего нас дела банку был небходим человек на месте. Для меня не составило труда убедить его поручить эту работу мне. Вот таким образом я и получила все полномочия.
   - А каков ваш статус?
   - Я подчиняюсь посольству Соединенных Штатов.
   - Это гениальное решение. Вы ловко провели переговоры.
   - Надо сказать, я была заинтересована.
   - Это естественно.
   В это время среди собравшихся несколько раз раздавался смех. Лорин переключила свое внимание на то, о чем говорили вокруг нее. До этого она слушала лишь вполуха. Менсур столько раз рассказывал ей об этом проекте, что у нее сложилось впечатление, что она знала мельчайшие его подробности.
   Разговор продолжался то с одного, то с другого конца стола, причем иногда употреблялись слова на урду, арабском, персидском языках. Поскольку говорили очень быстро, то Лорин эта речь была непонятна.
   Урду наряду с бенгальским был одним из местных языков, на котором Менсур говорил при ней только в исключительных случаях, но, услышав, как на протяжении нескольких дней на нем так бегло говорили, она сказала себе, что выучить его было бы в ее интересах, если она не хочет оставаться в стороне.
   Это впечатление еще более усилилось во время обеда, который проходил дома в обществе Салимы.
   Они вернулись к двум часам. Жара была настолько сильной, что, казалось, она исходила от земли, окутывая все живое и неживое удушающей атмосферой, изредка смягчаемой восхитительными ароматами свежей мяты.
   Когда они приехали. Салима ожидала в столовой. Расположенная недалеко от их апартаментов, эта комната выходила на веранду, оборудованную под зимний сад. Кактусы делили здесь пространство с олеандром, а все вместе это образовывало одно из самых привлекательных нагромождений.
   Лорин была в нерешительности, как ей себя держать, когда свекровь дала ей знак занять место напротив себя.
   Одетая в светло-голубое сари, она носила очень красивое украшение, обвивающее шею.
   - Салям алейкум, - сказала она, складывая ладони.
   Лорин обожала это приветствие, которое обозначало - здравствуйте. Немного смущенная приемом, она в свою очередь поприветствовала ее, не проронив ни слова.
   Почти сразу же Салима обратилась к своему сыну на урду. В рамках установленных традиций и обстоятельств эта пожилая женщина была наделена некоторой загадочностью. В чертах ее лица отражалась сильная воля. Что скрывалось за этой бесстрастной маской?
   Находясь в несколько подавленном состоянии, Лорин позволила себе посмотреть в сторону Менсура в тот момент, когда Селим принес первые блюда.
   Прельщенная супом с кориандром и рубленым мясом, сдобренным перцем, она принялась есть, рассеянно прислушиваясь к замечаниям, которыми обменивались между собой мать и сын. К концу трапезы Салима обратилась к Лорин:
   - Вы довольны своими комнатами? - спросила она.
   После столь краткого и обыкновенного обмена любезностями Салима удалилась. На пороге комнаты она обернулась, чтобы предупредить Менсура о том, что из близких на ужине, наверное, будет Фуад. Затем она вышла с весьма достойным видом.
   Буквально в ту же секунду Лорин взорвалась:
   - Ну, решительно, покорность просто обязательна для окружения твоей матери!
   Немного смущенный, Менсур попытался объяснить:
   - Салима в возрасте. А дом всегда был ее вотчиной.
   - Кто этот Фуад?
   - Фуад Улема-шах? Я полагал, что ты его знаешь.
   - Он не оставил во мне неизгладимого впечатления. В этой связи не думаешь ли ты, - продолжила она раздраженным голосом, - что можно обойтись без моего присутствия сегодня вечером?
   - Сегодня вечером? А что? Ты хочешь куда-то пойти?
   - Никуда. Но мне хотелось бы самой решать, чем заниматься. С тех пор, как я здесь, если не ты распоряжаешься в своем птичнике, то твоя мать устанавливает законы.
   - Лорин, прошу тебя. Давай не будем начинать все сначала. Фуад давно привык приходить, когда хочет, и...
   Она прервала его в бешенстве:
   - А если у меня нет желания принимать его... В конце концов это твоя мать его пригласила, так пусть она и оказывает почести.
   - Но ты его не знаешь. Подожди, по крайней мере, пока не увидишь его. Она нервно прохаживалась по комнате.
   - Ты и вправду можешь вывести из себя. Я еще раз говорю, что дело не в том. Мне хотелось бы иметь возможность выбирать друзей, видеть кого хочу, а не жить под диктовку.
   - Конечно, я понимаю, но мне трудно отказать Фуаду... И еще: он конечно же будет не один.
   - О! Еще пуще!.. Ты рассчитываешь каждый вечер ждать кого-нибудь к ужину?
   - Здесь это принято.
   Вне себя Лорин подошла к оранжерее и услышала чей-то крикливый голос: "Салям алейкум!"
   Она попятилась и обернулась, подумав, что вернулась свекровь. Удивившись, что никого не было видно, она в недоумении посмотрела на Менсура. А тот умирал от смеха, указывая рукой на одно из деревьев.
   Только тогда Лорин заметила великолепного попугая, который обосновался в гуще листвы.
   "Салям алейкум", - повторила птица пронзительным тоном.
   Сбитая с толку, Лорин опять взглянула на Менсура.
   - Это Яков! Он всегда находится в обществе матери, которой очень хорошо подражает.
   - Действительно, я это заметила. - Теперь и на нее нашел приступ безудержного хохота. - Попугай! - повторила она. - Попугай, по имени Яков!
   - Точно так. Мы нашли его в Яковабаде - самой жаркой точке Пакистана. Было пятьдесят градусов в тени. Он умирал от жажды и был серым от пыли. Мама приютила его. Я думаю, он был ей за это весьма признателен. Лорин пожала плечами.
   - Твоя мать, повсюду твоя мать! Даже в жизни этого бедного животного, который от нее зависит!
   Столкнувшись с такой активной недоброжелательностью, Менсур вновь принялся смеяться.
   Уже спокойнее Лорин смотрела на него какое-то время, а потом повернулась спиной.
   Поскольку она собиралась выйти, он крикнул ей:
   - Не забудь... В шесть часов вечера мы должны показать старый город Дэвиду.
   - О нет! Это уж без меня.
   Она выдержала какое-то мгновение его взгляд, а затем захлопнула за собой дверь.
   Глава 3
   Лорин укрылась в своей комнате, надеясь, что Менсур найдет ее там. Однако вскоре она поняла: либо у него не было желания побыть с ней наедине, либо у него работа, как бы то ни было, но он так и не поднялся к ней. Полная разочарования, Лорин вытянулась на своей постели.
   Она не могла уйти от мыслей о муже. Где он был? Почему его не было рядом с ней? Он сам признавал, что в это время было слишком жарко, чтобы заниматься чем-либо.
   Она закрыла глаза. Достаточно было вспомнить о Менсуре, и накатило волнение. Накануне он обнял ее с таким жаром, от которого, когда она об этом думала, все еще охватывало возбуждение. Она ощущала на себе его руки, эти руки, стискивающие с таким желанием, что все ее существо трепетало.
   А между тем отдельные элементы его поведения ускользали от нее. Она полагала, что знала его, догадывалась, каков он, и вот теперь неожиданно для себя осознала, что перестала что-либо понимать.
   Менсур был человеком взвешенным, всегда владеющим собой, но способным на вспышки, которых она подчас опасалась, хотя он ни разу не предоставил ей случая ощутить их на себе.
   Пока они были в Лахоре, она поначалу видела, как между ними рождается определенное согласие, но вместе с тем она смутно чувствовала, что его личность ускользает от нее. На чем основывалось подобное впечатление? Она бы не смогла ответить, но опасалась, как бы он не отдалился от нее.
   Она вздохнула, понимая, в какой степени он завоевал ее сердце. Его обаяние, обостренное той чувственной атмосферой, в которой они пребывали, более чем когда-либо восхищало ее. С другой стороны, она находила его также и более непримиримым, менее доступным, что делало их взаимоотношения не во всем однозначными.
   "Все же странная вещь любовь", - подумала она, устремив глаза в бесконечность...
   Жара была такой, что она задремала.
   Проснувшись, Лорин обнаружила рядом с собой медный поднос с кофе, фисташками, покрытыми сахарной оболочкой, и медовые лепешки.
   Ее охватило беспокойство, Менсур, должно быть, приходил, пока она спала. Но почему он не остался? Ее вера в себя, ее спокойствие исчезли в одночасье.
   Полная безропотной грусти, она выпила кофе.
   Ее охватило внезапное желание выбраться из этой комнаты. Отсутствие мужа тяготило. Только куда направить свои шаги? Тогда у нее возникла одна идея. Ей могло подойти лишь одно-единственное место: сады Шалимара, которые оставались драгоценной памятью их любви.
   Переодевшись в просторное платье, свободно пропускавшее воздух, она взяла сумку и покинула комнату. Как обычно, дом был охвачен оцепенением. Никакого движения. Все было подчинено этой святая святых - сиесте.
   Когда она в машине выезжала за ограду, то увидела подходящего Дэвида Нортона, что очень ее удивило.
   - Дэвид! Что за безумство - отважиться выбраться наружу по такой жаре!
   - Это верно, но если я буду ждать, пока станет прохладнее, то рискую не увидеть и клочка неба. С тех пор как я здесь, я никуда не двигался.
   - Я полагала, что Менсур должен был повести вас сегодня вечером осмотреть город...
   - Да. Но это не то же самое. Это наверняка будет рабочий визит, если вы понимаете, что я хочу сказать. Лорин улыбнулась.
   - Не хотите поехать со мной? - предложила она. - Я собираюсь прогуляться в садах Шалимара. Вы слышали?
   - Да, я слышал много разговоров о них и был бы очень рад отправиться туда с вами.
   Видя, что она выключила двигатель, он предложил:
   - Если вы желаете, я могу повести машину.
   - Отличная мысль, спасибо.
   Она передвинулась на другое сиденье, а он тем временем залез в автомобиль. Сады Шалимара представлялись ей отличной целью для прогулки. У нее сохранились о них самые лучшие воспоминания, когда они попали туда с Менсуром во время ее первого приезда в Лахор, и теперь она сгорала от желания вернуться в них.
   Они пересекли канал и направились по дороге Джейл-Роуд. Пока все было пустынно, но по мере того, как они приближались к старому городу, облик улиц начал меняться.
   Вскоре они встретили "тонга" - эти забавные кабриолеты, запряженные одной лошадью, а затем очутились в гуще рикш, сновавших при подходах к форту.
   Лорин принялась смеяться при виде этих цветастых мотороллеров, которые перевозили своих пассажиров, скрытых занавесками из усыпанного блестками пластика.
   - Я никогда не смогу привыкнуть к этому виду транспорта, - заметила она.
   Рикши наполняли атмосферу грохотом и дымом пальбы. Со всех сторон накатывался поток желтых и черных такси, которые высаживали своих клиентов где попало на тротуар, вдоль которого располагались торговцы фруктами и оладьями. Резкий удар по тормозам заставил ее сильно податься вперед: стадо буйволов перегородило им путь.
   - Я думаю, стоит, пожалуй, оставить машину, - смеясь, предложила она.
   - Вы не видите местечка, где бы припарковаться? - спросил Дэвид.
   - Около вокзала мы найдем площадку. Теперь ослы и коровы загромождали путь. Ослепленный пылью, оглушенный клаксонами, Дэвид оставался какое-то время в неопределенности. Когда же он решился, то грузовик уже вываливал на шоссе груду апельсинов. Он вынужден был ее объехать, чтобы проложить себе дорогу в толпе, но тут же очутился нос к носу с бродячими торговцами.
   Он обратил в сторону Лорин полный бессилия взгляд.
   - Живописно, не правда ли? - бросила она в его сторону - Двигайтесь вперед. Я уже задыхаюсь.
   - Я сам хочу.., но каким образом?
   - Сигнальте. Они привыкли. Начнут двигаться.
   Дэвид подчинился. На следующем перекрестке полицейский, одетый во все белое, и в такой же фуражке дал им возможность добраться до крытой стоянки. Они оставили там машину и продолжили свой путь пешком.
   Как только они прошли через пыльную арку ворот форта, Лорин почувствовала себя подхваченной жизнью, кишащей в переулочках. Грязный и скученный внутри опоясывавшей его крепостной стены город приютил здесь массу самого разношерстного люда.
   Лорин ухватилась за руку Дэвида.
   - Вы позволите? - запросто спросила она. - Сколько народа! Я почти жалею, что не закутана в покрывала, - добавила она вполголоса.
   Находясь в гуще все более затягивающей их сутолоки, среди носильщиков в чалмах, отделанных лентами, и кучеров, взгромоздившихся на свои шикарные одноколки, она ощутила какое-то чувство дурноты.
   Дэвид расхохотался.
   - Только этого не хватало. Я очень хорошо представляю себе вас, одетой в бурку, - сказал он. - Знаете ли, это была бы революция наоборот.
   - Вы смеетесь, но я чувствовала бы себя укрытой от всех этих взглядов.
   Никто из женщин не носил бурку - эту просторную накидку с капюшоном, завязывающимся у самого подбородка и дополненным вуалеткой из крепа. Многие протестовали - причем даже очень - против ношения этой одежды, которую эти женщины расценивали как покушение на их свободу.
   Но там, где феминистки усматривали лишь притеснение, Лорин видела глазами иностранки еще и дамский наряд и, главное, способ стать незаметней. У бурки было то столь ценное свойство, что она спасала от чужого взгляда и бестактности. Так что посреди этой толпы, в которой она не могла продвигаться незамеченной, она ощутила эту необходимость укрыться от любопытствующих.
   Дэвид, краем глаза наблюдавший за ней, сказал несколько ироничным тоном:
   - В таком свете вы были мне незнакомы. Вы бы запросто уложили на лопатки всех тех, кто защищает права женщин.
   Лорин кивнула головой.
   - Мне будет вполне хватать забот с моими собственными трудностями. Как, на ваш взгляд, мне удастся справиться с моей работой? - И, не дожидаясь ответа, она продолжила скороговоркой:
   - Вчера я хорошо почувствовала в отношении себя определенные недомолвки. Пока речь идет о тряпках, нам, женщинам, еще оказывают доверие, но как только дело касается других областей, то здесь нашу задачу частенько отнюдь не облегчают.
   Дэвид с вниманием посмотрел на нее.
   - Я нахожу, что вы большая пессимистка. Но Менсур откроет вам двери.
   - Не очень-то я в этом уверена. Он смог устроиться в стране, которая не была ему родиной. Теперь моя очередь доказать, на что я способна. Возможно, Э10 только его точка зрения, но.., он прав.
   - В таком случае, если вы на его стороне, то мне нечего больше добавить.
   Между двумя лавчонками начинались узкие скользкие ступеньки, по которым Лорин двинулась решительным шагом. В глубине ларька женщинам демонстрировали рулоны тканей. Под их придирчивыми взглядами торговец торопился проворно разворачивать отрезы материи, в то время как подручный окликал разносчика чая. Лорин бросила на Дэвида заговорщический взгляд и повернула обратно, не упустив возможности пощупать переливающуюся набивную ткань.
   Дэвид не скрывал своего удовлетворения от открывшегося перед ним пестрого представления, но Лорин чувствовала себя несколько утомленной. Ей не хватало Менсура. К чему скрывать это перед самой собой? Она хотела бы совершить эту прогулку с ним.
   На углу улицы они увидели мечеть Везирь-хан, яркую, сверкающую фаянсовой плиткой. Возвышаясь своими минаретами над переулками, она предоставляла как верующим, так и простым посетителям место сосредоточения и покоя.